Текст книги "Сбежавшая невеста (СИ)"
Автор книги: Кира Фарди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 3
Девушка мчалась быстрее ветра, не разбирая дороги. Лес дурманил своими ароматами и свежестью, и Анюта не поняла, как оказалась в самой глубине чащи. Наконец она остановилась, повернулась назад: погони нет. Тяжело дыша, хватая ртом воздух, она прислонилась к березе и прислушалась. Лес звенел птичьими голосами, вот с жужжанием пролетел над головой шмель, заработал усердно дятел, где-то близко раздался голос кукушки.
– Кукушка-кукушка, скажи, сколько я лет жить буду? – спросила Анюта по детской привычке.
– Ку-у-у… – птица замолчала.
– Вот, значит, как, дурында лесная! Смерть мне пророчишь? Не выйдет! Я живучая! – разозлилась Анюта и кинула в сторону, откуда доносился голос, сосновую шишку.
Кукушка вспорхнула с соседнего дерева и улетела.
Девушка оттолкнулась от ствола и побрела меж елей, пытаясь понять, куда ее нелегкая занесла. Она остановилась на полянке и огляделась. Справа от нее вверх уходил холм, покрытый зеленью, а слева была низина.
Теоретически, если пойти туда, можно снова выбраться к реке. Анюта бодро сделала два шага, но застыла: она совершенно не помнила, с какой стороны пришла. Все же одолела ее эта проклятая паника!
– Бежала я минут пятнадцать, а то и десять. На большее дыхалки не хватит. Сколько там у нас спортсмен преодолевает километров за это время?
Аня легла на траву и закрыла глаза, пытаясь вспомнить задачку по математике, которую недавно решала на экзамене. Голова тут же дала подсказку: пять-восемь километров за полчаса. Значит, она успела отмахать два, от силы три километра.
– Нет, не может быть! – Аня достала из кармана телефон и посмотрела на экран. – Вот черт, не успела засечь время! Думай, Анюта!
Она неслась не по ровной дороге, а по лесу. Получается, должна была пробежать намного меньше. И где тогда она находится?
Так не придя ни к какому решению, девушка решила оценить свои поисковые возможности. Что там говорил обэжешник? Что надо делать, когда заблудишься в лесу? В голове было пусто. Этот школьный предмет Анюта и за урок не считала.
«Эх, почему я не Катька? Та с матерью на грибы-ягоды живет, все вокруг знает», – вздохнула она и покрутила в руках телефон – обычную старенькую раскладушку, потому что новомодные смартфоны ловили только в районном центре. А в их Васильевке и такие старички были за радость.
Проклятая связь отсутствовала. Аня с сомнением посмотрела на соседнюю елку. Придется лезть. И чего дура неслась? Эти козлы городские все равно бы ее не поймали. Она ухватилась за нижнюю ветку и тут же отдернула руки: колется.
Нет, так дело не пойдет! Девушка огляделась: в нескольких метрах от нее росла береза. Анюта подошла ближе, примерилась, подпрыгнула. С первого раза не получилось. Она разбежалась и попыталась ухватиться за ствол руками и ногами и добраться до первой ветки, как по канату.
Не вышло: ладони скользили по гладкой коре. Анюта растерянно огляделась, выискивая глазами более сговорчивое дерево.
В нескольких метрах от себя увидела еще одну березу и ринулась к ней. Анюта подпрыгнула и уцепилась руками за нижние ветки. Немного покачалась вместе с тонким деревом, рискуя или свалиться, или сломать ствол, потом закинула ноги, как на турник и…
Бряк…
Анюта посмотрела вниз: ее телефон, выпавший из кармана джинсов, валялся в траве.
– Вот черт! Что за невезуха!
Она, спрыгнула на землю, взяла телефон в зубы и тут… какой-то странный звук привлек ее внимание. Анюта так и застыла с поднятой ногой. Ей показалось, будто визжит кто-то, так тоненько, пронзительно. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Девушка вгляделась в глубину леса, но сквозь низкий кустарник не смогла разглядеть источник шума.
Тяжело дыша, она стала карабкаться обратно на березу, но теперь никак не могла ухватиться за нижнюю ветку: и прыгала, и с разбега пыталась, а звук становился все пронзительнее и ближе, и уже звенел в ушах, наполняя сознание страхом и паникой.
Анюта решила отказаться от этой затеи и поискать другое дерево, как вдруг она увидела его. Черный кабан высунул голову из кустов и уставился маленькими глазками на неожиданную гостью.
Дальнейшее произошло мгновенно.
Кабан хрюкнул, приподнял передние лапы, наклонил голову вперед и помчался на девушку.
Она взвизгнула, сунула телефон в бюстгальтер, одним прыжком преодолела два метра до березы, мгновенно взлетела на нее и уцепилась за ветку, болтая ногами. Взмах, и вот она уже оседлала белую березовую руку, срослась с ней: я тут живу. Это мой дом. Убирайся, тварина лесная, к себе!
Кабан затормозил у дерева, покрутил головой и начал рыть землю под корнями. Потом сделал несколько шагов назад, хрюкнул и вмазал боком в ствол. Березка зашаталась. Анюта в ужасе уцепилась за ветку руками.
– Что тебе от меня надо? – захныкала она. – Убирайся!
Но кабан решил, видимо, довести дело до конца. Березка шаталась все сильнее, а с нею болталась в воздухе и Анюта. Выход только один: позвонить Катьке.
Девушка с трудом добыла телефон, кинула взгляд на экран: вздох облегчения вырвался из груди. Она набрала номер Кати, с которой договорилась встретиться на заветном месте.
– Анька, ты где? – услышала она в трубке сдавленный голос. – Я тут с ума схожу. Какие-то мужики по пляжу носятся и матерятся.
– Я тоже с ума схожу. Вишу на тонкой ветке, а под меня роет окоп здоровенный кабан.
– О боже! Ты где сейчас?
– А я знаю? От тех мужиков и удирала.
– Это ты их отделала?
– Ну, я. Они еще не ушли?
– Собирались, кажись. Я выглядывать боюсь.
– Так, посмотри!
Аня услышала шорох раздвигаемых веток, паузу, дыхание, а потом снова голос подруги, который стал спокойнее, без истерики
– Да, уже в лес свернули. А сама ты где сейчас?
– Удрала от них и заблудилась, а тут это… Кать, как от него избавиться? И вообще, у нас разве кабаны есть?
– А ты не знала? Вот идиотка! На Свистуновой горе живут.
– На какой горе?
– У тебя там рядом есть какая-нибудь возвышенность?
– Ну, да, вправо уходит холм.
– Вот, значит, она и есть! Сколько раз я тебе говорила, носи компас с собой.
– Какой компас? Ты, о чем сейчас? Я с мамкой поругалась, из дома выскочила, как была. Бежала к тебе, а тут эти… а теперь этот… Говори, как от него избавиться?
– Кинь чем-нибудь.
– Чем? Едва держусь на дереве. Ой, мамочки! Он меня сейчас сожрет!
– Не сожрет! Они на людей не нападают.
– А ты сюда иди, умная какая! Я на тебя посмотрю. Ой, мамочки!
– Ладно, не заводись. Говори, где ты сейчас?
– На дереве сижу, я же говорила. Внизу кабан его расшатывает.
– Да, я не об этом спрашиваю! Тупишь, подруга!? Что вокруг себя видишь?
Анюта оторвалась от телефона и посмотрела вокруг: лес, лес и еще раз лес. Зимой бы можно было разглядеть с такой высоты дым над избами, а летом… Газ даже в их деревеньку в баллонах привозят, печку топить не надо.
– Справа есть подъем на холм.
– Это я уже поняла. Свистунова гора. Наша Васильевка как раз в километре от нее находится. Посмотри внимательно, может, тропинки видишь?
– Да, есть одна, но она ведет на холм.
– И в другую сторону тоже, приглядись.
Аня напрягла зрение и, действительно, заметила, что тропинка тянется куда-то в низину.
– Да, вижу.
– Как только кабану надоест тебя пугать, и он убежит, спускайся и двигай по ней. К реке точно приведет, не боись.
– А если он сородичей за собой притащит?
– Ты предлагаешь организовать твои поиски?
– Нет. Катька, мне страшно! А ты сама не можешь ко мне прийти?
– И тоже на дереве посидеть? Слезы тебе утереть?
– Злая ты, подружка!
– Я не злая. Просто знаю, что могу где угодно выйти, а тебя не найду. Гора большая. Тебе самой придется выбираться.
– Я писать хочу!
– Писай прямо с дерева. Вдруг химическая атака кабана отпугнет!
– Как я штаны сниму?
– А через них?
– С ума сошла?
– Тогда терпи. Ему должно быстро надоесть. Он же поохотиться вышел.
– На меня?
– Вот дуреха! Сейчас в лесу и без тебя корма хватает, – засмеялась Катька.
У Анюты на душе стало легче. Да и кабан уже не так сильно бился о ствол. Видимо, ему уже надоело это занятие.
– И еще! Когда пойдешь, следи, чтобы солнце било тебе только в один глаз. Человек в лесу всегда забирает вправо одной ногой, потому и движется по кругу.
– Так я же пойду по тропинке.
– С тебя станется, можешь и на ней заплутать или незаметно на другую выйти. Знаешь, их там сколько! Двигай сюда. Я тебя долго ждать не буду. Мне мать велела еще крапивы свиньям нарвать и запарить.
– И здесь свиньи! Никуда от них не деться!
Еще два часа кабан стойко охранял загнанную на дерево добычу. Он ходил кругами, иногда подрывал корни, изредка с размаху ударял боком о ствол. Анюта держалась из последних сил и терпеливо ждала удачного момента.
Наконец кабан возмущенно хрюкнул, еще раз ударил по березке, и потрусил в гору по своим делам. Девушка выждала, пока он пропал из виду, спрыгнула на землю и помчалась по тропинке вниз.
Инструкции бывалой Катерины не прошли даром. Уже через десять минут Аня поняла, что движется в нужном направлении. Лес поредел, сменился на высокий кустарник, откуда-то потянуло запахом реки.
Она открылась неожиданно: только что Аня раздвигала ветки деревьев, как вдруг между ними мелькнула голубая гладь, и сразу же донесся мягкий шелест волн о прибрежные камни.
Девушка вылетела на берег, присела в кустики и замерла от счастья. Вернулось восторженное восприятие мира, будто и не боролась она утром с насильниками, не блуждала одна по лесу, не спасалась на березе от кабана.
– Кать, я на берегу. Куда дальше: влево или вправо?
– Ориентиры есть какие-то?
Аня опять осмотрела местность, где оказалась. В берег вдавался широкий плес, на нем высился большой камень. И тут озарение накрыло ее с головой: она узнала это место и поняла, где находится.
Сюда однажды приводил ее соседский парнишка. Он плакал, признавался в любви, дарил цветы, но она все смеялась над его смешными страданиями. Потом он разозлился, повалил ее на песок и стал срывать одежду. Пришлось вмазать этому пацану между ног и удрать.
– Катя, я уже рядом. Бегу к тебе.
Она влетела на их пятачок и бросилась к дождавшейся ее подруге обниматься. Девушки сели на траву. Аня рассказала подробно о своих приключениях, а потом о решении родителей выдать ее замуж за мужика Анисимова.
– Катя, я хочу сегодня ночью сбежать.
– А почему не прямо сейчас?
– Так, ничего с собой нет. Мать меня врасплох застала.
– И что делать будешь?
– Домой пойду. У меня там в баньке рюкзак собранный приготовлен на всякий случай. Одежда, деньги, документы, Ролтон, прокладки.
– Набор боевой подруги, – засмеялась Катя, – только презервативов не хватает.
– Э, нет. Этого добра мне пока не надо. Я себя дешево никому не отдам.
– Неужели секса не хочешь?
– А зачем мне он сдался? Когда придет время, тогда и попробую.
– Эх, Анька, почему ты такая упертая? Петька Анисимов – отличная партия. Мужик с головой, первой бабой на деревне станешь.
– Вот сама ею и будь! – буркнула Анюта.
– Да я бы не отказалась. Знаешь ведь мою ситуацию. Не могу мать в деревне одну оставить, болеет часто.
– Я хочу мир повидать. Давай со мной! – Анюта обняла подружку. – одной как-то ссыкотно.
– Нет, увы. Не могу. Выйти замуж за своего – для меня наилучший вариант.
– Кать, ну, ничего твоей маме не сделается, если ты на месяц уедешь! Давай со мной!
– Не соблазняй! Да и кому мы, деревенщина из глубинки, нужны? Вернешься ведь, поджав хвост, как побитая собака.
– Не вернусь, Катька. Зуб даю, не вернусь! – с такой силой сказала Анюта, что подруга безоговорочно ей поверила. – Я нутром чую, жизнь в деревне не моя это судьба.
– А как ты с такой внешность с мужиками сражаться будешь? В приемной комиссии, небось, тоже похотливые козлы сидят. Я слышала, всем молоденьким красоткам под юбку лезут. А ты у нас девушка строптивая, на поклон не пойдешь.
– Если надо, пойду, – упрямо поджала губы Анюта.
– Сама только что сказала, что никому к себе притронуться не дашь.
– И не дам! Другие пути искать буду. Помнишь, как в сказке «Морозко» красоту Настеньки мачеха прятала? Вот и я брови себе мощные нарисую, щеки размалюю так, что мать родная не узнает. Или глаза за очками темными спрячу.
– Так уродину в актрисы не возьмут!
– Вот беда! А, чего об этом говорить? Сначала сбежать надо, а уже потом думать буду, как да что.
Подруги засмеялись, еще немного поболтали и потопали по домам. Первым неприятным сюрпризом для Анюты стали те самые парни, которые хотели зажать ее на берегу. Хорошо, что она увидела их раньше, чем они ее заметили, и спряталась в автобусной остановке. Так стояла, выглядывая из-за столбика, и наблюдала за ними.
Блондин о чем-то разговаривал с продавщицей, небрежно навалившись на прилавок. Аня хорошо видела его в распахнутую дверь. Брюнета она сначала не заметила, но потом дымок сигареты в приоткрытое окно синей машины, припаркованной рядом с магазином, подсказал ей, где он находится. Вовчик, как его называл дружок, сидел, закрыв глаза и наслаждался солнцем, летом и пивком: банку которого она увидела, зажатую в другой руке.
– Вот сволота! Пьяный, а еще за руль садится, – пробормотала Анюта. – Пойти, что ли участковому капнуть?
Она только хотела высунуться из-за угла, как внезапно на крыльце магазина появился Борик.
– Все, поехали! – Я узнал, где она живет.
«Это он сейчас о ком? Обо мне? Разборки будут устраивать?»
Ничего себе! И что теперь делать? Только она хотела расстроиться: папка даже слушать ничего не будет, сразу ремень в руки возьмет, как увидела, что машина свернула на боковую улицу и поехала в противоположную от ее дома сторону.
Сердце радостно затрепетало в груди. Надо удирать отсюда и поскорее. Раньше Анюта весь учебный год жила в интернате, дома бывала только на каникулах. Она и на секунду представить не могла, что останется до конца своей жизни в этом убогом месте.
Аня подождала, пока машина гопников скроется из виду, и помчалась домой. Но как-то неспокойно было на душе. Она сбежала утром, не дождавшись отца, а возвращается уже к вечеру. Целый день, кроме куска хлеба, во рту ничего не было, но не это сейчас было главное. Надо проскользнуть в свою комнату так, чтобы никто не заметил. А как это сделать, когда придется идти через кухню?
Девушка, беспрестанно оглядываясь, неслась по дороге. Она повернула в сторону реки, чтобы опять пройти огородами, и вздохнула облегченно только тогда, когда нырнула в предбанник.
Анюта проверила содержимое рюкзака, посчитала деньги, вздохнула огорченно: этих копеек хватит, чтобы доехать до города, но не до Москвы. Нужно просить помощи у мамы. Но как? Рискнет ли она поддержать непутевую дочь?
Вопросы остались без ответа. Анюта спрятала рюкзак в шкафчик с полотенцами (слава богу! отец туда не заглядывает). Девушка закрыла дверь и повернулась, чтобы вставить в замок ключ, как ее сзади схватили за волосы и больно дернули.
– Ты где, паразитка, с утра до вечера шаталась?
– Пап, пусти! У меня и так безумный был день.
От отца попахивало алкоголем, а значит, ничего хорошего от сопротивления можно не ждать: достанется и ей, и маме.
– Марш в дом. Переодевайся! Сейчас гости придут.
– Какие гости?
Сердце ухнуло в пятки да так там и осталось. Неужели свататься? «Не успела!» – билась в висках отчаянная мысль. – Что делать?»
– Узнаешь!
Отец потянул Анюту за собой, втолкнул ее в сени, сопроводил тычком в кухню. Мама стояла у газовой плиты и что-то помешивала на сковороде. Пахло так вкусно, что Анюта почувствовала, как от голодного спазма сжался желудок.
– Иди, переоденься. Там на кровати для тебя платье лежит.
– Какое платье?
– Подарок, – уклончиво ответила мама.
«Ладно, – Анюта решила не перечить. – Не свадьба же сегодня. Ну, посмотрят. И что дальше? Договорятся, а меня уже и след простынет!»
В комнате на ее девичьей кровати лежало белое кружевное платье, явно свадебное. Анюта растерянно смотрела на него, не понимая, почему должна сегодня его надеть.
– Мам, иди сюда.
Мама приоткрыла шторку и заглянула в комнату.
– Что? Мне некогда!
– Это же свадебное платье. Зачем его сейчас надевать?
– Жених так захотел, – уклончиво ответила мать и снова спряталась.
– Ты мне поговори еще там! – голос отца не обещал ничего хорошего. – Раз Петька так попросил, значит, надо. Хочет тебя гостям во всей красе показать.
– Пап! За что ты со мной так? Чего тебе наобещал этот козел Анисимов?
– Не твое дело!
«Как раз мое!» – хотела крикнуть Анюта, но не стала. Ничего пока страшного не произошло. Она наденет это платье и сядет за стол. Это всего лишь смотрины. Зато она выиграет время. И с мамой надо как-то поговорить без лишних ушей.
Или сбежать? Черт с ним, с ужином. Не умрет она, если один день поголодает. Можно к Катьке заскочить и перекусить.
Аня вышла из комнаты.
Глава 4
Обстановка на кухне не изменилась. Мать стояла у плиты, отец сидел за столом и резал хлеб большими кусками. На небольшом подносе уже стоял приготовленный штоф с домашней самогонкой и (Анюта мысленно посчитала) раз, два, три, четыре стопки. Значит, трое гостей и отец. Мать обычно в таких посиделках была на подхвате, прислуживала. Анюта тоже. Но в свадебном платье подавать на стол? Вряд ли. Просто для нее выпивка не предусмотрена. Товар надо подать лицом, а не задом.
– Ты куда? – схватил ее за руку отец.
– Пусти, мне больно. И синяк может остаться, знаешь же, какая у меня кожа нежная! Я просто умыться хочу, – солгала она.
– Юра, не приставай к девочке. Ей и так несладко.
– А ты защищай ее больше! – накинулся отец на мать. – Она скоро на шею сядет всей деревне. Только замужество ее угомонит.
– А если не угомонит?
– Прибью тогда, заразу! Не перечь мне! – отец замахнулся на мать рукой, в которой был зажат нож. Анюта внутренне сжалась, готовая мгновенно напасть. – Это твое чудо-юдо. Принесла мне в подоле незнамо кого: то ли зверушку, то ли игрушку. Ты на нее посмотри: кукла истинная. Человеческим и не пахнет. Говори, с кем состыковалась?
Мать даже голову в плечи не вжала: привыкла к такому обращению. Она по-прежнему мешала что-то на сковороде. Отец заводил сам себя, а в гневе он был страшен. Анюта каждый раз боялась за мать, но женщины, всю жизнь прожившие в деревне, научились терпеть, сцепив зубы, и слушаться. Потому Анюта и казалась не от мира сего, что сопротивлялась такому положению дел.
– Пап, мама тут не виновата. Это твои гены! – пошутила она. – Смотри, у тебя тоже глаза голубые, и волосы, как у меня, темные с рыжиной.
Они действительно были похожи: Анюта и отец, который в юности славился своей красотой. Но годы жизни в глухой деревне и тяжелый труд сделали свое поганое дело. От привлекательно парня остался только волчий взгляд из-под густых бровей и плотно сжатые губы.
– Ага! Знаю я, от какого Гены ты уродилась, – голос уже звучал добрее. – Мойся здесь! У меня на глазах.
Анюта покосилась на отца, внезапно остывшего, и пошла к умывальнику, спрятавшемуся за шторкой. Поплескалась шумно водой, подмылась на всякий случай и сменила нижнее белье (вдруг потом не до этого будет), благо оно тут же сушилось на веревке.
– Мама, ты поможешь мне волосы заплести?
– Да, конечно.
Анюта видела, как мать облегченно вздохнула и нырнула следом за ней в комнату. Девушка нацепила на себя мешковатое, пахнущее нафталином платье.
– Господи, из какого сундука Петька вытащил это добро?
– У него в семье традиция есть: на помолвку надевают всем невестам бабушкино свадебное платье, – пояснила мать, расчесывая дочери волосы. – Хочешь, я наверх их подниму и заколю цветами? Петька и букетики передал.
Мать покрутила в руке белые веточки, усеянные мелкими цветами.
– Мне все равно. Делай, как знаешь. А платье могли бы и постирать.
– Вот станешь его женой и постираешь, – тихо ответила мать.
Анюта притянула к себе голову мамы и горячо зашептала ей на ухо.
– Мамочка, я хочу сегодня ночью сбежать. Помоги мне, пожалуйста.
Губы ее задрожали, в голосе появилась едва сдерживаемая истерика. Каким бы стойким оловянным солдатиком она ни была, но и ей стало страшно от этих приготовлений. В восемнадцать лет другое восприятие жизни, иные планы. Анюта даже представить еще не могла себя замужней теткой, со спрятанными в пучок волосами, мачехой двоих малолетних детей.
В ее глазах мелькнули слезы. Мать вырвалась из цепких рук дочери и уставилась на нее сумасшедшим взглядом.
– Ты погибели моей хочешь?
– Давай вместе сбежим? Неужели ты не нажилась еще со скотом, который считает себя человеком? – яростно зашептала Анюта. – Он же всю жизнь тебя бьет. Неужели тебе не надоел этот домострой?
Теперь заплакала мать, но тут же вытерла слезы ладонями и покосилась на шторку.
– Куда я! Я уж здесь век доживать буду. Да и папка твой любит меня. Это он на вид только грозный, а вспомни, хоть раз тебя ударил?
Да, Анюту он точно не бил. Замахивался, бывало, ладонью, за волосы дергал, но тут же опускал ее и ворчал, что не может ударить щенка, которого она ему напоминала.
– Ага! Бьет, значит, любит. Сильна ты деревенская мудрость! – съехидничала Анюта, оглядывая себя в зеркало.
Прическа получилась старушечья, но ей было наплевать. Эти искусственные белые цветы, флердоранж из бабкиного сундука (будь он не ладен!), выглядели на ее голове поминальным украшением. Будто мертвую невесту убрали для гроба. Анюта передернула плечами и отчаянно поглядела на мать.
А та… Та вела себя странно.
Она метнулась к шкафу, полезла куда-то в его глубину и вынырнула с коробкой от обуви. Потом открыла ее, постоянно оглядываясь на дверь. Вместе с ней напряженно прислушивалась и Аня.
– Я туточки останусь, – ворчала она. – А ты… беги, если сможешь.
Мать дрожащей рукой протянула Анюте тоненькую пачку тысячерублевок. Аня отвела ее пальцы, испуганно оглядываясь на вход в кухню, где уже слышались мужские голоса. Гости пришли.
– Мама, не надо. А если отец узнает?
– Не узнает, это я тебе потихоньку копила, думала на свадебку дам. А раз замуж не хочешь, беги. Вещи-то собрала?
– Да, в предбаннике в шкафчике для полотенец рюкзак лежит.
Мать сложила пальцы щепоткой, опять покосилась в красный угол, где не было икон, и перекрестилась сама, потом осенила знамением и дочь.
– Вот и славно. Пусть хоть у тебя жизнь другая будет.
– Мамочка, спасибо! – Аня крепко обняла родного человека. – Я как устроюсь, тебя к себе заберу. Вот увидишь! У меня все получится.
– Бабы, вы еще долго прихорашиваться будете? – услышали они голос отца.
– Идем уже!
Мать сунула деньги в бюстгальтер дочери и выскользнула в кухню.
Аня растерянно поглядела ей вслед. Еще раз пригладила волосы ладонями, щелкнула по идиотскому цветочку и шагнула к выходу. Взгляд наткнулся на ножницы, висевшие на гвоздике. Она протянула руку, но безвольно опустила ее: с четырьмя мужчинами можно справиться только хитростью, но не силой. А себе навредить она была не готова.
– Аня, ты где? С тобой хотят познакомиться гости.
– Иду!
Девушка откинула шторку, сделала шаг в кухню и замерла: на нее уставились три пары знакомых глаз: Петьки Анисимова, которого она давно знала, и тех мужланов, набросившихся на нее на берегу. Вот так сюрприз!
Растерялись и они, явно не ожидая такой встречи. Парни переглянулись, заерзали, потом покосились на нее и на Петьку.
– Проходи, садись рядом с женихом, – любезно пригласил отец, указывая рукой на свободный стул.
Анюта огляделась: мать стояла у плиты, раскладывала еду по тарелкам, но на дочь не смотрела. Петька разглядывал девушку шальным взглядом, а в его глазах блестели огни. Парни притихли, не высовывались.
Она села на стул. Справа от нее пристроился Анисимов, благоухающий дорогим мужским одеколоном, а слева – блондин с хвостиком. Вокруг его глаз расплылись бледные синяки. Брюнет тоже выглядел уставшим и больным. На лбу возвышалась здоровенная шишка.
– Знакомьтесь, – Петька гордо окинул взглядом гостей, – моя невеста, Анюта Рогожина. Видели вы еще где-нибудь такую красавицу?
Парни снова переглянулись, но промолчали. Отец разлил алкоголь и первым поднял стопку.
– Ну, за помолвку выпьем, а потом и о свадебке можно поговорить.
Анюта чуть не поперхнулась сунутой в рот жареной картошкой. Она оголодала так, что речи слушать уже было невмоготу.
– Это точно, покумекаем, – согласился Петька. – Дядя Юра, наша договоренность в силе остается?
«Это они, о чем?» – думала Анюта, поглощая усиленно ужин. Надо поплотнее поесть. Неизвестно, когда еще в следующий раз придется набить желудок.
– Ну, зятек, я надеюсь. Не зря тебе дочь отдаю так рано. Мог бы еще годик-два сам ее воспитывать.
Отец подмигнул Анюте, но та угрюмо уставилась в тарелку. «Ага! Так я тебе и позволила! Не хочу превращаться в подобие мамы», – думала она, поедая картошку с солеными огурчиками и запивая эту смесь молоком. Она немного расслабилась. Ничего опасного для ее жизни в маленькой кухне не происходило. Мыслями она уже унеслась далеко.
Мужики тоже на минуту замолчали, перекусили, выпили еще по две стопки и заговорили о своем. Оказалось, что эти парни приехали из города. Они торговали на том рынке, куда Петруха возил товар, и вместе что-то крутили с налоговой и санэпидстанцией. А еще крышевали помаленьку. Петеньке, видимо, похвастаться невестой хотелось перед городскими дружками, а перед будущими сватами – связями.
Анюта в их разговор не вмешивалась. Пока для нее все складывалось благополучно. Посмотрят, поговорят и уйдут. Она снимет это идиотское платье, выбросит флердоранж в помойное ведро, подождет, пока родители уснут и сбежит. Правда, куда она ночью направится, когда нет на дорогах ни транспорта, ни освещения, она еще не знала. Может, даже переночует у Кати, а утром уедет на первой маршрутке.
Отец, Петька и брюнет вышли на крылечко на перекур. Их голоса доносились теперь глухо, они что-то бурно обсуждали.
Анюта тоже хотела встать, чтобы помочь матери, но в этот момент она почувствовала, как ее кто-то ущипнул ее за ногу. Девушка резко повернулась к блондину и уставилась на него злыми глазами.
– Грабли убери! – громко сказала она, а мать испуганно оглянулась на дверь.
– Только попробуй брякнуть про лес! – прошипел он. – Прикончу.
– Не посмеешь!
Анюта выставила два пальца вперед, метясь в глаза, и Борик отшатнулся. Хотела еще что-то сказать, но замолчала: отец вошел в кухню, потом двинулся в ее комнату. На пороге остановился и посмотрел на мать:
– Еще одну тарелку поставь. Сейчас Степановна придет.
– Зачем? – испугалась бедная женщина.
Струхнула и Анюта. Ей опять не нравилось, во что превращаются эти смотрины. Отец явно что-то темнит. Что в их доме забыла председатель поселкового совета, местная администрация?
Но отец уже скрылся в ее комнате. Аня так и осталась стоять на месте, не обращая внимания, на то, что блондин по-прежнему дергал ее за платье.
«Что отец хочет у меня найти?» – заволновалась она, а сердце бешено заколотилось.
– Дочь, а где твой паспорт? – вдруг поинтересовался отец из-за шторки.
– А зачем тебе он? – всунулась мать.
– Не твое дело. Надо. Анька, говори, куда паспорт спрятала?
Отец показался на пороге с ее сумочкой в руках. Блондин спрятал руку под стол. Анюта видела боковым зрением его телодвижения.
– Я не прятала. Папа, ты забыл? Нам завтра аттестаты выдавать будут. Классуха собирала паспорта для их оформления.
Она лгала, обмирая от страха. Просто надеялась, что отец не знает всех тонкостей школьного делопроизводства. Паспорт и аттестат уже несколько дней лежали в ее рюкзаке. Аня заранее побеспокоилась о самых важных для нее документах.
Ситуация становилась все более напряженной. Анюта переглянулась с матерью. Та бочком стала двигаться к выходу в сени.
– А разве паспорт берут для заполнения аттестата? – влез в разговор блондинчик. – Сейчас в школу ксерокопии все дети приносят.
– Да, и вправду. Зачем? – отец грозно уставился на дочь.
Та сжала в руке вилку, готовая с размаху заехать ею по лежащей на столе ладони Борика. Ярость так и клокотала в ее душе, затуманивая мозги. Еле нашлась с ответом.
– Э-т-т-о в городе все несут ксерокопии. А в деревне, где я ксерокс найду?
– Ха, а ведь Анька правду говорит! – воскликнул отец. – У нас только у Степановны есть такой аппарат, правда?
Эти слова он уже адресовал толстой тетке, которая шумно дыша, как паровоз, ввалилась в кухню.
– Ты Юрий Николаевич, о чем балакаешь? О каком аппарате?
– О ксероксе я говорю.
– А, так в нем краска кончилась. В райцентр завтра надо везти на заправку.
Анюта выдохнула. Плечи опустились, будто из нее, как из резинового шарика выпустили весь воздух.
– Степановна, Петька не хочет долго свадьбу ждать. Готов хоть сейчас жениться. Это можно без паспорта организовать?
– Что? Папа! Ты что делаешь? – закричала Анюта.
– А почему бы и нет? – Степановна опустилась на стул, и тот заскрипел под тяжестью огромного тела. – Если обе стороны согласны, можно и оформить. Свидетели, чай, есть?
– Я! Я! Не согласна! – пыталась привлечь внимание Анюта, но ее взрослые не слушали.
– Ого! А папаня-то у тебя еще тот мудак! – хохотнул блондин и дернул ее за платье. – Ты того, лучше бы с нами там… в лесу.
– Заткнитесь все! – закричала уже во всю глотку девушка и выбежала на середину кухни. – Я же не товар какой-то. Я не согласна выходить за него замуж.
– Т-ю-ю-ю! А кто тебя спрашивает? Я тебя родил…
– Я тебя и убью? Давай папочка, давай! – пошла на него грудью боевая Анюта. – Отдай меня Петюне в постельку. А заодно и этим кабанчикам подложи.
Она взмахнула рукой, показывая на Борика и Вовчика, который только что вошел вместе с Петькой и стоял, настороженно прислушиваясь к разговору.
– Ну, ты чего девонька, разошлась. Рази какой родитель плохого своему ребенку пожелает? – попыталась встрять Степановна.
– Нормальный, может, и пожелает, а тут… Говори, за какую выгоду меня продаешь?
Отец размахнулся и ударил Аню по щеке.
– Ты… – закричал он. – Ты…еще смеешь? Я тебя кормлю, пою, одеваю, а ты?
– А ты, Юрий Николаевич, не волнуйся, – всполошилась Степановна. – Сейчас все сделаем, а в паспорт впишем, когда она его из школы заберет. Восемнадцать годков ведь уже стукнуло, никаких проблем.
– Нет, я не согласна! Не древние времена, чтобы насильно замуж отдавать!
Аня размахивала вилкой, как смертельным оружием. Вовчик попытался перехватить ее руку, но она с такой силой вырвала ее, что тот потерял равновесие и чуть не свалился под стол. Она уже ничего не боялась и шла ва-банк.
Надо выбираться, но и высказаться хотелось. Боль от пощечины, злость на отца, на похотливого жениха, на тупую председательшу, которая приперлась оформлять брак без паспорта, переполняли ее.
– Анька, ты белены объелась, что ли? – удивленно смотрел на нее отец. – Как я скажу, так и будет. И ты чего честных людей в наш разговор затаскиваешь? Какие они тебе кабанчики?
– А такие! Я почему сегодня так поздно пришла? Эти говнюки меня у речки прихватили и хотели изнасиловать. Еле вырвалась! А потом в лесу заблудилась, от дикого кабана спасалась. А тут свадьба? Никакой свадьбы не будет!
