Текст книги "Тертый калач"

Автор книги: Кирилл Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сегодня же, предварительно договорившись о встрече по телефону, Маша поискала глазами Ксению у входа в монастырь и не нашла. Задумчиво двинулась к месту работы, предвкушая, сколько нового и интересного узнает сегодня. Но, спустившись в подвал, к своему удивлению, обнаружила, что древняя полукруглая дубовая дверь заперта на большой амбарный замок и опечатана. Коллег-реставраторов тоже рядом не наблюдалось. Поднялась на поверхность и огляделась. Достала телефон, чтобы позвонить куратору реставраторской группы, но набрать не успела – подбежала запыхавшаяся Ксения.

– Тут это… Такое дело…

– Какое такое? Кстати, привет, Ксюша.

– Да. Привет, извини за опоздание, послали грядку полоть. – Ксения наконец отдышалась и рассказала опешившей Маше о последних новостях. А они не радовали. Как оказалось, несколько дней назад рестравраторам запретили проводить любые работы в монастырских подземельях, тогда же и опечатали вход. Кто запретил? Распоряжение местной администрации, причем не только по этому монастырю. Когда ученые попробовали возмутиться, им показали бумагу, по которой все выходы, имеющие связь с московскими подземельями, закрыты. На какой период, неизвестно. Официальная формулировка: «до особого распоряжения». Вот и все.

– Ты-то сама как думаешь – как гм… специалист?

– Я б эти подземелья вовсе засыпала, – сурово сказала Ксения. – Но как специалист, если можно так выразиться, скажу. Они чего-то очень боятся. Или что-то затевают. Ведь что такое московские подземелья? Это многоуровневая система, пронизывающая и охватывающая весь старый город. По ней любой мало-мальски грамотный дурак может незаметно попасть… да хоть в Кремль, сделать что угодно и так же незаметно скрыться. Смекаешь?

– Да уж… Есть над чем подумать. – Маша задумчиво сорвала травинку у ворот и накрутила на палец. – Спасибо тебе за все. До встречи.

– Звони, если что… – Ксения развернулась и резво припустила к брошенным монастырским грядкам.

* * *

– Здравствуйте. – Князев, подслеповато щурясь от резкого перехода между тусклым освещением коридора и еще более скудным светом, еле сочащимся из маленького узкого оконца под потолком камеры, пытался разглядеть нового соседа.

– Мое почтение. – Сокамерник достал из кармана пачку сигарет и закурил. Это был крепко потрепанный жизнью мужчина, которому с равной долей вероятности могло быть и 35, и все 50 лет. Большая голова, маленький рост, на лице больше всего выделялся кривой мясистый нос. Рыбьи глаза изучающе разглядывали Князева. – Будем знакомиться. Я Валера.

– Богдан, – представился Князев.

– Вот, располагайся, – кивнул сокамерник на свободную койку.

Князев сел на койку. Некоторое время оба молчали.

– За что закрыли тебя? – наконец спросил Валера.

– Да, в общем-то, ни за что.

– Ага, конечно. Все мы тут ни за что сидим, – ухмыльнулся сокамерник, после чего поднялся и посмотрел на зарешеченное окно. – Эх, Богдан, погодка стоит просто замечательная! Вот бы на речку, с удочкой, парой хороших друзей – и на всю ночь. Соскучился я по беседам задушевным… А ты?

Князеву меньше всего хотелось сейчас откровенничать с незнакомцем, но и грубить в ответ на приторную вежливость нового соседа было «не по понятиям».

– Рыбалка – это дело, – ответил он общей фразой.

– Да уж. Рыбалка – это свобода. А мне, веришь, земляк, даже порыбачить не с кем. Я на зоне 20 лет оттрубил, и знаешь, за что? За убийство. Друга моего лучшего. Его, как тебя, Богданом звали. Росли вместе, вместе работать пошли. Одну и ту же бабу полюбили… Ой, не могу вспоминать – сердце колет. – Мужчина картинно схватился рукой за грудь.

Дальше шел путаный и жалостливый рассказ, в течение которого Богдан пытался осмыслить ситуацию, в которой так неожиданно оказался, и понять, как себя вести с этим странным типом. А тот не умолкал:

– Я ж его, как брата, даже больше… А они… Нож, видите ли, мой. Но я до сих пор держусь – грех брать не хочу. Восемнадцать лет мурыжат меня, притесняют… Слышь, земляк, чует мое сердце, и ты тут за дружбу сидишь?

– Есть немного, – коротко сказал Богдан.

– Что, тоже из-за любви или по делу? – спросил Валера.

– По делу, – меньше всего Богдану хотелось сейчас разговаривать с незнакомцем о своих делах. Тем более что тот мог оказаться подсадной уткой. Однако Князев решил подыграть своему соседу, сделать вид разотровенничавшегося новичка.

– Это еще хуже, брат. – Валера сокрушенно помотал бритой головой. – Плохо, если баба дорогу перешла и в горячке друга замочил. А если из-за денег или делового интересу – во сто раз хуже. Грех, грех большой. Не отмолишь.

– Нечего мне замаливать. Я никого не убивал. Мы вместе над делом работали, он раскопал чего-то, вот его и прибрали. А меня подставить теперь хотят.

– А друг? – Валера испытующе смотрел на Князева.

– Чего – друг?

– Раскопал чего, друг твой, он же должен был сказать перед смертью? – Князева несколько удивила и отрезвила такая настойчивость.

– Да какая теперь разница, чего раскопал. Что узнал – в могилу унес.

– А не заливаешь?

– Тебе-то что? Да и вообще, чего это я буду что-то доказывать.

– Но-но, ты мне не финти тут! Я к нему со всей душой, как к другу-земляку, а он со мной, как с фраером залетным. Да я столько на зоне кантовался, я таких, как ты, козлов через колено ломал! – Валера вскочил с нар и одним прыжком очутился перед Богданом. На его акульем лице от приторного радушия не осталось и следа, из разинутого рта несло вонью гнилых зубов. Князев несильно толкнул его пятерней в лоб. Тот, не удержавшишь, отпрянул и сел на голый пол. Удивленно посмотрел на себя и обидчика – и бросился в атаку, на ходу доставая из-под штанины треников заточенную ручку от ложки. Князев наблюдал за его перемещениями, не меняя позы, но в момент удара слегка отклонился, схватил Валеру за руку с ложкой и дернул на себя, одновременно проскальзывая под летящим мордой вниз телом. В следующее мгновение Князев уже принял боевую стойку посреди камеры, а Валера успел развернуться, выдернул заточку и попер на соседа, по-бычьи пригнув голову и быстро размахивая самодельным орудием из стороны в сторону. Князев подпустил его поближе и снова использовал заученный прием – проскользнул под безоружной рукой и отвесил сокамернику хорошего пинка, придав ускорение, которое через метра два свободного полета остановила стена. Но Валера и после этого сдаваться не пожелал. Наоборот – его залитое кровью от разбитого лба лицо перекосилось от ненависти и злобы.

– Что, форточник хренов, шутки со мной шутить вздумал, да? Брюса Ли устраивать мне вздумал? Я тебя лыбиться-то отучу навсегда. – И, тяжело поднявшись вверх по стенке, снова пошел на Князева. Тот уже понял, что Валера – не боец, и спокойно ожидал дальнейших действий. Последний тоже сообразил, что нахрапом противника взять не удастся, и некоторое время оба ходили по кругу, настороженно следя друг за другом. Внезапно зэк заорал благим матом и бросился на Князева с кулаками. Тот перехватил его руки и несильно двинул лбом противнику по зубам, завязалась драка. Богдан успел пару раз получить по ребрам и влепить обидчику в глаз. Внезапно Князева сильно дернули за шиворот. Обернувшись, чтобы дать отпор, увидел мента. Еще пара мусоров держали отмахивающегося и орущего Валеру, его лицо и одежда были в крови.

– Повеселились, и будет, – примирительно сказал мент, защелкнул на запястьях Князева наручники и вывел из камеры. Тот, не зная, что и думать о таком повороте дел, молчал. И снова глаза непроизвольно щурились от перемены освещения. Конвой прошел через коридор к комнате, где Богдану отдали его личные вещи.

– Что, на выход? – с надеждой спросил он.

– Куда надо, туда и пойдешь, – равнодушно ответил полицейский, и они снова двинулись по скудно освещенному коридору. Комната, в которую его завели, оказалась камерой с зарешеченными окнами, розовыми стенами и искусственными цветами на подставке. За деревянным столом сидела женщина лет 40, платиновые волосы аккуратно заколоты на затылке. Перед ней лежала папка с документами.

– Князев Богдан Андреевич? – подняла она глаза на арестанта. – Присаживайтесь, пожалуйста. – Князев поднял закованные в наручники руки, и охранник нехотя выдвинул перед ним стул.

– Меня зовут Аделаида Красильникова, я ваш адвокат. – У женщины были уверенные манеры, при разговоре она смотрела собеседнику в глаза.

– Что мы имеем по состоянию на сегодня. – Аделаида похлопала по папке рукой с аккуратным золотым колечком. – Очевидных доказательств вашей вины нет, свидетели, которые дали против вас показания, на повторном допросе путаются, и это обнадеживает. Однако рано радоваться – дело закрывать никто не собирается. Вас пока что выпускают. Мне это стоило больших усилий, между прочим. Да, и необходима ваша подпись. Здесь. – Адвокат повела идеально заточенным ногтем внизу первой страницы, перелистнула ее и показала Богдану, где нужно поставить подпись на второй.

– Спасибо, я лучше сначала прочту.

– Воля ваша.

Так Князев узнал, что его выпускают под подписку о невыезде. Тут же, в розовой комнате с искусственными пыльными лилиями, с него сняли наручники, и уже в сопровождении аппетитной Аделаиды, а не сотрудника ИВС Богдан двинулся к выходу.

Всего несколько часов назад он щурился от внезапной темноты камеры, куда его втолкнули полицейские. Сейчас в глаза ему било летнее солнце, и, спустившись вниз по ступенькам, Князев блаженно потянулся, чувствуя, как напряжение и безысходность последних часов отступают. Неизвестно откуда пришла мысль о том, что все будет хорошо. Вот еще бы душ принять – морщась от воспоминаний о неугомонном Валере, подумал Богдан. Со стороны ворот послышался звук автомобильного клаксона. Повернув голову, Князев увидел Карачуна. Как обычно подтянутый и гладко выбритый, тот махал ему рукой, подзывая к себе. Сели в машину, завязался разговор. Первым делом шеф спросил, не хочет ли Князев перекусить. Заехали в шашлычную, заказали мяса и по пиву, Карачун взял безалкогольное. Разговорились. О том, что Князева задержали, он узнал от бывших сослуживцев, работавших в полиции с которыми начальник охранной фирмы не терял связи. Мгновенно подключил старую знакомую – толкового и недешевого адвоката, которая и добилась, чтобы задержанного отпустили.

– Ну за твою свободу. – Карачун поднял бокал пенного напитка и улыбнулся Богдану.

– За то, чтобы убийцы нашего товарища были наказаны. – Князев ответно отсалютовал бокалом и сурово посмотрел в глаза начальника.

Старый десантник понял – его сослуживец не отступится и не остановится ни перед чем, пока не найдет и не покарает виновных. Карачун поставил бокал и задумчиво посмотрел вдаль.

– Послушай меня, Богдан. Мы живем в подлом и сложном мире, где финансовые выгоды и расклады иногда становятся важнее дружбы, любви и чести. Ты это знаешь. Ты также знаешь, что я не из тех людей, кому баксы глаза застят. Ты веришь мне, Богдан?

– Верю… батя. – Князев невзначай назвал Карачуна так, как обычно вэдэвэшники звали его между собой во время заданий в горячих точках, и внезапно почувствовал прилив горячей благодарности и доверия.

– А теперь слушай сюда. Смерть Выгодина – для всех нас утрата, и я не успокоюсь, пока заказчики и убийца не будут найдены. Но тебе туда лезть нельзя. Ты для них – мелочь, прихлопнут и дальше пойдут, тем более что уже спалился и у них на крючке. Захотят – гулять будешь, захотят – в тюрьме сгноят или на перо посадят. Такое сейчас время.

– Да, я уже понял.

– Я работаю по этому делу. Ты же знаешь, как много сейчас решают связи и добрые отношения с нужными людьми. Верь мне и держись подальше, чтобы не попасть под раздачу.

Князеву ничего другого не оставалось, как пообещать не высовываться и не рисковать собой. Они не спеша доели шашлык, потом Карачун подбросил Богдана до ближайшей станции метро и они попрощались.

Дома Князеву не сиделось – приняв душ и побрившись, он начал мерить комнату шагами. Данное Карачуну обещание не давало покоя. Сидеть сложа руки, когда у тебя на глазах в мирное время расстреляли друга, было просто невозможно. А нарушить обещание не было повода – ни одной ниточки, ни одной зацепки, которые могли бы привести к заказчикам. Внезапно в кармане зазвонил телефон. Номер оказался незнакомым.

– Алло, говорите, – настороженно произнес Князев.

– Бодя? Здорово! Это Роман, удобно говорить? – раздался бодрый голос в трубке.

– Да, привет, дружище, очень кстати позвонил. Есть чем порадовать?

– Ну чтобы да, так нет, – сострил собеседник. – Все сложно. Можешь подойти на наше место?

– Когда?

– Часика через два – мне тут еще одну работенку доделать надо…

– Буду, приходи.

После этого звонка Богдан понял, что дело сдвинулось с мертвой точки, и уже не мог оставаться дома. Быстро оделся и пошел в бар. Поймал себя на мысли, что почти бежит, хотя времени в запасе было вагон. Заставил себя перейти на шаг и полюбоваться закатом. Но себя не обманешь – сердце гулко ухало в груди, и, несмотря на жару, тело била нервная дрожь. Уже в баре спросил коньяку, сразу сто граммов, и уже после первых двух глотков почувствовал, как блаженное тепло согревает изнутри, даря долгожданное расслабление и покой. В зал вошел Роман. Одобрительно посмотрел на выбор Князева:

– Ты, я вижу, решил не размениваться на пиво?

– Да, захотелось чего посолидней сегодня… Тебе заказать?

– Нет, я пивко пока – это так, с тобой потрещать заскочил… Работы сейчас привалило – не поверишь, еле вырвался. В нашей профессии отпусков не бывает… Короче, по твоему вопросу. – Роман достал и положил перед Князевым разбитый планшет. – Как я и говорил, все сложно. Открыть и раскурочить его с горем пополам получилось, но вот до ума довести – извини, мужик, «пациент скорее мертв, чем жив». Вот, – компьютерщик достал из сумки прозрачную папку с распечатанными фото и выложил перед Князевым – все, что удалось вытащить. – В ответ на удивленно поднятую бровь собеседника терпеливо пояснил:

– Это увеличенные иконки видеофайлов. Сами видеофрагменты восстановлению не подлежат. Вообще вся «начинка» этого чуда техники «полетела» безвозвратно, извини.

– Да что ты, с меня причитается! Я боялся, вообще ничего достать не удастся, – ответил Богдан, пробегая глазами по распечатанным на цветном принтере фото.

– Ну тогда до встречи. – Компьютерщик крепко пожал Князеву руку и быстро пошел к выходу.

Богдан тоже не стал задерживаться – не терпелось проанализировать полученные фото в тихой спокойной обстановке. Дома разложил бумаги на диване и сел рядом на пол. Первое фото не говорило ему ни о чем. Снятое явно при помощи вспышки, оно изображало внутренность какого-то подземелья. Покрутив его и так, и эдак, отложил. На следующей иконке он увидел знакомое лицо – капитана, который когда-то передавал им запечатанные ящики для «Геотехнологии». Еще на одной были запечатлены ворота самой организации. На последнем фото Князев увидел какого-то незнакомого старика, совсем седого. Размышляя о том, все ли фото касаются интересующего его дела и какое видео могло за ними скрываться, Князев уснул.

* * *

– Дочка, хватит целыми днями сидеть над учебниками. Одевайся, поедешь со мной. Заодно и проветришь голову от этих своих экзаменов. – Диваков без стука зашел в комнату Маши, которую ей выделил в своем шикарном загородном доме под Москвой.

– Куда это я поеду? Нет-нет, мне некогда, вступительные на носу, – попыталась было отказаться девушка.

– Ничего не хочу слышать. Бегом, жду тебя через десять минут на крыльце у машины. Хочу тебе показать, кто у тебя отец и чем занимается. Мы же должны друг друга получше узнать, правда?

– Ладно, уговорил. Только ненадолго. – Девушка с обреченным видом вздохнула и захлопнула лежавшую перед ней на столе книгу.

Диваков вышел из комнаты. Переодеваясь, Маша слышала, как он спускается вниз по лестнице на первый этаж, что-то напевая себе под нос.

Общественные слушания о дальнейшей судьбе обрушившегося недавно здания клиники проходили в одном из столичных домов культуры в центре города. Кроме многочисленных чиновников из всевозможных департаментов, служб, комиссий, депутатов городской Думы на заседании собрались и представители строительных фирм, претендующих на этот лакомый кусочек земли в исторической части Москвы.

Диваков припарковал машину на стоянке около ДК и, посмотрев в зеркало заднего вида, поправил на шее галстук.

– Ну все, приехали, мы на месте, – бодро сообщил он дочери.

Маша вышла и посмотрела на собравшуюся у входа толпу людей. Группка пенсионеров, тихо что-то обсуждая между собой, шла по тротуару в сторону Дома культуры. В простеньких плащах, с пустыми сумками и авоськами, чтобы на обратном пути заглянуть в магазин и купить хлеба и молока. Это были обычные люди, старожилы столицы, жившие рядом с обрушившейся клиникой, перебивавшиеся кое-как на нищенскую пенсию. Одни из последних могикан, проживавшие в центре Москвы по соседству с бизнесменами, нуворишами и прочими сомнительными личностями, которые в состоянии позволить себе, не напрягаясь, купить квартиру за несколько сотен тысяч, а то и миллионов долларов.

Услышав за спиной шум, Маша обернулась и увидела, как на стоянку подъехало и остановилось несколько автобусов. Из них вывалила куча народа и столпилась вокруг энергичного парня лет двадцати пяти – тридцати.

– Значит, так. Еще раз напоминаю – заходим и занимаем места в зале, желательно в первых рядах. Председатель собрания озвучивает проект реконструкции здания – все голосуем «за». После окончания возвращаемся в автобусы и получаем деньги. Все понятно?

– Абсолютно! – послышался нетрезвый голос из задних рядов.

– Так, кто это сказал? Мужчина, я же просил не пить. Все, вас я вычеркиваю. Выпившим и пьяным сразу говорю «до свиданья». Так, где вы тут у меня… вот, Степан Кириллович Липкин. – Организатор достал из папки несколько бланков с фамилиями участников и вычеркнул его из списка.

Через минуту проплаченная массовка зашла в здание Дома культуры. Маша с презрением смотрела на эту безвольную биомассу, готовую за тридцать сребреников проголосовать за что угодно. Вслед за ними потянулась вереница молодежи лет двадцати с несколькими комсомольского вида активистами во главе, также дававшие своим подопечным последние инструкции.

– Так-с, вроде бы ничего не забыл, – порывшись в папке с документами, Диваков сунул ее под мышку. После чего захлопнул дверцу и поставил машину на сигнализацию. – Идем, дочка, нам туда.

– Ты собираешься участвовать в этом цирке? Судя по тому, что я успела увидеть краем глаза и услышать краем уха, – там уже все давно решено.

– Ну почему сразу «цирк»? Серьезное мероприятие, люди будут решать судьбу здания. Это обычная практика: одни выдвигают предложения, другие голосуют. Кстати, если моя компания получит этот заказ, то я, кроме того, что восстановлю историческое здание, смогу еще и неплохо заработать, – отец подмигнул Маше и улыбнулся. – В таком случае сможешь просить у меня любой подарок, в пределах разумного, конечно. Ладно, пойдем, собрание сейчас уже начнется.

Диваков хотел посадить дочь в первый ряд, но Маша категорически отказалась и села в конце зала с самого края – отсюда, если что, можно незаметно слинять. Сам же отец отправился к представительного вида мужчинам, собравшимся у сцены, обсудить какие-то детали. Через несколько минут все они расселись за стоявшим на сцене столом, и седой мужчина лет шестидесяти с аккуратной бородкой объявил собрание открытым. Маша изначально подозревала, что отец затянет ее на что-то ужасно скучное, но решила – пускай. Хоть гляну, чем он занимается. Кроме местных жителей и проплаченной массовки в зале присутствовали несколько газетных журналистов с бейджиками на груди, пара фотографов. Съемочная группа муниципального телеканала – Светлана с оператором Сергеем – тоже была здесь. После большого успеха их сюжета о погибших диггерах продюсер дал им задание и дальше заниматься темой обрушившейся клиники. Пока не началось собрание, журналисты местных газет оживленно беседовали с людьми, выспрашивая их мнение о случившемся.

После того как собрание объявили открытым, худшие опасения Маши подтвердились. Перед собравшимися один за другим выступили представители Министерства культуры и Департамента охраны архитектурных памятников. Говорили много высоких слов о неповторимости и самобытности зданий старой Москвы, о желании во что бы то ни стало сохранить ее в первозданном виде. И – плавно подводили к мысли, что для этого необходимо начать плановую реконструкцию этих самых зданий. Потом на сцену вышел председатель комиссии округа по подготовке обновления архитектурного облика столицы. На обозрение публики вынесли проект будущего здания. Сказав пару слов о том, насколько тесно в этом проекте переплетены классика и современность, он передал слово непосредственно его автору – архитектору, представителю одной из крупных строительных компаний. Это был щуплый мужчина в сером костюме, очках и с буйной шевелюрой на голове. Говорил красноречиво и увлеченно:

– Уважаемые москвичи. Рад вам представить наш проект восстановления исторического здания. Очень жаль, что бывший военный госпиталь, прекрасный образец архитектуры русского классицизма первой половины девятнадцатого века постигла такая трагическая судьба. Как мы уже сегодня слышали, к сожалению, в результате обвала земли под зданием его реконструкция абсолютно невозможна. Все инженерные и строительные конструкции госпиталя почти полностью разрушены. Мы предлагаем возвести здание в его прежнем виде, но с учетом современных потребностей нашего города. Время не стоит на месте, в двадцать первом веке потребности жителей столицы несколько изменились по сравнению с девятнадцатым веком. Да и самих жителей прибавилось. Наш проект предполагает значительное усовершенствование данного архитектурного комплекса. – Мужчина подошел к закрепленному на подставке большому ватману с компьютерной моделью будущего здания и обвел его рукой. – Здесь будет находиться сверхсовременный торгово-развлекательный комплекс. Он будет включать в себя гостиницу с рестораном со стилизованными интерьерами времен правления Николая Первого. Здесь же суперсовременный конференц-зал. Во внутреннем дворике, который мы накроем куполом из витражного стекла, разместятся уютное кафе для влюбленных и семейный ресторанчик. На нижних этажах – салон красоты, бильярд и кинотеатр. Все для того, чтобы посетителям было комфортно. Чтобы люди могли прийти сюда, отдохнуть, отвлечься от поседневных проблем, а также сделать необходимые покупки, проект предусматривает два яруса торговых площадей под землей. Еще ниже, в образовавшихся после обвала пустотах, будет построен подземный паркинг.

Пока мужчина красочно расписывал радужные перспективы, которые откроются не только перед городом, но и перед местными жителями в случае одобрения проекта восстановления, Маша заметила, как две старушки, сидевшие впереди нее, недовольно зашушукались. Девушка невольно прислушалась к их беседе.

– Вот же никак не уймутся. Им только эти центры подавай. Нет, чтобы построить поликлинику. Вон в нашей каждый день народу, как сельди в бочке. Попробуй, попади к терапевту, полдня нужно отсидеть перед кабинетом – это если сидений на всех хватает.

– Ага. Тут хоть дворик был с деревьями, лавочками. А сейчас что будет? Понаставят машин, надымят – вообще нечем дышать станет.

Внезапно посередине зала с места вскочил интеллигентного вида старик и обратился к выступавшему:

– Вот вы говорите, что реконструкция невозможна. Хорошо, поверю, хотя сильно в этом сомневаюсь. Но почему обязательно менять историческое и функциональное предназначение строения? Не лучше ли вернуть этот островок старой Москвы, а не лепить очередной новодел для любителей сорить деньгами? Ведь можно же открыть здесь центр молодежного творчества, детсад, больницу – это будет намного полезнее и нужнее для жителей города.

– Видите ли, строительство центра создаст много новых рабочих мест для местных жителей, – парировал архитектор. – А для детей предусмотрена прекрасно оборудованная игровая комната с профессиональными аниматорами. В планах – и расширение поликлиники, мы уже готовим соответствующий проект. Главное, чтобы вы не были пассивными, – говорите о своих проблемах, и мы будем пытаться их решать. Всем миром, так сказать.

В зале поднялся шум. Старожилы района разделились – одни, соглашаясь, кивали, мол, рабочие места – хорошо, и булочная под боком будет. Другие начали выкрикивать давно назревшее недовольство властями города вообще и местным руководством в частности. Что неудивительно, ведь год от года исторические здания планомерно выводились продажными чиновниками из-под охраны государства и исчезали с лица города. Москва превращалась в скопление ужасных с эстетической точки зрения строений.

– Не нужен нам ваш центр! – кричала какая-то женщина. – Это ж сколько машин во дворе толкаться будет, ни пройти, ни продохнуть!

– Еще раз повторяю – паркинг будет под землей, никаких неудобств… – примирительно начал архитектор, но его перебили из зала.

– А вы сами-то хотите жить в этих развалюхах, которым под двести лет? Я бы на месте мэра на хрен снес все эти псевдоисторические ценности и настроил многоэтажек с магазинами, чтобы людям было где жить и купить продуктов! – заорал сидевший в нескольких метрах от женщины пухлый мужичок, привезенный сюда на одном из автобусов.

Внезапно на сцену бодрым шагом поднялся мужчина спортивного телосложения и сделал знак, чтобы все успокоились. Богдан Князев – а это был именно он – в поисках информации об обвале здания клиники случайно и очень вовремя наткнулся на объявление о собрании. Князеву были важны любые детали, поэтому он не мог упустить случая прийти и послушать.

– Мужчина, что вы себе позволяете? Кто вы такой? – крикнул Богдану один из сидевших за столом чиновников. – Спуститесь обратно в зал, не нарушайте регламент. Охрана!

– Да нет, охраны не надо – сам охранник. Я один только вопрос хотел задать, по делу. – Князев подошел к микрофону и легонько постучал, проверяя, работает или нет.

– Ладно, – снисходительно махнул чиновник пухлой ладошкой. – Только коротко.

– У меня вопрос к инженеру «Геотехнологий». Меня интересует, есть ли уже результаты исследований причин обвала здания? Скажите как специалист, не могло ли случившееся с клиникой стать следствием чьих-либо намеренных действий? Ведь земля тут очень дорогая, желающих разместиться на ней предостаточно. Заранее благодарю за ответ, – сказал Богдан, после чего спустился в зал и стал в проходе, прислонившись к стенке.

– Серега, – шепнула на ухо своему оператору тележурналистка Светлана, кивая в сторону Князева, – когда все закончится, нужно будет подснять этого мужика, задать пару вопросов. Видно, что толковый.

– Ага, не спускай с него глаз, – согласился Сергей.

– Вы хотите сказать, что кто-то специально подорвал здание в центре Москвы? Не смешите людей, – стоявший на сцене инженер на вопрос Богдана отреагировал улыбкой, в зале раздались смешки. – Вы, видимо, детективов начитались. Я вам скажу так – у нас было несколько версий. Обвал мог случиться из-за аварии в подземных коммуникациях. В крайнем случае это мог быть какой-нибудь секретный бункер времен войны. Но ни одно из предположений не подтвердилось. Согласно предварительным данным, здание провалилось вследствие изменения направления одного из подземных водных потоков.

Князев задумчиво поморщил лоб, но больше вопросов задавать не стал и вернулся на место. Тем временем в зале началась перепалка. В адрес чиновников лился целый поток различных претензий и вопросов, зачастую абсолютно никаким образом не касающихся темы собрания.

– Товарищи! Господа! Да люди же! Прошу успокоиться! Начинаем голосование, – обратился к присутствовавшим чиновник, проводивший собрание. – Предлагаю это сделать путем обычного поднятия руки. Кто за предложенный проект развлекательного комплекса?

Примерно три четверти присутствующих – и те, кого привезли на автобусах энергичные «бригадиры», и часть местных, кто постарше, – подняли руки. Остальные жители района растерянно и негодующе оглядывались по сторонам, понимая, что оказались в проигрыше.

– А теперь – кто «против»?

На этот раз в зале поднялось намного меньше рук. На лицах людей читались разочарование и обида. Власти грубо ими воспользовались, чтобы протолкнуть нужное решение. Теперь, если что, им спокойно ответят – «так вы же были на собрании, голосовали, все по-честному».

Маша молча сидела с самого края сидений в конце зала, наблюдая за происходящим. В какой-то момент, когда голосование закончилось и со сцены объявили, что большинством присутствующих дано согласие на принятие проекта восстановления бывшего госпиталя, люди с задних рядов начали потихоньку расходиться. Внезапно на освободившееся рядом кресло к ней подсела запыхавшаяся девушка.

– Добрый день, Мария. Я с местного телеканала, тележурналистка. Видела по телевизору передачу про вас и вашего отца. История прямо как из сказки, – жизнерадостно начала тараторить девушка. – Меня Светланой зовут.

– Очень приятно, – посмотрев с любопытством, пожала ей руку Маша. Сама не понимая почему, но она сразу же прониклась симпатией к этой работнице телевидения. Подкупали ее непосредственность и абсолютная открытость.

– Ужасное мероприятие, – заявила Светлана, кивнув в сторону чиновников. – Сразу видно, что тут заранее все куплено. Уж поверьте мне, я подобного навидалась за время своей работы.

– Ага, уже успела заметить, – согласилась Маша.

– Извините, хочу у вас спросить…

– Давайте на «ты». А то как-то неловко, мы все-таки почти одного возраста, – предложила Маша.

– Хорошо. Хочу спросить, точнее полюбопытствовать. Можешь не отвечать, если что. Как вообще ощущение, когда после стольких лет встречаешься с отцом, которого ни разу не видела? Просто я в какой-то мере тоже была в такой ситуации – отец бросил семью, когда мне был годик. Когда поступила в университет, решила его разыскать – лучше бы этого не делала.

– Знаешь, трудно что-то конкретное сказать. Да, денег у него много. Но ведь не это главное. Самой интересно, как он себя дальше покажет, – расплывчато ответила Маша. Это не было обычным уходом от ответа, она действительно сама еще не понимала, что чувствует по отношению к отцу. Ведь она совсем его не знает.

– Понимаю, ты, видимо, еще не пришла в себя от происходящего, – проницательно заметила Светлана. – Ладно, не буду больше про это.

– А ты давно работаешь на телевидении? Судя по твоему напору, тебя ждет в этом деле большое будущее, – добродушно улыбнувшись, спросила Маша.