Текст книги "Баллады о Боре-Робингуде: Из России – с приветом"

Автор книги: Кирилл Еськов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

24

Бээмвэшка, миновав пост ГАИ, движется по направлению к Москве в поисках обратного разворота к Аэропорту. «Омоновский» камаз же, сопровождаемый «трофейным» трейлером, тормозит прямо у поста. С пассажирского места в кабине камаза выпрыгивает на асфальт Робингуд – в камуфляже и шапочке-маске, при автомате и бронежилете; он неспешно стопошествует к кубику и с привычной лихостью козыряет высунувшемуся из своей избушки на курьих ножках «состарившемуся»:

– Бригада «С», майор Володьин. Капитан Аникушкин, если я не ошибаюсь?

– Так точно… – озадаченно козыряет в ответ гаишник. Странная у мужика нарукавная эмблема, незнакомая; хотя, раз есть саблезубые тигры и грифоны, почему бы не быть и растопыренной белой пятерне в черном круге?..

– Вас что, – всей позою своей ответно озадачивается Робингуд, – не предупредили о нашей операции?

– Никак нет, товарищ майор!

– Бар-рдак!.. – после секундного молчания с генерал-лебедевскими интонациями резюмирует «майор Володьин», адресуя свою реплику не капитану, понятно, а куда-то в затянутую низкими облаками высь.

– А вы кто, товарищ майор – РУБОП, ФСБ?

– Военная контрразведка. Стволы теперь по нашей части.

– Вот это правильно! Давно пора!..

– Слышь, капитан, у меня тут проблема. Снять, что надо мы с этой фуры поснимали, а вот саму ее тащить не с руки – что-то с задним мостом. Мы б ее пока загнали к вам на арестную площадку, чтоб дорогу не затыкать, а? Механики наши уже выехали, будут тут через полчаса; починятся – уедут.

– Нет вопроса. Только вот насчет пломб и всего такого…

– Ну, уж это-то наши проблемы! – и «майор Володьин» обрадовано машет «омоновцу» за рулем фуры; та тотчас трогается и, нещадно дымя, заползает по узенькой дорожке на заасфальтированное пространство позади кубика; судя по звуку, с задним мостом там и вправду неладно.

– Да, капитан, кстати… – уже повернувшись было к своему камазу, «вспоминает» Робингуд. – Во-он, у обочины, торчит микроавтобус. У них там, похоже, – сильный непорядок, но это уже не по нашей епархии, а по вашей…

– А что такое?

– Да аптечка у них там не в порядке! – со смешком роняет торопящийся мимо них «омоновец», что отгонял фуру на отстой. Капитан сразу супится и принимает вид холодный и официальный (гаишники шуток на подобные темы решительно не понимают); «майор Володьин» же, проводив своего подчиненного взглядом явно неодобрительным, адресует милиционеру фразу интригующе-примирительную:

– Ну нет, уж с чем-чем, а с аптечкой там полный порядок… Голову кладу на рельсы – ты, капитан, такой аптечки в жизни не видал… Полюбопытствуй – рекомендую.

…Успевшая развернуться бээмвэшка вновь проезжает мимо поста ГАИ в тот самый момент, когда камаз трогается к Москве; Миллидж делает последние кадры: стоящие перед кубиком гаишники, судя по жестикуляции, явно решают – добраться до стоящей метрах в ста «Тоеты» на своих двоих или всё же завести мотоцикл.

– Ну вот и всё, – суммирует Подполковник. – Через пяток минут все шестеренки скандала закрутятся на полную скорость. А мы, пока добираемся до Аэропорта, как раз успеем сделать с вашей пленки резервную запись – береженого Бог бережет.

25

Гаишники у «тоеты». Физически развитой только что заглянул внутрь салона и теперь потерянно чешет репу немалой своею пятерней – «Ё-моё!..»; состарившийся же докладывает по рации:

– Генадьич? У нас ЧП по первому разряду. Докладываю: на обочине, метрах в ста от поста, стоит белый микроавтобус «тоета», номерной знак D-2348… да, дипломатический – в чем и клюква! Дверь разбита, в салоне двое и еще один за рулем; похоже, все целы, но без сознания; на полу – пистолет с глушителем и стреляные гильзы… Да, и еще по полу рассыпан белый порошок – я ничего не хочу сказать, но очень похож… ну, ты меня понял. Нет, не ДТП – голову наотруб… не знаю, что и думать… Есть охранять место происшествия!

Ждать им приходится не более пяти минут (в обычных бы делах такую оперативность…): у обочины тормозит серая «волга» с мигалкой, из которой вылезают двое – один постарше, другой помоложе – в жеванных костюмах и с физиономиями, выразительностью смахивающими на оцинкованное кровельное железо.

– Госбезопасность. Майор Лисицын. – кратко, по-старорежимному, рекомендуется старший из цинковомордых, производя магическое помахивание своим артефактом – багрового цвета книжицей. – Докладывайте, капитан…

Младший тем временем деловито натягивает нитяные перчатки и, отодвинувши физически развитого как пустой стакан, ныряет в салон охраняемого тем микроавтобуса – «Руками, надеюсь, ничего не хватали?..»

– …Ясно. Документы у этого самого «майора Володьина» вы, конечно, не проверили?

– Никак нет, товарищ майор… Виноват.

– Значит, он говорил – «Военная контрразведка»? Бригада «С»?

– Так точно!

Тут рядом бесшумно материализуется младший из цинковомордых, держащий в руке пластиковый пакет с разнообразной металлической ветошью:

– Дверной запор разнесли кумулятивным микрозарядом; тип взрывного устройства так вот, сходу, определить не могу. Потом внутрь закинули газовые распылители – один я нашел, похож на RS-42. Контейнер для диппочты вскрыт на месте – взрывные устройства их не остановили…

– За каким, интересно, дьяволом им понадобилось его вскрывать? – явственно озадачивается старший. – Утащили бы контейнер целиком, а уже в своем логове аккуратно бы его выпотрошили…

– Это просто не входило в их планы, товарищ майор: контейнер лишь вскрыт, а содержимое его на месте.

– Ах, даже так? – похоже, по меньшей мере одной эмоции – удивлению – оцинкованное железо всё же подвержено, пусть даже и в следовых количествах. – На такое, пожалуй, стоит взглянуть своими глазами… А ты, лейтенант, раз такое дело, возьми-ка с этих двоих олухов, – тут старший кивает на виновато переминающихся рядом гаишников, – подписку о неразглашении.

– Подписку о неразглашении? – удивляется капитан Аникушкин, и лишь тут замечает черт его знает откуда возникший в руке цинковомордого пистолет с глушителем.

…Два выстрела следуют практически без интервала. Капитану пуля попадает в горло, чуть выше края бронежилета, его юному напарнику – в голову; оба валятся навзничь в придорожный кювет – убийце даже нет нужды убирать тела с асфальта. Машин на шоссе в этот момент нет, а хоть бы даже и были – поди разбери, что там творится на обочине за тесно сдвинутыми «тоетой» и «волгой»; да и потом – «Оно тебе надо?»

В быстро сгущающихся грозовых сумерках цинковомордые без суеты эвакуируют героиновый контейнер – как он был, прямо с болтающейся на горловине миной – из микроавтобуса в багажник своей «волги». Окидывают последним взглядом место преступления (старший не обошел вниманием и нашлепку в виде растопыренной белой пятерни в черном круге, посаженную на внутренность ветрового стекла «тоеты»), и «волга» рвет с места, размазывая по ветровому стеклу первые, ртутно-тяжелые, дождевые капли.

И вовремя: издали уже доносятся настоящие милицейские сирены… Впрочем, сейчас, на фоне всех случившихся вокруг злосчастного поста ГАИ событий, впору усомниться: полноте, да существуют ли они вообще, НАСТОЯЩИЕ милиционеры? А с другой стороны – решения эта дилемма, как известно, всё равно не имеет:

«Каждого, кто смахивал на полицейского, немедля арестовывали, но меры эти, понятное дело, привели лишь к тому, что к вечеру одна половина полиции арестовала вторую».

26

В Аэропорту, среди гудящей вокзальной толпы, Подполковник дает прощальные напутствия Миллиджу:

– Вот ваши сопровождающие, Саша и Сережа. Вы должны довериться этим людям и подчиняться им беспрекословно: они головой отвечают за то, чтобы вы со своей пленкой завтра оказались в Лондоне. Если возникнут юридические или финансовые проблемы – они их решат; понадобится умереть, защищая вас – умрут…

– Ого! Дело может дойти и до такого?

– Запросто. Вы просто еще не до конца поняли, мистер Миллидж, в какое осиное гнездо мы с вами сунули прутик.

– Но на предмет моего маршрута вы меня наконец просветите?

– Зачем? «Меньше знаешь – крепче спишь»… Могу сообщить лишь его первый пункт: Минск. Дальше во всем положитесь на своих сопровождающих, лады?

Под сводами аэровокзала разносится сонный голос дикторши: «В седьмой секции заканчивается регистрация билетов на рейс 311, Москва-Минск…» Англичанин, уже направившийся было, вместе с Сашей и Сережей, к означенной седьмой секции, внезапно оборачивается к Подполковнику:

– Мистер Александер! – с этими словами он лезет в свою сумку и извлекает оттуда пару видеокассет. – Я снимал это в Чечне. Здесь – правда, точно такая же, как и в остальных моих чеченских репортажах; но только ЭТУ часть правды никогда не покажет ни одна европейская телекомпания: у нас не любят, когда страдает романтический имидж борцов за свободу… Распорядитесь этим по своему разумению, ладно?

27

В черной нефтяной луже отполированного ливнем асфальта отражаются зловещие, как огни святого Эльма, отсветы милицейских мигалок: рядом с «тоетой» затормозила целая кавалькада. «Арийская морда», Александр Арвидович, сунувший было нос в разгромленный микроавтобус и даже собравший уже с полу щепоть рассыпанного героина, оборачивается на оклик оперативников, шурующих у кювета: «Товарищ майор! Скорее!»

Как это ни невероятно, но младший из постовых еще жив: медицина знает множество странных историй с огнестрельными ранениями в голову – так вот, это, похоже, одна из них. Да не просто жив – он, на какой-то немыслимой мобилизации последних крох своей жизненной энергии умудрился все эти минуты продержаться в сознании, ожидая подхода СВОИХ; когда над ним склоняются оперативники, он успевает достаточно внятно произнести: «Госбезопасность… двое… волга серая…» – и лишь тогда позволяет себе провалиться в небытие.

Пока подчиненные срочно связываются с медициной («Тяжелое ранение в голову, огнестрельное… так… а если вертолет?..») и передают приказ постам ГАИ на магистралях, ведущих в Южный сектор Москвы («Автомобиль „волга“ серого цвета… вооружены и очень опасны… могут иметь безупречные по исполнению удостоверения ФСБ»), майор вновь возвращается к «тоете». Здесь его ждет сюрприз: один из пассажиров микроавтобуса стал подавать признаки жизни. Он со стоном приподнимает голову и пару секунд непонимающе разглядывает намертво зажатую в собственном кулаке рацию (надо думать, потеря сознания застала его в момент передачи сигнала тревоги); оживает он впрочем достаточно быстро:

– Акбар Тураджон, третий секретарь посольства Республики Тюркестан в Москве. С кем имею честь?

– Майор Лемберт, старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств Московского уголовного розыска.

– Согласно Венской конвенции, эта машина, наравне с посольством, подпадает под категорию экстерриториальности и является частью территории республики Тюркестан. Я вынужден требовать, чтобы вы незамедлительно покинули тюркестанскую территорию.

– Плевать я хотел на все ваши «экстерриториальности»: я расследую убийство двоих сотрудников милиции, застреленных несколько минут назад у дверцы вашей экстерриториальной тачки. И, по всем признакам, убийство это прямо связано с транспортировкой наркотиков…

– О каких наркотиках вы говорите, майор?

– О тех самых, что рассыпаны ровным слоем по всему вашему экстерриториальному полу!

– Это провокация! Если даже вещество на полу – наркотик, оно было подброшено в нашу машину, пока мы находились без сознания. Я заявляю официальный протест: это происки тех сил, что пытаются омрачить российско-тюркестанские отношения.

– Пусть так. Но меня интересует, что здесь произошло до того, как вы все потеряли сознание. Полагаю, на вашу машину было произведено нападение с целью захвата перевозимой вами дипломатической почты?

Третий секретарь к тому времени успел уже проанализировать позицию; позиция, что и говорить, сложная, и играть ее вот так, в режиме блиц – занятие для идиотов. Героинового контейнера – ни опечатанного, ни вскрытого – в машине, слава Аллаху, нет, но куда он подевался – неясно: захвачен? если да, то кем? или эвакуирован своими, подоспевшими на сигнал тревоги? Ситуация явно нештатная, не предусмотренная имеющимися у наркодипкурьера инструкциями, так что после некоторого раздумья он выбирает уход в глухую несознанку:

– Наша машина не перевозила никакой диппочты. На нас никто не нападал. Мы просто потеряли сознание – по неизвестной пока причине, наши медики со временем разберутся. Пока мы находились в бессознательном состоянии, кто-то взломал дверь машины и насыпал на пол белое вещество неизвестного нам состава. Это – официальное заявление.

– То есть у вас из машины ничего не пропало, господин секретарь? И розыск вашей диппочты и ее похитителей объявлять не нужно?

Пауза.

– Мне нечего добавить к предыдущему моему заявлению, майор.

– Насчет диппочты – понято: ее, типа, не было. А вот был ли ваш охранник вооружен, господин секретарь? Я конкретизирую вопрос: не было ли у него пистолета с глушителем?

Тут пауза отчетливо затягивается. Пистолета нигде не видать, но вот где он? – уж не в кармане ли у проклятого мента, пожри его шайтан вместе со всем отродьем?

– Мы соблюдаем дипломатические нормы, майор, и не носим оружия. Но я не могу исключить, что организаторы провокации, подкинувшие нам… вещество, похожее на наркотик, могли, пользуясь бессознательным состоянием сотрудника нашей службы безопасности Агабека, вложить ему в руку оружие с тем, чтобы получить на нем отпечатки пальцев. Вам должно быть известно, майор, что подобное случается…

– Подобное случается сплошь рядом, господин секретарь, – вроде бы сочувственно кивает опер. – Вот только… А что, если отпечатки вашего Агабека найдутся не только на внешней поверхности пистолета, но и на его внутренних частях? ну, например, на обойме? И при этом окажется, что пули, которыми убиты наши милиционеры, выпущены именно из этого оружия? Что тогда, господин третий секретарь?..

По прошествии еще более продолжительной паузы третий секретарь наконец произносит:

– Я отказываюсь комментировать эти инсинуации, майор. No comments. И я настаиваю на том, чтобы вы немедля покинули тюркестанскую территорию.

– Непременно, – ухмыляется «арийская морда»; он внезапно опускается на корточки и извлекает из какой-то щели под сидением блестящий цилиндрик стреляной гильзы. – Это, надо понимать, вам тоже подбросили?

– No comments, – с каменной рожей повторяет дипломат.

…К голубоватым сполохам, пляшущим в асфальтовом зеркале, добавились тем временем и кроваво-красные: раненого постового грузят в «Скорую помощь». Старший опер отдает своим людям пару кратких распоряжений, и в уже тронувшийся было медицинский рафик в последний миг успевают запрыгнуть двое милиционеров с автоматами: «Программа охраны свидетелей» по-русски. Затем майор отходит чуть в сторонку и извлекает из кармана мобильник:

– Робингуд?.. Это хорошо, что узнал. Я нахожусь на 4-ом километре Южного шоссе… Тебе это ничего не говорит? – правильно, я так и думал, что нет… и что алиби твое подтвердит десяток безупречных свидетелей, верно? Но фокус в том, что я расследую тут вовсе не разбойное нападение на машину некоего посольства, как ты, похоже, решил, а убийство. Убийство двоих сотрудников ГАИ; ты въехал, нет?.. Да, полагаю, что не ты: убирать свидетелей – это не твой стиль. Но я желаю знать ВСЁ, что на самом деле случилось на этом чертовом 4-ом километре. Считай, что ты получил повестку с вызовом на допрос по делу об убийстве сотрудника милиции при исполнении им служебных обязанностей – в качестве свидетеля. Жду тебя в 20-ноль-ноль в известной тебе забегаловке, и посмей только не явиться: ты заимеешь в моем лице такого Гая Гисборна, что мало не покажется!..Кстати – чтоб ты чувствовал себя свободнее: никакого дела о разбойном нападении на «тоету» не возбуждено… А вот так! Никакого нападения, оказывается, не было. Ладно, это всё при встрече. Конец связи.

– Сергуня! – обращается старший опер к одному из своих подчиненных. – У тебя не случится стольника до зарплаты?

– Ну что можно в наше время сделать на стольник? – риторически вопрошает тот, протягивая шефу купюру.

– Можно, к примеру, провести важную агентурную встречу.

– Опять шутите, сенсэй?

– Опять нет.

28

– Не понял… – тяжко роняет в пространство Робингуд, опуская в карман мобильник.

…Промзона в дождь – есть ли на свете картина безотраднее? Салага был Данте с его третьим кругом, вот что я вам, скажу, ребята… В утонувшем в липкой цементной грязи безлюдье, что простерлось на сотни метров вокруг, некому, разумеется, поинтересоваться странной каруселью из легковушек, подруливающих с интервалом в полминуты к остановившемуся в одном из тупиков камазу и принимающих на борт по четыре пассажира – вполне цивильного (чтоб не сказать – щегольского) облика. Убедившись, что эвакуация личного состава завершена, и на месте остался лишь тщательно вылизанный на предмет следов камаз (угнанный, естественно – равно как и давешний трейлер), атаман ныряет в обшарпанный жигуль и достает с заднего сидения спутниковый телефон:

– Товарищ подполковник? У нас, похоже, крупные проблемы…

29

Серая «волга» меж тем несется по Кольцевой, аккуратно держась на пределе разрешенной скорости; по обочине назойливо мелькают поставленные на-попа доминошные костяшки – знаменитые шумозащитные экраны имени Юрь-Михалыча, которые сейчас, сквозь густую пелену дождя, наверняка смотрятся для цинковомордых пассажиров «волги» как зловещие призраки той самой стенки… А может, и не смотрятся: киллеры – люди с крепкими нервами, а избыток воображения для них наверняка входит в число профессиональных противопоказаний.

За рулем – старший; младший, в тех же нитяных перчатках, и с тем же бесшумным пистолетом в руке, медитирует, откинувшись на подголовник и полуприкрыв глаза; ох, и не хотел бы я оказаться в шкуре того постового, что тормознул бы этих ребят на предмет проверки документов…

– Ты сработал там из своего ствола, или из ихнего? – прерывает молчание старший.

– Из их. Это было ошибкой?

– Нет, почему же… Это как раз очень удачно – ствол с их пальчиками будет нам добавочной страховкой… Но хотел бы я поглядеть на документы этого самого «майора Володьина», черт побери!

– А что в тех ксивах может быть такого уж интересного?

– То, что «майор Володьин» – это несомненный «инспектор Валодье из особой бригады»… сиречь из «Бригады „С“»… Кому и зачем понадобился этот дурацкий капустник? – государственные спецслужбы так не работают, никогда и нигде. Конкуренты? – эти, пожалуй, могли бы захватить героин, но оставлять его просто так, на всеобщее обозрение… Значит, целью был именно скандал, компрометация Тюркбаши и его режима; это – хрустальная мечта прозябающих в Москве эмигрантов из тюркестанской «демократической оппозиции», но у тех и в помине нет таких денег, чтобы нанять профессионалов нужного уровня… Бессмыслица со всех сторон!..

– Ну, поразмыслить на эти темы у нас еще будет время, – хмыкает младший (субординация в паре, похоже, явно не армейская). – А сейчас лучше пораскинуть мозгами, как бы нам ловчее унести отсюда ноги…

– Нет, не лучше, – ледяным тоном отрезает старший, – и времени на размышление у нас нет: Ибрагим-бек выйдет на связь с минуты на минуту, а нам надо успеть просчитать комбинацию хотя бы хода на три – что мы включим в наш отчет, а о чем умолчим.

– Ты об чем это?

– Если считать кило героина по самому минимуму – по 20 штук баксов, то у нас в багажнике сейчас лежит пол-лимона. Такой расклад приходит на руки раз в жизни…

– Покойнику баксы ни к чему, – отрицательно мотает головой младший. – Скрысятить пол-лимона у наркомафии – это лучше уж сразу застрелиться и не мучиться…

– В принципе, верно, но наш случай – особый. Те ребята, что тормознули «тоету» и оставили визитную карточку в виде белой пятерни в черном круге – они теперь никакими силами не смогут доказать, что тот героин ляпнули не они. Благо в такого рода делах презумпция невиновности не работает… Свидетелей нет…

Тут спутниковый телефон дает утробный гудок; рука старшего на миг зависает над трубкой:

– Ну?! По четверть лимона на брата – вникни! Или так и будем до старости лет на чурок ишачить?

– А, давай! – внезапно решается младший. – Трус не играет в портвейн!

Старший докладывается предельно кратко (спутниковая связь надежна, но всё-таки…):

– …Машина стояла у обочины, шофер и охрана без сознания; груза, само собой, уже не было. На полу лежал предмет, принадлежавший охраннику, со следами использования; предмет у нас, так что смело можете всё отрицать. На дверце визитеры оставили наклейку – белая растопыренная пятерня в черном круге. Боюсь, что это визитная карточка «Белой руки»… той самой, что уже замочила кучу криминальных авторитетов… Ну, это лишь слухи, ничего достоверного… у нас давно болтают о тщательно законспирированной организации офицеров милиции и ФСБ, по типу латиноамериканских «эскадронов смерти»… Да, мы немедля начнем свое расследование. Конец связи.

– Ты чё?! – изумляется младший. – Это же просто бред досужих газетчиков! Уж мы-то с тобой знаем, что никакой «Белой руки» нет и не было…

– Верно, – усмехается старший. – Но почему бы ей не появиться? Тем более, что в виде легенды она всё равно уже существует.

– Понято! – обрадовано кивает младший, но тут в машине начинает работать рация, настроенная на милицейскую волну: «…Вооружены и очень опасны… могут иметь безупречные по исполнению удостоверения ФСБ».

– Как же это ты так лажанулся, голубь ты мой сизокрылый? – вроде бы сочувственно вопрошает старший.

– И на старуху бывает проруха. Исправлю! – на оцинкованной роже младшего особых эмоций не отразилось.

– Да уж конечно исправишь, куда ж ты денешься! И причем – мухой! До того, как тот придет в сознание… Ты что думаешь, я того опасаюсь, что он в наши фотки ткнет пальцем?

– Ну?..

– Хрен гну! Фотки – те еще то ли будут, то ли нет, но вот про контейнер – что тот оставался в машине – он вспомнит по-любому! И после этого нами займется уже не государство российское, где нынче и смертной казни-то нету, а Ибрагим-бек, ты въезжаешь, нет?! Давай-ка, голубь, в темпе процеживай радиоперехват: в какую больницу его повезли, что там с охраной… ну, тут не мне тебя учить.