Текст книги "Магия без правил"

Автор книги: Кирилл Кащеев

Соавторы: Илона Волынская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7
На балу как на балу

– Ладна паненка зро́сла, ладна, nic ne mowię [7]7
  Ничего не скажешь ( польск.).


[Закрыть], – оглядывая графиню, будто свинью на ярмарке, процедил крепко сбитый немолодой уж пан, а двое таких же немолодых и крепко сбитых его сотоварищей одобрительно закивали. – Туалет дорогой, небось, по почте выписанный, – одним наметанным взглядом он оценил Татьянин наряд. Его худосочный сыночек, наверняка затянутый в корсет для большей стройности, завистливо вздохнул и стряхнул с рукава своего немилосердно зауженного сюртука невидимую пылинку.

– Весьма рада, почтенные паны шляхта, прошу в дом, – сделав приветливый жест, графиня вымученно улыбалась и старательно держала улыбку, пока каждый из гостей небрежно прикладывался к ее руке. Троица старших панов – пан Анатоль, пан Мыколай да пан Викто́р – находилась в теснейшей дружбе с паном Владзимежем. Они даже похожи были, словно под одну гребенку выделаны: коротко стриженные, с толстыми бычьими загривками и хитрыми глазками на вроде бы простодушных толстомясых лицах. Панна Татьяна не удивлялась, что, когда пан Владзимеж со компанией возжелали прибрать к ручищам графское наследство, перед их напором отступила даже самоуверенная Оксана Тарасовна.

Ох, как бы негодовали паны, кабы дознались, что предводитель их славной компании, пан Владзимеж, всех претендентов попытался обойти да Татьяну перед самым затеянным экономкой аукционом и умыкнуть! А впрочем, не все ли ей равно, кто победит – пришелепкуватый Томашек или сей затянутый молодчик, который даже к руке ее склониться толком не может – корсет не пускает! Любой ей отвратителен, сговор с каждым станет ей погибелью, ежели только… ежели только не сработает ее план!

Графиня нетерпеливо глянула сквозь широко распахнутые двери. Во двор въезжали коляски, высаживая у парадного крыльца празднично разодетых гостей. Пестрая вереница соседей неторопливо поднималась по ступеням, приветствуя встречающую их у лестницы молодую графиню. Трепетали веера, колыхались цветы и кружева на шляпках, панночки глядели на Татьянин петербургский туалет блестящими от зависти глазами. Особливо досаждал ненавидящий взгляд Марыси, от какового даже завитки на графинином затылке вроде как сами собой шевелились. Татьяна чувствовала некоторое раскаяние: впервые гнев беловолосой воспитанницы вполне оправдан. Может, и не след им с панной Ириной поступать столь бесцеремонно? Однако не могла же панна Ирина отправляться на бал ни в своей расписанной дьявольскими символами робе из мешковины, ни в детских Татьяниных платьицах.

– Взгляните только на этих троих лайдаков! [8]8
  Негодников ( польск.).


[Закрыть]Гуляки бессовестные, все как есть в долгах, а хватает наглости являться в приличном обществе! – неодобрительно процедила пани экономка, вместе с Татьяной принимающая гостей. Татьяна увидела появившиеся в дверях три стройные мужские фигуры.

– Пан Валерий, пан Константин, пан Дмитрий! – приветственно кивнула Татьяна.

– Прелестная графиня, как всегда шармант: роза-лилия-хризантема! – скороговоркой выпалил пан Валерий, торопясь перейти к истинно интересующему его предмету. – А как мы? Как мы? – вертясь перед ней, словно портновский манекен, он продемонстрировал новехонький фрак, сшитый по последней каменецкой (позапрошлогодней петербургской) моде. – Взгляните, какой крой! – поглаживая рукав своего фрака, продолжал восторгаться он. – Се манефик! [9]9
  Это великолепно! ( искаж. франц.)


[Закрыть]Вам нравится, графиня? – он трепетно заглянул ей в глаза, и Татьяна почувствовала, что краснеет.

– Ужели пан Валерий со товарищи сподобились долги своему портному вернуть, что тот им новые фраки шьет, а не грозится в долговую яму упечь на веки вечные? – с деланым недоумением приподняла брови Оксана Тарасовна.

Пан Валерий скорчил обиженную гримасу:

– Истинные шляхтичи всегда отдают долги! – торжественно провозгласил он и уже более прозаически добавил: – Хотя и не всегда вовремя! Ах, пани экономка нас вовсе не любит, сие так трагично! Но вы-то… Вы-то, очаровательная графиня, нас… любите? – он поглядел на Татьяну бархатным взглядом. Бережно, как готовую улететь птицу, взял ее ладонь в свои и поднес к губам, щекоча теплым дыханием.

– Я не стала бы в своих восторгах заходить столь далеко, – пробормотала графиня, вновь краснея. И впрямь наглец – папа́ такого б и на порог не пустил, – но в обаянии ему не откажешь.

– Ай, панночка, забери руку скорей, а то гляди, откусит! – звонко и беззастенчиво выпалил знакомый голос, и Татьяна похолодела от недоброго предчувствия.

– Это еще кто такие? – гневно выдохнула пани экономка.

Татьяна поглядела и ощутила одновременно и облегчение – приехали! – и нерассуждающую злость. Мало, что сие цыганское отродье осмеливается вмешиваться в панские разговоры, так он еще и не надел ливрею, которую она с таким риском стащила для него из людской! Как уперся – он вольный ром, а не панский холоп, – так и не надел! И теперь в своем пестром цыганском одеянии вел под уздцы вороного панны Ирины! Да их же немедленно разоблачат: где это видано, чтобы грумом у панночки служил цыган! А сама черноволосая тоже хороша! Татьяна так уж озаботилась, чтоб та выглядела пристойно: Ирина оказалась девицей воспитания панского, да еще и донельзя балованною! Навроде Татьяниной петербургской подружки княжны Томочки Вронской, каковая без прислуги даже пуговиц на башмаках не застегнет! Панна Ирина лишь вертела беспомощно корсет в руках да на Татьяну вопросительно поглядывала. Пришлось графине самой и кринолин ей прилаживать, и черные волосы укладывать, выпустив над ушами два прелестных локона. И все эти усилия пущены прахом! Как панна Ирина додумалась усесться на коня не в благопристойном дамском седле, спустив ноги на один бок, а в мужском, неприлично болтая башмачками с бантами по обеим бокам вороного жеребца? В бальном-то платье! А в седле-то сидит, прости господи, как собака на заборе! Ее привезенная из неведомых миров модная шляпка сбилась на затылок, держится лишь на завязанных под подбородком лентах, кринолин встал безобразным коробом – ужас и неприличие, мама́ никогда бы не одобрила…

А Татьянина мама́, которую панна Ирина будто бы знает, которая будто бы ждет Татьяну в странном мире панны Хортицы, – что сказала бы она? Ах, нет, она давала себе слово даже не думать о сих фантастических измышлениях!

Тем временем черноволосая панна, похоже, не слишком смущенная устремленными на нее со всех сторон взорами, неуклюже цепляясь коленом за седло, перетащила ногу через круп вороного и кое-как съехала с коня на землю. Наскоро оправила сбившееся платье и, не дожидаясь своего цыганенка, бойко заторопилась к Татьяне. Графиня чуть не застонала вслух. Ведь обещала же панна Ирина, что будет соблюдать приличия, а вот, извольте! Молодая дама, явившаяся на бал одна – без родителей, или компаньонки, или хотя бы прислуги, – это же скандал! Нет, они все пропали! Прямо сейчас!

Оксана Тарасовна с гневным изумлением взирала на приближающуюся барышню в сбившейся шляпке. Одна из воспитанниц, одержимая желанием услужить своей благодетельнице, выскочила у пани экономки из-за плеча и кинулась нежданной гостье наперерез:

– Ты чья такая? Тебе кто разрешил сюда явиться?

Панна Ирина остановилась и уставилась на нахальную воспитанницу с такой недоброй задумчивостью, что та вдруг попятилась, испуганно пискнула и юркнула за спину своей хозяйке.

– Оксана Тарасовна, ваши прошлые ро́бленные уже как-то задавали мне похожие вопросы. Ничем хорошим это для них не кончилось [10]10
  См. повесть «Ведьмин дар». ( Примеч. ред.)


[Закрыть], – все с той же задумчивостью сказала панна Ирина.

– Мы… Мы знакомы? – дрогнувшим, видно, от ярости голосом спросила пани экономка.

– Это ко мне… Это я… – заторопилась графиня. – Мы знакомы, еще по Петербургу! Моя подруга… кузина! Ирина… Ирена… Баронесса Ирена фон Хортманн, вот! – выпалила Татьяна.

На подвижном личике новоявленной баронессы промелькнуло изумление, а потом оно налилось такой елейной важностью, будто Татьяна произвела ее не в баронессы, а в архиереи.

Подобрав подол неприлично высоко и жеманно перебирая ногами, панна Ирина взошла на ступени и протянула руку Оксане Тарасовне так, словно рассчитывала, что та ее поцелует. Не переставая говорить, графиня ловко вклинилась между экономкой и гостьей:

– Матушка фройляйн фон Хортманн сейчас… в их баварской резиденции, в Германии.

Панна Ирина метнула на графиню странный взгляд.

– Und wo ist Ihr ehrbarer Vater? [11]11
  А где же ваш почтенный батюшка? ( нем.)


[Закрыть] – на тяжеловесном немецком вопросил пан Валерий.

Татьяна поняла, что сейчас разрыдается – она сделала только хуже! Откуда ей знать, говорит ли ее так называемая кузина баронесса по-немецки?

– Der Vater ist jetzt auf Hortiza. Beschäftigt sich mit seinen Sachen [12]12
  Отец сейчас на Хортице. Занимается своими делами ( нем.).


[Закрыть], – на чистейшем немецком ответила черноволосая, и в голосе ее почему-то проскользнули нотки старой, привычной уже горечи.

– Panienki ojciec mają tam własność? [13]13
  У отца панны там имение? (польск.)


[Закрыть] – громыхнул пан Анатоль. – То добже, в наднепрянских степях найлепший чернозем!

– У него там… резиденция, – с кривоватой улыбкой сообщила панна Ирина.

– А вы к нам, стало быть, прибыли прямо из Петербурга? – с глуповатой улыбкой, ему самому, видно, казавшейся любезной, вмешался затянутый в корсет сынок.

И вот тут Татьяна поняла, что рано позволила себе перевести дух. Из-за плеча Оксаны Тарасовны выглянула неукротимая Марыся, обряженная в скромное домашнее платьице, и звенящим от ненависти голосом выпалила:

– Ежели она прибыла из Петербурга, так почему в моем бальном платье?

Все, это был конец! Они разоблачены! Как она могла рассчитывать, что Марыся не опознает платья, злостно умыкнутого из ее гардероба! Даже несмотря на наскоро пришитые к корсажу кружева и бант на поясе в тон завязкам Ирининой шляпки! Графиня поняла, что остается только упасть в обморок, но почему-то никак не падалось.

– Марыся! Замолчи! Какое еще платье? – неожиданно страдальчески простонала пани экономка и повернулась к гостье. – Вы должны извинить мою воспитанницу, панна баронесса. Она у меня еще не очень… воспитанная.

И Татьяна, и Марыся уставились на Оксану Тарасовну в одинаковом ошеломлении. Тут только молодая графиня сообразила, что голосок у ее опекунши дрожал не только от ярости, но еще и от страха! И боялась она… Да-да, боялась она панны Ирины!

– Научится еще, – невозмутимо улыбнулась та. – Может быть. Если доживет.

Татьяна поняла, что опасный разговор следует прекращать.

– Уж все собрались? – пробормотала графиня, окидывая взглядом парадное крыльцо и противу всяких приличий не обращая внимания на последние подъезжающие экипажи. – Оксана Тарасовна, я покажу панне Хорти… панне баронессе фон Хортманн бальную залу!

– Конечно-конечно, – торопливо согласилась экономка, словно сама только и мечтала, чтобы гостья убралась от нее подальше.

– Марыся меня теперь со свету сживет! – оглядываясь на мстительно уставившуюся вслед потерянному для нее бальному платью беловолосую воспитанницу, жалобно протянула графиня.

– Марина? Не сможет, – рассеянно отмахнулась Ирина. – Она всего лишь ро́бленная ведьма, тебе на любой ее смертный заговор три раза плевать с высокой горки.

Татьяна остановилась так резко, что поспешающий следом цыганенок таки наступил на подол ее платья. Вот уж медведь неуклюжий!

– Марыся – ведьма? – изумленно выдохнула Татьяна. – О боже, я предполагала, что с ней нечисто! Надо срочно ехать в Карпаты, у нас поблизости нет достаточно высоких горок!

Теперь уж изумилась панна Ирина:

– Слушай, зачем тебе горка?

– Вы сами сказали – плевать три раза. Ежели я правильно вас поняла – это единственный способ спастись от злокозненной ведьмы?

– Сама ты злокозненная ведьма! – выпалила панна Ирина и вдруг захихикала, словно бы удачно пошутила. – Точно, ведьма! – заходясь смехом, простонала она.

Татьяна обиженно поджала губы:

– Вы ведете себя оскорбительно, «баронесса фон Хортманн»! – язвительно процедила она.

Панна Ирина по-простонародному, кулаком, вытерла брызнувшие от смеха слезы и фыркнула:

– Ты от своего графинства скоро совсем больная станешь! Вот вытащу тебя отсюда, приволоку к твоей маме, она у тебя врач, пусть лечит! – пригрозила она.

Графиня презрительно скривилась:

– Вы опять говорите какую-то невообразимую чушь и желаете, чтоб я вам верила! Ежели б вы сказали, что моя мама́ содержит благотворительную лечебницу, я б поняла! Но чтоб супруга моего отца была вынуждена сама заниматься лекарским делом…

– Да она не вынуждена! – завопила панна Ирина, испугано осеклась и, настороженно оглядываясь по сторонам, договорила: – Что ей, как другим женам богатеньких, весь день дома сидеть – головой об стенку биться?

– Час от часу не легче! – возмутилась графиня. – Теперь вы утверждаете, что выдуманная вами для меня матушка даже не лекарь, а буйно помешанная – бьется головой об стену?

– Слушай, ты что, издеваешься надо мной? – зловещим шепотом вопросила панна Ирина.

– Вы просто очень странно изъясняетесь, сударыня! Зачем хотя бы вы чуть ли не каждую фразу предваряете словом «слушай»? Позвольте полюбопытствовать, что другое я могла бы делать с вашими речами?

– Брать их пальцами и класть себе в ухи! – после недолгой паузы отчеканила панна Ирина и, оставив вконец ошеломленную графиню, горделиво вплыла в бальную залу.

Впрочем, ушла она недалеко. На пороге остановилась, издав короткий возглас. Обернулась к графине – зеленые глаза сияли совсем не зловещим, а восторженным светом.

– Ух ты, у тебя тут и правда настоящий бал! Я думала, они только в кино бывают!

Решив не уточнять, что такое «кино» и чем тамошние балы отличаются от обычных, Татьяна подошла и встала рядом. Оксана Тарасовна бал-то устроила, а на свечи поскупилась, да еще утешалась тем, что при скудном освещении не так видны трещины давно не штукатуренных стен да облупившаяся позолота. Танцы еще не начались, и пары фланировали по худо натертому паркету, щеголяя давно вышедшими из моды туалетами. Увы, разве это бал!

– Вот в Петербурге мои тетушки давали балы… – снисходя к наивности панны Ирины начала она, но та ее не слушала:

– Жалко, я ваши танцы танцевать не умею!

– Совсем не умеете? – изумилась графиня. – Ни кадриль, ни мазурку?

– Разве что хип-хоп, да и тот не очень, – усмехнулась панна Ирина.

О подобном танце графиня никогда не слыхала и сомневалась, что приглашенный из Каменца оркестр уланского полка имеет соответствующие ноты – музыканты и в мазурке-то немилосердно фальшивили, то и дело сбиваясь на полковой марш.

Однако же приехавшая из Петербурга «баронесса» вызвала всеобщее любопытство – вон как косятся поверх вееров дамы молодые и в открытую лорнируют панну Ирину пожилые. Приглашений ей не избежать, возможно даже в почетную третью пару, вслед за Оксаной Тарасовной и самой графиней. Неумение «баронессы фон Хортманн» танцевать, чего с девицей дворянского воспитания быть никак не может, вызовет мгновенные подозрения! Нужно немедленно убрать панну Ирину отсюда!

– Прошу вас, пойдемте… хотя бы в столовую!

Уловив в голосе Татьяны беспокойные нотки, панна Ирина бросила сожалеющий взгляд на бальный зал, но без возражений последовала за графиней. Молчаливый и, кажется, слегка потерянный из-за обилия знатных панов цыганенок, как привязанный, тащился за ними. Все трое торопливо скрылись за дверями столовой.

– О! Это вовремя! – вновь воспылала энтузиазмом панна Ирина, увидав накрытые к следующему за балом ужину столы. – Я голоднющая, как сама не знаю кто! – и принялась совершать действия, такие же странные, как и все, что она делала и говорила.

Она ухватила с подноса румяный калач и зачем-то разломила его пополам. Изучила блюдо истекающего слезой овечьего сыра, критически хмыкнула, но все же прямо пальцами подцепила кусок и шлепнула на калач. Добралась до блюда с нарезанной холодной олениной и водрузила толстый шмат поверх. Накрыла вторым куском калача и впилась в сие сооружение зубами.

– Панна Ирина, что вы такое делаете? – вскричала скандализованная графиня.

– Гамбургер, как в Макдоналдсе, – сквозь энергично движущиеся челюсти пробубнила та.

– Гамбургер? Что-то немецкое? Макдоналдс? Шотландец? Что все это значит?

– Еще бы кетчупа сюда, – облизывая пальцы, сказала Ирина и, видя полнейшее ошеломление на лице графини, снисходительно пояснила: – Вроде приправы, красная такая, как… – ее челюсти задвигались медленнее, медленнее, лицо вдруг исказилось отвращением, она схватила со стола салфетку и, быстро повернувшись к стене, сплюнула в нее. – Как кровь, – глухим голосом, не оборачиваясь, закончила она. Она положила свой надкушенный – как его? – гамбургер на ближайшую тарелку. – Я… не могу больше такое есть… Мне… нужно теперь совсем другое… – невнятно произнесла она. Так говорят, когда во рту что-то мешает. Например, невероятно удлинившиеся клыки.

Татьяна вдруг, сама не понимая почему, быстро глянула на цыганенка, будто рассчитывала, что тот подскажет выход из ситуации. Но смуглый мальчишка лишь с жалостью смотрел на подрагивающие плечи панны Ирины.

– Надо было… хоть в таборе перекусить… До того как… А то ходи теперь голодной… – сквозь едва слышные всхлипы выдавила панна Ирина и, как ей казалось, незаметно вытерла глаза. – Твой план-то хоть сработает? – поинтересовалась она у Татьяны. – Кармалюк придет? Кажется, он мне нужен срочно…

Умеет же панна Ирина вопросы задавать!

– Обязательно придет! – подпустив в голос уверенности, которой она на самом деле не ощущала, заверила графиня. Сей беглый холоп просто не смеет не явиться! Напрасно ли она целый день шныряла по поместью, до неприличия много болтая с дворней. На поварне, где в посудомойках толстая Маланка, твердила, что не зря, ох не зря славящаяся скупостью пани экономка шумный бал затеяла – не иначе как ожидает от гостей выгоды. В пральне, где мыла простыни вдовая Ганна, прямо спросила у той, не велела ли пани экономка мешок чистый да сухой заготовить, чтоб большие гро́ши складывать. В кабинете мимоходом поинтересовалась у прибиравшейся там своей тезки – горничной Тетяны: давно ли проветривался батюшкин денежный ящик? Ну как приезжие паны пожелают в него сегодня вечером большие деньги запереть для сохранности? И под конец не она ли в своей спальне шепотом признавалась охающей няне, что подлая змея-опекунша готова продать ее, Татьянино, замужество тому из окрестных панов, кто больше даст, и что состоятся сии постыдные торги прямо на нынешнем балу. Рассказывала и словно не замечала, как прислушивается, боясь упустить хоть слово, перестилающая ей постель Катерина.

Разве не знала графиня о своей домашней прислуге все – кто, где, когда и с кем, – как завещал папа́, полагавший хорошее знание подчиненных залогом успеха в любом деле. Разве не выскальзывала Маланка из поварни, не бегала куда-то Катерина, не искали в пральне запропавшую Ганну и разве не отпирала горничная Тетяна всегда запертый ночью черный ход?

– Кармалюк непременно явится – грабить панов, что привезли сегодня деньги! – уже с полной твердостью заключила графиня. – Вы отберете у него клинок, какой там у него ни на есть, и сможете отправляться дальше в свое путешествие.

– Мы? А ты? – переспросила панна Ирина.

Из бального зала уже неслась музыка – оркестр наконец сладился и бал должен был вот-вот начаться.

– Я уж вам говорила: никуда не пойду, поскольку ни единому слову из вашей сказочной истории про моих воскресших родителей не верю! Сие есть бред и чепуха, противоречащая всякому здравому смыслу! С меня довольно будет, ежели Кармалюк заберет у панов деньги – без них Оксана Тарасовна не отдаст меня никакому жениху! Кармалюк придет, – еще раз повторила она. – Он никогда еще не грабил наше имение и засады здесь не ожидает…

Рвущаяся из залы мазурка взвилась стремительным вихрем – и вдруг опала, как разорванное полотнище. Последний раз пронзительно взвизгнула и испуганно смолкла флейта. Сквозь притворенные двери столовой хорошо слышен был грохот многочисленных сапог по паркету, испуганные вскрики дам и явственные звяканье саблей и щелканье затворов.

Троица в столовой переглянулась:

– Кармалюк! – выдохнули они разом и, чуть не сшибая друг друга с ног, бросились в зал.

Панна Ирина добежала первой – и замерла в дверях. Графиня врезалась в нее – и тоже оцепенела, так что даже не заметила, как бегущий следом цыганенок опять оттоптал ей подол.

Зал, и галерею, и комнаты, и коридоры заполняли люди в жандармских мундирах. Перед Оксаной Тарасовной, придерживая висящую на боку саблю и щелкая каблуками сверкающих сапог, склонился представительный жандармский офицер:

– Честь имею отрекомендоваться, сударыня! Капитан-исправник Каменецкого повета! [14]14
  Повет – часть области или губернии.


[Закрыть]Прибыл во главе вверенных мне жандармов для защиты имения!

– Но… Какая опасность может грозить нам здесь, господин капитан? – благосклонно поглядывая на лихого жандармского офицера, пролепетала Оксана Тарасовна.

Капитан доверительно склонился к ее ушку с поблескивающей сережкой:

– По доносу соседа вашего, пана Владзимежа и его сына Томашека, – слышным на весь бальный зал шепотом сообщил он. – На вас ожидается нападение Устима Кармалюка и его банды.

– Кармалюк! Ах! Кармалюк! Какой ужас! Опять этот разбойник! – испуганно прошелестело по залу. Несколько дам изящно опустились в обморок в предусмотрительно подставленные кресла. Паны схватились за карманы своих сюртуков, словно проверяя сохранность спрятанных там денег.

– Исправник не даст Кармалюку ограбить панов и не даст нам добраться до Кармалюкова клинка, – тоскливо заключила панна Ирина. – Все, нам из этого тура не выбраться. – Она решительно вздохнула. – Богдан, когда я стану вампиршей, ты, пожалуйста, убей меня быстренько, пока я сама вас не поубивала. Только не очень больно, ладно?

– Что за глупые разговоры! – возмутилась графиня. – Да этого просто быть не может! – неверящими глазами глядя на исправника, прошептала она. – Не мог пан Владзимеж знать, что я дала Кармалюковым полюбовницам услышать про затеянный Оксаной Тарасовной аукцион! Я же придумала свой план после того, как мы его с Томашеком на конюшне заперли!

– Может, мне вернуться на конюшню и их таки загрызть? – печально предложила панна Ирина. – От исправника, конечно, не избавимся, но хоть наемся?