Текст книги "Братство талисмана"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8.

Церковь была небольшая, но производила сильное впечатление, куда большее, чем можно было ожидать от деревенской церкви. Столетия назад деревенские каменщики трудились для нее, добывали и обрабатывали камень, привозили его на место, укладывали тяжелые плиты фундамента, вырезали скамьи, алтарь и прочую фурнитуру из местного дуба, ткали гобелены для украшения стен. Дункан подумал, что вся грубая простота как раз и придает церкви очарование, столь редкое в других, больших по размеру и тщательно отделанных сооружениях.

Гобелены были содраны со стен и валялись на каменных плитах пола, рваные и затоптанные. Некоторые из них были подожжены, но не сгорели. Скамьи были изрублены, алтарь уничтожен.

Дианы и грифона там не было, но были признаки их недавнего прибывания: навоз грифона, овечья шкура на полу в маленьком приделе, где спала Диана, грубо сложенный из камня очаг и полдюжины кухонных принадлежностей.

Во втором приделе стоял длинный стол, каким-то чудом оставшийся неповрежденным. На нем лежали груды пергамента. Там же стояла чернильница с воткнутым в нее пером.

Дункан взял один из листов. Почерк был неразборчивый, слова написаны безграмотно, с ошибками. Такой-то родился, такой-то умер, такие-то поженились, таинственная болезнь унесла десяток овец. В этом году было много волков, ранние морозы погубили огороды, но снега не было почти до рождества.

Он поднял другие листы. В них было то же самое. Отчеты о мелочах деревенской жизни. Рождения, смерти, свадьбы, незначительные местные катастрофы, бабьи сплетни, мелкие триумфы, лунное затмение и вызванный им ужас, падучие звезды и удивление по этому поводу, раннее цветение лесных цветов, жестокие летние грозы, праздники, хороший или плохой урожай – тривиальная местная история, составляемая деревенским пастором, не имевшим других интересов.

– Она просматривала все эти записи, – сказал Дункан отшельнику. – Она искала какое-нибудь упоминание о Вольферте, какой-нибудь ключ к отысканию его следа, но, по-видимому, ничего не нашла.

– Но она должна была знать, что он давно умер.

– Она искала не его, не самого человека, а реликвию, или, как ты назвал ее, адскую машину.

– Я этого не понял.

– Ты слеп, – сказал Дункан, – со своей горящей свечой, со всем твоим благочестием. А было оно, благочестие-то?

– Не знаю. Я всегда думал, что было. Милорд, я искренний отшельник или стараюсь быть таковым.

– Ты не видишь дальше своего носа. До тебя не доходит, что вещь, которую ты назвал адской машиной, может иметь большую ценность. Ты не отдаешь должного колдуну. Есть много стран, таких же христианских, как наша, где колдуны, как ни странно, пользуются большим почетом.

– Это попахивает язычеством.

– Древние истины, древние идеи, древние методы нельзя отбросить только потому, что они предшествовали христианству. Миледи желает иметь то, что было у колдуна.

– Вы не понимаете одного, – мягко возразил Эндрю. – Вы не подумали о том, что она, может, сама колдунья.

– Чародейка, ты хочешь сказать. Утонченная ведьма.

– Полагаю, что так. Но, каково бы ни было точное ее название, вы об этом не подумали.

– Не подумал, – согласился Дункан. – Но это вполне может быть правдой.

Лучи солнца проникали сквозь высокие узкие окна и очень походили на нимб, какой библейские художники изображали на святых. Стекла, там, где они еще оставались, были цветными. Глядя на них, Дункан удивлялся, как деревня, даже при ее набожности, могла позволить себе такую роскошь. Возможно, несколько богатых жителей, которых здесь было, конечно, очень мало, сложились, чтобы уплатить за изготовление и установку этих стекол, надеясь, без сомнения, получить отпущение грехов в вознаграждение на небесах.

В углу вдруг что-то зашевелилось.

Дункан схватил Эндрю за руку.

– Там что-то есть, – сказал он.

Эндрю, прищурясь, посмотрел в указанном направлении и хихикнул.

– Это только Снупи.

– Это еще что за черт?

– Это я его так прозвал, потому что он всегда все вынюхивает и выслеживает, не пригодится ли ему. Он любит соваться не в свое дело. Конечно, у него есть свое имя, но на нем язык сломаешь, и он, похоже, не имеет ничего против имени Снупи.

– В один прекрасный день твое многословие обернется для тебя смертью, – предупредил Дункан. – Все это хорошо, но не скажешь ли ты, кто это.

– Я думал, вы знаете. Мне казалось, что я уже упоминал о нем. Снупи – гоблин. Местный парень. Он страшно надоедлив, и я не очень люблю его, но вообще-то он парень неплохой.

Гоблин подошел к ним. Он был маленький – едва до пояса взрослому мужчине. На нем была коричневая одежда: остроконечная шапочка, камзол, штаны, туго обтягивающие веретенообразные ноги, сапожки со смешно задранными вверх носами. У него были большие острые уши и напоминающая лисью мордочка.

Без всяких предисловий он сказал: – теперь это жилое место. Оно потеряло часть своего фальшивого запаха святости, который я и мои собратья не переносим. Наверное, этому сильно помогло стойло грифона. Нет ничего лучше грифоньего навоза для уничтожения и дезинфекции запаха святости.

– Ты совсем обнаглел! – Возмущенно воскликнул Эндрю.

– В таком случае, – ответствовал Снупи, – я повернусь и уйду. Простите меня, я просто хотел быть хорошим соседом.

– Нет, – остановил его Дункан, – подожди, пожалуйста, минуточку. Не обращай внимания на резкость этого доброго отшельника. Его взгляды испорчены попытками стать святым и, возможно, не сходятся с его собственным мнением.

– Вы так думаете? – Спросил Снупи, глядя на Дункана.

– Это же ясно. Он говорил, что потратил уйму времени, глядя на пламя свечи, а я не уверен, что это подходящий путь для того, кто стремится к святости. Хотя, как ты понимаешь, я не знаток таких вещей.

– По-моему, вы куда более разумны, чем этот высохший отшельник, – констатировал гоблин. – Если вы дадите мне слово, что удержите его подальше от меня и принудите его держать вонючую пасть закрытой, я продолжу то дело, за которым пришел.

– Я сделаю все возможное, чтобы удержать его, – пообещал Дункан. – А ты за это расскажешь мне, что ты собираешься делать.

– Я пришел оказать вам небольшую помощь.

– Не слушайте его, – посоветовал Эндрю. – Никакой помощи вы от него не получите, кроме щелчка в нос.

– Пожалуйста, дай мне самому разобраться. Что случится, если я выслушаю его?

– Вот видите, какой он? – Сказал Снупи. – Человек не понимает приличий.

– Давай оставим наши разногласия. Если у тебя есть информация, мы будем рады выслушать ее. Мне кажется, мы в какой-то степени нуждаемся в ней. Но меня тревожит один вопрос, и в этом ты можешь удовлетворить нас.

– Что вас тревожит?

– Ты, наверное, знаешь, что мы идем далеко в разоренные земли, которые сейчас заняты разрушителями.

– Знаю, – ответил Снупи. – Поэтому я здесь. Я могу показать вам лучшую дорогу и буду за вами приглядывать.

– Именно это меня и тревожит. С какой стати ты будешь помогать нам против разрушителей? Мне кажется, ты скорее сродни им, чем нам.

– В какой-то степени вы , может быть, и правы, – согласился Снупи, – но ваши рассуждения недостаточно проницательны. По-видимому, вы не вполне знакомы с ситуацией. У нас нет причин любить человечество. Мой народ, который вы пренебрежительно называете маленьким народом, обосновался в этой стране, во всем мире, коль на то пошло, задолго до появления человека. Вы, люди, появились и стали жестоко прокладывать свой путь, даже не соблаговолив признать нас. Вы не считали нас разумной формой жизни, вы игнорировали наши права, вы сметали нас со своей дороги, как червей, у вас не было ни вежливости, ни понимания. Вы рубили наши священные деревья, силой занимали наши священные места. Мы охотно бы приспособили свой образ жизни к вашему и жили бы с вами в согласии. У нас была эта готовность даже когда вы проходили мимо нас, как надменные завоеватели. У нас есть силы, которыми мы хотели бы поделиться с вами, и вы, возможно, могли бы взамен дать нам что-нибудь ценное для нас. Но вы не хотели останавливаться для общения с нами. Вы шагали через нас, сталкивали с дороги, заставили нас жить в потаенных местах. И в конце концов мы повернули против вас, хотя мы мало что могли сделать против вашей злобы и жестокости. Мы никогда не были равными вам в этом отношении. Я мог бы продолжать список жалоб на вас. Вот, дорогой сэр, почему мы не можем любить вас.

– Ты выдвинул хороший довод. Даже если считать, что он правдив не во всех отношениях, в твоих словах есть одно достоинство – они подтверждают мою точку зрения. Вы ненавидите нас, так почему же вы предлагаете нам помощь? Зная ваше отношение к нам, как мы можем доверять вам?

– Потому что мы ненавидим разрушителей еще сильнее, чем вас, – последовал ответ. – Что бы ни думало ваше глупое человечество, разрушители – не наш народ. Мы очень далеко отстоим от них. Для этого есть несколько причин. Они – зло в чистом виде, а мы – нет. Они живут только ради зла, а мы – нет. Но поскольку вы, люди, валите нас с ними в одну кучу, через столетия они дали нам скверное имя. Большую часть того, что они делают, сваливают на нас. Есть некоторые места, куда мы могли бы перебраться и приспособиться к людям, но разрушители лишили нас этой возможности, потому что их действия и ваше тупоумие создали нам такую же дурную славу, что и им. Когда вы осуждаете их, вы осуждаете и нас заодно с ними. Более разумные сострадательные люди, давшие себе труд познакомиться с нами поближе, не присоединяются к этому суждению, но их, к сожалению, мало, и их голоса тонут в потоке ненависти, направленной против нас. В этом вторжении разрушителей мы страдаем вместе с людьми, может, чуть меньше, потому что у нас есть своя маленькая магия, которой мы поделились бы с человечеством, если бы оно захотело принять нас. Итак, мы ненавидим разрушителей больше, чем людей, и именно поэтому хотим помочь вам.

– Вы будете сумасшедшим, если доверитесь ему, – предупредил Эндрю. – Он заведет вас в засаду. Не очень-то я верю в их ненависть к разрушителям, хотя он и помог мне однажды против них. И все-таки я не верю этой породе.

Дункан, не глядя на Эндрю, спросил Снупи: – Откуда же взялись разрушители? Каково их происхождение?

– Впервые они появились двадцать тысяч лет назад, а может, и раньше. Так говорится в наших легендах, а наш народ заботится о том, чтобы они переходили от поколения к поколению без всяких изменений. Сначала разрушителей было очень мало, и в то время у нас была возможность узнать, что это за народ. Видя, какое в них зло, мы могли защищаться.

– Но каким образом они появились? Откуда они пришли?

– Говорили, что разрушители пришли с неба. Другие считали, что они из-под земли, где были заключены, но то ли разбили оковы, то ли вышел срок их наказания.

– Но ведь они не могут принадлежать к одной расе. Я слышал, что все они разных форм и размеров.

– Правильно. Это не раса. Это рой.

– Не понял.

– Рой, – нетерпеливо повторил Снупи.

– Вы не знаете, что такое рой?

– Он говорит на своем языке, – вмешался Эндрю. – У него много таких слов и понятий, что человеку и не разобраться.

– Ладно, оставим это. Важно то, что он сказал нам.

– И вы собираетесь поверить ему?

– Я склонен к этому. Во всяком случае, для нас важно то, что он скажет.

– Я могу показать вам наиболее безопасную дорогу, – предложил Снупи. – Я могу нарисовать вам карту. В одном из приделов есть пергамент и чернила.

– Да, знаем.

Снупи пошел к приделу. Дункан за ним, Конрад занял свое место рядом с Дунканом, а Эндрю недовольно тащился в арьергарде.

Снупи взобрался на стол и перебирал неуклюжими пальцами листы пергамента, пока не нашел такой, где оставалось чистое место. Он аккуратно разложил пергамент на столе, сунул перо в чернила и вывел букву «х».

– Мы здесь, – пояснил он. – Это путь на север, – он сделал стрелку. – Вы идете отсюда прямо на юг, вниз по долине, чуть-чуть к западу. Вы пойдете под хорошим укрытием. Не спускайте глаз с холмов – там могут быть часовые, но они вряд ли нападут на вас, скорее просто сообщат о вашем пути. Милях в сорока отсюда поток, впадающий в топь. Заболоченная почва, болото, тяжелая растительность…

– Мне это не нравится, – сказал Конрад.

– Вы обойдете по левому краю топи. Слева от вас будут высокие утесы, между ними и болотом – узкая полоса.

– Мы можем попасть в болото, – возразил Конрад. – Там, может, нет места и встать.

– Они не пойдут через болото на вас, – сказал Снупи, – а утесы высокие и неприступные. На них вы, конечно, не взберетесь, но и никто другой не может перевалить через них.

– Там могут быть драконы, гарпии и прочие летающие твари.

Снупи пожал плечами.

– Их немного, и вы их перебьете. Если они сделают вылазку на земле, то это будет либо спереди, либо сзади, и на узком фронте. Обойти вас сбоку они не смогут.

– Мне это тоже не нравится, – проговорил Дункан. – Мастер гоблин, нет ли другого пути?

– Есть – на много миль длиннее, а главное – тяжелый путь: вверх и вниз по холмам. Легко заблудиться.

– Но здесь очень уж опасно.

– Опасно, да, но они не предполагают, что вы пойдете этой дорогой. Если вы пойдете ночью и держась под прикрытием…

Дункан покачал головой.

– Здесь нет безопасных мест, – сказал гоблин. – Во всей разоренной земле.

– Если ты там бывал, – предложил Конрад, – может, ты пойдешь с нами?

– Я принимаю опасность и пойду с вами, – ответил Снупи. – Рискну своей шеей, как и вашей.

– Спаси нас, христос, – усмехнулся Дункан. – Отшельник, дух, гоблин. Мы становимся армией.

– Идя с вами, я только показываю свою веру.

– Правильно, – согласился Дункан. – Я принимаю твое слово.

– Ниже этой дороги между топью и утесами вы найдете глубокое ущелье, пролом в утесах, идущий через холмы. Расстояние небольшое, миль пять.

– Это ловушка, – сказал Конрад. – Я чую.

– Как только вы выйдете из ущелья, вам покажется, что вы в красивой открытой местности. Но там стоит замок.

– Я буду рядом с тобой, – предупредил Конрад если это обернется западней, я сверну тебе шею.

Гоблин пожал плечами.

– Пожимаешь плечами? Может, тебе хочется ходить со свернутой шеей?

Снупи раздраженно сунул перо в ченильницу. На пергаменте появилась клякса.

– Мне трудно понять, – заметил Дункан, – почему ты сначала нарисовал нам карту, а потом решил идти с нами. Зачем тогда карта? Ты бы сразу сказал, что пойдешь с нами и покажешь дорогу.

– Сначала я не собирался идти с вами, а просто подумал о карте. А когда зашла речь о моей искренности, я решил, что должен пойти с вами, потому что иначе вы мне не поверите.

– Мы спрашивали о правде, а не о доверии, – сказал Конрад.

– Одно без другого не бывает, – ответил гоблин.

– Ладно, – продолжил Дункан, – давай дальше. Ты говорил, что там замок.

– Древний замок, заплесневелый, вот-вот рассыплется. Постройка шатается. Очень старый. Предупреждаю вас против него. Не подходите близко и ни в коем случае не входите. Это тоже зло. Не зло разрушителей – другого рода зло.

– Выкиньте все это из головы, – вмешался отшельник. – Он выдаст нас убийцам или кому похуже. Ему нельзя верить.

– Запомните это, – проговорил Снупи. – Я сказал все, что мог. Я пытался помочь. Если вы пойдете завтра утром, вы найдете меня здесь.

Он соскочил со стола и ушел.

В придел вошел Тайни, осторожно и быстро ступая, подошел к Конраду и дружески прижался к нему. Из церкви доносилось тихое посапывание Дэниела и перестук его копыт.

– Ну? – Спросил Эндрю. – Не знаю, – ответил Дункан. – Подумаем. Что-то надо делать. Не оставаться же нам здесь!

Он обернулся к Конраду.

– Я удивляюсь тебе. Я думал, что ты первый поверишь ему. Дома ты много общался с маленьким народом. Ты ходил по лесам, и маленький народ приходил поговорить с тобой. Мне кажется, у тебя с ними было взаимопонимание. Ты сам на днях огорчался, что мы не видели их здесь, и боялся, что разрушители выгнали их.

– Это правда, – согласился Конрад, – у меня много друзей среди них. Но в этом гоблине мы должны быть уверены.

– И поэтомы ты обещал свернуть ему шею, если мы по его вине попадем в беду?

– Это образное выражение. Он наверняка понял.

– Ну, так что же ты думаешь?

– Я думаю, милорд, что мы можем ему верить. Я просто хотел, чтобы он помнил: тут дело серьезное, не игрушки. Маленький народ любит шутки шутить, даже с друзьями. Я хотел быть уверенным, что тут никаких шуток не будет.

– В такой ситуации он не станет разыгрывать глупые шутки.

– Ошибаетесь, – возразил Эндрю. – У них всегда шутки, иной раз и злые. Во всяком случае, я с него глаз не спущу. Если Конрад не свернет ему шею, то я, если понадобится, вышибу из него мозги своим посохом!

Глава 9.

«Да, – подумал Дункан, вернувшись из церкви,– оставаться здесь больше нельзя. Мы тратим дорогое время».

Он сидел, опираясь о стену. Тяжелое одеяло до половины покрывало его тело.

Тайни лежал поперек входа. Снаружи за стеной паслись Дэниел и Бьюти. В углу громко храпел Конрад. Эндрю завернулся в одеяло на своем матраце и что-то бормотал во сне. Дух исчез.

Дункан думал, что, конечно, они с Конрадом могут вернуться обратно в Стэндиш Хауз, и никто их за это не упрекнет. Предполагалось, что они могут пройти быстро и незаметно, но оказалось, что это невозможно. Так уж сложились обстоятельства.

Их столкновение с безволосыми показало, что о них знают. Ривер, пустившийся по их следам, вероятно, насторожил разрушителей.

Дункану хотелось бы знать, где теперь Ривер и его люди. Все это Дункану не нравилось. Не нравилась ситуация. Все пошло наперекосяк.

Подумав, он пришел к выводу, что больше всего недоволен добровольцами, которых они подобрали. Дух, конечно, достаточно плох, но что с ним сделаешь? Отшельник хуже. Старый ворчун с манерой соваться не в свое дело и трус. Говорит, что хочет быть солдатом господа, и против этого нечего возразить, но если он пойдет с ними, он будет путаться под ногами при каждом повороте. Но что делать?

Сказать ему, чтобы он не ходил, что для него нет места, после того, как они приняли его гостеприимство?

Может Дункан зря беспокоится? Десять против одного, что отшельник сам отступится, и в последний момент у него окажутся важные причины не уходить отсюда.

А Снупи, гоблин? Вполне возможно, что он и ненадежен, хотя создал впечатление, что дело касается и его самого.

Придется за ним следить. Этим займется Конрад, которого Снупи, кажется, побаивается, и не без оснований. Конрад не шутил, когда обещал свернуть ему шею. Конрад вообще никогда не шутит.

Так что же делать? Идти вперед или вернуться? На них не возлагали обязанности стать перед великой опасностью, совать голову в петлю. Но ставка очень велика. Важно, чтобы старый ученый из Оксенфорда посмотрел манускрипт. Если же они вернутся, он никогда его не увидит, он стар.

Думая обо всем этом, Дункан вспомнил еще кое-что из слов его преосвященства.

– Свет уходит, – говорил он, – уходит из всей Европы. Я чувствую, что мы погружаемся снова в древнюю тьму.

В архиепископе иногда бывало что-то ханжески-болтливое, но он вовсе не был глуп.

Если он торжественно заявил, что свет уходит, значит, можно предположить, что это так и есть: свет уйдет и вползет древняя тьма.

Церковнослужитель не сказал, почему доказательство подлинности манускрипта может сдержать приход тьмы, но теперь Дункан сам понял: если будет точно доказано, что человек по имени Иисус действительно жил две тысячи лет назад и говорил то, что передано нам как его слова, и умер так, как говорит евангелие, тогда церковь снова станет сильной, а у сильной церкви будет власть отогнать тьму.

Ведь две тысячи лет она была великой силой, говорила о порядочности и сострадании, твердо стояла среди хаоса, давала людям тонкий тростник надежд, за который они могут уцепиться перед лицом кажущейся безнадежности.

«А что, – думал Дункан, – если человек в Оксенфорде посмотрит манускрипт и скажет, что это подделка, грубый обман человечества?» Дункан зажмурился и потряс головой: о таком нельзя и думать, какая-то вера должна сохраняться. Честно говоря, дело с манускриптом было азартной игрой, но сыграть ее надо.

Дункан лег, повернувшись к стене.

Он не был чересчур набожным, но всетаки принадлежал к церкви, хотя бы по наследству. Почти сорок поколений его предков были христианами того или иного толка.

Одни были набожны, другие не очень, но все были христианами, народом, который устоял против насмешек и издевательств языческого мира. И теперь, наконец, появился шанс нанести удар за Христа, шанс, которого не имел ни один Стендиш. Подумав об этом, Дункан понял, что просто не может уклониться от возложенной на него обязанности. Он должен идти вперед. Вера, пусть и слабая, была частью Дункана, в крови и в плоти его, и отказаться от нее невозможно.