Текст книги "Безобразная Жанна (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

–Аделин?! – вырвалось у меня. – Она не глупа, но... Должно быть, повторяет слова супруга. Продолжай!

–Да я, пожалуй, больше ничего и не знаю, – покачал он головой. – Я в этих краях давненько не бывал. Вот про другие страны много могу порассказать, а сюда вернулся – и будьте-нате, словно снова на чужбину попал!

–Это почему же тебе так показалось? – нахмурилась я.

–Да сам не пойму, – почесал он в затылке.

Его рыжие лохмы показались мне какими-то слишком уж чистыми для бродяги, у моих слуг и то, бывало, волосы выглядели засаленными: в этой глуши они себя не утруждали, считая, что красоваться не перед кем, и так сойдет, и мне приходилось напоминать им о том, что они не в заплеванной харчевне прислуживают!

Впрочем, бродяга же сказал, что мылся третьего дня. В речке, да. Не иначе, там горячая вода из подземного источника била, а на кустах мыло росло.

–А все же?

Он помолчал, потом сказал:

–Не могу описать, хозяйка, не обучен красно говорить. Байки рассказывать и всякую чепуху болтать – это будьте-нате, а вот сказать, что чувствую, не умею, боюсь, не поймешь ты меня. Но... словно я домой вернулся, а там вроде и печка на месте, стол да лавки те же, занавеска на окошке старая, с заплаткой, кошка по-прежнему мурлычет, всё так... да не так! То ли заплатка не на том месте, и не в горошек, а в клеточку, то ли у кошки полоски не те... Будто, пока меня не было, дом снесли, а новый построили, точь-в-точь, как был. Но строил-то не я и не мои родные, которые ту халупу до последнего гвоздя да сучка на половице знали, вот по мелочи и набирается – то не так, это не эдак, ковшик не той стороной висит... – Бродяга помотал головой.

От него пахло чем-то странным, словно бы раскаленной солнцем дорожной пылью и луговыми травами, сосновой смолой и хвоей, вольным ветром... ну и самим бродягой, конечно, молодым здоровым парнем. Одежду он явно стирал давненько, разве что в той же речке выполоскал, а что толку?

–Говорил ведь, не поймешь, – подметил он мою задумчивость.

–Отчего же, – протянула я, бездумно перебирая косу. – У меня в точности такое же ощущение появилось еще в столице, после смерти отца. Будто бы люди, которых я знала с рождения, изменились в одночасье, совсем немного, но... они стали другими. И город не такой, и чайки на взморье кричат неправильно, и даже солнце на парусах не так играет...

–Соскучилась по морю, хозяйка? – неожиданно серьезно спросил он.

–С чего ты взял?

–Так это сразу видать: как заговорила о нем, глаза сразу затуманились, – ухмыльнулся он. – И то, кто возле моря родился и вырос, может, и бубнит – ветер сырой, простываешь то и дело, рыбой воняет, а как уедет подальше, так начинает вспоминать по делу и без дела: и закаты-то там с восходами – краше не придумать, и приливы с отливами, и корабли на рейде, как белые лебеди, и воздух целебный, и рыба свежая – пальчики оближешь, нигде больше такой не попробуешь! Скажешь, я не прав?

–Прав, – невольно улыбнулась я в ответ. – Со старого маяка на мысу далеко видать... А в бурю его с макушкой захлестывает, я все хотела там побывать в такое время, да отец запретил. Я все подгадывала, как бы сбежать да забраться на маяк перед бурей, но всё как-то не складывалось. А потом и вовсе стало не до того.

'А почему, собственно, я веду с этим бродягой задушевные беседы?' – спохватилась я, а он сказал, словно прочитав мои мысли:

–Плохо, когда не с кем словом перемолвиться, а, хозяйка?

–Верно. И что-то я разговорилась, не иначе, вино тому причиной, – ответила я.

–Да что там того вина, ты глоток выпила, не больше... – усмехнулся он и взглянул за окно. – Пора мне идти, хозяйка, скоро уж светать начнет, хочу по холодку подальше уйти. А то, не ровен час, слуги твои меня все же приметят, подведу я нас обоих под монастырь... кстати, хозяйка, а почему ты здесь, а не в монастыре этом самом? Тут же обитель неподалеку, а я слыхал, знатных девиц именно туда ссылают...

–Так мы договорились с Рикардо, – нехотя ответила я, встала и подошла к окну, вглядываясь в ночную темень.

И где там бродяга рассвет заметил? Не видно ни зги, только в мелких стеклах оконного переплета отражается огонек свечи, дробится на десятки таких же, словно гигантская стрекоза смотрит снаружи фасетчатыми глазами. Один придворный ученый давал мне посмотреть на насекомых в увеличительное стекло – ох, и страшна же обычная муха, если представить, что она ростом с лошадь! А стрекозы и вовсе на драконов похожи, как их в сказках описывают...

–Рикардо знал, что мне особо выбирать не приходится, – продолжила я, – но понял, видно: окажись я в обители, я ее первым делом сожгу, потом скроюсь... где-нибудь, да скроюсь! А потом... Неизвестно, что будет потом. А здесь я хотя бы могу выезжать на прогулки по округе. Под присмотром, конечно, – поморщилась я, – но и то лучше, чем сидеть взаперти да мусолить житие Создателя! Огороды-то полоть и хвосты коровам крутить принцессу не пошлют, а чем еще заняться в обители? Шить-вышивать я ненавижу, тексты переписывать не позволят, не женское это дело, а вовсе без всякого занятия я живо взбешусь!

–Да ты и так-то не смирная...

–Это ты не видал меня в дурном настроении, – усмехнулась я. – Но уговор есть уговор. Я живу здесь, ни в чем не зная нужды. Припасы подвозят вовремя, а возникни необходимость – довольно послать слугу с запиской, и мне пришлют, что угодно. Кроме оружия да верных людей, конечно... Ну а я взамен не пытаюсь ни с кем связаться, делаю вид, будто меня вовсе нет и не было никогда, могу скакать по горам и долинам, но не приближаться к жилью, если это что-то покрупнее обычной деревеньки... Да и в деревнях все предупреждены: кто заговорит с госпожой из старого поместья, жив не будет!

–То есть весточку никак не передать... – пробормотал он. – Слуги все чужие, в записке между строк написать бы что-нибудь, а некому... Верно я понял?

–Да.

–Сдается мне, хозяйка, ты надеялась, что кто-нибудь тебя вызволит. Ну, хоть кто-то из тех, о ком ты сказала, разогнала мол, когда волк тебя покалечил.

–Именно. Или из тех, кто роптал против решения отца, – я вздохнула. – Их было немного, но все же... Я потому и вытребовала это поместье – из обители сбежать все же сложнее, а здесь... Но никто не объявился. Если кто и писал, то эти послания наверняка перехватили. Чужаки сюда не являлись, их вмиг бы заметили. Я даже не знаю, живы ли еще все те люди...

–Дело-то дрянь, – серьезно сказал бродяга. – Самой бежать, я понимаю, отсюда не выйдет. Даже если ты свою охрану укокошишь, отравишь или вон топориком попотчуешь, дальше-то что? Кругом горы да деревушки, где спрятаться, никого не знаючи? Через перевал идти – проводник нужен, а даже если б сама пробралась – по ту сторону гор что делать станешь?

–Отец Саннежи еще жив, и я уверена, он меня помнит. Правит сейчас Даллерен, младший брат Саннежи, но он тоже меня не забыл, это уж точно, я его как-то за проказы скрутила и в лошадиную колоду макнула... – обронила я. – Вдруг бы помогли... Или хоть приютили, все не взаперти жить!

–До них еще добраться надо, – рассудительно сказал он. – Денег у тебя тоже нет, поди, раз живешь на всем готовом?

–Десяток монет наберу, – ответила я. – Да еще кое-какие драгоценности, что мне родители дарили. Но их даже не продать – очень приметные. Разве что камни вынуть, а золото на лом пустить, но толку мало выйдет. Украшения девичьи, тонкой работы, а тех самых камней всего ничего, да и те мелкие.

–Ясно-понятно, такие штучки именно что за работу ценятся, – вздохнул бродяга. – Скрываться тебе тоже сложно...

–Да уж. Я могла бы переодеться юношей и сбежать на прогулке: мужская одежда есть, волосы отрезать не сложно, но лицо... – я покачала головой. – Не спрячешь. Да и хватятся меня тотчас же, если не вернусь вовремя. Сразу голубок в столицу полетит, а оттуда – приказы по всем заставам. Да они и так, думаю, предупреждены.

–Одежду тоже вмиг признают, дорогая, поди! И конь, надо думать, не кляча какая-нибудь, – бродяга снова почесал в затылке. – Вот так дела! Прежде, будь ты в городе, могла бы нищенкой переодеться, а теперь сразу заприметят! Ладно я – хожу-брожу, нанимаюсь за краюху хлеба на какую-никакую работу, но не попрошайничаю...

–Только подворовываешь.

–Не без этого, – ухмыльнулся он. – Уж прости, хозяйка, я подумал: дом богатый, чай, не обеднеют без пары побрякушек! Я к чему говорю: с нищими нынче неласково обходятся. Тоже королевский указ: всех попрошаек в каталажку, а там уж... Кто покрепче и не заразный, вроде меня, – тех работать отправляют, а то, я слыхал, увозят куда-то. Может, в рудники, может, на галеры продают. А калек да больных...

Он умолк, потом добавил:

–С такими разговор короткий. Опасно нынче бродяжить да попрошайничать.

–Думаешь, Рикардо предполагал, что я и нищенкой не побрезгую переодеться?

–Ага. А там уж... если ты в столице выросла, то наверняка слыхала про Веселый квартал и тамошний народец. Им Рикардо поперек горла, 'ночные короли' его ненавидят – работать не дает! Стража лютует, нищих от храмов сперва гоняли, теперь вот – на телегу да за решетку, пока суд да дело... а то и безо всякого суда, сам вот еле вывернулся. Чужаку вообще с оглядкой ходить надо, не спросят, кто ты – бродяга или просто путешественник, только с корабля сошел да осматриваешься! А без путешественников и трактиры, и доходные дома, и веселые тоже, уж прости за подробности, чахнут.

–Да уж, наверно, теперь человек десять раз подумает, прежде, чем ехать сюда... – пробормотала я. – А говоришь, ничего не знаешь!

–Так я думал, тебе только про сестру да ее мужа интересно услышать, – серьезно сказал он. – А теперь уж сообразил, что они-то там, на самой верхушке башни, откуда многого не видать, а внизу народу ого-го сколько! Те же контрабандисты – слыхал я от папаши, что твой отец на их забавы смотрел сквозь пальцы, не задаром, конечно...

–Испокон веков так было, – кивнула я. – Есть тут в окрестностях кое-какие рыбачьи поселки: к тем берегам ничего крупнее баркаса или, если повезет да лоцман попадется хороший, шхуны, не подойдет. А что еще надо? Возили-то всегда что-то дорогое, но такое, что мало места занимает.

–Приправы, специи, благовония, дорогие ткани, заморские травы, жемчуг, какой только в теплых морях водится... – хмыкнул бродяга. – Как же, слыхал!

–А кто не слыхал? – невольно улыбнулась я. – У отца было не так много средств, чтобы закупать все это и устраивать свои торговые дома, обычные купцы задирали цены втрое, а то и впятеро... Но за малую долю отец негласно позволял торговать в городах и провозить все перечисленное дальше, за горы. Запретное всегда слаще кажется, так что товары покупали охотно, и все были довольны: и контрабандисты, и простой люд, и наш казначей... – Я вздохнула. – Он, помню, всегда повторял, мол, курочка по зернышку клюет, а что зернышки с дикого проса – это без разницы, лишь бы хватало. Купцы ворчали, но быстро смекнули, с кем нужно иметь дело.

–А не ответ ли это на вопрос, что понадобилось Рикардо? – спросил он. – В самом вашем королевстве поживиться особо нечем, а вот торговый путь уже налажен...

–В его владениях портов куда больше, и они могут принимать грузовые суда, а не только легкие кораблики.

–А перевалы? Перевалы такие удобные имеются? – прищурился бродяга. Я видела его отражение в стекле, оно тоже дробилось на десятки одинаковых лиц. – Для небольших караванов, конечно... А этак вот он выставил десяток боевых кораблей на рейде, редко-редко шхунам удается проскочить, и то, даже у рыбаков чуть не каждую рыбину потрошат, чтоб в ней ничего не провезли, а то повадились некоторые в селедке жемчуг прятать... Цены ого-го как взлетели, местным от этого сплошной убыток, скоро свернут они свою торговлю да подадутся в места поспокойнее. Тогда люди из-за гор волей-неволей станут покупать втридорога, и у кого, а?..

–И откуда это ты столько знаешь о контрабанде? – спросила я.

–Довелось как-то послужить на одной такой посудине, – ухмыльнулся бродяга. – Наслушался, насмотрелся, кое-какое понятие получил, говорю же, я не вовсе пенек лесной. Словом, такие вот люди могли бы помочь. У них и деньги есть, и головорезы найдутся...

–А станут ли? – негромко произнесла я. – Сам же говоришь, обо мне уже и думать забыли! Объявят самозванкой, предоставят доказательства того, что принцесса Жанна давно уж умерла, вот и конец затее.

–Будто тебя никто не признает!

–Может, и признают один или двое, а что проку?

–Хозяйка, а кто сказал, что Жанна – не из тех королев, что так просто сдаются? – спросил он, подойдя совсем близко. – Тебе бы хоть пару верных людей для начала, а там... что тебе терять-то?

–Надо было сразу бежать, – проговорила я, бездумно обводя пальцем стеклышки в частом свинцовом переплете. – Еще до коронации Рикардо. Тогда я могла добыть денег, да хоть захватить утвари подороже, коней, умчаться к тем же контрабандистам, пробраться к отцу Саннежи... А я будто разума лишилась, только и хватило рассудка настоять на своем и уехать сюда. Опомнилась уже здесь, да было поздно... – Я помолчала, потом добавила: – И зачем я рассказываю тебе все это? Может, ты тоже, как Рикардо, умеешь очаровывать людей?

Бродяга отвернулся, затем сказал негромко:

–Я не подсыл, хозяйка, если ты подумала об этом. Я в самом деле просто путник, сто лет в этих краях не бывал. Заглянул вот... и откуда бы мне знать, что здесь заколдованная принцесса живет? Жаль, я не принц на белом коне, а то увез бы тебя, да и дело с концом!

–Всё шутишь... – вздохнула я. – Но ты прав, мне частенько думается: есть ведь сказка о спящей красавице, почему бы не быть... бодрствующей уродине.

–Сказать, почему ты не спишь, хозяйка? – еще тише прежнего спросил бродяга, а я зачем-то кивнула, хотя знала это и сама. – Ты боишься, что за тобой придут. Потому у тебя и топорик под рукой, и, думаю, не только он один. Свою жизнь ты намерена продать дорого, я прав?

–Прав, – кивнула я, устав уже удивляться его проницательности. – Я знаю, рано или поздно Рикардо пришлет убийц. Думаю, уже скоро: обо мне почти забыли, значит, самое время... И я не знаю, кто это будет. Если кто-то явится с кинжалом, я постараюсь отбиться, но вот от яда топор не убережет. Слуги пробуют все, что подают к столу, но что, если яд окажется из тех, что действуют на пятые сутки? Бывают ведь и такие, которыми травить можно годами, и человек умрет якобы от долгой болезни! Но не могу же я вовсе ничего не есть, сам посуди...

–Угу, или горничная уколет булавкой, вроде как оса укусила. Есть люди, которые от этого умирают, вдруг ты из таких? – серьезно кивнул бродяга, когда я повернулась к нему лицом. – Или в камин чего-нибудь кинет для дыма, или свечку особую принесет, или даже книжку – бывает, страницы ядом пропитывают. А то вдруг конь сбросит, как того князя. Долго ли, на горной-то тропинке! Или ты решишь сбежать в грозу или в метель, чтоб не нашли подольше, вот тебя и отыщут только по весне. Или вовсе не найдут, тут волки водятся, растащат косточки, и все...

–Да ты знаток! – невольно воскликнула я.

–Скажешь тоже, хозяйка... – ухмыльнулся он. – Просто пока по свету бродишь, чего только не наслушаешься! Но ты не бойся. Покамест тебя убивать не станут.

–С чего ты взял? – насторожилась я.

–Сама подумай, – серьезно сказал бродяга, – отчего это Рикардо сразу тебя не прикончил? Ну, положим, сестра твоя поначалу беспокоилась, как ты да где ты. Потом родить собралась, не до тебя стало, тут-то бы и сыпануть тебе отравы в жаркое или с обрыва скинуть, ан нет... Сказать, почему?

–Ну же!

–Да потому, что королевскую кровь извести – это самому себя погубить. Неужто не слыхала?

–Неужто? – прищурилась я. – А как же мой отец? Его будто не околдовали, не одурманили? Неужели он своей смертью умер? Это кто же так себя не пощадил, чтобы его уничтожить?

–Хозяйка, а кто тебе сказал, что это он был королевской крови? – совсем уж тихо произнес бродяга. – Титул, знаешь ли, не всегда что-то значит...

–Постой... – я взялась за голову. – Но ведь отец был из старой династии, его предки поколениями жили здесь! Мама родом совсем не из этих краев, и она была из благородной семьи, но не принцесса!

–А тебе почем знать, кто там среди ее предков затесался? – Бродяга подошел еще ближе и уставился на меня в упор. Глаза у него были чудные, будто вовсе без блеска, темные колодцы в никуда... – Говорю тебе, хозяйка: жива ты только потому, что твоя сестра родила девочку. Слыхал я, она снова в тягости, и жить тебе и дальше, если снова родится девчонка. А вот если на свет появится мальчик, да выживет, тогда уж...

Он выразительно провел пальцем по горлу.

В голове у меня сложилась версия: Рикардо вовсе не принц, а у нашей с Аделин матушки обнаружилось родство с чьей-то королевской фамилией, и так он хочет подтвердить свои притязания не только на наш престол, а и на соседский, к примеру. Будет у Аделин наследник, тогда Рикардо укрепит свои позиции, а иначе... Какие уж там могут быть доказательства, неведомо, но... В любом случае: зачем сохранять жизнь мне?

Видно, я произнесла это вслух, потому что бродяга ухмыльнулся и сказал:

–А ты не поняла, хозяйка? Ты ведь тоже королевской крови! Если королева еще разок-другой принесет девчонок, а то еще, чего доброго, умрет родами, настанет твой черед. Ты же говорила, у твоего отца сыновья не заживались, и поди знай, по какой линии это тянется... Вдруг Рикардо не решится такую же дерзкую девицу наследницей воспитывать? Вдруг ему только сын нужен, откуда мне знать, какие у него на родине обычаи? А ты хоть и старше сестры, но ненамного, что ему? Сама же сказала, подол на голову накинуть можно...

–Что-о?.. – негромко выговорила я, осознав сказанное. – Моя сестра ему племенная кобыла, что ли, уроду кособокому?! И я сама?.. А ну, пусти! Кому говорю! Не смей до меня дотрагиваться, ты!..

–Пальцем больше не прикоснусь, только не кричи, – сдавленно попросил бродяга, вынужденно отступив на шаг – драться меня выучили, и уж одному противнику я могла залепить, куда нужно, и без топора. Коленки у меня твердые, это все признавали. – Вот ведь буйная... Точно, зваться бы тебе Бешеной Жанной!

–Мне нравится это прозвище, – процедила я, поправив платье.

–Куда ты сорвалась-то? Коня седлать, что ли? – бродяга выпрямился и осторожно потянулся, видно, приложила я его крепко. – Не торопись, хозяйка. Рано еще.

–О чем ты? – нахмурилась я.

–Узнаешь, когда время придет. – Он снова заглянул мне в глаза, прищурился и кивнул каким-то своим мыслям. – Два по семь, значит... третий срок на исходе. Уже скоро.

–Что ты мелешь? – я снова взялась за топорик, уж больно странно выглядел бродяга, когда бормотал эту чушь. А ну как он одержимый или припадочный? С таким и взрослый мужчина не враз справится!

–Говорю, пора мне, хозяйка, – обычным своим тоном ответил бродяга. – Задержался я. Благодарю за хлеб, за ласку... – тут он ухмыльнулся. – Еще б одеяло какое прихватить, а то замерзнуть я не замерзну, ночи нынче и впрямь теплые, а вот камни – не перина, после ночлега все ребра в синяках!

–Да-да, понимаю, – вздохнула я. – Зашел попросить воды напиться, да так есть захотелось, что теперь переночевать негде?

–Вот не знал, что принцессы такие присказки слыхали...

–Я и не такое слыхала. Ладно... бери, что хочешь, да уноси ноги. В самом деле, уже светает, а ты вроде собирался по холодку идти.

–Поесть я уже припас, – кивнул бродяга на свою котомку, – но вот от какой-нибудь попоны или овчины, хоть драненькой, не отказался бы.

–На конюшню не ходи, там собаки... кстати, а почему не лаяли собаки? – нахмурилась я. – Ты их не отравил, часом?

–Хозяйка, да за что же? – поразился он. – Они службу несут, жизнь их такая собачья... Нет. Просто секрет знаю, в нашем семействе от отца к сыну, от деда к внуку передается. На меня ни одна собака сроду не гавкнет!

–Ну... допустим, я тебе поверила, – нехотя кивнула я. – И все же – конюх спит чутко, а вилы у него под рукой. Или ты и конюхов усмирять способен?

–Чего не умею, того не умею. Ладно... выпросил бы покрывало с твоей кровати, да уж больно оно нарядное! И горничная хватится, куда запропастилось, верно? Не мыши же сгрызли... Обойдусь, не впервой.

–Как на кухню идти, помнишь? – вздохнула я. – По правую руку от лестницы еще одна кладовая, там зимние вещи хранятся. Вытащи что-нибудь из-под низу, туда складывают, что поплоше. Но если наделаешь шума...

–Буду тише мыши, – заверил бродяга. – А если слуги заметят?

–Они в эту кладовую до зимы не полезут, а заметят – друг на друга свалят, ну а мне все едино не скажут. Кстати, можешь и серебра прихватить, оно в той же кладовой, в сундуке, – добавила я. – Приемов у меня тут не бывает, так что приборы теперь только зимой чистить станут, и, если пары ложек не досчитаются, опять же друг друга обвинят.

–Покорно благодарю, хозяйка, – серьезно сказал он. – Мне много не нужно, поднос с супницей уж точно не потащу!

–Бери и уходи поскорее. Думаю, если войти ты сумел, сможешь и выйти, – добавила я. – Иди себе поздорову. Спасибо за то, что рассказал.

Он кивнул, беззвучно приоткрыл дверь, но на пороге обернулся и сказал еле слышно:

–Я, может, еще загляну к тебе на огонек, хозяйка.

–Что?

–Огня, говорю, не туши пока. Я снаружи погляжу да посчитаю, которое окошко твое, а то дом уж больно мудрено построен, перепутать – как делать нечего. Этак вот промахнусь да влезу к твоей экономке, а она, сдается мне, дюже злая! Добрых снов, хозяйка...

Я невольно улыбнулась, когда дверь закрылась за незваным гостем, потом подумала и заложила ее на засов, а топорик положила возле изголовья постели. И, что самое удивительное, уснула, как ни в чем не бывало, словно не я полночи разговаривала со странным бродягой! Околдовал он меня, что ли, в самом деле?

2.

День шел за днем, за окном отгорело жаркое лето. Осень выдалась засушливой, и если бы не порыжевшие листья, можно было бы решить – сейчас июль месяц, так было тепло, а днем даже и жарко. Только ночи становились все темнее.

В прошлые годы в это время уже случались заморозки и выпадал снег. В этом же – не всяким вечером разводили огонь в очагах. Я не люблю жару, а потому рада была возможности открыть окна и дышать свежим воздухом, благо комары уже давно пропали. Только ветер порой приносил откуда-то с перевала горький запах дыма, и это тревожило, напоминая о рассказах того странного бродяги.

Вот ведь! Я даже не спросила, как его имя! Впрочем, что мне за дело? Он ушел, прихватив, полагаю, сколько смог унести (уж конечно, я не пошла пересчитывать ложки рано поутру), и не вернется...

Но слова его всё никак не забывались. Королевская кровь – он говорил это не просто так, а мой зять тоже неспроста появился в наших краях. Удивительно: я принялась вспоминать все, что знала о Рикардо, и этого оказалось до смешного мало! Единственный сын, несчастье для родителей, казалось бы... Но все твердили об уме и обаянии Рикардо, и его горб и хромота почти никого не смущали. Мать его, говорили, зачахла и умерла вскоре после рождения сына, а отец не женился во второй раз. Неужто настолько любил супругу? Даже если так, Рикардо был еще совсем мал, когда скончалась его мать, и нельзя было рассчитывать, что хилый болезненный младенец доживет хотя бы до пяти лет! Однако все вышло именно так: Рикардо остался единственным наследником своего отца... Почему? Нет ответа...

Что он позабыл в наших краях? Чем ему приглянулось наше королевство, будто своего не хватало? Или его отец решил все же тряхнуть стариной и взять молодую жену? Да нет, глупо: пока еще подрастут новые принцы с принцессами! С другой стороны, кто-то ведь может захотеть увидеть на троне не горбатого карлика (я забыла упомянуть – Рикардо не вовсе коротышка, но ниже меня на полторы головы, так согнул его горб), а обычного человека.

Если же семья молодой королевы будет достаточно влиятельна, то легко можно представить вероятный исход событий... Вряд ли Рикардо этого не понимал, он ведь действительно был неглуп. И что же, решил подстелить соломки на такой случай? Отчего нет?

Но вопросы множились... Как Рикардо очаровал нашего отца и Аделин? Почему на меня почти не действует его странное обаяние? Что теперь творится в королевстве?

Бродяга рассказал много странного и даже страшного, но он, вечный странник, взглянул на все это со стороны, потому и подметил крохотные отличия от прежнего хода вещей. А те, кто живет здесь постоянно, годами не трогаясь с места, могли и не ощутить, что в их жизни что-то поменялось...

Пропали нищие? И хорошо, никто не просит дурными голосами подаяния и не хватает грязными руками за полы праздничной одежды, когда идешь в храм Создателя. Никак не достать приправ и кое-каких товаров, либо же продают их втридорога, не вдруг укупишь? Ничего, прежде без них жили, можно и теперь обойтись.

Что это для простого человека? Ерунда, ничего не значащая мелочь! Да и те же купцы поговорят, а потом забудут, вернувшись к повседневным заботам...

Я боялась, что, вернувшись в столицу, могу не узнать ее, города, в котором родилась и выросла. Может, оно и к лучшему, что я не могла попасть туда...

–Госпожа, – постучала в дверь экономка, – тут отряд гвардейцев прибыл, просят определить на постой.

–Что? – внутри у меня все оледенело. – Откуда они взялись и что им нужно?

–Главный сказал, ловят каких-то разбойников, – пояснила она. – Их видали в этих краях, вот отряд и прислали к нам. И то: у нас слуг всего ничего, не отобьемся, если нападут. Так-то всяко спокойнее! Что прикажете?

–Пускай за оградой ночуют, – ответила я. – Не замерзнут, поди, ночи еще теплые. Надеюсь, припасы они с собой привезли?

–Да, госпожа.

–Вот и прекрасно. В доме все равно места всем не хватит, так что пускай отдохнут на свежем воздухе. И скажи, пускай будут поосторожнее с огнем, кругом такая сушь – одной искры хватит, чтобы спалить все поместье!

–Непременно передам, госпожа. А их командир хотел вас видеть...

–А я его видеть не желаю, – отрезала я. – Поди прочь.

Она вздохнула и ушла, а я опустилась в свое кресло, обхватив себя руками. Неужто это... то самое? У Аделин родился сын, и я больше не нужна? Или, того хуже, сестра умерла, и я понадобилась королю? Что делать? Теперь и не сбежишь: если тут станут лагерем гвардейцы, мимо них и мышь не прошмыгнет, куда уж всаднику... а без коня и бежать нет смысла, вмиг нагонят...

Впрочем, если бы я понадобилась так срочно, меня не спросили бы, кинули поперек седла или там на телегу да увезли в столицу. Может, эти служивые в самом деле ловят разбойников? Или... или объявился кто-то, узнавший или вспомнивший обо мне, и теперь гвардейцы не охотятся за лихим народом, а сторожа меня от тех, кто мог бы меня выручить? Как знать...

Бродяга ведь говорил о верных людях, а я сказала – их нет. Но вдруг остался хоть кто-то? Может, это он дал кому-то знать? Я ведь называла имена Саннежи и его младшего брата, не так уж сложно его найти! И если Даллерен выслушал незнакомца...

Увы, вопросов по-прежнему было больше, чем ответов. Я все-таки пригласила командира отряда, его звали Маррисом, на обед, но этим и ограничилась. Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке, беседу поддерживал с трудом, ел через силу и поспешил откланяться. И это он еще не видел моего лица – я озаботилась надеть густую вуаль, и, хоть она мешала наслаждаться трапезой, собеседник хотя бы не пугался моего вида.

Впрочем, помнится, бродяга не испугался... Да что я всё вспоминаю о нем! Правда, что ли, околдовал?

Так или иначе, Маррис – он был не намного старше меня, симпатичный молодой человек из хорошей семьи, я помнила его отца, – ничего не смог мне поведать. Да, в здешних краях объявились разбойники: уже ограбили два каравана с дорогими товарами, потом угнали из деревни поблизости от поместья несколько голов скота... Хотя, осторожно предположил он, крестьяне могли продать этих коров и овец, а заявили об их пропаже, чтобы получить немного денег от доброго короля Рикардо – он ведь обещал вспомоществование всякому, кто пострадает от лихого люда!

Конечно, согласилась я, с простолюдинами держи ухо востро, не то вмиг надуют, мне и отец об этом говорил...

При упоминании моего отца командир Маррис сник и поспешил распрощаться, а впредь не напрашивался в гости. Мне показалось, будто что-то гнетет его, но расспросить случая не представлялось: он со своими подчиненными днями напролет прочесывал леса и скалы в поисках мифических разбойников (а мне казалось, стремился не подпустить к поместью чужаков, иначе что делать здесь столько времени?). Вечерами они жгли костры, но береглись, как я и велела – достаточно было искры, чтобы вспыхнул лесной пожар, это все понимали.

Так миновало еще несколько недель, и вдруг экономка снова постучала в мою дверь.

–Госпожа, припасы привезли.

–Прекрасно.

–Возчики просятся на ночлег. У одного по дороге лошадь расковалась, вот они и припозднились, а обратно потемну ехать боится, говорят, волков слышали, да и разбойники тут бродят... Позволите?

–Какая мне разница? – отозвалась я. – Ты распоряжаешься – ты и решай. Не хватало мне еще о возчиках думать... Писем не привезли?

–Нет, госпожа, – ответила она, потопталась под дверью, вздохнула и удалилась.

Надо же, как время летит, мне казалось, припасы совсем недавно привозили... Впрочем, какая мне разница?

Я вновь и вновь возвращалась к своим раздумьям.

Чью именно кровь имел в виду бродяга? Уж родословную отца я знала наизусть до пятнадцатого колена, и хоть королевский род начался, как это часто случается, с младшего сына некого рыцаря, ну так и что ж? Будто Создатель от начала мира указал: ты и твои потомки навечно будете крестьянином, а твои – королями! Во все времена сильные и храбрые, умные и хитрые захватывали власть... Конечно, простому земплепашцу на трон не сесть... если кто-нибудь его не подсадит, а и такое случалось. Ну а в схватках родовитых вельмож за корону и вовсе ничего удивительного нет, достаточно почитать хроники...

А вот матушка моя происходила из рода древнего, уважаемого, но не прославленного. Родословная ее была длиннее отцовской, но пышное когда-то семейное древо зачахло и перестало плодоносить еще в те времена, когда его лишь вошло в полную силу. Она, если не ошибаюсь, была последним ростком на увядшем гиганте, и если вдруг осталась на свете какая-то дальняя родня, то мама ничего о ней не знала.

'Может быть, род угас именно потому, что рождались в нем обычно девочки? – подумала вдруг я. – Когда-то давным-давно мужчин принимали в род, если не было сыновей, а только дочери, но теперь так поступают очень редко...'

Отец ведь не назвал Рикардо сыном, хоть и сделал своим преемником! А зять – это не совсем то, если он умрет, Аделин сможет выйти замуж еще раз... и даже не раз, как наша троюродная бабушка, красавица Элеонора, которая схоронила девятерых мужей!