Текст книги "Три желания для золотой рыбки"
Автор книги: Кларисса Рис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Гордо расправив плечи и вскинув голову, я пошла обратно к ожидающему меня адвокату. Интересно, а если попросить его пораньше поставить эту подпись и предложить отдохнуть с дороги? Тем более его любимая дама в нашем поместье уже вся извелась в одиночестве.
Обдумав эту мысль, я поняла, что это весьма неплохой вариант, да и граф избежит пары часов томительного ожидания. Усмехнувшись, я растянула приветливую улыбку и вплыла в комнату. Служанка Михамила уже была там и ласково водила тонкими пальцами по плечу мужчины, смеясь и красноречиво трогала вынутой из туфли ножкой его колено.
– Надеюсь, я не заставила вас томиться в ожидании? – я присела в кресло у окна. – Не слишком долго переодевалась? Вы же понимаете, я обязана соблюдать традиции и как следует успокоить душу моей милой и, к сожалению, покинувшей этот мир бабушки.
– Что вы, леди Лунария, – легко рассмеялся граф, – ваши слуги замечательно воспитаны и не дают мне заскучать. Так что ожидание ни стоило мне и секунды, проведенной в печали и томлении. Не стоило так торопиться.
– Я рада, – кивнула я девушке. – Может, тогда просто закончим все дела, и вы предадитесь отдыху, а я смогу попрощаться с бабушкой по обычаю?
Я сильно рисковала. Можно сказать, я задумала серьезную провокацию. Но лучше поскорее все выяснить окончательно, чем позднее жалеть о том, что не попыталась повернуть ситуацию в свою сторону.
Граф задумался, рассуждая, рационально это или нет. Служанка почти сразу отмерла и, словно невзначай, начала гладить мужчину все выше по шее. Чем сильнее становился натиск смуглой горничной, тем решительнее блестели глаза адвоката. Он уже был не против немного пренебречь правилами и пропустить тройку долгих часов ожидания.
– Давайте и вправду закончим все раньше, – облизнул он губы. – Ждать все равно только нам двоим. Других наследников имения нет и не может быть, так что не вижу смысла попусту терять время. Да и вам сейчас хочется с бабушкой попрощаться, а не созерцать мою кислую мину. Надеюсь, ваши слуги смогут меня проводить в мои покои после того, как мы закончим со всеми документами и гарантиями наследства.
– Конечно, проводят, – кинула я взгляд на замершую горничную и получила в ответ едва заметный кивок головы. – Вы же наш самый дорогой гость. В этом доме вам всегда рады и готовы принимать, как родного. Уютная комната вас уже ожидает, и знайте, эти покои в вашем распоряжении в любое время дня и ночи независимо от обстоятельств.
– Замечательно, – просиял мужчина. – Давайте мы с вами скорее подпишем все бумаги и королевский указ, а потом каждый отправится по своим делам. Негоже задерживаться всем из-за простых формальностей, которые и так по сути решены. Подождите секунду, я все подготовлю для быстрого прохождения этой непростой и весьма неприятной процедуры. Все же ваша память так чиста и светла в тягостных думах о госпоже Диктории.
– Как вам будет угодно, – я взглянула на объемную папку в его руках.
Пока я с интересом наблюдала за перекладыванием одних и тех же бумаг с места на место, служанка медленно и осторожно исчезла из комнаты. Прислуга здесь была под стать самой хозяйке, которая лично всех нас выбирала. Поэтому насчет домашнего персонала я могла не переживать – никто не позволит и лишнему звуку просочиться за пределы поместья.
Даже если кто-то из слуг подкуплен, вряд ли он за оставшиеся пару часов сможет выбраться за кованые ограды этих стен и сообщить маркизу об изменении моего статуса. Происходили все эти события слишком быстро, и осведомлены о них пока что были лишь единицы.
Наконец-то бумажное перекладывание было завершено, и мы принялись за работу. Гора документов пугала меня все больше с каждой минутой. Создавалось ощущение, что ей конца и края нет. Однако в час мы все же уложились, теперь оставалось дождаться полуночи и, якобы, официально их подписать. Сущие мелочи, учитывая ограниченный круг посвященных в тайну лиц.
– Герцогиня, – граф растянул губы в слащавой улыбке, – поздравляю, в полночь вы официально станете единоличной наследницей всего состояния рода де Шаларгу. Так что можете больше не беспокоиться о собственном двоюродном брате и его матери. Им ничего не достанется. Еще раз поздравляю от всей души.
– Спасибо, – я устало кивнула ему. – Прошу, наслаждайтесь гостеприимством нашего дома. А я пока пойду еще раз попрощаюсь с бабушкой. Она достойна только самого лучшего, включая вечную память потомков о ней. Прошу меня извинить, не смогу составить вам компанию за поздним ужином. Еще раз спасибо, и отдыхайте в свое удовольствие.
– Обязательно.
Служанка скользнула обратно в комнату, передала мне небольшой конверт.
– Вас уже ждут, – указала я на девушку, вертя конверт в руках.
– Тогда не буду вас отвлекать.
Парочка, тихо переговариваясь, удалилась из комнаты.
Что же это такое? Граф словно с неохотой оставлял меня в одиночестве. Ну ничего, самое главное сейчас – доказать всем аристократам и даже самой себе, что нет наследников достойнее меня. Присев обратно в кресло, я решила ознакомится с загадочным посланием, переданным служанкой. Остальные дела подождут ночи. Адвоката я все равно до обеда не увижу.
«Доброго вам дня, леди Лунария. Возможно, мое послание покажется вам странным и неоправданным. Но я просто обязан выразить свою скорбь об утрате вашей госпожи. Надеюсь, маркиз Варион не такой дурак, каким кажется. К сожалению, лично не смогу присутствовать на похоронах герцогини Диктории де Шаларгу, но обещаю вернуться за вами. Я не позволю отбросу знати положить свои мерзкие лапы на вас.
Я хотел с триумфальной победой предстать перед вами, а возвращаюсь в столь скорбный для вас час. Но знайте, вам стоит только дождаться меня с войны. Надеюсь, к моменту, когда вы прочтете это письмо, мы возьмем последний рубеж защиты.
Перед началом войны я был у вашей официальной покровительницы, и теперь у меня на руках есть два договора. По первому я претендую на руку ее горячо любимой внучки, по второму же она мне перепродает права на вас. Не важно, по какому из них, но я заберу вас из рук маркиза, только дождитесь.
Вероятно, вам это покажется странным и необычным, но я слишком долго откладывал разговор на потом. Вы были настолько милой и обворожительно чистой, что мне, запятнанному кровью врагов и ненавистников, было страшно прикасаться к вам. Словно я мог одним своим присутствием подле отравить вашу непорочность.
Но перед войной я не смог уйти спокойно, пока в руках у меня не оказались эти документы, и знаете, теперь я благодарен Богу за свой поступок. Возможно, я вам стану противен и отвратителен. Я все понимаю: вы так благосклонны к моему секретарю, но, уверяю вас, если единственный путь для вашего спасения – брак со мной, то я не буду препятствовать вашим отношениям. Я просто в голове не могу допустить, что вы достанетесь маркизу.
Наверное, это звучит глупо и самонадеянно, но примите, пожалуйста, хотя бы эту скромную мысль о том, что станете моей женой. Конечно, для такой идеальной леди, как вы, это не предел мечтаний. С безупречными манерами и статью королевы вы могли бы уже быть женой какого-нибудь знаменитого короля, прославившего свою страну. А тут всего лишь я, тот, кто даже победу не успел положить к вашим ногам.
Но я хотя бы попытаюсь защитить вас от бед и тревог этого мира. Никто не знает, что вы не настоящая внучка леди Диктории, и я приложу все силы, чтобы эта тайна, так и осталась тайной, и враг не проведал правды. Вы будете самой великой Королевой.
Еще раз примите мои извинения и соболезнования.»
Такого поворота событий не могла ожидать даже я сама. Кронпринц договорился с леди Дикторией о нашей с ним помолвке и хотел приурочить ее к победе. Хитер! Тогда я не смогла бы ему отказать, ведь грандиозная победа несет за собой очень много благ для страны. С чего ему вообще вздумалось на мне жениться, если он знает правду?
Да и с его секретарем я виделась всего один раз на балу. Станцевали пятый танец и разошлись как в море корабли. Ничего не понимала, мне на голову в одно мгновение свалилось столько всего, что уже толком и думать не получалось. От кронпринца я никак не ожидала такой подлости и стремления заполучить меня в жены.
Ладно, в отличие от всех остальных претендентов, он хотя бы не требует имение герцогини в обмен на молчание. Он сам готов кому угодно рот надежно закрыть. С победителями, как говорится, не спорят. А наш принц победил в серьезном сражении против одной из самых кровожадных стран мирового сообщества.
Я прикрыла усталые глаза и откинула голову на спинку кресла. Дико ломило висок, в голове стучала кровь, отбивая стремительный ритм ни на секунду не умолкающего сердца. Казалось, я вот-вот рухну в бездну отчаяния и неизвестности.
По сути, именно это сейчас и происходило: я падала в темноту. На ту тонкую грань, где время замирало и останавливалось в предвкушении. На острие маятника, который только собирался сделать первое движение и повлечь за собой череду неведомых событий. Все это одновременно должно случиться с последним ударом часов, знаменующим начало нового дня. Отсчитав полночь, они объявят о моем триумфальном возвращении в качестве наследницы герцогини де Шаларгу.
Если Варион не узнает раньше времени о произошедших изменениях, то я спокойно смогу прожить тут месяц и потом показать всем кукиш с маслом, а не состояние покойной хозяйки. За это, наверное, стоило помолиться самой Диктории и всем известным мне богам. Может, тогда я не увижу собственного не совсем двоюродного братца в ближайшие дни, отведенные на траур.
Вздохнув, я сожгла письмо в ярко горящем камине: не стоило оставлять упоминание о моем настоящем происхождении, тем более написанное рукой кронпринца. Каждая такая бумажка могла стать моим билетом в один конец – на плаху. Обманывать аристократов опасно, в этом случае даже заступничество королевы и принцессы меня не спасут. Если, конечно, наши дворяне найдут в себе силы в общем порыве выступить против короля. Даже если они смогут договориться между собой и собраться с духом, то все равно поймут, что лучше лишний раз перестраховаться, чем потом в камере смертников локти кусать.
Бумага догорела и полностью растворилась в пламени, которое быстро уничтожило все следы, стирая их в ярком треске огненного вихря. Теперь я могла быть спокойна хоть за то, что не нужно придумывать, как избежать подозрений. Всегда можно согласиться на предложение кронпринца. Впрочем, при его желании меня даже спрашивать никто не будет – силой к алтарю приведут. Все нужные документы у него в руках, и любой адвокат докажет их подлинность.
Выбор был невелик: идти невестой с гордо поднятой головой или служанкой с позором и в синяках. Ни один из двух вариантов меня особо не привлекал, но на безрыбье и рак рыба. Лучше уж заранее готовиться к тому, что кроме проблем с наследством, мне еще предстоит пережить разговор с кронпринцем по поводу двух этих документов. Тут ему стоило отдать должное, он сам дал мне в руки козырную карту, признавшись в письме, что едва ли не обожествляет мой образ. Герцогиня всегда говорила, что сила любой девушки в ее неповторимой слабости. На орущую деревенскую бабу и рукой замахнутся, а вот на трепетную лань с огромными блестящими от слез глазами – уже вряд ли посмеют.
Если придется бороться за собственную жизнь, я и не на такие хитрости пойду. Нужно будет – в самом деле выйду замуж за Его Высочество. Герцогиня не зря говорила мне, что много думать – вредно, а совсем не думать – опасно!
Так что я собиралась четко следовать правилам, которые установила моя спасительница, и еще больше прославить дом де Шаларгу. Чтобы никто и никогда не смел говорить, что с моим восхождением в статус главы рода, его постигли неудачи и разорение, я докажу всему миру, насколько величественны герцогини этого славного рода.
По лестнице я спускалась с замиранием сердца от приятного предвкушения. До сладкого вкуса победы на губах оставалось совсем немного. Даже если маркиз де Ларгост на пару с сыночком смогут пробиться сюда до полуночи, то отыскать юриста в незнакомом доме со множеством потайных проходов – непосильная для них задача.
Комната, в которой любил останавливаться граф ля Пикторм, находилась в сокрытой части поместья, куда не проникал свет. Бихтар и сам по памяти не смог бы отыскать ее с первого раза. Посторонние люди так вообще не могли предположить, что у сдержанной в проявлении эмоций чопорной семейки могли быть порочные увлечения. Тем не менее тайные страсти имели место быть. По секрету я знала, что сам король пришел в восторг, когда его невеста оказалась весьма подкованной особой в плане чувственных удовольствий.
Все герцогини и их воспитанницы знали одну простую истину, которая передавалась по наследству из уст в уста. Голым и расслабленным мужчиной очень легко манипулировать. Даже сытый и откормленный не так сговорчив, как полностью удовлетворенный и опустошенный.
Я узнала от служанок, что королева даже отдельно обговаривала, какими навыками должна обладать ее дочь в постели. Герцогиня и виду не подала в ответ на столь странную просьбу. Потом уже и сама девушка еще пару раз тайно нас посещала и расспрашивала служанку о том или ином виде наслаждения. Нет, никто девушек не принуждал, но уроки любовных утех им преподавали, да и сами служанки не были обременены этими дополнительными обязанностями.
Тот же граф мог рассчитывать на приятный вечер только с согласия самой девушки, насильно никто не заставил бы красотку развлекать этого толстяка. В противном случае слухи уже давно выбрались бы за пределы поместья. Но пока все свято верили, что дети в семье де Шаларгу появляются исключительно по Божьей милости и никак иначе. Мол, герцог и герцогиня дальше рукопожатий и зайти не могут, об остальном и помыслить страшно.
Все это мне казалось детскими сказками ровно до того момента, пока не исполнилось двадцать лет, с того дня по традиции ко мне начали свататься аристократы, как к наследнице огромного состояния. И вроде бы неплохие кандидаты появлялись на горизонте, но ничего не происходило. Молодые люди со мной вежливо раскланивались, и только самые смелые из них могли трепетно поцеловать мне кончики пальцев. В то же время остальные девицы примерно одного со мной возраста были разобраны, словно породистые щенки от безумно дорогих собак.
Это настолько сильно меня печалило, что однажды герцогиня посоветовала мне присмотреться к кронпринцу. В ответ я грустно усмехнулась и сказала, что сиротки не играют свадьбы с принцами. Как выяснилось, леди уже знала об интересе наследника престола к моей скромной персоне. Именно по этой причине она и не стремилась подобрать мне пару. Просто ждала, когда парень сам дозреет и прибежит заключать договор на выгодных нам условиях.
В том, что продала она меня за дорого, я не сомневалась. Пожалуй, хватка цербера и та слабее, чем была у этой леди в ее девяносто девять лет. Герцогиня, словно вампир, закусывала шею жертвы и ожидала с томительным удовольствием, пока та не сдастся на милость ее правосудия. И сдавались почти все… Единственным исключением были бывший король, дед нынешнего кронпринца, и ее собственный муж.
Но там все понятно – троица дружила с детства, и о наклонностях Диктории парни знали давно. А герцогиня не была милейшей скромницей. Мне она поведала много заманчивых историй о том, как протекали ее первые годы после брака. Я молилась всем богам, чтобы мой предполагаемый папа не оказался бастардом короля. Но нет, милостью богов, оба ее ребенка были от законного мужа и не имели никакого отношения к королевскому роду. Наверное, именно по этой причине двух королев и обучала моя хозяйка.
Любовник знал, что нежная на вид леди Диктория своим железным характером и виртуозным владением кнутом могла в любую голову вбить, как следует себя вести. Мне тоже пару раз перепадало, но вполне заслуженно. За тайные поцелуи на балконе с лордом ля Тарига я получила знатно – недели две нормально не могла сидеть. Зато навсегда усвоила: балконы надо выбирать тщательнее.
Мораль сей истории заключалась не в поцелуях, мне следовало убедиться в том, что нас никто не застанет. И все же матушка моего двоюродного брата на собственном примере доказала, что через постель можно добиться многого. Так что в свиданиях герцогиня меня не ограничивала, а вот в потоке сплетен мое имя не должно было появляться, и оно там не мелькало. За благоразумие я получала множество поблажек.
За такими размышлениями, я наконец-то вспомнила, из-за какой истории кронпринц подумал, будто я кручу роман с его секретарем. В тот момент мне позарез понадобились списки дебютанток, которые должны были появиться на балу в честь совершеннолетия кронпринцессы. Войти в их число мне было еще рано, но мудрая герцогиня посоветовала найти способ изменить ситуацию. Так я и сделала…
Пока секретарь заливал слюнями стол от созерцания моих обнаженных щиколоток, я быстро вписала свое имя в свободные окошки герцогских семей. На бал я тогда попала, а вот в голове у принца, похоже, поселилась неправильная мысль.
Не спорю, голые лодыжки, виднеющиеся из-под пышной юбки бального платья – это весьма соблазнительно. Но дома, когда визита гостей не ожидалось, я привыкла носить самую простенькую на вид одежду. Пышные платья с корсетом и кринолином смотрятся очень женственно и красиво, но не когда ты работаешь по шестнадцать часов в сутки, иначе к концу вечера у тебя на пятой точке уже отпечатываются кринолин и мелкая ажурная сетка внутренней подкладки.
Поэтому в свободные от приемов дни и саму леди Дикторию от обычных слуг отличало только родовое кольцо на пальце, а так с виду – кухарка или горничная, но никак не герцогиня. К тому же, если злоумышленники неожиданно нападут на поместье, кольцо всегда можно спрятать, а вот из пышного платья еще надо постараться выбраться. В истории нашего рода этот нехитрый трюк не раз спасал жизнь зажиточным дворянам, которые были близки королевской семье.
Но сейчас правила этикета и обстоятельства вынуждали меня томиться в тесном платье и неспешно прогуливаться по коридорам на случай, если кто-то заявится с соболезнованиями. Среди предполагаемых гостей были те, кто не успел нанести визит в положенные три дня траура, они еще неделю будут съезжаться к могиле герцогини Диктории де Шаларгу.
Без спешки, погруженная в собственные мысли, я достигла фамильного склепа уже официально моей семьи. Даже король понимал, что лучше хорошо воспитанная сирота, чем неконтролируемый безумец во главе влиятельного и богатого рода. Со мной можно не только договориться, но и заставить сделать желаемое, приведя веские аргументы. А маркиза в случае неповиновения останется только пристрелить, словно бешеную собаку.
Спускаться было боязно. Склеп – единственное место, где я ни разу не была за все десять лет жизни в усадьбе. Герцогиня здраво рассуждала, что пока судьба не приведет, лучше не тревожить покой израненных душ и не ступать лишний раз в их чертог. От осознания того, что я собираюсь впервые добровольно посетить место упокоения всех моих новых предков, по спине пробежались предательские мурашки.
Сглотнув вязкий комок слюны, я еще раз помолилась и, прикрыв глаза, нервно распахнула дверь. Тяжелая створка из дорогого гранита и кованого металла плавно отодвинулась в сторону, позволяя мне попасть внутрь помещения. Теперь осталось пройти семнадцать ступеней вниз, и я попаду в опочивальню всех герцогов и герцогинь, заслуживших право покоиться в этом месте.
Нервные судороги прошлись по телу. От напряжения у меня подгибались колени и шевелились волосы на голове. Кровь словно стыла в жилах, а дыхание замирало в груди. Было жутко страшно! Я даже старалась дышать через раз, чтобы не поддаться панике.
Свет едва заметно освещал лестницу и не очень широкий проход. Пространство было просто крошечным, да еще и с каждым новым шагом оно все больше сужалось, или мне просто стало настолько дурно, что в глазах темнело и плыло?
Наконец-то семнадцать ступеней закончились, и я оказалась перед белой мраморной плитой с прекрасной алой гравировкой, которую лично выбрала для своей благодетельницы. Мне стало нехорошо от осознания того, что все случившееся – правда. В глубине души я так и не позволила себе поверить в то, что моей госпожи больше нет рядом.
Осторожно опустилась на колени возле злосчастной таблички с красивыми словами и тусклой фотографией. Теперь это все, что будет напоминать о леди. Специальная магическая служба затерла следы души в доме, чтобы та не могла вернуться призраком. Только посмертный снимок усопшего остается с его родными. Некоторые люди предпочитают держать эти фотографии дома, но у герцогов де Шаларгу они были нанесены на фамильные надгробия для успокоения печали израненной за время жизни души.
Я не посмела нарушить традиции и выполнила все в точности, как и множество предков до меня. Единственная маленькая дерзость, которую себе позволила – покрыть белый мрамор не бледно-розовой надписью, а ярко-алой. Этот цвет очень любила леди Диктория. Думаю, ее душе будет приятна эта маленькая и трогательная выходка.
Я прекрасно понимала и даже принимала горькую потерю, но в душе все равно царили тревожные переживания. Чувствовала себя так, словно предавала ее светлую память, оставляя за бортом своей жизни. Не покидало неприятное ощущение, что со смертью леди Диктории из моей жизни пропала частичка чего-то важного и потрясающе чудесного.
Грудь будто сдавило тисками, она запульсировала невероятной болью и чувством сосущей пустоты. В одно мгновение все радостные новости сегодняшнего дня померкли, уступая место простой человеческой скорби и предчувствию беспросветного будущего, которое теперь меня ожидает в этой одинокой мгле, такой темной и непроглядной, что она будто бы высасывает жизненную силу до самой последней капли.
Слезы медленно потекли из глаз, и я начала взахлеб рыдать, давясь всхлипами и размазывая по лицу соленую влагу. Я не могла остановить поток слез, с каждым новым моментом этого бесконечного дня чувствуя себя все менее живой и целостной. Будто бы я разрушалась на мелкие части, рассыпаясь пылью на вековых плитах фамильного склепа, и оседала на них вечной скорбью утраты.
Так хотелось просто лечь на холодный камень у подножия последнего пристанища высокородной леди и навеки застыть, не познав отвратительной участи. Теперь она там, в старых стенах древнего творения, а я здесь, и моя жизнь продолжается. Так не должно было случиться, только не с ней, не с Железной леди Верноры…
Но смерть беспощадна даже к великим. Она забирает всех без разбора, невзирая на положение, титулы и богатства, от нее не спасает ничто, не помогает ни одно известное науке и магии средство. Смерть приходит ко всем одинаково, хватая своими костлявыми пальцами и унося в ледяной ад последнего пристанища.
Так одиноко было в полной беспомощности смотреть на могильную плиту – единственное, что осталось от невероятно сильной и стойкой женщины. Столь огромные досада и печаль сжигали мою душу, что казалось, словно и я сама ушла в небытие вместе с великой леди. Думалось, достаточно просто лечь тут, и все проблемы решатся, я тоже стану частью холодного склепа, навсегда расставшись не только с собственной жизнью, но и с этим жестоким миром.
Для чего мне жить одной, без нее? Без единственной на свете, ради кого нужно было оставаться на этой бренной земле? В одно мгновение, я лишилась этого права. Этой силы. Этого дара богов. Я стала никому не нужной и абсолютно одинокой.
Слезы уже перестали течь из глаз, а я по-прежнему лежала на холодном полу и медленно остывала до состояния почти что мертвого тела. Я не осознавала, сколько прошло минут или даже часов. Для меня само понятие времени перестало существовать, я словно застыла в одном мгновении. В том самом, когда леди Диктория готовилась к поездке в славный Латирах для проверки виноградников и незапланированного отдыха под жарким солнышком. Тогда в доме еще не появилась ее предательница дочь, и она все еще улыбалась мне. В моих воспоминаниях у нас все было замечательно, вовсе не предвиделось грядущего кошмара, в поместье царили счастье и веселье.
И вот теперь я сидела у подножия ее усыпальницы и выла раненым зверем в надежде, что хотя бы это поможет забыться или вернет ее. Но мертвые не могут воскреснуть по простой прихоти живого человека. Разумом я это понимала, но сердце продолжало биться в бешеном ритме. От горючей скорби не было ни спасения, ни лекарства. И тут в голову закралась крамольная мысль, что до свободы остался всего один маленький, но представляющийся совершенно непосильным шаг. Самоубийц не только презирала церковь – их души не могли обрести вечный покой. Тем самым я навсегда лишила бы себя шанса найти хозяйку и служить ей после смерти.
Может, после того, как маркиз с сыночком упустят возможность получить наследство леди, они изволят прийти по мою израненную душу? Впрочем, думаю, эти жалкие трусы не решатся на мое убийство, испугавшись королевского гнева и последующей страшной мести, а просто попытаются подкупить слуг или случайных прохожих, чтобы те подтвердили их право на мое наследство. Такой вариант будет для них выгоднее, чем лишение меня самого дорогого – жизни.
Голова тяжелела и наполнялась странным туманом, липкой пленкой окутывающим сознание, поглощающим весь свет, который еще мог сохраниться в моей израненной душе. Трагедии никого не оставляют равнодушными, они способны сломить дух даже очень сильного и выносливого человека. А что уж говорить про девушку, которая прекрасно помнила, как она ребенком не жила, а существовала в детском доме, пока леди не выкупила ее оттуда в возрасте тринадцати лет.
Наверное, так странно осуществляется мое желание, и я медленно умираю, стремясь по темному тоннелю за собственной госпожой, которой готова служить хоть до скончания веков. Вдруг моего затылка коснулось нечто холодное, вынудив разлепить припухшие от слез веки, открывая мутные от застилающего сознание тумана глаза, и поднять чувствующуюся очень тяжелой голову, отлипнув щекой от каменного пола. Передо мной висел белесый сгусток света.
– Дитя, – призрачный огонек неожиданно приобрел удивительно красивые черты аристократичного мужского лица, а затем передо мной в полный рост предстал одетый со вкусом господин. – Посмотри на меня. Столь юной и красивой девушке негоже орошать пол слезами.
– Я не могу жить без своей госпожи, – всхлипнула я, напоминая призраку о своем горе.
– Диктория в печали из-за твоей безутешной скорби, – мужчина нежно коснулся холодными пальцами моей щеки. – Не заставляй ее грустить. Она не хочет видеть, как ты сутки напролет проводишь у ее могилы. Живым нет места в усыпальнице мертвых. Поэтому смирись, дитя, и восславь наш славный род. Тебе суждено помочь нам вернуть то, что однажды у нас отняли. Не ты сама, но твой потомок, носящий нашу фамилию, отомстит за все, что было совершено против рода. Отныне ты и все твои потомки будут являться по крови и праву рождения де Шаларгу. Никто в целом мире не сможет оспорить мое решение. Как только ты очнешься, кровь твоя будет рода моего, память моя будет твоей, будущее славного семейства в твои руки вверяю. Пусть и дальше прославляется наш род, и достойна ты будешь права быть похороненной здесь, но встретимся мы, увы, не сразу. Запомни, дитя мое, на долю твою и потомков твоих выпадет страшное испытание, но де Шаларгу воскреснут даже из пепла и восстанут из пелены забытья, не забывай об этом.
– О чем вы? – я испуганно смотрела на призрака, шокированная его словами.
– Выбирай принца в мужья, – он приподнял мое лицо за подбородок. – Послушайся твоего предка и основателя рода, не поддавайся на сладкие речи живых. Только принц достоин тебя, и он один сможет уберечь вашу дочь. Другие кандидаты в женихи не сделают тебя счастливой, но развяжут за тебя борьбу. Пока ты чиста и невинна, в жилах твоих блуждает кровная магия де Шаларгу, и тот, кто получит тебя, приобретет великое могущество. Через неделю у тебя появится шанс женить на себе принца и исполнить то, чего не смогла сделать Диктория.
– Что я должна сделать? – я как завороженная смотрела на первого герцога де Шаларгу.
– Ты должна укрепить свой род кровью рода Мор Ляголь. Главная задача – не дать принцу отказаться от тебя. Как только попадешь в их родовой зал, сразу же поймешь, о чем я сейчас говорю. В тот самый момент закончится древнее проклятие, и наша Вернора засверкает всеми красками величия. Жаль, ненадолго, ровно до момента, как цепь замкнется, но ту проблему придется решать уже твоей внучке, и толковать о том я буду с ней. Ты просто выполни свое предназначение, следуя зову собственного сердца. Магия рода тебе укажет истинный путь в непроглядном мраке. Никто не отнимет у тебя законное наследие. Всегда помни – ты Лунария де Шаларгу герцогиня Сар Ляголь.
– Что? – воскликнула я, но призрак уже растаял в воздухе.
– Осторожнее, – я услышал мерзкий мужской шепот. – Она почти не дышит. Если девчонка откинет тут копыта, нас ждут проблемы. К приезду королевского дознавателя она должна быть жива и почти невредима.
– Отец, может ее все же…? – прозвучал туманный голос другого мужчины, смутно знакомый мне.
– Нет! – старший мужчина скривился, судя по интонации голоса.
Меня с силой приложили головой к мраморной поверхности чьей-то памятной доски.
– Осторожнее, дурак, – зашипел старший мужчина. – Не дай бог, голову ей проломишь.
Дальнейшего их разговора я уже не слышала – меня затягивало в черный туман забвения, который накатывал спасительной пеленой и прикрывал грани этой невыносимой реальности. Как же, оказывается, порой приятно падать в обморок.
***
Проснулась я от тянущей всеобъемлющей боли. Она словно опоясывала мое тело и как будто заставляла взрываться мою несчастную многострадальную головушку. Боль была настолько сильной, что от нее тошнило. Я едва смогла собраться с силами. Попыталась разлепить тяжелые веки. Едва справившись с подступающей к горлу тошнотой, все же приоткрыла один глаз. В поле моего мутного зрения появилась моя собственная гостиная, оформленная в багровых тонах.
Значит, я находилась в гостевой части дома на первом этаже слева от парадного холла. Хоть это радовало. Но я не помнила, как сюда попала и кто меня принес. Последнее, что всплыло в памяти, это разговор с основателем рода и его строгий наказ. Допустим, насчет кандидатуры принца в мужья я и сама недавно размышляла. Аугус Мор Ляголь был не худшим вариантом из возможных женихов.
Одного я категорически не могла понять, почему к моему имени призрак добавил приставку Сар? Во всей Верноре их существовало всего три: Ля, Де и Мор. Про Сар я никогда не слышала и не читала о ней в литературе. Но призрак отчетливо назвал меня Лунарией де Шаларгу герцогиней Сар Ляголь. Интересно, что бы это могло значить? Но пока мне было не до размышлений об аристократических родовых приставках.
