Текст книги "Далия Блэк. Хроника Вознесения"

Автор книги: Кит Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

2

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА ДАЛИИ МИТЧЕЛЛ

ЗАПИСЬ #312–17.10.2023

Кажется, сегодня я наконец нашла нечто стоящее.

Звучит, наверное, ужасно нелепо.

Как будто я снова та желторотая студентка, которая решила, что «открыла» необычайно быстрый радиовсплеск с Альфа Центавры[1]1
  Впервые обнаруженные в 2007 году быстрые радиовсплески (БРВ) – это кратковременные, но интенсивные радиоимпульсы из дальних уголков космоса. Обычно они длятся всего несколько миллисекунд. Происхождение большинства задокументированных радиовсплесков неизвестно. Источники многих из них находятся на расстоянии не меньше одного гигапарсека, или трёх миллиардов световых лет.


[Закрыть]. Так глупо, правда? К счастью, доктор Зивкович[2]2
  Доктор Эмиль Зивкович – астрофизик в Университете Корнелла. Был одним из Вознесённых.


[Закрыть] развеял мои иллюзии максимально мягко. Он не хотел задушить мой энтузиазм на корню. Разумеется, всплеск, который я тогда якобы обнаружила, впервые заметили ещё в 1934 году. С тех пор его так и продолжали «открывать» по тысяче раз в день. Ничто не может сравниться с незабываемым ощущением, которое охватило меня при сигнале об этом всплеске. Я хочу ощутить это снова. Хочу позволить себе надежду, что я, возможно, открыла то, с чем ещё никому не доводилось сталкиваться раньше. Неизведанная территория. Великая неизвестность…

Сегодня я почувствовала то же самое.

И пока что мне не удалось найти ни одной ссылки на этот сигнал в других работах. Я проверила базу данных университета, астрономическую базу данных SIMBAD, проект SDSS, астрофизическую информационную систему НАСА, внегалактическую базу данных НАСА – но так ничего и не нашла. Источник сигнала – не какой-то там неизведанный уголок космоса. Это старая территория, которую изучают вот уже несколько столетий. Мёртвая зона, как говорится… Буквально последнее место, где ожидаешь наткнуться на что-нибудь новое. Вот почему, несмотря на случившееся, я всё ещё сомневаюсь. Я всегда сомневаюсь…

Мой день начался из рук вон плохо.

Можно сказать, просто ужасно.

На моей лекции по тёмной материи – той самой вводной лекции, которую я читаю новым студентам уже три года и могу наизусть процитировать даже во сне, – зашёл Фрэнк[3]3
  Далия здесь говорит о докторе Фрэнке Кьелгаарде, астрофизике и декане факультета астрономии и астрофизики в Калифорнийском университете города Санта-Круз.


[Закрыть]. Судя по его лицу, он не горел желанием быть замеченным. Встреча университетского ректората состоялась два дня назад, и я вся была как на иголках, ожидая, пока он скажет наконец, что же всё-таки происходит. Зловещее молчание – не важно, в какой ситуации – всегда плохой знак. Особенно если речь идёт о Фрэнке.

Так что после лекции я заглянула в его захламлённый кабинет (он хоть когда-нибудь там прибирается, интересно?) и села напротив. Он нервно крутил в пальцах ручку, притворяясь, что занят работой с документами, пока наконец не набрался смелости поделиться новостью:

– Далия, ректорат решил приостановить твой проект по тёмной материи.

Меня как будто ударили шаром для боулинга прямо в живот. Честное слово, так и было. Эта новость меня по-настоящему ранила. Фрэнк покачал головой и замахал руками, пытаясь сделать вид, что инициатором был не он, но это долго не продлилось. В конце концов он сжал зубы и продолжил:

– Промежуточный анализ оказался не в пользу твоей гипотезы.

Да ладно!

Вот именно поэтому я изначально возражала против проведения промежуточного анализа! В этом не было никакой необходимости. Кроме того, такой анализ мог значительно исказить данные. И, как оказалось, я была права. Я сказала Фрэнку, что обрабатываю в данный момент около трёхсот терабайт данных и что всего за три месяца могу удвоить свой прогресс. Искать тёмную материю не так-то просто: она зовётся «тёмной» не без причины. И причина эта в том, что в обширной пустоте космоса эта материя практически невидима. Но иногда именно то, что нельзя увидеть, оказывается важнее всего. Звучит смешно, но это правда.

Только подумайте, сколько вещей мы не видим, но они при этом влияют на нашу повседневную жизнь: воздух, гравитация, эмоции, вера… Тёмная материя – космический эквивалент этих вещей. Больше того: насколько нам известно, Вселенная по большей части состоит именно из неё – это сама ткань космического пространства, удерживающая на месте небесные тела, источник гравитационных волн.

Впрочем, Фрэнк меня не слушал. Как всегда.

Нет, он продолжал говорить, ожидая, что я сейчас просто возьму и соглашусь с ним.

Он не только упомянул тот факт, что у меня было «плотное расписание на год» (могу поспорить, он никогда не указывает на расписание тому же Колину или Фредерику[4]4
  Далия говорит здесь о двух других молодых астрономах Калифорнийского университета. Оба – мужчины, и оба на тот момент имели меньше научных достижений.


[Закрыть]) и что смена темы может оказаться для меня даже полезной. Он, правда, не стал говорить, как раньше, что тёмная материя просто не стоит того, чтобы её исследовать, пусть даже остальное сообщество астрофизиков так не считает. Это всегда раздражало меня больше всего. Но, думаю, если бы я достаточно на него надавила, он бы сказал, что я трачу свою жизнь впустую.

Нет, даже не начинай, Далия.

Так что я предложила провести ещё один эксперимент: изучить скопление галактик Пуля[5]5
  Скопление галактик Пуля состоит из двух групп галактик, медленно надвигающихся друг на друга в нескольких миллиардах световых лет от Земли. Многие астрофизики считают, что скопление галактик Пуля – убедительное доказательство существования тёмной материи; сложно объяснить почему, но это связано с массой скопления галактик.


[Закрыть].

Фрэнк хмыкнул и сказал, что Милгром уже давно исключил это скопление из поисков[6]6
  Мордехай Милгром – физик, утверждавший, что для «вопросов» массы касательно скопления галактик Пуля существуют другие возможные объяснения, кроме существования тёмной материи. Некоторые учёные согласны с ним, некоторые – нет.


[Закрыть].

Я возразила, что Милгром использовал неверный подход.

Но Фрэнк всё ещё не слушал. Не знаю, действительно ли решение было вынесено ректоратом в целом или Фрэнк просто устал бесконечно оправдываться за меня перед другими, но сейчас он в пассивно-агрессивной манере пытался намекнуть, что со мной покончено. Однако я продолжала настаивать, и в конце концов он всё-таки сказал прямо:

– Проект нужно закрыть сегодня же.

И это был окончательный приговор. Я вылетела из его кабинета, как ужаленная. Теперь Фрэнк мог позвонить в ректорат и сказать, что с проектом покончено, что их маленький проблемный ребёнок-астроном теперь тихо сидит за задней партой и никому больше не мешает. Это означало не только задержку в получении постоянного контракта преподавателя, если я вообще его получу, но, кроме того, теперь мне ещё долго не разрешат брать никаких дополнительных проектов. Мог ли этот день стать ещё хуже?

Вернувшись в свой кабинет, я отчётливо поняла, что должна сделать. Я не стану прекращать наблюдение за скоплением Пуля. Я решила, что проведу эксперимент, невзирая ни на что. Мне было выделено время в обсерватории и для работы на компьютере, я уже проинструктировала персонал, так что я собиралась всем этим просто воспользоваться. Папа, наверное, был бы в ужасе.

Прости, пап.

Закончив с бумагами и оценив несколько студенческих работ, я отправилась на пробежку – три мили вокруг Западного утёса. Получилось медленнее обычного, но свою дистанцию я пробежала. Было здорово немного подвигаться, чтобы весь этот стресс вышел из меня вместе с потом. Дома я приняла душ, выпила бокал вина и уже думала над тем, какой полуфабрикат разогреть в микроволновке, пасту или масалу, когда позвонил Нико[7]7
  Нико Митчелл, старший брат Далии.


[Закрыть].

Ты вовремя, братец.

Я рассказала ему, что случилось, и он, как обычно, попытался уговорить меня не делать ничего необдуманного – но было слишком поздно:

– Я буду бороться за этот проект, Нико.

Он, как всегда, пытался выступить в роли адвоката Дьявола: сказал мне, что, возможно, я совершила ошибку и мне стоило бы прислушаться к Фрэнку.

– Нико, – сказала я, – ты должен быть на моей стороне.

Он рассмеялся и спросил, хочу ли я, чтобы он от моего имени надрал Фрэнку зад.

Я ответила, что в этом нет необходимости: если уж кто-то должен надрать Фрэнку зад, я прекрасно справлюсь с этим сама, спасибо большое.

Нико, будучи собой, сказал, что они с Валери[8]8
  Валери Митчелл, сестра мужа Далии.


[Закрыть] и детьми заедут в гости (худшее, что только можно было представить на тот момент). Но на самом деле для него самого это был очередной повод для беспокойства. С тех пор как мама… Ну, все мы знаем, что с ней произошло. Нико справился с горем без проблем: начал ходить на психотерапию, поговорил по душам с женой и двинулся дальше. И года не прошло, а он уже был таким, как прежде: может, немного мудрее и немного смиреннее, но остался собой. Я же – другое дело.

Мы с ним как будто вместе прошли через шторм. Он нашёл самый безопасный и короткий путь на другой берег, к теплу и солнцу. А я всё ещё там, в самом сердце урагана, – израненная и замёрзшая. Нико ждёт, что со дня на день я оправлюсь. Он ждёт, что я соберу волю в кулак и скажу: «Что ж, это было нелегко, зато я многое о себе поняла». Ну да, как будто я когда-то так поступала. Я собираю волю в кулак, это правда, – но затем продолжаю идти вперёд в том же направлении. Смотреть на вещи в ретроспективе – не самая сильная моя сторона.

Два часа спустя я уже ехала через пустыню.

Я приехала к «Большим Ушам»[9]9
  «Большие Уши» – прозвище, которое дали астрономы радиообсерватории в долине Оуэнс в городе Биг Пайн, Калифорния. Эта обсерватория состоит из нескольких больших радиотелескопов. Белые «тарелки» расставлены по долине и используются, чтобы «слушать» Вселенную.


[Закрыть] пораньше, просто чтобы взглянуть на некоторые эксперименты моих аспирантов. Там я застала Кларка Уоттса[10]10
  Кларк Эштон Уоттс – студент в Санта-Круз. Его исследования с доктором Кьелгаардом включали изучение рентгеновских двойных звёзд. После Финала он выбрал карьеру в ландшафтной архитектуре.


[Закрыть]: он должен был работать над триангуляцией на местности для доктора Джейкоба[11]11
  Доктор Эндрю Джейкоб – пожилой лектор в Санта-Круз, эксперт по скоплению галактик Дикая Утка (это группа из более чем двух тысяч звёзд). Доктора Джейкоба любили в университете как студенты, так и коллеги. Он умер на ранних этапах Вознесения.


[Закрыть], но, вероятно, в итоге решил просто воспользоваться этой возможностью, чтобы дочитать кое-какую литературу из своего списка. Сомневаюсь, что он стал бы отпираться, если бы мне вздумалось его в этом обвинить. Иногда я задаюсь вопросом: неужели и мои преподаватели думали обо мне так же? Что я, может, и старательная, но могла бы стараться и лучше?

Когда я приехала в главное здание, Кларк использовал «Фитсплоуд»[12]12
  Программа, позволяющая вывести спектральную линию по данным из двоичных таблиц FITS (Flexible Image Transport System), самого распространённого цифрового формата файлов в астрономии. Используется для того, чтобы идентифицировать молекулы, содержащиеся в звёздах, галактиках и облаках газа.


[Закрыть], чтобы вывести спектральную линию для другого студента со своего курса. Он был так занят, что пропустил моё появление. Я прочистила горло и поздоровалась. Кларк посмотрел на меня – глаза его слипались. Похоже, его клонило в сон.

– Не думал, что вы сегодня приедете, – сказал он.

– Мне нужно кое-что здесь закончить.

Кларк просто кивнул и вернулся к своим делам, но продолжал поглядывать на меня краем глаза, когда я разложила на столе результаты своего спектрального анализа аномалии, обнаруженной в октябре[13]13
  Доктор Митчелл говорит о «сигнале» или «вспышке», которую обнаружила ранее. Явление классифицировали как аномалию – быструю радиовспышку, не связанную с Импульсом и зародившуюся, вероятно, в супермассивной чёрной дыре где-то в Млечном Пути.


[Закрыть]. Я показала Кларку область, которую выбрала для поисков, и спросила, что он об этом думает. Как и Фрэнк, Кларк считал, что скопление Пуля – прошлый век и что в этой аномалии нет ничего особенного.

– Там необязательно что-то есть, – сказал он.

– Я и не говорю, что там что-то есть, – ответила я. – Я просто хочу понять, почему мы получили эти данные. Не думаю, что это ошибка или случайность, и не хотелось бы делать поспешных выводов. Разве ты не из группы доктора Тирсо[14]14
  Доктор Рафаэль Тирсо был астрофизиком в Калифорнийском университете. Он изучал нейтронные звёзды и скончался на ранних этапах Вознесения.


[Закрыть]? Я тоже ходила на его занятия восемь лет назад. Вряд ли он сильно изменился за эти годы.

Кларк кивнул.

Я напомнила ему о том, что Рафаэль не уставал повторять своим студентам: не важно, насколько мал тот или иной сектор космического пространства, – его никогда нельзя полностью исключать из поисков. Мёртвая зона никогда не бывает по-настоящему мёртвой. Затем я воспользовалась своим положением и велела Кларку откалибровать телескоп К4. Я сказала также, что мы снова собираемся просканировать скопление Пуля. И вот тогда я узнала правду… или, во всяком случае, какую-то её часть.

Кларк подтвердил: Фрэнк лично поручил ему проследить, чтобы я не двигала телескопы. Он догадывался, что я могу попробовать провернуть нечто подобное, и хотел, чтобы Кларк, студент-аспирант, остановил меня, преподавателя, от воплощения задуманного. Как только слова покинули его рот, Кларк вдруг понял, насколько нелепо это звучало. Мне нельзя доверять оборудование обсерватории? Почему бы тогда просто не сменить здесь все замки? Почему бы не отметить меня в чёрном списке астрономов на каком-нибудь сайте «еретиков»? Я просто не могла в это поверить.

Кларк ввёл нужные команды и развернул К4.

Мне даже не хотелось с ним после этого разговаривать. Я была слишком зла и боялась, что просто сорвусь на него ни за что. Это некрасиво и непрофессионально – срывать злость на студентах. Лучше просто проглотить обиду и сфокусироваться на чём-то другом. Так я и поступила.

И три часа спустя это случилось.

Три часа и шестнадцать минут спустя, если быть точной. Машины делали своё дело, я читала работу доктора Гертцберга[15]15
  Доктор Уоллес Гертцберг был астрономом, чьё исследование в Туфтсе основывалось на изучении аксионов в тёмной материи. Доктор Гертцберг потерял и зрение, и слух во время Вознесения.


[Закрыть] из Университета Туфтса по исследованию некоего скопления аксионов, а Кларк просматривал нескончаемую кипу студенческих эссе, которые выдал ему на проверку Фрэнк. Решив, что пришло время выпить второй за вечер кофе, я вышла в коридор, чтобы перехватить чашечку в автомате. Кларк от кофе отказался – у него был свой «Ред Булл».

Кофейный автомат, разумеется, тоже решил раскапризничаться.

Это был один из тех древних автоматов, которые подают обжигающе горячий и сильно разбавленный кофе в этих ужасных пластиковых стаканчиках. Мой единственный доллар оказался по меньшей мере десятилетней давности и явно побывал в чьей-то стиральной машине – купюра была вся мятая и мягкая, автомат никак не желал её принимать. Каждый раз, как я вставляла купюру, автомат молча выплёвывал её обратно. Сама не знаю, почему этот момент мне так запомнился. Это так незначительно, так банально – и всё же, когда я вспоминаю об этом мгновении, о минуте, когда всё изменилось, перед глазами у меня неизменно встаёт тот самый кофейный автомат и мой неудачливый доллар. Я была раздосадована и начинала раздражаться. Раньше я никогда не пинала автоматы, но как раз в тот момент, когда мой кроссовок уже готов был врезаться в металлический бок машины, раздался сигнал тревоги.

Мы довольно часто слышим различные сигналы от радиотелескопов.

Иногда это означает проблему с калибровкой. Или что-то, что случайно поймали другие детекторы. Но такого я раньше не слышала: звук был не таким громким, как, например, бывает от детектора дыма, а походил скорее на раздражающий писк. Как у игрушечной птицы, такой, с которой кошки играют.

Я вбежала обратно в комнату управления, где уже вовсю паниковал Кларк.

– Мы нашли аномалию! – прокричал он.

Он указал на один из мониторов, на котором высветилась ломаная линия, похожая на электрокардиограмму, и там, прямо на пике одной из волн, в линии был заметен разрыв – место, где фоновая информация отсутствовала, потому что нечто новое, нечто неизвестное пробилось сквозь обычный шум. Я набросала на скорую руку, как это выглядело. Ужасно, я знаю.

Кларк сказал:

– Скорее всего, это быстрый радиовсплеск.

– Может быть, – сказала я. – Или какой-то другой случайный сигнал. Выведи мне спектральный анализ.

Кларк сделал, как ему было велено.

– Выглядит странно, – сказал он.

– Не делай поспешных выводов.

– Я и не делаю, но… Серьёзно.

Он был прав. Это не было быстрым радиовсплеском. Сигнал пульсировал.

Я убедилась, что Кларк всё записывает, затем вывела на экран визуализацию сигнала. Это не было похоже на что-то конкретное – визуализация получилась довольно размытой. Кларк и я немного повозились с настройками компьютера, чтобы получить изображение получше. Папа бы мной гордился. На это ушло несколько минут, но, когда Импульс всё-таки появился на экране, это было… потрясающе. Звучит смешно, наверное, учитывая, что речь идёт просто о цифровых данных на мониторе, но так оно и было. Даже тот, кто не отличил бы быстрый радиовсплеск от пары старых носков, подумал бы так же. Сигнал выглядел таким элегантным… таким естественным…

А среди осцилляций этого сигнала был спрятан код. Ряды чисел, букв и символов, вроде точек и треугольников. Кларк и я смотрели, разинув рты, на все эти цифры, бежавшие по монитору. Я записала так много из них, как только смогла, но код был невероятно сложным и длинным…

– Это пришло из космоса, – сказала я.

Кларк был слишком заворожён происходящим, чтобы ответить.

– Где протоколы ETI?[16]16
  Протокол ETI – это протокол подтверждения внеземного интеллекта. Далия говорит о протоколе из SETI (см. ниже), который используется, чтобы определить, был ли «искусственно созданный сигнал» послан некой внеземной культурой или разумом.


[Закрыть] – спросила я.

Он понятия не имел, о чём я говорю, так что мне пришлось оторваться от разглядывания мониторов и немного покопаться в кладовке. К счастью, я их нашла. Это были протоколы, выданные университету Институтом SETI[17]17
  SETI (англ. яз.) – аббревиатура для search for extraterrestrial intelligence («поиск внеземного интеллекта». – Прим. пер.). Первый современный эксперимент SETI был проведён в 1960 году, а в 1995-м возник некоммерческий Институт SETI.


[Закрыть] несколько лет назад. На них был толстый слой пыли: сомневаюсь, что кто-нибудь хоть раз доставал их с тех пор, как они прибыли в университет. Я пролистала один из них и нашла нужную страницу.

– «Гипотетически, в межзвёздной связи, излучённый импульс может появиться в более чем одной итерации с постоянно большой величиной максимальной дисперсии», – зачитала я вслух, затем взглянула на Кларка: – Это данные. Послание…

Кларк глядел на меня, как пьяный.

– Вы же не думаете, что…

– Я не «думаю», – ответила я. – Я говорю, как есть. Этот сигнал был передан нам кем-то или чем-то за пределами нашей галактики.

Его ответ подходил к ситуации как нельзя лучше:

– Охренеть…

3

РАСШИФРОВКА ЗАПИСИ ДОПРОСА

КЛАРКА ЭШТОНА УОТТСА

МЕСТНОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ФБР В Г. ПАЛО-АЛЬТО:

ЗАПИСЬ #002 – ОПЕРАТИВНЫЙ АГЕНТ ДЖ. РЭЙНДЖЕР

25 ОКТЯБРЯ 2023

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Расскажите, что вы помните о событиях той ночи.

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Так, ну, у меня была смена на «Больших Ушах». Это была самая обычная ночь. Одна из трёх ночей в месяц, когда я еду туда, поднимаюсь наверх и затем занимаюсь расчётами, анализирую данные, собранные нами за неделю, и пытаюсь сделать кое-какую другую работу. Обычная рутина.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: И вы не ожидали увидеть там доктора Митчелл?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Нет. Я, э-э, не был уверен, кто ещё там будет. У преподавателей своё собственное расписание на обсерваторию, и иногда они меняются сменами, если так нужно для одного из текущих проектов. Я не особо удивился, увидев там доктора Митчелл, но я думал, что она пришла взглянуть на другие наши проекты или, может, просмотреть уже имеющиеся данные по поиску тёмной материи.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Но она была там не для этого, верно? Она хотела провести эксперимент.

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Она попросила меня откалибровать и перенаправить один из радиотелескопов.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: И какова, по её словам, была цель этого действия?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Посмотреть на скопление галактик Пуля. Это связано с её исследованием тёмной материи. Она знала, что Фрэнк попросил меня – ну, точнее, велел мне – проследить за тем, чтобы она не двигала телескопы. Но я всё равно это сделал. Я повернул тарелку номер три, и, э-э, через несколько часов мы поймали сигнал. Тогда-то всё и случилось.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Где была доктор Митчелл, когда поступил сигнал?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Она была где-то в здании – ходила за кофе. Мы услышали тревогу одновременно. Скажу честно, я сначала не понял, что это было. Я подумал, что это из-за неисправности оборудования. Но всё работало нормально. Тревога означала, что к нам поступил внешний сигнал. Я никогда лично не присутствовал при таких случаях раньше. Всё произошло как-то быстро.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Вы забеспокоились? Испугались? Занервничали?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Я-то? Не-а. Ни за что. Я был спокоен, как скала. Меня вообще нелегко напугать, знаете ли.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: И вы двое приступили к анализу полученных данных?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Да. Сразу же.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Но что-то пошло не по плану, верно?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Я бы выразился немного по-другому. Никто не может «запланировать» что-то подобное. В смысле, ребята из SETI, может, и были бы к такому готовы – в конце концов, у них на этот случай есть специальные протоколы, – но я поначалу думал, что мы поймали отражение какого-то сигнала с Земли. Так уже случалось раньше. Но в первые же минуты анализа стало ясно, что этот сигнал уж точно не с Земли.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: В таком случае как вы поняли, что этот сигнал не связан с обычными небесными телами – скажем, что это не взрыв сверхновой или не столкновение двух звёзд?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Мы проверили все показатели. Однако настоящее понимание пришло к нам тогда, когда мы просканировали сигнал на более продвинутом оборудовании – в частности, использовали задержку времени на некоторых корреляционных частицах, излучаемых астрономическими источниками возле нашей точки в скоплении Пуля. Я хочу сказать, мы провели все необходимые тесты на небесное явление, но результаты были отрицательными. Этот быстрый радиовсплеск, этот импульс — явно не естественного происхождения. Доктор Митчелл сказала, что этот сигнал был «искусственным». Именно так и сказала.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Давайте ненадолго отойдём от темы. В других беседах с моими коллегами вы упоминали, что у вас были свои причины беспокоиться насчёт доктора Митчелл.

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Это насчёт того, о чём говорил доктор Кьелгаард. Как я и сказал, он не хотел, чтобы она трогала телескопы. Он уже велел ей прекратить исследование, и он догадывался…

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Догадывался о чём?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: О том, что она всё равно попытается добиться своего, понимаете? Что она не собиралась сдаваться и так легко отказываться от своего исследования по тёмной материи. Доктор Митчелл довольно упрямая. В хорошем смысле. И Фрэнк это знал. Он велел мне остановить её, если она захочет сделать то, что запланировала. Но заставлять меня защищать обсерваторию – всё равно что использовать чихуахуа в качестве сторожевого пса.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Понимаю. Тем не менее у вас имелись и другие поводы для беспокойства, правильно? Мы больше заинтересованы в том, о чём вы говорили доктору Кьелгаарду несколькими неделями ранее. Думаю, у нас имеется копия заметок, сделанных его рукой во время вашего разговора в тот день. Сейчас… Да, вот они. Вы выражали обеспокоенность по поводу душевного здоровья доктора Митчелл. Верно?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Да я же только… я тогда немного приукрасил, понимаете? Душевное здоровье ведь… Это значит «чокнутый», так? Я никогда не считал доктора Митчелл чокнутой и не думал, что она страдает каким-нибудь… Это только…

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Вы упоминали, что она, возможно, злоупотребляет некими медицинскими препаратами.

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Я беспокоился о ней, ясно? Некоторые мои друзья – ребята из моей школы – подсели на болеутоляющие, как и моя бывшая девушка в Огайо. Я сам никогда не употреблял ничего сильнее «Ибупрофена». Честно. Вообще, я думаю, что мы как-то слишком размякли в последнее время, люди больше не могут терпеть боль так, как раньше… Жизнь сурова, верно? Это…

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Мистер Уоттс, сосредоточьтесь. Почему вы решили, что доктор Митчелл злоупотребляет таблетками?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Ладно. Извините. Я просто… в первый раз в таком участвую. Были кое-какие признаки, понимаете? Резкие смены настроения. Ничего особенного, но когда она была счастлива, то была счастлива по-настоящему. Ещё доктор Митчелл никогда особо за модой не следила – она же всё-таки астроном, – но за последний год она вроде как совсем себя запустила. Не в плохом смысле, просто стала носить слишком много свитеров и почти перестала краситься. И стала класть слишком много сахара в кофе. Я знаю, что это всё звучит не так уж и страшно, но я такое уже видел раньше. Зависимые от опиоидов часто начинают налегать на сладкое.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Вы сами видели, как она принимает какие-нибудь лекарства?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Нет. Просто подозревал.

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Однако этого подозрения хватило, чтобы вы сообщили о нём непосредственному руководителю доктора Митчелл. Довольно смелый шаг.

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Слушайте… Я хочу быть максимально честным с вами, ладно? Я говорю вам то, что знаю. Мне просто нужно… я бы хотел каких-нибудь гарантий, что…

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Как мы уже объясняли вам ранее, Кларк, эта беседа строго конфиденциальна. Всё, что вы скажете, – не для протокола, так сказать. Ни доктор Кьелгаард, ни доктор Митчелл, ни кто-либо другой в Калифорнийском университете города Санта-Круз не знают даже о самом факте нашей с вами встречи. И я хотел бы напомнить, что вы находитесь под присягой. Это уголовное расследование. А теперь, пожалуйста, продолжайте.

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Я хотел впечатлить доктора Кьелгаарда. Я хотел быть его доверенным, ясно? Я заметил, что с доктором Митчелл что-то происходит, и мог бы держать это при себе, но… информация – это валюта, так? Не вижу ничего странного в том, чтобы пытаться впечатлить своего босса. Все мы ищем место под солнцем. Я простой аспирант, но у нас здесь, вообще-то, довольно большая конкуренция. И, сказать по правде, в учёбе я никогда особо звёзд с неба не хватал. Так что – да, поэтому я и пошёл со своими подозрениями к доктору Кьелгаарду. Честное слово, с моей стороны в этом было столько же желания немного подстраховаться, сколько беспокойства о здоровье доктора Митчелл…

АГЕНТ РЭЙНДЖЕР: Возможно ли, что доктор Митчелл находилась под действием опиоидных препаратов, когда обнаружила Импульс?

КЛАРК ЭШТОН УОТТС: Не знаю. Может быть. То есть… если уж вы зависимы, то так просто не остановитесь, верно? Но я не вижу, как это относится к делу. Мы обнаружили этот сигнал. Я проанализировал его там же, в одной комнате с ней. Я пропустил его через наши программы и наблюдал за процессом. Не важно, была ли она под кайфом в ту ночь или нет, – Импульс был настоящим. Он настоящий.