Текст книги "Средиземноморский пират"

Автор книги: Клайв Касслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Клайв Касслер
Средиземноморский пират

ПРОЛОГ

Было воскресенье. Стояла невыносимая жара. На наблюдательном пункте военно-воздушной базы «Брейди» дежурный оператор прикурил сигарету от дымящегося окурка, вытянул ноги, положил их на переносной кондиционер и продолжал ждать, когда что-нибудь произойдет.

Ему было невыносимо скучно, и для этого были причины. По воскресеньям полетов было мало. В действительности, их почти совсем не бывало. Военные пилоты и их самолеты редко появлялись в этот день в средиземноморском районе, особенно, если в тот момент не наблюдалось никаких международных политических осложнений. Время от времени самолет мог приземлиться или улететь, но чаще всего это были остановки для быстрой заправки горючим, когда какая-нибудь важная персона спешила попасть на конференцию где-нибудь в Европе или Африке.

Дежурный оператор уже в десятый раз после того, как заступил на дежурство, изучал большое табло расписания полетов. Вылетов не было, единственный ожидавшийся прилет значился на 16.30, почти пять часов назад.

Парень был молод, чуть старше двадцати лет, и решительно опровергал мнение о том, что светловолосые люди не могут сильно загореть; там, где кожа была видна, она походила на темный орех, покрытый пушком светлых платиновых волос. Четыре нашивки на его рукаве указывали на звание старшего сержанта, и хотя жара достигала 37 °С, подмышки его формы цвета хаки не были влажными. Воротничок рубашки был расстегнут, галстук отсутствовал; такая манера считалась нормальной и разрешалась в военно-воздушных частях, располагавшихся в тропиках.

Он наклонился вперед и направил струю кондиционера так, чтобы прохладный воздух обдувал его ноги. Новое положение, казалось, удовлетворяло его, и он улыбнулся освежающим струям. Затем, сцепив руки за головой, он откинулся назад, уставившись в металлический потолок.

Навязчивое воспоминание о Миннеаполисе и девушках, дефилирующих по Николлет авеню, возникло у него в памяти. Он снова подсчитал, что ему осталось вытерпеть здесь пятьдесят четыре дня до отправки назад, в Штаты. Когда проходил очередной день, он торжественно зачеркивал его в маленькой черной записной книжечке, которую носил в нагрудном кармане.

Зевнув, уже, наверное, в двадцатый раз, он взял бинокль, лежавший на подоконнике, и осмотрел самолеты, которые стояли на темной асфальтовой полосе, вытянувшейся перед наблюдательным пунктом.

Взлетная полоса располагалась на острове Тасос в северной части Эгейского моря. Остров был отделен от Греческой Македонии шестидесятимильной водной полосой, которую часто называли проливом Тасос. Сама территория острова состояла из ста семидесяти квадратных миль скал, леса и обломков исторических памятников первого тысячелетия до нашей эры.

Брэйди Филд, как персонал чаще всего называл базу, была сооружена согласно договору между США и Грецией в конце шестидесятых годов. Кроме десятка реактивных самолетов F-105, здесь постоянно базировались еще два монстра С-133, два грузовых транспорта, похожих на пару толстых серебряных китов, сверкавших под ярким Эгейским солнцем.

Сержант направил бинокль на дремавшие самолеты в поисках признаков жизни. Летное поле было пустынно. Большинство служащих находилось в соседнем городке Панагия, где они пили пиво, загорали на берегу или дремали в прохладных укрытиях. Только одинокий военный патруль, охранявший главный вход, да смена дежурных на антенне радара, наверху, в цементном бункере, представляли собой хоть какое-то человеческое присутствие. Он медленно поднял бинокль, и его взгляд заскользил по лазоревой поверхности моря. День был яркий, безоблачный, и он легко мог различить очертания далекого берега Греции. Линзы скользнули дальше к востоку и достигли линии горизонта, где глубокие синие воды сливались с ярким синим небом. В мерцающей дымке разгоряченных волн в поле его зрения попал белый силуэт корабля, стоявшего на якоре. Он навел резкость, чтобы увидеть название корабля. Ему с трудом удалось различить крошечные черные буквы: Первая попытка.

Какое глупое название, подумал он. Смысл названия не дошел до него. Другие обозначения также темнели на борту корабля. В длинных, толстых черных полосах, нанесенных в центре корпуса корабля, виднелись вертикальные буквы НУМА, которые обозначали Национальное Морское Управление Подводных работ.

Массивный изогнутый кран находился на палубе корабля, его стрела свешивалась над водой, поднимая из глубины круглый, похожий на мячик предмет. Сержант даже смог разглядеть человека, работающего на кране, и почувствовал внутреннюю радость, что гражданским тоже приходится работать в воскресенье.

Неожиданно его визуальные наблюдения были прерваны резким голосом, раздавшимся по селекторной связи.

– Привет, Наблюдательный Пункт. Это Радар… Прием!

Сержант отложил бинокль и включил микрофон:

– Наблюдательный пункт слушает, Радар. Что случилось?

– Я обнаружил цель в десяти милях к западу.

– Десять миль к западу? – пробормотал сержант, – так ведь это над островом. Твоя цель практически над нами. – Он повернулся и еще раз взглянул на большое табло, снова удостоверившись, что по графику не было никаких полетов. – Не мог бы ты в следующий раз предупреждать меня заранее?

– Разрази меня гром, но откуда он мог появиться? – звучал удивленный голос из бункера радара. – За последние шесть часов на экране ничего не наблюдалось ни в одном направлении.

– Лучше смотреть надо было, или почаще проверять свое чертово оборудование, – проворчал сержант. Он отключил связь и схватил бинокль. Затем он вскочил и стал всматриваться на запад.

Это была… крошечная темная точка, летевшая низко над холмами и верхушками деревьев. Она перемещалась медленно: не более восьмидесяти миль в час. Несколько мгновений казалось, что она зависла над землей. А затем почти сразу начала приобретать форму. Стали вырисовываться очертания крыльев и фюзеляжа. Ошибиться было невозможно – это был старый одноместный аэроплан с двойными плоскостями крыльев и жестким рулевым механизмом. Сержант вздрогнул, когда звук стучащего мотора разорвал сухой воздух острова.

За исключением выступающего цилиндрического носа, фюзеляж имел обтекаемую форму, которая сужалась по обеим сторонам открытой кабины. Огромный деревянный пропеллер рассекал воздух, как старая ветряная мельница, передвигая допотопный самолетик над местностью с черепашьей скоростью. Ткань, покрывавшая крылья, дрожала на ветру, совсем близко были видны зазубренные фестонами края. От самого кончика оси, на которой крепился пропеллер, до задних закрылков вся машина была полностью выкрашена в ярко-желтый цвет.

Сержант опустил бинокль. Демонстрируя хорошо видимый черный Мальтийский крест, использовавшийся Германией в первую мировую войну, самолет пролетел над наблюдательным пунктом.

При других обстоятельствах сержант рухнул бы на пол, так как самолет пролетел всего в полутора метрах над наблюдательным пунктом. Но реальное привидение времен Восточного фронта так захватило все его чувства, что он застыл, как столб. Пилот помахал ему рукой из кабины. Он находился так близко, что сержант мог различить черты его лица под кожаным шлемом и очками. Призрак из прошлого ухмылялся, сжимая ручку спаренного пулемета, закрепленного на капоте двигателя.

Была ли это какая-то дикая шутка? Может, пилот – сумасшедший грек из цирка? Откуда он появился? Вопросы мелькали в голове сержанта, но ответов не было. Неожиданно он увидел яркие вспышки света, идущие из-за пропеллера самолета. Затем разбитые стекла окон наблюдательного пункта с грохотом посыпались вокруг него.

Время остановилось, и в Брейди Филд пришла война. Пилот времен первой мировой войны кружил вокруг наблюдательного поста и атаковал гладкие современные реактивные самолеты, лениво стоявшие на взлетной полосе. Один за другим истребители F-105 были исполосованы и исхлестаны старыми восьмимиллиметровыми пулями, которые пробивали их тонкую алюминиевую обшивку, три истребителя превратились в факелы, как только взорвались их полные горючего баки. Они горели очень сильно, растапливая мягкий асфальт и превращая его в дымящиеся грязные куски. Снова и снова ярко-желтое летающее ископаемое взмывало над полем, изрыгая свинцовые, все разрушающие потоки огня. Один из транспортных самолетов С-133 стал следующей жертвой. Он превратился в гигантский ревущий столб огня, поднявшийся на сотни метров в небо.

Сержант лежал на полу в башне и изумленно смотрел на красную струйку крови, сочившуюся из его груди. Он осторожно вытащил из нагрудного кармана черную записную книжечку и с удивлением уставился на маленькое аккуратное отверстие в середине обложки. Темная пелена начала застилать его глаза, но он попытался отогнать ее, с трудом поднимаясь на колени и осматриваясь кругом.

Сверкающие осколки разбитого стекла покрывали пол, радиооборудование, мебель. Посередине комнаты валялся перевернутый кондиционер. Он напоминал мертвое механическое животное; его ножки застыли в воздухе, и охлаждающая эмульсия вытекала на пол из нескольких круглых отверстий. Сержант уныло посмотрел на радио. Невероятно, но оно не было повреждено. Превозмогая боль, он пополз, острые осколки стекла впивались в его колени и руки. Он дотянулся до микрофона и крепко схватил его. На черной пластиковой ручке оставались кровавые следы.

Темнота обволакивала мысли сержанта. Как же это делается, удивлялся он? Что нужно говорить в таких случаях? Говори что-нибудь, кричал его мозг, скажи хоть что-то!

– Всем, кто меня слышит. МЭИ ДЭЙ! МЭИ ДЭЙ[1]1
  Мэй Дэй! – Международный сигнал бедствия.


[Закрыть]! Говорит Брейди Филд. Нас атакует неизвестный самолет. Это не учение. Я повторяю. Брейди Филд атакована…

1

Майор Дирк Питт поправил наушники на своих густых черных волосах и стал осторожно поворачивать ручку настройки радиоприемника, пытаясь улучшить прием. Несколько мгновений он напряженно вслушивался. Его темные, цвета морской волны глаза были полны недоумения, брови напряженно сдвинулись, на лбу пролегли глубокие морщины.

Дело было не в том, что слова, раздавшиеся в наушниках радиоприемника, были непонятны. Они как раз были очень понятны. Только он не поверил им. Он вслушивался еще и еще, вслушивался напряженно в гудящем шуме двухмоторного гидросамолета Каталина. Голос, который он услышал, пропал, когда по сути должен был бы звучать сильнее. Громкость была включена в полную силу, да и база Брейди Филд находилась всего в тридцати милях отсюда. При этих условиях голос оператора наблюдательного поста должен был оглушить Дирка, у него бы лопнули барабанные перепонки. Оператору, наверное, не хватает мощности радиоприемника, либо он серьезно ранен, подумал Питт. Он подождал еще минуту, затем наклонился вправо и потряс спящую фигуру в кресле рядом с пилотом: – Давай, просыпайся, спящая красавица.

Он говорил мягко и без особый усилий, но его было хороши слышно и в гудящем самолете.

Капитан Ал Джордино медленно поднял голову и громко зевнул. Усталость от сидения в старом вибрирующем гидросамолете PBY и течение целых тринадцати часов ясно отражалась в его темных, налитых кровью глазах. Он поднял руки вверх, вздохнул полной грудью и потянулся. Затем выпрямился, наклонился вперед и посмотрел через окно кабины.

– Мы уже приближаемся к Первой попытке? – спросил Джордино, снова зевая.

– Почти, – ответил Питт. – Впереди Тасос.

– Черт возьми, – вскрикнул Джордино, затем он усмехнулся: – Я мог бы поспать еще десять минут. Почему ты разбудил меня?

– Я перехватил сообщение с базы Брейди, где говорилось, что ее атаковал неизвестный самолет.

– Неужели ты думаешь, что это серьезно? – недоверчиво произнес Джордино. – Это, скорее всего, какой-то розыгрыш.

– Нет, я так не думаю. Голос оператора совершенно не был похож на голос шутника. – Питт посмотрел на водную поверхность, находившуюся в каких-то пятнадцати метрах от плоскости самолета. Последние двести миль он, ради практики, летел низко над волнами, это заставляло его быть собранным и внимательным.

– Наверное, база Брейди действительно говорила правду, – сказал Джордино, всматриваясь через окно кабины вдаль. – Посмотри туда, в восточную часть острова.

Оба пилота уставились на приближающийся остров, который выступал из моря. Яркий желтый берег и невысокие холмы, покрытые зелеными деревьями, отражались в теплых волнах и живо контрастировали с ослепительной синевой Эгейского моря. В восточной части острова огромный столб дыма поднимался в безветренное небо, превращаясь в гигантское спиралеобразное черное облако. Гидросамолет подлетал все ближе к острову, и вскоре они смогли различить оранжевые языки пламени на охваченной дымом базе.

Питт схватил микрофон и нажал на кнопку на рукоятке:

– База Брейди, База Брейди, говорит борт PBY-086, прием. – Ответа не последовало. Питт еще дважды повторил вызов.

– Не отвечает? – полюбопытствовал Джордино.

– Ничего нет, – отозвался Питт.

– Ты говорил, неизвестный самолет. Как я понял, это означает, что он один?

– Именно так передавали с базы, прежде чем они отключились.

– Это не меняет смысла. Почему один самолет предпринимает атаку против военно-воздушной базы США?

– Трудно сказать, – ответил Питт, слегка отодвинув рычаг назад. – Может быть, это какой-то разозлившийся греческий крестьянин, которому надоело, что рев наших реактивных самолетов разгоняет его коз. В любом случае, это не может быть полномасштабная атака; в противном случае Вашингтон бы уже уведомил нас об этом. Нам надо подождать и осмотреться. – Он потер глаза, чтобы отогнать сонливость.

– Будь готов, я собираюсь поднять машину, облететь вокруг тех холмов и спуститься со стороны солнца, чтобы посмотреть поближе.

– Постарайся проделать это легко и красиво. – Брови Джордино сошлись на переносице и лицо приняло серьезное выражение. – Этот старый автобус не слишком превосходит по силе и маневренности находящиеся там реактивные истребители.

– Не волнуйся, – рассмеялся Питт. – Главная цель моей жизни – оставаться здоровым как можно дольше. – Он добавил газу, и оба мотора усилили обороты. Его большие загорелые руки двигались уверенно, он переключил рычаг, и самолет подставил солнцу свои плоскости. Большая Каталина поднималась уверенно, набирая высоту с каждой секундой. Она обогнула горы острова и взяла курс в направлении все увеличивающегося облака дыма.

Вдруг резкий голос раздался в наушниках Питта. Внезапный звук едва не оглушил его, прежде чем он успел сделать потише. Это был тот же самый голос, который Питт слышал раньше, только в этот раз он звучал сильнее.

– Вызывает база Брейди. Мы атакованы. Я повторяю, мы атакованы! Ну, давай, … хоть кто-нибудь, отзовитесь, пожалуйста! – Голос был близок к истерике. Питт ответил:

– База Брейди, говорит борт PBY-086. Прием.

– Слава богу, кто-то отозвался, – голос прервался.

– Я пытался установить связь раньше, но ваш голос затих и пропал из эфира.

– Я был ранен во время первой атаки, я… я… кажется, терял сознание. Сейчас все в порядке. – Слова звучали отрывисто, но последовательно.

– Мы находимся приблизительно в десяти милях к западу от вас, на высоте тысячи восьмисот метров. – Питт говорил медленно и поэтому не стал повторять своих координат. – Какова обстановка у вас?

– У нас нет никакой защиты. Все наши самолеты были разбиты на земле. Ближайшая эскадрилья перехватчиковв семистах милях отсюда. Они не подоспеют сюда вовремя. Вы можете помочь?

Питт отрицательно покачал головой:

– База Брейди, моя предельная скорость около трехсот шестидесяти километров в час, и у нас на борту всего пара винтовок. Мы только потратим время, вступая в бой с истребителями.

– Пожалуйста, помогите, – умолял голос. – Нас атакует не реактивный бомбардировщик, а биплан времен первой мировой войны. Повторяю, нас атакует биплан первой мировой войны. Помогите.

Питт и Джордино изумленно переглянулись. Прошло не менее десяти секунд, прежде чем Питт мог полностью собраться с мыслями.

– Хорошо, Брейди Филд, мы на подходе. Но вам следует получше определить тип самолета, а то вы слишком опечалите двух маленьких седых матерей-старушек, если мы с помощником пропадем. Конец связи. – Питт повернулся к Джордино и заговорил быстро, не меняя выражения лица, его голос звучал четко и расчетливо: – Пройди по самолету и открой боковую дверь. Возьми карабин и устройся как снайпер.

– Я не могу поверить в то, что услышал, – ошеломленно произнес Джордино.

Питт покачал головой: Я не могу окончательно поверить в это, но мы должны протянуть руку помощи тем парням, которые находятся там внизу. Теперь поторопись.

– Я все сделаю, – пробормотал Джордино. – Но я все еще не верю этому.

– Сейчас это не имеет значения, друг мой. – Питт легонько похлопал Джордино по руке и улыбнулся. – Удачи тебе.

– Припаси ее и для себя, ты можешь истечь кровью так же легко, как я и, – глубокомысленно сказал Джордино. Затем, тихонько бормоча что-то себе под нос, он поднялся со своего кресла и прошел в салон самолета. Там он достал с полки карабин тридцатого калибра и зарядил его пятнадцатью патронами. Струя горячего воздуха ударила ему в лицо и наполнила жаром салон, когда он открыл люк сбоку. Еще раз проверив оружие, он сел и стал ждать. Мысли его обратились к тому крупному мужчине, который управлял самолетом.

Джордино знал Питта уже довольно давно. Они играли вместе, когда были мальчишками, занимались в одной легкоатлетической секции в колледже, ухаживали за одними и теми же девушками. Он знал Питта гораздо лучше, чем кто-нибудь еще из мужчин или женщин. Питт состоял, в известном смысле, как бы из двух человек, не связанных непосредственно друг с другом. Один Питт Дирк был хладнокровным, расчетливым человеком, который редко ошибался и к тому же обладал чувством юмора, был непритязательным и легко сходился с каждым, кто соприкасался с ним; довольно редкое сочетание. Но существовал еще и другой Питт, замкнутый, который часто уходил в себя и становился далеким и отчужденным, особенно когда его мысли были заняты какой-нибудь несбыточной мечтой. Конечно, должен был существовать ключ, который бы отпирал дверь между двумя Питтами, но Джордино до сих пор не удалось найти его. Однако он заметил, что превращение одного Питта Дирка в другого стало происходить более часто в последний год – с той поры, как Питт потерял женщину в море около Гавайских островов; женщину, которую он глубоко любил.

Джордино вдруг вспомнил, какие глаза были у Питта, когда он уходил из кабины. При одном упоминании об опасности в его темно-зеленых глазах появился блеск. Джордино никогда прежде не приходилось видеть таких глаз, как эти, за исключением одного случая, и он невольно содрогнулся при воспоминании, посмотрев на отсутствующий палец правой руки. Но он отогнал свои мысли прочь и, попытавшись сосредоточиться на происходящем, снял карабин с предохранителя. Как ни странно, но он сразу почувствовал себя увереннее.

Там, в кабине, загорелое мужественное лицо Питта. Он был не так красив, как звезда экрана. Женщины редко бросались на нею. Обычно они чувствовали себя немного скованно и неуютно в его присутствии. Они каким-то образом чувствовали, что Питт не относился к тем мужчинам, которым доставляли удовольствие женские хитрости или глупые кокетливые игры. Он любил женское общество и ощущение их нежности, но терпеть не мог увертки, ложь и всякие другие мелкие смешные хитрости, пускаемые в ход мужчинами, чтобы соблазнить женщину. Но не потому, что ему не хватало ума завлечь женщину в постель: он был достаточно опытен. Он предпочитал откровенных и честных женщин, а таких очень редко можно было встретить.

Питт слегка наклонил вперед рычаг и гидроплан начал плавно пикировать в сторону ада на Брейди Филд. Белая стрелка высотомера медленно двигалась вниз, вокруг черного диска, показывая снижение. Он увеличил угол крена, и двадцатипятилетний самолет начал вибрировать. Этот самолет не был предназначен для высоких скоростей. Его назначением была воздушная разведка, он был надежен на дальних маршрутах, в этом заключалась его основная работа.

Питт попросил предоставить ему возможность работать на этом самолете после того, как его перевели из Военно-Воздушных Сил в Национальное Морское Управление Подводных работ по распоряжению Главы Ведомства адмирала Джеймса Сандекера. Питт все еще оставался в звании майора и, согласно предписанию, ему вменялся неограниченный круг обязанностей в НУМА. Его должность называлась – офицер Службы Безопасности, что было для него не более чем абстрактным названием, обозначающим стрелочника, на случай непредвиденных ситуаций. Если где-нибудь проект сталкивался с неизвестными трудностями или неразрешимыми проблемами, то обязанностью Питта являлось устранение всех препятствий для дальнейшего развития операции. Именно в этом и заключалась цель его назначения на летающую лодку Каталина. Из-за своей тихоходности она была удобна для перевозки пассажиров и груза, и, что особенно важно, она могла садиться на воду и взлетать с нее. Это было главным козырем, ведь почти девяносто процентов операций НУМА проводились в сотнях километров от берега.

Вдруг ослепительный блеск на фоне черного облака привлек внимание Питта. Это был ярко-желтый аэроплан. Он сильно накренился, показывая высокую маневренность, и начал пикировать сквозь дым. Чтобы не промахнуться с гидроплана в этого необычного противника, Питт сбросил газ, уменьшая скорость своего резкого снижения. Аэроплан вынырнул из клубов дыма на другой стороне, и стало ясно видно, как он обстреливает Брейди Филд.

– Будь я трижды проклят, – воскликнул громко Питт. – Это же старый германский Альбатрос.

Каталина приближалась со стороны солнца, и пилот Альбатроса, сосредоточив все внимание на разрушении базы, не видел гидросамолет. Сардоническая улыбка появилась на лица Питта, когда момент боя стал близок. Он проклинал отсутствие на борту Каталины пулеметов, готовых открыть поражающий огонь по его команде. Он надавил на педаль руля, и самолет развернулся боком к аэроплану, чтобы Джордино было удобнее стрелять. Каталина все еще оставалась незамеченной. Затем сквозь рев моторов он вдруг услышал долгожданные выстрелы из карабина.

Они находились уже почти над Альбатросом, когда одетая в кожаный шлем голова летчика в открытой кабине повернулась к ним. Они подошли так близко, что Питт смог разглядеть открывшийся от удивления рот летчика при виде большой летающей лодки, которая атаковала его со стороны солнца – охотник превратился в дичь. Пилот быстро пришел в себя, и Альбатрос резко качнулся в сторону, но не раньше, чем Джордино успел всадить в него пятнадцать зарядов из карабина.

Мрачная, нелепая драма в задымленном небе над Брейди Филд получила новое развитие, когда летающая лодка времен второй мировой войны приготовилась к бою против боевого самолета первой мировой войны. Каталина была быстроходнее, но Альбатрос имел преимущество в вооружении – у него было два пулемета, и к тому же он обладал более высокой степенью маневренности. Конечно, Альбатрос был менее известен, чем его знаменитый двойник, Фоккер, но он показал себя прекрасным бойцом и трудягой в Германских Имперских Воздушных Силах с 1916 по 1918 годы.

Вильнув в сторону. Альбатрос развернулся и нацелился на кабину гидроплана. Питт действовал быстро, он рванул на себя рычаги управления и молил бога, чтобы крылья не отвалились от перегрузки, когда летающая лодка с громыханьем и завываньем взмыла вверх и начала выписывать петлю. Питт забыл на момент о предосторожностях и нормативах пилотирования тяжелого самолета. Возбуждение от сражения лицом к лицу с противником кипело в его сознании и крови. Ему казалось, что он слышит, как выскакивают заклепки из обшивки, когда самолет перевернулся фюзеляжем кверху. Неожиданный ловкий маневр вывел его самолет из-под удара противника, и двойной поток свинца с желтого аэроплана прошел мимо, совершенно не задев Каталину.

В ответ Альбатрос сделал крутой разворот влево и полетел прямо на гидроплан, они сближались лоб в лоб. Питт мог видеть, как пули, вылетавшие из приближающегося самолета противника, прошли метрах в трех над его ветровым стеклом. Наше счастье, что этот парень не такой уж меткий стрелок, подумал он. У него возникло неприятное ощущение в животе, когда оба самолета сходились друг с другом в лобовой атаке. Питт выжидал до последнего момента, прежде чем направил нос самолета вниз и, стремительно сделав крутой вираж, получил небольшое, но важное преимущество перед Альбатросом. Джордино снова открыл огонь. Но желтый Альбатрос бросился в пике, уходя от града выстрелов из карабина; он устремился вертикально к земле, и Питт на какой-то миг потерял его из вида. Он сделал резкий разворот вправо и осмотрел небо. Но было слишком поздно. Он почувствовал это раньше, чем ощутил глухой звук ударов пуль, которые впивались в гидросамолет. Питт бросил свой самолет в крутой вираж вниз и ловко увернулся от смертоносного огня маленького самолетика. Ему едва удалось избежать опасности.

Неравное сражение длилось целых восемь минут, и все это время военные на земле зачарованно наблюдали за происходящим в небе. Необычная воздушная схватка медленно перемещалась на восток к береговой линии, и финальный раунд начался там.

Питт покрылся потом. Маленькие блестящие капельки появились у него на лбу и, стекая, оставляли следы на лице. Противник хитрил, но Питт тоже играл в стратегические игры. С бесконечным терпением, собрав всю силу воли, он ждал, подходящего момента, и когда, наконец, враг появился, Питт уже был полностью подготовлен к схватке с ним.

Альбатрос пытался пристроиться сзади и чуть выше Каталины. Питт держал скорость постоянной, и противник, предвкушая легкую победу, приблизился почти на пятнадцать метров к хвостовому отсеку летающей лодки. Но прежде чем заговорили пулеметы противника, Питт ослабил педаль газа и опустил закрылки, это привело к резкой потере скорости большого самолета. Ошеломленный маневром, пилот-призрак промахнулся и пролетел над гидропланом, получив в ответ несколько метких попаданий в двигатель Альбатроса. Карабин Джордино стрелял точно. Старый самолет поравнялся с кабиной гидроплана, и Питт с уважением взглянул на противника, оценив его храбрость. Налетчик в открытой кабине снял свои очки и салютовал ему, отдавая честь. Затем желтый Альбатрос и его таинственный пилот повернули прочь и направились в западную часть острова, волоча за собой черный шлейф дыма – свидетельство меткой стрельбы Джордино.

Каталина, потерявшая скорость, вошла в штопор, и Питту пришлось пережить несколько напряженных секунд, прежде чем ему удалось стабилизировать положение. Затем он начал стремительно подниматься в небо. На уровне полутора тысяч метров он выровнял машину и стал осматривать остров и побережье, но нигде не было видно ярко-желтого самолета с нарисованным Мальтийским крестом. Он исчез.

Мрачное, леденящее чувство охватило Питта. Желтый Альбатрос казался ему чем-то уже встречавшимся. Это было точно забытое привидение из прошлого, явившееся перед ним. Но странное ощущение прошло так же быстро, как и появилось, и он с облегчением вздохнул, когда напряжение исчезло и приятное чувство расслабления мягко охватило все его существо.

– Ну, когда я получу свою медаль за меткость? – спросил Джордино, стоя в дверях кабины. Он улыбался, несмотря на глубокую ссадину на голове. Кровь сочилась из ранки на правой стороне его лица, капая на воротник цветастой рубашки.

– После приземления я куплю тебе выпить вместо этого, – ответил Питт не оборачиваясь.

Джордино опустился в кресло рядом с пилотом:

– Я чувствую себя так, словно покатался на катере по крутым волнам Лонг Бич Пайк.

Питт не откликнулся на шутку. Он постарался расслабиться, молча откинувшись на спинку кресла. Затем повернулся и посмотрел на Джордино, его глаза округлились:

– Что с тобой случилось? Ты ранен?

Джордино бросил на Питта наигранно печальный взгляд:

– Ты когда-нибудь слышал, что можно сделать «мертвую петлю» на гидросамолете?

– Кажется, это следует делать время от времени, – парировал Питт с искорками в глазах.

– В следующий раз предупреждай пассажиров. Я прыгал по салону, как баскетбольный мяч.

– Обо что ты так стукнулся головой? – лукаво спросил Питт.

– Тебе обязательно надо это знать?

– А все-таки?

Джордино вдруг засмущался:

– Если тебе так интересно, это была дверная ручка сортира.

Какое-то мгновение Питт выглядел удивленным. Затем он запрокинул голову назад и разразился оглушительным хохотом. Веселье было таким заразительным, что Джордино вскоре присоединился к нему. Смех заполнил кабину и даже заглушил шум моторов. Прошло около тридцати секунд, прежде чем веселье улеглось и вернулось понимание серьезности пережитой ситуации.

Голова Питта была ясной, но усталость постепенно затуманивала разум. Долгие часы полета и напряжение недавней схватки сделали свое дело, и тело требовало отдыха. Он думал о приятном запахе мыла, прохладном душе и хрустящих чистых простынях, и они почему-то стали жизненно необходимы для него. Он посмотрел из окна кабины на Брейди Филд и вдруг вспомнил, что действительным пунктом назначения для них была Первая Попытка, но мрачный призрак или, лучше сказать, явление из прошлого, заставило их изменить курс.

– Вместо того, чтобы садиться на воду и курсировать вдоль борта Первой Попытки, я полагаю, нам лучше приземлиться на Брейди Филд. У меня такое предчувствие, что несколько очередей все-таки угодило нам в корпус.

– Хорошая идея, – отозвался Джордино. – Если честно, я что-то не настроен на прыжок с парашютом.

Большая летающая лодка стала заходить на посадку, выбирая неповрежденную часть посадочной полосы. Гидросамолет снизился, шасси коснулись разгоряченного асфальта и издали характерный для резины звук трения. Это означало, что они приземлились.

Питт остановил машину подальше от языков пламени, в дальнем углу площадки у ангара. Когда Каталина остановилась, он выключил зажигание. Два плоских серебряных пропеллера постепенно прекратили свое вращение и застыли, сверкая в лучах Эгейского солнца. Все было тихо. Они с Джордино сидели спокойно, еще какое-то время наслаждались тишиной, наступившей в кабине после тринадцати часов гула и тряски.

Питт отодвинул задвижку на боковом окошке и открыл его, наблюдая с напряженным интересом, как пожарные с базы боролись с огнем в этом аду. Везде лежали шланги, как стрелки на карте, люди суетились вокруг и кричали, добавляя неразберихи в происходящее. Огонь, охвативший реактивные самолеты F-105, был почти потушен, но вокруг транспортника С-133 языки пламени еще продолжали бушевать.