Текст книги "Пес и его девушка"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Пес ответил коротким «гав».

– Ну, удачи вам, сье…

«Что-то она затеяла, – невольно подумал Килли, глядя вслед шефу и Лэсси. – Надеюсь, Дайсон ее притормозит».

Лэсси сходила переодеться в тренировочную одежду, размялась и кивнула Дайсону:

– Ну что, вперед?

Он снова коротко гавкнул.

Лэсси бежала легко, но ее длинные ноги Дайсон уже видел, поэтому несколько раз обгонял девушку, чтобы полюбоваться тем, как упруго подпрыгивает грудь в облегающей майке. И не сомневался: коллеги тоже наблюдают, возможно, даже в бинокли, хотя вид сверху не идет ни в какое сравнение с тем, что наблюдал он…

– Устал? – спросила она наконец, в очередной раз перейдя на шаг. – Нет? Тогда за мной! Я умоюсь и переоденусь, потом пойду пообедаю, а после мы с тобой собирались к Кирцу, помнишь?

Лэсси посмотрела в несчастные глаза Дайсона и шепнула:

– Я принесу тебе из столовой котлету.

По его мнению, это тянуло на очень, очень близкие отношения…

Котлета оказалась рыбной, но Дайсона это не смутило – сглотнул подачку в мгновение ока и снова уставился на Лэсси.

– Пойдем. И не забывай хромать, – сказала она, почти не разжимая губ. – Я всем наговорила, что тренировки тренировками, но что-то с тобой не так. Пускай посмотрят. В общем, до вечера нас искать не станут. А если позвонят или зайдут в питомник… Ой, ладно, выкрутимся как-нибудь! Скажу, что ты упирался и ни в какую не желал туда идти, а разве я тебя пересилю?

План удался: на полпути подельники, то есть напарники, исчезли в кустах и сквозь дыру в заборе выбрались на улицу. По счастью, в середине рабочего дня людей попадалось не так много, а в этот закоулок вовсе никто не заглядывал – иначе почему бы Дайсон выбрал именно его?

Велосипед оказался в целости и сохранности, и Лэсси, отстегнув цепочку, для надежности продетую сквозь спицы обоих колес, смотала ее и сунула в сумку из плотной материи вроде той, из которой шили форму.

«В самом деле, не может же она выйти из дома без всякой дамской ерунды?» – подумал Дайсон, впервые увидев этот, с позволения сказать, аксессуар, но ошибся. То есть пудреница и помада тоже болтались в каком-то из множества кармашков, но… он имел удовольствие наблюдать, как Лэсси вытряхивает содержимое сумки на кровать и сортирует по одной ей понятному методу. В груде вещей нашелся порядочных размеров складной нож со множеством инструментов, больше подошедший бы опытному вояке, маленький перочинный ножик, коробка патронов, кастет и – тут Дайсон даже встряхнулся от неожиданности – связка отмычек. И, конечно, аптечка, пачка печенья, шоколадка и маленькая фляжка, не говоря уж о блокноте, ручках и карандашах.

«Ей бы больше ранец подошел», – подумал тогда Дайсон, потому что таскать этакую тяжесть, перекинув лямку через плечо, попросту неудобно. И удивился, обнаружив, что Лэсси и об этом подумала: лямка была двойной, и сумка легко превращалась в этот самый ранец, точнее, рюкзак.

– Поехали, – сказала девушка. – Сначала посмотрим на предпоследнем месте преступления, тут совсем недалеко. А потом – на сколько времени хватит.

До искомой подворотни в самом деле было рукой подать – минут двадцать спокойным шагом, а если на велосипеде и рысцой – еще быстрее.

Учуяв миазмы, исходящие из этого места, Дайсон, невольно сморщился и чихнул. На первичном осмотре он присутствовал в человеческом виде и хотя бы мог зажать нос, а теперь… оставалось только терпеть.

– Жуть какая вонища, – поддержала его Лэсси, стараясь дышать ртом. – Но мы прямо уж вглубь не пойдем, зачем? Тело давно убрали, а на фотографиях все хорошо видно. Кроме вот этого…

Дайсон изо всех сил вгляделся в то, что рассматривала девушка на стене, но разобрать не смог: во-первых, высоковато, во-вторых, в подворотне темно, в-третьих, зрение у собак неважное. У него еще относительно неплохое в силу того, что он не настоящая собака, и все равно – чтобы разглядеть что-то, ему пришлось бы встать на задние лапы и уткнуться носом в стену.

«А почему бы и нет? – подумал он и со второй попытки проделал этот трюк, хотя раненая лапа отозвалась болью. – Нет, док прав, нужно сбросить вес…»

– Вот он. – Лэсси ткнула пальцем в нацарапанный на выщербленном кирпиче значок и подсветила фонариком. – И вокруг еще несколько разных. Здесь я нашла два, а в других местах – где три, где четыре. Но тут могла просто штукатурка осыпаться. Или того, кто рисовал, спугнули.

Дайсон слушал вполуха, внюхиваясь в непонятный символ. Запах был поразительно неприятный: какая-то невообразимая смесь приторных духов и прогорклого мыла. Ничего общего с тем, что он чуял на самом месте преступления.

– Я случайно нашла первый, – зачем-то сказала Лэсси. – Когда шеф Дайсон первый раз взял меня осматривать место преступления, еще полгода назад. Хорошо, была зима и тело не очень… пострадало, но я все равно, как увидела… Отошла, в общем.

Дайсон покопался в памяти и припомнил этот эпизод. Действительно, тогда убили девушку и раскромсали так, что его самого едва не вывернуло, а уж на что он был привычен! Словом, ему тогда было не до перемещений стажерки – не путается под ногами, и ладно.

– Я там выронила платок, – продолжила Лэсси. – Очень жалко было – мамин подарок, ее вышивка. Я и вернулась на следующее утро, думала, вдруг его еще не затоптали? И вот – нашла и платок, и эти знаки.

Дайсон нахмурился – полет мысли стажерки его порой озадачивал.

– Их не было днем раньше, понимаешь? Я к этой стенке прижималась лбом, чтобы не грохнуться, она у меня перед глазами отпечаталась до последнего кирпичика! Не было там никакого рисунка, уверена. А наутро – был. Вот как раз на уровне моих глаз.

Он обратился в слух.

– Я подумала: мало ли кто и что чертит на стенах, – говорила Лэсси. – Но потом увидела этот значок у сье Ланн. Она, знаешь, гадает под настроение, и вот на одной фишке… или косточке? Не знаю, как правильно… Словом, там был такой же точно рисунок. Я расспросила ее – оказалось, это знак смерти. Ну, то есть там уйма толкований, но основное – именно смерть. Тогда я решила, что рисунок оставил преступник. Ну, знаешь, есть такое поверье, что их тянет на место преступления, вот он вернулся и нарисовал.

«И ты действительно решила его найти!» – мысленно застонал Дайсон.

– Но не сошлось, – сказала девушка. – Пару раз оцепление стояло долго, эксперты работали. Как бы преступник просочился? И, кстати, он не на самом месте преступления чертит свои значки, чуть поодаль. И еще – я прикинула – не раньше чем на второй-третий день после убийства. Ну, это понятно – оцепление снимают, зеваки тоже уходят…

Дайсон согласно гавкнул.

– Но кому об этом расскажешь? Шеф бы меня высмеял, – сердито произнесла Лэсси. – Тогда я попробовала понять, что преступник пытается этим выразить… Сье Ланн дала мне книжку, но там все ужас как запутано. Всего Древних знаков три дюжины, к нашему времени добавилось еще столько же Новых, и каждое сочетание что-нибудь да значит! А в разных школах еще и толкования отличаются.

Дайсон предпочел бы выслушать все это на вольном воздухе, а не в вонючей подворотне, тем более кое о чем Лэсси уже рассказывала в ночном докладе. Правда, там она явно делала скидку на материалистический склад ума шефа и просто упомянула о том, что преступник может быть известен в каком-нибудь гадательном салоне или кружке по интересам. Но их в городе сотни, поди поищи! Если же он когда-то наслушался от бабушки сказок и легенд или просто прочел пару брошюрок соответствующего содержания, после чего начал царапать на стенах магические рисунки, его вовсе не найдешь.

– Но я долго разбиралась, – сказала Лэсси. – Вечерами делать нечего, не радио же слушать? Тем более все соседи рано ложатся, я мешать буду… Вот я и выписывала сочетания знаков, которые сумела найти – а я нашла дюжину разных, Дайсон! – их значения и всё прочее… Словом, теперь я, наверно, могу научную работу написать по толкованию и использованию знака «Смерть» в разных магических школах!

«И это притом, что ты не маг», – подумал Дайсон. И в пятерку за помощью Лэсси не обращалась, он бы немедленно об этом узнал. Очень интересно, что ни говори…

– Понимаешь, знак почти везде был нарисован перевернутым. А это уже не просто «смерть», это «из смерти в жизнь», если грубо. Ну там… старинные ритуалы, зима умирает, лето возвращается и наоборот… Хотя зачем я тебе об этом говорю? – озадачилась Лэсси. – Ты все равно не понимаешь! Ну ладно, будем считать, я рассуждаю вслух. То есть подытоживаю.

Дайсон тяжело вздохнул.

– В общем, у меня сложилось впечатление, будто кто-то пытается призвать дух умершего, – выдала Лэсси, и он сел от неожиданности. – Знаю, знаю, это все чепуха, но некоторые в такое верят. Вряд ли это сам преступник: он, исходя из образа действий, скорее нарисовал бы знак «Смерть» и несколько закрепляющих прямо кровью убитого. Или вырезал бы их на теле. Так надежнее – считается, дух не сможет вернуться и отомстить убийце.

Дайсон окончательно забыл о мерзких запахах и таращился на Лэсси во все глаза. Да уж, милая девушка, ничего не скажешь: такую работу проделала и рассказывает с истинным энтузиазмом!

– Может, вызывающий дух хочет допросить убитого и узнать, кто на него напал? – продолжала она. – Вдруг это какой-то частный сыщик? Только он или плохой маг, или вообще не маг, а, как я, изучал Древние знаки самостоятельно, по книгам, вот у него и не получается, приходится пробовать разные сочетания. Как тебе идея?

Мысль не была лишена рационального зерна, и Дайсон задумчиво гавкнул, припоминая отчеты. Ни о каких таинственных знаках там речи не шло, это точно, он бы запомнил и непременно привлек заклинателей для проверки.

А еще – запах… Дайсон его не помнил, хотя такую вонь и человек бы учуял, не то что собака.

Он снова привстал на задние лапы и внюхался как следует. Теперь точно не забудет…

– Ты заметил? – обрадованно спросила Лэсси, обняв его за шею. – В тот, первый раз я тоже почуяла: там будто всю стену облили этой гадостью, и хоть на морозе все быстро выветривается, все равно – кирпич и штукатурка запахи какое-то время удерживают. Мой платок лежал в снегу, на него тоже попало, еле отстирала. Зря, наверно, но очень уж воняло.

Дайсон опустился на все четыре лапы и наморщил лоб. Запах действительно специфический, но что он напоминает? То ли лавку специй, то ли кондитерскую, то ли мыловарню… Таких по городу тоже десятки, если не сотни, все и за год не обойдешь.

– Я еще вычитала, что для призыва духов используют определенные вещества, – сказала Лэсси. – Наверно, это что-то из арсенала заклинателей. Жалко, нельзя их позвать и попросить понюхать стенку – кто меня слушать будет? Шеф высмеет, уверена, а просто так к ним пойти я не могу… И платок, говорю же, постирала… не знала тогда еще, что может пригодиться!

Дайсон утешающе ткнулся носом в ее руку, и девушка погладила его по голове.

– Ничего, – воинственно сказала она. – Попробуем взять образец! Надеюсь, нам не открутят голову за то, что испортили этот вот… рисунок.

С этими словами она выудила из сумки чистую тряпочку и долго терла ей стену.

– Вроде пахнет. – Тряпочка оказалась под носом у Дайсона, и он чихнул в подтверждение. – А теперь вот так…

И девушка сунула лоскуток в стеклянный флакон с плотно притертой пробкой.

– Может, кто-нибудь сумеет что-то уловить, а то я не могу определить, что это за запах. Вроде бы лежалое мыло и дешевые духи, – подтвердила Лэсси его первое впечатление. – Хвоя, розовое масло, золотое дерево… больше ничего не разберу, такая ядреная смесь.

Дайсон посмотрел на нее с уважением: он в этой пакости сумел вычленить только хвойную нотку. Ну да, девушки любят духи, неудивительно. С другой стороны, стажерка твердо соблюдала негласное правило, согласно которому пользоваться на службе духами, туалетной водой и одеколоном со слишком сильным запахом считалось неприличным. Сам Дайсон и его коллеги выбирали что-то нейтральное, но по иной причине: он – потому, что не хотел сбивать себе чутье, они – чтобы не раздражать его. Впрочем, к запахам своих ребят он давно привык… Однако и сотрудники других отделов не оставляли за собой удушливых ароматных шлейфов: посиди в кабинете, где десяток запахов пытаются перебить друг друга, взвоешь, даже если ты не собака!

А от Лэсси – Дайсон принюхался внимательнее – пахло душистым мылом, здоровой молодой девушкой и самую чуточку – копченой колбасой, будь она неладна…

Глава 6

Выйдя из подворотни, Дайсон смачно чихнул и потер нос лапой.

– Да уж, устроили тут отхожее место, – согласилась Лэсси и снова оседлала велосипед. – Поехали дальше. Хочу взглянуть на то место, где убили регулировщицу. Спорим, там не будет Древних знаков? И запах… хорошо запомнил, Дайсон? Сумеешь обнаружить?

Он фыркнул, мол, в ком усомнилась, а она покатила вниз по улице. Пришлось бежать следом, что поделаешь…

И, чтоб ей провалиться, стажерка оказалась права – следы крови на мостовой сохранились, хотя дворники наверняка как следует помыли ее из шлангов, а вот на стенах ничего подозрительного не оказалось. Вернее, красовались традиционные словечки и прочая… хм… наскальная роспись, но Древних знаков не было. И запаха похожего Дайсон не уловил.

– Видишь, – шепотом сказала ему Лэсси, – ничего еще нет. Всего сутки прошли.

«Думаешь, этот недоделанный маг явится попозже?» – спросил бы Дайсон, если бы мог, но увы – лишь снова нахмурил брови и насторожил уши.

– Вряд ли он приходит днем, – продолжила девушка. – Могут заме…

– Сье, что вы там делаете? – окликнул кто-то с улицы, и она улыбнулась:

– Вот видишь!

Дайсон сдержанно гавкнул, Лэсси же продолжила, выступив на свет:

– Изучаю место преступления, сьер. Имеете что-то против?

– О нет, конечно, нет, – стушевался полный мужчина, увидев форму. Судя по запаху и следам муки на одежде, это был булочник или кондитер. – Я ж не знал, что вы из полиции, сье. Вышел за газетой – вижу, копошится кто-то, а мало ли… И без того беда…

– О чем вы? Об убитой? – тут же насторожилась Лэсси.

– Конечно, сье. Такая хорошая была женщина. Всегда, как со службы возвращалась, брала у меня булочки с глазурью – я ей нарочно оставлял, чтобы теплыми донесла, и дверь не закрывал. То есть булочную закрывал, но она с черного хода стучала. – Мужчина вздохнул. – А вчера не постучала.

– Нам известно, что муж начал разыскивать сье Дани около полуночи. Вы уже спали? – Стажерка живо выудила из сумки-рюкзака блокнот и карандаш.

– Да ваши ведь меня уже допрашивали, сье…

– Не допрашивали, а опрашивали, – поправила она, – вы же не преступник. Ну и потом, дело было ночью, вы спросонок – рано же встаете, чтобы начать печь, верно? Коллеги мои усталые после рабочего дня… Вдруг упустили что-нибудь? Не откажетесь поговорить со мной? Найдется минута-другая?

– Найдется, сье, – вздохнул он. – Только пойдемте уж со мной, не здесь же разговаривать. Да и за работниками смотреть нужно.

Дайсон принюхался – пахло свежей типографской краской, а из кармана у булочника торчала дневная газета. Значит, не соврал, ходил на перекресток – там расположился старый газетчик со своей тележкой. Это утренние новости разносят мальчишки на велосипедах или просто на своих двоих, а вот за дневной прессой можно и прогуляться. Женщины выбирают журналы с рецептами, выкройками, советами садоводам, интересными историями и прочим подобным, заодно сплетничают. Ну и мужчины не отстают – у них там клуб по интересам под открытым небом. Опять же, газетчик всегда подсунет что-нибудь любопытное о спорте, скандале в высшем свете, театральной премьере – он людей знает преотменно, особенно тех, кого видит изо дня в день.

«С ним бы поговорить, – подумал Дайсон. – Надо затащить Лэсси поближе к нему, а там она сама сообразит».

– А… собачку бы вы не могли оставить снаружи? – опасливо спросил булочник, когда они подошли к крыльцу.

– Я бы с радостью, сьер, – ответила Лэсси, – но он от скуки непременно примется раскапывать все кругом, и ваш прелестный палисадник пострадает необратимо.

– Так вы привяжите…

– Он прекрасно умеет выворачиваться из ошейника. А если не сможет, просто сломает ваши замечательные перила и пойдет рыться в клумбах. Лучше ему быть у меня на глазах, сьер, поверьте. Никого из ваших домашних он не тронет, никакого ущерба не причинит, но, повторяю, только если я буду за ним смотреть, – выдала девушка. – Очень он любит общество, а от скуки дуреет.

– Хорошо, хорошо, пусть идет, – сдался булочник. – Вот сюда, в гостиную. Я сейчас проверю, как там дела в пекарне, и приду, а вы пока располагайтесь, только…

– Не переживайте, Ухожор ни в коем случае не покусится на ваши чудесные кресла и диван, – заверила Лэсси. – Ну разве что немного натопчет.

Когда хозяин дома вышел, она взяла Дайсона за ухо, наклонилась и шепнула:

– Веди себя пристойно, ясно? Кажется, этот тип что-то знает, нельзя его спугнуть!

Когда булочник вернулся, Лэсси с Дайсоном смирно сидели – она в кресле, сложив руки на коленях, он рядом, изображая гипсовую фигуру: некоторые любят ставить такие у себя во дворе. К счастью, у булочника оказались только статуэтки цветочных фей, никаких собак… И на том спасибо.

– Меня зовут Лэсси Кор, седьмой оперативный отдел. – Девушка привстала и протянула руку.

Булочник явно заколебался, что следует делать: целовать ее или все-таки пожимать. В итоге осторожно пожал и назвался:

– Фир Таррино. Ну, вы уж знаете, наверно.

«Таррино. Точно, мелькала эта фамилия в отчетах», – кивнул Дайсон.

– Я даже не знаю, что вам рассказать, сье, – продолжал булочник. – Вроде все выложил…

– Вы сказали, что хорошо знали погибшую сье Дани, да примет ее Создатель в свои объятия, – ответила Лэсси и выудила из сумки блокнот и ручку. – Оставляли ей булочки с глазурью до вечера, а я уверена, их расхватывают с самого утра. Что вы можете сказать о ней?

– Ничего особенного, сье Кор. И я не говорил, что хорошо ее знал, нет. Она жила по соседству и приходила за выпечкой, вот и все.

– Простите, я неправильно вас поняла. Я еще не очень опытный полицейский, – улыбнулась девушка. – Но, может, вы подмечали в последнее время что-то необычное в ее поведении?

Булочник подумал, покачал головой.

– Боюсь, нет, сье. Она приходила как обычно. Удачное время: она сменялась с дежурства, а я как раз закрывался, потому что, вы верно сказали, вставать нужно рано. Иногда запаздывала, извинялась. Но мы с ней никогда не говорили подолгу, просто за без малого дюжину лет… привыкли вот так.

Он помолчал, потом вдруг спохватился:

– Она как-то упомянула, что сама почти не ест мучного, а булочки берет для мужа: его мать когда-то пекла если не точно такие, то похожие, и он радуется, как дитя.

– А почему же он сам не заходил к вам пораньше? – тут же спросила Лэсси. – Почему сье Дани вынуждена была после службы идти за этими булочками?

– Я не спрашивал, сье. Чужие семейные дела мне ни к чему.

– О, понимаю… Редкое качество для человека вашего рода занятий: обычно булочники и лавочники знают всё и вся о своих клиентах!

– А я не привык совать нос в чужие дела, – строго ответил Таррино. – Моя покойная супруга этим увлекалась, но я – нет. И если вдруг кто-то мне о чем-то рассказывает, я просто ставлю эту историю на полку, как прочитанную книгу. Но нет, не смотрите на меня так: сье Дани не оставила мне никаких книг. Разве только заметки. Я слышал, она была на войне, муж ее тоже, вот и все… В нашем квартале таких немолодых пар много.

– У них есть дети?

– Сье Дани никогда о них не говорила. Может, и были, но давно живут отдельно – должны быть уже взрослыми. Она ведь была… ну… мне ровесница, никак не моложе, а мои давно разлетелись кто куда.

«О детях в личном деле погибшей ни слова, – тут же вспомнил Дайсон. – Даже о взрослых. Муж – да, имеется, но с ним покойная сошлась после войны, если верить датам, причем далеко не сразу, лет прошло порядочно. Знакомы они, конечно, могли быть и прежде, но факт есть факт. Только на кой нам этот факт? Стоп. А что там муж-то говорил? Этим без меня занимались, и как-то оно мимо меня проскочило… Раз проскочило, значит, ничего ценного он не сказал. Но мало ли… И никак не проверишь – как я лапами дело листать буду? Тьфу, я его даже из сейфа не достану!»

– А вы не знаете, случайно, где жила сье Дани? – перебила его мысли Лэсси. – Мне нужно задать несколько вопросов ее супругу, а адрес мне записали так, что я его прочесть не могу. Что там, даже аптекарь не сумел расшифровать эту тайнопись! Не возвращаться же в отдел из-за такой малости?

«А если он сейчас попросит показать адрес и попробует прочесть?» – подумал Дайсон, но стажерка подготовилась: в блокноте была заложена какая-то бумажка. Насколько ему удалось рассмотреть, Лэсси расписывала на ней ручку. Впрочем, все равно не понадобилось, булочник не предложил помочь.

– Знаю, что неподалеку, может, в паре кварталов, – сказал он, почесав в затылке. – Но в гости я к ней не собирался, так зачем мне ее адрес?

– Жаль…

– Вы вот что, сье, спросите газетчика, – предложил он, и Дайсон радостно встрепенулся. – Он все про всех в округе знает. А если сам не сможет сказать, так направит к кому-нибудь. Кстати, может, к какому-то лавочнику – я что-то ни разу не замечал, чтобы сье Дани ходила за покупками, кроме выпечки. Ну, тут ведь все на виду! Но, конечно, с ее службой особенно по магазинам не находишься, если только в выходной, но и то – не на себе же тащить? Значит, заказывала на дом. Только не представляю, у кого именно.

– Да вы настоящий сыщик, сьер Таррино! – восхищенно произнесла Лэсси. – Я и не сообразила… Интересно, почему муж не мог сходить за покупками? Считает, что это не мужское дело? Или тоже работает допоздна?

– Не имею представления, сье Кор. Может, газетчик и лавочники вам побольше расскажут. А теперь, уж простите, мне нужно идти – тесто ждать не будет.

– Не смею вас больше задерживать, сьер Таррино. – Девушка засунула блокнот в сумку и вскочила. – Благодарю за помощь!

Булочник проводил их до дверей и распрощался. Правда, когда Лэсси уже закрывала за собой калитку, вдруг появился на пороге и окликнул:

– Подождите, сье! Вот… Возьмите…

– Ну что вы, как можно? – Лэсси живо спрятала руки за спину, подпирая велосипед бедром, чтобы не упал.

Дайсон потянул носом – из бумажного пакета восхитительно пахло свежей выпечкой. Наверно, теми самыми булочками с глазурью.

– Берите, берите. – Таррино снова сунул ей пакет и на этот раз преуспел: наверно, Лэсси тоже учуяла аромат. – Хоть перекусите, а то на просвет видать. И как таких молоденьких девочек в полицию берут?

«Со скрипом», – мог бы сказать Дайсон, но только вздохнул. Заморышем Лэсси отнюдь не была, но Таррино, наверно, считал идеалом красоты дам более солидной комплекции, вот и решил подкормить бедняжку.

– Спасибо, я как раз забыла взять что-нибудь на обед, – лучезарно улыбнулась Лэсси. – Всего доброго!

На улице она заглянула в пакет, посмотрела на Дайсона и строго сказала:

– Тебе не дам. Ты толстый, так док Лабби говорит, а тут…

Он жалобно заскулил: неужели после тех помоев, то есть специального корма, которым его пичкают в питомнике, Лэсси не даст ему даже кусочек сдобы? Крохотный? Малюсенький? Вот такой, с ее ноготок?..

– Не дам, – с трудом повторила она с набитым ртом и выудила из сумки фляжку с холодным чаем, чтобы запить. – И не капай слюнями, Дайсон, фу!

Он выразительно облизнулся, едва не достав языком до бровей: дескать, угости, и перестану.

– Ты способен разжалобить даже каменное сердце, а я добрая, – сказала Лэсси и скормила псу четвертинку булочки. – Только не говори доку Лабби. Впрочем… если мы будем двигаться побыстрее, ты растрясешь лишнее, правильно? Тогда поехали, нам еще нужно поговорить с газетчиком, лавочниками и, если получится, сьером Дани…

До перекрестка было рукой подать, и тут, как обычно в послеполуденное время, почти никого не было. Домохозяйки уже запаслись журналами с новыми рецептами красоты и заморских блюд и устремились по домам – готовить ужин, старики тоже разошлись – кто вздремнуть, кто пропустить по кружечке пива. И ничего, что час еще не поздний – жарко ведь!

Сам газетчик, худой, седой как лунь и загорелый дочерна, сидел на складном стульчике под выцветшим зонтиком и что-то увлеченно читал. Никак не газету, это была довольно толстая книжка, которую он быстро спрятал под ворохом своего товара, едва заметив Лэсси.

– Добрый день, сьер, – сказала она, спешившись и поставив велосипед на подножку. – Меня зовут Лэсси Кор, я из полиции. Разрешите задать вам несколько вопросов?

– Ну наконец-то, – проворчал тот, поднялся во весь рост, чуть не сшибив головой свой зонтик, и протянул девушке руку, широкую и костистую, настоящие грабли. – Дарин Блесс.

– Очень приятно… А что значит – «наконец-то?» – живо поинтересовалась Лэсси, пожав ладонь газетчика.

– То и значит: жду-жду, что меня хоть кто-нибудь о чем-то спросит, а ваших все нет и нет.

– Но всех в округе опрашивали, – нахмурилась девушка. – Соседей и прочих…

– Ну да. Тех, кто мог что-то слышать или видеть. А я ночами не торгую, вот меня и обошли, – проворчал Блесс и подергал себя за длинный крючковатый нос. На нем очень странно смотрелось маленькое пенсне в потертой золоченой оправе – стеклышки были размером с монету, не больше. Откуда он выкопал такую древность? По наследству досталась, что ли?

Дайсон мотнул головой, отгоняя нелепые мысли, будто слепня.

– Присаживайтесь, сье. – Газетчик галантно подвинул Лэсси свой стульчик.

– А вы как же?

– Постою. Целый день сижу, а от этого, говорят, застой крови случается.

– Тогда я тоже постою, а то очень неудобно разговаривать, когда приходится так голову задирать, – решительно сказала Лэсси.

– Только идите уж поближе, под зонтик, а то солнце припекает. А пес ваш пускай под тележку ляжет, в тень – вон как язык вывалил, жарко ему, видать…

Что правда, то правда: погода выдалась на редкость славная, и в другое время Дайсон бы этому порадовался, но не теперь, когда вынужден был щеголять в мохнатой шубе. Хорошо все же быть человеком: расстегнул бы сейчас китель или вовсе снял, ослабил галстук, купил стакан холодного лимонада в ближайшей лавочке… Мечты, мечты!

– Ну, что же вы не спрашиваете? – подбодрил Блесс, когда Лэсси выудила из сумки блокнот и замерла, явно не в силах решить, с чего начать.

– Вы так начали беседу, сьер, что я подумала – это вы хотите что-то рассказать, вот и не желала сбивать вас с толку формальными вопросами, – выкрутилась она, а Дайсон довольно ухмыльнулся и снова шумно задышал открытой пастью. – Но если вам угодно… Не замечали ли вы кого-нибудь подозрительного в этом квартале вскоре после убийства?

– После?.. – заметно опешил газетчик.

– Да, именно.

Блесс подумал и все-таки опустился на свой стульчик. Лэсси прислонилась к тележке.

– Я думал, вы станете спрашивать о тех чужаках, что до того появлялись.

– Весь квартал в один голос твердит, что никого особенно странного не замечали, – лихо соврала Лэсси, хотя материалы дела если и видела, то мельком. – Вдобавок сье Дани убили ночью, а ночами, насколько я понимаю, здесь все будто вымирает. И вы не торгуете. Правда, если убийца шатался поблизости и выискивал подходящую подворотню, тогда дело другое. Но будто его с первого взгляда отличишь от случайного прохожего? Он же не бегает средь бела дня в окровавленной одежде и с топором в руках!

– Ха! Если б я увидел такого типа, то решил бы, что это у Пэтси опять свинья из-под ножа удрала! – захохотал Блесс, хлопая себя по коленям. – Был такой случай, до сих пор ему забыть не могут – всю улицу переполошил…

– Что за случай?

– Пэтси – лавочник, – пояснил газетчик. – Вон, видите зеленую крышу? Торгует всякой всячиной, бакалеей по большей части. И вот однажды он то ли вычитал где-то, то ли надоумил кто, что на заднем дворе можно завести пару свинок. Места хватает, насчет корма можно с соседями договориться, объедков достаточно. Он и купил поросеночка. Гордился, расхаживал важный такой: дескать, к зимнему празднику будет и ветчина, и сосиски, и сало…

Он тихо хихикнул и продолжил:

– Откормил этого поросеночка Пэтси на славу. Вырос вот такущий!

Блесс развел длинные руки в стороны.

– Ну и вот, пришла пора забить его на мясо. Неделю Пэтси плакал и просил кого-нибудь помочь, но… После того как его кабанище снес соседям забор и перерыл весь огород у нашего аптекаря – а он там лечебные травки растит, – никто не взялся. Сидели смотрели, что дальше будет.

«Наверно, еще и ставки делали», – подумал Дайсон, потому что сам именно так и поступил бы. Когда еще увидишь такую забаву?

– Делать нечего, Пэтси принял на грудь для храбрости пару кружек, одолжил у мясника топор и пошел к своему Пятачку. Три раза возвращался, чтобы, значит, еще храбрости добавить, а то, говорил, не может с собой совладать – слезы наворачиваются, рука на топорище разжимается. Но все же ударил… – Блесс довольно прищурился, и седые усы встопорщились. – Визгу было… Не знаю, кто громче визжал – кабан или Пэтси. Выходной был, все на улицу высыпали, и этакая, знаете ли, картина: по улице мчится кабан, весь в кровище, а следом бежит Пэтси с топором наперевес, тоже в крови по уши… Поэтому и говорю: я б такому зрелищу не удивился.

– А что с кабаном-то стало? – не выдержала Лэсси.

– Удрал. Пропал, как не бывало. В газетах ничего не писали, только Пэтси объявления давал, мол, сбежал питомец… Наверно, ушел на волю… хотя как бы он из города выбрался? Скорее, бродячие псы сожрали.

«Я бы с таким зверем не связался, – подумал Дайсон. – Но стая… Стая могла, да. Особенно если кабан ослаб от потери крови и свалился в какую-нибудь канаву. Хотя там его и люди могли найти, разделали и сделали вид, будто ничего не видели».

– А самое смешное, – добавил вдруг Блесс, – что ветчину эту только с голодухи бы кто-то есть стал.

– Почему?

– Так Пэтси ж не знал разницы между хряком и боровом. Потому у него кабанчик таким бодрым и остался, хоть и весил побольше хозяина раза этак в два, если не больше.

– Точно, Кирц же говорил, что это влияет на рабочие качества, – пробормотала Лэсси, и Дайсон уронил голову на лапы. – Весело тут живется, сьер Блесс! Только мы что-то увлеклись и отвлеклись. Я спрашивала о…

– Помню, помню, сье, – перебил тот. – Ну… насчет подозрительности не знаю, но незнакомую особу я видел. Вчера вечером, аккурат после того, как оцепление сняли. То есть тут весь день много любопытных толклось, сами знаете – слетаются на место убийства, как мухи на… гхм… варенье. Но они быстро разошлись – на что там смотреть? Близко никого не пускали, сье Дани увезли в закрытом фургоне, вот и все. Так что люди поболтали да и разошлись. Журналисты были еще, точно: их я издалека отличаю – взгляд острый, так и шныряет, в руках непременно или фотоаппарат, или записная книжка.