Текст книги "Где не ступала нога… (сборник)"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

Соавторы: Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Мюррей Лейнстер,Джеймс Генри Шмиц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Роботы не так уж плохи, – сказал Роун. – Мы не могли бы без них создать цивилизацию.

– Однако вряд ли вы сможете с ними освоить пустыню, – оборвал его Хайгенс. – Вы высаживали дюжину людей и пятьдесят роботов, которые начинали строительство. В следующих партиях их бывало в сотни раз больше. Держу пари, что потом корабли привозили еще.

– Так все и было, – сказал Роун.

– Я презираю их! – взорвался Хайгенс. – У меня к ним чувство, которое древние греки и римляне испытывали к рабам. Они созданы для работы, которую каждый человек может сделать для себя, но не станет делать за другого. Унизительная работа!

– Какой аристократизм, – сказал Роун насмешливо. – Насколько я понимаю, медвежий загон чистят роботы.

– Нет, – отрезал Хайгенс. – Это делаю я сам. Медведи – мои друзья. Они дерутся за меня; просто они не всегда понимают сами, что нужно делать. Ни один робот не вычистит достаточно хорошо их помещение.

Он снова нахмурился. За стенами дома не прекращался ночной концерт – звуки органа, икота, стук молотка и скрип дверей. Иногда в этот нестройный ансамбль врывался визг ржавого насоса.

– Я ищу записи о их рудных разработках, – сказал Хайгенс, вращая регулятор. – Если у них были открытые шахты, то не о чем и говорить. Но если они вырыли туннель и там находились люди, наблюдавшие за роботами, то есть надежда, что они могли уцелеть.

Роун вдруг пристально посмотрел на него.

– И тогда… – продолжал Хайгенс.

Роун резко прервал его.

– К черту! Теперь мне понятно… Нет никакой надежды.

Он нахмурился.

– Я инспектор Колониальной службы. Я уже вам говорил, что отправлю вас в тюрьму при первом удобном случае. Вы рисковали жизнью миллионов людей, поддерживая бескарантинную связь с незаконно заселенной планетой. И, если бы вы спасли кого-нибудь из колонии, это значило бы, что появились нежелательные свидетели вашего пребывания здесь. Вам это не приходило в голову?

Хайгенс продолжал сосредоточенно крутить регулятор. Вдруг он остановился и пробормотал:

– Они проложили туннель. – Затем он сказал громко: – А о свидетелях я буду думать, когда это понадобится.

Он открыл другую дверцу шкафа и достал ящик, наполненный всякой всячиной. Там была проволока, болты, шурупы, разные винтики – вещи, необходимые для человека, который считает себя единственным жителем Солнечной системы.

– Что вы собираетесь делать? – резко спросил Роун.

– Попытаюсь узнать, остался ли кто-нибудь в живых, – спокойно произнес Хайгенс. – Я сделал бы это раньше, если бы знал о существовании колонии. Я не в состоянии доказать, что они погибли, но я могу доказать, что кто-то из них жив. До них – полторы недели пути. Странно, что две колонии находились так близко друг от друга.

Он отобрал нужные инструменты.

– Как вы можете узнать, остался ли там на расстоянии нескольких сот миль кто-нибудь в живых, если вы еще полчаса назад не подозревали, что колония существует?

Хайгенс нажал кнопку и опустил часть деревянной обшивки степы, за которой оказалась электронная аппаратура. Он начал что-то вывинчивать отверткой.

– Вы когда-нибудь думали о том, что такое поиски потерпевших аварию? – спросил он, не поворачивая головы. – Есть планеты, площадь которых составляет миллионы квадратных миль. Вам известно, что где-то приземлился корабль, но вы не представляете, где. Вы считаете, что у тех, кто уцелел, есть источник энергии, так как ни один цивилизованный человек, с тех пор как он научился обрабатывать металлы, не может долго существовать без этого. Для того чтобы подать сигналы помощи, нужны очень точные вычисления и инструменты. Смастерить их самим невозможно. Как по-вашему, что будет делать потерпевший аварию цивилизованный человек, чтобы спасательный корабль отыскал его на клочке земли в квадратную милю?

Роуна явно раздражал этот разговор.

– Человек начнет с того, что вернется к первобытному состоянию, – продолжал Хайгенс. – Он будет жарить мясо на костре, как и его далекие предки. Он должен наладить самую простую сигнализацию. Без микрометров и специальных приборов больше ничего сделать нельзя. Однако этого будет достаточно, чтобы наполнить эфир сигналами, которые не смогут не услышать люди, отправившиеся на поиски. Вы согласны со мной?

Роун отрицательно показал головой.

– Он сделает искровый передатчик, – не смущаясь, сказал Хайгенс, – и настроит его выход на самые короткие волны, какие только удастся получить, примерно от пяти до пятидесяти метров. Он получит самые примитивные сигналы и начнет их передавать. Некоторые волны обойдут вокруг всей планеты иод ионосферой, и любой корабль, который пройдет ниже ионосферы, примет их, зафиксирует место, откуда они исходят, и направится прямо туда, где потерпевший аварию, лежа в самодельном гамаке, потягивает перебродивший сок местных растений. Мой космофон принимает только микроволны. Я могу поменять несколько элементов, чтобы настроить его на более длинные волны, и, если в эфире есть сигналы бедствия, мы их услышим. Но не думаю, что они есть.

Он продолжал работать. Роун молча наблюдал за ним. Снизу доносился равномерный храп Сурду Чарли. Медведь лежал на спине, задрав лапы. Однажды он обнаружил, что так спать значительно прохладней. Ситка заворчал во сне. Ему, очевидно, что-то снилось. В жилой комнате Семпер приоткрыл глаза, затем сунул голову под гигантское крыло и снова заснул. Звуки из чащи проникали даже сквозь стальные шторы. Низкая луна, которая прошла незадолго до того, как раздался сигнал прибытия, снова появилась над восточным горизонтом.

Она была хорошо видна, это металлическая или каменная глыба с неровными краями, промчавшаяся по небу со скоростью воздушного экспресса.

– Послушайте, Хайгенс! – сердито сказал Роун. – У вас есть все основания меня убить. Но, очевидно, вы не намерены этого делать. Вам было бы выгоднее оставить в покое колонию роботов. А вместо этого вы собираетесь помочь людям, которых, наверно, вообще нет в живых. И все же вы преступник. Я в этом убежден, потому что именно с таких планет, как Лорен Второй, были завезены ужасные бактерии и это многим стоило жизни. Вы продолжаете рисковать. Для чего вы это делаете? Для чего вы совершаете поступки, которые могут стать причиной гибели других людей?

Хайгенс усмехнулся.

– Вы напрасно считаете, что не было принято никаких санитарных мер. Вы ошибаетесь. Все правила соблюдены. Что же касается остального… вы все равно не поймете.

– Да, я не понимаю, – ответил Роун. – Это еще не доказывает, что я не смогу понять, если мне объяснят. Но почему же тогда вы и сами считаете себя преступником?

Хайгенс с трудом всунул отвертку в деревянную обшивку. Затем он осторожно вынул маленький электронный блок и начал ввинчивать новый, значительно большей мощности.

– Черт! Перерезал усиление, – с досадой сказал он. – Ну ничего. Думаю, что все будет в порядке. А поступаю я так, как считаю нужным, – добавил он уже спокойным тоном. – Я преступник потому, что меня эта роль вполне устраивает. Каждый ведет себя согласно своей натуре. Вот вы порядочный гражданин и честный служащий. Вы считаете себя разумным, мыслящим животным, а поступаете совсем не так, как следовало бы. Вы напоминаете мне, что я должен вас убить, в то время как разумное животное сделало бы все, чтобы заставить меня забыть о моем намерении. Дело в том, Роун, что вы человек, как и я. Но я это понимаю и поэтому сознательно совершаю поступки, на которые не решилось бы ни одно просто разумное животное. Таково мое представление о том, как должен поступать человек, который гораздо выше разумного животного. – Он тщательно укрепил один за другим все винты.

– Да это – целая религия, – все еще раздраженно сказал Роун.

– Самоуважение, – поправил Хайгенс. – Я не люблю роботов. Они слишком похожи на разумных животных. Робот будет делать все, что он может, если этого потребует от него человек. А просто разумное животное сделает то, что потребуют от него обстоятельства. Я уважал бы робота, если бы он плюнул мне в глаза, когда я заставлю его делать то, чего он не хочет. Возьмите медведей. Это вам не роботы. Они разорвали бы меня в клочья, если бы я попытался заставить их сделать то, что им не по нраву. Фаро Нелл вступила бы в единоборство со мною, да и со всем человечеством, попробуй я обидеть Наджета. С ее стороны это было бы неразумно, бессмысленно и нелогично. Она, конечно, проиграла бы и погибла. Но я именно за это ее и люблю. Я тоже вступил бы в единоборство с вами и со всем человечеством, если бы вы попытались заставить меня сделать что-то против моей природы. Я тоже вел бы себя глупо, неразумно и нелогично. – Затем он добавил, не поворачивая головы: – И вы тоже. Только вы не понимаете этого.

Он закрепил регулятор.

– А что вас заставляли делать? – спросил Роун, который никак не мог успокоиться. – Почему вы стали преступником? Против чего вы взбунтовались?

Хайгенс нажал кнопку и начал крутить ручку настройки своего переделанного приемника.

– Против чего? – переспросил он насмешливо. – Я вам скажу. Когда я был молод, все вокруг пытались сделать из меня сознательного гражданина и порядочного служащего. Они хотели превратить меня в высокоинтеллектуальное, разумное животное и ни во что больше. Разница между нами, Роун, в том, что я эго понял вовремя. Естественно, я взбун…

Он не закончил фразы. Слабое потрескивание вдруг донеслось из космофона, приспособленного для приема волн, которые когда-то называли короткими.

Хайгенс, вскинув голову, напряженно слушал и медленно вращал регулятор. Роун поднял палец, чтобы обратить внимание Хайгенса на непонятные звуки, прорывающиеся сквозь треск. Продолжая настраивать приемник, Хайгенс молча кивнул. Звуки усилились. На фоне треска и свиста стало пробиваться какое-то бормотание. Затем бормотание стало явственнее, и, наконец, они услышали ряд последовательных звуков, сливающихся в какое-то нестройное жужжание. Три отрывистых звука, затем пауза в две секунды, три долгих звука, пауза и три коротких. Потом молчание, длящееся секунд пять, и все сначала.

– Дьявол! – выругался Хайгенс. – Сигнал, несомненно, получен механическим путем. Это – обычный сигнал о бедствии. Когда-то он назывался SOS. Понятия не имею, что это значит. Кто-то там, должно быть, начитался старинных романов, раз он знает о нем. Значит, в вашей законной, но ныне не существующей колонии роботов есть люди и они просят о помощи. Думаю, что они в ней здорово нуждаются.

Он посмотрел на Роуна.

– Самое разумное было бы сидеть здесь и ждать, когда появится корабль с вашими или моими друзьями, – продолжал Хайгенс. – Они могут помочь пострадавшим лучше, чем это сделаем мы. Кораблю проще отыскать их. Но ведь этим чертям, наперло, дорога каждая минута. Поэтому я возьму медведей и попытаюсь добраться к ним. Вы можете нас здесь подождать, если хотите. Путешествие на Лорене Втором не увеселительная прогулка. Нам придется отвоевывать каждый фут. Уж слишком много здесь вредоносной фауны.

– Не дурите, – сердито сказал Роун. – Я иду с вами. За кого вы меня принимаете? К тому же вдвоем у нас в четыре раза больше шансов.

Хайгенс усмехнулся.

– Не совсем так. Вы забываете Ситку, Сурду Чарли и Фаро Нелл. Если вы пойдете, нас будет пятеро вместо четырех. И Наджета, конечно, нужно взять. Помощи от него немного, но зато у нас есть Семпер. Вы не учетверите наших сил, Роун, но, уж коли вам так хочется быть глупым, неразумным и нелогичным, я буду рад, если вы пойдете с нами.

* * *

Острый каменный утес навис над речной долиной. Внизу широкий ручей стремительно бежал на запад, к морю. В двадцати милях к востоку, прямо на фоне неба, поднималась гряда гор. Их вершины, расположенные на одном уровне, сливались, образуя сплошную стену. Повсюду, насколько мог видеть глаз, простиралась вздыбленная земля.

Точка в небе быстро приближалась. Огромные крылья рассекали воздух, стальные глаза обозревали окрестность. Наконец Семпер опустился на землю. Резко повернув голову, он уставился немигающим взглядом на скалы. На груди у него был прикреплен ремешками маленький аппарат. Семпер прошел по гладкому камню к вершине утеса и застыл там – гордая и одинокая фигура на фоне пустыни.

Послышались треск, рычание, а затем сопение. Ситка Пит, переваливаясь с боку на бок, вышел из-за поворота. На спине он нес поклажу. Его сбруя была сложной конструкции, так как она должна была удерживать тюк во время сражений, когда медведю приходилось пускать в ход передние лапы. Он прошел по открытой площадке к утесу и посмотрел вниз: он явно кого-то искал. Когда он вплотную приблизился к Семперу, орел раскрыл свой огромный изогнутый клюв и издал негодующий крик.

Ситка не обратил на это внимания. Он с удовлетворением вздохнул и сел. Задние лапы смешно разъехались в стороны.

С шумом и сопением появился Сурду Чарли. За ним шли Хайгенс и Роун. Сурду тоже тащил тяжелый тюк. Наджет, подгоняемый шлепками матери, с отчаянным визгом бросился вперед. К сбруе Фаро Нелл была привязана туша какого-то животного, напоминающего оленя.

– Я выбрал это место по стереоснимку, чтобы определить направление, – сказал Хайгенс. – Хочу взять пеленг.

Он сбросил свой рюкзак, вынул оттуда самодельный приемник, заземлил его, а затем натянул антенну; Роун тоже снял с плеч мешок. Хайгенс надел наушники.

– Следите за медведями, Роун, – сказал он. – Ветер дует в нашем направлении. Медведи почуют, если кто-то пойдет по следу. Они дадут нам знать.

Он извлек из мешка инструменты и снова занялся приемником. Из аппарата отчетливо донеслись свистящие, потрескивающие звуки. Это были сигналы. Он передвинул маленькую антенну. Треск усилился. Самодельный портативный приемник, настроенный на короткие волны, оказался более эффективным, чем космофон. Хайгенс ясно услышал три коротких сигнала, затем три длинных и снова три коротких. Три точки. Три тире. Три точки. Снова и снова – SOS, SOS, SOS.

Хайгенс отметил пеленг и передвинул направленную антенну на тщательно отмеренное расстояние. Затем снова записал показания приемника. Закончив, он проверил направление сигналов не только по громкости, но и по силе, с максимальной точностью, возможной для его нехитрой аппаратуры.

Сурду тихо заворчал. Ситка Пит понюхал воздух и поднялся на ноги. Фаро Нелл опять дала оплеуху Наджету, и он, скуля, отправился в самый дальний конец площадки. Мать стояла, ощерившись, и смотрела на тропинку, по которой они поднялись.

– Проклятье! – сказал Хайгенс.

Он встал с земли и махнул рукой Семперу. Услышав шум, орел повернул голову, пронзительно, совсем не по-орлиному закричал, нырнул со скалы и через мгновение был на земле. Пока Хайгенс доставал оружие, Семпер отлетел на сотню футов и стал описывать в воздухе круги. Хайгенс посмотрел на лежащую у него на ладони маленькую пластинку. В ней отражалось все, что фиксировал телевизионный аппарат на груди Семпера, – кусок качающейся земли с движущимися между деревьями точками.

– Сфиксы, – мрачно сказал Хайгенс. – Восемь штук. И не ищите их на дороге, Роун. Они бегут параллельно нам по обеим сторонам тропинки. Они всегда пытаются напасть с флангов. Теперь слушайте. Медведи сами прекрасно справятся со сфиксами, которые нападут на них. Наша задача – помочь им и подстрелить остальных. Цельтесь в туловище. Пули разрываются у них внутри.

Он сдвинул предохранитель своего ружья. Фаро Нелл с громовым рычанием встала между Ситкой и Сурду. Ситка посмотрел на нее и презрительно засопел, как бы насмехаясь над ее страшными криками, от которых кровь застывала в жилах. Он и Сурду отодвинулись подальше от Нелл.

Вокруг все было спокойно. Мертвую тишину нарушали лишь крики лоренских “птиц” и рычание Фаро Нелл. Щелкнул предохранитель ружья Роуна.

Семпер снова закричал. Он летел низко над деревьями, следуя за пестро раскрашенными чудовищами. Восемь сине-рыжих дьяволов рысцой выбежали из-за кустов. Торчащие рога и острые шипы создавали впечатление, что они только что выскочили из ада. Разбрызгивая слюну, сфиксы бросились на медведей с визгом, похожим на многократно усиленные вопли дерущихся котов. Хайгенс поднял ружье. Пуля взорвалась в теле сфикса, и он свалился на землю. Фаро Нелл – грозное воплощение ярости – бросилась в бой. Роун выстрелил, но его пуля попала в дерево. Ситка Пит, стоя на задних лапах, наносил во все стороны мощные удары, Роун выстрелил еще раз. Сурду Чарли угрожающе зарычал, навалился всей тяжестью на двухцветное чудовище и покатился с ним по земле, царапая его когтями. Кожа на брюхе сфикса была чувствительнее, чем остальная шкура. Визжа от боли, сфикс отполз в сторону. Его сородич, воспользовавшись суматохой, готовился прыгнуть на Ситку сзади, но Хайгенс одним выстрелом уложил его. Два сфикса атаковали Фаро Нелл. Одного убил Роун, другого почти пополам разорвала сама медведица. Ситка вдруг выпрямился. На нем повисло несколько сфиксов. Сурду кинулся к нему, стащил одного из них и задушил. Затем он разделался с остальными. Непрерывно щелкали ружья. Вдруг Хайгенс и Роун увидели, что сражаться больше не с кем.

Звери бродили между трупами. Ситка, рыча, поднял безжизненную голову сфикса. Удар, затем другой… Так он расправился со всеми сфиксами и успокоился только тогда, когда увидел, что все они лежат неподвижно. Семпер, хлопая крыльями, опустился вниз. Во время битвы он кричал и летал над головами дерущихся. Хайгенс по очереди подходил к каждому медведю, стараясь его успокоить. Труднее всего было утихомирить Фаро Нелл. Она со свирепой страстностью вылизывала Наджета и, не переставая, рычала.

– За работу! – сказал Хайгенс, увидев, что Ситка собирается снова сесть. – Сбросьте трупы со скалы. Ситка! Сурду!

Он смотрел, как огромные медведи подняли мертвых сфиксов и потащили их к утесу. Кувыркаясь в воздухе, пестрые чудовища полетели вниз, в долину.

– Теперь, – заметил Хайгенс, – их сородичи соберутся вокруг и устроят плач, если только не нападут на наш след. Если бы мы были у реки, я бы отправил трупы вниз по течению, и пусть тогда их родственники ищут место для поминок. Около станции я всегда сжигаю трупы.

Он развязал мешок, который нес Сурду, и вытащил оттуда вату и несколько галлонов антисептической жидкости. Промыв все раны и царапины у медведей, он обильно полил их шерсть жидкостью в тех местах, где могла остаться ядовитая кровь сфиксов.

– Это средство хорошо тем, что уничтожает запах, – сказал он. – Не то все сфиксы побегут по нашим следам. Когда мы двинемся, я смажу медведям лапы.

Роун молчал, злясь на себя за неудачный выстрел. Он не сразу освоил новое оружие, и, хотя в конце битвы стрелял без промаха, тем не менее чувство досады не проходило.

– Если вы инструктируете меня, как действовать в случае вашей гибели, – сказал он с горечью Хайгенсу, – то, по-моему, не стоит стараться. Все равно не поможет.

Хайгенс порылся в мешке и достал пачку увеличенных стереоснимков той части планеты, по которой они шли. Он сориентировал карту по местности. Затем аккуратно провел линию через всю фотографию.

– Сигнал SOS исходит из какого-то места недалеко от колонии роботов, – произнес он. – Мне кажется, это южнее колонии. Может быть, из шахты, которую они вырыли на окраине плато. Видите, на карте две отметки. Одна от станции, а вторая отсюда. Я нарочно взял в сторону, чтобы лучше запеленговать передатчик. Раньше мы могли предполагать, что сигналы идут с другого конца планеты. Теперь я твердо знаю, что это не так.

– Нелепо думать, что сигналы могут исходить не из колонии роботов, – возразил Роун.

– Вы неправы, – ответил Хайгенс. – Ведь в колонию роботов приходили корабли. Один из них мог потерпеть аварию. Да и у меня тоже есть друзья…

Он упаковал все снаряжение и сделал знак медведям. Отведя их подальше, он тщательно смазал им антисептической жидкостью лапы, на которых оставались следы вражеской крови, затем махнул рукой Семперу.

– Двинулись, – сказал он медведям. – Вперед!

Отряд спустился с горы и вошел в лес. Теперь настала очередь Сурду идти во главе. Ситка ковылял за ним, Фаро Нелл шла за людьми. Она не спускала глаз с медвежонка: ведь он был совсем маленьким, несмотря на свои шестьсот фунтов.

Семпер описывал над головами гигантские круги и спирали. Он никогда не отлетал далеко. Время от времени Хайгенс смотрел на пластинку, изучая изображения, которые фиксировал аппарат, прикрепленный на груди у Семпера. Изображения смещались, двигались и переворачивались. Тем не менее это была настоящая воздушная разведка.

– Мы отклонились вправо, – сказал вдруг Хайгенс. – Но прямо идти опасно. Похоже, что стая сфиксов кого-то поймала и теперь пожирает добычу.

– Скопление такого количества плотоядных противоречит всем законам науки, – заметил Роун. – На каждое плотоядное обычно приходится большое количество других животных. Ведь если сфиксов разведется очень много, они уничтожат всю дичь и сами погибнут от голода.

– Они уходят на всю зиму, – ответил Хайгенс. – А зима здесь не такая суровая, как можно было думать. Когда сфиксы уходят на юг, здесь размножаются многие животные. Да и в хорошую погоду эти дьяволы не всегда здесь торчат. У них есть какое-то время “пик”, потом целыми неделями вы можете не встретить ни одного сфикса, и вдруг снова все леса кишат ими. Сейчас они движутся на юг. Очевидно, они переселяются, но непонятно, почему именно в этом направлении.

Затем он язвительно добавил:

– На этой планете почти не было натуралистов. Ведь здесь вредоносная фауна.

Роуну было не по себе. В качестве старшего инспектора Колониальной службы ему не раз приходилось высаживаться на незнакомых планетах для обследования новых колоний, но в такую враждебную обстановку он попал впервые. Жизнь его зависела от прихоти нарушителя закона. Теперь он оказался втянутым в какую-то нелепую историю только потому, что механическая искровая сигнализация продолжала действовать после гибели тех, кто ее создал. Все его привычные представления изменились. Сам он остался в живых благодаря трем медведям и одному плешивому орлу. И даже если им удастся добраться до колонии роботов, вряд ли они сумеют справиться с ордой разъяренных сфиксов.

Да, все понятия Роуна о возможностях цивилизованного человека перевернулись. Роботы великолепно действовали по заранее намеченному плану, точно выполняя инструкции, но совершенно не были подготовлены к встрече со случайностями. Стоило им столкнуться с чем-нибудь не предусмотренным заранее – и они оказывались совершенно беспомощными. Цивилизация, создаваемая роботами, могла существовать только в среде, где вся жизнь протекала по намеченному плану, только там, где от роботов не могли потребовать ничего нового. Роун был испуган. Он тоже никогда не сталкивался с непредвиденными обстоятельствами.

Вдруг он обнаружил, что рядом с ним все время бежит Наджет. Медвежонок прижал уши и заскулил, когда Роун посмотрел на него. Роун подумал, что Наджет получает с воспитательной целью не больше ударов, чем он сам.

– Я тебя понимаю, друг, – сказал он грустно.

Наджет обрадовался. Он посмотрел на Роуна, надеясь, что человек поиграет с ним. Даже стоя на четырех лапах, он достигал четырех футов.

Роун погладил медвежонка по голове – впервые в жизни он приласкал животное, – и вдруг он услышал позади себя рычание. Мурашки поползли у него по спине. Он отпрянул от Наджета. В десяти шагах от него стояла Фаро Нелл и смотрела ему прямо в глаза. Роун почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот. Но взгляд медведицы был спокойным, и она рычала совсем не так, как тогда, на утесе, где Наджету грозила опасность. Немного погодя она равнодушно отвернулась и стала рассматривать какой-то предмет на скале.

Отряд продолжал свой путь. Теперь Наджет не отходил от Роуна. Время от времени от тыкался мордой ему в ноги и смотрел на него преданным, полным обожания взглядом, в котором отражалась вся сила внезапно вспыхнувшего чувства, свойственного ранней молодости. Роун устало тащился за медведями. Иногда он останавливался, чтобы приласкать Наджета. Теперь Фаро Нелл могла спокойно отходить от медвежонка. Казалось, она была довольна, что так надежно его пристроила и что он ей больше не докучает:

– Смотрите! – крикнул Роун Хайгенсу, – Фаро Нелл приставила меня нянькой к Наджету.

Хайгенс оглянулся.

– Шлепните его пару раз, и он вернется к матери, – сказал он.

– На кой черт? – рассердился Роун. – Мне это нравится.

Они продолжали идти вперед. Когда наступила ночь, они устроили привал. Боясь, что ночные обитатели Лорена могут слететься на огонь, они не разжигали костра. Но и в темноте было небезопасно, так как “ночные бродяги” с вечера выходили на охоту. Поэтому Хайгенс устроил заграждение из ламп, дававших слабый, сумеречный свет. Поужинав олениной, они легли спать. Однако спали только люди. Медведи чутко дремали и часто просыпались. Семпер неподвижно сидел на сухой ветке, спрятав голову под крыло. Потом как-то неожиданно наступила чудесная утренняя тишина, полная прохлады, и мир вокруг расцвел под лучами солнца, пробивающимися сквозь чащу. Они быстро поднялись и снова тронулись в путь.

Днем они вынуждены были остановиться на два часа, чтобы избавиться от сфиксов, напавших все-таки на след медведей.

– Эх, была бы у нас жидкость, полностью уничтожающая запах, – мечтательно сказал Хайгенс.

– А еще лучше такое средство, запах которого вызывал бы у сфиксов отвращение, – добавил Роун. – Ведь тогда люди смогут безбоязненно передвигаться по всей планете.

– Вроде средства против клопов, – рассмеялся Хайгенс. – Великолепная мысль, Роун, – можете гордиться.

Ночью они снова сделали привал и только на третий день добрались до подножия плато, которое издали напоминало горную гряду. Оно оказалось пустынным плоскогорьем. Их удивило, что так высоко над уровнем моря лежала знойная пустыня, в то время как котловина обильно орошалась дождями. Но на следующий день им стало ясно, отчего это происходит. Далеко впереди, на краю плато, они увидели гигантский утес, похожий на нос большого корабля. Хайгенс сразу заметил, что гора лежала на пути всех ветров и разрезала их, как нос корабля режет воду. Несущие влагу воздушные потоки омывали плато с двух сторон, и поэтому середину его палящие лучи солнца превратили в выжженную пустыню. Целый день ушел на то, чтобы подняться до середины склона. Семпер дважды во время подъема летал над большим скоплением сфиксов, которые бежали параллельно дороге-то с одной, то с другой стороны.

Их было великое множество – от пятидесяти до ста чудовищ в каждой стае. Хайгенс прежде никогда не видел столько сфиксов сразу. Обычно в стае их было не больше дюжины. Хайгенс вес время смотрел на маленький экран, отражающий то, что видел Семпер на расстоянии от четырех до пяти миль. Сфиксы длинной вереницей двигались вверх по направлению к плато. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лазурно-рыжих обитателей ада.

– Я с ужасом думаю о том, что эта свора может напасть на нас, – сказал Хайгенс. – И боюсь, что мы окажемся в незавидном положении.

– Вот здесь бы нам пригодился танк, управляемый роботами.

– Да, что-нибудь бронированное, – согласился Хайгенс – Даже один человек может уцелеть на такой станции, как моя. Но, если он убьет сфикса, все пропало. Он будет осажден, и ему придется долго просидеть в своей норе, вдыхая запах дохлого сфикса, пока этот аромат не улетучится. И ни в коем случае нельзя больше убить ни одного зверя, так как иначе придется сидеть в крепости до самой зимы.

Они карабкались по склону, который круто поднимался вверх под углом примерно пятьдесят градусов; медведи взбирались очень легко. Хайгенс не спускал глаз с пластинки.

– Ну и дьявольский подъем, – сказал он, отдуваясь, когда они остановились.

Медведи терпеливо ждали, когда люди отдохнут.

– А медведи у вас вышколены, Хайгенс. Я вполне понимаю Семпера, у которого не хватает терпения.

– Не я их вышколил, – ответил Хайгенс, внимательно рассматривая изображение на пластинке. – Это ведь – видоизмененная порода, и все их качества передаются по наследству. Люди на моей родной планете разумно учли психологический фактор, когда выводили новую породу. Им нужны были животные, которые могли бы драться, как дьяволы, жить вдали от родных мест, таскать тяжести и дружить с человеком, как собаки. Люди с давних времен делали попытку добиться необходимой степени физического развития у животных, обладающих высокой духовной организацией. Из этого должна была получиться какая-нибудь гигантская собака. На моей планете лет сто тому назад такой опыт решили проделать с медведями. Он оказался удачным. Первого медведя назвали Чемпионом Кодьяка, и он обладал уже всеми качествами, которые вы можете наблюдать у его потомков.

– Но вид у них, как у вполне нормальных медведей, – заметил Роун.

– Они абсолютно нормальные. – В голосе Хайгенса появились теплые нотки. – Они ничем не хуже обычного честного пса. Их не нужно обучать, как Семпера. Они сами все схватывают.

Он снова посмотрел на пластинку, на которой появилось отражение верхней части склона.

– Семпер – ученая, но безмозглая птица. Он хорошо тренированный разведчик – и только. А медведи стараются дружить с людьми. Они всегда понимают наше состояние, как собаки. Семпер – слуга, а они помощники и друзья. Обстоятельства вынудили орла служить человеку, а медведи нас любят. Семпер, не задумываясь, бросил бы меня, если бы решил, что может прожить сам. Но он уверен, что может питаться только тем, что ему дают люди. А медведи от меня не уйдут никогда, и я к ним очень привязан. Может быть, за то, что они меня так любят.

– И кто вас дергает за язык, Хайгенс? – сказал Роун. – Ведь я инспектор Колониальной службы. Рано или поздно я все равно должен буду вас арестовать, а вы рассказали мне вещи, по которым я легко смогу установить, кто вас сюда прислал. Мне остается навести справки, на какой планете выращивали видоизмененных медведей и где остались потомки Чемпиона Кодьяка. Теперь я могу узнать, откуда вы прибыли, Хайгенс.

Хайгенс поднял глаза от пластинки, на которой покачивалось крошечное телевизионное изображение.

– Ничего страшного не произошло, – сказал он добродушно. – Там меня тоже считают преступником. Официально признано, что я похитил этих медведей и скрылся с ними. А на моей родине это – самое страшное преступление, которое только может совершить человек. Это даже хуже, чем конокрадство на Земле в старые времена. Такие медведи очень высоко ценятся. Так что и дома я преступник.

Роун внимательно на него посмотрел.

– Вы их украли? – спросил он.

– Между нами? Нет. Но пойдите докажите это, – он подмигнул Роуну и добавил: – Посмотрите. Хотите знать, что видит Семпер на краю плато? Взгляните на пластинку.