Текст книги "Многоэтажки"

Автор книги: Кирилл Захаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

V.

 Мы с Алексом стояли возле дома Жеки.

 – Снег весь в крови был, – задумчиво проговорил Алекс, – никогда такого не видел: всё в кровяке, и ментов столько...

 – Когда это было?

 – Часа в три ночи где-то...

 – Что ты тут делал-то?

 – Гулял...

 Единственной странной вещью в этом было то, что на улице стояла зима, и было холодно; то, что Алекс любит гулять по ночам, я знал давно: его мама обычно работала в ночную смену, и он частенько во время бессонницы или от нечего делать бродил по нашим пустынным улицам.

 – Его как колбасу порубили, вокруг одни куски валялись: пиздец одним словом... Если бы только не его голова, отдельно от тела валявшаяся возле подъезда, его бы мамка и не опознала... Я тогда за углом шкерился, глаз не спускал со всего этого...

 – Думаешь это ОНО?

 – А что ещё? Кто ещё так человека на ленточки порезать может?

 Я потоптал ногой снег.

 – А менты что сказали?

 – А что они сказать могут? Я с ними к тому же не разговаривал...

 – Ну мож слышал...

 – Не... ниха они не говорили, быстро пособирали нашего Жеку по кусочкам, снег убрали и увезли всё это добро. Мамку его жалко: у неё там пиздец истерика была...

 – Ещё бы... представляю...

 Мы постояли молча с минуту.

 – Остальные знают?

 – Не... никому ещё не говорил, кроме тебя.

 – Он ко мне сёдня ночью ломился...

 – Кто? Жека?

 – Не тупи, блин, эта хрень с шестнадцатого этажа...

 – Ааа... ебать, и что ты?

 – Да ничё, с сестрой одни дома были, пересрались по полной, ментов вызвали.

 – Мда, весёлая ночка у милиции сегодня была походу...

 – Он и меня выследил, понимаешь? Это только дело времени, насколько скоро мне пиздец придёт, а ещё и сестру порубит, надо что-то делать...

 – Идеи?

 После недолгой прогулки я предложил Алексу ту самую идею, и он безоговорочно согласился. Сегодня, часа в три, мы должны были с его камерой подняться на последний этаж и заснять то, что было там. Нас уже не волновала опасность смерти – ведь рано или поздно он всё равно бы выследил нас, и участь Жеки была бы нам гарантирована. Но мало того, что мы должны были заснять это, мы, наконец, его и увидели бы, узнали, как он выглядит.

 Узнаем... Сегодня.

VI.

 Алекс позвонил без десяти три в домофон, я открыл ему, а сам уже готовый ждал на площадке.

 – Принёс? – спросил я, чуть только он вышел на лестницу.

 – Да, – указал он на небольшой фотоаппарат.

 – Не густо...

 – А что ты хотел, но камера здесь более менее, и вот ещё, кстати, – достал он пистолет.

 – Где ты его раздобыл-то??? – удивлённо воскликнул я.

 – Да успокойся, это пневмат, у Бори одолжил...

 – Даже не знаю кто это... Но нахера нам пекаль?

 – А ты чем собирался отбиваться от этой херни? фотиком? Я не думаю, что он дружелюбно согласится с нами сфотаться на память...

 Тут было трудно поспорить, и мы молча стали подниматься, не слишком быстро, но и не слишком медленно. Чего скрывать: было чертовски страшно, сердце скакало в груди и казалось, что вот-вот оно выпрыгнет. Вот и он – последний этаж. Осторожно переглянувшись на лестнице, мы молча вошли на площадку. Тишина...

 – Ну что? Шумим? – спросил я.

 – Погнали...

 И мы начали петь, орать, но делали мы это с такими дурными лицами, что, ей Богу, даже психи из лечебницы позавидовали бы такому сумасшествию...  Вдоволь наоравшись, мы заткнулись. Слышен был только скрип двери – выхода на крышу... Вообще там была довольно старая дверь, и этот  скрип был в порядке вещей, но, когда знаешь, что на этом этаже живёт какая-то ерунда, даже такая мелочь, как такой шум, кажется концом света.

 – Кажется он, готовь камеру... – сказал я.

 – Уже включил...

 Страх пробирал до глубины костей: руки тряслись, ноги тоже...

 – На камеру, я пекаль возьму, – сказал Алекс.

 Я взял фотик, стараясь его держать ровно в дрожащих руках. Мы осторожно пошли к лестнице, ведущей на крышу. Стояла мерзкая тишина, и готовность к резкому шуму, крику, рёву пугала ещё сильнее... Но всё было тихо...

 Мы прождали минут десять с включённой камерой, но так ничего и не произошло.

 Впереди виднелся свет за решёткой, которая со скрипом медленно качалась от ветра.

 – Дверь открыта, надо идти на крышу, – сказал Алекс.

 Мы пошли наверх по небольшой лестнице.

 – Первый я, ты следом, камеру не спускай, – сказал Алекс.

 Я молча кивнул. Мы приоткрыли решётку...

 – Эй, вы чего вздумали? – послышался крик позади, который заставил нас вздрогнуть.

 Это кричал какой-то мужик с площадки, я его ранее не видел в нашем доме. Он тут же рванул к нам, а мы выбежали на крышу. Алекс достал откуда-то небольшой замок и закрыл дверь на него.

 Мужик тут же врезался в решётку и стал её трясти:

 – Вы не понимаете что делаете!

 Но мы его уже не слушали и бежали вперёд.

 – Я не буду спрашивать откуда у тебя замок, но ты хоть понимаешь, что запер нас?! – спросил я.

 – Хуй знает, что это за мужик, может он нас грохнуть хотел...

 – А то, что нас ждёт на крыше, хочет чаем угостить... – с сарказмом воскликнул я.

 Вдруг послышалось тихое рычание позади. Сердце ушло в пятки.

 – КАМЕРА, КАМЕРА! – заорал Алекс, развернувшись.

 Я обернулся. Прямо на нас смотрело оно, хищно вытаращив свои красные глаза. Мы застыли в оцепенении. Камера в моих руках снимала, но я не чувствовал, направлена она на него или наклонена вниз. Стало ясно, что мы в ловушке, что нам пришёл конец...

 VII.

 Должно быть, одна из самых страшных вещей – это увидеть нечто, казалось бы, не существующее на самом деле, но и в то же время, стоящее перед тобой. Монстра с огромными красными глазами, который в двух метрах от тебя... Мы стояли с Алексом и не шевелились, молча глядя на это чудовище.

 В руках застыла камера: я даже не заметил, как опустил её медленно к полу. Сердце бешено стучало в груди. Оно словно спрашивало: "Эй, народ, у вас там всё в порядке? Может мне к вам выйти?", и только здравый рассудок орал в бошке: "Пиздец, ребята, вам пиздец". Из этого ступорного состояния меня вывел рёв этого существа, дикий и протяжный.

 – Бежим! – крикнул Алекс, и мы рванули.

 Мы побежали прочь, но куда мы бежим, я не знал. Выход с крыши остался позади. Второго в нашем доме не было.

 Я слышал, как сзади раздаётся его рычание и неописуемые крики, но он не гнался за нами. Не знаю, что это было: везение или случайность, но мы пользовались моментом и бежали, куда глаза глядят. Но куда? Куда можно убежать с крыши?

 – Будем слезать, – твёрдо сказал Алекс, подбежав к краю и выглянув вниз.

 – Окончательно тронулся, не? – спросил я.

 – Там выступ, всё норм, я полез, – кратко сказал он и тут же перелез, не дав мне даже назвать его мудаком.

 Снизу и вправду был небольшой выступ, скорее всего для голубей: такие обычно делали на высоких домах (хотя я не знаю, что голуби забыли на такой высоте). Алекс там благополучно уместился, и я, не долго думая, полез за ним. Выступ располагался так удобно, что руки доставали до ограды, а значит можно было держаться. Я пошагал за Алексом, стараясь не думать, что вниз ведут шестнадцать этажей.

 – Сейчас прыгаем!

 – Совсем дурной?

 – Там балкон внизу, осторожно с выступа сигани вниз.

 Я осторожно глянул вниз и увидел бетонную крышу балкона. Алекс уже приземлился там, и я прыгнул к нему. Будь, что будет... Жив, ух, вот это счастье! Только вот беды наши на этом не закончились: мы были на крыше балкона, расположенного на шестнадцатом этаже...

 – И куда ты нас привёл? – спросил я.

 – Так... подержи меня за руку, – сказал Алекс и выглянул вниз. Изучив балкон, он быстро сказал, – страхуй, – и, схватившись за мою руку одной рукой, а другой за край балкона, перелез, а точнее повис.

 Я даже не успел ему ничего сказать. Алекс решал всё молниеносно и, видать, спонтанно.

 Внизу послышался звон разбитого стекла, и Алекс крикнул:

 – Сейчас, отпускай меня!

 Я ничего не понимал, но всей силой держал Алекса, прилипнув телом к крыше балкона, и хватаясь за какую-то замёрзшую хренотень.

 – Отпускай же!

 – Алекс, мать твою! – заорал я не своим голосом, когда его рука выскользнула.

 – Всё в порядке, я на балконе, – послышался голос снизу, – давай также, я страхую.

 – ИДИ НАХУЙ! Я не долбоёб, тут либо сорвёшься нахрен и в блин превратишься, либо, пока в балкон будешь пытаться залезть, жопу порежешь острыми краями...

 – Ну я же не порезал...

 – Ты – ебанутый псих, это разные вещи!

 – Погоди-ка... смотри, что я тут нашёл...

 Тут же мне прилетел конец верёвки.

 – Хватай!

 Со второго раза я поймал.

 – Вроде прочная, да? Потяни...

 Я подёргал, но вот толку мне это не дало, я всё равно считал идею Алекса ебанутой.

 – Вокруг пояса крепко обвяжи, потом, как я, ухватись руками за края, если что, верёвка страхует.

 – Да не удержишь ты меня! – возразил я.

 – Не ной, блять, и будь мужиком!

 "Ну я тебе сейчас покажу мужика...", – подумал я, возложив всю вину моей будущей и скорой смерти на Алекса. Я снял пуховик, так как обвязывать верёвку вокруг него было неудобно. Обвязал её на поясе и запутал в сто узлов.

 – Ну, моей маме потом сам скажешь, почему я похож на оладышек.

 – Давай лезь!

 Я схватился руками за края, сняв перчатки. Руки тут же оледенели, но отпускать края даже не думали: инстинкт самосохранения работал как надо. Ноги мои схватил Алекс и стал тянуть, а я же до последнего не отпускал край. Вскоре меня удалось оторвать, я почувствовал падение, а после ощутил острое стекло, которое хорошо рубануло мою руку. Наконец, под ногами оказался пол, и я просто упал на него, сдерживаясь, чтобы не расцеловать твёрдую поверхность.

 – Я же говорил... – сказал радостно Алекс, – как мы это сделали!

 – Ты ебанутый псих! – поблагодарил я Алекса за чудесное спасение от превращения в лепёшку.

 – Щас на нас наорут...

 – Кто наорёт, стёкла? – с сарказмом спросил я, но тут же понял, что Алекс имел ввиду.

 Дверь балкона была открыта, а внутри стояли всякие вещи: тарелки, стол, шкафы, некоторые книги, и разная прочая херотень, указывающая на присутствие жизни в этой квартире.

 Страх подступил снова, но теперь в двукратном размере.

 – Алекс, – прошептал я, – но на шестнадцатом этаже никто уже лет десять не живёт...

 На лице Алекса застыло удивление, а я, не дожидаясь его ответа, вошёл вовнутрь квартиры, и огляделся: на полу лежали постеленные газеты, кругом стоял беспорядок: грязные тарелки, стаканы и выцветшие обои, словно никто их не менял целую вечность.

 – Это его квартира... – спохватился позади Алекс.

 – Кого его?

 – Монстра...

 – Спятил, да? На кой хрен ему квартира?

 – Он... он... а тот мужик!

 – А это уже логичнее.

 – Да нет же, что если тот мужик и есть монстр?

 – Блять... – разозлился я, – даже если он и оборотень какой-то, как он смог оказаться позади нас и тут же на крыше одновременно? Включая то, что ты замок закрыл...

 Алекс задумался.

 – Нет, тебе явно не теории придумывать надо, по крышам лазать – да, в балконы вламываться тоже, но не теории...

 Мы осмотрели квартиру, и она начинала напоминать хату наркомана: на кухне стояло химическое оборудование с колбами и пробирками, разные жидкости стекали и дымились, в раковине булькала вода с пеной, из неё тоже были видны пустые пробирки. Слева была ещё комната, но дверь была закрыта, и потому мы из центральной поспешили в коридор, чтобы по-быстрому смыться отсюда. Подойдя к двери, Алекс приложил палец к губам и глянул в глазок. Его тут же как ударило током:

 – Прячемся, живо! – прошипел он.

 – Чё там?

 – Мужик тот заходить собрался...

 Мы снова вбежали в центральную, и я, не долго думая, рванул к ближайшему старенькому шифоньеру и распахнул дверь. Лучше бы я этого не делал... На меня упало что-то, и я не смог сдержать крик... Это было тело, но оно не походило на человеческое: у него были пустые чёрные глазницы, огромный рот без губ, выражавший какую-то тоску, носа у этого существа не было, волос тоже, даже на теле, у него были довольно длинные и ватные руки и ноги без локтей и коленок. – БЛЯТЬ! – вырвалось у Алекса.

 Мы среагировали мгновенно: не дав упасть ЭТОМУ на пол, мы подхватили тело и тут же запихали его обратно в шифоньер, закрыв дверь. Надо было искать другое место, чтобы спрятаться. Но было поздно... В коридоре послышался хлопок входной двери – он вошёл...

 Оставался единственный выход – быстро спрятаться за той дверью, которая была закрыта. Мы осторожно рванули к ней, но нас остановил грубый голос сзади:

 – Не входите туда!

 Алекс тут же достал из-за пояса пистолет и наставил его на того самого мужика, который предостерегал нас не ходить на крышу. Теперь я мог разглядеть его, как следует. Это был мужчина лет сорока, среднего роста, с бледной и какой-то старой не по его возрасту кожей, с курчавыми волосами и тёмной бородкой, довольно пышной, и такими же пышными усами; глаза же его, напротив всей наружности, были какими-то живыми и бодрыми.

 – И что? Стрелять будешь в меня? – спокойно спросил он.

 – Если надо, то буду! Отойди от прохода! – сказал Алекс.

 – Ладно... – также спокойно сказал он и отошёл, слегка приподняв руки, тем самым намекая, что его настрой вполне доброжелателен, но и что он не особо нас боится, – я же просил вас не ходить наверх, тебя особенно, – показал он на меня.

 – Что это за монстр? Он ваш?? – спросил я – меня мучали вопросы, и я желал знать ответы, к тому же тогда, когда выпал такой шанс.

 – Нет... не моё...

 – Что это?

 – Пристрелите, не скажу...

 – Уходим, – поторопил Алекс, мы тут не в вопросы-ответы играем.

 Спорить было бесполезно, и мы, дойдя до двери, выбежали в подъезд.

 Он крикнул нам вслед:

 – Не ходите больше сюда, ни при каких об...

 Тогда мы уже бежали вниз, но продолжение этой фразы у меня в голове дорисовало само воображение его же голосом: "обстоятельствах..."

 Это довольно холодно: без куртки идти по улице зимой, но тогда меня это не волновало. Мы с Алексом по разу бросили взгляд на верх моего дома, и то, когда отошли на безопасное расстояние, а после молча потопали к нему.

 – Зря ты поторопил меня, надо было выяснить всё у него... – сказал я уже дома у Алекса.

 – Нечего выяснять, это какой-то безумец, ставит опыты над людьми... Надо звонить ментам, скажем, что он наркодиллер, а там они уже походу разберутся...

 – Даже если они и арестуют его, то не факт, что разберутся с этим существом. А что тогда? Оно так и будет жить у нас наверху, и мы будем бояться туда ходить? Этот мужик знает, что это такое, и он явно не за него. Думаю, он сможет устранить эту чертовщину...

 – А мы будем просто ждать?

 – Сначала нужно попробовать найти это существо в интернете, – сказал я, залезая в комп Алекса, – вдруг кто-нибудь его видел, как тот чувак с кривой фоткой.

 – И как ты собрался его искать?

 – Введу просто описание его внешности.

 – Да брось ты, там же не напишут название этого чудака и крупным планом его фотку не приложат.

 – Приложат, – тихо сказал я и тут же показал Алексу то, что мне выдал поисковик при первом запросе...

VIII.

 Домой от Алекса я бежал, ибо настал вечер, и похолодало сильнее. Наш дом молча дремал в вечернем сумраке, лишь кое-где горели окна. Я осторожно вбежал в подъезд и прислушался, прежде чем подняться к себе на этаж. В подъезде было тихо, и только слышалось журчание воды в трубах за стеной. Удостоверившись, что путь впереди не предвещает опасности, я поднялся наверх и мигом залетел к себе в квартиру. На пороге меня встретила сестра, так, что я от неожиданности подскочил, но тут же сделал вид, что ничего не произошло.

 – Привет, Маш.

 – Привет, где куртка?

 – Эммм... потерял...

 – Аааа... – промычала сестра.

 – Ужинала?

 – Завтракала... – сказала Маша и залилась смехом.

 В голове мелькнула мысль, что что-то не так.

 – Всё в порядке?

 – В полном... – ответила сестра, перестав смеяться.

 – Никто не приходил?

 – Приходил...

 – Кто? – удивился я.

 – Он...

 В горле пересохло, по спине побежал холодок, но я, стараясь сохранять спокойствие на лице, спросил:

 – Кто – он?

 – Маленький человек... – ответила Маша, поглаживая обои на стене.

 Стало ясно: с ней что-то не так.

 – Какой человек??? – схватил я сестру за плечи и повернул к себе.

 – Я говорю же, маленький, он попил чай и вышел через окно...

 Зрачки у сестры были расширены, руки и ноги были какие-то ватные, да и сама Маша странно покачивалась на месте и улыбалась.

 – Так Маша, что принимала? – встряхнул я как следует сестру.

 – Ничего... – расплываясь в улыбке ответила она.

 – Господи... мозгов у тебя нету, – отпустил я её, – мама скоро придёт, а ты вообще никакая, и что будет? И тебе вломят, а мне ещё больше, что не уследил... Ты же не глупая... Зачем надо было...

 Но было понятно, что мои нотации сестре не помогают. Развалившись у стены, она смотрела в потолок и улыбалась.

 – Чёрт тебя подери, Маша! – разозлился я и потопал на кухню, хотя бы налить сестре воды.

 Встретил меня какой-то холод у входа на кухню, а когда я вошёл, тело сковал сильный приступ страха: на столе стояли две пустые чайные кружки, на полу две табуретки, в окне была небольшая дыра...

IX.

 Эту ночь я не спал: в глазах то и дело мерещилось пережитое этим вечером. Я слышал, как за стеной тихо рыдала мама. Около девяти часов сестру забрала скорая. Я помню, как на моих глазах ей становилось плохо, смех быстро превратился в какую-то жуткую паранойю. Она не узнавала меня, зажалась в углу и билась в истерике, пока, наконец, совсем не слетела с катушек: она стала рваться к окну, утверждая, что хочет идти вслед за ним. Тогда и пришла мама. Когда приехала скорая, у сестры начались приступы эпилепсии: в нервных порывах она брыкалась на полу, изо рта шла пена, а мы с мамой в панике пытались что-то делать... Машу увезли без сознания. Мне было страшно, хотя какая-то злость пересиливала этот страх... Эта ненависть была к нему, к тому мужчине: я знал, что он замешан в этом, и утром я планировал снова подняться наверх, чтобы разобраться с ним, всё разузнать.

 Кто этот человек? Почему я раньше никогда его не видел? И как он причастен к этому монстру? (А ведь он причастен). Рота вопросов мучала меня, я ощущал, как чаша переполнилась неизвестностями, и копить их было нелегко: нужны были ответы. Но их не было...

 Утро медленно ворвалось в окно, совсем незаметно, чуть просветив стальные тучи, небо бледнело, и дело приближалось к восходу. Я не мог ждать. Нервы были на пределе. Я хотел знать всё.

 – Эй, парень, ты спишь?

 От этого незнакомого голоса я вздрогнул и резко вскочил. Возле двери стоял человек небольшого роста. Это был тот самый человек, я был уверен. Тот самый человек, который приходил к сестре. У него был крючковатый нос, одет на нём был серый пиджак с каким-то мерзким малиновым галстуком. От страха свело челюсть. Я молча стоял и смотрел на него.

 – Чего молчишь-то, парень? У вас где тут можно чай попить?

 Я не смог вымолвить ни слова, я просто стоял и в ужасе таращился на него.

 – Странный ты, пойду сам чаю налью... – с этими словами он вышел из моей комнаты и направился в сторону кухни.

 Через полминуты я отошёл и опомнился, осознав, что сейчас произошло. Быстро вылетев из комнаты, я остановился. К горлу подступила тошнота, ноги сковало оцепенение: коридор был залит кровью, стены, пол, потолок – всё... Кровавые следы человеческих рук, следы борьбы, а вокруг месиво из человеческих остатков. Страх напоминал о себе, но я понимал, чья это кровь... Медленно скользя по полу, я шёл на кухню. В горле была пустыня, тело же бил лёгкий озноб. Сейчас я ожидал всего, что угодно. Наконец, показалась кухня. Медленно заглядывая вовнутрь, я стал заходить туда. Этот человек сидел в углу у плиты, весь в крови, и ел... ел руку... РУКУ МОЕЙ СЕСТРЫ. На ней была синяя фенечка, которую носила Маша, обляпанная пятнами крови... Потеряв голову, я накинулся на него с криком, но он, вскочив, отпрыгнул от меня и осторожно приземлился напротив.

 – Ты следующий, – тихо сказал он, улыбаясь во весь рот, измазанный кровью.

 Его глаза загорелись ярким красным пламенем, и я узнал их... Те глаза из лифта, и глазка... да... это те глаза... Они впились в меня, разрезая медленно всю душу на куски. Они убивали...

 Я вскочил. Уже посветлело, но из-за туч было темно. Мне потребовалось немного времени, чтобы осознать, что это всё был дурной сон. Но я тут же выбежал в коридор, чтобы убедиться в этом. Все было как обычно: свет из кухни царапал стены бледной краской, старенький светлый паркет украшал пол, стояла тишина, такая привычная и простая. Я осторожно заглянул в комнату мамы, она спала. Всё было в порядке. Дверь на кухню была приоткрыта, и я поспешил её закрыть, так как дубак пробрался в коридор, просочившись в разбитое окно, которое мы второпях ночью с мамой небрежно завесили полотенцем.

 Теперь я окончательно принял решение: я иду к этому мужчине, и будь, что будет...