Текст книги "Кредит на смерть"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

За последний год озеро значительно высохло и обмелело. У камышей появилась полоса вязкой грязи шириной метра три. Ноги сразу погружались в эту мерзость, из которой выступала вода. Везде по берегам раскинулись густые ольшаники с травой почти в человеческий рост.

Царев попробовал вначале подобраться к воде через заросли и зашелся крутой матерщиной, напоровшись на крапиву. Из травы поднялись полчища встревоженных комаров, которых не пугали ни солнце, ни ветер, налетающий порывами с озера. На водной глади то тут, то там виднелись целые островки камыша.

Конопаткин прикинул, что глубина озера, скорее всего, везде небольшая. Они спустили лодку и стали по очереди прочесывать водоем в поисках тела.

Догадки участкового подтвердились. Глубина везде была не более полутора метров. Багор постоянно цеплял траву. Вскоре они натаскали ее столько, что хватило бы на копну средних размеров.

Понятые в это время скучали на берегу, курили и незаметно прикладывались к пузырьку, спрятанному за пазухой у одного из них, местного мастера на все руки, которого все почему-то звали Генрихом. В качестве второго понятого Царев прихватил собутыльника Генриха, шалопая и лодыря Петра Евстюхова.

Оказавшись на берегу, Конопаткин передал багор и лодку помощнику, а сам присел на поваленный трухлявый ствол дерева отдохнуть. Отмахиваясь и отплевываясь от комаров, он посмотрел на заходящее солнце. Поиски следовало завершить до наступления темноты.

На немой вопрос сержанта участковый ответил:

– Последний заход. Давай здесь вдоль берега минут десять пошарь, и домой.

Царев молча забрался в лодку и оттолкнулся от берега багром. Старший лейтенант наблюдал за ним. Водная гладь в лучах заходящего солнца засеребрилась. Камыш на дальнем берегу окрасило красноватыми тонами, ряска почернела. Стало свежеть.

Генрих покосился на участкового и снова полез за бутылкой. Евстюхов, стоявший рядом с ним, жадно сглотнул слюну.

– Прекратили это дерьмо! – рявкнул на них разозленный Конопаткин.

Только пьяных в стельку понятых ему и недоставало до полного счастья.

– А чего мы сделали? – возмутился Генрих, резко выпрямившись.

Евстюхов отпрянул в сторону.

Конопаткин подошел к ним, вырвал из-за пазухи Генриха бутылку, в сердцах разбил ее о дерево и заявил:

– Сейчас домой поедем, там и нажретесь, как всегда, в дупель.

– Я, кажется, нашел, – закричал из лодки Царев, спугнув своим воплем куликов, притаившихся в камышах.

Все бросились к нему.

– Что нашел? – возбужденно спросил Конопаткин, наблюдая за тем, как помощник подтягивает к лодке что-то тяжелое.

– Сейчас, – пообещал Царев, напрягаясь изо всех сил.

Лодка накренилась. Борта едва не черпали воду. Багор медленно пошел наверх. Из воды в полуметре от лодки, поднимая ряску, показались почерневшие ветки, а затем и сам ствол топляка, похожий на какое-то водяное чудовище с черной блестящей кожей, покрытой илом.

– Это бревно, – крикнул Генрих, решив, что все вокруг до сих пор не поняли этого.

– Твою мать! – выругался разочарованный сержант.

Он собирался отпустить ствол дерева, но тот вдруг сам сорвался и быстро ушел в воду. Вскрикнув от неожиданности, Царев взмахнул багром, потерял равновесие и рухнул за борт.

– Все, дальше продолжать поиски не имеет смысла. Надо вызывать водолазов, – заключил Конопаткин, глядя на то, как помощник старается выбраться на берег, путаясь в траве и увязая в иле.

Отборный мат разлетался по округе, заставляя примолкнуть все живое. Одной рукой Царев нес багор, а другой тащил свою лодку, проклиная все на свете. Все получилось не так, как они планировали. Конопаткин рассчитывал на удачу, однако озеро было слишком заболоченно и обширно. Вдвоем никак нельзя тщательно обыскать его за несколько часов.

В этот момент Евстюхов вскрикнул, указывая на воду:

– Рука! Смотрите!..

В том месте, куда он указывал, под водой и вправду виднелось что-то белесое, похожее на человеческую руку.

– Леха, посмотри там, – велел помощнику Конопаткин.

Вымокший и злой Царев заложил по воде крюк, погрузился по грудь, помог себе багром и воскликнул:

– Есть!

– Тащи к берегу, – велел Конопаткин.

На душе у участкового было погано. Он все-таки надеялся, что Игнатова сбежала.

Из воды показались очертания тела и длинные русые волосы.

– Вы помогать будете или прикажете мне одному корячиться? – с обидой спросил Царев, отдуваясь.

Участковый приблизился. Тело как раз перевернулось на спину, открылось лицо. Несмотря на воздействие воды и повреждения, он сразу опознал в убитой пропавшую почтальоншу.

– Ну вот мы дело и раскрыли, – произнес Царев немного растерянно и как-то неуклюже.

Было видно, что он, как и все остальные, чувствует себя не в своей тарелке.

– Да уж, раскрыли, – пробормотал Конопаткин.

С наступлением ночи в Голоштанном светились окна не более чем в десятке домов. Обитатели всех остальных жилищ уже легли спать либо, как девяностодвухлетняя Мария Петровна Зеленова, экономя электричество, передвигались по дому в темноте, со свечой или с фонариком, заряженным днем. Никто не обратил внимания на то, что собаки в селе вели себя куда беспокойнее, чем обычно.

Кавказская овчарка Егора Кузьмича Опарина сразу почувствовала присутствие чужаков. Пес встал, звеня цепью, понюхал воздух и зарычал, готовясь облаять нарушителей. Вдруг из-за забора что-то вылетело и шлепнулось в траву перед ним. Кавказец двинулся к неизвестному предмету, ощущая восхитительный аромат свежего мяса, исходящий от него. Пес не мог поверить, что ему привалило такое счастье. Яд не имел вкуса и запаха.

От дома Опарина злоумышленники двинулись дальше. Их было двое, оба в масках. У дома Березенцевых они решили разделиться. Один пошел вдоль дороги, а второй стал собирать осколки кирпича, разбросанные у дома.

Выждав десять минут, он перемахнул через ограду и приступил к погрому. Зазвенели разбитые стекла. Люди внутри отозвались хриплыми воплями. Затем уже залаяли собаки по всему селу.

Диверсант не спеша обошел дом по кругу, выбил все окна и лишь после этого ретировался через двор соседей. В домах вокруг начал загораться свет. Люди выходили на улицу, не понимая, что происходит.

Затем кто-то увидел вдалеке языки пламени.

– Пожар!

Слово разлетелось во тьме, раздуваемое страхом. Жители села засуетились. Они мгновенно определили, что горит амбар у Никитиных. Люди хватали ведра, лопаты, вилы и бежали к зареву. Все понимали, что, пока приедут пожарные, может выгореть половина села.

Иван и его отец были в первых рядах. Они организовали подачу воды к месту тушения пожара. Пламя заливали из наращенных шлангов и ведрами. Люди рубили траву и копали землю, чтобы поставить заслон распространяющемуся огню. Головешки падали вокруг, образовывая новые очаги пожара, которые тут же тушились. В горячем воздухе пахло гарью.

Следом пришла весть, что горят колхозный гараж и склады. Часть людей побежала туда, чтобы втащить технику, но с одного взгляда на постройки, объятые пламенем, было ясно, что спасать там уже нечего.

Зинаида Андреевна по приказу сына осталась дома и не принимала участия в тушении пожара. Она ждала возвращения мужчин, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Окна были плотно закрыты, но запах гари все равно проникал внутрь. От этого по телу женщины бежали мурашки.

Она устала сидеть, выглянула в окно, потом повернулась и обмерла, увидев на пороге двоих гигантов в масках. Ее словно сковал паралич. Зинаида Андреевна не могла пошевелиться.

Один из незваных гостей мягко проскользнул к ней, поднес к лицу пистолет и шепотом поинтересовался:

– Где твой сын?

Зинаида Андреевна молчала. Тогда неизвестный негодяй приставил пистолет к ее виску, щелкнул предохранителем и пригрозил:

– Говори или мозги вышибу!

– Я не знаю, – выдавила из себя женщина, балансируя на грани обморока.

Гигант сделал знак своему напарнику, тот проверил все комнаты, вернулся и доложил:

– Никого!

– Облом. – Здоровяк вздохнул и наотмашь ударил Зинаиду Андреевну по лицу пистолетом.

Сознание оставило ее раньше, чем женщина почувствовала боль от удара.

В это время практически все более-менее дееспособные жители Голоштанного продолжали тушить пожар. Все их усилия сводились к тому, чтобы не дать огню расползтись. Потушить деревянную постройку, забитую соломой и кормами, при помощи ведер и садовых шлангов было нереально.

Через два часа приехали первые пожарные расчеты из райцентра. К этому моменту произошло разрушение конструкций. Пожарникам оставалось только залить головешки. Гараж и склады также сгорели дотла, пока борцы с огнем искали, где отключается электропитание зданий.

Иван с отцом шли домой чумазые и усталые. По селу туманом стелился дым. Начинало светать.

Иван думал о пожаре. Все это было очень похоже на поджог. Самовозгореться там ничего не могло. Замыкание в проводке также исключалось, так как в амбаре электричество отсутствовало начисто. Хозяин амбара не курил. Значит, все же поджог.

Иван не стал делиться с отцом своими мыслями. Он так устал, что не мог даже языком ворочать. Когда они входили, свет в доме еще горел.

Александр Федорович шел первым, поэтому заметил жену на полу. Он кинулся к ней и стал приводить в чувство, хлопать по щекам.

– Эй, Зина! Очнись!

Сын присел рядом. На лице матери он заметил свежие следы побоев, коснулся запястья, проверяя пульс. Сердце, слава богу, билось равномерно. Затем Иван проверил зрачки.

– Да что ты все лезешь? – заорал на него отец, в глазах которого стояли слезы. – Врача вызывай!

Иван спорить не стал. Он вызвал «Скорую» и снова присел рядом с матерью, стараясь сообразить, что делать дальше. Его мысли путались. На их дом было совершено нападение. Учинили его, естественно, те же негодяи, которые приходили ранее. Кулаки Ивана сжались сами собой. Эти гады еще не знают, какой бывает настоящая месть. Иван встал.

– Куда собрался? – поинтересовался отец. – Мать сейчас надо будет грузить в «Скорую». Я один не справлюсь.

– Санитары помогут, а мне надо идти, иначе это никогда не закончится, – ответил Иван и быстрым шагом пошел к двери.

Он знал, кто это сделал и где их искать. В деревне судачили, что председатель сдал бандитам под гостиницу сельсовет. Иван не сомневался в том, что найдет их и расквитается. Сначала он хотел просто пострелять обидчиков, потом остыл и принял решение ограничиться мордобоем. Но если у матери дела пойдут действительно плохо, то он прикончит их, как пить дать, всех до единого. Иван дал себе это обещание и поклялся выполнить его.

Бойцы вернулись в сельсовет с видом победителей. Торпеда сорвал с головы маску и смахнул ею пот с шеи. У него было широкое скуластое лицо, темные с проседью коротко стриженные волосы и прищуренные глаза, полные маниакальной подозрительности. Товарищи по оружию боялись лишний раз пошутить или улыбнуться в присутствии Торпеды. Тот все моментально принимал на свой счет, в чем угодно видел намеки, подколки и угрозы. Кулаки у него были тяжелые, а уважение к чужой жизни и здоровью отсутствовало начисто, поэтому желающих потягаться с ним в рукопашной или просто возразить не находилось.

Калиша сразу плюхнулся в кресло и откинулся, расслабляясь. Он отличался от Торпеды лишь высоким ростом, худощавым телосложением, узким лицом. Еще тем, что волосы этот тип всегда зачесывал назад и собирал в хвост. Брился Калиша редко, отчего походил на рокера. В жестокости, силе и умении владеть оружием он ничуть не уступал Торпеде. Словом, два сапога пара. Поэтому и работали они всегда вместе.

– Ну и что там? – поинтересовался Живцов, войдя в актовый зал, где бойцы переодевались.

– В деревне все обмочились, – заверил его Торпеда с непоколебимой уверенностью. – Пункты плана выполнены. Мы только с младшим Григорьевым разминулись. Он тоже побежал тушить пожар, а мочить его на глазах у всех не резон. Потому и остался, падла, в живых. Пришли в дом, а там только его мать. Я ее взгрел маленько.

– Значит, на старуху напали, а спецназовца упустили, – уточнил Живцов и дико завопил, потеряв контроль над собой: – Да вы понимаете, что сделали! Вы должны были его погасить, а не бабку!

Он орал минут пять, щедро сдабривая свою эмоциональную речь трехэтажным матом, потом выдохся, сел и схватился за голову.

– Так мы, если надо, можем вернуться и подождать его, – неуклюже начал Торпеда.

Живцов поднял голову и посмотрел на него исподлобья. Перед ним будто стоял убогий калека, одним своим видом вызывающий жалость.

Горелый попытался успокоить шефа, но и ему досталось на орехи. Наконец Живцов приказал всем ложиться спать, а сам пошел в комнату, которую делил с Горелым. В старом полутемном здании сельсовета зловеще поскрипывали половицы. В окна лился мертвенный серебристый свет луны, которая уже начала таять на небосклоне, уступая место зарождающейся заре. Горелый с виноватым видом тащился рядом и сопел.

– Не знаю, зачем я набрал всех этих быков. Толку от них никакого, – зло буркнул Живцов и открыл скрипучую дверь с табличкой «Председатель колхоза». – Думал, что, если бойцы будут выглядеть как тупые неандертальцы, никто не посмеет им перечить. Все должники сразу выложат бабки. Рожи-то у них – будь здоров, аж мороз по коже продирает! И работало ведь раньше! Чертовы колхозники! Таких хрен чем напугаешь. Да и наши тоже лохи!

– Дело просто сложнее, чем обычно, а так они нормально работают, – попытался вступиться за своих парней Горелый.

Вдруг сбоку из темноты материализовался какой-то парень. Его серо-зеленые глаза пылали гневом.

Живцов узнал Григорьева-младшего, хотя лицо гостя было закрыто маской. Его рука дернулась к пистолету, но кобуры под мышкой не оказалось. Он оставил ее в комнате. Горелый попытался одной рукой блокировать удар парня, однако хватило его ровно на две секунды. Следующий зубодробительный удар поверг гиганта на пол.

Живцов решил сопротивляться до последнего и встал в боевую стойку. Только вот его противник повел себя совсем не по-спортивному. Он сделал обманное движение, а затем три раза саданул Сереге между ног. Теряя сознание от страшной боли, тот рухнул на колени, его вырвало и потянуло вбок. Щека ударилась о прохладный деревянный пол. Последнее, что он видел – это шнурованные ботинки парня, бодро шагающего к актовому залу.

«Не надо было трогать старуху», – вяло подумал Живцов и провалился в непроглядную тьму.

Остальные члены команды коллекторов уже разложили на полу спальные мешки. Походные условия не нравились никому, но Живцов запретил парням селиться по частным домам будущих жертв, а гостиницы в селе не было.

Кот, прислонившись к стене, задумчиво тасовал колоду, когда дверь открылась и кто-то вошел. Первой его мыслью было, что это Живцов вернулся мозги полоскать. Он не успел повернуться и рассмотреть, кто же там, потому что в следующую секунду свет в актовом зале погас. Кот открыл рот, чтобы выразить свои возражения, но получил такой мощный удар в лицо, что стукнулся затылком о стену и сразу потерял сознание.

– Что за козел выключил свет? – заревел во тьме Стена.

– В натуре, врубай обратно, – зычно поддержал его Торпеда.

Однако свет никто не включил. В темноте раздался звук падающего тела.

Стена напрягся, стараясь понять, что происходит. Похоже, их атаковали. Значит, действовать надо быстро. Его глаза еще не успели привыкнуть к темноте. Лишь каким-то шестым чувством он ощутил, что рядом кто-то есть, и, не раздумывая, с ходу наугад нанес удар. Кулак прошел в воздухе, никого не задев. Зато в ответ ему прилетело – будь здоров. Мощные удары в корпус и в голову последовали один за другим в бешеном темпе. После четвертого Стена поплыл. Пятый откинул его на спящего Калишу.

Адекватно среагировал на нападение лишь Торпеда. Его глаза успели привыкнуть к темноте. Он отразил боковой удар, перехватил агрессора, швырнул его об сцену и атаковал сам.

Поначалу Ивану казалось, что осуществить задуманное будет легко. Он без проблем проник в здание сельсовета, двинулся по коридору и натолкнулся на пару субъектов, которых накануне встречал в доме родителей. Григорьев прошел их играючи. Остальные бандюки располагались в актовом зале.

Иван распахнул дверь, вошел, выключил свет и стал вершить расправу. Еще двое ушли в глубокий нокаут, а вот потом начались проблемы. Следующий противник легко парировал удары и провел контратаку. Ивану самому пришлось обороняться.

Коренастый широкоплечий амбал отлично владел боевым самбо, демонстрировал приемы из карате и айкидо. Стараясь двигаться плавно, следя за перемещением центра тяжести, Иван три раза ушел от захватов и не дал противнику вывести себя из равновесия, увлечь своими движениями, обмануть. Затем неожиданно для себя он пропустил прямой рубящий удар в корпус.

Падая, Григорьев ударил ногой, отбросил противника, плавно перекатился, уходя от ответных ударов, и снова вскочил на ноги. По ходу движения он подхватил стул. Это дало ему небольшое преимущество.

Иван подставил стул под удар, нарушая расчеты противника. Во все стороны полетели щепки. Центр тяжести широкоплечего амбала отставал от движения всего массивного тела, а корпус наклонился назад. Это сделало его уязвимым на одно мгновение.

Иван воспользовался шансом и атаковал. Ухватив запястья противника, он врезал ему головой в лицо, вывернул запястья наружу и ударил ногой. Последовала борьба. Теперь преимущество было за Иваном. Однако бандит будто не чувствовал ни болевых приемов, ни ударов. Он упорно не обращал внимания на раны и кровь, стекающую по лицу.

Иван предплечьем левой руки блокировал атаку противника, рубанул его ребром ладони по шее, развернулся, изо всех сил двинул локтем в челюсть, затем еще раз, сверху по шее и добавил от души коленом в лицо. Бандит упал на карачки.

До победы оставался один удар, но Ивану не дали его нанести. Сбоку появился второй противник и атаковал боковым, явно из карате. Вот вам еще один профессионал.

Иван вскочил на сцену и встретил прыгнувшего следом противника прямым ударом в корпус с разворота. Бандит рухнул назад, однако на смену ему пришел коренастый тип.

– Да чтоб вас всех!.. – сквозь зубы выругался Иван.

Он ловко проскользнул под рассохшимся роялем, вскочил и откинул полированную крышку так, что она ударила его противника в лицо, следом опрокинул на него весь музыкальный инструмент. Григорьев тут же получил удар в лицо от вернувшегося напарника коренастого типа, блокировал второй, удачно перехватил руку, вывернул ее и сломал пальцы противника. Иван наклонил его и ударил ногой по голове, точно по футбольному мячу. Бандит улетел со сцены и рухнул на стулья в зале, ломая ветхую мебель советских времен.

В этот момент вспыхнул свет. На пороге актового зала стоял Горелый с пистолетом в руке. Все его лицо было в крови. Она лентами свисала с подбородка.

– Сука, – прохрипел он и открыл огонь на поражение.

Благодаря глушителю выстрелы напоминали негромкие хлопки в ладоши. Иван бросился со сцены в зал, проскочил за трибуной, перекатился по полу, прикрываясь стульями. Пули ложились рядом. Острые щепки летели во все стороны. Ивану обожгло висок. Он схватил обломок стула, метнул его в бандита, воспользовался секундным замешательством противника и сиганул в окно. При таком вот раскладе умнее было отступить.

Прикрывая руками лицо, Иван пробил стекло и свалился ничком в цветочную клумбу у здания сельсовета. Сверху на него со звоном посыпались острые осколки. Одежда превратилась в лохмотья. Все тело покрывали порезы.

Поднявшись, Иван быстро прильнул к стене, а затем вдоль здания бросился к дороге. Нужно было добраться до «Нивы», припаркованной на обочине. Преследования не было, но Григорьев соблюдал все правила безопасности. Вылазка показала, что противник намного серьезнее, чем он считал до этого. Значит, нужно срочно корректировать планы и вырабатывать стратегию. Силовой вариант оказался не лучшим решением проблемы.

Повернув ключ в замке зажигания, Иван подумал, что появление Антона Перевязкина окажется весьма кстати. Вдвоем они обязательно что-нибудь придумают.

Глава 6

Толстый, жестоко избитый и прикованный наручниками к батарее, не думал, что ночью сможет заснуть. Ведь рядом находился маньяк, замышляющий кровавую резню и готовый в любой момент выпустить им с женой кишки. Тут и глаза сомкнуть лишний раз страшно. Тем не менее он заснул. Толстый смотрел, как довольный собой Февраль курил кальян, закинув ноги на антикварный стол. Мария сидела, привязанная к креслу, в разорванном халате. Ее глаза были закрыты. Толстый не мог понять, без сознания она или просто закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Потом он неожиданно отключился и опомнился лишь утром. За окном уже светало. Запели птицы.

– Так, ребятушки, собираемся и рвем отсюда когти. Пора ехать на стрелку. – Февраль вошел в комнату, потирая ладони, хитро посмотрел на Толстого, вытащил пистолет из-за пояса и добавил: – Я развяжу тебя. Умойся, прикинься как следует. Только без выкрутасов! Если мне что-то не понравится, так и знай, схлопочешь маслину. Короче, лучше не дури! Коли на стрелке все срастется, оставлю вас жить. Все понял?

Толстый кивнул. Веревки были сняты. Скотч со рта он сорвал сам, потом умылся, натянул костюм. Жена тоже оделась. Затем Февраль приказал им загримировать синяки и ссадины.

– Если я с такими красавцами на улице засвечусь, менты сразу возбудятся, – хохотнул он, наливая виски в бокал.

Мария загримировала мужа, потом замазала следы побоев на себе. Супруги молчали, так как разговаривать было не о чем. Они действовали как заводные куклы, подчиняющиеся силе механизма, скрытого в них.

– Попрет с майонезом, – вынес свой вердикт Февраль, оценивая результаты. – На выход, товарищи! Все валим с этого огорода.

Они один за другим вышли из дома и сели в «Хонду» Толстого, стоявшую у подъезда. Февраль шагал последним, прихрамывая на одну ногу. Пистолет он прикрыл пиджаком. Под гипсом на всякий случай были спрятаны заточка и запасная обойма. Он хорошо подготовился к непредвиденным осложнениям. Все вокруг было на удивление спокойно, но напряжение не покидало старого зэка до самой машины.

Февраль знал, что любопытные соседи их непременно запомнят. Разве таких забудешь?! Он в бинтах, с небритой бандитской рожей. Толстый с женой выглядели неестественно. Они постоянно дергались и пугливо озирались, будто искали помощи. Казалось, еще немного, и бедолаги начнут орать, бросятся бежать или еще чего отчебучат. Февраль, конечно, в этом случае обязательно пристрелил бы их, только это все равно не улучшило бы ситуации.

– Давай живее, – буркнул он, подталкивая барыгу к машине пистолетом, спрятанным под пиджаком.

Толстый вздрогнул и в отчаянии подумал, что, может быть, люди обратят на них внимание, вызовут милицию и спасут, но тут же отогнал от себя эту мысль. Нет, такого не случится.

Было видно, что во дворе никто ничего не заподозрил. Все занимались своими делами. Кто выгуливал собаку на детской площадке, кто торопился на работу. Старик из соседнего подъезда выбивал ковер. Особой дружбы между жителями многоэтажек не возникало. Люди не знали имен друг друга, не здоровались и не приходили одалживать соль. Во дворе царило полное равнодушие, поэтому надеяться на чью-либо помощь не стоило.

Толстый покорно втиснулся за руль. Хлопнули дверцы, и машина тронулась. Февраль и Мария разместились на заднем сиденье. В машине бандит уже не был таким напряженным, как снаружи. Уголовник, напичканный наркотиками, демонстрировал завидную жизнерадостность, постоянно шутил и норовил облапить чужую бабу.

Толстый, стиснув зубы, наблюдал за этим в зеркало заднего вида и чувствовал, как в спину сквозь сиденье упирается ствол пистолета. Ему не хотелось и думать о том, что будет, если их захотят тормознуть гаишники или попадется серьезная кочка.

Чтобы как-то урезонить бандита, он пояснил:

– Машину дернет, ты в меня случайно выстрелишь, и мы врубимся во встречную тачку. Конец всем придет. Убери пушку.

– А ты езжай ровнее, я и не шмальну, – прорычал Февраль в ответ и для убедительности слегка взгрел Толстого по загривку. – Раскрыл хлебало, понимаешь! Крути баранку! Ты жив, потому что я тебе это позволяю! – Сделав паузу, он покосился на женщину и приказал: – Эй, рыбка, а ну-ка приласкай меня!

С середины ночи телефон участкового не умолкал. Сначала Игорь Николаевич съездил на пожар, а потом стали поступать сигналы от граждан. Одному отравили собаку, другим побили стекла. Жене Григорьева-старшего какие-то молодчики дали по голове. И это еще не все. Пса Григорьевых тоже нашли убитым в углу двора. Словом, работали настоящие живодеры. К шести утра Конопаткин чувствовал себя как выжатый лимон.

– Да что ж такое творится в Голоштанном? Они там все свихнулись, что ли? – спросил он у помощника.

Царев, корпевший над отчетами, лишь рассеянно пожал плечами. Оставив его в участке отвечать на телефонные звонки, Конопаткин сказал, что поехал разбираться на место, а сам попросту сбежал. К восьми на рабочее место подтянется начальство РОВД. Останься он здесь, ему пришлось бы отвечать по всей строгости, а так помощник скажет, что участковый на выезде. Этим все и закончится, так как сотовый Игорь Николаевич отключил уже на выходе из участка.

За рулем «уазика» он насвистывал веселый мотивчик, приставший из какого-то фильма. Ни колдобины на дороге, ни плохие амортизаторы не омрачили его радости. Старший лейтенант наконец-то вырвался из этого ада! Солнце приветливо светило. Лес казался на редкость дружелюбным. Даже мрачные ели выглядели по-праздничному, убранные коронами из солнечных лучей.

Несмотря на малую численность жителей, Голоштанное этим утром буквально бурлило. Люди вывалили из домов, объединились в группы и живо обсуждали ночные события. Большинство сходилось на том, что поджоги организовал бывший председатель колхоза Крынников, чтобы скрыть хищения со складов. По словам селян, он разграбил технику, запчасти и материалы, а теперь пытался все списать на пожар.

Конопаткин, конечно, искал, но так и не смог найти ни одного свидетеля, который запомнил бы поджигателей. Версия с Крынниковым не выдерживала критики по целому ряду причин. Допустим, он спалил свои склады, но зачем вместе с ними поджигать амбар одного из жителей села, бить окна в домах, травить собак и нападать на людей?

Зинаида Андреевна Григорьева находилась в больнице с сотрясением мозга. Конопаткин беседовал с ней и выяснил, что нападавших было двое, оба в масках, высокие. Все это больше походило на попытку запугать жителей села и возвращало участкового к мыслям о коллекторском агентстве. Чтобы выбить долги, парни могли решиться на нечто подобное. Это куда более реальная версия.

Григорьева при разговоре вскользь упомянула, что мужчины в масках спросили у нее, где сын. Значит, искали его, хотели поквитаться за поражение, понесенное днем, когда Ванька сдал их в милицию. Походив по дворам, Конопаткин решил еще раз зайти к Григорьевым.

Утро добрым не бывает. В их случае данное утверждение оказалось очень верным.

Живцов собрал всех в актовом зале, обвел взглядом и бросил с отвращением:

– Смотреть противно! Если вас у церкви посадить, то вы больше денег заработаете, чем сейчас, выбивая долги. Я не понимаю, что происходит! Как один человек смог сделать инвалидами толпу качков?! Опустил вас как щенков! А кто-то называл себя профи!

Слушая его, Горелый со злостью подумал, что лучше бы этот дешевый фраер на себя посмотрел! Самого отделали под орех, еле ходит и еще выпендривается. Но Горелый промолчал.

– Торпеда, что скажешь? – с нажимом спросил Живцов у громилы с разбитым носом и синяками, покрывавшими восемьдесят процентов лица. – Надо отвечать за базар. Я когда брал тебя, думал, что нашел специалиста экстра-класса!

– Ты сам запретил всем волынами махать, – глухо пробасил Торпеда. – Я бы его одной пулей завалил.

– Чего-то мне плохо в это верится, – язвительно заметил Живцов и добавил: – Я снимаю всякие запреты. Делайте что хотите, но избавьте меня от этого Григорьева. У нас все дело из-за него стоит! Только уберите аккуратно, чтобы труп на нас не повесили! Кто наследит, тот и будет отвечать! Всем ясно?

– Ясно, – за всех ответил мрачный Горелый, который сильно шепелявил из-за выбитых зубов.

– Так, увечные, убогие и скудоумные, теперь поднимите руку те, кто может нормально ходить и у кого обе клешни действуют, – продолжал Живцов с издевкой в голосе. – Мне нужны два добровольца, чтобы съездить на стрелку с дочкой старухи из села. Она прикатит из города, обещала привезти деньги. Нужно их получить. – Оглядевшись, руководитель коллекторского агентства вынес вердикт: – Раз рук нет, добровольцев будем назначать!

Выбор пал на Котова и Стену. При ночной стычке они пострадали меньше всего. Кот начал было возмущаться, но Живцов быстро поставил его на место. Через минуту парни уже отъезжали на джипе от здания сельсовета.

– А если там денег не будет? – тихо спросил Горелый у шефа, наблюдая за удаляющейся машиной через окно. – Вдруг баба ментов приведет или еще кого?

Живцов стоял рядом и с гримасой страдания на лице поправлял штаны.

Глянув на Горелого, он грустно усмехнулся и ответил:

– Значит, будем искать другие пути. Пацаны не вчера родились, выкрутятся.

Когда перед Геннадием Сухаревым притормозил знакомый черный навороченный джип, он подумал, что сегодня вечером у них с парнями будет гулянка. Гена нигде не работал, перебивался случайными калымами, попрошайничеством да мелким воровством. Основной его задачей на каждый день было достать денег, чтобы выпить. В прошлый раз, примерно месяц назад, к нему подкатил этот же мужичок на джипе и предложил пять сотен лишь за то, чтобы он на его паспорт зарегистрировал телефон.

Потом данный тип просил его доставить какие-то пакеты. Сперва на вокзал, в камеру хранения, другой раз – в супермаркет. Гена пробовал как-то заглянуть в пакет, но этот же мужик вдруг возник рядом и чуть руку ему не оторвал. Больше в посылки Гена не заглядывал. По большому счету, ему было плевать, что там, главное, что за такую непыльную работу хорошо платили.

На этот раз предложение оказалось достаточно экзотичным. Незнакомец попросил Гену встретиться со своим деловым партнером и кое-что передать ему. Однако для этого Сухареву требовалось приобрести человеческий вид, побриться, помыться и принарядиться.

– Что-то даже не знаю. Сколько заплатишь?.. – вяло поинтересовался Сухарев.

Любые лишние движения для него были за гранью возможного. Мыться, бриться – он даже не мог вспомнить, когда делал это последний раз.

– Штуку, – бросил незнакомец сквозь открытое окно джипа.

– Мало, – протянул Гена, поморщившись и почесывая бороду. – Если вот не бриться…