Текст книги "Смерть без работы не останется"
Автор книги: Кирилл Казанцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Чисто интуитивно Антон понял, к какой машине подойдет девушка. Скорее всего, вон тот черный «Опель». Какой-то он весь неприметный, забрызганный грязью, включая и стекла, номера не читаются. Антон шагнул вперед. Коротко дважды пикнула сигнализация, девушка обошла машину и открыла переднюю дверь. Прежде чем она успела усесться на водительском сиденье, рывком открылась другая дверь, и на переднее сиденье рядом с ней плюхнулся незнакомец.
– Тихо, Авария, не делай резких движений, – негромко, но твердо приказал Антон.
И в тот же миг, а может, и чуть раньше, чем затих звук последнего произнесенного им слова, в воздухе мелькнула рука девушки. Антона спасала только его отработанная реакция. Он успел выбросить перед собой правую руку, потому что левая рука не успела бы пересечь траекторию удара. Предплечья двух рук со стуком соприкоснулись в воздухе, но кисть Антона была быстрее. Его пальцы схватили девушку за запястье и рывком вывернули руку. Зажатый в руке девушки ключ зажигания едва не попал Антону в глаз. Авария согнулась и чуть не ударилась носом о рулевое колесо. Оттягивая руку в сторону, Антон забрал у девушки сумку, прохлопал по поясу руками на предмет оружия под курткой. Потом вытянул ремень безопасности и пристегнул пленницу.
– Я просил не дергаться, – уже более миролюбиво напомнил Антон. – Судя по твоей реакции, я не ошибся.
– В чем дело? – произнесла девушка, глядя на Антона не со страхом, а скорее с интересом.
Антона поразили ее глаза. Бывают люди, взгляд которых поражает. В нем так много всего кроется, в отличие от других, у кого во взоре нет и намека на мысль. Можно было даже сказать так, что у этой девушки глаза были старше ее самой. На вид Аварии при ближайшем рассмотрении оказалось лет двадцать шесть или двадцать восемь. Издалека она казалась моложе. Первая же мысль, которая мелькнула в голове Антона, была о том, не является ли эта девица сотрудником какого-то подразделения полиции.
– В чем я не ошибся? – усмехнулся Антон. – В том, что ты девочка серьезная. Ведь ты у них как кость в горле.
– То есть ты сейчас пытаешься утверждать, что ты не с ними, что ты сам по себе. Может, ты еще и из полиции?
– Ты знаешь, как действует полиция? – Антон сделал вид, что изумился. – Стал бы я к тебе в машину прыгать. Я бы привлек омоновцев, сгреб всю вашу кодлу прямо на улице, доставил бы в… куда там доставляют, а потом разобрался бы с каждой в отдельности. И с тобой тоже. Кто ты, чем занимаешься?
– Вот видишь, разбираешься ты в этих делах, – язвительно ответила девушка.
– Книжки читаю, в кино хожу, – не менее язвительно ответил Антон. – Тебя как зовут-то, шустрая?
– А тебе зачем? Разговор есть? Говори, а обращаться можно и без имени. С использованием местоимения.
– В школе хорошо училась? Про местоимения помнишь.
– Спала с филологом! Че те надо, фраер? – вдруг резко сменила тон Авария.
– Я же сказал, поговорить, – миролюбиво ответил Антон. – Не хочешь имени называть, я буду звать тебя, как и все, – Авария. Мне про тебя одна девушка рассказала, ее Татьяна зовут. У нее получилось уйти с улицы, а сейчас она борется, чтобы отказаться от наркотиков. Думаю, у нее получится. Про тебя мне она рассказала. А еще я видел, как к тебе относятся два типа, из тех, кто за девочками на улице приглядывает. Одного зовут Шура Шило, а второго Вова Галопа. Иногда Галоп… Они на тебя почему-то очень злы.
– Ну, если ты близко знаком с какой-то Таней, которая про меня рассказала, то чего ты вопросы задаешь? Она тебе должна была сказать, за что меня так не любят некоторые.
– Сказала, – вздохнул Антон. – Ты ведешь активную и, я думаю, успешную агитацию среди уличных проституток. Пытаешься убедить их уйти из этой профессии. Зачем тебе это? Сама из этой среды, ты была проституткой?
– Любой человек, который выполняет желания другого человека за деньги, – уже проститутка, – заявила девушка. – И не всякая, кто спит с другими, кто ее пожелал, шлюха.
– Понял, – улыбнулся Антон. – Ты была не такая. Только давай без философии, потому что любая работа предполагает выполнение пожелания другого человека. Это элементарно, потому что один начальник, а другой подчиненный. Никогда не приходилось слышать о таких вещах, как трудовая дисциплина, должностные обязанности? Так что не надо мне ездить по ушам.
– Ну и пошел ты в жопу! – коротко резюмировала Авария и отвернулась.
– Эй-эй! – окликнул ее Антон. – Мы ведем с тобой интеллигентную дискуссию! Я прошу не выражаться и на личности не переходить. Аргументы кончились?
Девушка не реагировала. Он просто сложила руки на коленях и равнодушно сидела. Как кукла.
– Ладно, извини, – примирительно сказал Антон. – Не должен был так говорить. Наверное, у тебя есть право так заявлять. Думаю, что ты хлебнула в жизни, несмотря на свой возраст. Беру свои слова обратно. Авария! Давай мириться!
Девушка медленно повернула к Антону голову и посмотрела на него равнодушно, как на вещь или на мебель.
– Че те надо? – прозвучал снова вопрос, но теперь голос у девушки был усталый.
– Хочу познакомиться с тобой, – с максимальной серьезностью ответил Антон. – Считай, что я твой союзник. Предлагаю дружбу.
– Мы не в Интернете, не в социальных сетях. Отдал сумку и свалил из машины.
– Если я хоть одну девушку спасу из этого болота, то это уже не зря прожитая жизнь. Думаю, что ты считаешь примерно так же.
– Проваливай, я сказала!
Антон вздохнул, поняв, что девушка, которая сидит рядом, в тысячу раз умнее и опытнее его. Ничего не получилось из попытки вступить в контакт. Она раскусила Антона в два счета, мгновенно поняла, что он не опасен, что он не угроза, что на него можно давить, как заблагорассудится. Лопухнулся! Не так надо было! Решил, что раз девушка, то любое насилие окажет на нее психологическое давление. Психолог хренов! Если она в прошлом проститутка, то такого давления нахлебалась, что тебе и не снилось. Кого запугать решил!
– Мне нужно выйти на тех, кто стоит за этим бизнесом, – наконец признался он.
– Ты из полиции? – спокойно спросила Авария.
– Нет. Это личное дело.
– Понятно. Извини, приятель, но я помочь тебе ничем не могу. Я не знаю, кто там за всем этим стоит. Я пытаюсь с девочками работать. А мальчики пытаются меня поймать. Когда-нибудь эти салочки закончатся, и они меня поймают. Так что надо будет мне вовремя менять методы работы. Ты вот поймал.
– А почему нам вдвоем не поработать? Вдвоем легче.
– Я все делаю одна, – жестко отрезала Авария. – Живу одна, делаю все одна, подохну тоже одна. Мне попутчики и помощники не нужны.
– Значит, не поможешь?
– Значит, не помогу.
Глава 4
– Галыгин! – окликнул остановившийся возле курилки капитан.
Строй осужденных, следовавших в столовую, прошествовал мимо, изображая маршировку в ногу. Многие сутулились, держали руки в карманах. Кто-то даже курил. Все знали, что на «жилухе», как тут называли жилую зону, так вести себя можно. Это на промзоне за такие дела сразу загремишь в ШИЗО [1] .
Худой, с впалыми щеками зэк вышел из строя и подошел к офицеру. Капитан курил душистую коричневую сигарету «Капитан блэк» со вкусом вишни и смотрел на осужденного с брезгливостью.
– Ты порядок забыл, я смотрю, – беззлобно процедил офицер сквозь зубы. – Как должен подойти, что сказать? Тут в законе я да сам хозяин. Забыл?
– Говори, зачем позвал, – спокойно предложил зэк. – Развлекайся вон с шавками подзаборными, а не со мной.
– Ладно, не наглей! – повысил голос капитан. – Я ведь терплю, терплю, да возьму и сфотографирую, как ты мило беседуешь с кумом [2] . Не боишься?
– Не боюсь, – спокойно отрезал зэк. – Вертолета все знают. Вертолету вера есть. Неприятностей тебе наделать и я могу. Даже больше, чем ты думаешь. Только пока мне этого не надо. Ты мне пока нужен, кум.
– Передать тебе просили. С воли, – перешел к делу капитан и достал из кармана коробочку, в которой лежала одинокая папироса. – На, ее курить даже можно. Информация в мундштуке скатана. На папиросной бумаге.
Зэк взял папиросу, покрутил в руках, потом сунул в рот. Капитан щелкнул у него перед носом зажигалкой. И кивнув, пошел в сторону столовой. Вертолет смотрел вслед оперативнику, прищурившись, и молча шевелил губами. Наверняка материл его последними словами. Выкурив папиросу в несколько глубоких затяжек, он ногтем сбил остатки обожженного табака, а пустую гильзу папиросы сунул в нагрудный карман своей спецовки.
Прочитать хотелось прямо сейчас, потому что этого сообщения Вертолет ждал уже давно. Но надо делать вид, что ничего необычного не случилось. Ну, остановил начальник, ну, угостил папиросой. Ну и что. На то он и опер, чтобы с «заходиками» своими ко всем подкатываться. Его тут все знают.
Прочитать послание удалось только после обеда…
«Черти с вилами, фикса выпала, кум на стреме, ужин не прокатит, полкан на поводке».
Вертолет удовлетворенно хмыкнул и сунул тонкий листок бумажки в рот. Пришлось жевать и глотать по-настоящему, потому что такие малявы могут далеко утянуть. Вплоть до могилы. Значит, все готово, значит, не зря плачено. Что ж, почти профсоюз. Только он не для всех, а для избранных. Смысл записки был простой, если знать, о чем идет речь. Это для непосвященного она пустой набор слов. «Чертями» в колониях называли одну из самых низких каст среди осужденных – людей неопрятных, опустившихся, готовых за окурок и кусок сухаря и полы помыть, и носки постирать, и сортир языком вылизать. Их не уважали, их презирали, общение с ними оставляло почти несмываемое пятно. Большим грехом для уважающего себя зэка было и общение с «машками» или «козлами», как здесь называли опущенных, тех, кого использовали вместо женщин.
И «черти» были готовы на все за самое скромное вознаграждение. Например, устроить бузу в нужное время и в нужном месте. Но буза должна быть настоящая, такая, чтобы вертухаи поверили, тревогу подняли, чтобы контролеры с «наташками» прибежали и начали ими дубасить по спинам зэков. Чтобы рука «хозяина» легла на телефон, чтобы он уже подумывал о вызове спецназа.
Значит, шум поднимут, значит, лаз готов и подготовили его с той стороны, из-за колючки. И значит, оперативники дадут возможность уйти, сделают вид, что не сразу заметили пропажу одного из «сидельцев». Это важно, потому что нужно время, чтобы уйти. И про ужин написано не зря. В начале ужина эта заварушка и начнется, «черти» сцепятся с кем-то и из-за чего-то. Из столовой он и будет уходить. А то, что полкан на поводке, это хорошо, ради этого все и готовится. Ради этого Вертолет жизни не пожалеет. Такой он зарок себе дал.
По своему уголовному статусу Вертолету работать было «западло». Уважающий себя вор не осквернит своих рук работой. Работают «мужики», шестерки, которые дают нормы, записываемые на других. И администрация зоны это знает, но положения дел не меняет. Потому что ломать нельзя, потому что тогда придется воевать со всем уголовным миром. Надо смотреть сквозь пальцы на то, что авторитетные сидельцы вместе со всеми идут на промзону, заходят в цеха, а там… кто на лавочке все время курит, кто в каптерке или на складе лежит. Главное, чтобы план был, а ЧП не было.
Рабочий день закончился. Заключенные вышли из цехов, стали строиться. Обычная тягомотина, стандартная привычная процедура. Но Вертолет внимательно смотрел на лица, прислушивался. Он всегда четко улавливал малейшие изменения в ауре зоны. Он всегда умел предугадывать события. Сегодня было спокойно…
В жилом блоке Вертолет, не доверяя никому, сам извлек в сушилке из-за расшатанного кирпича в стене заточку, маленький диодный фонарик, зажигалку, запечатанную в полиэтилен. Это минимальный набор, необходимый для побега. Время для подготовки к ужину пролетело быстро. Всего-то привести себя в порядок, умыться.
Подходили другие зэки, обменивались короткими фразами, кто-то рядом травил анекдоты, а Вертолет все боялся, что вот-вот прозвучит строгая команда внеурочного построения, тревоги. Это может означать внеочередной «шмон» в личных вещах зэков или то, что кто-то обнаружил подготовленный лаз. В ушах от напряжения начинало шуметь, но Вертолет внешне был спокоен и, как всегда, молчалив. Решалось многое. Плевать на то, что будет потом, главное, не прощать, главное, чтобы в этом мире знали, что с Вертолетом такие шутки не проходят. А для этого ему нужна воля. И он сегодня уйдет, потому что у него остались настоящие кореша там, за колючей проволокой, настоящие кореша.
Наконец построение на ужин. Сутулясь и шаркая ногами, Вертолет пошел на улицу, занял свое место в колонне черных спецовок. И только теперь он почувствовал напряжение в воздухе. Хорошо!
Отряд расселся за длинными столами, загремела железная посуда, застучали ложки, покрикивали контролеры, заставляя молчать во время приема пищи. Растянулся в проходе упавший осужденный, забрызгав всех вокруг, включая и штанину контролера, подливой. И тут началось…
Сначала драку пытались разнять дубинками, потом задели кого-то невинного, поднялся страшный шум, потом пошли стенка на стенку, потом полетели лавки и бачки с пищей. С грохотом разлетелся витраж окна, кто-то орал, что убили, а потом взревела сирена…
Вертолет, когда началась заварушка, сразу прижался к столу, а потом сполз на пол. Между мечущимися ногами и дергающимися коленями он сначала пробрался к дальнему краю стола, потом к стене, отделявшей зал приема пищи от кухни и кухонных подсобок. Он пробежал несколько опустевших помещений, нырнул в моечную и подцепил решетку на полу пальцами. Рывок, еще один, еще один! На миг мелькнула мысль, что это подстава, что его обманули, но тут расшатанные штыри поддались, и решетка поднялась.
Вертолет быстро опустился по пояс в люк и закрыл за собой решетку. Теперь вниз, в смрад, в вонь и отбросы. Где-то здесь… Он вытащил из кармана диодный фонарик и надел ремешок на голову. Вот, вот она. Разобранная кладка стены позволяла выбраться из узкой зловонной трубы в канал коммуникаций. Здесь можно было идти, согнувшись в три погибели, но все-таки идти. И тут было почти сухо. Справа журчала и гудела канализационная труба, рядом теплотрасса, по стенам проходили старые просмоленные кабели. Дальше, дальше!
Вот и поворот. Обширное пространство метров в десять площадью. Здесь расходились каналы, здесь торчали задвижки на толстых трубах, а наверх уходила лестница. Сейчас там никого нет, потому что люки на замках, там газон рядом с плацем. Но скоро проверять будут все, каждую мышиную нору. Вот она, стрела, нарисованная черной краской на сером бетоне. Снова канал, снова бег согнувшись, сбитые колени, ободранные локти, но главное, скорость. Метров сто, а потом будет выход. Его должны были подготовить, замаскировать. И он не должен быть виден с вышек. Мало ли кому из «вертухаев» захочется посмотреть с позевотой на другую сторону. Вон впереди свет…
…Извините, парни, но сегодня не ваш день. Антон был наготове и ждал только удобного момента. Эти двое на старенькой «Ауди» подкатили к девочкам на улице Щорса не с целью кого-то снять. Это было очевидно, потому что денег у них на это нет, а есть у них желание покуражиться. Наказание, которое они получат, было заслуженным, потому что ездить пьяными за рулем нельзя. От этого страдают неповинные люди. Так что пусть послужат, сами того не зная, благому делу.
Антон стоял метрах в десяти спиной к машине. Простое приспособление на темных очках, дающее изображение подобно зеркалу заднего вида, помогало выбрать наиболее подходящий момент. Машина стояла у тротуара. Один, нагнувшись из-за руля к пассажирскому окну, орал какие-то сальности, второй высунулся по пояс и подманивал девчонок к себе руками. Проститутки кривились в ехидных усмешках и пятились, лениво огрызаясь. Они знали, что в любой момент подскочит охрана и этим двум уродам надают по шеям. Они сейчас элементарно мешают потенциальным клиентам.
Антон тоже знал, что охрана подоспеет вовремя, чтобы отогнать пьяных парней. Его задачей было опередить охрану и вмешаться самому. Для видимости пьяной драки пришлось даже выпить немного пива, для запаха. Ну, пора, потому что метрах в пятидесяти появились плечистые фигуры парней, которые присматривались к тому, что творилось у тротуара. Сейчас они придут разбираться. Пора.
Антон сдернул с носа темные очки и сунул их в боковой карман куртки. Одновременно он развернулся на месте и быстрым шагом пошел к машине. Пока на него никто внимания не обращает, и это хорошо. Потом никто не вспомнит, откуда Антон нарисовался и как он сюда попал. Просто появился и…
– Э, упыри недоношенные! – изображая блатные интонации, крикнул Антон парням в машине. – Вам че надо? А ну, срыгнули отсюда, пока ноги на месте. К девчонкам не приставать, придурки!
Все, затравка пущена. Обидные слова, унизительные слова, которые обычно не сносят просто так, произнесены. И произнесены они громко, при девчонках, перед которыми эти двое как раз и выделывались. Такое не прощают, за такое прямо на месте наказывают.
Один из парней отреагировал быстро. Он выскочил из машины, так и не закрыв водительскую дверку. Бросившись на тротуар разбираться с обидчиком, он замер и в ужасе обернулся. Проезжавшая мимо пассажирская «газель» снесла распахнутую дверь «Ауди» одним махом.
Дальше все происходило, как в дешевом боевике. Парни из иномарки кинулись на водителя маршрутки. Пассажиры, большинство которых видели и здраво оценили причину аварии, заорали и повалили из салона на улицу поддерживать водителя. Проститутки хохотали до слез на тротуаре и показывали на незадачливых кавалеров пальцами.
Первым не выдержал напряжения ситуации водитель иномарки. Решив, что виной всему случившемуся был именно Антон, начавший их задирать, он растолкал пассажиров, окруживших его и покалеченную «Ауди», и ринулся на виновника. Наверное, у него был значительный опыт уличных драк, а может, он даже имел кое-какую подготовку в виде начального курса «боев без правил».
Антон стоял и широко улыбался, когда парень подлетел к нему с перекошенным от злобы лицом и нанес сокрушительный и относительно неожиданный удар сбоку в голову. Если бы он попал, то или свернул бы Антону челюсть, или свалил бы его в нокаут. Однако реакция у Антона была отличная, более того, Антон этого удара ждал и отклонился в последний момент. Довольно забавно выглядел нападавший, которого инерция удара мимо цели закрутила так, что он потерял равновесие.
Антон не стал ждать повторного нападения и ударил парня ногой в середину груди. Тот с шумом выдохнул и опрокинулся на бок с выпученными глазами. Широко раскрытым ртом он хватал воздух и пытался испепелить Антона взглядом. Второй парень кинулся на помощь своему другу, когда увидел происходящее. Он не бросился в атаку очертя голову, а в относительно правильной боевой стойке попытался нанести удар… Одним обманным движением правой руки Антон нарушил всю его оборону, тычком левой разбил ему нос, а потом опрокинул ударом ноги в грудь. Ударившись о свою же машину спиной, парень согнулся, зажимая окровавленный нос, и завыл от боли.
– Вот этот… – давясь от смеха, зазвучали за спиной наперебой девичьи голоса, – он заступился, а те всякие гадости орали… Я бы ему бесплатно дала!.. Красавчик, и дерется здорово!..
Антон неторопливо и солидно сплюнул под ноги, смерил еще раз взглядом парней и только потом повернулся. Перед ним стоял Галоп и еще двое парней из охраны.
– Здорово, Антоха, – покачал Вова головой, глядя на поверженные тела. – Круто ты с ними. В две секунды!
– С мелкотой этой, – пренебрежительно махнул Антон рукой. – Больше разговоров, чем дела.
– Девки, ушли отсюда на полчасика, – приказал Галоп. – Вон полиция едет. Сейчас тут разборки начнутся. И ты, Антоха, ушел бы. Слушай, пойдем побазарим, пока работы все равно не будет. А? Время есть?
– Да есть, – пожал Антон равнодушно плечами. – Может, по пивку?
Дисциплина в ведомстве, которое представлял Вова Галоп, по всей видимости, была суровой. От пива он отказался и только с завистью смотрел, как Антон потягивает из горлышка «Золотого гуся». Они сидели в кафе неподалеку и смотрели, как полиция разбирается с аварией и дракой. Пассажиров из маршрутки почти не осталось, так что в свидетели записали лишь двух пенсионерок, которые рьяно кинулись отстаивать справедливость, да двух мужиков из припаркованных неподалеку машин.
– Слышь, Антоха, а ты чем вообще занимаешься? – начал допытываться Галоп, видимо, не очень помня их последний разговор в «Бильярдном клубе».
– Когда чем. Сейчас вот пиво пью.
– Не-е, – засмеялся Галоп, – я вообще говорю. Ну, типа, чем на жизнь зарабатываешь?
– Фигней всякой. А если честно, то сейчас я не при делах. Последние мои дела слишком круто завернулись, еле сорвался. У одного кента на подхвате был. Ну, там приглядеть за кем-нибудь или за чем-нибудь. Если что, то и головенку открутить. Но ты лучше не расспрашивай. О таких делах болтать нельзя. Сам без башки останешься.
– Слышь, пошли к нам!
– Куда? – равнодушно спросил Антон.
– Ну… к нам. Это типа… служба безопасности у серьезных людей. Делаешь, что говорят, но и платят прилично. По заслугам! Я тут в прошлом месяце одному… короче, за дело премировали меня, столько нигде не получишь. Уважают нашего брата тут. Пошли?
– А че за дела? – не проявил Антон интереса. – Я во всякое не ввязываюсь. Жить хочется.
– Да не! Тут народ серьезный. – Галоп наклонился к Антону и заговорил громким шепотом: – У нас крыша знаешь какая! Тут люди с авторитетом. Губернатора легче посадить, чем наших паханов. По именам не назову, если бы и знал, то не сказал бы. Но тут все на высшем уровне.
– Че делать надо?
– Для начала вот этих девок охранять, могу слово за тебя замолвить. Главное, чтобы бабки за девок платили. И тут, и когда мы их возим по адресам. А если понравишься, то тебя и выше возьмут. Я так чувствую, что дела у нас серьезные будут. Все солидно! И у нас, как у америкосов, каждую неделю зарплата.
– А вот это аргумент, – нашел повод, чтобы оживиться, Антон. – А то я сейчас немного того… на мели. Раз в неделю – это хорошо. Бумаги подписывать будем?
Антон посмотрел в глаза Галопу, и они дружно заржали шутке. Первый шаг на пути внедрения был сделан. Теперь выдержать проверку. Точнее, проверки, потому что просто так из ниоткуда люди в криминальном бизнесе не появляются. Даже на такой случай нужна надежная легенда.
По легенде, которую подготовили Антону помощники Быкова, он родился в поселке в трехстах километрах от Екатеринбурга. Там, правда, архив загса сгорел восемь лет назад. Кому было надо, те добились восстановления своих данных, а кое-кто, включая Антона Бирюкова (как значилось в паспорте), не удосужились на этом настоять. Зато в военкомате числился некий Антон Бирюков, который уходил служить в армию, а после службы остался жить под Иркутском. Потом вернулся и слонялся без серьезной работы. Так что проверять толком и нечего. Мало кто знает, что настоящий Антон Бирюков там под Иркутском бомжевал и в конце концов погиб в пьяной драке. Но таких подробностей не добыть, если ты не поехал лично, не нашел того участкового, того патологоанатома и так далее.
Служба у Антона началась через два дня после разговора. Пришлось «признаваться», что жить ему толком негде. Последняя пассия якобы его выгнала за измену. Кто-то вопрос решил мгновенно. Антону отвели кровать во второй комнате старого дома вместе с пятью такими же парнями, которым негде было жить. Условие одно: охрана тех, кто живет в первой комнате. А жили там как раз девочки, которых и возили по адресам. По составленному графику Антон должен был заносить еду, выводить в туалет и ванную поочередно кого-то из девушек, принимать меры, чтобы никто не сбежал и не покончил с собой. Он сразу понял, что это те, кого обманом или угрозами вынуждают заниматься проституцией.
Инструктаж проводил угрюмый уголовник лет тридцати по кличке Перец. Худой, страшный, с бельмом на левом глазу, с лицом, изъеденным то ли оспинами, то ли следами юношеских прыщей. Его боялись тут все, а он, по-видимому, поставлен был тут старшим. Голос у Перца был хриплый, с каким-то подсвистом. Смотрел он на всех подозрительно, злобно. На Антона он, правда, вообще не смотрел. Как потом выяснилось, это была лишь видимость, потому что наблюдал Перец за новичком очень внимательно, только незаметно. Он же и провел первый и единственный инструктаж, когда Антона сюда привез Галоп, он же Голопа…
– Погоняло есть? – первым делом поинтересовался Перец, смерив Антона недружелюбным взглядом.
– Нет, – усмехнулся Антон. – Обычно зовут Антохой.
– Ничего… еще заслужишь, – кивнул Перец и неожиданно добавил: – Если доживешь.
Дальше пошел собственно инструктаж. Говорил Перец короткими фразами и каждый раз тыкал пальцем в ту сторону, где находился предмет или человек, которого касалось данное замечание.
– Девки живут у нас там, – тычок пальцем. – Мы живем здесь. – Снова тычок. – Твоя кровать там. Делаешь все, что я скажу. Поочередно дежурим в комнате у девок, чтобы никто из них над собой чего не совершил. Окно у них забито. Когда за кем-то приезжают, к клиенту ее везет один из наших. Деньги берешь не ты, твое дело, чтобы не сорвалась или чтобы ее не покалечил трахальщик.
– А если они орать начнут всей толпой? – спросил Антон. – Если начнут на помощь звать?
– Не начнут, – коротко отрезал Перец. – Наученные уже.
Оставалось только предполагать, что за подобные выходки к девушкам применялись очень страшные меры, после которых ни кричать, ни на помощь звать уже никому не хотелось. И только дня через два Антон узнал, что такие попытки пару раз были, даже полиция приезжала. Но… это было нужно для людей из этого дома и соседних домов, кто крики слышал. Наряд, который приезжал, как понял Антон, был из сотрудников, к этому бизнесу причастных. А вот девушкам досталось. Одну, кажется, избили так, что она стала непригодна для «работы». И она куда-то исчезла. Остальные пленницы попыток кричать больше не делали.
Выполняя свои нехитрые обязанности, Антон присматривался больше к девушкам, нежели к охранникам. Парни были, как на подбор, придурками, которые вляпались в какие-то неприятности, и их решили на время спрятать сюда те, кто рулил криминалом в городе. Двое, видимо, недавно освободились из мест отбывания наказания, и им негде было жить. Удивительным было то, что никто из охранников девчонок не трогал и даже не пытался. Наверное, все знали о неком страшном наказании за это.
Прошли сутки, потом вторые. Антон наблюдал за девушками и делал первые выводы. Девчонок тут было двенадцать человек, и все они были разные. Антон был удивлен, потому что в его понимании все девушки должны быть забитыми, угрюмыми, выглядеть как самые настоящие рабыни. Потом он, правда, вспомнил, что отродясь не видел настоящих рабынь, а верить тому, что показывают в американских фильмах про древний Рим, не стоило.
Две из двенадцати откровенно тяготились своим положением. На каждый выезд они шли как на каторгу, с вымученными улыбками на серых лицах. Остальные хотя и храбрились, но тоже выглядели не очень счастливыми. Антон слышал, они надеялись отработать со временем какой-то долг и освободиться.
Попытка понять экономический смысл этой затеи поразила Антона. Ведь вместе с Перцем их было в доме шестеро, тех, кто охранял девушек. Из двенадцати проституток редким вечером в доме оставалась хоть одна. Разбирали практически всех. И не на час, а на несколько часов. Если учесть, что это не элитные проститутки, а самый настоящий ширпотреб, то стоимость их в час составляла от тысячи до полутора тысяч. Получалось, что эта «производственная база» запросто давала в сутки выручки около семидесяти тысяч. По тысчонке в день охране, пару тысяч Перцу, а остальное хозяевам. И это не единственная «база»!
Потом привезли еще трех девушек, которых Антон оценил как проституток на разряд выше. Они были взрослее, с хорошими формами, красивее и свежее других в этом доме. Держались они особняком, ни с кем не разговаривали, и их никуда не возили ни в первый день, ни во второй. А еще охране приказали не спускать с новеньких глаз. Антон сразу усвоил, что вопросов на этой работе задавать не принято, но по отдельным репликам в «женской комнате» понял, что этот товар готовится на какую-то другую продажу. И сами вновь прибывшие тоже об этом догадывались, но, как показалось Антону, они своей дальнейшей судьбы до конца не понимали.
– Слышь, Антоха, – неожиданно возник за спиной Перец в тот момент, когда Антон задумчиво смотрел на новеньких девушек. – Ты на них объективы свои не настраивай. Если на их фасадах хоть царапинка обнаружится, ты пожалеешь, что на свет родился. Понял?
– Нет, конечно, – честно признался Антон. – А чем они лучше других? Да и не нужны они мне.
– Ты не о том думаешь, корешок, – хмыкнул Перец, но не отошел. Он стоял перед Антоном и смотрел на него снизу вверх, поигрывая спичкой во рту. – Ты, наверное, другую работу любишь? Говорят, ты двоих двумя ударами уложил на улице. Или Галоп врет?
– Нет, не врет. А че ему врать? – пожал Антон плечами. – Я ему не брат и не сват. И он меня знает с неделю.
– Вот и я думаю, что резона ему нет врать, – осклабился в нехорошей улыбке Перец. – Ты, Антоха, парень хороший, я тебе отгул сегодня даю.
– А на хрена он мне, – равнодушно сказал Антон. – Идти мне некуда, да и неохота.
– Есть куда, и охота у тебя появится, – заверил Перец. – Поедешь в загородный клуб «Олимпия», там можно хорошо оттянуться, по полной.
– Да я и не знаю, где это, – честно признался Антон. – Опять же, говорю, что неохота. Бабло просаживать? Я найду куда его деть и без клубов ваших.
– В клуб тебе обязательно надо, Антоха, – вдруг стал зловеще серьезным Перец. – Обязательно. На тебя хочет посмотреть один очень авторитетный человек, который не любит, чтобы к нам с улицы людей принимали. Ты не менжуйся, я тебя на машине отвезу. Часика через два мы с тобой по-тихому отвалим.
Антон опять отделался неопределенным пожатием плечами и проводил взглядом отошедшего Перца. В голову пришла глупая мысль, что плечи придуманы природой человеку очень кстати. Что бы он без них делал в трудные минуты, когда не знаешь, что отвечать, и не знаешь, что предполагать. А уж как поступить – тем более. Самое время пожать плечами…
Старенький черный «Мерседес», в который Перец велел садиться Антону, был грязным, невзрачным и с затемненными стеклами. За последние дни появилось убеждение, что только бандиты не боятся ГИБДД и ездят с тонировками. Другим давно бы уже выписали такой штраф, что…
Антон стал отгонять посторонние мысли, понимая, что он просто пытается уйти от проблемы, а она ведь остается, несмотря на здоровое негодование. Итак, куда его везут, что это за клуб, название которого Антон даже не слышал, кто на него хочет посмотреть и чем эти смотрины могут для него закончиться? Ни на один вопрос у Антона ответа не было. Даже приблизительного. Понятно, что этот авторитетный человек, о котором предупредил Перец, – один из тех, кто здесь «правит бал», а возможно, и хозяин этого бизнеса. Вот и вся информация. И то, если Перец не врет. А врать он мог от первого до последнего слова.
