Текст книги "Заповедник гоблинов (сборник)"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

– Похоже, – сказал Инек, – у тебя уже не осталось надежды сохранить станцию здесь, на Земле.

– Почти никакой, – ответил Улисс. – Но у тебя есть выбор. Ты можешь остаться на Земле и жить обычной жизнью земного человека, а можешь – если тебе захочется, получить место на другой станции. В Галактическом Центре надеются, что ты выберешь последнее и продолжишь работу.

– Значит, все уже решено?

– Боюсь, да, – сказал Улисс. – Извини, что на этот раз я прибыл с плохими новостями.

Инек сидел словно в оцепенении. Плохие новости! Это еще мягко сказано. Конец всему!

Рушился не только его собственный мир, но и все надежды Земли. Без станции планета снова окажется в глуши на задворках галактики – без надежды на помощь, без шансов на признание, без понимания того, какой чудесный, большой мир ждет людей за пределами Солнечной системы. Одинокое, беззащитное человечество, оступаясь и ошибаясь, пойдет прежним путем к своему слепому, безумному будущему.

20

Сиятель оказался в летах. Окружавшее его золотое сияние давно потеряло искрометный блеск молодости. Оно уже не слепило, как у молодых веганцев, а заливало все вокруг мягким, густым, теплым светом. Держался он с большим достоинством, а мерцающий белоснежный хохолок на макушке – не перья, не волосы, а что-то совсем непонятное – придавал ему сходство со святым. В лице мягкость, чуткость – иногда такие лица с множеством добрых морщин можно увидеть у стариков и здесь, на Земле.

– Мне действительно жаль, что наша встреча вызвана подобными обстоятельствами, – обратился он к Инеку. – Но тем не менее я рад знакомству, поскольку мне уже рассказывали о тебе. Не так часто случается, что смотрителем станции работает существо с планеты, которая не входит в галактическое содружество. Признаться, именно поэтому ты меня и заинтересовал. Я все пытался представить себе, каким ты окажешься на самом деле.

– Опасения в данном случае были излишни, – произнес Улисс немного резко. – Я за него ручаюсь. Мы давние друзья.

– Да, я забыл. Ведь ты его и нашел, – сказал сиятель, потом окинул комнату взглядом. – Еще одно существо. Я не знал, что их будет двое. Мне говорили только про одного.

– Это друг Инека, – пояснил Улисс.

– Значит, произошел контакт? Контакт с планетой?

– Нет, контакта не было.

– Тогда нарушение секретности?

– Может быть, – сказал Улисс, – но при таких обстоятельствах, при которых и я, и ты были бы вынуждены поступить так же.

Люси поднялась со своего места и двинулась через комнату к ним – медленно, спокойно, словно она плыла.

Сиятель обратился к ней на посредническом языке:

– Я рад познакомиться с тобой. Очень рад.

– Она не разговаривает, – сказал Улисс. – И слышать ей тоже не дано. Она лишена возможности нормального общения.

– Зато она наделена другими способностями, – сказал сиятель.

– Ты так полагаешь? – спросил Улисс.

– Даже не сомневаюсь.

Сиятель сделал несколько шагов навстречу Люси. Та стояла, не двигаясь.

– Оно… вернее, она… – насколько я понял из твоих слов, это женщина, – она совсем меня не боится.

– Она не испугалась даже меня, – усмехнулся Улисс.

Сиятель протянул руку Люси. Та несколько секунд стояла неподвижно, затем подняла свою руку и коснулась пальцев – скорее даже, щупалец – сиятеля.

Инеку на мгновение показалось, что окутывающее веганца золотое сияние обволокло светом и ее. Он моргнул, и наваждение – если это было наваждение – исчезло: в ореоле золотистого света стоял один только сиятель.

– Но почему, подумал он, Люси не испугалась ни Улисса, ни веганца? Может быть, она действительно видит сквозь внешнюю оболочку или как-то ощущает скрытую в этих существах человечность (помоги мне бог, я даже сейчас думаю не иначе как земными понятиями!). А если так, то, может, в ней самой есть что-то такое, чего обычным людям не дано. По происхождению и по виду она, безусловно, человек Земли, но ее не коснулось деформирующее влияние земной культуры. Таким, возможно, был бы человек, если бы его не стесняли узкие рамки правил поведения и условностей, которые с годами затвердевают и превращаются в законы, определяющие отношение к жизни.

Люси опустила руку и вернулась на диван.

– Инек Уоллис, – произнес сиятель.

– Я слушаю.

– Она твоей расы?

– Да, конечно.

– Но она совсем другая. Как будто вы принадлежите к двум различным цивилизациям.

– На Земле только одна раса людей.

– А есть еще такие же, как она?

– Я не знаю.

Тут к сиятелю обратился Улисс:

– Кофе. Ты не хочешь кофе?

– Кофе?

– Совершенно удивительный напиток. Одно из наивысших достижений Земли.

– Мне этот напиток незнаком. Пожалуй, я откажусь, – ответил сиятель и обратился к Инеку. – Ты уже знаешь, зачем я здесь?

– Похоже, знаю.

– Как это ни печально, – сказал сиятель, – но я вынужден…

– Если ты не возражаешь, – предложил Инек, – давай считать, что протест уже выражен и выслушан. Я заранее его принимаю.

– Может, так оно и лучше будет, – сказал Улисс. – Похоже, это избавит нас троих от довольно болезненной процедуры.

Сиятель все еще сомневался.

– Конечно, если ты считаешь, что должен… – сказал Инек.

– Нет, – ответил сиятель. – Меня вполне удовлетворит, если ты великодушно примешь мой невысказанный протест.

– Согласен, но с одним условием. Я хочу убедиться, что это обоснованное обвинение. Мне нужно сходить и проверить.

– Ты мне не веришь?

– Здесь дело не в доверии. Просто, раз есть возможность проверить, я не могу принять обвинение против меня самого и моей планеты, не сделав хотя бы этого.

– Инек, – обратился к нему Улисс, – веганцы всегда проявляли доброе отношение к Земле. Им и сейчас не хотелось затевать это дело. Они так старались защитить и Землю, и тебя…

– Ты хочешь сказать, что я поступаю неблагодарно, если не приму это обвинение на веру?

– Извини, но я именно это и хотел сказать.

Инек покачал головой.

– Долгие годы я стремился понять и принять этику и образ мышления существ, что проходили через мою станцию. Я отталкивал в сторону свои человеческие инстинкты и привычки. Пытался понять чужие точки зрения, проникнуться иным видением мира, хотя порой это оказывало губительное воздействие на мое прежнее мировоззрение. Но я счастлив, что мне выпала такая доля, что мне представился шанс вырваться из узких земных рамок. Несомненно, я что-то приобрел, но Земли это не коснулось – только меня одного. Однако сейчас происходит нечто такое, что скажется на судьбе всей Земли, и я должен подходить к этому как житель планеты Земля. Сейчас я не просто смотритель галактической станции.

Ни один из его гостей не ответил. Инек подождал еще немного, но инопланетяне по-прежнему молчали, и он направился к двери.

– Я скоро вернусь, – сказал он, затем произнес кодовую фразу, и дверь поползла в сторону.

– Если ты позволишь, – обратился к Инеку сиятель, – и пойду с тобой.

– Хорошо. Идем.

Снаружи было темно, и Инек зажег фонарь. Сиятель следил за его действиями, не отрывая настороженного взгляда.

– Ископаемое топливо, – пояснил Инек. – Фитиль пропитывается им и горит.

– Но у вас должны быть более совершенные системы. – Сиятель был несколько ошарашен.

– Они есть, – ответил Инек. – Это я несколько старомоден в своих привычках.

Он шел впереди и нес в руке фонарь, отбрасывавший небольшой круг света.

– Какая дикая планета, – сказал сиятель.

– В этих местах, пожалуй, да. Но у нас есть и совсем освоенные регионы.

– Нашей планетой мы овладели целиком. Там все давно распланировано.

– Я знаю. Мне доводилось разговаривать со многими веганцами, и они рассказывали о своей планете.

Они дошли до сарая.

– Может, ты хочешь вернуться? – спросил Инек.

– Нет, – ответил сиятель. – Мне это даже интересно. А вот там что – дикие растения?

– Мы их называем деревьями.

– И ветер у вас дует самопроизвольно?

– Да. Мы еще не научились управлять погодой.

Инек взял лопату, стоявшую сразу за дверью сарая, и они направились к саду.

– Ты, конечно, уже поверил, что тело исчезло, – сказал сиятель.

– Я к этому готов.

– Тогда зачем мы идем?

– Я должен убедиться лично. Тебе, наверно, трудно это понять.

– Несколько минут назад, на станции, ты говорил, что старался понять всех нас. Может быть, настало время хотя бы одному из нас постараться понять тебя…

Инек вел сиятеля по тропе, идущей через сад, и вскоре они оказались у грубой ограды, поставленной вокруг могил. Инек прошел за калитку, сиятель последовал за ним.

– Здесь ты его и похоронил?

– Это наше семейное кладбище. Здесь похоронены мои родители, и веганца я похоронил рядом с ними.

Он отдал фонарь сиятелю и, подойдя к могиле, воткнул лопату в землю.

– Пожалуйста, держи свет поближе.

Сиятель сделал два шага вперед. Инек опустился на колени и отгреб в сторону нападавшие листья. Под ними оказалась свежая, мягкая, недавно перекопанная земля. Потом он заметил углубление с небольшим отверстием в центре. Разгребая землю, Инек слышал, как кусочки высохшей глины падают в это отверстие и ударяются обо что-то твердое.

Сиятель переступил с ноги на ногу, и свет фонаря снова ушел в сторону. Однако Инеку и не нужно было больше смотреть. Копать – тоже. Он и так знал, что найдет под землей. Видимо, ему следовало заглядывать сюда почаще, проверять. И наверное, он зря поставил камень, который, скорее всего, и привлек к могиле внимание. Хотя, с другой стороны, в Галактическом Центре сказали: «Действуйте так, как будто это человек Земли». Что он и сделал.

Инек распрямил спину, но все еще стоял на коленях, ощущая, как сырость пропитывает брюки.

– Мне никто не сказал, – тихо произнес сиятель.

– О чем?

– О памятнике. И о том, что на нем написано. Я не знал, что тебе знаком наш язык.

– Я уже давно его выучил – мне хотелось прочесть кое-какие свитки самому. Но, боюсь, здесь я наделал ошибок.

– Две, – заметил сиятель, – и одна маленькая неточность. Но это не важно. Значение имеет лишь то, что ты, когда писал эти строки, думал, как мы.

Инек поднялся с колен и протянул руку к фонарю.

– Идем обратно, – неожиданно резко, даже нетерпеливо сказал он. – Я понял, кто это сделал. И я его отыщу.

21

Кроны деревьев над головой стонали под напором ветра. Впереди замаячили в слабых отсветах фонаря белые стволы высоких берез. Они росли на краю глубокого обрыва, и Инек знал, что в этом месте надо брать правее, чтобы спуститься по склону холма.

Он обернулся. Люси следовала за ним. Она улыбнулась и показала жестом, что все в порядке. Инек в свою очередь показал рукой, куда им нужно свернуть, и попытался объяснить ей жестами, чтобы не отставала. Хотя, подумал он тут же, это, возможно, лишнее: Люси знала окрестные холмы ничуть не хуже его, а может быть, даже и лучше.

Свернув направо, Инек прошел по краю обрыва, затем спустился по промоине к склону холма. Слева доносилось журчание стремительного ручья, сбегавшего по каменистому ложу из родника у края поля. Вскоре холм стал круче, и им пришлось идти наискось.

Странно, думал Инек, что даже в темноте он легко узнает знакомые приметы: искривленный ствол дуба, торчащего чуть ли не под прямым углом к склону; дальше – старая дубовая роща, венчающая куполообразную каменную насыпь, где деревья выросли так близко друг к другу, что ни один дровосек даже не пытался их срубить; маленькое болотце, заросшее рогозом и словно втиснутое в нишу, вырытую в склоне холма…

Далеко внизу засветились окошки дома, и Инек повернул в том направлении. Потом снова оглянулся, но Люси по-прежнему следовала за ним. Через какое-то время они наткнулись на старую, полуразвалившуюся ограду, пробрались между жердями, и дальше уже земля стала ровнее.

Где-то в глубине двора залаяла собака. К ней тут же присоединилась вторая, затем еще несколько, и секунду спустя навстречу им уже неслась целая собачья свора. Псы на всем ходу обогнули Инека с фонарем и бросились к Люси. Только теперь они вдруг преобразились, это были уже не свирепые сторожевые псы, а этакий приветственный комитет: собаки проталкивались вперед, вставали на задние лапы и повизгивали. Люси приласкала, погладив по голове, одну, вторую, и они, словно по сигналу, принялись радостно носиться вокруг.

Чуть дальше за забором начинался огород, и Инек пошел вперед, осторожно ступая по дорожкам между грядками. Вскоре они оказались во дворе перед домом. Очертания этого просевшего, покосившегося строения скрывала ночная тьма, и только окна кухни светились мягким, теплым светом.

Инек подошел к двери кухни и постучал. Изнутри послышались торопливые шаги, дверь открылась, и в освещенном проеме появилась Ма Фишер – высокая костлявая женщина в каком-то балахоне, похожем на мешок. Она уставилась на Инека одновременно с испугом и с вызовом, но тут заметила позади него свою дочь.

– Люси!

Девушка бросилась вперед, и мать заключила ее в объятия. Инек поставил фонарь на землю, сунул винтовку под руку и шагнул через порог.

Семейство ужинало, сидя за большим круглым столом, стоявшим посередине кухни. Хэнк поднялся, но трое его сыновей и незнакомец остались сидеть.

– Привел, значит, – сказал Хэнк.

– Да, я ее отыскал.

– А мы только-только вернулись. Собирались идти искать снова.

– Ты помнишь, что сказал мне сегодня днем? – спросил Инек.

– Я много чего говорил.

– Ты сказал, что я спутался с дьяволом. Так вот, если ты хотя бы еще раз ее ударишь, я тебя самого к дьяволу отправлю. Понял?

– Нечего меня стращать! – огрызнулся Хэнк, но по тому, как он весь напрягся, было видно, что угроза подействовала.

– Я тебя предупредил. Не испытывай мое терпение.

С минуту они стояли лицом к лицу, затем Хэнк не выдержал и сел.

– Ужинать с нами будешь? – буркнул он.

Инек покачал головой и перевел взгляд на незнакомца.

– Это вы женьшень ищете? – спросил он.

Незнакомец кивнул.

– Мне нужно с вами поговорить. Выйдем…

Клод Льюис встал.

– Незачем тебе выходить! – вскинулся Хэнк. – Еще приказывает! Пусть здесь говорит.

– Да я не против, – сказал Льюис. – Мне и самому давно хотелось с ним поговорить. Вы ведь Инек Уоллис, верно?

– Он самый, – буркнул Хэнк. – Ему следовало помереть от старости лет пятьдесят назад, а ты глянь на него! Я же говорю, он с дьяволом спутался.

– Помолчи, Хэнк, – сказал Льюис, вышел из-за стола и направился к двери.

– Спокойной ночи, – попрощался Инек со всем семейством.

– Мистер Уоллис, – обратилась к нему Ма Фишер, – спасибо вам за то, что вы привели мою девочку. Хэнк ее больше не тронет. Я вам обещаю.

Инек вышел на улицу, прикрыл за собой дверь и поднял с земли фонарь. Льюис поджидал его во дворе.

– Отойдем немного, – сказал Инек.

Они дошли до огорода и остановились.

– Вы за мной наблюдали – сказал Инек.

Льюис кивнул.

– Это санкционировано? Или праздное любопытство?

– Боюсь, санкционировано. Меня зовут Клод Льюис. И мне нет смысла скрывать от вас, что я сотрудник ЦРУ.

– Я не изменник и не шпион, – заявил Инек.

– Никто так и не думает. Мы просто наблюдаем за вами.

– Вам известно о кладбище?

Льюис снова кивнул.

– Вы забрали из могилы тело.

– Да. Из той, где надгробный камень со странной надписью?

– Где оно?

– Тело, вы имеете в виду? В Вашингтоне.

– Этого делать не следовало, – мрачно произнес Инек. – Ваши действия повлекли за собой большие неприятности. Нужно вернуть тело в могилу. И как можно скорее.

– На это потребуется время, – сказал Льюис. – Придется доставлять его самолетом, но все равно получится не меньше суток.

– А быстрее?

– Ну, может быть, немного быстрее.

– Верните тело как можно скорее. Это очень важно.

– Хорошо, Уоллис. Я не знал…

– И вот что еще, Льюис…

– Да?

– Не вздумайте хитрить. Никаких фокусов. Просто сделайте, что я сказал. Я пошел на переговоры с вами, потому что это единственный путь. Но один ваш неверный шаг…

Инек схватил Льюиса за рубашку и притянул к себе.

– Вы меня поняли, Льюис?

Тот стоял, даже не пытаясь освободиться.

– Да. Я все понял.

– За каким чертом вы вообще это сделали?

– Работа такая, – ответил Льюис.

– Работа… Вам положено наблюдать за мной, а не грабить могилы. – Инек отпустил наконец его рубашку.

– А скажите… – неуверенно начал Льюис, – там, в могиле… Что это было?

– Вас это не касается, – отрезал Инек. – Но доставить тело обратно – ваша прямая обязанность. Вы уверены что сумеете это сделать? Вам никто не помешает?

– Все будет в порядке. Я позвоню, как только доберусь до телефона. Скажу, что дело крайне важное.

– Так оно и есть, – подтвердил Инек. – Если вы вернете тело на место, это будет самая важная работа в вашей жизни. Не забывайте об этом ни на минуту. Ситуация касается абсолютно всех на Земле. Вас, меня – всех. И если вы меня подведете, вам не поздоровится в первую очередь.

– Имеется в виду вот это? – спросил Льюис, кивнув на винтовку.

– Возможно, – ответил Инек. – И не вздумайте шутить со мной! Можете не сомневаться если потребуется вас убить, я сделаю это без колебаний. Положение таково, что я готов пойти на все…

– Уоллис, но хоть что-то вы мне можете объяснить?

– Ничего, – ответил Инек.

– Вы домой?

Инек кивнул.

– Похоже, вы не возражаете против нашей слежки?

– Не возражаю. Но только против слежки. Верните тело и можете продолжать, если вам хочется. Но ко мне не суйтесь. Не давите на меня. Не вмешивайтесь. Держитесь подальше.

– Но что происходит, черт побери? Скажите же хоть что-нибудь!

Инек задумался.

– Хотя бы намекните, – продолжал Льюис. – В общих чертах…

– Верните тело на место, – с нажимом проговорил Инек. – Тогда мы, может быть, поговорим.

– Вернем, – заверил его Льюис.

– Если не вернете, считайте себя покойником, – сказал Инек и, резко повернувшись, двинулся через огород к подножью холма.

Льюис долго стоял во дворе и, пока раскачивающийся фонарь не скрылся из виду, смотрел Инеку вслед.

22

Когда Инек вернулся на станцию, Улисс был уже один. Тубанца он отправил своей дорогой, а сиятеля послал обратно на Вегу-21. На плите снова грелся кофейник, а сам Улисс разлегся на диване.

Инек повесил винтовку на место и погасил фонарь. Затем снял куртку, швырнул ее на стол и сел в кресло напротив дивана.

– Тело вернут, – произнес он. – Завтра, к этому часу.

– Всей душой надеюсь, что это принесет какую-то пользу, – сказал Улисс. – Хотя сомнений у меня предостаточно.

– Может быть, мне и беспокоиться не стоило? – с горечью спросил Инек.

– В любом случае это послужит доказательством доброй воли землян и, возможно, окажет умиротворяющее действие при окончательном решении вопроса.

– Сиятель мог сам сказать мне, где находится тело. – Инек решил перевести разговор на другую тему. – Если ему стало известно, что тело пропало, тогда он наверняка знал и где оно сейчас.

– Видимо, да, – отозвался Улисс, – но, я думаю, он не мог тебе сообщить. Ему было поручено заявить протест. Все остальное – твоя задача. Как-никак он представитель потерпевшей стороны, их оскорбили. Он должен был помнить об этом и блюсти достоинство.

– Иногда от всего этого с ума можно сойти, – заметил Инек. – Несмотря на рекомендации и подсказки Галактического Центра, я то и дело сталкиваюсь с новыми неожиданностями или попадаю впросак.

– Возможно, наступит день, когда все изменится. Вглядываясь в будущее, я представляю себе, как через несколько тысячелетий жители галактики сольются в единую культуру, основанную на взаимопонимании. Какие-то местные и расовые различия останутся – так и должно быть, – но превыше всего будет терпимость, которая поможет созданию своего рода галактического братства.

– Ты говоришь почти как землянин, – сказал Инек. – Об этом мечтали и на это надеялись многие наши великие мыслители.

– Может быть. Сам знаешь, я на Земле тоже открыл для себя немало. Нельзя провести столько времени на этой планете без того, чтобы она не оставила в душе какого-то следа… Кстати, ты произвел на веганца очень хорошее впечатление.

– Мне так не показалось, – сказал Инек. – Он, конечно, был доброжелателен, вежлив, но не более того.

– Надпись на камне… Именно она на него и подействовала.

– Я сделал ее не ради того, чтобы произвести на кого-то впечатление. Просто я чувствовал, что так будет правильно. И еще потому, что мне нравятся сиятели. Мне хотелось сделать все честь по чести.

– Если бы не давление со стороны различных фракций содружества, – сказал Улисс, – я бы даже не сомневался, что сиятели предпочтут забыть о случившемся, а это, надо заметить, такая значительная уступка с их стороны, что ты себе и не представляешь… Не исключено, что даже в сложившихся обстоятельствах они в конце концов окажутся на нашей стороне.

– Ты имеешь в виду, что они могут спасти станцию?

Улисс покачал головой.

– Думаю, это уже никому не под силу. Но всем нам в Галактическом Центре было бы гораздо легче, если бы сиятели поддержали нас.

Кофейник забулькал, и Инек пошел его снимать. Улисс тем временем отодвинул сложенные на кофейном столике сувениры, освобождая место для двух чашек. Инек наполнил их и поставил кофейник на пол.

Улисс взял свою чашку, но, подержав в руках, поставил обратно.

– Плохо у нас стало, – неожиданно сказал он. – Не то что в прежние времена. Это очень беспокоит Галактический Центр. Ссоры, разногласия между расами, все чего-то требуют, показывают свой гонор… – Он взглянул на Инека и спросил: – А ты думал, у нас тишина и покой?

– Нет, – ответил Инек, – не совсем так. Я знал, что у вас тоже существуют противоположные точки зрения и случаются конфликты. Но я, признаться, думал, что все свои проблемы вы решаете на достойном уровне, по-джентльменски, что ли, цивилизованно.

– Когда-то так оно и было. Разногласия существовали всегда, но если раньше их причиной служили какие-то философские концепции или этические нормы, то теперь это чаще всего специфические интересы. Ты, разумеется, знаешь о вселенской энергии духовности…

Инек кивнул.

– Я читал кое-какие труды на эту тему. Мне не все понятно, но я готов принять ее существование. Насколько я понимаю, у вас есть способ черпать эту энергию…

– Талисман.

– Да. Талисман. Что-то вроде машины…

– Видимо, можно и так сказать, – согласился Улисс. – Хотя слово «машина» не совсем точное. В конструкции Талисмана воплощены отнюдь не только механические принципы. Кроме того, он уникален. Некое таинственное существо, жившее около десяти тысяч лет назад, изготовило только один Талисман. Я бы с удовольствием рассказал тебе, что он из себя представляет и как устроен, но, боюсь, этого не знает ни один житель галактики. Многие пытались создать дубликат Талисмана, и никому это не удавалось, а его творец не оставил после себя ни чертежей, ни схем, ни даже единой записочки. Так что Талисман по-прежнему остается загадкой для всех.

– Но, надо полагать, – сказал Инек, – против изготовления дубликата никто бы не возражал? Никаких священных запретов тут нет? Это не будет святотатством?

– Ни в коей мере. Более того, нам крайне необходим второй Талисман, потому что первый пропал. Исчез.

Инек даже подскочил в кресле.

– Исчез?

– Да, – подтвердил Улисс. – Потерян. Украден. Никто не знает, что с ним случилось.

– Но я даже не…

– Верно, ты не мог об этом слышать. – Улисс печально улыбнулся. – Потому что мы никому не сообщали. Не решались. Жители галактики не должны знать о пропаже Талисмана. Хотя бы какое-то время.

– Но как можно скрыть пропажу Талисмана?

– На самом деле это не сложно. Ты же сам знаешь, что хранители переносят его с планеты на планету, где Талисман выставляется для обозрения и к нему стекается огромное число жителей, черпающих с его помощью энергию духовности. Но передвижения хранителей не подчиняются каким-то расписаниям или графикам: они просто путешествуют по галактике. На некоторых планетах между посещениями хранителей проходит порой до сотни лет и больше. Люди не ждут этих визитов к какому-то определенному сроку. Они знают, что рано или поздно хранитель с Талисманом появится и на их планете.

– Но так можно хранить тайну годами.

– Да, – сказал Улисс. – Без всяких сложностей.

– Руководители планет, разумеется, знают? И их помощники?

Улисс покачал головой.

– Мы рассказали очень немногим. Только тем, кому полностью доверяем. В Галактическом Центре, конечно, все знают, но у нас не принято болтать.

– Тогда почему…

– Почему я рассказал тебе? Я не должен был этого делать, знаю. И признаться, сам не понимаю, почему сделал. Хотя, может быть, догадываюсь… Как ты себя чувствуешь, мой друг, в роли исповедника?

– Ты всерьез обеспокоен, – сказал Инек. – Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу тебя таким.

– Это очень странная история. Талисман пропал несколько лет назад. И никто об этом пока не знает – кроме Галактического Центра и… – как бы это поточнее сказать? – иерархии, что ли. Организации посвященных, которая занимается вопросами духовности. Но даже при том, что никто еще не знает, галактика уже дает слабину и кое-где трещит по швам. Со временем все вообще может рухнуть. Как будто Талисман незримо объединял все расы галактики, оказывая свое воздействие, даже когда он находился далеко.

– Но ведь Талисман все равно где-то существует, – заметил Инек. – Он по-прежнему должен действовать. Не могли же его уничтожить?

– Ты забываешь, – напомнил Улисс, – что он не действует без хранителя, без восприимца. Дело не в самом механизме. Он всего лишь связующее звено между восприимцем и энергией духовности. Продолжение восприимца. Талисман только усиливает его талант и действует в качестве некоего посредника, позволяющего восприимцу выполнять свою функцию.

– И ты полагаешь, что потеря Талисмана имеет какое-то отношение к тому, что происходит сейчас?

– Ты имеешь в виду судьбу этой станции? Не прямо, но это одна цепочка событий, и то, что существование станции оказалось под угрозой, очень симптоматично. Те же самые склоки и недостойные разбирательства, что поразили всю галактику. Случись это в прежние времена, все обсуждения велись бы, как ты выразился, по-джентльменски, достойно и тактично.

Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к негромкому свисту ветра за стенами дома.

– Не забивай себе голову, – сказал наконец Улисс. – У тебя и так забот хватает. Зря я тебе все рассказал. Довольно опрометчиво с моей стороны.

– Ты имеешь в виду, что я никому не должен об этом говорить? Можешь быть спокоен.

– Я знаю, что ты этого не сделаешь. И никогда не думал иначе.

– Но ты действительно считаешь, что отношения между галактическими расами портятся? – спросил Инек.

– Когда-то все они были заодно, – ответил Улисс. – Конечно, по многим вопросам жители галактики придерживались различных позиций, однако они всегда пытались примирить свои взгляды – порой довольно искусственно, порой не очень успешно, но, когда к этому стремятся обе стороны, они, как правило, достигают цели. Потому что они этого хотят. А целью всегда было создание братства разумных существ. Все прекрасно понимали, что вместе мы располагаем огромным массивом знаний и опыта, что, работая бок о бок, объединяя эти знания и способности, мы добьемся результатов гораздо более значительных, чем в состоянии добиться какая-то одна раса. Трудностей и проблем, как я уже говорил, хватало, но все же содружество прогрессировало. Мелкие обиды и разногласия мы просто отметали в сторону и занимались только крупными проблемами, потому что знали: если нам удастся справиться с ними, мелкие станут еще мельче, а потом и вовсе исчезнут. Но теперь все по-другому. Откуда-то из темных углов извлекаются старые мелкие раздоры и раздуваются до совершенно безобразных размеров, в то время как решения крупных, важных вопросов попросту никто не ищет.

– Это здорово напоминает Землю, – заметил Инек.

– Да, очень, – ответил Улисс. – Внешне. Хотя речь идет о совершенно иных вещах.

– Ты читаешь газеты, которые я тебе отдаю?

Улисс кивнул.

– Похоже, у вас тут тоже не очень спокойно.

– Похоже, у нас будет война, – без околичностей заявил Инек.

Улисс поежился, но промолчал.

– У вас, насколько я понимаю, войн не бывает, – сказал Инек.

– В галактике, ты имеешь в виду? Нет, при нынешнем устройстве не бывает.

– Слишком для этого цивилизованны?

– Ты меня как будто попрекаешь, – сказал Улисс. – Раза два и мы стояли на грани, но это было давно. В содружество входят много цивилизаций, которые на раннем этапе своего развития тоже познали войны.

– Тогда и у нас, может быть, есть еще надежда. Нужно только переболеть этим.

– На что требуется время.

– Ты не уверен, что мы справимся?

– Нет. Не уверен.

– Я много лет работал над таблицей, основанной на мицарской статистической теории, – сказал Инек. – По таблице выходит, что будет война.

– Тут и без таблицы все ясно.

– Но дело не в этом. Я работал над ней не только ради точного ответа. Меня не оставляла надежда, что она подскажет, как сохранить мир. Должен же быть какой-то способ. Какое-то решение. Если бы мы только нашли его или знали, где искать, у кого спросить.

– Такой способ есть, – произнес Улисс.

– Ты хочешь сказать, что тебе известно…

– Но это радикальная мера. И применять ее можно, лишь когда ничего другого уже не остается.

– А ты считаешь, что у нас еще есть шанс?

– Нет. Наверное, уже нет. Война, которая может разразиться на Земле, уничтожит плоды нескольких тысячелетий развития, уничтожит культуру – все уничтожит, кроме жалких остатков цивилизации. Не исключено, что она убьет почти все живое на планете.

– Этот твой способ… Он уже применялся?

– Несколько раз.

– И помогло?

– Да, конечно. Мы даже не стали бы об этом думать, если бы сомневались в успехе.

– Его можно использовать на Земле?

– Да. Ты должен дать запрос.

– Я?!

– Как представитель Земли, ты можешь обратиться в Галактический Центр с просьбой предотвратить войну на своей планете. Тебя обязательно выслушают, и – если ты убедишь Центр, они назначат группу специалистов для подготовки доклада, на основании которого будет приниматься решение.

– Ты сказал, что это должен сделать я. А кто-нибудь еще с Земли может?

– Любой, кто имеет возможность обратиться в Галактический Центр. Но чтобы туда обратиться, нужно прежде всего знать о его существовании – а ты единственный человек на Земле, которому о нем известно. Кроме того, ты сотрудник Галактического Центра. Долго работал смотрителем станции. У тебя безупречный послужной список. К тебе там прислушаются.

– Но я же один! Как может один человек решать судьбу целой планеты?

– Ты единственный представитель человечества, который на это способен.

– Если бы можно было посоветоваться с другими людьми.

– Нельзя. Да и не поверит тебе никто.

– Тоже верно…

Ему самому мысль о галактическом содружестве разумных существ и раскинувшейся среди звезд транспортной сети давно уже перестала казаться странной. Время от времени на него еще накатывало восторженное удивление, но ничего странного он тут уже не находил. Хотя, конечно же, чтобы привыкнуть, потребовались годы. Годы, в течение которых он все это видел своими глазами и лишь потом постепенно принял. Но рассказать такое любому другому землянину и тот подумает, что рассказчик просто рехнулся.