355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кирилл Кащеев » Актеры на мушке » Текст книги (страница 2)
Актеры на мушке
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 01:04

Текст книги "Актеры на мушке"


Автор книги: Кирилл Кащеев


Соавторы: Илона Волынская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Я не буду думать об этом сейчас! Не буду, не буду, не хочу…

– «Дюймовочку» повезем. Анечка, твои первые в жизни гастроли, ты рада, детка?

Анька – даром что мелкая, а уже все замашки примадонны – радость отработала по полной программе. Ну, погоди ж ты у меня!

– «Синюю птицу» обязательно. Я думала еще ставить «Необыкновенное путешествие Джил и Джейн»… – Душка-Череп снова взяла долгую паузу, от которой мне вдруг стало нехорошо. «Необыкновенное путешествие» у нас сейчас самый козырный спектакль.

– Но там две главные роли… – продолжала Душка.

А то мы не знаем! Единственный недостаток этого спектакля, что обе сразу я сыграть никак не могу, поэтому одну играет Витка. Всегда, на каждом спектакле.

– Но после сегодняшнего Юлечкиного опоздания… Я даже не знаю… Я, как режиссер, не могу рисковать спектаклем. Представляете ужас – Джил на сцене, а Джейн нет? Как вы думаете, друзья, может, без «Необыкновенного путешествия» обойтись… а роли в остальных спектаклях сыграет Виточка? Сама.

Второй раз я почувствовала, как подо мной качается земля. В первый раз было, когда мы премьеру «Синей птицы» к визиту президента готовили и репетировали по ночам. Я поглядела на Витку – та сидела сложив ручки на коленях в стиле «хорошая девочка», но на губах у нее играла знакомая усмешка отлично поохотившейся кошки. Вот теперь я поняла, что все сегодняшние маневры были не просто так, из вредности, – только поздно поняла! Наверняка Витка начала обрабатывать Душку заранее – а я еще гадала, почему «ВКонтакте» про меня какая-то фигня всплывать стала: что я играю ненатурально, что сплю на репетициях, потому что выступаю в ресторанах за деньги…

А это все Витка! Ах ты ж стерва!

Ну почему, почему я не узнала про гастроли раньше! Я бы могла проделать все то же самое, что и Витка, ничуть не хуже, чем она!

– Вы ведь не знаете, друзья! Я не сказала вам главную новость! – кося на меня хищным оком – достаточно ли я убита и раздавлена, – вскричала Душка. – Нам придется выступать перед самим королем Мга!

– Это имя или фамилия? – сквозь бутерброд поинтересовалась хореограф.

– Это государство! – обиделась Душка. – Крупнейшее нефтяное королевство в Северной Африке! Маленькое, но очень, очень богатое!

– И чего – с такими деньгами его только на Евпаторию и хватило? – спросила Микулишна. – По профсоюзной путевке король едет или комнату в частном секторе снимет?

– Анастасия, ваши шутки неуместны! Мга – мусульманское государство. Их король едет к крымским татарам. В Евпатории какая-то большая мечеть, и он встречается с местными мусульманами, ну… вроде как по обмену опытом!

– Ой! – вскинулась Тося, и голос ее был полон ужаса. – Он будет учить их взрывать метро?

– Тося! – завопила Душка. – Как вам не стыдно! Вы же интеллигентная женщина! Музыкант! Разве можно вот так, огульно, считать всех мусульман террористами! Это древняя, гуманистическая религия! Они сами, чтоб вы знали, сами осуждают экстремистов… – и уже прозаически добавила: – В Евпатории нет метро. Только трамвай. И тот одноколейный.

– Это как?

– А так – не две колеи, а всего одна!

– А трамваи как, тоже в одну сторону ходят? А обратно? Или они, когда встречаются, друг через дружку прыгают?

– Встречаются они на остановках, там что-то вроде «рельсов-карманов», специально, чтоб два встречных трамвая разъехаться могли. Разъезжаются и дальше снова по одной колее едут. Единственный город в нашей стране, где трамвай ходит по расписанию! – с гордостью, словно сама режиссировала этот необыкновенный выход трамваев, объявила Душка-Череп. – Друзья! Господь с ними, с татарами, с трамваями, главное – король едет смотреть нас!

Вас. Я слушала, как они обсуждают королей и трамваи, и у меня было ощущение лягушки, на которую упал кирпич: вся плоская, дух вон, только лапки еще слабо шевелятся, подергиваются в агонии. Они уедут, а я останусь – именно сейчас, когда мне во что бы то ни стало нужно убраться из нашего чертова города!

Поедут к солнцу, морю, персикам, в лучший пансионат, будут плескаться в бассейне и давать спектакли на фоне греческих руин. А я? Что, я вчера родилась, не понимаю: если меня не будет там, меня в этом театре скоро не будет совсем! Они покажут спектакль для короля, пусть не английского, а мелкой Мга, которой и на карте не найдешь, но о них все равно напишут крымские газеты, потом перепечатают наши, наш мэр немедленно пожелает посмотреть спектакль – а играть будет Витка! Я отойду на второй план, а потом мне намекнут, что я слишком взрослая и пора уходить, и отдадут мои роли… да хоть нынешней Ассоль-средней!

Не позволю! Я сделаю все, чтоб поехать! Надо будет – Витку убью! Я не шучу!

– С королем приедут сыновья! Между прочим, эти мальчики – настоящие, а не сценические принцы! Учатся в Англии, в Итоне, это такая самая престижная школа… Я вот думаю, наверняка будет эффектно, если мы, из уважения к зарубежным гостям, спектакль, ну хотя бы «Синюю птицу»… сыграем по-английски!

– «Уйти по-английски» – это я знаю, значит, не прощаясь. А сыграть как? На поклоны выходить не будем? – скептически поинтересовалась Микулишна.

– Я имела в виду – текст переведем! На английский язык! – рявкнула Душка-Череп, окидывая всех зверским взглядом – не осмелился ли кто ухмыльнуться. – Представляете, как это запомнится, что о нас напишут – быть может, даже в самом Королевстве Мга! Песни, конечно, перевести не успеем, а вот диалоги – их же совсем немного! Можно сказать, дадим представление на языке оригинала!

– Нельзя сказать, – громко объявила я. – Метерлинк писал по-французски.

Душка-Череп даже головы в мою сторону не повернула – будто меня и нет. Витка звучно фыркнула и пробормотала:

– Некоторые думают, что они самые умные и все лучше всех знают, – и погромче добавила: – Даже лучше режиссера.

Но мне было по барабану, хуже, чем эта стерва уже сделала, даже она сделать не сможет!

– И кто этот текст произносить будет – Витка, которой по английскому ставят двойки… потому что оценки «ноль» не бывает? – спросила я. – У меня хотя бы репетиторша по английскому пять лет в Штатах прожила. У меня настоящее гарвардское произношение!

Душка наконец соизволила поглядеть на меня – как на сломанную табуретку, которая вместо того, чтоб тихо позволить вынести себя на помойку, вдруг стала упираться ножками в косяки и цепляться за дверные ручки. Зато Витка не выдержала:

– Может, я и не очень хорошо учусь в обычной школе…

Боже, какая самокритичность!

– …зато я хорошо учусь у Татьяны Григорьевны… – кивок в сторону Душки-Черепа больше походил на поклон. – А кто хорошо работает на занятиях, тот на любом языке отыграет – и не надо отрывать время от репетиций на всякий английский!

– И как ты себе это представляешь – тебе напишут текст русскими буквами, а ты его зазубришь? – немедленно подхватила я.

– А хоть бы и так! Думаешь, не выучу? – взвизгнула Витка и вскочила со стула.

– Ви-иточка! Пожалей бедных принцев! – Я тоже вскочила. – У них и так горе, они из Африки, а еще уши в трубочки посворачиваются, когда они твое беканье-меканье услышат! Так потом во всех газетах и напишут: «Необыкновенный английский исполнительницы главной роли произвел неизгладимое впечатление на короля и итонских королят!» Ну вот действительно – ничем это загладить невозможно!

На костях, заменяющих Душке-Черепу лицо, проявилось легкое беспокойство.

– И произведу! Произведу! – затопала ногами Витка. – Классное впечатление! Слышала я твое гарвардское произношение, когда «Дом, который построил Джек» ставили! Думаешь, не смогу повторить?

– Не сможешь!

– Смогу, и получше тебя!

– Мне-то ни за кем повторять не надо, а ты двух слов связать не сможешь!

– Смогу! Смогу, смогу!

– Ах, сможешь?! А ну, повтори, быстро: «Ya-a, see Ju’ through the dorm!» [2]2
  Совершенно безобидная фраза, в переводе означающая: «Да-да, вижу Джу на другой стороне спальни». Только если произносить ее быстро, для русского слуха она звучит… своеобразно. Преподаватели английского языка такому обычно не учат, но некоторые особо продвинутые учащиеся сами додумываются.


[Закрыть]

– Я сижу сру задом!

…И в самом деле повторила Витка и еще в азарте успела проорать:

– Что, получила? – и застыла с открытым ртом, сообразив, что сказала.

– Да, Виточка, – проговорила я. – Я получила, что хотела. – И с видом пай-девочки уселась обратно на стул.

Если кто до сих пор не понял – на самом деле я гора-аздо большая стерва, чем Витка.

Народ сперва дружно выдохнул – а потом грохнул хохотом.

Красная, как помидор, Витка застыла посреди комнаты, растерянно озираясь по сторонам.

– Прекратить! Немедленно прекратить! – на самой высокой ноте завопила Душка-Череп – и все и впрямь замолчали. В повисшей над режиссерской зловещей тишине она поднесла дрожащие пальцы к вискам и страшным шепотом выдохнула: – Здесь! В храме искусства! Молодая актриса! Тем же самым ртом, которым она читает Пушкина, Лермонтова и… и… Корнея Чуковского!

Я всегда подозревала, что если Витка – и вдруг читает, то как-то очень по-особому, не как все люди…

– Произнести такие… такие… омерзительные слова! – продолжала Душка. И вдруг завизжала так, что у меня аж в ушах зазвенело: – Как вы посмели! Гадкие девчонки, как вы только посмели!

– Я не сказала ни одного неприличного слова – ни по-русски, ни по-английски, – твердо заявила я. – Я всегда думаю, прежде чем говорю, – и всегда точно знаю, что я говорю!

Кажется, я Душку переоценила. Кажется, она и не думала прислушиваться к моей тщательно заготовленной фразе!

– Я вышвырну вас вон! Вон, вон из театра, обе! Прочь – ступайте материться в подворотню!

– А играть кто будет? – в один голос завопили мы с Виткой и снова вскочили.

– Кто угодно! Кто угодно сыграет лучше, чем вы! Я возьму… я возьму хоть… хоть Карину! – на щеках Душки-Черепа вспыхнули кирпичные пятна.

– Каа-арину? – снова заорали мы в один голос.

– Она же заикается! – выкрикнула Витка. – И текст забывает!

– Она вчера на уроке хореографии три раза падала! – подхватила я.

– Она на вокале такого петуха пустила…

– Она…

– И все равно она лучше, лучше вас: ей в голову не придет произнести такое… вслух! И где? – Душка-Череп воздела ладони. – В стенах театра! Вон, вон! Я не желаю больше вас видеть! Вы не поедете ни на какие гастроли!

– Ну как же! Такие красавицы – и вдруг не поедут! – прогудел от двери незнакомый голос.

На фоне темного дверного проема стоял мужик – в белом летнем костюме! Мы с Виткой поглядели на его туфли… часы… мобилку в руке… и тихо застонали.

– Я звонил вам, Татьяна Григорьевна, – взмахивая мобилкой, сказал мужик, – но вы не отвечали…

– Познакомьтесь, друзья мои, – все еще тяжело дыша, пробормотала Душка-Череп. – Это и есть наш щедрый меценат… ах, я терпеть не могу ужасное слово «спонсор»…

– Да, я уже понял, что вы чувствительны к словам, – галантно сообщил мужик, и я почувствовала, что почти в него влюбляюсь – хоть он и старый, наверное, лет сорок.

– Ну, мы же работаем словом! – играя густо накрашенными провалами глаз, начала кокетничать Душка-Череп. – Знакомьтесь, друзья, – Константин Дмитриевич, человек, благодаря которому жаркие земли Тавриды увидят наши спектакли!

– И нам на наших жарких землях Тавриды нужно все самое лучшее! – подхватил меценат Константин Дмитриевич и с удовольствием уставился на нас с Виткой.

Единственная причина, почему, когда делили роли в «Необыкновенном путешествии», я не отравила Витку какой-нибудь смесью слабительного со снотворным, – мы потрясающе смотримся вместе! Обе не слишком, в меру, высокие, стройные, с фигурами танцовщиц, а не похожих на засушенную рыбу-иглу манекенщиц (хотя талия у меня тоньше и шаг легче!). Витка – золотистая блондинка (к сожалению, натуральная), а у меня волосы темные, но не черные, а цвета горького шоколада (некоторые называют их каштановыми, но я-то знаю правду!). А еще у меня – сопрано, а у Витки – меццо [3]3
  Сопрано – высокий женский певческий голос. Рабочий диапазон: от «до» первой октавы до «фа» – «ля» третьей октавы. Меццо – меццо-сопрано (от mezzo – половина, середина и soprano – верхний) – женский певческий голос с рабочим диапазоном от «ля» малой октавы до «до» третьей октавы.


[Закрыть]
, так что дуэты у нас тоже выходят идеальные.

– Самые лучшие актеры! Лучшие ваши спектакли! – твердо заявил Константин Дмитриевич. – И обязательно тот, где эти красотки – вдвоем! – Он кивнул на нас с Виткой и очень серьезно добавил: – Для нас очень важно, чтобы, когда станем принимать короля с сыновьями, те от них глаз не могли оторвать!

И я поняла, что уже не почти, а совсем влюбилась в этого мужика, хоть он и старый. И не только за костюм, мобилку и укрощение нашей Душки-Черепа. Мне, правда, очень нужно сейчас уехать из города – ну не могу я тут больше оставаться!

Глава 2
Финансово-внучкин долг

В это утро меня разбудил телефонный звонок.

Ничего необычного, если, конечно, не знать наших обстоятельств. Телефон у нас обычно отключен, иначе мы попадаем под ночного какаду.

Счастливые вы люди, если при словах «ночной какаду» вы воображаете черного попугая-монстра, ударом клюва насквозь пробивающего черепа спящих. Значит, вы никогда не были должны банку денег. Или были, но могли отдать.

Ночью звонит телефон. Ты бежишь, хватаешь трубку – а оттуда монотонный голос, похожий на голос нашей завучки, когда она за плохую успеваемость отчитывает, вещает: «Вы трижды пропустили срок очередного платежа по кредиту, взятому в нашем банке…»

Ты швыряешь трубку, а телефон немедленно снова начинает звонить – и звонит, звонит, звонит. У них набор автоматический, а у автомата терпение бесконечное, не то что у живого человека.

«Просим в трехдневный срок погасить задолженность, в противном случае…»

Противный случай – это приход коллекторов к тебе домой. Для счастливчиков поясняю: коллекторы – это не бассейны такие, куда вся городская канализация стекается, коллекторы – это гораздо хуже. Это люди, что долги собирают. Когда они приходят – и вправду до тошноты противно.

В первый раз я еще ничего не понимала и сдуру им открыла. Спасло, что я несовершеннолетняя: они побоялись заходить, вдруг это расценят как нападение на ребенка. Наговорили всякого… сильно приятного… и ушли. А то бы мама вернулась в пустую квартиру. Хотя забирать у нас нечего – нормальный телевизор и холодильник мы с мамой и сами продали, теперь стоят старые, бабушка с дачи отдала: телевизор показывает две программы, а холодильник время от времени начинает так трястись и верещать, что я к нему подходить боюсь – вдруг кинется? Остался компьютер, но без компьютера мы с мамой вовсе пропадем. Поэтому больше я никого не пускаю.

А коллекторы приходят снова. Мы топчемся по разные стороны двери: я слушаю, как они звонят, сопят, курят на площадке, прикидывают, кто дома – «девчонка или сама докторша…» «Докторша» – это моя мама. Надеюсь, все понимают, что мне бы кредит никто не дал? Только взяла его мама все равно из-за меня. Именно в эти деньги обошлось мое звание «Маленькая вице-мисс» на конкурсе красоты.

Когда-то наша классная в школе мне сказала: «Ты нос-то особо не задирай, Нефедова! Все ваши детские успехи – на самом деле успехи ваших родителей». Мне отчаянно захотелось ее прибить, потому что это чистая правда! У тебя может быть талант к рисованию, или танцам, или спорту, или еще чему, но если родители платят за занятия, возят тебя к учителям, отправляют на гастроли, смотры и конкурсы – будешь ты крут, весь в призах и перспективах. А если не могут или не хотят, значит, твой потолок – школьная самодеятельность.

С этим конкурсом красоты для девочек от 7 до 16 мне и повезло, и нет. Дочка первого спонсора была меня младше, дочка второго – старше. Так что мы с мамой с самого начала знали, что шанс есть. Только не мы одни хотели этот шанс заполучить – по моей возрастной категории родители сошлись в схватке, как воронье над падалью. И все стоило денег: оргвзнос плати, за подготовку плати, за поездки плати (три тура конкурса в разных городах), за жилье плати, а уж свет, грим и костюмы! Вы не представляете, какие там были костюмы – свои я до сих пор иногда вынимаю из шкафа и любуюсь! Ну и, конечно, жюри – подарки, конфеты, букеты…

Вот тогда мама и взяла кредит. Я вякнула что-то вроде: «Может, не надо?» Один раз. Потом мама меня быстро убедила, что это нужно для моей будущей карьеры, что нельзя упускать случай… «И в конце концов, что мы – не отдадим? Заработаю – хирург я или нет?»

Мама – классный хирург. Обычно самые классные хирурги – мужчины, но у мамы, говорят, легкая рука и чутье.

Кредит мы взяли, звание «мисс» у меня перехватила дочка хозяйки турбюро – та всем членам жюри путевки презентовала. Но вице-мисс я стала. Может, у кого подарки и покруче были, но на творческих конкурсах меня никто не смог переплюнуть! Попробовала бы я не быть лучшей, если номера мне наша Душка-Череп лично ставила, она же меня и дрессировала – по три часа каждый день (между прочим, единственная, кто с нас ни копейки не взяла!). Под мою чечетку скакал весь зал, а когда я пела «Богиню Иштар» из репертуара Хелависы [4]4
  Песня группы «Мельница» на стихи М. Цветаевой из цикла «Скифские».


[Закрыть]
, я думала, зрители вообще на потолок залезут! Иногда мне кажется, что эта склочная истеричка – наша режиссерша – и впрямь гений. И что без нее и в самом деле ничего бы не было: ни успеха, ни гастролей, ни поклонников, ни самого театра, ни-че-го! Если быть совсем честной, мне часто так кажется. Только не сейчас. Ну нет у меня сейчас сил думать о людях хорошее!

Короче, прокинуть меня уж совсем у жюри не было никакой возможности, и теперь меня возьмут в киевский театральный без экзамена. На бюджет. Если, конечно, мы с мамой придумаем, где мне жить (общежития никто не обещал!) и на какие шиши питаться! Еще бы неплохо одеваться, чтоб надо мной не хохотали дочки таких, как та владелица турбюро, но это уже дело третье…

Главное, что кредит мы так и не отдали! За мамой стал бегать их завотделением, а она его отшила. Правильно, как выяснилось, отшила – тот еще гад оказался. Теперь, когда операции между хирургами распределяют, маме достаются только пенсионеры и многодетные матери. Для пациентов, конечно, это счастье – надо знать мою маму, она хоть над нищей старушкой, хоть над суперкрутым бизнесменом одинаково трясется. Бабушки потом целуют ей руки, называют доченькой, спасительницей, голубушкой-доктором… Но кредит нам отдавать не из чего!

Кстати, считается, что я про историю с завотделением ничего не знаю. Маминой зареванной физиономии не замечаю, телефонных разговоров не слышу, на высказывания ее подружек внимания не обращаю. Дома я прохожу как хорошая девочка, а все хорошие девочки должны быть слепые, глухие и желательно слегка придурковатые.

Если кто до сих пор не понял – папы у меня нет. Не то чтобы я в пробирке родилась – когда-то он был. А потом мы с мамой ему разонравились.

Вспомни черта – он и появится. Теперь я поняла, почему мама включила это чудо враждебной техники – наш телефон.

– За все эти годы я ничего у тебя не просила! – звучал ее тихий голос – такой безнадежный, что мне захотелось выскочить из постели и дать маме по голове! Неужели она не понимает, что человеку с таким безнадежным голосом откажут обязательно?!

– Мне не нужно, чтоб ты выплачивал за меня кредит! Я пропустила всего три… нет, уже четыре платежа… Помоги мне с этим, а дальше я сама! – Она замолчала, видно, слушала ответ. А мне даже слушать не надо, я и так догадываюсь, что он говорит!

Мама молчала долго…

– О да, действительно огромная, неподъемная сумма! – теперь в ее голосе одновременно звучала издевка и… мольба. – Даже удивительно, как это твоя новая жена за один шопинг запросто ее… «поднимает»! Да в конце концов! – Мама вдруг заорала – и это было так неожиданно и так непохоже на нее, что я подскочила в кровати. – Я же не на себя их потратила! Она и твоя дочь тоже! Что? Что? Почему? Почему у нее не должно быть всего этого? У нее талант – настоящий, большой талант! Почему он должен пропадать? Потому что ее отец – жадный мерзавец?

Я услышала, как трубка шарахнулась об базу.

– Мой сын ничего не обязан для вас делать, милочка!

Опа-на, оказывается, тут еще бабулечка заявилась с утра пораньше с очередным вражеским визитом! Вот интересно, отец от нас ушел, а бабушка, его мама, – нет. И почему за все хорошее надо бороться – зато бабушки достаются просто так?

– Он ведь платит вам алименты! – с неимоверным достоинством напомнила бабушка.

– У меня ночью было три операции – я слишком устала, чтоб смеяться над вашими шутками, Марта Захаровна! – бросила мама.

Действительно, папины алименты – тот еще прикол! Папаня у меня – топ-менеджер в одной ну о-очень крупной фирме, но зарплату он получает «в конверте». Когда я была маленькая, мама объяснила, что это зарплата, которую начальник платит папе «по секрету». Я даже воображала, как папа и его начальник будто случайно встречаются в коридоре – и пухлый конверт с деньгами незаметно переходит из рук в руки. Или отец находит запакованные в целлофановый пакет деньги в бачке унитаза. Или крадется к дуплу дерева в дальнем лесу, разгоняя настырно жужжащих диких пчел в попытках добраться до заветного конверта…

Мама говорила, что секретная зарплата – лучше, потому что больше. Может, так и было, пока мы жили вместе, но когда мама с отцом развелись, оказалось, что алименты он нам будет платить со своей обычной, не секретной зарплаты, а это такие копейки!

– Вы ведь не только кредит не платите – у вас и по коммунальным услугам огромный долг, не так ли? – тоном прокурора, обличающего убийцу сотни младенцев, объявила бабушка.

Конечно долг! Сперва-то мы честно кредит возвращали – а на все уже тогда не хватало! Нам уже пригрозили отключить электричество и телефон. Ну, хоть из банка звонить перестанут…

– Почему, собственно, мой сын должен расплачиваться за ваше легкомыслие? – продолжала вещать бабулька.

– Марта Захаровна! Вы же сами предложили ему позвонить! – наконец взорвалась мама.

– Я ничего не предлагала! – не менее бурно возразила бабушка. – Я так… выдвинула идею. А вы, моя дорогая, могли быть гордой и отказаться!

Все, я поняла, что надо вставать. Нашарила тапочки и пошлепала на кухню. А идти-то недалеко в нашей хрущевке!

– Мамину гордость мы решили собрать в мешок и распродать частями, – становясь в дверях, объявила я. – Очень дорогая штука, между прочим! Папе она еще во время развода кучу денег сэкономила! Привет, баба Марфа!

Бабушку перекосило. Она терпеть не может, когда ее называют не Мартой, а Марфой, тем более – бабой. Надо ли говорить, что именно так я ее и называю.

– Не смей говорить гадости о родном отце! – процедила бабушка.

– Нельзя говорить – буду писать, – покладисто согласилась я. – Краской на заборах. Как думаешь, где лучше – у его дома или возле офиса?

Мама повернулась ко мне от плиты и бледно улыбнулась:

– Мы думали, ты еще спишь…

– Поэтому и вопили на весь дом, чтоб мне спалось крепче?

– Хамкой растет, – с удовольствием прокомментировала бабушка.

– А что ты хочешь – безотцовщина, – вздохнула я и ухватила еще теплый сырник с курагой. Принялась жевать, с любопытством глядя, как бабушка тоже выбирает сырник и наливает себе вторую чашку кофе. Ее сын с нами давным-давно развелся, спрашивается, чего она к нам таскается? Только не говорите мне, что любит – разве что сырники и кофе, и то и другое у мамы получается обалденно. Когда любишь, хочешь, чтоб человеку было хорошо, ну или хотя бы не было плохо. А она приходит и зудит, и зудит, и зудит, что я распущенная, безнравственная, одеваюсь как взрослая фотомодель, а ведь мне всего пятнадцать, никого не уважаю, эгоистка, занята только своим театром, а все мама виновата, меня не воспитывает, денег не зарабатывает, за собой не следит, одевается как с помойки, в квартире грязь, как в такой грязи доставшееся ей в дочери юное дарование может заниматься своими театральными делами, неудивительно, что девочка растет распущенная, никого не уважает…

Иногда мне кажется, она пытается убедить себя, что мы действительно плохие и прав был отец, когда нас бросил. А может, ей просто нужна тема для разговоров с подружками. Тут ведь как: гламурная девушка должна иметь дорогую тачку, маленькую собачку и крутого бойфренда, а гламурной бабушке нужны внуки! А то чем она будет хвастаться – какой бонус мой папаша получил за очередную партию маргарина или какую шубу купила его новая жена на эти деньги? Зато мной очень даже можно похвастаться – моей новой ролью, статьей обо мне в газете, передачей на местном телевидении – и любоваться, как подружки на тряпочки исходят, какая у Марты Захаровны замечательная девочка растет!

– Наталья! – грозно вскинулась бабушка. – Тебе срочно необходимо решить вопрос… с воспитанием твоей дочери! Совсем от рук отбилась – взрослым хамит!

– Ага, безотцовщиной сама себя обзывает! По отношению к взрослым – ужасное хамство! – кивнула я. Ну, чего она к нам таскается – второй вопрос, главное – мы-то чего ее терпим? Ладно, мама – добрая, это все знают, поэтому все ее и кидают: отец, завотделением, даже пациенты… Но я-то злая! Я давным-давно, еще когда мама подписала документы на развод и отец с его новой женой переехали в особняк в пригороде, а мы – в двухкомнатную хрущевку на окраине, поклялась себе, что не буду доброй. И с тех пор держу слово! Чего я милую бабулечку не выставлю отсюда на фиг?

– А можно я сперва решу вопрос с банком, Марта Захаровна? – кротко поинтересовалась мама.

– Как? Как вы его решите, Наталья, милочка моя? Пройдет еще пара месяцев, и вам придется продавать эту квартиру – а кто ее сейчас купит, тут и на приличные квартиры цены падают, не то что на вашу хрущевку! Что останется после выплаты долгов, не хватит даже на однокомнатную! Мы все очутимся на улице! То есть вы очутитесь… Подумайте о девочке!

– А о ком я, по-вашему, все время думаю! – завопила мама. – Спасибо, конечно, за заботу, Марта Захаровна, но вы за нас не волнуйтесь! Я найду выход! Я знаю, что делать! Я знаю… Я…

И мама сделала – упала на табуретку и тихо, почти беззвучно заплакала, обхватив себя руками за плечи и мерно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Довела человека? Довольна? Молодец! – похвалила я бабушку.

– Наталья, держите себя в руках! – все-таки немножко смутившись, пробормотала бабушка и полезла в ящик с лекарствами искать валерьянку. – А ты, девочка, не смей делать мне замечания! Если бы не ты, у твоей матери сейчас никаких проблем не было! – увлеченно капая валерьянку в стаканчик, объявила она.

Наверное, у тех, кто писал законы, бабушек не было вообще! Иначе убийство бабушки сковородкой на кухне считалось бы чисто семейным делом, и за него бы не сажали!

Неужели она думает, я не знаю, что это я во всем виновата? Что все из-за меня?

– Знаешь что, дорогая бабушка… – сквозь зубы процедила я, отбирая у нее валерьянку. – Шла бы ты домой, а? Сыночек небось заждался, пока ты ему тоже что-то приятное скажешь. Мы с радостью с ним поделимся этим удовольствием, не все же нам одним…

– А… Я… Не могу… Юленька, я… – Бабушка вдруг растерялась, засуетилась, взгляд ее заметался по кухне, она принялась странно и неловко подергивать руками, будто не зная, за что ухватиться, – вырвала у меня валерьянку и залпом махнула себе в горло! – Я… – тяжело переводя дух и морщась, как от лимона, пробормотала она, – не могу идти домой! Наташенька… Юлечка… Понимаете, девочки, у меня… Ну, вроде как нет больше дома! Он… Он меня выставил! – Она хлопнулась на вторую свободную табуретку и тоже залилась слезами.

– Кто? – обалдело переспросила я.

– Папаша твой! – выпалила она с такой претензией, будто это я его родила и воспитала.

– Он сказал… Сказал, что я им мешаю! Жить семейной жизнью! Ему и его шалаве! – кричала бабушка. – Что это его квартира! А я могу идти куда мне угодно! А если мне что-то не нравится – подавать на него в суд! – она вдруг затихла и поникла, почти шепотом закончив: – Вы же знаете, у меня почти нет своих денег! Во всяком случае, не столько, чтоб нанять адвоката, который сможет справиться с его адвокатами! – И она начала раскачиваться на своей табуретке, точно как мама недавно. Остановилась. И полными слез глазами уставилась сперва на маму, потом на меня. И дрожащим голосом спросила: – Вы же позволите мне пожить у вас? Ну хоть немножко! У меня же… больше совсем никого нет! Только вы, милые мои девочки…

Мне очень сильно захотелось плюхнутся на третью табуретку и тоже немножко покачаться, как маятник, туда-сюда. Но что поделать, если у нас с мамой на кухне всего две табуретки – и обе уже заняты?

Теперь вы понимаете, почему в этот день я умчалась в театр как можно раньше и почему мне так нужно было хоть ненадолго уехать из города? И почему я почти влюбилась в мецената-спонсора, который велел Душке-Черепу взять меня на крымские гастроли?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю