Текст книги "Кошка Белого Графа"
Автор книги: Кира Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 9,
в которой я становлюсь кошкой на службе его сиятельства
– До чего Белочка у нас умненькая! Не убегает, не вырывается, понимает, что красота требует ухода.
Костяной гребень в руках барышни Кайсы зарывался зубцами в мой мех, приятно щекоча кожу, а сама барышня так и мурлыкала без умолку. Я даже сомневаться начала, кто из нас кошка.
Дормез плавно перекатывался по ухабам. Как видно, Данишу, ехавшему впереди, пока хватало сил не только разметать заносы, но и сглаживать дорогу.
Утром, когда все рассаживались по саням, к нему подскочил полный человек средних лет в подбитой мехом темно-лиловой шинели ведомства магического обеспечения, на обшлагах – серебряные канты. Двое в такой же форме, но без кантов, поедали графа глазами, не смея приблизиться. «Маги зимы, назначенные расчищать принцессе путь», – сообразила я.
– Ваше сиятельство! Мы так рады. Готовы поступить в ваше распоряжение! Позвольте представиться…
– Благодарю, господа, – граф оборвал мага с высокомерием, которого я до сих пор у него не видела, и прошел мимо, не сбавляя шага. – Отдыхайте. Ваша помощь не требуется.
За окном опять мело. В пение снегов вплетались звуки движения большого обоза – скрип полозьев, топот копыт и тяжелых ног, утробно-трубные голоса мамок, конский храп, звон бубенцов, перекличка гвардейцев из конвоя, сопровождающих дормез верхом.
Но все это снаружи, а внутри – магические телогреи, мягкие подушки, пледы и воркование Кайсы:
– Какая у Белочки шерстка! Длинная, густая и совсем не спутывается. Чудо, а не шерстка. Мягкая, шелковистая… как волосы у вашего высочества.
Принцесса Камелия полулежала на плюшевом диване, перебирая страницы «Дамского шика», самого дорогого альготского журнала мод. Но мысли ее, казалось, были заняты совсем не нарядами.
На слова Кайсы она подняла голову и звонко рассмеялась:
– Сказали бы: «Как у Белого Графа», право слово!
– А что Белый Граф? – возразила Кайса. – Он нынче вовсе не белый. А у вас оттенок платины. И волосы не ле– зут, – добавила простодушно. – Точно как у нашей Белочки-красавицы. Правда, Белочка?
Вчера утром, когда принцесса приняла меня из рук графа, Кайса ахнула:
– Осторожней, ваше высочество! Платье будет в шерсти, потом не отчистить!
– Снежные кошки не линяют, – сдержанно улыбнувшись, уверил Даниш.
Потом, уже в карете, Кайса осмотрела платье ее высочества, пришла в восторг и тут же назначила себя моей нянькой.
Ах, Белочке пора кушать! Ах, Белочке надо сделать ее дела! Белочке нужен красивый бантик! Белочку надо причесать!
«Мурлычь, Карин, – твердила я себе, – это ради возвращения твоего человеческого тела». Но как обычные кошки такое выдерживают?..
В углу сидела с рукоделием графиня Виртен, будущая главная гоф-дама будущей королевы Ригонии. Лицо ее было надменным и несколько хищным. Вскинув взгляд на Кайсу, графиня неодобрительно покачала головой. Но Кайса этого не заметила – она любовалась мной.
Из разговора Магрет и Дайды, двух других фрейлин, я знала, что Кайса попала в свиту принцессы совсем недавно и бурно радовалась счастливому повороту в своей судьбе. Ее отец-гвардеец погиб на службе, семья едва сводила концы с концами, и то лишь благодаря королевской пенсии. Само собой, ни о каком приданом для дочерей и речи не было. Мать пошла по знакомым, и кто-то выхлопотал старшей, самой хорошенькой и бойкой, место при дворе. Фрейлинам полагалось неплохое жалованье, деньги на обзаведение гардеробом, и Кайсе казалось, что она очутилась в раю. Принцессе Камелии новенькая чем-то приглянулась, поэтому Магрет с Дайдой ехали теперь в другой карете, а Кайса проводила время с ее высочеством.
– Все-таки жаль, что граф не белый, – мечтательно вздохнула юная фрейлина. – С волосами цвета морской пены, глазами синими, как сапфир, и без этих веснушек он был бы интересным мужчиной. Еще бы рост повыше, плечи пошире и усы отпустить…
Принцесса лукаво улыбнулась:
– Я знаю, чьи рост, плечи и усы вы считаете за образец, милая Кайса. Этому образцу трудно найти подобие.
Барышня опустила расческу, и я поспешила спрыгнуть с ее колен.
– Ах, ваше высочество! Я для него, что муха для мамонта. Дунет потехи ради, затрубит во всю мочь и дальше пойдет, а я полечу кувырком неведомо куда, и хорошо, если не разобьюсь. Когда я ходила вам за книгой, он… – Кайса, закусив губу, метнула взгляд на графиню Виртен и закончила явно не так, как собиралась: – Он был в карауле, а я смотрю на него, и сердце млеет. Такой большой мужчина!..
Тут я сделала для себя два открытия.
Первое. Это она по виконту Дегерингу страдает? Нашла красавца!
Второе. Ума Кайса, может, и невеликого, но все же и не такая глупышка, какой кажется на первый взгляд.
Принцесса мягко улыбнулась:
– Не унывайте, милая Кайса. Кто знает, что ждет впереди? Признаться, когда я увидела снежное волшебство там, в Лейре, я подумала, что все эти разговоры насчет Белого Графа какое-то недоразумение. А потом он снял капюшон и…
Принцесса села, спустив на пол ноги в бархатных туфельках, и покачала головой.
– Он маг зимы по рождению, этого у него не отнять, – заметила графиня Виртен и посмотрела на Кайсу: – А вам, юная барышня, стоит поменьше заглядываться на мужские плечи и не забывать, зачем вы здесь.
Фрейлина залилась румянцем.
– Что же до Белого Графа, – добавила гоф-дама, – то было бы уместно поблагодарить его за помощь. Скажем, ужином на двоих и доверительной беседой. Как вы полагаете, ваше высочество?
Я ушам своим не поверила. Ужин на двоих – с невестой короля?
Но, видно, в Вайноре на такие вещи смотрели проще. Принцесса не выказала ни удивления, ни гнева, лишь задумчиво склонила голову.
– До сих пор он был исключительно любезен, – продолжала графиня Виртен. Знала бы она почему! – Он отлично понимает, что перед ним будущая королева Ригонии… А королева имеет право знать, что происходит в ее стране. Если Белый Граф утерял свою силу или был ее лишен, это касается и Вайнора, и других стран. В частности, княжества Нотьеш, где, предположительно, проживают некая баронесса Хольтрен и ее сын…
Камелия удивленно подняла взгляд.
– Это мы еще обсудим, – сказала графиня со значением. – А сейчас не пора ли перекусить?
Дормез был настоящим домом на полозьях. Здесь имелись общая комната, в которой оставалась ночевать одна из фрейлин, спальня, уборная и каморка для прислуги. Всюду дорогая обивка, ковры, лучезары и мощные телогреи.
Прошлую ночь вайнорцы провели, разбив лагерь прямо у еловой опушки. Мороз стоял жгучий, но метель улеглась, небеса глядели вниз льдистыми глазами созвездий, заснеженный лес был тих, как сон, и даже дети зимы, которых я все время чуяла краем сознания, угомонились в своих призрачных норах.
Граф явился выразить почтение, спросил обо мне. Принцесса разразилась восторгами. Даниш был с ней галантен и выказывал мне не больше внимания, чем заслуживала обычная кошка, но я каждой ворсинкой чувствовала его нетерпение.
После скромного ужина – не чета тому, что подавали у Керсона – принцесса вышла прогуляться в окружении фрейлин и свитских дам, укутанных в благородные меха. При приближении их щебечущего роя гвардейцы у костров вскакивали и пытались щелкать каблуками толстых меховых сапог – выходило забавно. Слуги в хороших тулупах оставляли дела и кланялись. Камелия шутила с ними, подбадривала, спрашивала о службе и о личном, и ей охотно отвечали. Лошади брали с ее ладони сахар, поданный Дайдой, мамки позволяли гладить себя и тянулись к ней длинными мохнатыми носами.
Пожалуй, Ригонии повезло. Из ее высочества выйдет хорошая королева.
Кайса стойко несла доставшееся ей бремя, то есть меня, шепча с восхищением: «Какая же ты тяжелая, Белочка! Как бульдог». Принцесса то и дело вынимала из муфты голубую от холода руку и чесала мне за ухом, свита следовала ее примеру. Я чувствовала себя плюшевой игрушкой и впервые была этому рада. Потому что куда бы мы ни шли, меня преследовал жадный взгляд виконта Дегеринга. Кайса принимала его интерес на свой счет, трепетала ресницами и порывисто вздыхала, но, к счастью для меня, обязанности свои помнила, не отставая от принцессы ни на шаг.
В какой-то момент на пути гуляющих дам возник тот самый эйланец, кавалер Джеруч, хотя я не сразу признала его в длинной лисьей шубе и шапке, надвинутой до самых бровей.
Принцесса обратилась к нему по-эйлански, а потом весело спросила:
– Ну как? Правильно?
– Абсолютно, ваше высочество, – он церемонно поклонился. – И вы правы, здесь красиво. Но о-очень холодно.
Дамы засмеялись.
– Я лишь осмелюсь посоветовать вашему высочеству, – добавил эйланец, – произносить «тье» в слове «атьеми» немного мягче, а «кхр» в слове «кхраль», наоборот, резко, с напором. Вот так.
Он издал гортанный звук, похожий на крик вороны.
Кто-то из дам хихикнул, кто-то скорчил гримасу. Принцесса мило улыбнулась: «Приму к сведению, кавалер Джеруч», – и двинулась дальше.
После, уже в дормезе, отогревшись глинтвейном, ее высочество пожелала урок эйланского, дабы навеять сон головоломными упражнениями.
– Не лучше ли сейчас упражняться в ригонском? – вкрадчиво поинтересовалась графиня Виртен.
– Для ригонского у меня будет целая жизнь, – беспечно ответила принцесса, но настаивать не стала. – Пожалуй, я и так довольно утомилась. Мирной вам ночи, графиня.
Гоф-дама удалилась в собственную карету. Служанка приготовила Камелии постель, Кайса подала книгу для чтения, поправила подушку и передвинула лучезар поудобнее.
Прежде мне и в голову не приходило, что фрейлины выполняют обязанности камеристок. Думалось, их дело – сопровождать особу монарших кровей на балах и приемах, подчеркивая ее величие блеском своих нарядов, томно обмахиваться веерами и танцевать с кавалергардами. А Кайса только и делала весь день, что куда-то бегала, помогала принцессе переодеться, прислуживала за обедом. Горничная же занималась уборкой, чисткой одежды и подавала на стол.
Когда приготовления ко сну были окончены, Кайса хотела унести меня, но принцесса сказала:
– Белка будет спать со мной.
Оставшись одна, она некоторое время читала, затем погасила свет, сгребла меня в охапку и зарылась лицом в мой пышный воротник.
Мех у снежных кошек плотный, влага сквозь него не проходит, а принцесса лежала тихо, и я не сразу поняла, что она плачет.
Эх, жизнь кошачья! Человеку плохо, а я даже спросить не могу, от какой беды.
Осталось только уткнуться лбом ей в щеку, заурчать. Обнимающие меня руки дрогнули, и принцесса разрыдалась негромко, но горько.
– Я так не могу, – шептала она, глотая слова и слезы. – Не надо было соглашаться, лучше головой в море… Но поздно! Он заложник моего благоразумия, я только теперь это поняла. Так ловко проделано. А впереди – тьма… Мне страшно, Белка. Что с нами будет, со всеми нами?..
Я мурлыкала, лежа на ее подушке, и боялась пошевелиться, словно любое движение могло выдать во мне человека. В голове билась мысль: «Я не должна была этого слышать». Никто не должен.
Когда принцесса, наплакавшись, поцеловала меня в лоб и шепнула: «Спасибо тебе, Белка. Не знаю, как бы я пережила эту ночь, если бы не ты», – стало вовсе невмоготу. Я поклялась себе, что графу об услышанном не скажу.
Но если Камелия говорила о нем?
И что значит «со всеми нами»? С кем – «всеми»?..
Засыпать под боком у принцессы было боязно. Она рождена магом и одарена богом морей. Вдруг я, того не желая, провалюсь в ее сон, как провалилась в сон графа, меня обвинят в умысле, и дело кончится каторгой, если не виселицей.
Даниш на этот счет высказался туманно: «Она слабый сновидец, еще более слабый, чем я. Но нас всех учат защищать свои сны. Будь осторожна». Не было ли в его словах двойного смысла? Он не сказал прямо: «Не вздумай лезть в ее сон». Может, это как раз намек, что неплохо бы туда заглянуть, но так, чтобы не поймали?
Нет уж, ваше сиятельство.
Я решила дождаться, когда принцесса уснет, а потом перебраться на диванчик у стены, чтобы быть подальше от нее.
И вроде бы не спала, но в какой-то момент обнаружила, что бегу по широким длинным коридорам, увитым мертвыми цветами, и не могу найти выход. Распахиваю двери, сворачиваю в открытые проемы. Но за каждым проемом – новый коридор, за каждой дверью – тупик, и в каждом тупике – ростовой портрет молодого мужчины в парадном мундире. Он молод и хорош собой, но его окутывает зловещий ореол, а над златокудрой головой качается огромный диск, алый, как пылающие угли; поверхность диска сочится черным дымом. Я сталкиваюсь с мужчиной взглядом, выскакиваю в коридор, захлопываю за спиной дверь и бегу дальше – вновь и вновь, вновь и вновь…
Среди ночи я проснулась и поняла, что видела портрет короля Альрика.
Утром принцесса долго гладила меня, ничем не выдавая, что обеспокоена вторжением в свои сны. «Должно быть, – решила я, – она и впрямь не так хороша в таинственном искусстве ночных видений, как Белый Граф». Потом в голову пришло: «Может, никакого вторжения не было, и это мой собственный сон, навеянный слезами Камелии?»
Но тут в кружевном вороте ее ночной сорочки проглянул медальон на цепочке из крохотных черных зерен. В него была вставлена камея красноватого камня с резным узором, подернутым налетом цвета сажи. Вещица подобного вида скорее подошла бы магу огня, чем дочери морского рода. От круглой подвески даже пахло старым пепелищем и чем-то еще, в чем мне совсем не хотелось разбираться.
Медальон был совсем не велик, но очень походил на диск над головой короля Альрика…
Принцесса вызвала служанку и потребовала ванну. Вернее, дорожную купальню – так горничная по имени Фреда назвала это магическое приспособление. Глубокая чаша из каучука, до того тонкого, что ее можно свернуть и убрать в шляпную коробку, и большая губка, из которой щедро отжималась вода. Откуда эта вода бралась и куда потом исчезала вместе с мылом и грязью, осталось для меня загадкой. Может, изливалась в Небыль?
Кайса уже ждала в общей комнате. Фреда достала волшебный сундучок, и они с фрейлиной расставили посуду. К тому времени как явились графиня Виртен и Магрет с Дайдой, завтрак был уже сервирован, а принцесса мила и весела. Мне достались куриное крылышко и ложка манного пу– динга.
На обед остановились в большом придорожном трактире. Хозяин, наряженный как на свадьбу, встречал гостей у входа и чинно кланялся каждому. Принцессу проводили в зал с камином, затопленным вишневыми дровами. За один с ней стол сели человек пятнадцать, в том числе графиня, фрейлины, граф Скадлик, капитан Карис и стройный пожилой господин – кажется, тот самый, который при нашей встрече в Лейре носил енотовую шубу и которого величали «ваше высочество».
Я уже знала, что это означает: передо мной не кто иной, как герцог Клогг-Скрапп, двоюродный брат короля Бертольда. Сухощавое лицо, короткие волосы с сильной проседью, усы аккуратной щеточкой, приталенный сюртук, похожий на военный мундир. Именно герцог возглавлял вайнорскую свадебную миссию.
«Не верю, что он не осведомлен о делах принцессы с эйланцами, – мрачно рассуждал Даниш. – А ведь я считал его достойным человеком!»
«А я считала достойным человеком вас, граф», – отвечала в мыслях. Считала да просчиталась.
Камелия приветствовала герцога сияющей улыбкой:
– Дядя Вильфред! Вам уже лучше?
Даниш упомянул, что после обильной трапезы в Лейре у герцога случился приступ грудной жабы. Клогг-Скрапп и сейчас был бледен, но ответил бодро, даже игриво:
– Я старый боевой конь, милая. Вот увидите, я еще на свадьбе вашей дочери станцую!
Камелия звонко рассмеялась. Но я успела немного узнать ее и готова была поручиться: чем счастливее кажется принцесса, тем хуже у нее на душе.
– Садитесь, дядя, – она под локоть повлекла герцога к столу и тут же окликнула по-ригонски: – Граф Даниш! Идите к нам. Хочу, чтобы вы сели со мной. Кайса, покажите его высочеству, какую прелесть подарил мне граф.
Приближенные расступились, пропуская к принцессе нас с фрейлиной, и я увидела улыбку в прозрачно-голубых глазах герцога.
– Так это и есть ваша необыкновенная снежная кошка, о которой столько судачат? – обратился он к Данишу. – Хороша, ничего не скажешь.
Принцессино «подарил» насторожило. А граф и не подумал возразить, хотя, вручая меня принцессе, сказал лишь: «Надеюсь, это милое создание скрасит вам тяготы пути». Разве это не означало, что потом он заберет меня назад?
– Распорядитесь, пусть Белке дадут что-нибудь вкусненькое, – велела принцесса трактирщику, который стоял за ее стулом, дабы лично прислуживать будущей королеве.
Тот кинулся выполнять с таким рвением, словно ему обещали баронство.
Мне выкатили низкий столик, повязали салфетку. Подавальщики торжественной вереницей несли блюдца и мисочки с яствами, ставили, кланялись и отходили, выстраиваясь в ряд. Принцесса смеялась, а когда последний слуга, рыжий мальчишка в короткой курточке, занял место с краю, захлопала в ладоши. Вайнорцы подхватили. Я старалась есть деликатно и с достоинством, как истинно королевская кошка, хотя под взглядами десятков глаз кусок в горло не лез, а пища, наверняка очень недурственная, лишилась вкуса.
Только к концу я осознала, что разговор за столом принцессы велся на ригонском. Ее высочество изъяснялась бегло, с милым акцентом, иногда путала слова и окончания, но не думаю, что ей требовались дополнительные уроки – только практика.
Наконец обед кончился. Прежде чем продолжить путь, принцесса выразила желание написать пару писем. Я чуть не подпрыгнула на месте. Вот оно!
Графиня Виртен попыталась отговорить свою госпожу:
– Стоит ли терять время? Мы и так задержались. Отослать письма вы сможете только из Альготы, с дипломатической почтой. Или ваше высочество намерены отправить курьера? По такому морозу?
– Нет, разумеется, – с досадой ответила принцесса.
– Так, может быть, лучше отложить письма на потом?
– Потом, – отрезала Камелия, – мне будет некогда!
Когда половой вел нас по коридору, откуда-то сбоку, из-за деревянной стены донесся голос Даниша. Ему отвечал граф Скадлик. Слишком тихо – человеку точно не услышать. Даже я еле разбирала слова, и то лишь потому, что разговор шел на повышенных тонах.
– Только не говорите, что оказались в Лейре случайно, Даниш! – сипел Скадлик. – Знаю я вас! Думаете втереться в доверие к принцессе… Его величеству будет доложено о вашем самоуправстве!
– Вы полагаете, я тут без его ведома? – отвечал Белый Граф ледяным тоном, каковым и подобает владыке зимы. – Хотели, чтобы невеста короля заплутала в снегах? Поэтому не сумели расчистить железную дорогу?
– Да как вы смеете, мальчишка!
Мы свернули за угол, и ответа Даниша я не услышала.
Ее высочеству предоставили комнату с большими окнами, подали писчие принадлежности. Я крутилась рядом, время от времени с подлинно кошачьей непосредственностью взбираясь на массивный письменный стол и заглядывая в бумаги.
Увы, ни одно из трех писем не начиналось словами: «Ненаглядный Фьюго, любовь моя…» «Милая мама», – писала Камелия, – «Драгоценная моя сестренка», «Дорогой брат». Как видно, у королей не в обычае обращаться к получателю по одному лишь имени.
Я прочла все, что смогла – вдруг настоящее послание спрятано между строк? – но ничего подозрительного не обнаружила. Принцесса описывала, как ее принимают в Ригонии: всюду собирается толпа, люди ликуют, словно у них праздник, выкрикивают имя своей будущей королевы. «А еще, – рассказывала Камелия, – мне подарили чудесную снежную кошку. Уверяю, вы такой никогда не видели, и сейчас она как раз помогает мне писать это письмо…»
Закончив, принцесса свернула свои послания и к каждому приложила маленький неброский перстень. На бумажных прямоугольниках расцвели синие печати. Кит на гребне волны – знак королевского дома Вайнора.
Ее высочество позвонила в колокольчик. Вошли Кайса, за ней графиня Виртен.
Когда Камелия велела позвать кавалера Джеруча, чтобы вручить ему письма, графиня заметила:
– К чему эти хождения туда-сюда? Пусть Кайса отнесет.
– Меня учили, – холодно проговорила Камелия, – что королевская почта не должна оставаться без присмотра. Ее надлежит передавать для хранения и отправки особо уполномоченному лицу в его собственные руки со всей надлежащей предусмотрительностью. А вы предлагаете мне нарушить это правило, доверив письма слабой неопытной девушке, на которую могут напасть, которую могут обмануть или отвлечь…
Щеки Кайсы заалели, она порывисто вздохнула, собираясь возразить. Однако раздумала и, пробормотав: «Бегу за кавалером», вылетела из комнаты.
Момент был серьезный, но я внутренне улыбнулась ее словам. Счастлив кавалер, за которым бегают такие хорошенькие барышни!
– Ваше высочество, – возмутилась графиня. – Вы же не думаете, что кто-то из нас может умышлять против королевского дома?..
Даниш говорил, она в родстве с герцогом Клогг-Скраппом.
– Мне не придется об этом думать, если я буду следовать заведенному порядку, – ответила принцесса. – И очень прошу, графиня, впредь не указывать мне, что делать.
Графиня Виртен выпрямилась, приняв оскорбленно-величественный вид:
– Простите, ваше высочество! Но как ваша гоф-дама я обязана заботиться о вашем благе…
– Будущая гоф-дама, – принцесса умолкла, давая графине осознать, что ее положение вовсе не так бесспорно, как она полагала.
Лицо почтенной дамы под слоем пудры и белил потемнело и изрезалось морщинами, до сих пор почти незаметными, ноздри гневно затрепетали.
Некоторое время спорщицы пронзали друг друга взглядами, затем будущая (или нет?) гоф-дама опустила глаза и склонилась перед дочерью своего короля. Я ей даже посочувствовала. Наверное, страх как обидно, когда тебя ставит на место худенькая девчонка, которой еще и двадцати нет.
Вернулась Кайса. Вслед за ней вошел знакомый уже эйланец, строгий и безупречно почтительный. Со всеми положенными церемониями он принял из рук ее высочества письма, поставил на них собственные печати – зеленые, с почтовым голубем под защитой меча, уложил в плоскую шкатулку, покрытую вязью таких же печатей, и удалился.
Эти простые действия возымели поистине чудесный эффект.
– Вот теперь едем! – весело сказала Камелия.
Кайса побежала за шубами. Я – следом. Секретарь со шкатулкой! Надо успеть за ним! Я слышала, как стучат, удаляясь, спорые мужские шаги – внизу лестницы, в передней, у дверей…
– Белка! Ты куда?
Меня погребло под грудой меха – это Кайса уронила шубы. Уверена – нарочно. Пока я выбиралась из мягкой ловушки, фрейлина успела изготовиться и приняла меня прямо в руки. Удрать от нее, не подняв переполох, было уже невозможно. Я не стала и пытаться.
Позже.
Узнаю, в каких санях едет кавалер, и проберусь к нему.
Он – моя цель, теперь это ясно.
Опасно держать компрометирующие послания при себе, когда рядом фрейлины, служанки и очень настырная гоф-дама. Принцесса сама дала мне подсказку: ее почта хранится у особо уполномоченного лица под защитой магии, закона и внутреннего придворного распорядка. Всякий, кто посягнет на шкатулку с печатями, совершит преступление против вайнорской короны.
Почему бы любовным посланиям не лежать вперемешку с почтой членов королевской семьи? Да и кто надежнее сбережет письма эйланского принца, чем эйланский секретарь? Особенно, если кузен короля не возражает.
И все же не покидало чувство, будто я что-то упускаю…
