Текст книги "Караван идет в Пальмиру"

Автор книги: Клара Моисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

У хранителя сокровищ

Ранним утром Хайран прибыл к воротам дворца. Он не знал о том, что кушанский принц уже здоров и что можно добиться встречи с самим правителем Кушании. Хайран решил показать свои драгоценности хранителю сокровищ. Он задумал продать их, если тот согласится сделать такую дорогую покупку, и, когда он добьется расположения господина, он попросит его помочь встретиться с Петехонсисом. Он хотел просить лекаря за любые деньги взяться за лечение брата и Забды. Хайран боялся увозить с собой в дальнее путешествие больных и беспомощных. Он боялся нового несчастья. Когда они прибыли в дом Кудзулы, когда он услышал стоны брата и рассмотрел кроваво-красный шрам Забды, когда он увидел заплаканную Байт и растерянную Сфрагис, он понял, что спасение несчастным принесет только египетский лекарь Петехонсис. Он всю ночь не спал, дожидаясь утра и страшась неудачи. Ведь египетский лекарь мог покинуть Капису еще вчера. Что же будет?

– Я готов отдать ему все свое достояние, все, что привез ко двору кушанского правителя, – говорил Хайран Кудзуле.

Кушанский купец соглашался с Хайраном. Он принял горячее участие в судьбе этих людей, и ему было не безразлично, чем закончится вся эта печальная история. Кудзуле очень хотелось, чтобы его новый друг из Пальмиры уехал от него довольным и счастливым. Это было и в его интересах. Ведь он, Кудзула, стремился в Пальмиру. С тех пор как он встретился с Хайраном, у Кудзулы возник план обогащения.

Он задумал доставить ко двору пальмирской царицы Зенобии редкостные драгоценности, какие умели изготовлять только индийские ювелиры. Они покупали драгоценные камни у купцов Балха и Мерва и отдавали их гранильщикам из брахманов, лучше которых никто нигде не умел гранить драгоценные камни. И вот из этих прекрасных сверкающих камней индийские ювелиры делали такие украшения, каких не было даже у царских жен.

«Доставить бы эти украшения красавице Зенобии – как было бы славно!» – думал Кудзула. Но пока это были только мечты. Столько было сейчас забот с Хайраном… Казалось, что одно несчастье следует за другим и нет этому конца. Каждый день приносил новую заботу. А Кудзула терпеливо выслушивал обо всех злоключениях Хайрана, давал советы, помогал вести переговоры. Он с радостью предоставил дом родственникам Хайрана, которые оказались больными и беспомощными. Он терпеливо выслушивал капризные жалобы Ситы, которая возмущалась щедростью отца и каждый день спрашивала, скоро ли оставят их дом эти несчастненькие, как она презрительно их называла.

Провожая Хайрана к хранителю сокровищ, Кудзула объяснил, как лучше вести переговоры, и предупредил, что во всем дворце вряд ли найдется более умный и знающий человек.

Хайран убедился в этом, как только начал показывать свои драгоценности.

Хранитель сокровищ при дворе кушанского царя был пожилым мудрым царедворцем. Он был сыном вельможи, получил образование, достойное его знатности, и в ранней юности даже писал стихи. Он умел видеть и ценить произведения искусных живописцев, ваятелей, ювелиров, и, долгие годы занимая должность хранителя сокровищ, он редко ошибался. Чаще всего он покупал вещи, ценные не только количеством затраченного на них золота, серебра и драгоценных камней, но прежде всего удивительные своими художественными достоинствами.

Когда Хайран открыл корзины, вытащил и расставил на белом мраморном столике изящные сосуды из Тира и Сидона, когда развернул большое серебряное блюдо со сценами военных действий согдийских воинов, когда протянул хранителю сокровищ редкой красоты браслеты, сделанные египетскими ювелирами по образцу старинных браслетов, найденных в разграбленных гробницах фараонов, старый мудрый вельможа воскликнул:

– Это прекрасно!

Хайран во всех подробностях рассказывал, где что было куплено, с каким трудом доставлено сюда, с каким риском добирался он в Капису, а хранитель сокровищ, улыбаясь, молча рассматривал эти красивые вещи.

– Все это мне знакомо, уважаемый купец из Пальмиры. Всегда трудно ездить по белу свету, Всегда есть риск встретиться с пиратами или разбойниками, но не всегда удается купцу отобрать вещи не только дорогие, но и ценные своей неповторимой красотой. У тебя большой вкус, и потому все, что ты предлагаешь мне, я куплю. Говори свою цену. Я думаю, что доставлю удовольствие его величеству и юному принцу, который не меньше своего великого отца любит красивые вещи. Я думаю, что и он не пожалеет затрат, чтобы украсить свои прекрасный дворец.

– Я был в буддийском храме и видел не только прекрасные украшения, но и благовонные курения, столь нужные во время богослужения. Я привез самые редкостные воскурения. Тебе ли их предложить или обратиться к жрецам вашего храма? – спросил Хайран.

Он уже показал хранителю сокровищ все привезенные драгоценности, сосуды и парчовые ткани. О цене они договорились. Оставалось лишь получить деньги и, кстати, узнать о лекаре Петехонсисе.

– Говори, чем ты еще можешь нас удивить, – спросил хранитель сокровищ.

– Вот мендесская мирра в маленьких свинцовых сосудах, вот благовонный гальбан из Персиды, а вот масло из лилий… Его добывают в той части Аравии, которая отделяет Иудею от Египта; это отличное притирание.

– А что еще? – спросил удивленный хранитель сокровищ. Он не признался Хайрану, что эти воскурения доставят правителю Кушанского царства большую радость, чем все остальное.

– Еще могу предложить египетское умащение, изготовленное из горького миндаля, масла недозрелых олив, кардамона, верблюжьего сена, тростника, меда, вина, мирры, бальзамового семени, гальбана и смолы.

– Как ты только запомнил все это! – рассмеялся хранитель сокровищ и протянул обе руки, чтобы взять стеклянный голубой сосуд с этим редким умащением. – Поистине ты удивил меня, – сказал хранитель сокровищ, открывая объемистый бронзовый ларец, в котором лежали в мешочках уже подсчитанные деньги.

– А теперь я обращусь к тебе с покорнейшей просьбой – помочь мне в одном важном деле, – сказал Хайран, когда сделка уже состоялась и деньги из бронзового ларца перешли в его кошель. – Помоги мне увидеть египетского лекаря. Тяжело болен мой брат. Боюсь за его жизнь.

– Ты вовремя обратился ко мне, – ответил хранитель сокровищ. – Петехонсис завершил свое дело во дворце и ждет попутчиков, чтобы вернуться домой. Он великий искусник. В минуту опасности, когда человек тяжело болен, он может принести спасение. Ступай в отведенное ему жилище. Оно расположено рядом с судилищем. Ему отведено несколько комнат с фонтанами и редкими растениями. Ведь он спас царевича.

Прощаясь с хранителем сокровищ, Хайран обстоятельно расспросил его, к кому обратиться по поводу доставленных сюда рабов – искусных ремесленников, купленных в Александрии. Он был доволен своей сделкой и теперь мечтал только о том, чтобы договориться с Петехонсисом и помочь брату подняться. Забда его меньше беспокоил. Он считал, что молодой, крепкий юноша и сам может поправиться. Однако и о нем тревожился.

– Большие ли деньги потребуются лекарю из Египта? – спросил Хайран. – Я готов на большие траты, но может быть, что и не хватит моего достояния? Я никогда не пользовался услугами царского лекаря.

– Все зависит от твоей совести, – ответил хранитель сокровищ. – Его величество сам назначил оплату лекарю, да еще велел подарить редкой красоты ларцы, отделанные слоновой костью и золотом. Их умеют делать только наши мастера. Петехонсис был доволен. Но купец не имеет царской казны. Плати по своим возможностям.

– Так и будет, – сказал Хайран.

– Если соберешься к нам еще раз, то знай, что правитель Кушанского царства – великий покровитель торговли. Купцы многих стран прибывают к нам, и никогда никто не пожалел об этом. А с твоим вкусом и умением, право же, стоит еще разок предпринять это трудное путешествие, – сказал на прощание хранитель сокровищ.

Хайран поспешил к лекарю Петехонсису и, чтобы не вести лишних разговоров, попросил слугу показать ему судилище.

Хайран шел в сопровождении слуги и потому мог узнать, для чего предназначены прекрасные строения, столь изысканно украшенные, что даже ему, жителю Пальмиры, они показались удивительными.

– Вот здесь помещения и купальни для придворных дам, комнаты с фонтанами, танцевальные и музыкальные залы, – говорил слуга, то и дело останавливаясь у стен и колоннад.

Они остановились у бронзовых кружевных ворот сада, который принадлежал супруге повелителя. Помимо удивительных растений, доставленных сюда из Индии, Персиды и Греции, здесь были устроены загоны для львов, пантер и рысей, причудливые навесы для пестрых попугаев. Белые лебеди плавали по глади маленьких озер. Веселые певчие птички разливались трелями среди зеленой листвы. Из сада веяло прохладой и доносились запахи цветов.

– А вот и судилище, – сказал слуга и, поклонившись, ушел.

Хайран очень быстро нашел жилище лекаря Петехонсиса. Купец застал его за свитками пергамента. Стол был уставлен замысловатыми маленькими сосудами, в которых хранились целебные настойки, мази, порошки.

– Прими меня, благородный Петехонсис, я твой должник и твой проситель. Случилось так, что ты спас в пути мою рабыню, девочку Сфрагис. Ты вылечил ее от лихорадки, которая могла бы свести ее в могилу. А ведь я так и не отблагодарил тебя. Когда стал искать – не нашел. А потом я увидел тебя во дворце, когда ты шел к царевичу спасать его от страшной болезни. Ты торопился.

– Вспоминаю твое лицо, – улыбнулся Петехонсис. – Что привело тебя ко мне? Ты застал меня накануне отъезда домой. Я отправляюсь с караваном купцов через несколько дней.

Хайран стал рассказывать о своих несчастьях. Он просил Петехонсиса сейчас же осмотреть брата и Забду. Он предложил ему любую сумму денег, по только бы помочь им, чтобы можно было отправиться в обратный путь. Хайран, видя участливое отношение египетского лекаря, рассказал ему о пиратах, о рабстве и о том, в каких страшных обстоятельствах оказались его близкие.

– А ведь ты тоже привез рабов, – сказал Петехонсис. Твой лекарь Клеон рассказал мне о том, какими болезнями мучились твои рабы в долгом и тяжком пути. У тебя не пробудилось чувство сожаления к несчастным, когда ты столкнулся с этим злом? Не подумал ли ты, что и они такие же люди, только глубоко несчастные.

– Должен тебе сказать, – ответил Хайран, – что девочка Сфрагис, которую ты спас в пути от лихорадки, получила свободу. Моя дочь даровала ей свободу, и мы позаботились о ней. Мы узнали, что жив ее отец, и она скоро прибудет к нему в Сидон.

– Но вряд ли ты собираешься даровать свободу всем своим рабам, – улыбнулся Петехонсис. – Это невыгодно, это разорительно, и ты этого не сделаешь. Но во имя справедливости не позволяй морить голодом и жаждой своих рабов. Я не поучаю тебя, я призываю к справедливости. Пожалей людей. Их жизнь коротка. И твоя жизнь тоже не вечна. Надо любить человека и жалеть его.

– Клянусь, ты из коптов! – воскликнул Хайран. – Я встречал их в Александрии и был покорен благородством христианского учения. Но, может быть, ты принял веру буддистов? В долгом пути из Пальмиры в Капису я наслышался об удивительном принце Гаутаме, который призывал людей к любви и справедливости. Должен признаться, я над многим призадумался, услышав проповеди монахов, аскетов и благородных последователей Будды.

– Ты прав, я принял христианскую веру еще в молодости, когда изучал человеческие недуги, и проникся жалостью к человеку. Я не искал в этом выгоды, я искал справедливости. И своим служением человеку я утверждаю справедливость и благородство. Моя любовь к человеку заставила меня с большим тщанием изучать недуги и целебные травы. Мне повезло. В моих руках свитки древних папирусов, которые говорят о великих делах моих предков. Но ты не подумай, что я похитил папирусы из царской сокровищницы. Нет. Я прочел их с помощью жрецов и сделал себе записи. Вот, посмотри. Это папирусы, записанные мною на греческом языке. Я изучил этот язык, чтобы прочесть мудрую книгу древнего грека Феофраста. Его опыт через сотни лет пригодился мне. А мои записи, я надеюсь, не пропадут, а достанутся потомкам. Впрочем, у меня растут два сына, которых я хочу научить своему искусству. Мы будем исцелять бедных.

– Какое тебе дело до этих неимущих? Ты знатный человек, признанный царями. Я видел, как тебя встретили во дворце. Богатые вельможи говорили друг другу: «Вот сам Петехонсис идет. Он спасет царевича. Посмотрите, какой он важный, какой он богатый. Посмотрите, какие ларцы несут за ним слуги. А в них всякие снадобья, спасение от тяжких болезней». А ты думаешь о бездомных. Удивительно!..

– Христианская вера призывает меня к этому. То, что я познал в юности, стало уделом моей жизни. Да и сам я из этих бездомных. Уж не думаешь ли ты, что я сын вельможи?

– А почему бы и нет?

– А вот представь себе небывалое: отец мой был искусным мастером упряжи. Он тяжко трудился, чтобы прокормить большую семью. И если мы, его дети, выжили, то это только потому, что он своими руками добывал нам пропитание. Мой отец рано умер. Он тяжко болел. И я, тогда еще юноша, дал слово стать лекарем. Я стал лекарем. Но не для того, чтобы стать богачом, а чтобы спасать жизни таких же тружеников, каким был мой отец. Но время идет, и нам надо поторопиться к твоим больным. Иной раз опоздание ведет к несчастью. Пойдем. Я согласен помочь тебе. Я не скрою: мне нужны деньги, не для себя. Я задумал построить коптский монастырь. Я хочу, чтобы там жили монахи, которые будут заниматься исцелением больных. Я хочу, чтобы туда приходили бедные люди, у которых нет ни дворцов, ни слуг и которым нечего уплатить лекарю.

Они поспешили в дом Кудзулы, и вскоре Петехонсис осматривал распухшую ногу бывшего раба. Брат Хайрана стонал и жаловался на нестерпимую боль в ноге. Когда он увидел лекаря, он сказал:

– Если меня можно спасти, лишив ноги, я согласен. Не хочется умирать. А я чувствую, что близок мой последний час.

Петехонсис долго и внимательно осматривал больного. Он много раз ощупывал ногу пытался ее согнуть, тыкал пальцем в опухоль, спрашивал, где больше ощущается боль и давно ли появился жар. Он узнал, что жена Кудзулы давала больному хорошие настойки трав и что они помогали снизить жар, но потом все возвращалось. Жар и озноб мучили больного, за больным ухаживала Сфрагис. Она очень тщательно выполняла все указания доброй женщины, и больной с благодарностью говорил о ней.

– Я рад, Сфрагис, – сказал Петехонсис девушке, – что вовремя помог тебе. В дороге болеть опасно, а у тебя была скверная болезнь. Лихорадка изнурительна. Она может извести. Но ты здорова и теперь поможешь мне лечить больного.

– Какое счастье мне выпало! – сказала Сфрагис, вся зардевшись. Если бы она не постеснялась, то бросилась бы на шею царского лекаря и крепко бы его поцеловала.

Помогли египетские папирусы

– Вначале мы попробуем полечить опухоль, – сказал Петехонсис и тут же приказал своему слуге раскрыть ларец из черного дерева с инкрустациями из слоновой кости и золотых пластинок.

Он извлек из ларца небольшой глиняный сосуд с вином, положил в глиняную чашу размельченные листья сирийского растения панак и сказал, что через час они размокнут и тогда, смешанные с медом, помогут снять опухоль.

– А пока мы приготовим настойки для лечения головной боли. Ты, девочка Сфрагис, внимательно слушай меня. Когда я оставлю больного и дам ему целебные настойки и мази, ты должна будешь потом следить за его состоянием, вовремя давать ему лекарства и еду. А главное, запоминать все, что касается его самочувствия. Когда я снова осмотрю его, мне надо будет знать, как он вел себя после моего посещения.

Петехонсис извлек из деревянной коробочки белый толстый корень величиной с ладонь, с небольшим стеблем в узлах и засохшими листьями. Он велел при нем натереть немного этого корня, смешал его с водой и медом и дал выпить больному. Потом он взял сероватый порошок сухого панака, велел согреть немного вина, протереть этим вином мокнущую язву на плече больного и присыпал порошком.

Сфрагис следила за каждым движением лекаря, стараясь запомнить все, что он делал.

Настойка из другого корня, привезенного из Египта, должна была уничтожить кровоподтеки и синяки под глазами.

Когда размокли листья панака, лекарь смешал эту кашицу с медом и велел Сфрагис очень осторожно и аккуратно смазать опухшую ногу.

– Три раза в день ты будешь смазывать этой примочкой опухшую ногу, – говорил Петехонсис девочке, – а через три дня, когда я увижу, что опухоль спала, я смогу продолжить лечение. Если нет перелома, то все будет хорошо; если есть перелом, то посмотрим, не стала ли кость срастаться неправильно. Но этого сейчас не узнаешь, опухоль мешает. Все, что мы сделали сейчас для больного, поможет ему окрепнуть, избавит его от бессилия, – сказал Петехонсис. – Я надеюсь, что больной подымется и свободно сядет в седло. Только позаботься, Хайран, чтобы верблюд был спокойным, нельзя тревожить больную ногу, твоему брату нужен покой.

Потом Петехонсис осматривал Забду. Он пожалел, что ярко-красный шрам нарушил красоту юноши. Но тут же пообещал дать средство, чтобы исчезла краснота.

– Шрам останется, – сказал он. – Слишком глубокий. А чтобы не болела голова, покормите Забду вареной капустой и капустным семенем.

– Так просто? – удивилась Байт. – Почему же мы не знаем таких простых и умных вещей.

Петехонсис оставил Байт несколько маленьких сосудов с примочками и мазями, которые должны были излечить царапины, язвы и опухоли, приобретенные Забдой в рабстве.

Лекарь наставлял Байт точно так же, как несколько времени назад наставлял Сфрагис. У ложа больного был поставлен столик со всеми снадобьями, теплым вином и ключевой водой в стеклянном сосуде. Тут же было положено маленькое серебряное зеркало, чтобы Забда мог каждый день видеть, как меняется к лучшему его внешность.

* * *

Прошло всего три дня, но, когда Петехонсис снова пришел в дом Кудзулы, чтобы посмотреть больных, он сам удивился тому, насколько они стали лучше. Обе девушки так усердно выхаживали больных, что большего и нельзя было желать. Дядюшка Байт с восхищением рассказывал о том, как добра к нему Сфрагис. Девочка не покидала его ни днем, ни ночью. Когда больной просыпался, она тут же давала ему попить, спрашивала, не болит ли сердце, не ноет ли нога. На столике у изголовья больного стояли все снадобья, оставленные египетским лекарем, и Сфрагис точно знала, что нужно делать, если больному плохо.

В свою очередь Байт заботилась о Забде. Постепенно, когда заживали гнойные раны, полученные во время побоев в пещере, когда исчезли синяки под глазами и проходила боль и краснота на шраме, Байт стала узнавать прежнего Забду и уже перестала его оплакивать.

– Байт, сокровище Пальмиры, – говорил Забда, – всей жизни моей не хватит, чтобы отблагодарить тебя за твою доброту! Ты совершила такое трудное путешествие, чтобы облегчить мои страдания. Скоро уже полгода, как ты покинула свой дом в Пальмире. Ты терпела зной, жажду и неудобства, а теперь ты сидишь у моего изголовья, и каждое твое прикосновение целебно. Вся моя жизнь, все мое достояние принадлежат тебе. Я буду неутомим, я буду множить свое достояние, чтобы доставить тебе много прекрасных вещей из самых дальних стран. Но знаешь, Байт… Я не уверен, что смогу покупать и продавать рабов. То, что со мной случилось, изменило мое представление о жизни. Я призадумался над некоторыми вещами, которые прежде считал обыденными.

– Друг мой Забда, я так рада услышать твои слова о рабах! С тех пор как ко мне привели маленькую рабыню Сфрагис, а оказалось, что она дочь богатого ювелира и равна мне во всем, я не могу видеть рабов. Будь моя воля, я бы их отпустила на свободу. Отец говорил мне, что не любит торговать людьми и сделал это для того, чтобы иметь побольше денег для поисков наших любимых. Ведь твой отец, покинув дом за несколько дней до этого ужасного известия, не знал, какая беда случилась с тобой. Мать твоя – слабая женщина, обременена малыми детьми, можно ли было сообщить ей об этом несчастье? Нельзя было. И мы решили отправиться в это далекое Кушанское царство, чтобы найти вас. Купец из Книда оказал нам большую услугу. Иначе мы бы никогда не узнали о вашей судьбе. А вы, несчастные, увы, не смогли ничего сообщить о себе. Теперь я понимаю, что человек, попавший в рабство, перестает быть человеком. Ты сам в этом убедился, мой Забда, Никогда не занимайся торговлей рабами. Ведь их доставляют пираты и разбойники. Как это ужасно!

Их беседу прервал Петехонсис. Он похвалил Байт за умелое обращение с больным, дал еще какие-то лекарства и сказал, что теперь может спокойно покинуть Капису. Все, что нужно, уже сделано.

Брат Хайрана был обрадован, когда узнал, что ему не угрожает хромота и потеря ноги. Просто был сильный ушиб и вывих. Когда спала опухоль, Петехонсис увидел, что нога цела и лечить ее нужно лишь повязками и покоем. Он оставил Сфрагис свои чудодейственные примочки и присыпки и велел еще несколько дней давать настойку, которая укрепит сердце, чтобы не было той слабости, которая так пугала больного и заставляла думать, что дни его сочтены.

– Тебе больше не о чем печалиться, – сказал Петехонсис, закончив свои указания больным. – Ты счастливый человек, Хайран: твои близкие были в опасности не потому, что неизлечимы их болезни. Важно вовремя разгадать болезнь и подобрать нужное лекарство. Так и случилось. Твой брат не сломал ногу в каменоломне, а только ушиб ее и получил небольшой вывих. Но попадись он к скверному знахарю, тот бы посчитал нужным отнять ногу. А там неизвестно, чем бы кончилось такое трудное дело. Бывает, человек умирает от потери крови или от грязного ножа. Я умею это делать безвредно, но радуюсь за вас, что не понадобилось. У Забды тоже могли быть скверные последствия. Эти раны гноились и могли привести к заражению крови, а это последнее дело. Вот почему я рад, что вовремя подоспел к твоим больным и помог менее сложным способом. Теперь уже все дурное позади. Кормите их повкуснее да пожирнее, следите, чтобы они вовремя пили свои настойки и были бы в добром настроении. А там, глядишь, и сядете в свои верблюжьи седла. Доброго вам пути!

Хайран слушал Петехонсиса со слезами на глазах. Как только он представил себе все последствия неправильного лечения, так возблагодарил верховного бога Пальмиры, доброго Бела, и решил, что в день возвращения в Пальмиру принесет богатую жертву.

– Вот этот кошель тебе, мой друг, – сказал Хайран, протягивая Петехонсису объемистый кошель серебра. – А еще я хочу тебе подарить перстень с дорогим рубином. Пусть он принесет тебе счастье в твоем добром деле. Я понимаю, что деньги ты отдашь на сооружение коптского монастыря вблизи Александрии. Делай как знаешь, Я желаю тебе добра.

– Если судьба приведет тебя в благословенную Александрию, поищи меня вблизи дворца. Я буду рад увидеть тебя в полном здравии, Хайран.

Они расстались добрыми друзьями, и Хайран снова благословил судьбу за счастливую встречу в пути. Ведь могло быть и так, что Забда и брат были бы выкуплены, а домой бы не добрались. Вот как могло быть.

– Удивительный человек этот египетский лекарь! – сказал Хайран, проводив Петехонсиса к воротам дома, где его ждал слуга с лошадью. – Можешь себе представить, брат, что деньги ему нужны для блага других, а вовсе не для себя. Потратив столько времени на путешествие в дальнее царство, он намерен все полученные деньги отдать на сооружение коптского монастыря. Он желает, чтобы христианские монахи научились исцелять больных. И хочет, чтобы этот монастырь принимал обездоленных, которые нуждаются в исцелении от тяжких недугов. Он задумал устроить это дело вблизи Александрии, чтобы время от времени приезжать туда и учить монахов этому доброму делу. Я верю, что он так сделает. Ведь он научил Байт и Сфрагис ухаживать за вами, и они смогли. Почему же не смогут монахи?

– Хороший человек, – согласился брат Хайрана. – Он вернул мне здоровье. Но, признаюсь тебе, брат мой, мне непонятны суровые боги этих народов. Эти буддисты, эти христиане занимаются самоистязанием. Они во всем себе отказывают. Если дальше так пойдет, то купцам и делать будет нечего. Кому понадобится наше усердие? Однако скажи мне, куда поведет тебя караванная тропа? Мы отправимся к себе в Пальмиру или по пути будут у нас дела?

– Чуть в сторону пройдем, до Мерва. Мне нужно кое-что доставить принцу. Больше никаких дел у меня нет. Я со всеми рассчитался, а у меня еще не проданы рабы, искуснейшие мастера из Александрии. Я их дорого продам. И хоть знаю, что моя Байт хотела бы даровать им свободу, я этого не сделаю. Это противоречит моему купеческому разуму. Торговля требует настойчивости и не терпит слюнтяйства. Слава великому Белу, который благословил меня в это далекое путешествие. Слава, что вы свободны, мои дорогие. Теперь мы и свадьбу сыграем, как только вернемся в Пальмиру. Ты рад этому, брат мой?

– Нельзя быть счастливей. Я не помню, когда бы так радовался жизни, как в эти дни, лежа беспомощным в чужом доме, пользуясь услугами маленькой рабыни, которую ты так разумно освободил, Хайран. Счастливей меня не сыщешь!

– Я рад, – сказал Хайран. – Я изрядно натерпелся, чтобы вызволить тебя из плена. Ох, и тяжкая эта штука – рабство. Но поверь мне, брат, я не могу позволить себе поддаться чувству жалости и отпустить рабов на волю, потеряв при этом большие деньги. Если вдуматься, то каждый человек имеет свою судьбу. Возможно, что среди моих рабов, которых я завтра продам жрецам буддийского храма, есть люди, подобные тебе. Возможно, что они случайно попали в эти страшные сети. Но ведь я купил их, чтобы иметь возможность совершить это долгое и трудное путешествие. А знаешь, каких денег стоило возить с собой Байт целых шесть месяцев?.. Только я знаю, чего это стоило. Как же отказаться от таких денег?

– Не оправдывайся, Хайран. Я не христианин, я не монах буддийского монастыря. Я тебя не осуждаю. И хоть я знаю их тяжкую долю, я не смогу отказаться от своего занятия, и, когда представится случай купить партию рабов, которые принесут мне прибыль, я не откажусь. Пока я был среди рабов, пока я разделял их тяжкую долю, я иной раз думал, что не надо торговать людьми. Когда в каменоломне камень обрушился на мою ногу и мне показалось, что я погибаю, я про себя подумал: если выживу, никогда не буду покупать людей. Я дал себе клятву – никогда не торговать рабами. А теперь я отказываюсь от этой клятвы. Я купец, мне это невыгодно.