Текст книги "Выбор богов"

Автор книги: Колин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Колин Смит

Выбор богов

(Кулл)

(«Северо-Запад», 1999, том 6 «Кулл и воины вечности»)

Косматые гребни волн безудержно вздымались к небесам. Жестокий шторм разыгрался внезапно. Его сопровождал злобный рев ветра, не смолкающий ни на секунду. Низкие свинцовые тучи стремительно проносились над клокочущей поверхностью моря, закрывая солнце непроницаемой завесой из облаков. Линия горизонта превратилась в сплошную беспросветную стену мрака, расчерчиваемую частыми вспышками молний. Казалось, что все безбрежное пространство Западного Океана стало одним гигантским котлом с кипящей водой. В этом ураганном пекле, вблизи затерянного острова, тонула тяжелая боевая галера. Судно все еще каким-то чудом удерживалось на плаву, но высокие крутые волны настойчиво раскачивали избитую посудину из стороны в сторону, грозя в любой момент поглотить ее в морской пучине. Многовесельный корабль, напоровшись на подводные камни, медленно переваливался с боку на бок, словно гигантское морское животное, безжалостно выброшенное на рифы. Вокруг него, в черной взбаламученной воде, среди пенистых бурунов плавали пузатые скользкие бочки, поломанные перила и множество разбитых в щепки досок. Галера, жалобно поскрипывая снастями, доживала последние мгновения. Ее такелаж, истерзанный шквальными порывами ветра, обрушившаяся на корму мачта и огромные зияющие пробоины в обнаженном днище без долгих разъяснений давали понять, что судно отправится отсюда только на морское дно.

У самой кромки грохочущего прибоя копошилась орава людей.

– Вытаскивай лодку из воды! – донесся сквозь свирепый вой ветра зычный громогласный голос Кулла. – Навались, ребята!

Ватага разбойников во главе с Куллом, стиснув зубы от напряжения, с ухающими криками выволакивала тяжелую широкую шлюпку на пологий песчаный берег.

– Давай, давай, парни…

Моряки оттащили большой глубокий челн подальше от разгневанных волн. На дне утлой посудины плавали раздувшиеся кули с запасом сушеного гороха, черный от копоти котел и мокрый ворох какого-то грязного тряпья. Разбитый нос суденышка украшал увесистый боевой топор, воткнутый в дерево чуть ли не по самую рукоять.

– Давно я такой бури не видел, – тяжело дыша, обронил высокий жилистый парень. На мочке его облупленного уха болталась крупная золотая серьга. Ветер сорвал с его головы шапку и унес куда-то вдаль.

– А чего ты, Серьга, видал, – со злостью проворчал кто-то и сердито сплюнул на землю.

Двое мужчин чуть было не вцепились друг другу в глотки, но их тут же разняли, надавав обоим крепких тумаков.

– После налаетесь, ребята, – сурово заявил Кулл. – Когда Пекун до берега доберется.

– Не сплоховал бы валузиец в эдаком пекле, – беспокойно отозвался чей-то грубоватый, с хрипотцой голос.

– Ничего, ничего, – успокаивающе произнес один из моряков. – Не впервой, справится…

Мужчины с тревогой уставились на море.

После кораблекрушения к тому месту, куда причалили остатки команды, подплывал большой, наспех сколоченный плот. Маленькие фигурки людей с длинными шестами в руках суетно копошились по разным сторонам шаткого плавучего средства. Высокая груда ящиков и разнообразного барахла, кое-как привязанная к его грубой дощатой поверхности, неотвратимо таяла, жадно слизываемая клокочущей водой. Хлипкое сооружение мотало из стороны в сторону, как невесомую бесполезную щепку, грозя в любой момент перевернуть его вверх тормашками. С берега громко закричали, махая руками:

– Сюда, Пекун, сюда, давай!

Сразу несколько человек кинулись в воду, стараясь забросить длинные концы веревок на помощь тем, кто находился на плоту.

С грехом пополам пристав к берегу, морские бродяги, без лишних разговоров, деловито и сосредоточенно высаживались на сушу. Привыкшие к трудностям мужчины, не обращая внимания на бушующие брызги соленых волн, окатывающие их с ног до головы, торопливо снимали с плота оружие, одежду, мотки веревок, кое-какие инструменты и все, что им удалось наспех прихватить с собой из трюмов гибнущего корабля. Брошенный плот тут же подхватил набежавший вал и с силой выбросил его на прибрежные рифы. Ударившись об острые подводные камни, плоский квадрат древесины с грохотом разлетелся на куски, оставив после себя только жалкую кучу раздолбанных, измочаленных бревен и досок. Отойдя подальше от черной взбаламученной воды, измученные непогодой люди без сил опускались на твердую почву, вновь обретенную под ногами после многих дней плавания.

– Капитан! – громко прокричал кто-то. – Сорока человек недосчитались! Успокой Валка их мятежные души!…

Кулл отошел в сторону, размышляя о превратностях судьбы: Что ни говори, но, в отличие от корабля, команде повезло несколько больше, и хотя не все моряки выбрались на сушу, хвала богам и за эту милость – ведь морские глубины могли с легкостью поглотить всех без остатка.

Будто читая безрадостные мысли северянина, промозглый и пронизывающий до костей ветер завыл с новой силой, словно вознамерился смести с поверхности земли все живое. Атлант глубоко вздохнул и с надеждой огляделся. Лицо его выглядело хмурым, но глаза смотрели твердо и ясно.

Увязая по щиколотку в рыхлом песке, к нему подошел шкипер галеры и, стараясь пересилить шум ветра, прокричал:

– Капитан, похоже, боги разгневались на нас, если устраивают такие суровые испытания тем, кто искренне верит в их благосклонность?

На какое-то мгновение показалось, что грохот бури стих, словно угрюмый небосвод вдруг лишился сил от столь бесцеремонной речи. Кулл встряхнул спутанной гривой черных волос, пожал широкими плечами и, наклонившись к спутнику, мудро заметил:

– Друг, прошу тебя, оставь веру в покое, ибо чистая вера никому еще не повредила…

– Кроме, разумеется, самих верующих, – лукаво изрек шкипер.

Серые глаза атланта холодно блеснули, сузившись, как у дикой кошки.

– А я говорю тебе, – сурово сказал он, положив тяжелую ладонь на плечо собеседника, – не трогай веру, шкипер, потому как не следует всерьез сетовать на тех, чьи симпатии к людям меняются так же быстро, как и цены на восточном базаре.

Толстые губы шкипера растянулись в широкой белозубой улыбке, и он, не скрывая иронии, произнес:

– О, капитан, твои слова полны тонкого знания жизни, поскольку если люди хоть чему-то и научились у светлых богов, так это умению везде и всюду открывать базары и вести бурную торговлю…

Кулл замер на месте. Он застыл, словно каменное изваяние. По лицу искушенного жизнью воина пробежала хмурая тень невеселых воспоминаний. Он недолго помолчал, затем повернулся к собеседнику и внушительно сказал:

– Послушай меня, дружище. У богов могут быть сотни причин, для того чтобы быть недовольными нами, но, однако же, этот остров все, что послано нам небом…

После таких справедливых слов ветер как будто сжалился и немного поутих.

– Да, конечно, – со смехом заявил шкипер, потирая узловатый шрам на правой щеке. – Чего-чего, а щедрость небес хорошо известна и слишком часто не знает меры…

Ответом ему были отдаленные, рассерженные раскаты гулкого грома.

Шкипера звали Заремба. Он был высок и силен, мало в чем уступая Куллу как по ширине плеч, так и в росте. Атлант недавно познакомился с ним, взяв его на борт галеры, как человека, хорошо знающего здешние воды, и уже успел понять, что на этого чернокожего мускулистого парня можно смело положиться. Его неукротимому оптимизму, веселому нраву и покладистому характеру стоило позавидовать. Заремба оказался не только хорошим знатоком своего ремесла, но и отличным бойцом, доказав это в шумной стычке с матросами Кулла, в первый же день своего появления на корабле. В том рукопашном побоище было разбито и выбито немало носов и зубов, однако после столь убедительной проверки на прочность вольные искатели приключений безоговорочно приняли его в свою команду.

– Эх, капитан, – не унимался наблюдательный и разговорчивый шкипер. – Может, я, конечно, чего-то и не понимаю в этой не слишком дружелюбной жизни. – Заремба удрученно покачал головой. – Но, по-моему, «Высокие Небеса» частенько посылают испытания тем, кто все же предпочитает больше надеяться на себя, чем на тех, кто скрывает свои божественные лики за кучерявыми облаками…

Кулл ухмыльнулся.

– Клянусь Валкой! – мрачно обронил он. – Ты болтлив Заремба, как добрая сотня женщин в гареме туранийского султана. Но в твоих словах звучит немалая доля истины. И хотя мне невдомек, чем же мы рассердили небесных покровителей, но бывает порой, что их переменчивое настроение не знает меры, а недовольство переходит всякие границы…

Шкипер молча оглядел пустынный берег и согласно кивнул.

Они высадились среди песчаных дюн, покрытых чахлой растительностью. К югу, шагах в ста от клокочущей линии прибоя, начинался лес. Ряды высоких коричневых стволов причудливо терялись в его таинственной сумрачной глубине. Те из деревьев, что стояли ближе к берегу, от постоянных ураганных порывов ветра, дующих со стороны моря, выглядели жалко. Только дикие базальтовые утесы давали им хоть какую-то надежду на выживание, заслоняя их от непогоды. Но чем дальше росли деревья от холодного, негостеприимного берега, тем ярче и гуще становилась растительность.

Острый взгляд северянина живо подмечал разнообразные детали местности. Его внимательному взору предстали изломанные вершины гор, возвышающиеся вдали. Куллу, несмотря на приличное расстояние и полумрак, удалось разглядеть, что их склоны покрыты мелким кустарником. Ближе к морю, за песчаными дюнами, насколько видел глаз, обильно разрослись плотные заросли можжевельника. Оттуда еле слышно доносился звон ручья, бегущего по камням.

Не тратя слов попусту, атлант поправил на поясе тяжелый топор, пошевелил широкими плечами, устраивая на спине поудобнее щит, и неспешным шагом направился на звук журчащей воды. Чернокожий шкипер без промедления последовал за ним.

Воины продирались сквозь колышущийся строй густого высохшего тростника, достигавшего в высоту не менее полутора метров. Тонкие тростниковые колосья широкой желто-грязной полосой отделяли границу лесного мира от морской хляби. Сухие прогнившие растения шелестели на ветру тревожными подозрительными голосами. Мокрая одежда неприятно сковывала движения. Мелкие колючки, беспрестанно цеплялись за штаны, одергивая людей назад. Щедрое переплетение поникших к земле стеблей заставляло Кулла и Зарембу то и дело спотыкаться, отчего оба воина изобретательно ругались на всю округу. Почва под ногами, набухшая от влаги, неприятно чавкала и липла к сапогам. Чем ближе подходили чужаки к прибрежной кромке леса, вдыхая запахи незнакомой растительности, тем громче и явственней становилось журчание ручья. Потом где-то совсем близко закричала невидимая птица, потревоженная незваным присутствием человека. Пернатое создание, громко захлопав крыльями, поспешило перелететь в более спокойное место.

Обнаруженный ручей был, как нельзя, кстати, поскольку запасы питьевой воды на судне давным-давно подошли к концу. А та мутная неприятная жидкость, что плескалась на дне заплесневелых бочек, источала ужасное зловоние, и даже после долгого утомительного процеживания ее невозможно было пить. Моряки уже потихоньку начали роптать, бросая косые взгляды на капитана, но так неожиданно грянувшая буря живо сбила с них спесь.

Заремба побрел обратно на берег и вскоре вернулся с остатками команды. Небогатая часть скудной поклажи, наспех снятой с затопленной галеры, была свалена в общую кучу, возле живописной груды валунов. Атлант бегло осмотрел нехитрый скарб и ничего не сказал. Свежая вода подействовала на людей благотворно, и моряки слегка оживились. Послышались грубоватые шутки и бодрый смех, указывающий на то, что усталые люди после пережитого постепенно приходят в себя.

Маленькая коричневая ящерка, обеспокоенная учиненным шумом, подняла вытянутую узкую голову из травы и тут же, углядев толпу подозрительных существ, стремительно юркнула под один из больших камней, покрытых зеленоватой коркой пушистого мха.

– Вот, глазастая, – устало проговорил один из моряков. – И не подойдешь…

– Ишь чего хотел, – беззлобно ругнулся кто-то. – От тебя же, Гримлин, за целую версту столетним пойлом несет. Ты же пропитан им насквозь, от самой макушки до кончика стоптанных подошв. Чего же тут удивляться-то…

Окружающий лес подхватил это высказывание одобрительным шелестом листвы.

– Да ты хоть с подветренной стороны подбирайся, хоть по ветру, а все одно любая птаха за лигу почует, – добавил щуплый моряк, голые по локоть руки которого украшала синяя замысловатая татуировка.

Мужчины добродушно засмеялись. Гримлин с усмешкой оглядел своих дружков, скорчил важную рожу и довольно ядовито возразил:

– Настоящему бывалому мужчине крепкий настой хорошего вина с травами никогда еще не повредил…

– Ну-ка, ну-ка, поясни нам свою мысль, – загудели мужчины.

Гримлин скорчил значительную мину и довольно связно изложил свой взгляд на вещи:

– Чего там, ребята, запах. – Он похлопал себя по грязной, изношенной до дыр куртке. – Запашок мне не помеха. Мне же не с бабой мягкой на постели биться, на белых простынях. Мне ведь с врагом подлым на топорах сражаться. А уж он-то ко мне вряд ли принюхиваться будет…

– Конечно, – задумчиво протянул кто-то. – Что он дурак, что ли, принюхиваться к тебе, враг-то твой. От твоего же душистого запашка, дружище Гримлин, не то что враг какой, любая скотина в одночасье помрет…

Моряки оглушительно заржали. Гримлин сурово насупился и твердо заключил:

– Лучше провонять на всю округу дерьмом, Плывун, чем сдохнуть раньше времени…

На это справедливое высказывание никто ничего не возразил.

После короткого обсуждения лагерь решили разбить неподалеку, в тихой лощине.

Кулл отрядил нескольких человек на охоту, и те вернулись довольно скоро, сгибаясь под тяжелой тушей убитого ими кабана.

Остаток дня провели в тесном кругу, согреваясь теплом разожженного костра. Холодный ветер, качая верхушками деревьев, внимал негромкому говору людей. Отсветы кровавого пламени ложились на их лица. Моряки вяло обсуждали случившееся событие, по-житейски довольствуясь тем, что остались целы и невредимы. И хотя буря унесла их товарищей, еще неизвестно, кому из них повезло больше, тем, чьи тела сейчас покоились на морском дне, или тем, кто продолжает вести тяжелую борьбу за существование. Жизнь, с ее бесконечными, суровыми буднями, наполненными опасностями, приучила людей не заглядывать далеко вперед. А раз уж так сложилось, то к чему думать о близкой смерти, если она все равно рано или поздно придет и возьмет свое – не сегодня, так завтра. И кто знает, может, покой морского дна гораздо лучше того, что уготовано кому-то капризной фортуной…

– Не нравится мне это место, – говорил один из моряков. – Чувствую, беда будет.

– А тебе, Пекун, в любом месте что-нибудь да не так, – ругнулся его сосед справа – здоровенный кряжистый тураниец, чью обнаженную грудь покрывали боевые шрамы, а часть лица была изуродована ужасным ожогом. – Каркаешь только, как ворона над душой.

– «Темный остров» это, – не слушая его, продолжал Пекун. – Я о нем в Дуур-Жаде премного наслышан, в таверне старого Одрика, что возле гавани. Один старик сказывал, что каждый, кто его увидит, долго не проживет…

– Чего же это он не проживет? – полюбопытствовал тураниец, сделав из фляги с вином приличный глоток. – Кто ему с этим затейливым делом помешает?

Пекун покачал головой и, тяжело вздохнув, сообщил:

– Про то старик не сказывал.

Люди приумолкли, теснее прижимаясь к костру, только треск горящих сучьев да ветер в листве нарушали тревожную тишину.

– Да ты, Пекун, и так зажился, – неожиданно хохотнул кто-то из бродяг.

Крепкий седовласый зарфхаанец ткнул приятеля локтем в бок и весело подхватил:

– Так что не пугайся особенно, Пекун, когда ненароком помрешь со страху…

Моряки радостно заржали.

Атлант, глядел на их веселые красные рожи, и желал только одного – поскорее убраться отсюда как можно подальше. К тем местам, где слышен щедрый звон золотых монет, а не угрюмый плач ветра, где звучат желанные голоса прекрасных женщин, и нет причин для беспокойства.

В отдалении шумел разгневанный прибой. Грохочущие волны раз за разом атаковали пологий берег, стремясь во что бы то ни стало, раз и навсегда, залить его морской водой. Однако здесь, в маленькой лощине, где удобно расположился отряд атланта, было относительно тихо и спокойно. Жаркое пламя костра быстро обогрело усталых путешественников, и, насытившись жареным мясом, они безмятежно уснули. Только двое часовых, сменяемые каждые два часа, бдительно сторожили их покой. Ночь прошла спокойно.

На следующее утро сквозь завесу хмурых облаков наконец-то показалось солнце, рассеяв удручающий сумрак последних суток. Перекусив на скорую руку остатками вчерашнего ужина, отдохнувшие за ночь люди быстро собрались в путь.

– Хороший денек будет, – широко зевая, сказал кто-то.

– Поглядим еще, – ворчливо буркнул Пекун, зябко поеживаясь.

– А ты поменьше сомневайся, – спокойно сказанул Гримлин, осторожно пробуя мозолистым пальцем остроту своего топора. – Глядишь, валу-зиец, и жить веселее станет…

– На что мне такая жизнь, – поморщился Пекун. – Когда ни от нее, ни от тебя – не продохнуть…

Пока мужчины беззлобно переругивались, солнце взошло уже довольно высоко. Лес постепенно оживал, щедро перекликаясь разнообразными таинственными голосами. Распределив поклажу поровну, моряки без лишних разговоров углубились в дебри таинственного острова.

Кулл, не желая оставаться в слепом неведении, хотел исследовать незнакомую землю как можно быстрее. Поскольку неизвестность порой плохо сказывается на здоровье тех, кто безоглядно полагается на благосклонность судьбы и надеется больше на слепую удачу, чем на толковый и здравый расчет.

– Валка! – Северянин сурово покачал головой. Пускай, кто угодно бездумно верит небесам, если ему недорога собственная шкура, но только не он.

Всякий, кому довелось знать Кулла, не смог бы упрекнуть его в праздном легкомыслии. Атлант обычно действовал осторожно и осмотрительно. Чутье варвара подсказывало ему, что вчерашняя буря возникла неспроста. Только полный дурак отнесся бы к такой буре без должного внимания: ведь каким бы ураганным ни был шторм, но он все же не может возникнуть на пустом месте, обыкновенно ему предшествуют хоть какие-то признаки, указывающие на то, что пора убирать паруса и задраивать люки. Одно обстоятельство особенно крепко засело в голове северянина: ничто не предвещало беды до тех пор, пока впередсмотрящий обрадованно не заорал, что видит землю на горизонте. Почти тотчас небо потемнело, и без всякой видимой причины наступила тьма, будто солнце сорвалось с привычного места и ни с того ни с сего вдруг кануло в бездну. Спустя короткое мгновение жестокий шквал ветра обрушился на корабль, заваливая его на левый борт. Яростно вспыхнула молния, вслед за ней прогремел чудовищный гром, и в тот момент атланту показалось, что весь мир сошел с ума. Боевая галера с ужасающим креном легла набок, почти касаясь мачтами черной воды. Но в следующую секунду вздыбившийся океан как невесомую пушинку бросил ее навстречу небесному своду…

Кулл встряхнул гривой волос, отбрасывая тяжелые мысли. Что проку в пустых размышлениях, из которых нельзя извлечь никакой пользы? Тем более, если у тебя лишь одни смутные предположения.

Немногие из тех, кто остался в живых после кораблекрушения, так же терялись в догадках, сокрушаясь по поводу прошедшей бури. Но в сложившихся обстоятельствах люди предпочитали во всем повиноваться своему капитану, надеясь на его удачу, невероятную силу и способность выходить из любой передряги с выгодой для себя.

Искатели приключений двигались в полном молчании. Небольшой отряд разношерстно одетых людей, среди которых были валузийцы, стигийцы, туранцы и прочие представители разноплеменных рас и сословий, осторожно продвигался вперед. Моряки шли вдоль берега ручья, поросшего речной осокой. Его извилистое русло изобретательно петляло по лесу, уводя людей все дальше и дальше от морской воды. Охотники за удачей вытянулись длинной цепочкой, и никто не бросал лишних слов. Тревога не покидала лица людей.

Вокруг множеством несмолкающих звуков шумел густой лес. Тяжелый воздух был обильно насыщен влажными испарениями болотистых водоемов, запахами дикого зверья и стойким ароматом душистой зелени. Разнообразие густой растительности, вначале радующее глаз пестротой красок, вскоре воспринималось только как утомительная помеха продвижению. Впрочем, изредка попадались большие поляны с высокой густой травой, на которых росли странные низкорослые деревья, украшенные пышными кронами вишнево-красной листвы. В одном заболоченном месте отряд наткнулся на звериный водопой. Чавкающий берег ручья украшали несколько дочиста обглоданных скелетов и грязный череп какого-то огромного животного. Из его правой глазницы торчал полусгнивший обрубок сломанного копья. Заремба с натугой вытащил оружие и задумчиво взвесил его на ладонях. Моряки молчали, с опаской озираясь по сторонам.

– Похоже, мы здесь не одни, – тихо молвил Гримлин.

– А ты что, рассчитывал на одинокий отдых в заповедном лесу? – хмыкнул Плывун, почесывая оголенные по локоть руки.

Гримлин хмуро с ног до головы оглядел весельчака и довольно зло огрызнулся:

– Когда будешь удирать отсюда, как шелудивый пес в поисках подходящей норы, не забудь напомнить мне эту шутку…

– Да уж, – мрачно изрек тураниец, – не хотел бы я быть дичью у здешних охотников…

Моряки нерешительно затоптались на месте. Кулл посмотрел на их лица и беззвучно двинулся вперед. За ним шагнул Заремба и все остальные. Через некоторое время люди вышли на одну из широких прогалин. В центре нее был разбит небольшой лагерь. Озираясь по сторонам, готовые к любой неожиданности, путники осторожно приблизились к нему и остановились, взирая на мрачную картину.

Вокруг давным-давно погасшего костра, от которого осталось большое черное пятно и несколько обугленных сучьев, в разнообразных позах, завернувшись в меховые плащи, лежали восемь мужчин. Все они были мертвы. Тут же валялась их поклажа – пустые бурдюки для воды, бесполезные сабли и щиты. По истлевшим, некогда дорогим костюмам и пятнам ржавчины, покрывающим роскошное оружие, можно было судить, что эти несчастные валяются здесь очень давно. Толстый, серый слой какого-то странного и непонятного вещества покрывал их одежду и лица. Седовласый зарфхаанец концом длинной пики слегка прикоснулся к одному из тел, и оно с сухим треском рассыпалось в прах.

Несколько томительных минут слышен был только шум ветра в кронах деревьев. Внезапно поднялась целая какофония омерзительных звуков. Казалось, тысячи огромных птиц заголосили разом, издеваясь над путниками сумасшедшим смехом. Люди резко вскинули оружие, испуганно озираясь по сторонам. Нервы у всех были напряжены до предела.

Один из моряков не выдержал и, подняв с земли суковатую палку, с силой метнул ее в заросли леса. В ответ захлопали сотни крыльев, и над верхушками деревьев взметнулся еще более яростный гомон птиц.

Отряд затаил дыхание. Ибо зрелище мертвых серых тел, высушенных неумолимым течением времени, не вселяло в моряков бодрости, навевая тоскливые мысли о бренности всего живого. Но оглушительный гвалт, нежданно-негаданно поднятый пернатыми обитателями леса, способен был свести с ума кого угодно.

Атлант повелел удвоить внимание, но его спутники и без того были настороже. Оставалось только гадать, что за странная напасть приключилась с этим лагерем и почему около десятка мужчин, навечно уснувших у костра, не съедены дикими зверьми.

Кулл неприязненно поморщился при мысли, что с ними могло случиться нечто подобное.

Морские бродяги, минуя загадочную лесную стоянку, направились дальше. Отряд прошел немногим более мили, и совершенно неожиданно заросли кончились.

Северянин стоял на живописной опушке. Отсюда хорошо просматривалась широкая равнина с темной цепью горного кряжа над горизонтом, чьи высокие неприступные вершины, утопающие в синеве небес, были покрыты снежными шапками ледников. Над грязной макушкой одной из гор курился черный столб дыма. Моряки, сбившись в плотную группу, настороженно оглядывали открывшееся пространство.

Заремба вскинул саблю и указал ею в западном направлении.

– Глядите, – крикнул он.

Посреди равнины, утыканной странными уродливыми статуями, изображающими какого-то кошмарного бога, высились остатки грандиозного каменного дворца. Его полуразрушенные, высокие стены были облицованы глазурованными плитами, ослепительно блестевшими в солнечных лучах. Остатки некогда величественной колоннады поддерживали сооружение со всех сторон. Прямо ко входу в это циклопическое строение поднималась гигантская лестница, сложенная из тысячи широких ступеней. По обеим ее сторонам стояли высокие сторожевые башни, подножия которых были в изобилии усеяны костями и черепами людей и животных.

– Не нравится мне все это, – пробормотал Пекун.

Моряки недовольно заворчали, суеверно относясь ко всякому, кто способен накликать беду.

– Заткнитесь, ребята, – сердито сказал им тураниец. – Замолчите, пока я сам не заткнул ваши глотки.

Атлант оперся сапогом на поваленный ствол дерева и долгим изучающим взглядом посмотрел на равнину.

В самом деле, чем-то зловещим веяло от этого места, но ничего явно опасного не происходило. Положив ладонь на рукоять топора, Кулл решительным шагом направился в сторону дворцовых развалин. За ним последовали его люди. Но не прошли они и половины расстояния, отделяющего их от таинственного сооружения, как земля, по которой они шли, вздыбилась и, словно по волшебству, прямо из нее появился многочисленный отряд звероподобных людей, которые с ужасающими криками набросились на растерявшихся моряков.

Застигнутые врасплох люди ожесточенно защищались, однако у нападающих было численное превосходство. Первым как подкошенный упал Пекун, не успев издать ни единого звука – длинная, черная стрела с белоснежным бархатистым оперением вошла в его левый глаз. Тураниец, увешанный бесчисленными телами врагов, свалился, хрипя проклятия, пока чья-то тяжелая сабля не перерезала ему горло. Немного в стороне, окруженные сборищем размалеванных недругов, неистово бились Плывун и Гримлин. Они подбадривали друг друга яростными боевыми криками, но не прошло и минуты, как двух старых приятелей буквально изрубили на куски. Люди падали один за другим, оглашая равнину предсмертными стонами. Кровавая бойня продолжалась недолго. Морякам не оставили шансов, их безжалостно убили одного за другим. Только возле большой каменной статуи уродливого божка, воткнутой в землю скособоченным столбом, все еще кипел жаркий бой. Волна нападающих дикарей раз за разом откатывалась от громадного разъяренного воина, чье мрачное, искаженное битвой лицо не предвещало им ничего доброго. Его широкую спину надежно защищал не менее сильный воин, кожа которого отливала удивительным черным блеском. Бисеринки пота, смешиваясь с алой кровью, бесшумно падали на землю, отсчитывая быстротечные секунды жизни. Прикрывшись щитами, атлант, и чернокожий шкипер яростно отбивались от наседающей толпы дикарей. Кулл рубил направо и налево. Его тяжелый топор, свистя над головами неприятелей, очерчивал вокруг атланта небольшую часть свободного пространства, достаточную для приличного взмаха топора. Заремба, благодаря природной гибкости, ни в чем не уступал северянину, ловко расправляясь со своими дико горланящими противниками. Множество трупов в самых невероятных позах валялось вокруг. Тем же из врагов, кому посчастливилось немногим больше своих мертвых собратьев, медленно отползали в сторону, освобождая место для новых покойников. Смерть пожинала свою жатву, охотно принимая к себе души тех, кто торопился в ее холодные объятия.

Первая волна нападающих мало-помалу иссякла. Не желая больше понапрасну терять своих сородичей, дикари поспешно отступили. В тесном кругу, окруженные со всех сторон враждебными взглядами, остались стоять два огромных воина, их разодранная в клочья одежда была щедро забрызгана кровью. Тяжелое дыхание противников с хрипом вырывалось из полусотни глоток. Раздался резкий гортанный выкрик, и воздух почернел от плотных охотничьих сетей, сотканных из толстых грубых веревок, обильно пропитанных какой-то пахучей клейкой дрянью. Пара гигантов не успела ничего предпринять, их буквально забросали этим нехитрым, но эффективным оружием, полностью обездвижив.

Все было кончено, битва стихла. Низкорослые, мохнатые победители торжествующими криками огласили равнину. А уже через мгновение на Кулла и Зарембу навалилась целая куча озлобленных существ, желающих поквитаться за убитых товарищей. Атлант поджал колени к груди и скрючился от боли, стараясь прикрыть наиболее уязвимые места. Шкипера лупили особенно зверски, видимо за удивительную черную кожу и белозубый оскал, но он стойко сносил тяжкий град ударов и жуткий мордобой. Вволю натешившись над беззащитными пленниками, их крепко-накрепко опутали веревками и, надавав подбадривающих пинков, резко поставили на ноги. Ссора из-за оружия, вспыхнувшая при дележе добычи, была быстро улажена наиболее сильными представителями своего народа. При этом чужеземцам вновь крепко досталось: их и на этот раз не забыли щедро попинать ногами по ребрам и наградить злобными зуботычинами. В какой-то момент атланту удалось извернуться и от всей души въехать сапогом в лицо одного из обидчиков. Заремба тоже не остался в стороне, и его кучерявая голова протаранила живот наиболее старательного молодца. Тут уже началась настоящая свалка, и каждый дикарь норовил опустить свой кулак на головы строптивых пленников. Если бы не резкий окрик предводителя, возможно, двух здоровяков забили бы до смерти.

Главарь что-то повелительно вскричал, и пришельцев оставили в покое. Оба воина медленно поднялись с колен и, шатаясь из стороны в сторону, распрямили спины. Несмотря на кровавые подтеки и обильные синяки, они возвышались над толпой дикарей, как два здоровых колоса среди пожухлых сорняков. Тяжелые липкие сети, чьи многочисленные концы находились в руках победителей, надежно удерживали их на месте. Звероподобные люди о чем-то коротко посовещались, оживленно размахивая руками. Их покрытые густой шерстью тела и разукрашенные боевыми рисунками лица выглядели отвратительно. Часть туземцев подобрала убитых и раненых соплеменников и ушла в сторону леса. Оставшиеся, гудя пчелиным роем, окружили пленников. Самый рослый из них выкрикнул что-то гортанное и указал Куллу в сторону дворца.

– Капитан, эта скотина хочет, чтобы мы двигались к той позолоченной лачуге, – хрипло сказал шкипер.