Текст книги "Дочь куртизанки"

Автор книги: Клаудиа Дэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 28

К дому Дэлби подъехали в полном молчании. Дяде Джону вся эта история показалась гораздо забавнее, чем она была на самом деле. Тем не менее он всю дорогу кивал и ворчал.

Никогда еще Каро не выбиралась из экипажа с таким удовольствием.

Эшдон проводил ее по ступенькам до парадной двери и прошептал на ушко, когда Фредерикс открыл дверь:

– А теперь ты наденешь косынку?

Ужасный негодник!

Когда они вошли, в прихожую выплыла София и, увидев Эшдона в грязи и крови, ласково сказала:

– О, вижу, что вы повстречались с моим братом.

– Да, – ответил Эшдон, передавая сюртук Фредериксу и застегивая жилет. – Всегда приятно повстречаться с родственниками.

– Неужели? – произнесла София, когда лорд Уэстлин вошел в прихожую следом за ней в сопровождении лорда Ставертона.

Вероятно, здесь появились все, кто был в белой гостиной.

В довершение ко всему из столовой, где все еще не починили буфет после утренних событий, вышел Маркхэм.

Не обращая внимания на грязное платье, Каро радостно бросилась в его объятия. Прошло несколько месяцев с их последней встречи. Несмотря на его неугомонный характер, она его боготворила, с двухлетнего возраста твердо зная, что ее чувства взаимны.

– Это ты натравила их на меня, – проговорил Маркхэм в ее волосы. – Надо бы устроить взбучку, но вижу, что тебе сегодня уже досталось.

– Не желаю говорить об этом. И если бы я хотела обсудить, то посчитала бы, что ты заслужил, чтобы тебя поймали, потому что тебе следует быть в Оксфорде, а не на парижских улицах.

– Сперва одно, потом другое. – Маркхэм оттолкнул ее от себя и стал разглядывать толпу вокруг них. – Нет нужды спрашивать, как лорд Эшдон. У него еще более потрепанный вид, чем у тебя. Работа дяди Джона?

– И мальчиков тоже. Кажется, он не возражает, поэтому и мне возражать незачем.

– Умница.

– Не сомневаюсь.

– А все остальное, что я услышал, как только меня притащили обратно к родному очагу? В чем тут логика, Каро? Совсем на тебя не похоже, и это лишь то, что я сумел вытянуть из Анни. Она ни слова против тебя не скажет, а мама и вовсе молчит. И от этого мне просто не терпится все разузнать. Но что делать теперь? Эшдон женился на тебе, значит, все улажено. А стоит ли он тебя?

– А кто вообще стоит? – спросила она с сарказмом.

– Возможно, никто, – улыбнулся он.

– Какой ты замечательный брат! – Каро повернулась, чтобы взглянуть на прихожую. В ярком свете канделябров было видно, что Эшдон изранен гораздо сильнее и более угрюм.

Лорд Уэстлин бросил единственный взгляд на собрание в прихожей и удалился обратно в гостиную. Да, общаться с лордом Уэстлином регулярно будет не очень приятно. Хорошо, что она такая хладнокровная и невозмутимая, иначе беды не оберешься.

При свете канделябров она получше разглядела дядю Джона и его сыновей.

У Джорджа, старшего сына, нос, губы и лоб были как у отца, но намного мягче. У него были черные, но волнистые волосы, как у Каро, а на левой щеке ямочка, которая не портила его мужественности.

Джон-младший был самым высоким и стройным из них, с более светлой кожей, светло-каштановые волосы отливали золотом. У него были густые брови и длинный нос, как у всех мальчиков, и странно, но он больше всех походил на Маркхэма.

У стремительно растущего Мэтью глаза были светло-голубые, такие же, как у его бабушки. Они удивительно сочетались с кожей оливкового цвета и черными волосами. Он становился неотразимо красивым мужчиной.

В тот момент они были слегка помяты после драки с Эшдоном, а еще потому, что им пришлось долго бежать за ландо на пути в Гайд-парк. Однако Маркхэм выглядел совершенно великолепно в оленьих бриджах и темно-синем жакете, который сидел на нем безупречно.

– Жакет купил в Париже? – спросила Каро.

– Да, – гордо ответил он. – Выиграл в вист, пришлось немного подгонять под себя, но какая замечательная ткань!

– Снова играл, – рассердилась она. – Стоит ли играть ради жакета, если у тебя достаточно денег, чтобы купить его?

– Конечно, здесь есть свой резон, – произнес он, и его темные глаза засверкали. – У меня всегда свой резон, что бы я ни делал. Просто это забавно. Тебе надо учиться находить радость во всем, Каро.

– Неужели? Не поздно ли меня теперь учить?

– Из-за Эшдона? – спросил Маркхэм, глядя на своего нового брата. – От него есть какая-нибудь радость?

– Не сказала бы, что именно радость.

Хотя тот счастливый момент, когда он посадил ее на буфет и овладел ею, запомнится навсегда. Она почувствовала, как у нее набухли соски и защекотало в груди от одной только мысли об этом. Каро сделала несколько шагов от двери в столовую, заставив Маркхэма последовать за ней.

– Значит, он как его отец? Ворчун и брюзга?

Каро повернула голову и толкнула его.

– Он не такой, как его отец! Я не это хотела сказать.

– Нет? – наивно удивился Маркхэм. – Тогда что ты хотела сказать? Не может быть, чтобы он тебе нравился, Каро. Это выглядело бы как-то странно – иметь любовником своего мужа. Знаю, что у мамы было именно так, но она диктует свою моду. Не уверен, что тебе это тоже удастся.

– Разве я что-нибудь сказала об Эшдоне?

– Нет. – Он обнял ее за талию. – Но некоторые вещи настолько очевидны, что о них не стоит говорить.

– О боже! Это плохо, очень плохо. Такая изощренная женщина, как она, не должна показывать свои сокровенные чувства. Так просто нельзя.

– Твои комментарии нежелательны, Марк. Ты это понимаешь?

– Конечно. Как хорошо, что я такой красивый, иначе мне не простили бы ничего. Но я красив, особенно в новом жакете, а поэтому мне все прощается. Мама даже простила мне бегство в Париж. Думаю, от этого жакета она просто потеряла голову, – заговорщически прошептал Маркхэм.

Она его почти не слышала. Эшдон, весь растрепанный, повернулся и посмотрел на нее через довольно широкую прихожую, разделявшую их. Рана его все еще кровоточила, на сорочке расплывалось большое красное пятно. Под левым глазом набух синяк, пальцы рук были разбиты в кровь. Он выглядел совершенно ужасно и… еще более прекрасно.

– Мама заказала обед на всех нас? – поинтересовалась Каро, глядя на Эшдона, словно поедая его глазами.

– Да, включая лорда Уэстлина, если он останется. София более чем решительно настроена вернуть его, что вполне уместно теперь, когда он стал членом нашей семьи. Не думаю, что рад его присутствию, зная историю их отношений. Не представляешь, каково иметь мать, которая, в общем, которая…

– О, разве я не знаю? – проговорила Каролина, наблюдая, как Эшдон взял свой сюртук у Фредерикса и накинул его, закрыв кровавое пятно на сорочке и спрятав от нее свои плечи, грудь и руки.

– Для мужчины это иначе, особенно для сына. – Маркхэм стряхнул пушинку со своего рукава.

– Другое не означает хуже. Поверь мне. Поэтому, полагаю, мне надо переодеться к обеду. Эшдону тоже нельзя выйти к столу в таком виде. – Даже если он выглядел намного более неотразимым, чем обычно. – Можно ему взять что-нибудь у тебя, Марк? Вы с ним одного размера.

Маркхэм тяжело вздохнул.

– Что ж, я должен согласиться. Кстати, где вы будете жить? Не здесь?

– Мы еще не решили, – поведала Каро, направляясь через прихожую к Эшдону. – У нас просто не было времени обсудить это.

– Неужели? У вас же был целый день.

– Да, в общем, – согласилась она, теребя рукав. – День был очень насыщенный.

– Естественно, – произнес Маркхэм, глядя на нее с большим интересом, будто пытаясь прочесть ее мысли. Как хорошо, что он не мог этого сделать, потому что ее мысли были только об Эшдоне и о сломанной мебели в столовой. – Я заметил, что у комода сломана ножка, совершенно оторвана. Два лакея вытаскивали его из столовой, когда вы пришли домой. Что с ним случилось?

Каро фыркнула:

– На него упало что-то тяжелое, как мне сказали.

– Какого сорта было это что-то? – допытывался Маркхэм.

Ответ нашелся сразу. Она стремительно становилась искушенной, если судить по той легкости, с которой лгала.

– Один из котов. Тот растолстевший тигр, который постоянно вертится на кухне. Был такой грохот!

Темные брови Маркхэма поднялись.

– Какой же он должен быть толстый, если смог сломать крепкую ножку из красного дерева.

– Он не толстый! – ответила Каро. – Просто… просто неудачно прыгнул.

– Значит, ты так говоришь. – Маркхэм разглядывал ее более внимательно, чем ей хотелось бы. Каролина чувствовала неловкость.

– Тогда нечего больше говорить об этом. Мне надо переодеться к обеду. Ты познакомишься с Эшдоном теперь или после того, как он наденет твои вещи?

– Если так, думаю, лучше сейчас.

– Тогда веди себя хорошо, Марк. Не суетись. Он всего лишь мой муж.

– Всего лишь твой муж, – повторил Маркхэм. – Да, это успокаивает.

Когда они подошли, София разговаривала с Эшдоном.

– Мы просто обязаны убедить вашего отца остаться на обед. Это простое семейное событие, возможно, с самым простым угощением. Будет странно, если он не останется, вы согласны, лорд Эшдон? Поговорите с ним.

– Конечно. – По виду Эшдона нельзя было сказать, что он согласен. К тому же он выглядел очень бледным.

– Мама, я должна увести Эшдона к себе в комнату. У него был трудный день, и ему требуется внимание. О, это мой брат, граф Дэлби. Маркхэм, это мой муж, лорд Эшдон. Ну вот и все, мы удаляемся наверх на минуту или две. Надо осмотреть рану Эшдона. Знаете, дядя Джон напал на него без всякой причины.

– Ерунда, Каро. Джон никогда не нападает без причины. Это вопрос чести для него, – возразила София. – Совершенно уверена, что лорд Эшдон как-то сильно спровоцировал его.

– Если так, то не представляю, что это было, – мрачно произнес Эшдон.

Дорогой муж всегда мрачнеет, когда сердится.

Как это восхитительно!

– Вы преследовали мою племянницу, – проговорил Джон. – Что же оставалось делать мне, как не наказать вас за это?

Эшдон сделал большие глаза.

– Вы говорите по-английски? А сказали, что не знаете этого языка.

– Не обязательно каждому знать все, – парировал Джон, сверкнув темными глазами.

– Как это верно. – София хитро улыбнулась. – Но, Каро, ты действительно бежала по Парк-Лейн? И Эшдон на самом деле преследовал тебя?

Каро смогла только кивнуть. Конечно, теперь она не могла поверить, что сделала это. Совершенно нелогично было убегать от собственного мужа по такой людной улице, особенно потому, что он бегал гораздо быстрее, чем она. Совершенно пустая трата времени.

– Как очаровательно, – улыбнулась София. – И как умно с твоей стороны, дорогая.

– Умно? – удивилась девушка.

По ее мнению, это была огромная ошибка. Мама всегда говорила что-нибудь, чтобы спутать ее мысли.

– Как умно с твоей стороны понять, что мужчины ничего так не любят, как преследование. Особенно – преследование женщины. Не так ли, лорд Эшдон?

– Никогда в жизни не бегал за женщиной, – сухо произнес Эшдон.

– Но теперь вы побежали, и разве это было не забавно? – спросила София.

На лице Эшдона появилась кривая улыбка, и он ответил:

– Терпимо.

Каро вдруг споткнулась.

– Простите нас, – произнес Эшдон, взяв ее за руку. – Моя жена устала от перенапряжения. Мы немного побудем наверху. – И он решительно повел ее из прихожей на лестницу.

От его прикосновения у нее пробежали мурашки по коже. Это было его первое прикосновение, после того как она ударила его коленом. А потом его изрезал дядя и побили кузены. Вполне запоминающаяся свадьба, даже если не считать буфета.

– Вот ты и моя, – прошептал Эшдон, уводя ее по ступеням наверх.

– Не знаю, что ты собираешься сделать со мной, – произнесла она. – Как ты выразился, день был напряженный. Ты выглядишь очень плохо.

– Неужели? – спокойно проговорил он. Они поднялись наверх. – Где твоя комната?

– Тебе нужна комната Маркхэма. Там есть одежда, ты должен хотя бы сменить белье.

– Мне кое-что надо, но это вовсе не белье.

Она отлично знала, о чем он говорит, ведь большую часть дня она пробыла замужем.

– Не понимаю, о чем ты, – высокомерно сказала Каро. – Ты выглядишь совершенно ужасно. Надо же осмотреть твою рану.

– Именно это я имею в виду.

Он распахнул двери более резко, чем было нужно. Ей это понравилось. Такой бешеный, неистовый Эшдон был совершенно неотразим. Конечно, он был неотразим и тихий, и печальный. Как хорошо, что она совсем непривередлива в своих вкусах, особенно в отношении Эшдона.

О боже! Сердце ее ушло в пятки, ноги онемели, голова закружилась.

Муж сильнее потянул ее за руку.

– Ну же, держись.

Это прозвучало грозно и очаровательно.

Внезапно она поняла, почему мама так часто произносила слово «очаровательно» и по каким поводам. Каро была более чем согласна с ней.

– Ты же не собираешься… заняться этим… да? – спросила она самым гневным тоном, но прозвучало неубедительно, потому что она надеялась, что он сделает именно это.

Эшдон затащил ее на самый верх лестницы и начал распахивать двери, даже не постучав. Первая дверь оказалась, к сожалению, в комнату Анни. Женщина сидела у единственного окна и тихонько плакала. При внезапном появлении Эшдона Анни повернулась к ним и встала. Ее лицо украсил нежный румянец. Эшдон замер, поклонился и сказал:

– Простите нас, миссис Уоррен. Вы в порядке? Мы можем вам чем-то помочь?

Как бы сильно Каро ни любила Анни, все вышло как-то намного спокойнее и благороднее, чем она ожидала. Она потеряла всякую надежду на то, что Эшдон исполнит свою угрозу.

Ничего не поделать.

– Извините, нет. – Анни направилась к двери. – Уверена, что вам хочется побыть наедине.

– Не глупи, Анни. Это же твоя комната, – смутилась Каро. – Эш может подождать, пока мы не уладим с тобой. А почему ты плачешь?

– Лорд Эшдон! У вас кровь! – воскликнула Анни с испугом.

– Просто царапина, – успокоила ее Каро, пробравшись мимо Эшдона, который посмотрел на нее с высоко поднятыми от удивления бровями. – Он убедил меня, что это не страшно, и я не смею не верить ему. Он не был бы таким энергичным, если бы истекал кровью. А теперь расскажи, отчего ты такая несчастная? Неужели это лорд Ставертон? Он передумал, Да?

– Нет. – Анни снова села на стул. – Пока нет.

– Пока нет? Зачем ему вообще отказываться? Он же влюблен, Анни, совершенно влюблен.

– Все может измениться, – тихо произнесла Анни.

Лучше бы нет. Каро пришлось сильно потрудиться, чтобы взять лорда Эшдона под свой каблучок, и он собирался остаться там всю жизнь, бесконечно влюбленный в нее. К тому же ему просто ничего другого не оставалось. Она только надеялась, что Эшдон достаточно умен, чтобы понять это.

– Измениться? – спросила Каро, подозрительно глядя на Эшдона, который смотрел не на нее, а на Анни. – Не понимаю, почему?

– Уверяю вас, миссис Уоррен, я не знаю, как мой отец может заставить лорда Ставертона разлюбить вас. Он так сильно влюблен, что, думаю, даже Уэстлин способен понять бесполезность любых доводов. – Эшдон склонился над Анни с джентльменским участием.

– Зачем лорду Уэстлину стараться разлучить лорда Ставертона с Анни? – удивилась Каро. – Какое ему до этого дело?

Анни только грустно посмотрела на нее, а Эшдон ответил:

– Потому что Уэстлин верит, что миссис Уоррен – его незаконнорожденная дочь.

При этих словах Каро упала на стоявшую рядом кушетку.

– Боже мой!

Глава 29

– Боже мой! – тихо произнесла София. – Он действительно это сказал? Лорд Эшдон сказал, что Каро атаковала его своей грудью?

– Да, сказал, – ответил Джон, и глаза его при этом озорно блеснули.

– Как интригующе, – мягко улыбнулась София. – И как умно с ее стороны. Жаль, что я об этом не подумала.

Джон только хмыкнул в ответ, и София приняла это как укор в том, что она слишком много думала, чтобы сокрушаться об утрате одной забавной мысли. Это было странно, потому что у женщины не может быть слишком много стратегических вариантов. Мысль свою она выразила пожатием плеча и поднятием бровей.

Она знала, что он прекрасно понял ее. Несмотря на то что они редко виделись в последние годы, у них было общее прошлое, необычное прошлое, которое стало очень прочным основанием для их нынешних отношений. Никому больше она так не доверяла, как ему. Хотя нельзя было сказать, что доверяла она ему полностью.

– Где ты нашел Марка и сына Блейксли?

– В обычном месте, – пробормотал он.

То есть там, где пьют, играют и развлекаются с женщинами. Совершенно обычное место для мужчины его возраста, но едва ли достойное.

– Думаешь, ему стоит сменить обстановку? – уточнила София.

– И сменить цель, – добавил Джон.

София посмотрела на племянников, тихо стоявших в углу желтой гостиной. Это были молодые мужчины, исполненные спокойствия и самообладания, мужчины, для которых самоконтроль был необходимостью, а не отвлеченным понятием. Она видела племянников насквозь и поэтому понимала, что ее собственный сын ступил на неправильную тропу. Она никогда не выбрала бы для него этот путь.

Джон Маркхэм Стюарт Грей Тревелиан, девятый граф Дэлби, названный в честь ее брата, смеясь, разговаривал с Джорджем, а тот лишь улыбался. Марк казался слишком мягким, избалованным, взбалмошным. Джордж, наоборот, выглядел самодостаточным.

Действительно, какой был выбор? Он научится гораздо большему в темных лесах Нью-Йорка, чем в своей комнате в Оксфорде или в игорных заведениях Лондона.

– Забирай его, – решила она, глядя на сына, отпуская его. Когда он вернется, то будет совсем другим. Она молча попрощалась со своим мальчиком, которого так сильно любила. – Кажется, это была его идея.

Джон кивнул.

– Надолго? – спросила она, повернувшись лицом к Джону.

– Два года, – ответил он.

При этих словах ее сердце сжалось, но во взгляде ничего не изменилось. Маркхэму необходимо было научиться тому, что можно было узнать только в клане Волка. Он и прежде жил там вместе с Каро, но тогда они были детьми. Ее дорогой Дэлби умер, и после двух лет траура она отвезла детей к брату. Они исполнили траурный ритуал индейцев-могавков. Обычай этот помог ей справиться с горем гораздо лучше, чем любое английское лечение, и она оставила детей Джону и его жене. Они научились многому, но это были уроки детства. Год, проведенный с ирокезами, сделал их более прагматичными, чем могли быть дети английских аристократов. Как Маркхэм усвоит уроки воина-могавка?

Он вернется другим. Именно такой была цель.

– Когда вы уезжаете?

– Лучше пускай он сам решит.

– Да, верно, – тихо произнесла она. – Каро будет скучать по нему.

– С новым-то мужем для развлечений? – удивился Джон.

София улыбнулась.

– Это верно. Если Эшдон будет хорошо вести себя, она заметит, что Маркхэма нет, только через месяц. Но мне думается, что Эшдон ведет себя очень хорошо, если судить по моему буфету.

Джон дважды фыркнул и опустил глаза.

– Хорошее начало, – произнес он. – Хотя Каро в нем сомневается. Именно поэтому я вызвал его на бой. Позволил ему доказать, что он ее стоит. И он доказал, но в ее глазах осталась тень сомнения. Почему?

– Из-за Уэстлина.

– Из-за тебя тоже.

– Думаю, да.

– Все это ради мести, София? Ты свела их и отлично отомстила своему старому врагу, породнившись с его домом? – догадался Джон.

– Это отличная месть, не так ли? – усмехнулась София. – И мне нравится, что Уэстлин думает об этом именно так. Однако я бы не стала использовать Каро ради наказания Уэстлина. Ты это знаешь.

– Так почему же об этом не знает она? – поинтересовался Джон.

– Думаю, потому, – ответила она, – что я – София, а она – дочь Софии.

Джон кивнул и опустил голову. Как всегда, они поняли друг друга очень хорошо.

Каро перестала что-либо понимать, и это ей надоело. Она лишь надеялась, что никто ничего не замечал.

– Прости? – обратилась она к мужу, когда он заговорил с Анни.

– Миссис Уоррен, – сказал Эш. – Лорд Уэстлин не мог сказать лорду Ставертону ничего, чтобы отвратить его от вас, потому что лорд Ставертон знает моего отца гораздо дольше, чем все мы, а поэтому знает, как противостоять…

– Припадкам Уэстлина? – закончила Каро.

– Доводам, – поправил Эшдон.

Ей казалось, что слово «припадок» подходило гораздо лучше, но он хотел называть припадки Уэстлина доводами и, по ее мнению, имел на это право. Очевидно, он не хотел думать плохо об отце. Как, должно быть, он устал думать о нем хорошо!

– Хочу, чтобы вы знали, что мой отец не без причины считает каждого человека определенного возраста с рыжими волосами своим отпрыском. Не стоит на это обращать слишком много внимания, миссис Уоррен.

– Благодарю вас за добрые слова, лорд Эшдон. Правда, лорд Уэстлин думает о детях с рыжими волосами как о своих, только если знает, что с их матерями у него были определенные отношения, – произнесла Анни, вставая. – В моем случае это именно так. Сожалею, но я ничего не могу изменить. Все получилось так ужасно, и обещаю, что не стану продолжать дружбу с вашей женой.

– Миссис Уоррен. – Эшдон взял ее за руку. – Мы не вольны выбирать себе отцов, матерей, братьев и сестер. Если у нас общий отец, не лучше ли утешать друг друга в нашей общей и несчастной судьбе? Я был бы счастлив иметь такую прекрасную и добрую сестру.

И он поцеловал Анни руку.

Глаза ее наполнились слезами, она покачала головой, чтобы сдержать их, но у нее это не получилось. Глаза Каро тоже затуманились, когда она смотрела на своего мужа. Она любила его бесконечно, что было совершенно странно, потому что он никогда не делал ничего, чтобы завоевать ее любовь, но вполне достаточно, чтобы позлить ее. Тем не менее она его любила. По сути, ей казалось, что с каждым мгновением она любит его все больше, хотя он всего лишь прижал ее к стене, усадил на буфет, усыпал жемчугом, какого не мог себе позволить, гонялся за ней по Гайд-парку и бережно заботился об Анни.

Она почувствовала, как на лице ее расплывается улыбка, а из глаз льются слезы. Она даже позабыла о своем пари.

С логикой у нее творилось что-то неладное.

– Постарайтесь думать логично, – сказал Уэстлин лорду Ставертону. – Вы же собираетесь на ней жениться. Она дочь простой шлюхи да еще моя незаконнорожденная дочь. Подумайте о добром имени своей семьи.

– Она прекрасная женщина, почтенная вдова, – упрямо твердил Ставертон.

– А ты думал о добром имени вашей семьи, когда связался с простой шлюхой? – София вступила в их разговор без приглашения и стеснения. – Хотя я не согласна с тобой в отношении матери Анни. Она была замечательная и пользовалась успехом. Что ты, должно быть, знаешь гораздо лучше нас всех.

– Мужчина платит, женщина платит, – резко произнес Уэстлин.

– Да, такое простое и безвкусное выражение. Очень хорошо помню, как ты впервые сказал его мне. Мне оно совсем не показалось забавным, но, конечно, в моем случае платит мужчина и платит женщина, не так ли?

– Мы говорили не о тебе, – ощетинился Уэстлин.

– Неужели? Как странно, – проговорила она, улыбаясь лорду Ставертону, который почувствовал сильное облегчение от того, что больше не надо пререкаться с лордом Уэстлином.

Когда-то Уэстлин был вполне привлекательным, очень состоятельным, а иногда просто неотразимо обаятельным. Но это дела давно минувших дней, и многие уже не помнили, каким был в молодости старина Уэстлин. София помнила. И знала, что в его плохом настроении, которое не проходило в течение уже двадцати лет, повинна она. Она даже гордилась этим, потому что он вполне это заслужил. Она лишь сожалела, что тяжелый характер Уэстлина приходилось терпеть Эшдону. Надо было спасать бедного мальчика. А что могло быть лучше обезоруживающей воли и ума Каро? Несомненно, они оказались безупречной парой.

– Но если мы говорим не обо мне, – грациозно усаживаясь на диван, обтянутый желтым шелком, протянула она, – тогда я настаиваю, чтобы мы поговорили об Эшдоне и Каролине, пока не сели за обеденный стол.

– Я на обед не останусь. Достаточно, что я в одной комнате с этими… этими… – отказался Уэстлин, весьма непочтительно махнув в сторону ее брата и его сыновей.

– Родственниками? – радостно подсказала София. – Дорогой, все мы теперь родственники. Давай учиться радоваться этому.

– Ты можешь радоваться, – проговорил Уэстлин. – Какая прекрасная месть – иметь наследниками графства внуков-дикарей.

– Надеюсь, внуков будет много, – промурлыкала София сладким тоном, зная, что это дико разозлит его.

– Хватит, – попросил Ставертон. – Уэстлин, вы не унимаетесь многие годы, и что вы получили? Несварение желудка, желчность и больше ничего.

– Вы всегда были без ума от нее, – обозлился Уэстлин.

– А вы – нет? – удивился Ставертон.

Никогда прежде София не слышала, чтобы Ставертон говорил так много. Возможно, нападки Уэстлина на его выбор сильно задели его.

– Ну-ну, – усмехнулась она. – Как бы ни было приятно, что мужчины ссорятся из-за меня, должна настоять, чтобы вы придерживались темы, а тема у нас – Эш и Каро. – И, не дожидаясь их согласия, поскольку это была пустая трата времени, продолжила: – Предлагаю срочное перемирие между нами, Уэстлин, ради наших детей и наших будущих внуков, маленьких дикарей. – Она помолчала, чтобы насладиться отвращением, мелькнувшим в голубых глазах Уэстлина. – Вот что я хочу сделать: отдать этой милой счастливой паре тот прелестный дом на Курзон-стрит, который ты сдаешь внаем. Им там будет очень хорошо, дом удачно расположен.

– Ни за что! – закричал Уэстлин. – Как ты сказала, он сдается внаем.

– И тебе нужны деньги от этой ренты, дорогой, – добавила она. – Не осмелюсь лишить тебя дохода, лорд Уэстлин, особенно когда знаю, как ты нуждаешься в каждом шиллинге. Догадываюсь, что ты этого не знаешь, но я выкупила некоторые из твоих долгов. Посчитаю твой долг погашенным, если счастливая парочка займет твой дом на Курзон-стрит. Естественно, буду рада оформить все необходимые бумаги.

– Что это означает? – огрызнулся он.

– На имя Каро, конечно, – ласково продолжила она.

– Сколько? Сколько я тебе должен?

– Дорогой, гораздо больше, чем ты можешь себе позволить. Для чего все эти разговоры? Даже если узнаешь, то все равно не сможешь выплатить. Отдай им дом, Уэстли. Действительно, так будет гораздо проще.

Он заворчал, скрестил руки на груди. Она восприняла это как согласие – выбора у бедняжки не было.

– Ты не спросил, что я собираюсь дать им в качестве свадебного подарка, я тебе сама скажу. Помнишь жемчужное ожерелье? – Уэстлин вздрогнул и опустил руки. Конечно, он помнил. Именно из-за этого жемчужного ожерелья все началось и из-за этой белой фарфоровой вазы. – Я собираюсь отдать Эшдону жемчужное ожерелье его матери, то самое, которое ты подарил мне много лет тому назад. Тебе не стоило этого делать, Уэсти, особенно потому, что это был жемчуг твоей жены, доставшийся ей от предков, а не твой. От короля Карла Второго, не так ли? Это было сокровище ее семьи, и она им особенно дорожила. Действительно, этого нельзя было отдавать.

– Ты ничего не понимаешь в английских законах, – злобно произнес он. – Тот жемчуг был мой. Все, что принадлежало ей, стало моим, как только я женился на ней.

– Я очень хорошо знаю английские законы, дорогой. Только мне многое в них не нравится. В любом случае, Эшдон получил это ожерелье. Оно принадлежит ему, и, осмелюсь сказать, он умеет ценить жемчужные ожерелья.

– Ваша девочка будет купаться в жемчуге, София, – улыбнулся Ставертон. – В жемчуге матери Эшдона и том ожерелье, которое он взял у герцога Кэлборна. Полагаю, он мог бы вернуть его, если бы захотел.

– Была бы сильно удивлена, если бы лорд Эшдон не хотел осыпать Каро жемчугом с утра до вечера, – пропела София. – У него есть деньги заплатить за жемчуг Кэлборна теперь, когда он выиграл свое пари. Да, к слову о спорах. У меня для тебя подарок, лорд Уэстлин. В знак примирения между нами, когда наши дома соединились.

– Что?

– Поскольку твоя бедная жена ушла в мир иной и потому, что ее жемчуг теперь у того, кому он принадлежит, я решила простить тебя за тот фарс, который ты устроил для всех нас. Одно дело – иметь осторожную связь, на стороне, и совсем другое, когда ты заставил свою верную жену и мать твоего наследника встретиться лицом к лицу с любовницей. То, что на мне было жемчужное ожерелье, принадлежавшее ей, просто убило ее.

При этом воспоминании голос Софии стал ледяным. Боль в светло-голубых глазах графини Уэстлин преследовала ее весь год. В ту ночь она порвала с Уэстлином. Неспособный замечать собственную вину и неспособный к прощению, он обвинил во всем своего давнишнего соперника, ее дорогого Дэлби. А потом была эта белая фарфоровая ваза.

– Это было между нами, – вздрогнул Уэстлин.

– Полагаю, это происходило между тобой и твоей милой женой. Я бы ни на что не согласилась, хотя, думаю, ты воспользовался своим превосходством над ней. Тебе не стоило впутывать в это меня. Но, дорогой, раз уж ты меня втянул, мне оставалось только победить в этой схватке, – холодно улыбнулась София.

– Я старался тебе угодить, – пробормотал Уэстлин.

Ставертон произнес какие-то извинения и присоединился к разговору Маркхэма в другом конце комнаты.

Они начали привлекать внимание присутствующих. София действительно не хотела, чтобы Маркхэм знал, что случилось много лет тому назад, потому что это не имело к нему никакого отношения, но могло навредить отношениям с мужем Каро. Не стоило осложнять жизнь грустными воспоминаниями о прошлом. Она не желала междоусобицы на этой почве. Хотя наблюдать, как Франция и Англия воюют из года в год, очень забавно, в семейных отношениях должна царить гармония.

– Да, – сказала она. – Но не очень успешно. К тому времени я была достаточно опытна, чтобы понять, что ты этого не умеешь, Уэсти. Наглядный пример, когда плоть жаждет, а ум… – Она пожала плечами. – Тебе никогда не следовало приближаться ко мне так. Не прошло и года после смерти моего дорогого Дэлби, а ты уже присылал подарки ко мне в дом. Моя репутация безутешной вдовы выдающегося человека была почти подорвана. Неужели ты думал, что, третируя меня, как кокотку, добьешься чего-нибудь?

– Эта ваза стоит более тысячи фунтов! – закричал Уэстлин.

Все в комнате повернулись и посмотрели на него. София улыбнулась и пожала плечами. Все разом отвернулись. Было очевидно, что Уэстлин не вписывался в их компанию, и они это знали. Так происходило всегда, только теперь она была достаточна стара, чтобы понимать это и получать от этого удовольствие.

– Да, дорогой, – успокоила его она. – Но я стою гораздо больше. Было глупо с твоей стороны не понять это. Графиня Дэлби не принимает случайные подарки от нежелательных мужчин.

– Я не думал, что нежелателен, – обиженно произнес Уэстлин.

– Но ты быстро научился другому, не так ли? Какой ты умный. Как тебя легко научить. А теперь – к делу. Ты можешь забрать эту вазу. Она вполне послужила своей цели, и, должна признаться, я устала ею восхищаться. Забери ее. Продай, если надумаешь. Не хочу, чтобы моей дочери достались твои долги, которые могут обнаружиться после твоей смерти. Какой это будет несчастный день!

Они оба знали, что она имела в виду не его смерть, а зловещую перспективу долгов. Всем было известно, что он растратил свои деньги в первые пять лет после смерти жены. Уэстлин не обладал самодисциплиной. София перевела взгляд на Маркхэма. Он внимательно слушал Джорджа, а Джон время от времени вставлял слова. Она убережет своего сына от судьбы Уэстлина, чего бы это ни стоило.