Текст книги "Вивьен Клэйер - Дэвид Боуи "

Автор книги: Клэйер Вивьен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

"Никто не в состоянии понять европейскую манеру одежды или признание асексуальности одновременно с трансвестизмом. Люди кричат: он носит грим и одевается в наряды, выглядящие как женское платье!"

Возможно, в чем-то благодаря влиянию Боуи на мир рока, все люди, мужчины и женщины, стали проще относиться к выбору одежды, стали говорить и делать то, что им хотелось, а не то, что положено говорить и делать мужчинам и женщинам. Наибольшей известностью пользовался диск Боуи "Подъем и падение Зигги Звездная Пыль". Боуи достиг совершенства рок-театра и сам стал суперменом рока по имени Зигги Звездная Пыль, который достиг своей вершины в момент, когда Земля вступила в последние пять лет своего существования. Зигги сделал Боуи, но ведь сперва именно Боуи сделал Зигги, и это явилось наиболее полным отражением его таланта. Боуи и де Фрис прекрасно сработались. К ним присоединились Игги Студж и Лу Рид (по прозвищу "Прогулка по дикой стороне"), а также Мотт зэ Хупл. В 1972 Боуи отправил своего 3игги в турне, и все признали в нем гения. Когда он в космическом костюме выходил на сцену и с блеском, как на диске, проводил всю программу, она казалась совершенным единением света и звука. На самом деле "Зигги-турне" было уже вторым турне Боуи по США. Первое он совершил еще до начала сотрудничества с де Фрисом. Это была короткая поездка в Нью-Йорк, Филадельфию, Чикаго, Лос-Анджелес, Сан-Франциско.

Турне прошло неплохо, но не так, как ему хотелось. Диск 1969 "Человек, который продал мир" был встречен нормально, но без особого энтузиазма со стороны прессы. Правда, у него появилась первая небольшая группа поклонников. Затем де Фрис продал фирме РСА диск "Ханки Дори" (на нем было несколько вещей в стиле Битлз – "Перемены", "Энди Уорхолл", "Ты прекрасная вещь", "Жизнь на Марсе"). Они принесли большую популярность, и после этого Боуи приступил к работе над "Зигги". Мир рока был подготовлен.

Турне "Зигги" было универсальным, каждый слушатель покидал зал удовлетворенным. Боуи был живым подтверждением своей музыки и странных образов, создаваемых им. Успех был мгновенным, и к тому времени, когда он прибыла Нью-Йорк из Кливленда и Мемфиса (где в воскресенье было продано не менее 4300 билетов), его турне по 7 городам превратилось в турне по 23 городам. Боуи было 24 года, когда он вступил в фантастический мир рока.

Шоу начиналось с музыки из "Заводного апельсина" (который Боуи никогда не видел, но оценил его "космический" потенциал). Боуи появлялся под звуки 9-й симфонии Бетховена, сопровождаемый мигающими огнями. Одетый в разноцветный блестящий костюм, он начинал петь в сопровождении трех музыкантов. Начинал он с песни "Держись за себя", затем переходил к песням последних четырех дисков. Виртуозно исполнив несколько номеров, он уступал место группе, которая играла песню "Я чувствую свободу" из репертуара Крим. Когда Боуи появлялся на сцене, его лицо освещали два красных прожектора, поэтому публика могла заметить все изменения в выражении его лица во время исполнения песен. Обычно он играл на электрогитаре, 12 -струнке. Его гомосексуальная репутация проявлялась в номерах "Королева-сучка", "Ширина круга" и, конечно, в моменты, когда Боуи эротически атаковал гитару Мика Ронсона, а затем изображал подобную же атаку на самого Ронсона, чей золотой костюм и туфли на платформе довершали эффект. Боуи, проявляя свою многогранность, спел несколько политических песен -"Блюз пулемета", "Все сумасшедшие", в которых осуждал войну. И, конечно же, он исполнял свои космические песни, имитируя космические звуки в песнях "Звездный человек" и "Жизнь на Марсе" при помощи специального электронного оборудования. Турне было успешным, и Мик Ронсон добился внимания аудитории, какого он вполне заслуживал. Раньше Ронсон выступал в составе нескольких групп, не достигших известности, как например Крестерз, Бойз, Рэтс, Ронно, но полностью его талант раскрылся только в сотрудничестве с Боуи. Турне "Зигги" было настолько популярным, что запомнилось надолго. Через год, в 1973 Боуи повторил это турне и даже превзошел себя на концерте в Мюзик Холл Радио-сити в Рокфеллер-центре. И на этот раз он начал свое выступление под звуки "Заводного апельсина", но на сцену его опускали в огромном пластмассовом шаре. Одет он был в черно-белый полосатый пластиковый костюм, который с него срывали две женщины, выбегавшие из-за кулис. Под этот наряд на Боуи был надет белый атласный смокинг Мандарина с нарисованными птицами и деревьями. Но не только в этом заключалась разница. Весь Нью-Йорк внимательно следил за Боуи. Даже Род Маккуэн следил за Боуи в бинокль, чтобы ничего не упустить, а Бетт Мидлер сидела как можно ближе к сцене. Боуи выдал шоу для всех них. Его наряд был необычен: рваные брюки, носки без пяток, перчатки без пальцев, костюм Флэша Гордона. Ронсон был в основном был одет в знаменитую кожу и перья. Музыка из "Зигги" исполнялась великолепно, а рефрен песни "Самоубийство рок-н-ролла" потрясал все здание. Диск "Зигги" пользовался таким успехом, что РСА перекупила "Человека слов, человека музыки" у фирмы Меркури и переиздала его вместе с "Космическим чудаком", продавая старый диск под новой этикеткой. Наконец-то к "Космическому чудаку" пришла заслуженная слава, диск стал первым в списке "лучшие диски", он признан одним из самых удачных. В 1975 этот диск был переиздан в Англии и тоже стал первым в ТОПе. Успех сделал Боуи великодушным, и он продюсировал диск Лу Рида "Преобразователь" и первый хит группы Мотт зэ Хупл ("Все молодые пижоны"). Единственное, что ухудшилось, это отношения с де Фрисом (которого сам Боуи и его приятели стали называть не иначе, как Тони-чудак). Де Фрис остался в Нью-Йорке с людьми из Мейн Мэн, когда Боуи отправился в турне. Почти год прошел в разлуке, и это разъединило их, бизнес и музыку. Боуи вращался среди других людей, жил своей музыкой, а Тони в это время все больше погружался в мир денег. Когда Боуи вернулся из турне, они расстались. После этого Боуи записал "Разумный Аладдин" (каламбур, по-английски можно и так: "Безумный парень"). Это диск об Америке, той Америке, которая стала для него ночным кошмаром во время первого турне Боуи. По сравнению с "Зигги" этот диск не поняли. Впрочем, как и во всей его карьере, миру требовалось время, чтобы догнать его. В июле 1973 он вновь объявил, что уходит со сцены, но в октябре выпустил диск "Пин Апс". В этот диск вошли лучшие песни 1964-67. Диск имел определенную популярность, однако Боуи в это время расстался со своими Пауками. Он выступил в ТВ-программе АВС "Специальный полночный выпуск", где показал свое шоу "1984". Записанная еще в лондонском Маркиз Клаб, эта программа была самой безумной, самой успешной, это был настоящий рок-театр. После этого он приступил к своему следующему проекту "Бриллиантовые псы". Диск вышел в 1974. Вместо Пауков с Марса с Боуи теперь играли: Тони Ньюман – ударные, Хэрби Флауэрс – бас, Майкл Гарсон – клавишные. В это же время Боуи начал сотрудничать с режиссером Энтони Инграссия, который привлек внимание Боуи своей постановкой пьесы Энди Уорхолла "Свинина". Свое сотрудничество они начали с постановки шоу "1984". Затем они вместе выпустили "Бриллиантовых псов", и с этой программой Боуи совершил турне по США, самое свое большое. Затраты были огромными, шоу обошлось им в 200000 долларов. В этом шоу (а также на диске) в драматизированном виде изображается гибель нашей цивилизации. Первая постановка была осуществлена в Монреале. А пока Боуи ехал в Торонто, все ждали обещанного шоу. Его группа была в обычном виде: блестки, волосы красного цвета, туфли на платформе, разрисованные лица... Фирма РСА провела большую работу в поддержку Боуи: был показан короткометражный фильм "Дэвид за работой", в фирменных магазинах крутили диски Боуи, и даже был организован конкурс "Будьте похожи на Боуи". За кулисами в это время находился его обычный персонал того периода: Корин Шваб, Анджела, их сын, хореограф Тони Бэсил и декоратор Джульс Фишер. Перед началом турне Боуи ни с кем не встречался, за исключением Корин. Он относился к этому турне со всей серьезностью. Боуи переезжал из города в город совсем не так, кал это было с "Зигги". Даже с простуженным горлом он поехал в Торонто, где его ожидали с таким нетерпением, что еще до приезда был объявлен второй концерт. Декорации, спроектированные Фишером, были изготовлены из алюминия и бумаги, на которых были изображены брызги крови. Для переезда группы были заказаны автобусы и грузовики. Персонал ездил в автобусе, а грузовики перевозили декорации и другое оборудование общей стоимостью 75 тыс. долларов. Шоу было фантастическим. Боуи много позаимствовал у Игги Студжа, Брайана Ферри и Мика Джаггера. Группа располагалась сбоку, скрытая от глаз зрителей в отличие от Пауков. Вместе с Боуи на сцене находились два танцора – Уорен Пис и Гай Андрисано. Постановка была превосходной. Композицию "Паника в Детройте" он исполнял в красных боксерских перчатках. Боуи выполнял и акробатические трюки, прыгал, кружился. В течение всего шоу, продуманного до конца, он находился в центре внимания. Несколько номеров он исполнил, раскачиваясь на гидравлическом стуле или стоя на мостике, который тоже входил в состав декораций. "Бриллиантовые псы" потребовали колоссальной подготовки. За два месяца до премьеры, 14 июня, в Нью-Йорке начались репетиции, которые зачастую заканчивались далеко за полночь, начинаясь сразу после полудня. Репетировалась не только музыкальная, но и сценическая часть. Декоратор Джульс Фишер, поставивший мюзиклы "Волосы", "Пенни", "Пиппин", "Улисс в ночном городе", был профессионалом. Воздвигнутый на сцене 30-футовый мост напоминал нечто среднее между мюзиклом Басти Беркли и "Волосами". В течение шоу Боуи 12 раз менял свой костюм, а декорации менялись с каждой новой песней. Самый настоящий рок-театр. Шоу начиналось с того, что темную сцену заливал яркий свет прожекторов. На сцене находилась группа, а также саксофонист Дэйв Санбори, все прожектора метались, разыскивая Боуи. Наконец он появлялся в глубине сцены, в голубом костюме, спортивной рубашке с открытым воротом и исполнял "1984". На протяжении песни "Большой брат" гигантский кран, весь в зеркалах, проносил Боуи над сценой. Как писал Мартин Киркап в журнале "Зоологический мир", публика пожирала глазами Боуи и вместе с ним входила в экстаз в песне "Время". Композицию "Сладкая вещь" Боуи исполнял одетый в шинель и стоя посреди декораций, изображающих пустынную улицу. Во время исполнения "Космического чудака" Боуи сидел на стуле и гладил череп скелета... Музыкальная режиссура Майка Гарсона была фантастической, а декорации придавали музыке поистине зримые формы. Перед началом шоу многие песни были переаранжированы в инструментальном и вокальном плане. Боуи сочетал бит, философию и сентиментальность, он был одновременно нежен и груб. Напряженность музыки поддерживалась сценическом напряжением. Шоу было настолько прекрасным, что к моменту приезда в Филадельфию уже было запланировано давать его целый месяц. Забыть его было просто невозможно. Казалось невероятным, что всего месяц назад Боуи объявил аудитории лондонского Хаммерсмит-Одеона о своем намерении оставить сцену. После успеха турне "Бриллиантовых псов" Боуи записал диск "Дэвид живьем" в филадельфийском Тауэр-театре. Самым интересным на диске было то, что он четко характеризовал музыкальную фазу Боуи, теперь уже новую. Ритм песен и блюзовый аккомпанемент были предвестниками нового течения "пластиковой души". Когда появился диск "Молодые американцы", в нем действительно отражалась чистая душа, и Боуи действительно перешел к другому типу музыки. Это был 1975. Диск "Молодые американцы" изумил слушателей. От Боуи ждали сверкающей музыки, а мягкие ритмы этого диска заставляли многих людей остановиться и задуматься. Вместе с Ленноном Боуи написал лучшую песню диска -"Слава". Они говорили, что написали песню за 45 минут, возможно, что так оно и было, ведь сам диск был выпущен очень быстро. Интересно, что однажды Боуи написал песню за две минуты в присутствии журналиста из Плэйбоя. Диск "Молодые американцы" пользовался огромной популярностью. Состоялся дебют Боуи в телевизионном шоу Шер, где он исполнил "Славу", после чего вместе с Шер они спели песню "Ты слышишь меня?". Б апреле Боуи объявил, что расстается с роком, назвав его "скучным концом". Он также заявил Роберту Кристгау, корреспонденту журнала Вилледж Бойз, что турне разрушают его искусство, но всего лишь через 6 месяцев объявил о новом планируемом турне по 34 городам США. Хотя он и заявил, что идет на это ради денег, всем было ясно, что Боуи – прирожденный исполнитель и что он очень любит выступать. "Молодые американцы" стали пятой "золотой" пластинкой Боуи и произвели настоящий фурор. Она знаменовала собой новый стиль его музыки. Вскоре он подготовил совершенно новое шоу, в котором уже не было роботов, кранов, декораций, была одна только музыка. Он стал обычным рок-исполнителем, и публике это понравилось, в Детройте зал был переполнен шесть вечеров подряд. Боуи стал подбирать для выступлений небольшие залы, чтобы было легче установить с публикой тесный контакт, с публикой, которую он прежде избегал. В зале было много людей, одетых в блестящие костюмы, туфли на платформе и загримированных под Боуи, но были и другие, в простых костюмах из грубой ткани и ковбойских сапогах. В манере исполнения полностью отсутствовал английский рок-стиль, однако владельцы билетов не продали бы их и за 100 долларов толпе, стоявшей у входа. В группе Боуи преобладали негры – пять черных певцов, и часть программы составляли негритянские ритмы. Майк Гарсон сидел за клавишными, а Дэвид Санбори играл на саксофоне. В первом отделении с каждой новой песней выходил новый певец. Музыка, как писал один критик, была в стиле Роберты Флэк. Другой музыкальный критик заявлял, что она напоминает ему Донни Хэтэуэя. Второе отделение начиналось с песни "Бунтарь, бунтарь", а заканчивалось "Самоубийством рок-н-ролла" – все лучшие вещи Боуи и несколько новых. Дэвид Фендерей говорил: "Профессионализм исполнения Боуи напоминает нам таких кумиров, как Пресли, Синатра, Джаггер. Когда он переходил из одного конца сцены к другому, ему все время приходилось наклоняться и пожимать протянутые руки, кивать головой, улыбаться... Во время исполнения "Перемен" он взял протянутую кем-то из зрителей бутылку вина и с удовольствием отпил из нее. В течение всего вечера он держал контакт с аудиторией, часто прерывал пение, чтобы поблагодарить за столь радушный прием".

Его песни стали мягче, чем скорее всего и напоминали всем Фрэнка Синатру. Этого Боуи и добивался. После турне он еще больше углубился в негритянскую музыку. Он принял участие в шоу "Южный поезд" и был единственным приглашенным белым исполнителем. Это много значило для Боуи, у которого все больше росла привязанность к ритм-энд-блюзу. В этот период Боуи разыскал Николаса Роджера, режиссера фильма "Представление" и решил сыграть роль Томаса Ньютона в фильме "Человек, который упал на Землю". Для Боуи участие в фильме значило очень много, ведь его всегда влекло кино, театр, сцена... Казалось, он только и ждал Роджера, а Роджер только и ждал Боуи. Они создали свою съемочную группу, назвав ее "Билай Бразерс" (это имя позаимствовано из диска "Ханки Дори"). Вот на основе этой группы Боуи собрался заняться музыкой и фильмами. Последний диск Боуи "От станции к станции" был выпущен в 1976. Лучшей композицией считается песня "Золотые годы". В этом диске снова нашел отражение новый стиль музыки Боуи:

приглушенные тона, тихое ощущение музыки. Музыки, в которой изобразительная сторона сочетается с музыкальной. Создается впечатление, что Боуи слишком велик, чтобы замыкаться в одной среде, и ему приходится осваивать новую...

ФИЛЬМЫ ДЭВИДА БОУИ

Николас Роджер, режиссер фильмов "Представление", "Прогулка", "Теперь не смотри", увидел Боуи в документальном фильме "Ненормальный актер", который демонстрировался по каналу ВВС. Он понял, что Боуи подойдет ему на главную роль в его новом фильме. Однако Боуи поначалу не понравился сценарий. Когда Роджер прилетел, чтобы встретиться с Боуи и обговорить сценарий, Дэвид задержался, и Роджеру пришлось прождать его целых восемь часов. Боуи появился поздно ночью, они стали обсуждать сценарий. К концу ночи Боуи уже решил поработать с Роджером, хотя ему еще требовалось время, чтобы внимательно просмотреть сценарий. Они полностью поняли друг друга. Как сказал Роджер корреспонденту журнала Крим (декабрь 1975), его привлекли в Боуи "...его необычные способности мимики и пластики движения... В его выступлениях меня интересовали его движения, а не пение, ведь пение не обязательно для актера кино". Другой корреспондент – Джойс Хаббер из Лос-Анджелес Таймс (сентябрь 1975) писал, что Роджер сравнивал Боуи с Миком Джаггером, звездой фильма "Представление",и говорил, что "...Боуи обладает более глубокой сутью, чем Мик. Тем более, что Дэвид в совершенстве владеет искусством модернизации всего того, что модно". Вначале Боуи не хотел браться за роль. Ему нравились действующие лица, но не нравился сценарий. Когда Роджер через неделю навестил Боуи, тот сказал ему, что сценарий довольно угловатый. Но через два месяца переговоров Боуи убедился в том, что Роджер прекрасно разбирается во всем, что делает. Он не стал бы сотрудничать с Роджером, если бы не был уверен в том, что Роджер будет для него наставником, обладающим еще большей гениальностью. И он убедился, что Роджер как раз такой человек. В интервью журналу Крим (декабрь 1975) он заявил: "Роджер великолепен! Он единственный режиссер в настоящее время, с кем я хотел бы работать. Он, да еще Шлессингер". Боуи нравилось работать с Николасом потому, что "...мы сошлись друг с другом, мы понимаем друг друга. Он очень понятлив ко всему, что делается".

Боуи с головой уходит в фильм "Человек, который упал на Землю". Ему нравился герой Том Ньютон, в котором он увидел одно из своих творений вроде Мейджа Тома из "Космического чудака". Он не считал этот фильм космическим или научной фантастикой. Для него космос является метафорой того пространства, где находимся все мы. Боуи чувствовал, что Том должен быть простым и неразвращенным человеком, то есть кем-то вроде пришельцев с других планет. С этой ролью у него не было никаких затруднений. Картина сама по себе была захватывающей. На всем ее протяжении перед публикой предстают такие пространственные соотношения, каких обычно экран не видывал. Это придает всей картине ощущение космического фильма, сделанного где-то "там", а не в Голливуде. Фильм снимался в Нью-Мексико, и тамошний пейзаж, горы и реки – все это тоже напоминает "темную сторону Луны". Фильм несколько ассоциируется также с "Космической Одиссеей 2001 года" Кубрика, за исключением того, что, как говорит Боуи, их фильм – про любовь... Том Ньютон вынужден покинуть свою планету (семью его показывают мельком), чтобы слетать на Землю за водой. Их планета пересохла и, хотя у них колоссальные запасы золота, и технически они более развиты, они не могут получить воду. Том прибывает на Землю с золотом и планами на удачу, надеясь вернуться на свою планету и построить устройство для производства воды. Он знает секрет изготовления бытовых товаров,о которых на Земле никто не слышал. Он нашел юриста, который помог ему создать фирму. А пока он живет затворником в плохоньком отеле в Нью-Мексико. Он встречается с Мэри-Лу (Кэнди Кларк), которая потом влюбилась в него и приобщила к алкоголю, с чего и началось его падение. Его любовная связь, увлечение алкоголем постепенно вызывают подозрения у людей, и это разоблачает его. Секретное правительственное агентство устанавливает за ним слежку, включая постоянные гротескные осмотры и проверки. Все это приводит к порче его иноземных органов – глаз, носа и т.д. Он уже не в состоянии вернуться на свою планету. Мы видим его голову, опутанную кожаными приспособлениями, доктора спаивают его джином, осматривают его органы, исследуют кровь, берут образцы кожи. Он очень ослабел и протестует, но он очень расстроен, что ему придется навсегда остаться на Земле. Мы видим его спустя несколько лет в его ослепительной квартире, заполненной зеркалами и телевизорами. Его кровать подвешена на цепях, на стенах обои, напоминающие осенние листья. Его навещает Мэри-Лу, которую он все еще любит, хотя, по сути, именно она виновна в его падении. В конце концов, он убегает от всего и живет в безвестности. К тому времени он уже превратился в алкоголика, сломленного человека неопределенного возраста. Но он записывает странную пластинку. Он рассказывает о ней одному из своих бывших коллег и говорит, что это его послание жене через космос. Только она сможет его понять. Американское декадентство и узость политического кругозора погубили Тома. Вновь возникают кадры необычных сцен. Мы видим интимные сцены Тома с его женой, кажется, будто они плывут в космическом пространстве. Этому противопоставляется его совокупление с Мэри-Лу, простой девушкой из провинциального городка, которая затягивает Тома в церковь. Он необычно деликатен с ней, и в то же время изощренно сношается с ней, что, несмотря на кажущуюся земную любовь, создает впечатление любви неземной. Во всех сценах фильма Боуи двигается с кошачьей проворностью, осматривается, изучает окружающее пространство, куда он попал впервые. Вместе с ним мы познаем нашу планету, словно заново открывая ее для себя. Мы чувствуем опасность и напряженность на Земле так, как это ощущает он, и мы понимаем, что требуется бесконечная осторожность, чтобы остаться целым. После этого у Боуи пропал интерес к актерской работе в кино. Он хочет заняться режиссурой. Вот почему для него было так важно поработать с таким мастером, как Роджер, и многому научиться у него. Сейчас он чувствует, что музыка стала его сковывать. Он пытается втиснуть кино в музыку. После окончания турне "Бриллиантовые псы" Боуи большую часть своего времени проводит в работе над сценарием. В его первом сценарии "Бриллиантовых псов" он хотел, чтобы певец Теренц Стамп сыграл роль отца Игги Попа! Боуи считает, что рок-музыка создаст величайшие фильмы будущего, что звезды рока являются прирожденными киноактерами. В конце концов, разве Боуи не исполняет в каждой своей песне разные роли! Разве может кто-либо, кто видел "Зигги Стардаста", отрицать, что он оживляет своих героев? Сейчас его мечта – сняться в главной роли в фильме "Рассказ о Фрэнке Синатре". В Синатре он видит воплощение Американской Мечты. Говорят, что его новый стиль очень напоминает стиль Синатры, так что он уже начал репетировать...

БУДУЩЕЕ ДЭВИДА БОУИ

Режиссерская деятельность в области кино кажется самым естественным шагом в дальнейшем развитии Боуи. Свою режиссерскую деятельность на сцене он рассматривает как попытку ввести в музыку кино, что само по себе является новшеством. У него складывается мнение, что ему еще не удавалось поработать так эффективно, как ему хотелось бы. Для Боуи одна лишь музыка не дает достаточно возможностей проявить себя. Его замечание в разговоре с Камероном Кроу о том, что он не музыкант, является свидетельством того, как чувствует себя Боуи в новой роли. Во всяком случае, можно быть уверенным, что если Боуи когда-нибудь поставит фильм, этот фильм не будет похож ни на какой другой, вероятнее всего, он соединит в себе визуальную и музыкальную части. Сейчас он высмеивает себя и свое прошлое, но это скорее всего можно назвать артистической дистанцией. Б интервью Плэйбою он сказал: "В начале моего пути мне удалось пробиться лишь благодаря притворству. Сейчас я считаю себя ответственным за свою новую школу притворства". И это в какой-то степени правда. За Боуи последовали Элис Купер, Дженезис, Тьюбс – все они смешивали рок и театр, но в исполнении Боуи это выглядело более, чем органично. Зто выглядело по-новому, и это требовало высокого искусства. Оценка, которую дает он себе, не выдерживает критики, но она немного и опережает время.

"Мой пластичный рок-н-ролл был пластичнее, чем когда-либо было. В то время это как раз и требовалось. Да и сейчас требуется. Большинство людей все еще хотят, чтобы их кумиры и идолы казались пустыми, как дешевые игрушки. Почему тинэйджеры таковы, какие есть? Они бегают, как муравьи, жуют резинку и подбирают стиль одежды для каждого дня – а на большую глубину не хотят погружаться". (Сентябрь 1976).

Собственно, он не эксплуатировал свой статус звезды рока. Но одновременно он говорит именно о звезде рока, как о явлении, и предлагает всем людям познать определенную часть рока именно как явление. Становится ясным, почему Боуи уважает Синатру, Керуака, Ферлингетти, Джеймса Дина, Пенни Брюса Энди Уорхолла – все эти люди ушли от традиций и в своей жизни остались чрезвычайно сильными и влиятельными личностями. То же самое и с Боуи. Чего же достигнет Боуи в своих фильмах, ритм-энд-блюзе и режиссуре? Об этом можно только гадать, он сам этого не знает:

"Для меня имеет значение только то, чем я занимаюсь в данный момент, л не могу запомнить всего того, что говорю. Весь смьсл для меня заключается в том, чтобы стать личностью. Я не имею ни малейшего представления, где я буду через год, стану ли я умалишенным, сторонником движения "цветов", диктатором, а может быть, каким-нибудь священником. Я не знаю, именно это и спасает меня от скуки". (Плэйбой, сентябрь 1976).

То же самое спасает от скуки и публику – его постоянные перемены и эксперименты. У него всегда было прекрасно развито чувство того, что важно для публики в области развлечения и что люди хотели бы увидеть. В интервью журналу Роллинг Стоун 12 февраля 1976 Боуи сказал:

"Мне интересно, смогут ли люди угнаться за мной по мере того, как я становлюсь все более разносторонним, более экстремальным и радикальным. А вообще-то мне на это наплевать".

ЕГО МУЗЫКА

Артистическое мастерство Боуи превосходит его музыка. Он наиболее разносторонний музыкант рока сегодняшнего дня. Он способен легко переключаться с кантри-мелодий в "Космическом чудаке" на самые утонченные рок-мелодии, например, "Взлет и падение Зигги Стардаста" или же диско-мотивы в "Молодых американцах". Его диск "От станции к станции", представляющий собой сочетание "пластиковой души" и электронных экспериментов, опять-таки является новым изгибом его мысли.

Поначалу музыку Боуи не признавали, он просто опередил свое время. И только после 3-4 дисков, "Ханки Дори" и "Зигги Стардаста" публика догнала Боуи и наградила его славой, которой он заслуживал уже несколько лет. Его первый диск "Космический чудак" впервые был выпущен фирмой Меркури под названием "Человек слов, человек музыки". Этот диск обладает исключительным лиризмом, мягкостью звучания, это глубоко "личностный" диск, трогательный, грустный и прекрасный. Титульная песня диска заняла первое место в списке "лучших песен" сразу после выхода в 1969, а после второго тиража в 1975 вновь стала первой. В этом диске Боуи впервые использовал космическую тему в качестве метафоры. Он был первым из звезд рока, выразившим в музыке изменения нашего мира с момента начала освоения космоса. Он также был первым, кто понял, что наше поколение воспринимает космос не только в буквальном смысле, но и как символ. "Космический чудак" открывает нам мысли и чувства космонавта, майора Тома. Мы слышим отсчет времени и команды с наземных станций управления полетом. Мы также слышим мысли майора Тома во время его космического путешествия, когда он покидает свою капсулу и погибает, возможно, в результате самоубийства. Такая прочная популярность "Космического чудака" – результат сложной красоты этой песни. Майор Том вводит нас в мир научной фантастики, однако его путешествие является метафорой нашего собственного безумия. Боуи умудряется также упомянуть о смертельной опасности славы:

Станция управления запрашивает майора Тома:

"Вы теперь стали героем, газетчики хотят знать,

Рубашки какой фирмы вы носите?

Теперь наступило время покинуть капсулу, если

Вы не обидитесь".

Превосходно звучат последние слова Тома, показывая, что и смерть имеет свою привлекательность:

Планета Земля – голубая,

И я ничего не могу поделать.

Многие песни этого диска такие же трогательные и запоминающиеся, как и "Космический чудак". Вот две прекрасные вещи о любви – "Джанин" и "Письмо Гермион". В последней Боуи открыто говорит о своей любви и нежности:

Я думаю только о тебе и ни о ком другом.

Чтобы прервать эту боль,

Я разрываю свою душу.

И мы вместе с тобой поплачем в темноте.

Гермион уходит к другому, и его мучает то, что он видит их вместе. И он ждет, что Гермион хотя бы по ошибке назовет его имя. В другой песне о любви "Джанин" Боуи также говорит о своей любви, но одновременно критикует ее. Он говорит, что его любовь очень ревнива, ее нужно сдерживать. Он называет ее "спокойным ручьем", в котором тонут его мысли. Пытается объяснить, почему он хочет держать ее на расстоянии:

Джанин, Джанин, ты хочешь узнать меня

Ближе, но в голове моей такие мысли,

Которых я сам стыжусь.

Даже в песнях о любви Боуи постоянно пытается провести основную тему его творчества – внутренние мучения, внутреннее безумие, безумие всех нас. Он заявляет, что он не тот, каким кажется.

Джанин, Джанин, ты хотела бы разрушить стены

Моего мира, но если ты поднимешь на меня

Топор, ты убьешь другого человека, а вовсе не

Меня.

Так кто же такой Боуи? Он постоянно ускользает от нас, он неопределенная сумма своих отображений, созданного им Я, и даже больше того. "Сигнет Комити", композиция на диске "Космический чудак" – это странная, сумасшедшая песня о божестве, которое сошло с ума: "Мы можем освободить тебя, можем заставить тебя поверить". Боуи говорит о том, что в этом ужасном мире нельзя терять надежды: "Мне хочется верить, что все залито светом". Смысл этой песни ведет нас вперед, к ландшафтам "Человека, который продал мир" и "Бриллиантовым псам". Из диска "Космический чудак" мы приведем еще две песни, достойные упоминания. Вообще, эта ранняя пластинка Боуи, недооцененная поначалу, очень сложна по замыслу и раскрывает ту ранимость, которую утратили последующие работы Боуи, но также и некоторые темы, более полно развитые им впоследствии.

"Я хороший человек и Бог это знает" – песня социального протеста. В ней рассказывается о старухе, укравшей банку тушенки. Старуха усыпляет свою совесть, говоря, что "Бог сегодня смотрит в другую сторону" и простит ее. Но когда ее поймали, она говорит: "Значит, Бог сегодня смотрел в мою сторону". Песня стоит упоминания потому, что в ней есть социальная совесть и рассказ, подобный истории о майоре Томе. Даже в самых ранних работах Боуи есть мысли, предопределившие его дальнейшую деятельность, например, "Зигги Стардаста". Вот песня "Память о свободном фестивале" – похоронка на поколение Вудстока. В ней рассказывается о рок-фестивале, дело происходит в конце лета, это символ того, как красота Вудстока стала паранойей и смертельным падением Альтамонта. Описывая блаженство сцен раннего хиппизма, Боуи говорит: