Текст книги "Булат"

Автор книги: Кирилл Кириллов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

К лестнице подошел начальник.

– Что разлеглись? Покатили дальше! – рявкнул он.

– Ну вот тоже, что все время бранится, зачем ругается? Нет, чтоб по-доброму сказать, – пробормотал мулла, с трудом разгибая спину и берясь за рукоять.

Афанасий кивнул, поплевал на натруженные ладони. Барабанщик залез наверх, на свое привычное место и снова начал выводить замысловатый ритм. В такт зашагали ноги рекрутов.

Они прокатили лестницу через разбитые пушками рогатки, коими защитники пытались перегородить проход, и въехали в неширокое ущелье меж двух насыпных стен. Укрепления были гораздо шире, чем казалось с гребня долины. Саженей двадцать в глубину. А насыпи столь высоки, что солнечный свет не попадал в проход, отчего в нем царил сырой мрак.

– Гадко тут, – поежился мулла. – И змей, наверное, много?

– Да уж, неприятное местечко, – согласился Афанасий. – Узкое. И стрелки отстали. А охранители наши босоногие вперед рванули что-то уж слишком резво.

– И правильно, кому ж хочется…

– Тихо, – прервал его Афанасий, которому за скрипом колес послышались странные звуки.

– Что такое? Что услышал?

– Да тихо, говорю! – рявкнул купец.

Командир воинов тоже что-то услышал. Взмахом руки он велел лестнице остановиться. Та замерла как вкопанная. Барабанщик выбил из своего инструмента короткую дробь и тоже затих. Осталось слышно только тяжелое дыхание рекрутов и… Непонятный шорох и скрип. Словно кто-то откапывался из-под земли, ломая крышку гроба.

– Мертвецы восстают, – вздохнул кто-то осипшим голосом.

– Аллах, защити, – пискнули с другой стороны.

– Не мертвецы то – засада, – пробормотал Афанасий негромко, будто надеясь, что враги не заметят ни их, ни титанического сооружения рядом.

Начальник потянулся к рукояти меча на поясе. Выкрашенное в черное стрела пронзила его шею, оборвала хрип, опрокинула лицом в сырую землю. Другая сбила с ног стоявшего рядом воина. Третья воткнулась в колесо около головы муллы и затрепетала оперением.

– Прячься! – крикнул ему Афанасий и толкнул под лестницу.

На земляных стенах появились силуэты индусов, попрятавшихся от обстрела и дождавшихся, когда одни воины уже пройдут, другие еще не втянутся в проход, и главное осадное орудие останется прикрытым лишь двумя дюжинами безоружных людей да горсткой охранников. У большинства в руках были огромные луки. Скрипнули, натягиваясь, тетивы, и осыпал людей внизу дождь стрел.

Хорасанские воины потеряли своего командира, но не потеряли присутствия духа. Подняв щиты, они прижались спинами к бортам лестницы, прикрывая себя и рекрутов. Индусы дали еще один залп. Несколько вскриков возвестили о легких ранениях. Поняв, что обстрелом они ничего не добьются, индусы выхватили кривые сабли и ринулись вниз. Хорасанцы с криками пошли им навстречу, стремясь слиться с нападающими, чтоб стрелки не отважились посылать новые стрелы.

Хрустнул щит об щит, зазвенела сталь. К ногам Афанасия упал молодой воин, испуская фонтан крови из разрубленной ключицы. Рядом шлепнулся на землю короткий меч. Купец схватил его и поднял над головой, как раз вовремя, чтобы отбить кривую индусскую саблю. Блокировал второй удар, поймал левой рукой врага за запястье и вывернул. Хрустнула кость, индус отлетел, сбитый ударом щитом другого хорасанского воина. Тот же щит уберег Афанасия от раздвоенного кинжала, направленного ему в живот. Словно возвращая долг, он отбил саблю, взметнувшуюся над головой воина, и рубанул противника на подшаге. Почувствовал упругое сопротивление тела входящему клинку. Потянул, углубляя разрез. Отскочил от налетевшего на него громилы с клевцом [21]21
  Клевец – ударное оружие на коротком древке, граненая и узкая боевая часть которого напоминает клюв птицы.


[Закрыть]в могучей руке, да недалеко. Заостренный «птичий клюв» пропахал на руке длинную, сразу набухшую кровью борозду. Изловчившись, купец ударил врага каблуком в незащищенное колено. Индус вздрогнул и кучей осел на землю. Но Афанасий этого уже не видел, он рубился с невысоким шустрым воином, машущим саблей как угорелый. Искусства в его фехтовании было не много, но он с лихвой возмещал этот недостаток скоростью и напором. Сталь звенела о сталь, с клинком дождем сыпались искры. Под градом ударов индуса купец отступил на несколько шагов. Улучив момент, рубанул сам, но понял, что не попал и проваливается вслед за ухнувшим в пустоту оружием. Все внутри у него похолодело. Индус, оскалив белые зубы, прыгнул, чтобы ударить по открывшейся шее, но споткнулся, потерял равновесие, навалился на купца, выронив саблю. Афанасий поймал его за горло, от души приложил навершием меча по голове и отбросил. Краем глаза заметил улыбающегося муллу, сжимающего в руках древко копья. Вот кто индуса споткнуться заставил – спасибо, друг. Тверич сделал ему знак прятаться и снова кинулся в битву. Сцепился с огромным детиной, перехватил его руку с зажатой в ней саблей, но вывернуть не смог. Почувствовал, как его запястье попадает в капкан вражеских пальцев. Дернул, но освободиться не смог. Увидел перед собой темное потное лицо с выпученными глазами и плоским носом. Отклонил голову назад и что есть мочи ударил в этот нос лбом.

На мгновение мир перед ним померк, а когда вернулся, купец увидел падающего на колени детину, у которого кровь хлестала из обеих ноздрей. Значит, не больше мгновения прошло? И славно. Он кинулся помогать хорасанским воинам, теснившим горстку индусов к крутому склону.

Впереди голоногие пехотинцы Хорасана рубились с индусскими пехотинцами в сверкающих нагрудниках, подошедшими, видимо, из за деревянных укреплений. Голоногим приходилось несладко, но они пока держались. Сзади стрелки разворачивались в цепь, зажигали фитили, забивали в стволы заряды, поднимали оружие на треноги. В кого они собираются стрелять?

Грянул залп. Свинцовые пули смели с гребня лучников. Правда, те и так особо не стреляли, боясь попасть по своим. Но атакующим грохот выстрелов и падающие сверху тела оказали немалую услугу. Индусы отпрянули, побежали, оставляя израненных и обессиленных воинов на милость хорасанцев.

Милости от них ждать не приходилось. На ходу добивая раненых, персы бросились следом, выскочили из прохода и остановились. Опьяненный горячкой боя Афанасий кинулся следом. Вылетев из темного прохода на яркое солнце, он зажмурился, а когда открыл глаза, замер с высоко поднятой саблей и разинутым ртом.

На горстку голоногих хорасанцев с трех сторон надвигались отряды индусских пехотинцев. Наверное, они заметили со стен рубку в проходе и поспешили на помощь своим.

Бежать было бессмысленно. Афанасий сплюнул горькую слюну, подобрал с земли круглый щит одного из погибших голоногих воинов и приблизился к другим хорасанцам, сомкнувшим строй.

От тяжелой поступи индусов, казалось, дрожала земля. Тридцать шагов. Хорасанцы повыше подняли щиты и расставили ноги, тверже упираясь в землю. Двадцать. Воины отвели назад локти и направили в сторону нападавших острия коротких копий и сабель, готовясь разить из-под щитов. Десять. Афанасий с шумом втянул ноздрями воздух. Пять.

За спиной раздался грохот оружейного залпа. Пули роем врезались в индусских пехотинцев ближайшего отряда, выбивая воинов, как зубья из расчески. Сочные шлепки в тело смешались с треском рвущихся кольчуг и сминающихся шлемов. Второй залп прорезал в боевых порядках целые просеки. Третий угодил в кучу смешавшихся, пытающихся спрятаться друг за друга людей.

Афанасий кинул взгляд назад. Стрелки припали на колено, перезаряжая свои массивные ружья, а другой отряд индусов уже приближался справа. Навстречу ему из расселины вырвалась лава хорасанских всадников. Визжа по-звериному и сверкая кривыми саблями, они врубились в ряды пехотинцев, осыпая их головы градом ударов. Подмога!

Артиллеристы подтащили легкие пушки на деревянных лафетах без колес. Установили на бруствере. Разожгли фитили. Картечь, пущенная поверх голов своих, настигла бегущих, врезалась в спины. Расцвели на белых, не защищенных нагрудниками рубахах кровавые цветы.

– Вперед! – заорал Афанасий, чувствуя, что индусы сейчас дадут слабину.

Хорасанцы врубились в их толпу, разя направо и налево. Первым под их ударами пал начальник отряда. Без него враги тотчас потеряли волю к сопротивлению, смешались, побежали. Хорасанцы ринулись преследовать. Отбросив щит, не обремененный доспехами длинноногий Афанасий вырвался вперед. Догнал одного индуса, достал кончиком сабли меж лопаток. Подсек ногу другому. Над ухом купца свистнуло метательное копье, воткнулся в плечо одному из бегущих рядом листообразный наконечник.

Несколько индусов, сомкнув щиты, попытались остановить нападающих. Афанасий с разгону наскочил на них. Сбил с ног одного, толкнул ногой в бок другого, рубанул сплеча третьего, целящегося в живот коротким кинжалом. Несколько подоспевших хорасанцев столкнулись с другими индусами щит в щит. Попадали, завозились, лягаясь и стуча друг друга навершиями. Подскочили другие хоросанцы, взметнулись и опустились копья. Очаг сопротивления бы потушен в зародыше.

Со скрипом выкатилась из прохода лестница. Следом за ней из клубов порохового дыма появился слон. Он помотал головой, стараясь выгнать едкий дым из налитых кровью глазок. Поднял вверх змееподобный нос и затрубил, приподнимаясь на задние ноги.

Из башенки на спине раздались выстрелы. Возница ткнул слона в шею острием короткого багра. Слон приземлился на передние ноги и побежал вперед тяжелой рысью, низко пригнув голову.

Заслышав за спиной его топот, опытные в таких делах хорасанцы бросилисьврассыпную. Посторонился и Афанасий. Слон врезался в толпу бегущих, топча людей, поддевая на привязанные к бивням пики, обхватывая хоботом и подбрасывая высоко в воздух. Из башенки стреляли во все стороны. Следом в толпу бегущих индусов врезался еще один ушастый гигант. Афанасий и не видел, откуда он взялся.

Чтоб не попасть в своих, пушкари задрали стволы орудий и саданули картечью поверх деревянных стен, на которых стали собираться лучники. Окровавленные ошметки горохом посыпались во внутренний двор.

Из открытых ворот меж двумя башнями выступил отряд огнепоклонников, сжимающих в руках пламенеющие мечи. Протолкавшись сквозь них, выдвинулись вперед две или три дюжины человек с прикрученными к длинным копьям кипами пакли. Видимо, она была пропитана чем-то горючим, потому что вспыхнула от первой искры. Занялась чадным пламенем, расплевывая искры. Выставив перед собой стену огня, огнепоклонники ринулись на слонов, топчущих остатки индийских отрядов.

Слоны остановились, дрогнули. Погонщики заработали крюкастыми палками, но остановить панически боящихся огня животных не смогли. Те начали пятиться, опасно раскачивая беседки на спинах.

Увидев рядом серую колонну, Афанасию пригнулся. Над ним проплыло незащищенное попоной и доспехами брюхо. Только бы не побежали слоны-то, подумал он, стопчут же всех.

Пушки смолкли. Огромные туши слонов перекрыли пушкарям возможность палить даже по стенам. Огнепоклонники достигли расступающейся перед ними толпы бегущих индусов. Прошли ее ножом сквозь масло, увлекая следом тех, кто еще не совсем потерял голову.

Купец похолодел. Оправившихся от испуга индусов было немало. Причем каждый из них стоил десятка хорасанцев. Им ничего не стоит смести небольшой, измотанный бегом и сражением отряд. Если, конечно, его до того не растопчут слоны. И стрелки тут не помогут, даже если по своим стрелять начнут. А конница? Да той и след простыл.

Бежать? Нельзя. Позади высокий земляной вал, пока будут залезать, всех перебьют в спину. В проход разом тоже всем не влезть. Если передние и проскочат, задних точно порубят в капусту. А он-то, Афанасий, как раз позади и окажется.

Рядом с ногой купца воткнулась в землю стрела, затрепетав вороновым опереньем. На излете, почти без силы. Но это значит, что осмелевшие лучники взобрались на стены, значит, могут и отряд какой направить на поддержку. Да вот уже и направили.

Из открытых ворот вытекал тонкий людской ручеек, собираясь в небольшое море, готовое броситься вперед и накрыть волной.

Над головой возник нарастающий свист. Прямо в центр этого моря со шлепком, слышным даже тут, опустилось каменное ядро. Полетели в стороны кровавые брызги. Пушкари задрали стволы вверх и пустили заряды через головы собравшихся на поле. Ай, молодцы. Сзади послышалась тяжелая поступь. В небольшую долину вошел через узкий проход еще один отряд хорасанцев, закованных в тяжелые латы. Еще подмога! Надежда вспыхнула в Афанасии с новой силой. Только надо погасить факелы огнепоклонников, чтобы те не пугали слонов.

– Ура! – не помня себя, заорал купец, раскручивая над головой меч. Кинулся вперед. Другие воины затопали следом, поглядывая на него недоуменно. Потом один нерешительно подхватил крик, за ним другой. Понеслось над полем брани русское «ура», которое не смог заглушить даже новый залп с земляных укреплений.

Увидев перед собой стену огня на наконечниках копий, Афанасий скользнул под нее. Пнул под колено одного из воинов, подцепил саблей ногу другого, ударил в живот третьего. Дернулся в сторону, пропуская мимо уха изогнутое лезвие меча. Оттолкнул в сторону валящееся на него мертвое тело, снова рубанул. Увидев над головой навершие меча, прыгнул в сторону.

Не успел. Литой шар опустился на ключицу. Кость хрустнула, но не сломалась. Однако боль была такая, что потемнело в глазах. Несколько огнепоклонников подступили ближе, занеся мечи для последнего удара. Выстрелы из башенки на спине одного из слонов опрокинули их. Бросили под ноги наступающим хорасанцам. Кто-то подхватил Афанасия под локоть, поддержал, давая время прийти в себя, подтолкнул в спину. Купец снова побежал, размахивая саблей и перепрыгивая через распростертые на земле тела. Налетевшая сбоку конница опять врубилась в толпу индусов.

– Ура! – орал Афанасий.

– Ура! – несся над полем подхваченный тысячей хорасанских глоток крик.

Индусы дрогнули. Побежали. Купец бросился следом, как оглоблей размахивая окровавленным мечом. Загрохотал под сапогами настил неподнятого моста. Рухнули под ударами копий воины в белых тюрбанах, попытавшихся сдержать атакующую волну. На плечах врага хорасанцы ворвались в распахнутые настежь ворота деревянных укреплений.

Глава шестая

Чуть свет воины подняли рекрутов и погнали к белоснежным шатрам, разбитым на живописном пригорке. Выстроили в неровную шеренгу. Надавали тычков тем, кто зевал и пытался еще немного покемарить стоя. Потом еще раз прошлись с зуботычинами, просто для порядку. Сами замерли рядом. Потянулись томительные минуты ожидания.

Наконец откинулся полог самого большого из шатров. Из него вышел невысокий мужчина в дорогих одеждах. Плечи его были худы, а брюшко заметно выдавалось вперед, будто он был на сносях. Кривизну его ног не могли скрыть даже широченные порты, схваченные под пузом широким поясом.

Его тонкую шею венчала огромная голова, а ту, в свою очередь – белоснежный тюрбан с драгоценным камнем в золотой броши. Но нес он ее с великой гордостью и чувством собственного достоинства таким, что смеяться над ним и в голову никому не приходило.

– Фарад-хан, – ахнули в строю еле слышно.

Сидевшие рядом воины напряглись, закрутили головами, выискивая говорунов, но те быстро затихли.

Вот, значит, ты какой, Фарад, военачальник, жестокостью своей известный более, чем воинской доблестью. Не встретились мы с тобой под Парватом, так тут избежать знакомства не удалось. По спине купца пробежал холодок. Ждать ни от самого вельможи, ни от его свиты, будто из ниоткуда появившейся за спиной уродца, ничего хорошего не приходилось – душегубцы все как один. И злобные уродцы, притом – с едва прикрытыми, а то и вовсе не прикрытыми недостатками. У кого руки короткие, кто хромает, уткой переваливаясь на каждом шагу, у кого хребет искривлен, кто косит на один глаз, кто карла совсем. На их фоне Фарад-хан смотрелся довольно статным мужчиной.

Зато ясно теперь, откуда жестокость его. Калечных и убогих мальчишек во дворе бьют и дразнят. А те вырастают, затаив обиду на все и вся, а отыгрываются после на беззащитных да слабых. Как вот прикажет сейчас Фарад всех казнить, а то и собственноручно живота лишит. У них это в порядке вещей.

Военачальник прошелся вдоль оцепеневших, боящихся лишний раз вздохнуть рекрутов, вглядываясь в заросшие курчавыми бородами лица. Некоторых едва касался горячим взглядом рысих глаз с желтым зрачком. На некоторых взгляд задерживался подольше. Те тут же начинали трепетать, как осиновый лист, но пока ничего страшного не случилось. Фарад прошелся вдоль шеренги, развернулся на каблуках остроносых сапог и вернулся обратно. Отошел подальше, снова окинул строй пристальным взглядом. Разлепил тонкие, бескровные губы.

– Я слышал, один из вас, – голос его был сух, как осенний лист, и вкрадчив, как мурлыканье дикой кошки, притворяющейся домашней, – проявил вчера немалую дерзость. Без приказа начальника, в одиночку, кинулся на толпу врагов. Обратил их в бегство и первым ворвался за линию укреплений, что позволило овладеть ими. Верно?

Некоторые кивнули, но, помимо воли, как кролики под взглядом удава. Афанасий мысленно перекрестился и зачем-то зажмурился, ожидая худшего.

– Так пусть этот воин сделает шаг вперед.

Вот оно, худшее. Он понимал, что его все равно вычислят или сдадут и лучше шагнуть самому, но ноги словно приросли к земле. Строй колыхнулся. Афанасий почувствовал давление с боков и со спины, но оно было слишком слабым, чтоб сдвинуть его с места.

Во взгляде Фарада, обращенном к рекрутам, зажглись нехорошие огоньки.

– Мне повторить еще раз? – вопросил он негромко, но грозно.

– Да выходи ж ты, не то всех нас погубишь, – прошептал мулла, дотянувшись до уха купца.

Афанасий тяжело шагнул вперед, едва переставляя не гнущиеся в коленях ноги. Остановился, понурив голову и слушая, как приближаются ковыляющие шаги. Как затихают в полусажени.

– Негоже такому доблестному воину стоять, понурившись. Распрями плечи, – раздался голос Фарад-хана.

Афанасий послушался, выпрямился через силу. Взглянул на военачальника, стараясь не поднимать глаз выше его подбородка.

– Вот и молодец. За проявленную в бою доблесть жалую тебя доспехами богатыми и оружием знатным.

Служители из свиты подбежали к Афанасию, заставили поднять руки, натянуликольчугу с квадратными бляшками на груди, узковатую в плечах. Нахлобучили на вихрастую голову островерхий шлем с короткой бармицей. На левую руку насадили кожаный щит на железном каркасе, но без умбона. Такой прогнется, но не даст себя пробить стреле, а вот доброго удара палицей или секирой не выдержит. В правую вложили гладкую рукоять сабли. Эфес ее был разукрашен богато, как у праздничного оружия, а клинок – дамасской стали, с характерным рисунком. Добрый клинок, если без червоточины внутри, конечно.

– И деньгами, – в унизанной перстнями руке Фарада появился кошель с монетами, набитый не туго, где-то до половины.

Перед взором купца поплыли картины одна прелестней другой. Вот он в яблоневом саду с обнаженным торсом возлежит на застеленном белой тканью топчане. В одной руке надкушенное яблоко, в другой кубок с вином. Вокруг гурии в кисейных покрывалах, растирают ему плечи, ноги, подают кушанья на золотых блюдах. Вот он в золотых доспехах, в башенке на спине слона впереди огромной армии въезжает в покорившийся город. Девушки кидают букеты под ноги марширующей армии. Вражеские повелители опускаются на колени, склоняя головы, а дочка шаха сбегает по ступеням дворца, вся трепеща, чтоб пасть в объятия победителя. А что, может, и правда, остаться в хорасанской армии, возвыситься до чинов немалых и бог с ним, с секретом ковки булата, да и с Русью тоже? Что его там хорошего ожидает? Мать с сестрами, разве что, да они давно без него жить привыкли. Как зачарованный, потянулся Афанасий к кошелю. Визирь отдернул руку, в глазах его сверкнула озорная злость.

– Э, нет, это получишь не сейчас, а после приступа.

– Приступа? – Афанасий сглотнул от волнения.

– Да. Впечатленный твоей доблестью, доверяю тебе совершить еще один подвиг, – взять третий ряд укреплений, каменный. Все эти люди, с коими ты не одну битву прошел, – Фарад обвел широким жестом мрачно молчащий строй, – поступают под твое начало. Веди их в бой и покажи еще раз, на что способен.

Шеренга ахнула в один голос.

– Да как же так?..

– Обычно, – пожал узкими плечами Фарад-хан. – В пешем строю. У земляных укреплений лестницу заберете, что вчера бросили. Там же с отрядом лучников соединитесь, прикрывать вас будут. Пехота уже там. И пушкари орудия на деревянные стены уже втаскивают. Втаскивают ли? – Фарад сурово глянул на низенького кривобокого человека с тонкими ногами и могучими ручищами.

– Втаскивают. Наверное, уже втащили, – мелко закивал тот.

– Ну вот, видишь, и ядрами вам помогут. Ну, иди уже, – махнул рукой военачальник, будто сгоняя муху с шербета.

– Когда выступаем? – ошарашенно пролепетал Афанасий, со страхом вспоминая высокую каменную стену, ров у подножья, метательные машины, лучников между зубцами и дымки от костров, на коих разогревали масло, чтоб поливать нападающих.

– Так чего ждать, прямо сейчас и выступайте, – махнул рукой Фарад, как-то сразу потеряв интерес к происходящему. – Храни вас Аллах.

Повернувшись к рекрутам спиной, он заковылял обратно в шатер, следом за ним потянулась свита. Стражники, взяв копья наперевес, стали подталкивать рекрутов с холма, подальше от шатров, вдруг возмутятся или еще чего. Нарушат покой сиятельного визиря.

Да что ж опять такое-то, обреченно думал Афанасий, почти не чувствуя сквозь кольчугу их тычков. Вроде, и доблесть проявил, и укрепления взял чуть не в одиночку, а поди ж ты… Вместо награды – заклание. Неспроста визирь кошель дать пожалел. Понимает, на что отправляет. И скалится еще, пес смердящий. Вот ему б саблей да меж бровей. И не только ему, любому другому. Что ж за сволочи все-таки эти люди в сущности!

О чем-то похожем думали и другие рекруты. Кто про себя, а кто и вслух, даже ругались некоторые. А чего уж теперь бояться, все равно дальше смерти не прыгнешь.

– Оружие-то хоть людям дайте, изверги, – обратился купец к стражникам.

– Не беспокойся, все дадим, – ответил один, безусый еще малый, работающий древком копья с видимой неохотой, для вида скорее. – Все вам будет.

– И поесть тоже? – встрял мулла.

– Перетопчетесь! – рявкнул другой стражник, постарше. – Только добро переводить.

– Да ладно, пусть поедят, заготовлено ведь, – пробормотал молодой.

– Ну, тихо, – замахнулся на него старый. – Делом, что поручено, занимайся.

Рекрутов согнали в широкую ложбину между двумя холмами. Там был разбит другой лагерь, далеко не такой богатый, как на холме. Хозяйственного, скорее, назначения. Под специальными навесами лежал порох, горками были сложены округлые камни, предназначенные для вытесывания из них ядер. Весело побулькивал в котлах рис с жилами и требухой для навара, распространяя вокруг аппетитные запахи.

– Сами все заглотят в чрева свои ненасытные, – пробормотал мулла и сплюнул в траву тягучей слюной. – Нечистые Иблисы[22]22
  Лингвистическим значением слова «Иблис» может быть «тот, кто причиняет безысходность и отчаяние».


[Закрыть]!

– Да может, так и лучше, – попробовал успокоить его Афанасий. – Если в брюхо ранят, пища из кишок вывалится, кровь загрязнит, от горячки помрешь.

– Да, без горячки гораздо приятнее, – ответил мулла. Купец не понял, шутит его друг горько или говорит вполне серьезно.

Их подогнали к месту, где пирамидами были составлены копья и небольшие топорики на длинных рукоятях. Рекруты нехотя стали выбирать себе оружие.

Афанасий подобрал себе топор-колун с лезвием потяжелее и ручкой поухватистей. Положил его на камень, сделал саблей несколько засечек. С кряканьем обломил толстое топорище. Окружающие воины лишь покачали головами, дивясь молодецкой силе. Взвесил в руке – топорик получился вполне нормального, русского размера – таким хоть избу руби, хоть вражьи головы. Довольно хмыкнув, сунул за кушак по другую сторону от клинка.

Стражники подтащили огромную плетеную корзину, сдернули укрывающую ее рогожу. Под ней оказались свежеиспеченные лепешки. Новобранцы, сложив оружие, наперегонки бросились к корзине, впились зубами в исходящие паром тесто.

– Все-таки на сытый живот и существовать легче, – проговорил мулла с набитым ртом.

– То да, – согласился Афанасий, с хрустом за ушами пережевывая пресное тесто. – А рис зажали.

– Возблагодари Аллаха хотя бы за то, что такое нам ниспослал, – возразил мулла, горстями черпая воду из ручья и запивая лепешку.

– Слава Аллаху, – вяло откликнулся Афанасий.

Ох, не отмолить ему грехи против веры своей, ох, не отмолить. К нему подступили двое стражников, держа руки на эфесах сабель.

– Давай, поднимай своих, пора выдвигаться.

Афанасий не стал возражать, хоть и хотелось, Поднялся, распорядился строиться, удивляясь тому, как быстро появились в голосе властные нотки. Ругаясь и с непривычки цепляя друг друга оружием, рекруты сбились в подобие маршевой колоны. Велел отправляться.

Сам зашагал широким размеренным шагом, к коему приучил себя в путешествиях. Мало кто мог выдержать такой. Вот и мулла поотстал. И правильно, нечего с панибратством своим лезть. Он ведь теперь подчиненный, а Афанасий – начальник над целой сотней. Хотя, может, и не совсем сотней. Русич оглянулся на колону рекрутов. Не сотню, чего уж лукавить, но душ шесть-семь десятков в бой он точно поведет. Фигура!

Углядев вдалеке подвижную раскладную лестницу, отправил нести ее чуть ли не половину отряда. Верховодить людьми назначил муллу. С одной стороны – вроде как уважение оказывал другу, а с другой – отдалил от себя немного, чтоб место свое знал.

Ну и не забыл ведь никто, как в рукопашном бою мулла под телегой прятался. Теперь ему надо жилы рвать, доказывая, что не трус. Да, управление людьми есть умение великое, не каждый справится, подумал купец.

Отряд миновал деревянные укрепления, по верху которых курились дымки, – пушкари раздували фитили, готовясь отправить в сторону каменных стен огромные ядра. Афанасий содрогнулся, вспомнив, как падали один за другим защитники, как брызгала кровь на его рубаху, как упруго сопротивлялась вражеская плоть вонзающемуся в нее железу. Однако он тотчас забыл об этом, увидев, какие силы сосредоточены с той стороны укреплений.

Казалось, на штурм Виджаянагара собрались воины со всех хорасанских и соседних земель. Пехотинцы из Ширвана и Джаджарма в обшитых железными бляшками халатах. Стрелки из Нишапура – у каждого с пара мощных луков со стрелами с железным оперением. Вооруженные только деревянными щитами и топориками, одетые лишь в набедренные повязки, с кожаными ремешками на лбах воины из Нахбандана. Спешенная конница, вооруженная копьями и большими овальными щитами из Халиль Абада. Знатные всадники из самого Мешхеда, в остроконечных шлемах и чешуйчатых панцирях с высоким воротником. Коней их защищали бронзовые налобники и чешуйчатые нагрудники. Специальные «крылья» прикрывали ноги воина. У каждого по десятку оруженосцев. Армяне-мусульмане из приграничья в теплых стеганых халатах, которые были и доспехом, и накидкой с капюшоном. Желтолицые воины с вислыми усами, пришедшие из-за Великой стены, с ног до головы закованные в железные пластины, сжимали в руках трехствольные ружья без прикладов. Генуэзские стрелки в красных плащах натягивали толстенные тетивы на свои чудовищные арбалеты, железные болты коих могли насквозь пробить европейского «лыцаря». Отряды погонщиков слонов, кавалеристов и пехотинцев из Бидара, чьи исламские халаты причудливо сочетались с двулезвийными мечами работы местных мастеров, островерхие шеломы с арабской вязью по тулье – с клевцами и топориками, лезвия коих сплошь покрывали цветочно-звериные узоры индусов. Сами индусы тоже присутствовали, но оружия им не давали – запрягали в осадные машины.

Афанасий убедился на собственном опыте, что инженеры хорасанцев могут творить чудеса, но не думал, что увидит воочию и привычные гуляй-города из деревянных щитов с бойницами, и подвесные тараны, и раздвигающиеся лестницы, и осадные башни в четыре-пять этажей, и вовсе необычные машины вроде телег с полозьями, по которым вниз съезжали сколоченные в четыре-пять слоев деревянные щиты – видимо, предназначенные наводить мосты через рвы. Еще попадались вертикальные штанги, к которым петлями были приделаны корзины. С помощью системы блоков и воротов их можно было гонять вверх-вниз. Афанасий рассудил, что туда будут сажать воинов и поднимать их на стены. Горизонтальные штанги на поворотных площадках… Зачем они, он понять так и не смог. Иные были такие огромные, что сдвинуть их людям было не под силу, тогда впрягли волов. Особо заинтересовали купца длинные стволы на колесном ходу с приделанными к ним чанами, под которым пылали красным печные вьюшки. Похожие на пушкарей хорасанцы усердно подкидывали в них дрова.

– Слышь, для чего это? – толкнул Афанасий плечом всезнающего муллу.

– Пушки такие, – ответил тот. – Ядро из них не сила взрывающегося пороха выталкивает, а сила сжатого пара[23]23
  По преданию их придумал еще Архимед, а известную европейцам модель построил Леонардо Да Винчи.


[Закрыть]. Летят, правда, недалеко, и чтоб стену пробить, силы у них не хватит, зато против пехоты отлично работает. И порох дорогой не жжет, и грохотом с паром на врага ужас нагоняет.

– Удумают же… – покачал головой Афанасий.

Молодой хорасанец с тонкой ниточкой усов под ястребиным носом указал место, куда следовало встать отряду Афанасия. Оно оказалось чуть левее одной из надвратных башен. Ее-то и предстояло захватывать отряду купца.

Высока, зараза, с двумя рядами бойниц под крышей из обожженной черепицы. А под ней ров. И бойницы рядом. Платформа и весь отряд окажутся под обстрелом. Да и со стены добавят, вон там тоже оружие защитников поблескивает. Ни о каком неожиданном нападении речи и быть не может. Только в лоб, по трупам. О господи!

Над хорасанским воинством, стиснутым двумя рядами укреплений, разнесся басовитый рев медных труб. Его подхватили рожки потоньше. Скрипя колесами без спиц, двинулись вперед осадные машины. Затопотали по земле ноги пехотинцев. Стрелки вскинули луки, отправляя в стороны врага оперенную смерть. Басовито заговорили пушки, укутывая себя клубами сизого дыма. Из вражеских стен полетела каменная крошка.

Навстречу им понеслись гудящие рои стрел. Застучали по поднятым щитам железные наконечники, захрустели, ломаясь о шлемы и кольчуги, толстые древки.

Афанасий вскинул левую руку, присел, закрываясь щитом. Несколько наконечников скользнули по кожаному кругляшку и врылись в землю у его ног. Захрипел рядом один из рекрутов, скрюченными пальцами обрывая перья с торчащей из незащищенной груди стрелы. Еще один свалился мешком.

– Скорее вперед! – заорал купец. – Пока натягивают.

Держа щит повыше, он побежал к крепости, с удовольствием слыша позади скрип колес на несмазанных осях и запальное дыхание своих людей.