Текст книги "777"

Автор книги: Кирилл Рябов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кирилл Рябов
777

© К. Рябов, 2021

© ИД «Городец», 2021

© П. Лосев, оформление, 2021

* * *

1

Папаша хотел, чтобы я работал забойщиком на местной скотобойне.

– Ты подумай! – говорил он. – Дадут тебе кувалду, фартук, сапоги, пустят навстречу стадо коров, а ты знай лупи их промеж рогов.

Мне это не нравилось. Я любил животных. И совершенно не хотел бить несчастных коров кувалдой по голове.

– Вот закончишь ПТУ, я тебя сразу и пристрою, – обещал папаша. – Платят там немного, зато всегда будет свежее мясо.

Обычно я помалкивал в ответ. Думал: «Вот закончу ПТУ, ноги моей здесь не будет». Но раз не утерпел:

– Отец, – сказал я. – Не хочу я бить коров кувалдой по голове. Я хочу быть певцом.

– Очумел?! – выкатил глаза папаша. – Они же пидорасы все. Заднеприводные все. Их же газом надо травить, газом.

Папаша музыку не слушал. Да и книжек он не читал. А только целые дни напролёт лежал на диване, таращился в телевизор и чесал то брюхо, то яйца. О том, чтобы самому устроиться на работу, он и не думал. «Была бы мама жива…» – частенько думал я к месту и не к месту. В основном не к месту. До сих пор удивляюсь: на что мы тогда жили? Холодильник вечно был пустой. Когда становилось совсем уж невмоготу, я брал папашин рюкзак и ехал к бабушке. У бабушки был огород, и она никогда не отказывалась дать свежих и маринованных овощей. В свободное время я подрабатывал где придётся. То сторожем, то дворником, то грузчиком на кирпичном заводе. Получал копейки, которые тут же куда-то утекали. Окончил ПТУ по специальности автослесаря, но никуда пристроиться так и не смог. Город был маленький, на всю округу имелась лишь одна мастерская. Ну кто меня туда возьмёт?! Время выдалось смутное. В Москве танки лупили кумулятивными снарядами по парламенту. Мой приятель по ПТУ Гена Мохов по прозвищу Махно как раз вписался в рэкетирскую бригаду. Немного подумав, пошёл в бандиты и я. До авторитетного бойца не дорос. Бригада оказалась хилой. Наехали на одного барыгу, у которого оказалась ментовская крыша. Я и глазом моргнуть не успел, как менты устроили моим подельникам кровавую баню. Только и остались – я да мой пэтэушный приятель, который тут же на всякий случай лёг в психушку. Всё, что сохранилось на память о тех временах – оловянный кастет, поддельная золотая цепь да шрам на подбородке, который я получил в драке с конкурентами. Я остался не у дел. Думал, может, правда податься на скотобойню? Буду выпивать перед сменой полбутылки водки, чтобы не видеть грустные коровьи глаза с поволокой, чтобы не снились они мне потом по ночам. Но всё-таки никуда не пошёл. Странное дело, долбануть молотком по голове человека я, наверное, смог бы, а вот корову… Пришлось опять впрягаться в лямку грузчика на местном кирпичном заводе. Мускулы я там себе накачал будь здоров, а вот мечту загубил. Как-то зимой меня сильно продуло. Полтора месяца я провёл на больничном. Что-то случилось с голосовыми связками. Голос стал хриплым. Но новый Высоцкий из меня не получился. Стоило затянуть какую-нибудь песенку, звук выходил такой, будто кричала собака, с которой сдирают шкуру. Мечты стать певцом пришлось закопать. Как бандитского бригадира Костю-Топора, которого менты пристрелили во время задержания.

И вот мне почти сорок. И к чему я пришёл? Женился на продавщице. Работаю поваром в забегаловке под названием «Повелитель гамбургеров». Никто меня не любит – ни жена, ни пасынок. Большую часть копеечной зарплаты отдаю жене, которая берёт деньги с таким видом, будто я принёс ей коробку с мёртвыми котятами. Папаша умер. Бабушка умерла. Дом в деревне сгорел. А участок земли был муниципальным. Единственная радость, которая осталась – запереться в ванной, включить на полную катушку воду и под эту музыку тихонько напевать какую-нибудь песню. Хотя какая в этом радость? Одно только горе. Плач по несбывшимся надеждам.

Правда, пару лет назад у меня случился заскок. В один ресторан требовался певец, исполнять всякую муть, типа той, что гоняют на «Авторадио». Я подумал, что это шанс. Для начала можно было заработать деньжат. А потом глядишь… Моя омертвевшая мечта вдруг на короткое время ожила. Забыв про покалеченные голосовые связки, я поехал на прослушивание. Помню, как перед этим сказал жене Ларе фразу, глупее которой сложно придумать.

– Скоро всё изменится.

– Что изменится-то? – спросила жена, зевая.

Я постарался придать лицу загадочное выражение и промолчал. Правильно сделал. Иначе потом от унижения пришлось бы перерезать себе горло.

Прослушивал меня толстопузый мужик, с жирными волосами, зачёсанными назад.

– Репертуар караоке знаете? – спросил он.

– На зубок, – ответил я.

Он включил проигрыватель. Сначала мне повезло. Заиграл «Владимирский централ». Эту песню я и правда хорошо знал. Но дальше всё пошло наперекосяк. Я не спел и половины первого куплета, как мужик выключил проигрыватель.

– Что это? – сказал он. – Ты что, Луи Армстронга из себя корчишь, что ли?

– Я никого не корчу, – ответил я, продолжая держать микрофон у рта. – Это просто у меня голос такой.

Пару секунд он молчал. Я надеялся, что будет вторая попытка. Но мужик сказал куда-то в сторону:

– Следующий!

Следующего не оказалось. Но меня всё равно прогнали со сцены.

От такой жизни у меня и член толком не стоял. Жена не возбуждала. И, похоже, это чувство было взаимным. Примерно раз в три недели, иногда реже, но никак не чаще, мы забирались под одеяло и торопливо спаривались. Никакого удовольствия. Только стыд и отвращение. Бывало, я включал компьютер пасынка, когда никого не было дома, открывал папку «учёба», затем папку «Big tits» или «Gangbang» и торопливо гонял. Стоило, конечно, задуматься о психике мальчика, у которого в пятнадцать лет имелась коллекция из пятисот порнографических роликов. Но, во-первых, пацан был мне не родным и отношения у нас сложились скорей как у соседей по коммунальной квартире, а во-вторых, мне совсем не хотелось тратить остатки своей пропащей жизни на то, чтобы спасать его душу. Тем более что он называл меня за глаза то «бараном», то «пендосом».

Кроме всего прочего, я практически не сомневался, что у жены есть любовник. Я бы и сам давно завёл кого-нибудь на стороне, да только никто, кроме патрульных ментов, мною не интересовался. Эти гады так и норовили отволочь меня в пикет и опустошить карманы. Видимо, кратковременное бандитское прошлое оставило отпечаток на моём не самом симпатичном лице.

Иногда по ночам я молился, пытаясь одновременно представить, как в этот момент выглядит Бог, слушающий мой нытьё. «Господи, сделай что-нибудь для меня, совсем чуть-чуть, я не прошу много, хотя бы плюнь в меня своей божественной слюной, дай мне шанс, что угодно, я не знаю, что именно, тебе виднее, ты старый и мудрый, ты милостив к падшим, а я упал и никак не поднимусь, это, конечно, не сравнить с умирающими от голода и жажды африканскими детьми, с замученными на скотобойне коровами, которых ты создал вовсе не для того, чтобы мы их убивали кувалдами и электрическим током».

Я путался в словах и засыпал. А Бог снисходительно улыбался. Это я видел отчётливо.

2

Было обычное утро. За окном сыпал мелкий снежок. Наступил март, но весна не спешила приходить. То заморозки, с пронизывающим ветром, то оттепель с мокрым снегом. Никакого солнца, никакого тепла, никакого цветения. Всё как в моей жизни.

Я собирался на работу в свою забегаловку. Сегодня мне должны были начислить зарплату. Мои жалкие десять тысяч рублей. Правда, каждый раз, когда купюры вылезали из щели банкомата, сумма не казалась мне такой уж жалкой. Впрочем, это длилось не долго. Стоило заглянуть в магазин, потом отсчитать жене её часть, и я снова начинал жить ожиданием следующего начисления. И суток не проходило. Это было обидно и унизительно. Я даже сочинил двустишие по этому поводу: «Когда иду я за зарплатой, хочу иметь с собой гранату». Только вот что я мог ей взорвать? Себя?

На кухню, где я варил себе на завтрак яйца, выглянула Лара.

– Убери говно за котом, – сказала она и ушла в ванную.

Мы уже давно не желали друг другу доброго утра. Я открыл дверь ванной. Лара чистила зубы моей щёткой, склонившись над раковиной.

– Ты не видишь разве, что я занят? Готовлю себе завтрак, – сказал я.

– Не волнуйся, пожрать ты всегда успеешь, – ответила она, сплюнув пасту. – Я этого кота когда-нибудь выкину.

Около года назад пасынок притащил с улицы чёрно-белого котёнка. Всё-таки он был способен на добрые поступки. Как сейчас помню, он чуть ли не на коленях божился, что будет сам ухаживать за животным. Но стоило тому вырасти, Владик про кота и думать забыл. Все заботы о нём легли на меня: кормёжка, уборка, кастрация.

– Кстати, освежитель воздуха в туалет надо купить, – сказала Лара. – А то закончился. У тебя же сегодня зарплата? Только не покупай «антитабак». Я его терпеть не могу. Бери тот, что с запахом соснового леса. Морской бриз тоже неплохой.

Что-то она ещё говорила, разглядывая себя в зеркало, но я не стал слушать. Разыскал совок, разобрался с кошачьей кучей, вымыл руки и стал одеваться. Аппетит у меня пропал. И вовсе не из-за дерьма.

Лара выглянула из ванной.

– Уже уходишь, что ли? – сказала она, не интересуясь, почему я не стал завтракать.

– А ты не видишь? – спросил я, натянув башмак. Что-то укололо мне пятку. Кажется, гвоздь из подошвы.

– Вижу, – сказала Лара спокойно. – Разбуди сына, а то он опять будильник не слышал.

Я зашёл в комнату пасынка. Он уже с трудом умещался на своей подростковой кровати. Когда-нибудь он вырастет ещё больше и начнет меня бить. Я потряс его за ногу.

– Вставай, – сказал я. – А то в школу опоздаешь.

– Блядство, – пробормотал Владик. – Ненавижу школу. Всех ненавижу.

Я не знал, что ответить. Мне, в общем, было всё равно. Я вышел из комнаты.

– Разбудил? – спросила Лара.

– Да, – сказал я.

– Не напейся.

– В смысле?

– Сегодня. Не напейся с получки. Как тогда. Забыл? Память дырявая? Я всё помню.

Два месяца назад менты приняли меня на автобусной остановке. Я пил пиво и ждал свой номер. Мои кровные лежали в заднем кармане. Пузан в сером бушлате и ушанке, сдвинутой на макушку, сказал, чтобы я поставил бутылку на землю. Я допил пиво в три могучих глотка и поставил бутылку.

– Я разве разрешал тебе допивать? – спросил мент.

– А что такое? – спросил я в ответ.

– Это неподчинение представителю власти, – сказал мент. – Сейчас у тебя будут проблемы.

Пиво оказалось слишком крепким для моего пустого желудка. Перед глазами стало кружиться. Мелькнула мысль, что надо бежать. Пока я её обдумывал, мне скрутили руки. Потом была тряска в машине, отделение, в котором царила атмосфера морга, мой разбитый нос и хохочущий мент. Когда утром я вышел на улицу, в заднем кармане вместо денег лежал квиток на уплату штрафа. Я скомкал его и бросил через плечо. Впрочем, ментам досталась лишь часть моих денег. Другую часть я спрятал в ботинок. Её пришлось отдать Ларе, но всё равно она сделала выводы, оглядев мой распухший нос. А я остался без заначки на целый месяц.

Моя забегаловка находилась в пяти автобусных остановках от дома. Два километра. Двадцать минут быстрым шагом. Но я не спешил. До начала смены был ещё час. Я остановился поболтать с дворником.

– Как жизнь? – спросил я.

Старик отвернулся и крикнул непонятно кому:

– Угомони эту старую блядь, тебе сказано!

Он был с приветом. Но меня это не пугало. Близких друзей у меня не было. И неблизких тоже. Как-то так получилось.

– Бьёт ключом, – ответил старик, повернувшись ко мне. – Всё по голове. Пойдём, чего покажу.

Он взял меня под руку и отвёл в сторону. Всего на три шага. Его длинная седая борода шевелилась от возбуждения. Старик порылся за пазухой и достал пистолет.

– Нашёл в подвале. На трубе. В обойме патрона не хватает. Купишь?

– Зачем мне?

– Мегеру свою будешь пугать. Как вынешь, она мигом и угомонится.

– Она меня посадит, – сказал я.

И задумался. А действительно, посадит?

– И к тому же, неизвестно чья это пушка. Вдруг за ней придут?

– Не придут, – сказал старик. – На ней уже паутина была. Так что?

– Что?

– Возьмёшь?

– Откуда у меня деньги на это? – сказал я. – Да и зачем он мне. Лучше выброси его.

Неожиданно старик вытянул руку и стал целиться в ворону. Я замер. Но он не выстрелил. Убрал пистолет и сказал:

– Попридержу его, пожалуй. Может, даже застрелю кого-нибудь. Себя, например.

Он засмеялся. Смех был похож на карканье. А в глазах никакого веселья.

3

Потом я шёл по улице. Погода неожиданно наладилась, тучи разогнало и появилось солнце. Стало тепло. И настроение моё улучшилось. Только проклятый гвоздь продолжал колоть пятку. Но я старался не обращать на это внимания. И надо сказать, у меня получалось. Пройдя два квартала, я зашёл в «Пятерочку», купить сигарет. Народу было мало. У кассы, сидя на пластмассовом стульчике, спал узбек в форме охранника. Или не узбек? Двое парней в комбинезонах возились у банкомата. Один пихал в заднюю часть какие-то пластины, а другой смотрел.

– Эти надо?

– Нет, вот эти.

До начала смены оставалось сорок минут. Я решил скоротать немного времени и пройтись по залу. Осмотрел консервный ряд и молочный отдел: ничего интересного там не было. На что я трачу жизнь?! В этот самый момент какие-то люди спят, чтобы проснуться без чувства ненависти и отвращения к окружающей действительности. Другие трахаются как заведённые, не испытывая при этом стыда и отчаяния. Едят вкусную еду, зная, что никто не попрекнёт их куском. Рождаются, воюют, идут в театр, и всё это не так тоскливо и бессмысленно, как стоять и смотреть на банки с тушёнкой, кильками и паштетами, бутылки с молоком, пакеты с кексами и коржиками. Скоро мне стукнет сорок. А у меня нет даже собственной папки с порнухой на компьютере, да и компьютера нет. Недавно менеджер на работе сказал, чтобы я вступил в сообщества «Повелителей гамбургеров» во «вконтакте» и на «фейсбуке», а я не нашёлся что ответить.

Побродив ещё немного по залу, я пошёл к кассе. У меня был полтинник с мелочью. Передо мной в очереди стояли старушка с пачкой творога и парень с двумя бутылками пива. Парня потряхивало, и запашок от него разлетался будь здоров, как будто он принял ванну портвейна, перед тем как пойти в магазин. Старушка возилась с мелочью, уронила несколько мелких монеток, медленно наклонилась и стала сдвигать их тросточкой в одну кучку. Парень не выдержал, открыл зубами бутылку и стал пить из горла.

– Так нельзя, – сказала кассирша испуганно. – Вы ещё не заплатили.

Она была похожа на мою жену. То есть не то чтобы похожа. Просто я точно так же познакомился с Ларой. Зашёл в павильон купить чипсов, а там она торгует; слово за слово. Лара мне понравилась. Через какое-то время я зашёл туда ещё раз. И вот – бац – мы уже в подсобке. Я ей сую сзади, позвякивают бутылки с пивом, и я никак не могу решить, кончить мне в неё или нет. А потом была ошибка. Не стоило, конечно, сразу бежать в загс. Но тут у меня характера не хватило её слить. Она моментально накинула хомут. Мне только исполнилось двадцать восемь, а ей уже было за тридцать. Ещё и ребёнок. Вначале Владик был вполне милым мальчиком. Некоторое время даже звал меня «папой». Я быстро увяз. Продал свою комнату, за это Лара прописала меня в квартиру. Сделали ремонт на деньги от продажи. Остальное куда-то разлетелось. Теперь и сбежать было некуда. Подсобка сломала мне жизнь.

Подошла очередь.

– Что вам? – спросила кассирша. – Пакет нужен?

Надо сказать, она была гораздо симпатичнее Лары. На секундочку я даже вообразил, что веду её в подсобку.

– Синий «Соверен», – ответил я, запуская руку в карман куртки.

Там было пусто. Я полез в другой карман. Потом в брюки. Зачем-то похлопал себя по груди, по бокам, огляделся по сторонам. Но это уже не имело смысла. Меня обчистили. Лара? Владик? Может, старикан-дворник, отвлекая пистолетом, запустил мне в карман морщинистую ручонку? Глупости. Конечно, Владик. Я был уверен. Сучёныш наверняка вовсю курит.

– Двадцать пять рублей, – сказала продавщица. Судя по тону, она сказала это уже во второй раз.

– Погодите, – ответил я и опять полез в карманы.

Проверил всё тщательно и вот что обнаружил: зажигалку, старую ириску, старый мобильник, проездной, какие-то фантики, колпачок от ручки. Отдельно от этого мусора лежала банковская карта.

– Делать отмену? – спросила кассирша.

Я рассеянно прочитал на бейджике её имя: «Нина». Похоже на Лару. Но как-то посвежее.

– Погодите, – сказал я. – Сейчас я сниму.

Я двинулся к банкомату. Инкассаторы уже закончили свою возню и ушли.

– Делаю отмену, – сказала вдогонку Нина.

Я сунул в банкомат карту, ввёл пин-код. Деньги уже поступили на счёт. И их больше обычного. На двести рублей. Я ввёл сумму (всё до копейки) и нажал «подтвердить». Несколько секунд ничего не происходило, машина зависла и не подавала никаких признаков деятельности. Что эти два придурка с ней сделали?! Один мой знакомый влип в историю из-за сбоя в системе. Банкомат списал сумму, но забыл выдать. Вместо того, чтобы пойти в банк и навести там шороху, этот кретин сбегал домой и вернулся с молотком. Ему впаяли два года.

Наконец послышалось знакомое натужное гудение, будто старый насос перекачивал масло, что-то прошелестело, и в щель выскочила толстая пачка денег. Слишком толстая. И слишком красная. Я высвободил её из держателя и стал разглядывать. Купюры были пятитысячными. Давно я не получал зарплату этими купюрами. Обычно банкоматы предпочитали расплачиваться со мной зеленовато-голубыми тысячными. А иногда пятисотками. Обычно их было ровно двадцать. И на каждой, если присмотреться, можно разглядеть висельника. А на сторублёвке мужской член. Весёлые деньги эти рубли, жаль, что такие бесполезные.

Однако в этот раз банкомат мне выдал пачку из пятидесяти пятитысячных купюр. Я не успел пересчитать, но решил, что их не меньше пятидесяти. Что-то случилось. Сбой в мою пользу? Или дурацкий розыгрыш. Вон как смотрит кассирша. Сейчас она захохочет, с потолка посыплются конфетти, выскочит человек с камерой на плече…

Банкомат снова загудел, прошелестел купюрами и вытолкнул из щели ещё одну красную пачку. Я протянул руку и словно во сне вытянул её из держателя. Теперь у меня в каждой руке было по пачке пятитысячных. Я лихорадочно пытался посчитать, сколько это, но калькулятор в голове вдруг сломался от резкого перенапряжения. В такие минуты сердце стучит, как колёса скоростного поезда. Моё и вовсе заглохло. Только ручейки пота на спине пытались обогнать друг друга.

В магазин вошла старуха, немного проковыляла и встала в двух шагах от меня. Стала читать объявление на стене. Я мысленно обложил её матом. Казалось, она косится на меня. Ты куда смотришь, старая стерва? Я запихал деньги в карманы. В правый и в левый. Господи, куча денег! Откуда? Ты что, услышал мои молитвы? Между тем, с некоторой задержкой, банкомат загудел в третий раз, потом привычно прошелестел купюрами и выдал новую пачку пятитысячных. Старуха повернулась ко мне. Я сразу увидел, что она смотрит на мои деньги. Увидел в её глазах ненависть и алчность. Уйди отсюда, кривоногая паскуда! Исчезни куда-нибудь! Банкомат в четвёртый раз повторил процедуру, и я снова оказался с пачкой денег в каждой руке. Это было уже страшно. Я сунул пачки в карманы, они заметно вздулись, стало тесно. Что там кассирша – как её? – говорила про пакет? Да, да, мне не помешает пакет. Банкомат гудел и гудел, выталкивая новые пачки. Я только успевал их хватать и пихать в карманы. В куртку уже не помещалось. Несколько пачек я сунул в брюки, две положил в карман рубашки. Показалось, что старуха о чём-то разговаривает с охранником. Только подойдите, я вам глотки перегрызу! Сколько там? Миллион? Два? Три? Надо их срочно пересчитать. Однажды я прочитал, как один банкир сказал, что тот, у кого нет миллиона, может идти в жопу. Так вот сам иди в жопу! Господи, на меня все смотрят! Кто смотрит? Никого же нет. Но есть видеокамеры. Эти электронные суки фиксируют, как я граблю банкомат. Хотя почему граблю? Он сам. Разве я виноват? Что мне надо было сделать? Развернуться и уйти? Позвать охранника? Долбануть по банкомату своим старым ботинком, чтобы он угомонился? Нет, нет, всё правильно. Что за мысли? Они мне мешают. Они мне мешают забирать деньги. Руки слишком трясутся. Я уже взмок, в заднице зудит от напряжения и возбуждения. Сколько я уже взял? Десять пачек? Или пятнадцать? Я сбился со счета. И сколько всё-таки купюр в пачке? Пятьдесят ли? А может, сто? Нет, в такую узкую щель столько не пролезет. У Лары тоже узкая щель. Удивительно для её возраста. На этом она меня и подсекла. А он вообще собирается останавливаться? Да там же уже денег нет. Нет уже! На мгновение мне стало весело. Потом я увидел, что новые вылезающие пачки не пятитысячные и даже не тысячные, а смесь пятисоток и соток. Под конец пошли полтинники. А закончилось всё тоненькой пачкой десятирублёвок. Я вытащил их и сжал в кулаке. Банкомат молчал. Там не осталось ни копейки. Я его выпотрошил. Я его разорвал. Я его опустошил. Захотелось вдруг засмеяться идиотским смехом, так чтобы обязательно присутствовали визгливые нотки. Но я сдержался. С этим проблем не было. Проблема была другая. Я не мог пошевелиться. Я боялся повернуть голову. Казалось, за спиной стоит толпа. Старуха привела их посмотреть на это чудо. Меня разорвут на части. Такое не прощают. Я бы и сам не простил того, кому так подфартило.

Впрочем, ступор быстро прошёл. Спустя минуту я взял себя в руки и оглянулся. Никто на меня не обращал внимания. Охранник по-прежнему дремал. Кассирша пробивала покупки какому-то мужику. Тот на меня не смотрел. Склонив голову, он разглядывал мелочь у себя на ладошке, двигал монетки указательным пальцем. Мне опять стало смешно. Но вместо того, чтобы огласить помещение хохотом победителя, я запел. Мысленно, конечно. «Птица счастья завтрашнего дня прилетела, чем-то там звеня, выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня…» Как-то само пришло в голову.

Я вышел из магазина и осторожно зашагал по улице. Одежда стала тесной от денег. Казалось, от любого резкого движения из меня могут посыпаться купюры. Нужно было куда-то зайти, всё пересчитать и разложить. А потом видно будет. Промелькнула мысль о переезде. О покупке машины. О новой жене. И стало вдруг холодно. Это от нервов. Я поднял ворот куртки и натянул пониже шапку. Надо было и туда сунуть пачку. Или две. И идти по улице с вытянутой, как у египетского фараона, макушкой.

Дурацкие весёлые мысли и грандиозные планы, хлынувшие в голову, мешали сосредоточиться на главном. Хотя, что сейчас главное, я тоже понять не мог. Ах, да! Пересчитать и упорядочить. Но где? Вернуться домой нельзя. У Лары был выходной. А я бы стал последним дураком, если бы позволил ей узнать о моей удаче. Как говорил белогвардейский поручик из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих»: «Золото нужно одному!» Или кто он там был, штабс-капитан? Чёрт с ним! Как ни посмотри, а стоит только сказать Ларе о деньгах, и она в одну секунду меня выпотрошит.

Я не вернусь домой. Никогда!

Осознав эту простую и радостную мысль, я даже остановился. Слишком всё это было неожиданно. То, о чём я робко мечтал по ночам, осуществилось в одну секунду. А если точнее, в те несколько минут, что взбесившийся банкомат осыпал меня деньгами. Я не мог этого лишиться. Нужно было проявить разум и спокойствие. Не совершить ошибку.

Я снова двинулся по улице. Хотелось курить, но я боялся подойти к ларьку и купить сигарет. Казалось, стоит с кем-то вступить в контакт, и он сразу всё про меня поймёт. В голову пришла неожиданная мысль об оружии. Конечно, теперь мне необходимо оружие. Вряд ли с такими деньгами дела пойдут гладко. Я подумал о старике-дворнике и его пистолете, но эта мысль мне не понравилась. Чтобы купить у него пушку, пришлось бы вернуться назад, к дому, а я и думать об этом не хотел. Нет у меня больше дома. У меня там даже нет дорогих сердцу вещей, которые хотелось бы забрать.

Между тем в голову пришла ещё одна дельная мысль. Но обдумать её толком я не успел. Внезапно меня окликнули. Причём по фамилии. А это всегда звучит немного тревожно.

– Эй, Хлебников! Минута осталась.

Передо мной стоял менеджер Рома. Задумавшись о великом грядущем, я и не заметил, как пришёл на работу. Это вышло случайно, на автомате. Рома как раз вышел покурить к служебному входу.

– Живо иди, переодевайся, – сказал он. – Ты чего, пьяный? Или с похмелья? Что это за походка у тебя? Как будто обосрался.

Я молча смотрел на него.

– Я напишу докладную, – сказал Рома. – О премии можешь забыть.

Он любил издеваться.

– О премии? – переспросил я, раздумывая, то ли рассмеяться ему в лицо, то ли плюнуть.

– О премии, – повторил он. – Ну, точно. Ты или пьяный, или с похмелья. Или вообще под наркотиками. Я тебя отстраню от работы. Пойдёшь мыть туалеты, пока за ум не возьмёшься.

– Дай-ка сигарету.

Он послушно протянул. Я закурил, затянулся, выдохнул облако. Голова слегка поплыла. Шикарно. Я богат. Я наконец-то раздобыл сигарету. И этого идиота можно смело послать по известному адресу.

– Я увольняюсь, – сказал я.

– В смысле?

– Ухожу. Вставай сам к плите.

– Погоди-ка, так нельзя. Во-первых, ты должен написать заявление заранее, во-вторых, ты должен отработать положенные по закону две недели, в-третьих…

Я ухмыльнулся и выдул ему в лицо дым, потом бросил сигарету через плечо (чуть в лоб себе не попал) и пошёл прочь. Та дельная мысль, от которой он меня отвлёк, окончательно оформилась. Я решил воплотить её в жизнь.