Текст книги "Луна твоей жизни"
Автор книги: Кира Лафф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Актёры ничего не создают, они лишь воплощают в жизнь те образы, которые создали для них писатели. Писатель как бог, он истинный творец жизни.
Следующий вопрос прозвучал от хмурой брюнетки в середине зала. Она даже не потрудилась встать:
– Герои ваших романов не очень хорошо относятся к женщинам. Разделяете ли вы сами подобное потребительское отношение в реальной жизни?
– Лучше спросите об этом у моих бывших. Я уважаю выбор женщин и не делаю ничего, что они сами не разрешают мне делать с ними. – я гадко ухмыляюсь в лицо брюнетки.
В зале слышатся сдавленные смешки. Ловлю недовольный взгляд декана. Старый пердун, для тебя это слишком? Ну что же, ты сам меня сюда пригласил. Мысленно показываю ему средний палец. Уже хочу перейти к следующему вопросу, скольжу взглядом по аудитории и тут вижу её. Мелкая сидит в первом ряду и вжимает голову в плечи. Наверное, хочет казаться незаметной. Но теперь я её замечаю. Бледное лицо в темноте. Моя луна в ночи.
– Если говорить о выборе женщин, – решаю продолжить ответ на последний вопрос – то сразу могу сказать: какого чёрта? Никакой логики нет и не может быть в их действиях. Если вы хотите управлять женщиной, то никогда не пытайтесь воздействовать на неё с позиции здравого смысла. Это бесполезно. – я говорю всё это и смотрю только на неё, не отводя взгляда, даже не мигая. – Женщина может ненавидеть вас всем разумом и одновременно хотеть всем телом. Воздействовать нужно на её эмоции и чувства – именно они в итоге всегда одерживают верх в её внутреннем споре. И женщины, конечно, не виноваты. Сама природа наградила их этим защитным механизмом. Главная цель женщины, биологическая установка, если хотите, – продолжить род. Для этого нужно выбрать самца, который сможет защитить её, быть сильнее неё, подчинить если нужно. И как только женщина встречает такого самца, инстинкты берут верх над разумом. Он гипнотизирует её, не даёт убежать. – я продолжаю неотрывно смотреть на неё. Некоторые люди в аудитории замечают мой интерес и начинают поворачиваться и искать объект моего внимания. – Но, если вы не альфа-самец, то всегда можете просто заплатить. Женщинам это тоже придётся по вкусу. – я ехидно усмехаюсь в лицо мелкой.
До этой фразы она как заворожённая смотрела на меня, а теперь часто заморгала, покраснела и опустила взгляд. Чары спали. Я продолжаю:
– Мужчины хотят покорности, а уж каким именно способом они её добьются, каждый выбирает сам.
Вспоминаю репетицию перед зеркалом в гримёрке и решаю, что маниакальная усмешка сейчас как раз подходит для завершения образа. Но моя маленькая Луна не смотрит на меня. Она встаёт, поворачивается ко мне спиной и направляется к выходу. Какого чёрта? Убегаешь от меня уже во второй раз? Я ещё с тобой не закончил!
– К сожалению, не все женщины разделяют мои предпочтения. Вот видите, девушка, наверное, испугалась и решила спастись бегством. – говорю я.
Теперь взгляды всех в зале прикованы к моей незнакомке. Слышатся смешки, и весёлый шёпот. Специально выдерживаю паузу, чтобы не только я мог насладиться её капитуляцией. Но в этот раз она так просто от меня не уйдёт, я разыщу эту девчонку. Хищник вышел на охоту.
Глава 3
Кира
Поспешно покидая актовый зал, я пытаюсь унять рвущееся наружу сердце. О, Боже! Что это было?!
Оказываюсь в тишине пустого коридора. Мне кажется, что неистовый стук сердца о грудную клетку разносится по помещению будто удары набата. Пытаясь перевести дыхание, рассеяно бреду в сторону выхода. Каждый шаг даётся мне с трудом. Ноги стали ватными и непослушными.
Мне срочно нужно оказаться наедине с собой. Больше всего хочется забиться под одеяло и больше никогда оттуда не вылезать. Как я теперь смогу смотреть в глаза собственным студентам, которые стали свидетелями моего эпичного унижения?
К сожалению, не могу всё бросить и отправиться домой. Ведь мне ещё нужно поставить незаслуженную оценку тому нагловатому студенту.
Выхожу из главного корпуса и направляюсь в сторону нашей кафедры. Взяв ключ от свободной аудитории на вахте, быстро бегу по лестнице на третий этаж. Молодой человек уже ждёт меня возле кафедры.
– Добрый день, Виктор. – поджав губы говорю я.
– Добрый, Кира Петровна. – бросает парень, довольно ухмыляясь.
Мы заходим в помещение, и я бросаю свои вещи на преподавательский стол. Парень садится напротив. Он достаёт зачётку и протягивает мне. Беру её и, повернувшись к нему спиной, облокачиваюсь на стол.
Прошлый раз в его зачётке не было ни одной оценки. Но сейчас я изумлённо ахаю, увидев пятёрки и четвёрки по всем экзаменам в сессии. Какого чёрта? Неужели ему удалось сдать все остальные предметы?
Поспешно ставлю свою оценку и возвращаю ему зачётку.
– Ну вот. – лениво тянет слова Виктор. – Это было не так уж сложно?
– Что, простите? – чувствую, как мои щёки покрываются румянцем.
– Говорю, приятно иметь с вами дело. – парень расплывается в противной ухмылке. – Надеюсь, в следующем году, у нас больше не возникнет таких недоразумений.
Вскипаю от гнева! Да кем он себя возомнил!?
– Надеюсь, что в следующем году ты вынешь голову из задницы и сможешь ответить хотя бы на одни вопрос! – заявляю я.
С удовлетворением наблюдаю, как его лицо вытягивается. Как же меня достали наглые хамы, которые думают, что им всё можно!
– Сдай ключ на вахту. – кидаю на стол ключ. – У тебя на это, хотя бы, хватит мозгов? – не дождавшись ответа, гордо покидаю аудиторию.
Придя домой, я хожу из стороны в сторону, не зная, чем себя занять. Какое-то смутное беспокойство продолжает терзать меня. Образ развязанного писателя снова и снова возникает в голове. Когда волосы падали ему на лицо, он запускал в них руку и небрежным жестом забрасывал их назад. От этого, казалось бы, обыденного жеста всё внутри сладко сжималось. Мне почему-то тоже хотелось дотронуться до них… Пыталась рассмотреть узоры его причудливых татуировок на крепких руках. Интересно, зачем он их сделал?
Продолжая думать об этом странном и пугающем человеке, я ложусь в кровать. Сон никак не идёт, и я долго вожусь под одеялом, пытаясь выкинуть из головы его привлекательное лицо, жёсткую усмешку, холодные серые глаза…
Я снова бегу сквозь зелёные заросли. Все мои мысли сейчас лишь о том, как скрыться от опасности, от льва, который гонится за мной по пятам. Всё вокруг зелёное, будто это видео, снятое с фильтром из инстаграм. Постепенно становлюсь всё меньше и меньше, ноги вязнут в густой растительности. Почему мне никогда не удаётся убежать? Совершая отчаянную попытку вырвать запутавшиеся ноги, падаю и понимаю, что лев сейчас прыгнет на меня сзади. Оборачиваюсь и зажмуриваюсь перед его прыжком. Он догнал меня, как и всегда. Я просыпаюсь.
Этот сон я вижу периодически, начиная с двенадцати лет. Уже в мельчайших подробностях знаю, как и что должно в нём произойти, но чувство страха никогда не покидает меня. Беру смартфон и смотрю на время. Сейчас 5.50 утра. Ложусь обратно, но знаю, что сон больше не придёт. Почему я увидела этот сон сегодня? Конечно же, виной тому моё небольшое приключение с нахальным писателем. Теперь я его именно так и называю его про себя – «писатель». Странно, но, при всей моей любви к литературе, по отношению к нему это слово звучит скорее, как ругательство.
Я вспоминаю вчерашний день, и мурашки покрывают моё тело. Какой позор! Нужно было сразу покинуть лекцию, как только я его узнала. Тогда я не дала бы ему возможности прилюдно унизить меня перед моими же студентами. Но как только увидела его, предательское любопытство будто пригвоздило меня к месту. В его речи было что-то гипнотическое, завораживающее. Да, он умел увлечь публику. Словно опытный фокусник, он с помощью слов заставлял мои внутренности сжиматься от предвкушения, жаждать разгадки и ни на минуту не отпускал внимание от своей персоны. Старалась вжаться поглубже в кресло и быть незаметной, опускала лицо ниже, разглядывая ладони, чтобы его острый взгляд не смог уцепиться за меня. Но эти ухищрения не помогли. Он всё равно разглядел меня и с самодовольной усмешкой продолжил унижать, как будто мы и не уходили из курилки. Что ж, пусть радуется – он добился своего, а я сбежала, трусливо поджав хвост. Во второй раз.
Как он посмел так со мной обращаться? Чем я так привлекла его внимание? Мне казалось, будто по моей душе проехался целый состав гружёного товарняка. Единственным утешением было то, что я больше никогда не увижу этого хамского типа.
На душе было гадко, и я решила заняться единственным делом, которое могло принести хоть немного облегчения – своим блогом. Сама я себя писателем не считала. Это слово было слишком претенциозным. Думать о себе «блогер» мне казалось куда скромнее и компромисснее. Там, на просторах сети, я могла быть кем угодно. Изливать душу и чувства, не опасаясь последствий. Это было подобно игре, в которой каждый ребёнок может примерить разные роли: сегодня ты волк, завтра – овца, когда-то – отец большого семейства, в другой раз – капитан пиратского корабля. И когда тебе надоедает игра, ты просто говоришь всем, что мама зовёт домой, и выключаешь компьютер.
Я усердно работаю, не замечая, как быстро летит время. Постепенно тревожные мысли покидают меня, и я полностью отдаюсь творчеству. Почему «писатель» говорил, что слова – это боль? Писательство всегда исцеляло мою душу, поэтому я никак не могла согласиться с его мрачным восприятием самого приятного для меня процесса.
Полностью сосредоточенная, не сразу слышу, как звонит телефон. Растерянно смотрю на входящий звонок и вижу номер декана. Ну что ещё ему нужно? Теперь попросит поставить Преображенскому пятёрку?
– Да, Анатолий Степанович, я вас слушаю?
– Кирочка, доброе утро! – декан в прекрасном настроении. – Я видел вас на вчерашней лекции. Вам понравилось выступление Миронова?
– Ну… было интересно… – лепечу я, краснея. Но декан продолжает, не обращая внимания на моё замешательство:
– Вы знаете, у нас чудесная новость! Миронов согласился преподавать на нашей кафедре! Я даже не надеялся на такую удачу! У нас как раз нехватка преподавателей для курсов «Creative writing», а агент Миронова сегодня подтвердила его готовность занять эту позицию. Как прекрасно! Молодой и, что главное, успешный автор привлечёт множество студентов, поднимет престиж нашей кафедры. Конечно же, не то, чтобы мы нуждались в этом, но, как говорится, нет предела совершенству. Многие известные люди, деятели науки и искусства, преподавали на моей кафедре. Теперь вот и Миронов пополнит их ряды. – говорит декан с гордостью коллекционера, ставящего на полку очередной редкий экземпляр.
– Ммм.. да, звучит интересно. – соглашаюсь я.
– Да, Кирочка, я вам очень обязан! Спасибо огромное! Я никогда не забуду ваш вклад в развитие нашей кафедры! – льёт елей мне в уши декан.
– Не за что, Анатолий Степанович. – О чём он говорит? Опять об этом Преображенском? Он так рад, что я поставила оценку этому бездарю? Мне казалось, он уже забыл об этом инциденте из-за своего нового успешного приобретения.
– Так когда мы сможем наконец встретиться и обсудить учебную программу, зарплату и утрясти все формальности?
– С кем встретиться? – теперь я вообще ничего не понимаю.
– С Мироновым, конечно! – декан нетерпеливо продолжает, – Вы же сами его уговорили на эту работу. Мне сегодня всё рассказал его агент, не нужно скромничать, Кира. Я вам очень признателен.
– Я что сделала? – хорошо, что мы говорим по телефону, и он не видит ужас в моих округлившихся глазах.
– В общем, Кира, я жду вас, как ассистента Миронова сегодня днём на кафедре. Он тоже придёт, и мы все вместе обсудим стратегию развития нового направления в учебной программе.
Я села обратно на стул. Голова идёт кругом, я ничего не понимаю. Что ОН задумал?..
– Я…я сегодня никак не могу! Я… эээ… я должна проверить экзаменационные работы третьего курса. – понимаю, как глупо это звучит, но это единственная отговорка, которая пришла мне на ум. – дайте ему другого ассистента. Я уверена, многие будут рады.
– Я уже предлагал ему других, более опытных, не обижайтесь, Кира. Но он согласился только при условии, что это будете именно вы. Сказал, что вы – старые знакомые. Уж мне, Кира, вы могли бы рассказать о вашем знакомстве, ни к чему скромничать. Откуда вы его знаете? – декан переходит на заговорщический шёпот.
– Он – мой дальний родственник, дядя моего двоюродного брата, седьмая вода, как говорится. – Что за бред я несу? Я встаю и начинаю ходить из стороны в сторону. – я его с детства знаю. – молчание декана в трубке заставляет меня придумывать небылицу дальше. Не могу же я рассказать ему, как послала его драгоценного автора в курилке? – Я его в детстве называла «дядя Кирилл», – О, боже! Надеюсь ему хотя бы больше тридцати лет, иначе весь этот бред о родстве даже отдалённо на правду не похож. – Он меня с горки катал, помню. Но потом я его лет пятнадцать не видела. – заткнись, Кира, просто заткнись! Я зажмуриваюсь и замолкаю. Не умею врать – меня всегда выдаёт румянец. Даже на экзаменах в университете по этой причине не списывала, однокурсники ещё надо мной смеялись.
– Кирочка, теперь всё встаёт на свои места! Понятно, почему научный руководитель так хвалит вашу диссертацию. Литературный талант у вас в крови! Вы случайно больше ни с кем из известных писателей в родстве не состоите? – он смеётся над своей же шуткой.
– Нет, что вы! – я выдыхаю с облегчением. Он поверил в мой бред про «дядю Кирилла».
Мы с Анатолием Степановичем обмениваемся ещё несколькими любезностями. В итоге он ставит меня перед фактом, что встреча с моим «родственником» состоится сегодня днём на кафедре. О, Боже! В какую игру «писатель» пытается меня втянуть?
Я прибыла на кафедру на 30 минут раньше назначенного часа, и всё оставшееся время нервно и бесцельно бродила по коридору возле кабинета декана. Но вот, наконец-то дверь открылась, и секретарь позвала меня внутрь. Меня любезно пригласили присесть за большой стол для переговоров, предложили чай, кофе и даже торт. Но мне кусок в горло не лез. Не понимаю, как преступники в камере смертников с удовольствием едят свой последний ужин, зная, что через несколько часов простятся с жизнью? Может быть, дело в каком-то смирении или раскаянии? Они понимают, что заслужили казнь. Но я ничего плохого не сделала, поэтому смириться с неизвестностью мне было очень нелегко. Зачем я нужна «писателю»? Что я ему плохого сделала? Чувствую себя ягнёнком из басни Крылова, который с ужасом спрашивает волка, чем заслужил быть съеденным, а волк отвечает ему: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.» Сказал и в тёмный лес ягнёнка поволок.
Но, как говорила героиня моего любимого фильма, «Красота по-американски», I refuse to be a victim. Собираюсь с духом и готова взглянуть в лицо опасности. «Нет, я не буду жертвой, не буду…» – повторяю про себя я эту мантру, пытаясь в неё поверить. Внезапно слышу звук открывающейся двери и сжимаю край стола ладонью до побелевших костяшек.
– О, вот и вы! Проходите, присаживайтесь – Анатолий Степанович показывает на место напротив меня, – Мы с Кирочкой вас уже ждём.
– Спасибо, мне удобнее будет тут. – Кирилл подходит к месту рядом со мной и садится на стул.
Не смею сдвинуться с места. Почему я инстинктивно боюсь его? Он же ничего не сделает мне. Пока с нами Анатолий Степанович.
– Ну, привет, Кирочка. – он делает ударение на моём имени. Чувствую его взгляд на себе. Ощущение его близости заставляет коленки трястись.
– Здравс.. то есть привет – говорю почти шёпотом, не поднимая глаз.
– А я сегодня узнал от Киры, что вы родственники! – радостно сообщает декан. – а она скрывала, представляете?!
– Конечно, она никогда не любила открывать козыри сразу. – чувствую усмешку в его голосе.
– Да, она мне рассказала, каким заботливым дядей вы были в детстве. Катали её с горки, гуляли с ней, когда она была ребёнком. Я не знал, что у вас есть родственники в Самаре.
– Да, мы с племянницей были очень близки. – в отличие от меня «писатель» врёт с лёгкостью. Конечно, это же его хлеб – выдумывать истории. – Она была моей любимой девочкой, хоть и тем ещё сорванцом! Когда она плохо себя вела, мне приходилось её наказывать. Вы же знаете детей, без кнута их не воспитаешь достойными людьми. – он улыбается, потом протягивает руку к моему лицу и треплет меня за щёку. От его внезапного бесцеремонного прикосновения я ужасно краснею, вся кровь приливает к месту прикосновения его пальцев к моей коже.
– Но я надеюсь, что ты, Кирочка, меня давно простила за вынужденные воспитательные меры? Смотри, какая ты теперь самостоятельная девочка. И преподаёшь в университете. Горжусь племянницей. – он продолжает похлопывать меня по щеке как собаку, которая радостно виляет хвостом и ждёт похвалы. Я не могу вымолвить ни слова, даже руку его убрать не могу, меня будто парализовало.
– Да, мы гордимся Кирой Петровной, её кандидатская диссертация подаёт большие надежды, – вставляет Анатолий Степанович. Неужели только мне происходящее кажется ужасно неприличным и полным двойного смысла?
– Ну что, давайте обсудим наш контракт, – декану уже не терпится перейти к делу. Я благодарна ему как никогда, потому что Кирилл нехотя убирает руку от моего лица, и его внимание переключается на Анатолия Степановича.
Они обсуждают суть учебной программы, количество рабочих часов и число студентов, которые смогут посещать лекции, и прочие официальные вещи. Я не могу сконцентрироваться на нюансах и, слава Богу, их не особенно волнует моё мнение, так как мне не задают ни одного вопроса. Через час декан наконец говорит:
– Кирилл, я очень рад, что мы так быстро пришли к пониманию по всем вопросам. Вы готовы сегодня подписать контракт?
– Конечно – Кирилл говорит своим хрипловатым голосом, опять поворачиваясь в пол-оборота ко мне. – но у меня ещё есть условие. Мне нужно, чтобы мы официально закрепили за мной мою ассистентку. Дело в том, что её услуги мне понадобятся немного раньше, чем начнётся учебный год. Я бы не хотел, чтобы моя любимая племянница работала бесплатно.
– Я понимаю вас! – вдохновлённо говорит декан. – Конечно, мы готовы предоставить вам ассистентку прямо сейчас. Но скажите, в чём срочность?
– Я сейчас как раз начал работу над новым романом, и мне нужна личная ассистентка, что-то вроде секретаря. – он разводит руками. – найти ассистента с хорошим литературным вкусом сейчас очень сложно.
– Я уверен, Кира не будет против. Тем более, что такая практика будет ей очень полезна в профессиональном плане – Анатолию Степановичу явно не терпится заполучить новый трофей в свою коллекцию, и небольшая жертва с его стороны кажется весьма незначительной.
– Да, уверен, Кира сможет многому научиться за это лето. – Кирилл ухмыляется.
– Конечно, конечно! Я прямо сейчас попрошу отдел кадров внести изменения в её трудовой договор.
– Приятно иметь с вами дело, Анатолий Степанович, – Кирилл встаёт и протягивает ему руку, потом оборачивается ко мне – я тебе позвоню, мелкая. Передавай привет родне. – его тонкие губы кривятся в ухмылке.
Я поднимаю на него взгляд впервые за время встречи. Сегодня он выглядит так же небрежно, как и вчера: те же джинсы, та же недельная щетина. Его небрежность ярко контрастирует с деловой отглаженностью Анатолия Степановича. Кирилл проводит рукой по своим тёмным волнистым волосам и подмигивает мне. Потом быстро поворачивается и уходит.
Когда у нас в России отменили крепостное право? Видимо, в нашем университете, основанном в 1755 году, сохранились не только учебные традиции того времени. Чувствую себя вещью, которую только что удачно продали. Хлопок закрывающейся двери как стук молотка лицитатора на аукционе: "Лот продан мужчине в серой футболке в третьем ряду…" Как так вышло, что я ничего не решаю в своей собственной жизни? Здравствуй, дивный новый мир.
Глава 4
Кира
Он позвонил лишь спустя два дня. Всё это время я толком не могла ничем себя занять: настороженность, любопытство, решимость и страх сменяли друг друга ярким калейдоскопом. Мне кажется, я никогда не испытывала столько эмоций одновременно. Они роились в голове, жужжа, сталкиваясь и перебивая друг друга. Целый улей жалящих чувств!
Иногда я была как студент в первую сессию – напряжённой и натянутой, как струна. В другое время как молодой воин перед битвой – возбуждённой и решительной. Именно эта неизвестность и полная зависимость от него больше всего беспокоили меня. Они поселялись в теле где-то под рёбрами, не давая вздохнуть полной грудью. Мне казалось, что Кирилл намеренно выжидает, пытает меня неопределённостью. Или, быть может, я всё придумала себе, и ему на самом деле просто нужен секретарь – кофе приносить там, ездить в редакцию с рукописью, отвечать на звонки… Чем обычно занимаются ассистенты?
Я честно пыталась отвлечься, звонила друзьям: бывшим одногруппникам и приятелям с кафедры. Как-то раз, когда мне стало совсем сложно справиться с собой, я решила наконец пойти и купить его книги. В конце концов, я даже не знала, почему все так хвалят этого самодовольного нахала. Я без труда нашла его романы в разделе современной русской прозы – для них в магазине был отдельный стенд. Приятная продавщица книжного неторопливо сложила мою покупку в фирменный пакет магазина и пожелала мне хорошего дня. Я подумала, что, если моя научная карьера не удастся, я всегда могу пойти работать в книжный магазин – тут уж точно меня не будут домогаться всякие сомнительные личности.
Вышла из магазина и уже направилась к ближайшей станции метро, как вдруг зазвонил телефон. Незнакомый номер.
– Алло, – чувствовала, как ком в груди стремительно поднялся куда-то в область горла.
– Привет, Кира. – сразу узнала его хрипловатый голос.
– Привет. – ответила я, пытаясь унять беспокойство в груди.
– Мы встречаемся с тобой завтра в 18:00. Адрес я пришлю тебе позже. Надень кроссовки и не опаздывай. – сухой, деловой тон.
– Хорошо.
– Ты уже читала мои книги? – внезапно спросил он.
– Эээ.. да.. то есть вот как раз купила – я зачем-то подняла и протянула вперёд пакет с книгами. Как будто он может увидеть мой жест.
– Не читай их. Пока. Я узнаю, если ты будешь непослушна. – ледяная угроза в его голосе.
– Ладно, как скажешь. – я пытаюсь звучать безразлично, будто бы мне и не очень-то этого хотелось. Будто я вовсе не сгораю от любопытства.
Через несколько часов мы встретились около «Парящего моста» на набережной. Это было прекрасное место, особенно, когда зажигались фонари, и их отражение плавало по поверхности Москвы реки. Кирилл уже ждал меня. Я была насторожена, так как место располагало к романтике. Чувствовала себя натянутой струной, готовой лопнуть от одного прикосновения. Писатель улыбнулся при виде меня:
– Молодец, что пришла вовремя. – его чёлку развивал ветер, отчего она казалась ещё длиннее.
– Послушай, мне кажется, мы начали наше знакомство неправильно, – он смотрел мне прямо в глаза.
Каждый раз при взгляде на него я инстинктивно ощущала опасность. Хотя сегодня он и решил надеть маску деловой доброжелательности, меня было не так просто лишить бдительности.
– Давай отныне будем придерживаться сугубо деловых отношений, Кира. – Мне было странно приятно слышать, как он называет меня по имени. Писатель протянул руку. – Ну что, мир?
Я пожала его ладонь, тёплую и шершавую. Он несколько дольше, чем следовало, удерживал мою руку в своей, как будто принимая какое-то решение. Потом быстро выпустил её и больше не смущал меня изучающими взглядами за всю прогулку ни единого раза.
Он был забавным и остроумным. Сперва он рассказал, как впервые оказался на этой набережной двадцать лет назад без гроша в кармане, и ему пришлось ночевать прямо тут под мостом в течении месяца.
– Да, ладно! – не поверила я.
– Серьёзно. – грустно улыбнулся он своим воспоминаниям.
– Сложно поверить. – я обвела взглядом его брендовые вещи. – Просто ты выглядишь таким… – запнулась, подбирая слова. – таким успешным.
Кирилл поднял на меня серьёзный взгляд.
– Это всего лишь вещи. – на секунду замолчал, потом добавил. – От успеха твоя сущность не меняется. Всё самое важное у тебя вот тут. – он показал пальцем на мой лоб. – Тысячи миров в твоей голове. Разве не это больше всего привлекает в личности?
Я промолчала. Конечно, легко ему рассуждать теперь об истинной важности внутреннего мира, когда сам он уже добился успеха.
Всё остальное время Кирилл держался немного отстранённо и по-деловому, но мне было совсем не скучно. Мы болтали о разных вещах, с ним я чувствовала себя достаточно легко. Не так легко, как с подружкой или мамой, а скорее, как с интересным преподавателем из университета. Он и держал себя со мной несколько покровительственно и, казалось, знал обо всём на свете. Его кругозор по истине был достоин энциклопедии. Я ожидала от него чего угодно, кроме этого светского высокоинтеллектуального общения. Оно так сильно контрастировало с его брутальной и несколько небрежной внешностью.
Так начались наши почти ежедневные встречи. Он звонил и в приказном порядке назначал место и время. Писатель не терпел опозданий, поэтому я обычно приезжала за двадцать минут до назначенного времени. Надо отдать ему должное – сам он тоже никогда не опаздывал. Кирилл всегда называл эти встречи «общением», хотя я чаще всего чувствовала себя как на экзамене.
Несмотря на сдержанное дружелюбие с его стороны, я постоянно ощущала давление. Он проникал ко мне в голову своими дерзкими и прямыми вопросами. По началу наш разговор порхал над темами, лишь иногда задевая крыльями более глубокие слои. Мы говорили обо всём и не о чём конкретно. Так незаметно Кирилл узнал обо мне практически всё, касаясь своими вопросами всё более личных тем. Сначала совсем нежно, потом настойчивее. Теперь он знал мою краткую биографию, любимую еду, тему моей научной работы и даже мой адрес. С какой-то маниакальной настойчивостью он выспрашивал меня обо всём на свете, и я терялась в догадках, чем вызван такой голодный интерес к моей персоне. Зачем ему знать столько о своей ассистентке?!
Я тоже пыталась узнать его, но он всегда переводил разговор на другую тему. В нашем общении не было никакого сексуального подтекста, он держался подчёркнуто по-деловому, что, конечно же, не мешало мне любоваться его серьёзным лицом, точёным профилем и задумчивыми глазами.
Был один странный нюанс, который по началу не давал мне покоя. Кирилл всегда давал чёткие указания по поводу моей одежды и внешнего вида. Сначала он говорил что-то типа: «Сегодня надень кроссовки», «распусти волосы», или «будь в платье», но очень скоро он начал подробно описывать то, в чём я должна явиться на «общение».
В начале меня это жутко раздражало. Мне казалось, он относится ко мне как к ребёнку, не воспринимает как личность. Но потом я смирилась и стала даже радоваться его инструкциям, так как все мои мысли были постоянно заняты другим, и на заботу о внешности не оставалось ни времени и ни желания.
Когда мы заходили перекусить в кафе или ресторан, он придерживался той же тактики – делал заказ за нас двоих. В первый раз я удивилась, когда официантка протянула мне меню, а он забрал его у меня, сказав с ухмылкой: «Она будет то же, что и я.» Наверное, мне нужно было тогда сразу расставить все точки над “i”, но я не решилась с ним спорить и промолчала.
Несколько раз мы встречались в картинных галереях, где он любил долго и упорно стоять возле одной единственной картины, молча и пристально изучая её. В такие моменты мне казалось, что он вообще забыл о моём присутствии, и я начинала отвлекаться и рассматривать других посетителей музея. Но потом, в самый непредсказуемый момент, он задавал мне вопрос или давал задание. Например, как-то раз мы стояли в Третьяковской галерее около картины Флавицкого «Княжна Тараканова» так долго, что мышцы в моих ногах начали затекать. Я уже всерьёз начала думать, что Кирилл забыл обо мне, как вдруг он повернулся ко мне:
– Опиши мне постель под ногами княжны. Создай словесный образ, чтобы я почувствовал цвет, запах и грубую ткань под пальцами.
От неожиданности я не нашлась, что ответить. Мне нужно было несколько минут на раздумья. Но он счёл моё замешательство за предательскую невнимательность и сказал:
Не отвлекайся, девочка. В тебе нет глубины. – он ударил меня этими словами, от чего пелена непрошеных слёз заволокла глаза. Кирилл как ни в чём не бывало продолжил:
Ты знаешь, что фамилия «Тараканова» – это фамилия незаконнорождённых детей императрицы Елизаветы Петровны? Женщина на картине, скорее всего, самозванка, выдающая себя за княжну. Она страдала психическими расстройствами, но всё равно представляла угрозу для Екатерины Второй, поэтому была заключена в Петропавловскую крепость, где и умерла при неизвестных обстоятельствах. Флавицкий выбрал самую ужасную легенду её смерти. Подвалы Петропавловской крепости затапливало во время весеннего половодья, и, согласно одной из легенд, она утонула в своей тюремной камере. – он остановился и помолчал несколько минут.
Посмотри на выражение её лица. – продолжил он. – Это лицо человека, обладавшего некогда положением в обществе, властью, но потерявшим всё это по собственной глупости. От былого величия – лишь роскошное платье, подчёркивающее контраст с убогой обстановкой. Если приглядеться, то видно, что пол уже покрыт водой. Крысы в попытке спастись, залезли на кровать княжны. Посмотри на её лицо. Она в бессилье прислонилась к стене. Как думаешь, какие эмоции отражает выражение её лица?
Трагическое смирение? – тихо предположила я.
Да, это в характере женщин смиряться перед неизбежностью. Интересно, каково потерять в жизни всё – друзей, работу, деньги и власть во благо некой высшей цели? – я увидела в его глазах какой-то одержимый блеск.
С тех пор он начал давать мне «домашние задания». Иногда он хотел от меня невозможного: прочитать за сутки роман какого-то писателя в восемьсот страниц, или переписать окончание главы романа, или всю концовку. Порой он просил меня выучить наизусть отрывок из прозы, или поэму, а потом заставлял декламировать ему прямо на улице, в людном месте. Ещё никогда в жизни я не работала так усердно, ночами просиживая над книгами и учебниками. Его знания о писателях и литературе были более обширными, чем у меня, преподавателя английской литературы МГУ. Я привыкла узнавать о романах из критических статей и учебников, которые и формировали моё мнение о них. Кирилл же требовал от меня отбросить все мои знания и сформировать свой собственный «нюх» на искусство.
Я оставляла всего несколько часов в день на сон. Писатель никогда не хвалил меня, зато часто тыкал носом в мои косяки и недоработки. Через три недели я начала замечать, что перестаю различать день и ночь, так как всё время провожу дома в работе. По какой-то причине мне безумно хотелось утереть ему нос, убрать его самодовольную ухмылку и заслужить хоть немного одобрения.
