Текст книги "Космические инженеры (сборник)"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 53 страниц)

Глава тридцать первая

Непогода пришла неожиданно. Ничего не предсказывало ее приближения, кроме постепенно сереющего неба. В полдень тучи лениво наползли на солнце, а к трем часам все небо от горизонта до горизонта было затянуто серыми барашками.

Блэйн из всех сил налегал на весло, покрывая милю за милей. Много лет ему не приходилось грести, и много лет его тело не знало таких изнурительных нагрузок. Руки у него задеревенели и потеряли чувствительность, плечи ломило, а верх спины обхватило стальным обручем, который сжимался с каждым гребком. Ладони превратились в один большой волдырь.

Но он не снижал темпа, зная, что дорога каждая минута. В Пьер ему еще предстоит найти группу паракинетиков, работавших со Стоуном, но даже если он их найдет, те могут отказаться ему помочь. Они могут начать проверять его и его объяснения и вполне резонно станут подозревать в нем шпиона Финна. Если б Гарриет была там, она смогла бы поручиться за него, хотя он не знал, какое положение она занимает в организации и много ли весит ее слово. Да и там ли она?

Но это хоть и слабый, но единственный шанс. Последний, который нельзя упускать. Он должен приплыть в Пьер, он должен найти группу, он должен заставить их поверить себе.

А если он не сумеет, то это будет означать гибель Гамильтона и еще сотен таких гамильтонов по всему свету. И это будет означать гибель тех паранормальных, что живут не в гамильтонах, а обитают, боясь сделать лишний шаг, среди людей, считающих себя нормальными.

Обыкновенные люди называют их чокнутыми, колдунами, нечистой силой, и кто может на это возразить? У каждого народа для каждого поколения есть свои нормы, и эти нормы устанавливаются не законом и не по универсальному эталону. Они устанавливаются общественным мнением, которое, в свою очередь, складывается и из предубеждений, и из непонимания, и из извращения логики, столь свойственных человеческому разуму.

А сам ты кто, спросил себя Блэйн. Уж если называть кого-то чокнутым, то в первую очередь тебя самого. Потому что ты даже не человек.

Он вспомнил Гамильтон и Аниту Эндрюс, и его больно кольнуло в сердце – имел ли он право требовать, чтобы кто-либо, неважно, город или женщина, принял его как своего?

Он навалился на весло, стараясь оборвать невыносимые раздумья, прекратить в изнемогающем мозгу бешеную пляску вопросов.

Вместо легкого ветерка задул резкий северо-западный ветер, и на закручивающейся волнами поверхности реки стали появляться белые пенистые гребешки.

Небо, тяжелое и серое, навалилось на землю и темный крышей повисло над рекой. В прибрежном ивняке суетливо защебетали птицы, обеспокоенные ранним приходом сумерек.

Блэйн вспомнил старого священника, принюхивающегося к небу. Погода портится, предупредил он тогда.

Нет, погода меня не остановит, стиснул зубы Блэйн, яростно работая веслом. Меня ничто не остановит. Никакая сила на Земле.

Первые мокрые хлопья снега стегнули его по лицу, и всю реку ниже по течению накрыло приближающимся огромным серым занавесом. Все скрылось из виду, и только снег шелестел, падая на воду, и ветер, словно огромный хищник, от которого ускользает добыча, зло скулил за спиной.

Берег был не более чем в сотне ярдов, и Блэйн решил, что продолжать путешествие придется пешком. Как бы он ни спешил, выгадывая время, плыть дальше было невозможно.

Он сделал резкий гребок, чтобы направить каноэ к берегу, и тут на него обрушился новый порыв ветра. Дальше вытянутой руки ничего нельзя было разглядеть. Вокруг метались лишь снежные хлопья, и река, объединившись с ветром, ритмично подбрасывала каноэ. И берег, и холмы над ним исчезли. Остались лишь вода, ветер и снег.

Каноэ резко дернуло и закружило, и Блэйн на мгновение потерял всякое чувство направления. Всего несколько секунд – и он безнадежно заблудился на реке, не имея ни малейшего представления, в какой стороне лежит берег. Все, что ему оставалось, это стараться удерживать лодку от вращения.

Ветер стал еще резче и холодней и ледяным ножом вонзался в его вспотевшее тело. По его лицу бежали струйки воды от запорошившего волосы и брови снега.

Каноэ беспомощно приплясывало в волнах. Не зная, что делать дальше, подавленный этой пришедшей с реки атакой, Блэйн растерянно подгребал веслом.

Вдруг из серого тумана всего в нескольких метрах от него вынырнули заснеженные ивовые кусты; каноэ неслось прямо на них.

Блэйн только успел напрячься, ухватиться за борта и приготовится к удару.

Каноэ со скрежетом, заглушаемым ветром, врезалось в кусты, приподнялось и опрокинулось.

Очутившись в воде, Блэйн ухватился за ветви, нащупал мягкое скользкое дно и, отфыркиваясь, выпрямился.

На каноэ рассчитывать больше не приходилось: подводная коряга разодрала полотно вдоль всего борта, и теперь лодка медленно погружалась.

Спотыкаясь и падая, Блэйн выбрался сквозь заросли ивняка на твердую землю и только тут понял, что в воде было теплей.

Пронизывая его мокрую одежду, ветер впился в него миллионом ледяных игл.

Весь дрожа, Блэйн уставился на сотрясаемые штормом кусты. Надо найти закрытое место. И там разжечь огонь. Иначе ночь не продержаться. Он поднес руку к самым глазам: часы показывали только четыре.

Светло будет еще не больше часа, прикинул он, и за это время надо успеть найти, где укрыться от бури и холода.

Он было двинулся вдоль берега и вдруг замер – он не сможет разжечь огонь. У него нет спичек. А может, есть? Все равно они мокрые. Впрочем, их можно высушить. Он лихорадочно обшарил промокшие карманы. Но спичек не нашел.

Блэйн зашагал дальше. Если он найдет хорошее укрытие, сумеет выжить и без костра. Какую-нибудь яму под корнями упавшего дерева или дупло, куда сможет втиснуться, – любое закрытое от ветра место, где тепло его тела хотя бы частично просушит одежду и не даст замерзнуть самому.

Деревьев не было. Одни только бесконечные ивы, хлопающие, как бичи, в порывах ветра.

Он пошел дальше, скользя и спотыкаясь на обломках и топляках, выброшенных на берег в половодье. От частых падений его костюм покрылся грязью и замерз, превратившись в ледяной панцирь, и все же он шел. Останавливаться было нельзя: ему необходимо было укрытие; если он перестанет двигаться, не сможет двигаться, то погибнет.

Он снова споткнулся, упал на колени. Там, у самого берега, в воде, зажатое ивовыми ветвями, плавно полузатопленное каноэ тяжело покачиваясь в волнах наката.

Каноэ!

Он провел по лицу грязной ладонью, чтобы взглянуть получше. Это было то же самое каноэ, другого и быть не могло!

Именно от этого каноэ он отправился вдоль берега.

И снова к нему вернулся!

Он напряг уставший разум в поисках ответа – ответ мог быть только один, один-единственный.

Он в западне – на крохотном речном островке.

И вокруг ничего, кроме ивняка. Ни одного нормального дерева вывернутого, с дуплом или еще какого-либо. У него нет спичек, а если б они были, то костер все равно не из чего было бы сделать.

Штанины стали фанерами и похрустывали всякий раз, как он сгибал колени. Казалось, что с каждой минутой становится все холоднее – хотя он слишком замерз, чтобы осудить о температуре.

Он медленно поднялся на ноги, выпрямился и пошел прямо на обжигающий ветер. По кустам шелестел падающий снег, разгневанно гудела исхлестанная бурей река, и наступающая темнота несла ответ пока еще не заданному вопросу.

Ночь на острове он не выдержит, а покинуть его нет возможности. Он понимал, что до берега не может быть более полусотни метров, но что толку? Десять против одного, что на берегу будет не легче, чем здесь.

Я должен найти выход, приказывал себе Блэйн. Я не умру на этом затхлом клочке недвижимого имущества, на этом идиотском островке. И не потому, что моя жизнь представляет великую ценность. Я единственный, кто может получить в Пьере помощь.

Какое издевательство! Ведь я никогда не попаду в Пьер. Я не выберусь с этого острова. Я так и останусь на этом месте, и, скорее всего, меня даже не найдут.

А когда начнется весеннее половодье, течение потащит меня вместе с прочим смытым с берегов мусором.

Он повернулся и отошел подальше от края воды. Нашел место, где ивы хоть немного защищали от ветра, и осторожно сел, вытянув ноги. Механическим жестом поднял воротник. Потом плотно сложил на груди руки, спрятал полузамершие пальцы в едва различимое тепло подмышек и уставился взглядом в призрачные сгущающиеся сумерки.

Но так нельзя, сказал он себе. В такой ситуации обязательно надо двигаться. Чтобы кровь не застыла в жилах. Надо отгонять сон. Махать руками. Топать ногами. Надо цепляться за жизнь.

Впрочем, зачем, подумал он. Можно пережить все унижения борьбы за жизнь и все же погибнуть в конце концов.

Нет, должен быть лучший путь.

Если у меня в голове мозги, а не солома, я обязан подумать что-то получше.

Главное, решил он, суметь отрешиться от ситуации, чтобы беспристрастно обдумать проблему: как перенести себя, свое тело, с этого острова, и не только с острова, но и в безопасное место.

Но разве есть для меня безопасное место?

И вдруг он понял, что есть.

Есть такое место. Я могу вернуться в голубую комнату, где живет Розовый.

Но нет! Это то же самое, что остаться на острове, потому что к Розовому может полететь лишь мой разум, а не тело. А когда я вернусь, тело, скорее всего, будет уже не пригодно к употреблению.

Вот если б мог взять с собой тело, то все было бы в порядке.

Но тело взять нельзя.

Он все же проверил это, но никак не находил нужных данных о той далекой планете. Когда же, наконец, нашел то, что искал, и заглянул в сведения, спрятанные в дальнем углу его мозга, то ужаснулся.

Если бы он оказался там во плоти, он не прожил бы и минуты! Планета была абсолютно непригодная для человека.

Но должны же быть другие места. Конечно же, есть другие планеты, куда он мог бы отправиться и во плоти, если бы смог.

Он сидел, сгорбившись от холода и уже не ощущая ни стужи, ни сырости.

Он попробовал позвать Розового, но тот не откликался.

Он звал его снова и снова, но безуспешно. Он пытался найти его в себе, нащупать, поймать, но не нашел и следа его. И тогда до него дошло – будто чей-то голос сказал ему, – что искать бесполезно. Он никогда не найдет его, потому что существо превратилось в часть его самого. Они слились воедино, и больше не существовало ни Розового, ни человека, а был странный сплав их обоих.

Отныне ему самому предстоит делать все, что потребуется, используя навыки того, кем он стал.

В нем были все исходные данные, в нем было знание, в нем были способы и методы, и еще в нем было грязноватое пятно – Ламберт Финн.

Он углубился в свой разум, заглядывая во все укромные уголки, просматривая каждую полочку, не пропуская ни одного ящика, или пакета, или коробки, где были распиханы невероятные по объему и все еще не разобранные сведения – биллионы обрывков информации, бестолково собранные безалаберным существом.

Он находил то, что озадачило, и то, что вызывало в нем отвращение, и то, что восхищало, но ничто не могло быть применено в данном случае.

И все время под ногами у него назойливо путался разум Ламберта Финна, который еще не успел слиться и, возможно, никогда не сольется с его разумом, а будет постоянно бегать из угла в угол, мешая и отвлекая.

Блэйн оттолкнул его в сторону, сбросил с дороги, засунул под ковер и продолжил поиски, но грязные мысли, и планы, и представления Финна, порожденные средоточием ужаса, по-прежнему выскакивали на поверхность его сознания.

В сотый раз отбросив этот мусор прочь, он уловил что-то похожее на то, что ищет, и бросился за этим в погоню, продираясь через всю мерзость, гнездившуюся в разуме Финна. Потому что он нашел, что было нужно, не на свалке знаний, унаследованной от Розового, а в мусорной куче, доставшейся от Финна.

Это было неземное, извращенное, гнусное знание, и Блэйн понял, что Финн получил его на той самой планете, откуда вернулся умалишенным. Мысленно держа это знание в руках, Блэйн рассмотрел совсем простое устройство, усвоил логику понятий, разобрался, как им пользоваться, и отчасти понял чувство вины и страха, толкнувшее Финна на путь ненависти и преступлений.

Это знание раскрывало дорогу к звездам, физически открывало ее для всех жизненных форм во всей Вселенной. Но неустойчивая психика Финна сделала единственный вывод: Земля тоже досягаема. И прежде всего для планеты, которая владеет этим знанием. Он не подумал обо всех открывающихся возможностях, не понял, какую пользу это знание может принести человеческой расе, для него оно было лишь мостом между планетой, которую он открыл, и планетой, которую считал родной. Он начал беспощадную борьбу за то, чтобы родная планета вернулась к доброму старому прошлому, чтобы она порвала всякую связь с космосом; он поставил себе цель обескровить и задушить «Фишхук», а для этого – уничтожить всех паранормальных людей, тем самым лишая «Фишхук» будущего пополнения.

По логике Финна, Вселенная не обратит внимания на Землю, если Земля останется маленькой тихой планеткой и не станет привлекать к себе внимания, и тогда за человечество можно не опасаться.

Но как бы там ни было, в его разуме лежали сведения о том, как путешествовать по космосу во плоти, и эти сведения могли сейчас спасти Блэйну жизнь.

Блэйн снова заглянул в свой разум, и там на полочках, где стояли уже извлеченные из хаоса информации знания, нашел каталог тысяч планет, на которых побывал Розовый. Они были сотен различных типов и все – одинаково гибельны для незащищенного человеческого организма. Страх снова стал возвращаться к Блэйну: неужели теперь, зная, как перемещать не только разум, но и тело, он не найдет подходящей планеты?

Яростный вой ветра, прорываясь сквозь барьер его сконцентрированного на поиске сознания, сбивал с мысли и напоминал о холоде, Блэйн попробовал согнуть ногу но едва сумел пошевелить ею. Буря злорадно хохотала над ним, кружась над рекой и барабаня сухими зернами снега по ивняку.

Он отрешился от ветра, и снега, и холода, и воя, и стука – и вдруг нашел, что искал.

Он дважды перепроверил данные и остался удовлетворенным. Он мысленно нарисовал сетку координат и расположил там найденную планету. Затем медленно, этап за этапом, выполнил прием дальнего скачка. И стало тепло.

Он лежал вниз лицом, а под ним была трава, и пахло травой и землей. Исчезали завывания бури и всхлипы снегопада.

Он перевернулся на спину и сел.

И от того, что он увидел, у него перехватило дух.

Потому что, если существовало во Вселенной райское место, то это было оно!

Глава тридцать вторая

Солнце уже перевалило через полуденную отметку и скатывалось на запад, когда Блэйн, хлюпая по раскисшей после первой осенней бури земли, спустился в городок Гамильтон.

Вот я снова здесь, подумал Блэйн, и опять почти поздно – надо было прийти раньше. Потому что, как только солнце скроется за горизонтом, наступит канун Дня всех святых.

Интересно, сколько паранормальных городов успели предупредить гамильтонцы, спросил себя Блэйн. Не исключено, что они успели куда больше, чем я даже могу предположить. Возможно, им повезло, возможно, и нет.

На ум ему вдруг пришел старик священник: «Перст божий обратился на тебя…»

Когда-нибудь мир оглянется назад, и ему станет стыдно за сегодняшнее сумасшествие – за слепоту, глупость, нетерпимость. Когда-нибудь мир станет честным и мудрым. Когда-нибудь паранормальных людей перестанут считать исчадием ада. Когда-нибудь исчезнет барьер, отделяющий их от «нормальных» людей, если таковы к тому времени еще останутся. Когда-нибудь станет ненужным «Фишхук». Может быть, даже Земля когда-нибудь станет ненужной.

Потому что он нашел выход. Он не дошел до Пьера, но нашел решение. Он был вынужден найти решение.

И его решение было лучше, чем решение Стоуна. Его метод путешествия превосходил что-либо известное в «Фишхуке». Этот метод полностью исключал любые механизмы. Он превращал человека в полного хозяина своего разума и своего тела и открывал перед ним всю Вселенную.

По небу все еще плыли обрывки облаков – арьергард пронесшийся над долиной бури. По обочинам стояли натаявшие из снега лужи, а ветер, несмотря на яркое солнце, еще не утратил своей порывистой остроты.

Блэйн поднялся по улице, ведущей в центр города; в нескольких кварталах, на площади перед магазинами, он увидел ожидающих его жителей – не группу людей, как в прошлый раз, а целую толпу народа. Наверное, большая часть Гамильтона, прикинул Блэйн.

Он пересек площадь и всмотрелся в молчащую толпу, стараясь найти Аниту, но ее там не было.

На ступеньках сидело четверо мужчин – все та же четверка. Блэйн остановился перед ними.

– Мы слышали, ты решил вернуться, – произнес Эндрюс.

– Я не добрался до Пьера, – сказал Блэйн. – Я хотел просить там помощи. Но на реке меня застигла буря.

– Они перекрыли телефонную связь, – сказал Джексон, – и мы использовали дальнюю телепатию. Нам удалось связаться с некоторыми группами, а те передадут дальше. Не знаю, далеко ли.

– Да и за четкость трудно ручаться, – добавил Эндрюс.

– Ваши телепаты все еще поддерживают связь? – спросил Блэйн.

Эндрюс кивнул.

Снова заговорил Джексон.

– Людей Финна так и не было. И это настораживает. У Финна что-то случилось…

– Они должны были прийти искать тебя и перевернуть здесь все верх дном, – подтвердил Эндрюс.

– А может, они не хотят меня искать?

– А может, – холодно заметил Джексон, – ты не тот, за кого себя выдаешь?

Блэйн не выдержал:

– Да пропадите вы пропадом, – выкрикнул он. – А я-то чуть не подох ради вас. Все. Сами себя спасайте.

Он круто повернулся и пошел прочь, задыхаясь от гнева.

Нет, это не его война. Она чужая ему, как и эти люди. Но все же он считал ее своей войной. Он вступил в нее из-за Стоуна, из-за Рэнда и Гарриет, из-за гонявшегося за ним по всей стране сыщика. И может быть, еще из-за чего-то неопределенного, неясного в нем самом – какого-то дурацкого идеализма, жажды справедливости, желания бросить вызов всем негодяям, мошенникам и реформистам.

Он пришел в этот город не с пустыми руками, он спешил вручить им удивительный дар. А его стали допрашивать, словно шпиона и самозванца.

Ну и черт с ними, сказал он себе. Я достаточно сделал. С меня хватит.

Осталось единственное дело, которое мне предстоит закончить, а потом на все наплевать.

– Шеп!

Он продолжал идти.

– Шеп!

Блэйн остановился и посмотрел назад.

К нему шла Анита.

– Нет, – сказал он.

– Но они – это же еще не все, – произнесла она. – Нас здесь много, и мы готовы слушать тебя.

И она, конечно, была права.

Их было много.

Анита и все остальные. Женщины, и дети, и мужчины, не наделенные властью. Ибо власть делает людей подозрительными и мрачными. Власть и ответственность мешают людям быть самими собой и из личностей превращают их в коллективный орган.

И в этом паранормальный человек или сообщество паранормальных людей не отличается от обыкновенного человека или сообщества обыкновенных людей. Собственно, паранормальность не меняет личность. Она только дает ей возможность стать полнее.

– У тебя ничего не получилось, – сказала Анита. – Трудно было рассчитывать на успех. Но ты старался, и этого достаточно.

Он сделал шаг в ее сторону.

– Ты не права. У меня все получилось.

Теперь они, вся толпа, медленно и безмолвно шли к нему.

А впереди всех шла Анита Эндрюс.

Она приблизилась к нему, остановилась и посмотрела ему в глаза.

– Где ты был? – тихо спросила она. – Мы искали тебя на реке и нашли каноэ.

Протянув руку, он поймал ее за локоть и крепко прижал к себе сбоку.

– Я расскажу тебе, – сказал он, – чуть позже. Чего хотят эти люди?

– Они напуганы. Они ухватятся за любую надежду.

В двух шагах от него толпа остановилась, и мужчина в переднем ряду спросил:

– Это ты человек из «Фишхука»?

Блэйн кивнул.

– Да, раньше я служил в «Фишхуке», но не теперь.

– Как Финн?

– Как Финн, – согласился Блэйн.

– И как Стоун, – вмешалась Анита. – Стоун тоже был из «Фишхука».

– Вы боитесь, – сказал Блэйн. – Вы боитесь меня, и Финна, и всего света. Но я нашел место, где вы забудете, что такое страх. Я открыл для вас новый мир, и если он вам нужен, берите его.

– А что за мир? Чужая планета?

– Эта планета не хуже, чем лучшие уголки Земли. Я только вернулся оттуда…

– Но ты же спустился с горы. Мы сами видели, как ты спускался…

– Да замолчите же вы, идиоты, – закричала Анита. – Дайте ему рассказать.

– Я нашел способ, – продолжал Блэйн, – или, скорее, украл способ путешествовать в космосе и разумом и телом. Сегодня ночью я был на одной из планет. А утром прилетел обратно. Безо всякой машины. Это не трудно, стоит только понять.

– Но где гарантии…

– Их нет. Ваше дело – верить мне или нет.

– Но даже «Фишхук»…

– С этой ночи, – медленно произнес Блэйн. – «Фишхук» – это вчерашний день. «Фишхук» нам больше не нужен. Мы можем летать, куда нам вздумается. Без машин. Только силой разума. А это и есть цель всех паракинетических исследований. Машина всегда была только костылем, на который опирался прихрамывающий разум. Теперь этот костыль можно отбросить.

Сквозь толпу протиснулась женщина с изможденным лицом.

– Давайте кончать болтовню, – сказала она. – Ты говоришь, что нашел планету?

– Нашел.

– И можешь взять нас туда?

– Мне незачем брать вас. Вы сами можете полететь туда.

– Ты один из нас, сынок. У тебя честные глаза. Ты же не станешь нам лгать?

– Я не стану вам лгать, – улыбнулся Блэйн.

– Тогда рассказывай, что надо делать.

– А что можно взять с собой? – выкрикнул кто-то.

– Немного, – покачал головой Блэйн. – Мать может взять на руки ребенка. Можно надеть на плечи рюкзак. Перебросить через спину узел. Захватить с собой вилы, топор и еще какие-нибудь инструменты.

Из толпы вышел мужчина и произнес:

– Если уж лететь туда, то надо спешить. И нужно решить, что мы берем с собой. Нам понадобятся продукты, семена растений, одежда, инструменты…

– Вы в любой момент сможете вернуться, – сказал Блэйн. – В этом нет ничего сложного.

– Ладно, – остановила его женщина с измученным лицом. – Хватит терять время. Ближе к делу. Рассказывай, сынок.

– Погодите, еще момент. Есть среди вас дальние телепаты?

– Есть. Я, например, а вон Мертль, и Джим в том ряду, и…

– Вы должны все передавать. Всем, кому сможете. А те пусть передадут другим и так далее. Пусть как можно больше людей узнает туда дорогу.

– Хорошо, – кивнула женщина, – можешь объяснять.

Шурша ногами по площади, люди плотным кольцом встали вокруг Блэйн и Аниты.

– Готовы? – спросил Блэйн. – Тогда смотрите.

И он почувствовал, как они смотрят, деликатно заглядывая в его разум и словно сливаясь с ним в одно целое.

И он тоже сливался с ними. Здесь, в этом кругу, десятки разумов объединились в один – один большой разум, полный теплоты, человечности и добра. В нем был аромат весенней сирени и запах и запах речного тумана, нависшего ночью над землей, и осенние краски багряных холмов. В нем было потрескивание поленьев в очаге, рядом которым дремлет старый пес, и пение ветра в карнизах. В нем было чувство дома и друзей, хорошего утра и добрых вечеров, соседей из дома напротив и перезвон колоколов маленькой церквушки.

Блэйн с сожалением отвернулся от этих ощущений, среди которых он мог жить бесконечно долго, и произнес:

– А теперь запомните координаты планеты, куда вы отправитесь.

Он передал им координаты, на всякий случай показав их им несколько раз.

– А делается это вот так.

И он извлек это омерзительное неземное знание и некоторое время держа перед ними, чтобы дать им привыкнуть, затем шаг за шагом объяснил им принцип и логику, хотя в этом практически не было нужды: раз увидев суть знания, они автоматически усвоили и принцип и логику.

Чтобы быть уверенным до конца, он еще раз все им повторил.

И их разумы отшатнулись от него, и только Анита осталась рядом.

– Что случилось? – спросил он Аниту, увидев, с каким выражением глаз они отступили от него.

Анита повела плечами:

– Это было ужасно.

– Естественно. Но я видел вещи и похуже.

Ну конечно, в этом-то и дело. Он видел, а они – нет. Эти люди всю свою жизнь прожили на Земле, и ничего, кроме Земли, не знали. Им никогда не приходилось сталкиваться с неземными понятиями. Знание, которое он им показал, собственно, не было мерзким. Оно было неземным. В чужих мирах много вещей, от которых волосы встают дыбом, но которые для своего мира вполне естественны и нормальны.

– Они им воспользуются? – спросил он. И услышал голос изможденной женщины:

– Я услыхала твой вопрос, сынок. То, что мы увидели, мерзко, но мы им воспользуемся. У нас нет выбора.

– Вы можете остаться здесь.

– Мы воспользуемся, – повторила женщина.

– И передадите информацию дальше?

– Сделаем все, что можем.

Люди начали расходиться. Они выглядели смущенными и растерянными, словно кто-то рассказал непристойный анекдот на церковном собрании.

– А ты что скажешь? – спросил он Аниту.

Она медленно повернулась, чтобы стать с ним лицом к лицу:

– Ты не мог поступить по-другому. Ты не знал, как они все воспримут.

– Да, я не знал. Я так долго общался с неземным. Я сам теперь отчасти неземной. Я не совсем человек…

– Тс-с, – остановила она его. – Я знаю, кто ты.

– Ты уверена Анита?

– Еще как уверена, – ответила она.

Он привлек ее к себе и крепко обнял на минуту, затем отпустил и заглянул ей в лицо и за улыбкой в глазах увидел слезы.

– Я должен идти, – сказал он. – У меня осталось еще одно дело.

– Ламберт Финн?

Блэйн кивнул.

– Нет! – закричала она. – Ты не станешь!

– Не то, что ты подумала, – ответил Блэйн. – Хотя, бог свидетель, я бы сделал это с удовольствием. До этого момента я действительно хотел убить его.

– Но разве не опасно возвращаться туда?

– Не знаю. Посмотрим. Я попытаюсь выиграть время. Я единственный кто может это, Финн меня боится.

– Возьмешь машину?

– Если можно.

– Мы начнем уходить, как только стемнеет. Успеешь вернуться?

– Не знаю, – ответил он.

– Ты ведь вернешься? Ты ведь поведешь нас?

– Я не могу обещать, Анита. Не заставляй меня обещать.

– Но если ты увидишь, что мы ушли, ты полетишь за нами?

Блэйн промолчал.

Он не знал, что ответить.