Текст книги "Хозяйка усадьбы с секретом"

Автор книги: Кира Рамис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кира Рамис
Хозяйка усадьбы с секретом

Глава 1. Барсик, Агафон и я

– Степан! Забирай барыню и хорошенько землёй присыпь. Да так, чтобы никто её не нашёл! Никогда! – донёсся, словно через вату мужской голос. Резкая боль прострелила правый бок: кто-то меня поднимал. – Ох, хорошо горит…

Что горит? Какой Степан? Где я? В больнице? Телевизор работает?

Мысли медленно вертелись в голове, последнее, что я помнила – как погналась за Барсиком возле ветеринарной клиники и провалилась в открытый люк. Лишить кота бубенчиков оказалось не самой моей удачной мыслью.

Похоже, я вновь отключилась. Пришла в себя от надсадных воплей возле уха.

– Это ты, блохастый комок шерсти, виноват, что мы с хозяйкой без жилья остались!

– Мур-мя-у-у… – взвыл не своим голосом обладатель блох. – Отпусти! Не виноват я! Впервые тебя вижу, нечёсаное чучело!

– Да что ты говоришь?! Зато я тебя каждый день под хвост пинал! Паршивец, если бы глупая барыня не оставляла ради тебя проход в магическом заборе, то и лютые дворовые не пробрались бы. Нет, мне хозяйку не жалко, уж очень она была плохим человеком. Никогда краюхи хлеба не подаст, блюдца с молоком не поставит. А людей порола почём зря. Семьи разделяла, продавала за любую провинность. Голодом морила. Оброком непосильным обложила. Дом жалко-о-о! Театр жалко-о-о! – громко завывал незнакомый голос. – Какие представления дворовые давали! Это ты виноват со своими ночными прогулками! Где мне сейчас жить? По миру пойду, да никто не подберёт меня, горемыку домового! – сквозь всхлипывания и громкое мяуканье явственно слышались удары.

Кот с кем-то дерётся?

Я попыталась сесть, но рука подвернулась, моё тело вновь встретилось с твёрдой землёй. Нещадно болела голова, почему-то правый бок и лицо.

Ушиб всей бабки на лицо, кисло улыбнулась я, вспомнив старую шутку.

– Ба… ба… – сфокусировав взгляд, увидела, как в моих ногах в грязи замерли двое. Мой рыжий кот Барсик и непонятное маленькое существо. – Барыня жива?!.. – пробормотал он, падая в обморок.

Кот не растерялся и тут же заехал драчуну по уху, чем привёл мгновенно того обратно в чувства.

– Барыня, милая, жива!

Он бегом бросился ко мне, я же оперлась другой рукой о землю.

– Где я?! – мой взгляд блуждал от Барсика к маленькому человечку и обратно. – Как всё болит, – встав на колени, попыталась подняться, но вновь завалилась на бок. В живот что-то кольнуло, грудь болела, дышать было трудно.

– Ох, чувствовал, что просто так злыдня не сдастся! – радовался странно одетый человечек. – Последние силы истратил, но напугал паршивца Стёпку, не дал закопать. Ох он и улепётывал, только пятки сверкали!

– Кого не дал закопать? Меня? – я сфокусировала взгляд на молодом, только отпустившем бороду… а, собственно, кто он? На меня смотрел мужчина, но в несколько раз меньше обычного, вряд ли достанет мне до колена, если не ниже, но пропорционально сложенный. В чистой, латанной простенькой одежде, льняные брюки и такая же рубаха, подпоясанная кручёной верёвкой. Взъерошенные русые волосы и такого же цвета борода. На ногах лапти.

– А вы кто?

Мой вопрос остановил незнакомца, что пытался запихать маленький лапоть мне в платье. Может, там карман?

– Вы меня видите? – опешил тот, прижимая лапоток к груди. – Барыня…

– Вижу. А ты кто? Таблеточку бы от головы. В люк упала, неужели никто не видел? Барсик, паршивец, всё из-за тебя. М-м-м… как больно.

– И я говорю, что из-за него. Подождите, – собеседник помахал передо мной рукой и показал два пальца. – Что я делаю?

– Машешь рукой и показываешь пальцы.

– Так и есть, – он шлёпнулся на землю. – Дожили, домовых хозяева начинают видеть. Агафон я. Домовой, потомственный, вашей семье мы служим не одну сотню лет, – гордо произнёс он и поклонился.

Наверное, от шока, но и я решила представиться:

– Варвара Иванова, студентка третьего курса Академии…

– Госпожа, что с вами? Какая Варвара? Вы Софья Павловна Тополевская, но любите, когда вас называют Софи, – остановил меня тот, кто назвался домовым.

– Брежу, я просто брежу. Скоро меня найдут. Точно, я упала не в простой колодец, а в тот, что в фильмах показывают, через который можно попасть к морю.

О чём я? Какую чушь мелю! Какое море? Ближайшее от моего города – в тысячах километров.

– Хозяйка, я виноват! – неожиданно на колени упал Барсик. Вот прямо взял и упал, передние лапы сложил в молящем жесте на груди. – Прости меня, дурака! Я как увидел, что ты летишь в колодец, за тобой прыгнул, да поздно было, но не совсем. Ты меня подобрала, выкормила, вырастила, и я не мог не отблагодарить, загадал желание кошачьему богу. Одну из своих девяти жизней тебе отдать. Кто-то меня там услышал, – он задрал голову к звёздному небу. – И мы оказались в этом мире, я в теле хозяйского кота, а ты в теле барыни-сатрапки.

Он подмяукивал и постанывал.

Я заплакала, почему-то поверила. Морщась от боли, подтащила его к себе и обняла.

– Спасибо, Барсик.

– Вот это вам и пироги с грибами, – домовой запустил пятерню в спутанные волосы. – Так что, у меня новая хозяйка в старом теле? Софи, хватит слёзы лить. Ох и заживём мы сейчас. А ты добрая барыня? Кормить меня будешь?

– …Степан, ты почему злыдню не обыскал? В доме мы золота не нашли, значит, она его на себя нацепила, – вдалеке послышались приглушённые голоса. Мы резко замолчали, я перестала плакать, а домовой – радоваться.

– Что ж я буду барыню обыскивать? – послышался виноватый ответ и громкий звук затрещины.

– Сейчас придётся её выкапывать. Глубоко закопал?

Вместо ответа послышалось невнятное мычание.

– Лапоток возьми, хозяйка, и в кусты, быстро! – шепнул домовой.

Я всё ещё плохо соображала, но поняла, что идут по душу барыни, а в этом теле сейчас я, значит, по мою. Схватив маленький лапоток, на четвереньках, качаясь, поползла к ближайшим кустам.

Благо кустов было много, плотных, но колючих. Я сдерживала стоны: тело начинало болеть с удвоенной силой, досталось ему. Били, похоже, хозяйку куда каблуки достанут.

Сев на тёплую землю, прижала к себе Барсика и замерла. Даже дышать пыталась через раз.

– Степан! – совсем близко раздался громкий крик. – Дурья твоя голова! Нет её!

– Неужто жива оказалась? Или из мёртвых восстала? – голос Степана дрожал. – Чур меня…

– Глупостей-то не пори! Где ты видел в наших краях магов, что умеют людей поднимать? Ищи, далеко уйти не могла! Кусты проверь.

«Вот и всё, – подумала я, понимая, что недолго прожила в чужом теле, – смерть в один день в двух мирах, да я ставлю рекорды».

Страх пробирался по ногам к сердцу.

Ветки кустов резко раздвинулись. Прямо на меня смотрел высокий детина лет двадцати с широченными плечами и мощной шеей.

– Тут никого нет! – смотря прямо на меня, крикнул Степан.

«Нет? – сердце гулко застучало в груди. – Почему нет?»

Шок, адреналин, меня потрясывало.

– Мерзавка, ей кто-то помог! – надрывался второй.

– Да что ты так взвёлся? Завтра на зорьке придём, всё более тщательно обыщем, – успокаивал напарника Степан. Я же, сидя в кустах, пыталась дышать через раз.

Почему этот разбойник, что убивал и закапывал, пожалел меня?

– Завтра утром власти приедут вместе с приставами, – опять послышался звук удара. – Разве забыл, что её судили за лихие делишки и лишили всего имущества? А там и земли, и скот, и даже драгоценности. Погонят её из дома словно нищенку…

– Да кого погонят, крестьяне все сами сделали, и разорили, и убили, – голос Степана становился всё глуше. Разбойники удалялись.

– Интересно, она своими ногами ушла, или её кто-то утащил. Нее… Я проверял, не дышала барыня. Не могла уйти, крестьяне утащили, поняли, что золото на ней, бросят в какой-нибудь канаве, да туда ей и дорога. Драгоценности жаль не мне достались…

– Не нам, – поправил говорившего Степан, и наконец всё стихло.

Ещё минут пять я сидела в кустах, надеясь, что сейчас очнусь от страшного сна. Нет, таких снов не бывает.

Отпустив полупридушенного Барсика на землю, вылезла на поляну. Дом, когда-то большой и добротный, практически догорел, но света ещё хватало, чтобы осмотреться.

– Барыня, уходить нужно, – дал о себе знать домовой, выглядывая из моего правого кармана. Сейчас он был не больше ладони. – Я все силы потратил, отводя взгляд Стёпки, задержись он ещё на миг, и всё, пропали бы вы, барыня Софья Павловна.

– Куда уходить? – мой взгляд бесцельно блуждал по поляне. – Я совершенно не знаю этого мира, обычаев. Куда? Тем более что вашу Софи никто не любил, а ещё она под следствием. Всё отходит завтра казне. Если ещё будет чему отходить. Меня что, в долговую яму посадят?

– Успокойся, барыня. Да остановись же! – кричал тот, а я дёргалась из стороны в сторону. – Суд был, я слышал, как Софи рвала и метала, завывая, что остаётся без гроша в кармане. Но в долговую яму её не сажают. Обошлось лишь лишением имущества, но она сама виновата, зарвалась.

– У меня в этом мире есть родители? Муж, дети?

– Что ты, – пробурчал домовой. – Такой дрянной характер никто не выдержит. Родителей лет двенадцать как нет, злобный дед растил, а как тебе исполнилось шестнадцать, так и без всякого сожаления посадил в карету, выделил слуг и отправил сюда, в родительское имение. По словам Софи, люто он её ненавидел, ни разу письма не прислал, но в деньгах она не нуждалась. Но был жених, его дед сосватал Софи. Парень богатый, да без титула, его отец из простых, выбился в люди да разбогател. Она ему отказала, прилюдно на каком-то балу высмеяла, вот дед её и выгнал из дома.

– Сколько же лет барыне? – мои глаза смотрели на землю. – Там человек, – я пошатнулась и прикрыла рукой рот, чтобы не закричать.

– Братец это твой молочный, Лукьян. До последнего Софи защищал, да куда ему против толпы, – вздохнул Агафон и зачем-то добавил: – Семь лет она тут прожила.

– Жив он, не стой столбом, барыня, – кошачья голова лежала на мужской груди. – К лекарю его нужно.

– К лекарю? К какому лекарю? На чём? – я резко развернулась и охнула, бок прострелила боль. – Мне бы самой к лекарю. Так! Нужно размышлять трезво, а то так и до утра проношусь, словно курица с яйцом, со своими страхами.

– Давай рассуждать трезво, – согласился из кармана домовой.

– Всё же Софи не круглая сирота, дед есть, пусть и ненавидит, но раз снабдил тогда каретой да слугами, то и сейчас не должен выгнать из дома. Далеко он живёт?

– А я почём знаю, – ответил Агафон. – В гости не звали. Я домовой, и мой дом… догорает, – всхлипнул несчастный.

– Проблема, однако, – мой взгляд блуждал в поисках хотя бы тележки. Выходило, или я нахожу транспорт, или, спасая свою шкуру, бросаю раненого незнакомого мне молочного братца Софи.

Второй вариант совесть не позволяла реализовать, поэтому я побрела искать тачку, хватаясь то за бок, то за голову. Адреналин схлынул, боль вернулась с удвоенной силой.

Барсик остался возле Лукьяна.

– Агафон, – тихо позвала домового, приближаясь к сараю. – Как думаешь, может дед не пустить на порог Софи?

– Сложно сказать, она много не болтала. Но если он не писал и был зол, то и дверь способен перед носом захлопнуть.

– А если есть молочный брат, то и матушка должна быть?

– Её несколько лет как не стало, – домовой высунул нос из кармана.

– Смотри, телегу не утащили, – я покрутилась возле лучшего на данный момент средства передвижения. – Жаль, лошади нет.

– Живность первой уводили…

– Ме-е…

– Что «ме»? – озадаченно посмотрела на карман, а потом в сторону. На меня, опустив голову, шла коза со сломанным рогом и оборванной верёвкой на шее. – Коза?

– Белянка, – из кармана выпрыгнул домовой. – Всегда непокорная была, сбежала и домой вернулась, милая.

Коза тут же успокоилась и жалобно мекнула.

– Настрадалась, бедняжка. Испугалась. Да только и с нами тебе будет несладко. Сами в бега подаёмся.

– Ме-е-е, – громко выдало животное.

– Софи, придётся её с собой брать, – постановил Агафон.

– Куда брать? Себя послушай, мы в бега и с козой? Хотя… Молоко будет, с голода не умрём, опять же и продать можно…

– Ме-е-е… – рогатое животное наклонило голову вниз.

– Тише, тише, милая. Барыня шутит. Никто тебя продавать не будет.

– Не будет, – шепнула, обречённо усаживаясь на землю. – На козе больного не увезти.

– Падай ниц, барыня! Не услышал врагов, притворись мёртвой! Кто-то скачет сюда!

Дважды меня просить не пришлось. Схватив палку с земли, упала лицом в небольшой клочок сена, авось не заметят, что дышу, ножку подвернула, чтобы казалась неестественной поза, чуть задрала подол и замерла.

Кто-то спрыгнул невдалеке на землю.

– Софья Павловна, – чья-то рука смахнула с моих волос травинки. – Не успел, – прошептал мужской голос, и именно в этот момент раздалось негромкое «ко-ко-ко», и кто-то нагло клюнул меня в лодыжку.

От боли я взвыла и, теряя самообладание, резко подскочила, ударяя незнакомца головой в подбородок.

– Вы кто? Не подходите, я буду защищаться!

Палка мелко потрясывалась вместе с рукой.

– А умеете защищаться-то, – усмехнулся мужчина, потирая подбородок.

– Вы кто? – я косилась на карман, но домовой помалкивал, то ли в обморок упал, то ли сам не знал, кто передо мной стоит.

– Вам нужно к врачу, вы сильно пострадали, – он разглядывал меня, словно какую-то безделушку на витрине. Взгляд его был полон презрения и холода.

– Кто вы и что вам надо? – я не спешила опускать палку.

– А вы не помните, Софья Павловна? Сильно пострадали, – его суженные глаза и поджатые губы дали понять, что он не питает ко мне тёплых чувств. Похоже, Софи многим насолила в этом мире. Как же она вовремя ушла.

– Нет, не помню, я практически умерла. Или крестьяне думали, что умерла, присыпая меня землёй. Очнулась и ничего не помню.

– Жаль, что вы забыли холопа безродного, что служить должен лишь на конюшне и не показываться на глаза благородным господам.

– Вы мой холоп? – если это так, то и лошадь моя?

– Что? – мужчина зашипел змеёй, заставив меня сжать палку посильнее. – У вас больше нет холопов, имущества и власти, Софи. Прощайте!

Он презрительно посмотрел на меня и уже развернулся уходить.

– Лошадь проси, в ноги падай, братец умирает, – шептал кот, встав на задние лапы.

– Стойте, господин, – я резко дёрнулась в сторону мужчины и тут же поплатилась: бок вновь прострелила сильная боль. Ещё это объёмное платье путалось в ногах. – Молю, продайте лошадь, заплачу полновесным золотом, – ой, что несу? Где я возьму золото, а вдруг оно не в ходу в этом мире? Начиталась любовных книг.

Но главное, что незнакомец остановился.

– Золотом? А это интересно.

– Или сдайте лошадь в аренду, до врача доехать, брата довезти, умирает.

– А вот это ещё более интересно. Вы меня удивляете, Софья Павловна, в такой момент заботиться о братце? Он не жилец, бросайте его и свою шкуру спасайте. Троих конь не довезёт до города, а вас возьму, доставлю к врачу, потом у меня служанкой отработаете.

– У меня есть деньги, – упёрлась я, поняв, что же меня всё время колет под одеждой. Золотые украшения. – Продайте лошадь, я в телегу её впрягу. Все доедем до города, там и расплачусь.

– Телегу? Сто золотых, и конь ваш.

Да он откровенно издевается!

– Сколько? – от возмущения задохнулись и я, и очнувшийся домовой.

– Пять золотых хороший конь стоит, – пропищал из кармана Агафон.

– Даю десять золотых, но коня не покупаю, а беру в аренду.

– Что такое «аренду»? – поинтересовался незнакомец, но отказываться не стал.

– Нанимаю на время, – нашлась я. – И коня, и вас. Мне брата не поднять, да и лошадь вряд ли запрягу, не говоря уже об управлении.

Да что же он стоит и молчит, человек умирает!

– Пожалуйста, помогите! Не мне, а Лукьяну, – заплакала, падая перед ним на колени.

– Встаньте, негоже госпоже перед холопами на коленях ползать. Помогу за десять золотых. Сено на телегу накидывайте, чтобы мягче лежать было.

Два раза упрашивать не пришлось, Агафон подсказал и помог магией быстренько застелить телегу. Радовало то, что она целая. И почему крестьяне не позарились на неё? Очень добротная.

Под руководством всё того же домового я нашла верёвку подлиннее и стала привязывать козу к телеге.

– Эй, а это ещё зачем?

– Пропадёт моя любимица-а без меня! – я хотела вновь бухнуться на колени, но боль в боку и спине не разрешили.

Правый глаз у спасителя заметно задёргался. Только бы не передумал, а то придётся огреть незваного гостя палкой по затылку, а мне ой как не хочется вживаться в роль настоящей барыни-сатрапки.

– Хорошо, – сквозь зубы произнёс незнакомец, сталкивая петуха, который бодро заскочил на телегу. – Больше никого не берём.

Мужчина аккуратно положил не приходящего в сознание Лукьяна на сено.

Домовой ворчал и требовал взять всех, кого не поймали бежавшие крестьяне, стоило мне укрыть провонявшей дымом тканью Лукьяна, как домовой вновь приказал петуху и двум оставшимся курам взбираться на телегу.

– Коровы нет? – сдался временный наёмный работник.

– Коровы нет, а жаль, – я попыталась медленно лечь рядом с молочным братом. Силы меня покидали. Сейчас бы добраться до врача и не упасть в обморок.

– Куда? – громкий рык привёл меня в чувство, а крепкие руки подхватили и посадили на край телеги. – Незамужней женщине нельзя лежать с мужчиной. Никто не знает, кем он вам приходится. Рядом со мной поедете, – он нажал на мою голову, не хотела, но пришлось положить её на чужое плечо.

Жутко неудобно так ехать. Потряхивает. Голова то и дело бьётся о плечо, стоит телеге попасть в яму.

– Как вас зовут, господин? – спросила я, превозмогая боль.

– Кто ж холопов господами зовёт, Софья Павловна? Неужели на самом деле память потеряли? – он повернул голову ко мне, внимательно посмотрел и произнёс: – Имя можете сами придумать, неважно, как меня зовут. Вы, главное, слово сдержите, заплатите деньги, а если обманете, то ко мне в услужение пойдёте. Но-о, родимый, поднажми!

Это последние слова, что я слышала, падая в обморок.

– Куда вы её несёте? Не приму, я узнал паршивку! Лечить не буду! Она мне клок волос на голове выдрала за то, что я ей предложил больной зуб удалить! А я был прав! – визгливо надрывался голос. – Она же тогда отправилась в соседний город, к шарлатану Борисову. Вот к нему и отправляйтесь. Я уверен, что этот неуч вырвал ей зуб без обезболивания! Он же магией не обладает! Глупая баба! Сколько людей я лечил в её усадьбе, поделом.

Мне тут же захотелось проверить языком, на месте ли зубы. Но не осмелилась, так как представление продолжалось.

– Ты примешь и барыню, и её брата, или я тебе оставшиеся волосы повыдёргиваю, – держа меня на руках, сообщил мой спутник за десять золотых. – А не примешь, разрешения на врачебную деятельность лишишься вмиг.

Угрозы врача не напугали.

– Приму, но лишь потому, что клятву давал лечить всех. Три золотых, и проносите.

Да я так по миру пойду с протянутой рукой! Лысый эскулап!

– Не наглей. Два золотых, и коня пусть слуги накормят, – тихо произнёс незнакомец, ветер мазнул по щеке, меня куда-то понесли.

– Санитары, больного в смотровую, а барыню в палату, раздеть, грязную одежду убрать и подготовить к осмотру.

Меня аккуратно куда-то положили.

– Господин, дальше мы сами, – женский голос вежливо попросил мужчину выйти.

Услышав, что дверь хлопнула, я открыла глаза.

– Пришли в себя, – на меня смотрела санитарка или медицинская сестра в чёрном платье, белом фартуке и платке. Внимание привлёк красный круг на платке. Странно, что не крест. Хотя что тут странного, чужой мир. Про магию говорят. – Госпожа, позвольте вас раздеть, белую рубашку…

– Нет, спасибо, выйдите, я сама справлюсь и позову вас, – мысленно приготовилась к препирательствам, но та неожиданно поклонилась и покинула палату.

– Хорошая, светлая, только болезнь повсюду витает, – из кармана высунулся Прокоп.

– Поможешь платье снять? – мне было больно поднимать руки. – Подозреваю, что под платьем всё, что у меня осталось на дальнейшую жизнь. Не хочу, чтобы кто-то видел.

– Помогу, пригрелся рядом с тобой, немного магии подтянул из нашего спутника. Силы есть.

– Он маг? – охнула я то ли от удивления, то ли от боли. Платье взмыло вверх, домовой знал своё дело: со стонами, но я сняла платье, а под ним оказалось ещё одно, несколько украшений были вшиты в потайные карманы, там же я нащупала золото, но распарывать некогда, да и незачем. Второе платье пошло легче, а вот под ним оказался чёрный корсет, в который умело спрятали и драгоценные камни, и украшения, и странные чёрные квадратики.

– Дай один, – взмолился домовой. – Редкий магический накопитель.

Я, не задумываясь, отдала, уж не знаю, сколько он стоит, но Прокоп практически два раза мне жизнь спас.

– Бери, без тебя пропаду. Твои советы ой как сейчас нужны, ты постарайся в обморок больше не падать, – я погладила домового по светлым волосам. – А где Барсик?

– А он пытается подружиться с Белянкой, – рассмеялся счастливый домовой. – На молоко надеется.

Зайдя за ширму, сняла нижнюю рубаху, возле стены стояло небольшое зеркало. Смотреть на себя было страшно, по правому боку разливался огромный синяк. По рукам и ногам было ещё с десяток, если не больше. Не пожалели крестьяне, похоже, за всё отомстили барыне Софи. Только бы не встретить их больше. Неизвестно, успокоились они или нет.

Тело было молодое, стройное, можно сказать спортивное, помню, что барыни любили на лошадях кататься. Тоже спорт.

Облачившись в больничную рубаху, с помощью домового спрятала драгоценности. После употребления странного чёрного артефакта тот набрался сил, вновь стал высоким, мне по колено, и пообещал, что платья никто не увидит. Ни один камень не пропадёт. Его цепкие пальцы и глаза не позволят, всем взгляд отведет.

– Сестра! – тихо позвала я, но та услышала и тут же вошла. – Я готова к осмотру. Скажите, как там мой брат? Жить будет?

– Будет, – кивнула женщина. – Если живым привезли, то наш Илья Владимирович на ноги поднимет, не сомневайтесь. Сейчас позову.

Через несколько минут в палату вошёл невысокий полный мужчина. Я посмотрела на его голову, и почему-то стало стыдно. В самом деле, сбоку, рядом с лысиной, не хватало внушительного клочка волос. Ой, Софи, долго ли мне придётся за тебя краснеть?

– Доброе утро, Софья Павловна, – сухо поприветствовал доктор и присел рядом со мной на стул. – Смотрю, вы сразу обратили внимание на дело своих рук. – Да, волосы так и не отрасли, хотя прошло больше года.

Вспомнив, провела языком по зубам, все были на месте. Получается, врач из другого городка помог?

– Извините, – произнесла я, смутившись.

– Да что уж там, зол я на вас, да только волос не вернуть, – он с задумчивым взглядом сканировал руками моё тело. Неужели владеет магией рентгена? Долго осматривал мою голову и наконец произнёс:

– Со слов привезшего вас господина, вы потеряли память. Думаю, что вследствие сильного удара по голове: на затылке огромная шишка и кровоподтёк. Телу тоже сильно досталось. Синяки, несколько трещин в костях. Переломов со смещением нет.

«Это хорошо, что нет», – подумала, внимательно слушая доктора.

– Память с помощью магии вернуть не могу, синяки, трещины, ссадины и шишки все залечу. Только, Софья Павловна, неужели вы не чувствуете опустошённости? Вам, должно быть, сейчас очень плохо от потери магии.

«Софи владела магией? Вот это новости. Плюшек мне не досталось», – горько вздохнула я.

– Это происходит лишь в одном случае: если вы умирали и вернулись.

– Да, доктор, вы правы, меня практически убили и закопали, только я пришла в себя…

– Так! Расстраиваться не нужно. Вы сполна заплатили за свои грехи. Волнения плохо сказываются на здоровье, особенно на печени.

«На печени? Она тут при чём?»

– Вот вы и отвлеклись от грустных мыслей. Я вас погружу в сон и примусь за лечение. Светлана, унесите одежду барыни и почистите, – он отдал приказ стоящей рядом санитарке. Она тут же протянула руки к моим платьям.

– Нет, одежду не трогайте, и в сон меня не нужно. Просто обезбольте, я хочу всё видеть.

– В вас говорит страх, милочка. Страх вновь умереть, но вы не должны бояться, – увещевал милый врач.

– Нет, делайте как я попросила, – руками сжала простынь, а взглядом – одежду.

– Оставь, Светлана, сделаем как просит госпожа.

Я чувствовала, что боль постепенно уходит, нет, я не видела проявлений магии, из рук доктора не лился белый свет, не проскакивали искры, но он точно использовал магию, потому что боль отступила.

– Для чего я вас хотел погрузить в сон, – пояснил врач, водя руками вдоль моего тела. – Места трещин, растяжений и больших синяков при магическом излечении начинают сильно чесаться, только вот нужно терпеть и не чесать. Это понятно?

– Да, понятно, – я удивлённо посмотрела на говорившего: у меня ничего не чешется. Неужели он врёт, пытаясь по мелочи отомстить? И только я об этом подумала, как мелкие иголочки побежали по телу, мне захотелось почесать сразу и везде. Сжав зубы, а пальцами простынь, я застонала, желание разодрать кожу нарастало.

– Терпите, ещё минут пять, и всё пройдёт. Я советую остаться у нас до вечера. Вашего брата мы привели в чувства, ему повезло, что магический резерв быстро пополняется, и только поэтому он продержался. Уже пришёл в себя, к вечеру можно будет отпускать. Магия у него дружелюбная, помогла мне справиться и с его переломами, и внутренними ушибами.

– Спасибо, доктор, – зуд утихал, и я смогла разжать зубы. – И ещё раз извините за волосы. Я этого не помню, но извиняюсь.

– Вы слышали разговор на крыльце? – тихо спросил тот.

– Да. Когда мне можно будет увидеть брата? – планов лежать тут до вечера, а потом выписываться в ночь, не было. Нужно найти или постоялый двор, или недорогую гостиницу. – Доктор, и ещё вопрос, как найти дорогу к родственнику, если потеряла память?

– Отвечу по порядку: к брату можно будет заглянуть днём, а к родственнику, – он на мгновение задумался. – Неужели вы всё же решили вступить в права наследования? Стряпчий в одном из ресторанов при личной встрече жаловался на вас, – мужчина усмехнулся. – Вы в грубой форме накричали на него и чуть с крыльца не спустили, когда он привёз вам весть о кончине деда и предложил вступить в права наследования.

– Дед умер? – эта новость ошарашила меня не меньше, чем переход из мира в мир. – А как же теперь я? – вопрос был риторическим и не требовал от врача ответа.

– Могу пригласить стряпчего сюда, но при одном условии: что вы не будете буянить, – он тихо захихикал.

– Не смешно. Не буду буянить, раз ничего не помню и осталась без средств к существованию. Приглашайте.

– Хорошо, отправлю за ним слугу. Надеюсь, что господин Ус на вас зла не держит и придёт.

– Агафон, что там наш попутчик? Денег ждёт или уехал? – тихо прошептала, стоило врачу и сестре выйти за дверь.

– Мнётся в коридоре, но лошадь уже распряг.

– Достань золотые, сколько обещано. Нужно расплатиться и распрощаться с господином.

В этот момент дверь тихо открылась.

Вошедший странно на меня смотрел, перекатывая в руках монеты.

– Доктор подтвердил, что вы ничего не помните. Жестоко с вами обошлись крестьяне. Откуда золото?

Я приподнялась на локтях и с удивлением посмотрела на собеседника.

– Вас это не должно касаться, – прошептала, присматриваясь к незнакомцу. Высокий, статный, с иссиня-чёрными волосами, в дорожном костюме. Красивый, да только что с этой красоты, если он заносчивый?

В голову забрела мысль: «А чего это он интересуется? Может, поживиться за мой счёт решил? Нет, так не пойдёт!»

– Последнее отдала, господин, чтобы в служанки не попасть. У меня в платье карманы, как у всех барышень. Спасибо, что не бросили нас с братом умирать, – тихо пробормотала и откинулась на подушку.

Я себя чувствовала почти здоровой. Чесались места былых травм, но надежда, что скоро всё закончится, не оставляла меня.

– Хм-м…

Почему он не уходит? Стоит и задумчиво смотрит.

– Вы мне как-то одну услугу оказали, – молодой человек подошёл к столу и положил на него монеты, чем меня несказанно удивил. – Поэтому деньги не возьму, раз последние. С доктором расплатитесь. И дождитесь меня, я по делам отъеду, а потом вернусь.

– Зачем вернётесь? – мне это всё меньше нравилось. Неужели всё же решил барыню в служанки заиметь? Так я свободная женщина.

– По старой памяти хочу помочь вам в жизни устроиться. Выбор у вас небольшой. Например, пойти прислугой в богатый дом, или уехать в монастырь, или замуж выйти. Думаю, что какой-нибудь ремесленник согласится связать себя узами с такой красавицей. Характер, конечно, не сахар. Вы пока думайте, какой вариант вам подходит, а я скоро буду.

Произнёс и быстро вышел.

– Так, Агафон, что это сейчас было? Меня ни один вариант не устраивает. Почему я должна выбирать? Да кто он такой? Не будем дожидаться его прихода. Уезжаем! – озабоченно посмотрела на домового. Какое счастье, что его вижу лишь я.

– Куда, барыня, уезжаем? Лошади нет, одна телега. Лукьян болен, – ответил Агафон.

– Что, в этом мире нельзя лошадь купить? Деньги есть. Медсестра! Сестричка! – громко позвала я женщину.

Всё нутро бунтовало, я понимала, что если выберу один из вариантов, то свободы больше не увижу. Или служанкой всю жизнь проработаю, в монастыре – так там от зари до зари молитвы, а замужем… Хорошо, если муж добрый попадёт и бить не будет, а вот рожать детей придётся чуть ли не каждый год, плюс работа по дому, огород и никакой свободы. Буду привязана к дому.

Прочь из моей головы, дурные мысли. Бежать нужно от такого помощника. Да и по какому праву? А вот своих прав я совершенно не знаю, вдруг в этом мире такую одинокую да без денег легко может любой присвоить?

– Светлана, – я улыбнулась вошедшей медсестре, держа в руках оставленное незнакомцем золото. – У меня к вам одно маленькое, но деловое предложение.

Женщина перевела взгляд с меня на деньги и обратно.

Монетами заинтересовалась, а значит, есть шанс, что поможет.

– Слушаю вас, госпожа.

– Скажи, как себя чувствует мой брат?

– Весьма сносно, пришёл в себя, поел бульон, думаю, что до вечера отлежится, а там и встанет. Утром будет полностью здоров.

– А для этого нужны какие-то дополнительные магические воздействия или только покой?

– Только покой, госпожа, – улыбнулась Светлана, то и дело возвращаясь взглядом к монетам.

– Тогда я хочу отсюда уйти, сможете мне лошадь найти, чтобы в телегу впрячь? Лукьяна со всем удобствами перенести. Также хочу узнать, сколько за услуги милейшего доктора должна заплатить. Всё, что останется – вам за хлопоты и молчание. Сможете сделать быстро – накину сверху монету.

Неожиданно раздался стук в дверь.

Женщина быстро забрала деньги, спрятав их в карман, поклонилась и вышла. Я очень понадеялась, что она выполнит всё, что я попросила.

– Господин Ус пожаловали, – Светлана открыла дверь, пропуская стряпчего.

– Добрый день, господин Ус, – я приподнялась.

– Софья Павловна, такое горе на ваши плечи выпало, – неожиданно произнёс Ус, совершенно на меня не злясь и не упрекая за былое. – Вы всё имущество потеряли, еле живы остались. Ох, и не позавидуешь такой участи, – похоже, он меня сейчас жалел, сирую и убогую. – Только у меня ещё порция плохих новостей.