Текст книги "Альманах 'Удивительный космос'"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Выбросить ее с планеты!

– Самозванка!

– Колатейпанская шпионка!

– Верните нам земного посла!

– Остановитесь! – крикнул молодой оппозиционер. – Вы можете совершить непоправимое!

– Она не знает, сколько колонн у Большого театра! – возразил голос из толпы. – Ей даже чертово семя нипочем.

"Ну вот еще, чертова семени не хватало", – подумала Ольга. Она неосторожно прислонилась к косяку двери и сморщилась от боли.

– Что с вами? – крикнул, перекрывая шум сановников, молодой оппозиционер.

– Ничего особенного, – силилась улыбнуться Ольга. – Что-то попало под перину и искололо мне бока.

"Что я делаю! – подумала она, произнеся эти слова. – Теперь они окончательно возмутятся. Готовили мне резиденцию, готовили, а я вместо благодарности..."

– Покажите, – сказал Жул Ев.

– Что показать?

– Синяки.

– Как так? – удивилась Ольга.

– Покажите им! – кричал молодой оппозиционер. – Не стесняйтесь. Они подложили вам под перину горошину, чтобы испытать, настоящий ли вы посол. Вы, наверно, слышали о таком методе?

Ольга поняла, что локатейпанцы не шутят, и, закатав рукав куртки, показала огромные синяки на руке.

– Ура! – закричали локатейпанцы.

– Простите нас!

– Покажите хоть горошину, – попросила Ольга, стараясь сдержать смех.

Жул Ев собственноручно извлек из-под перин горошину. Очень похожую на морского ежа, только чуть побольше размером".

Девиз: "Доверие".

– Ну, вроде все, – сказал Павлыш. – Писала, наверно, Кирочка. Теперь еще один рассказ. И тоща все.

11

Последний рассказ называется так:

"СЛУЧАЙ НА ТРЕТЬЕМ КУРСЕ

Помню, был у нас в космическом училище странный случай. Проходили мы практику на недалекой планетной системе. Все планеты в ней были непригодны для жизни, кроме одной. Да и на ней жизнь, можно сказать, только теплилась. Эволюция зашла в тупик. Было на той планете, раскаленной и сухой, несколько водоемов. Возле каждого околачивалось стадо животных, малоподвижных, полностью неразумных. Да и какой стимул мог у них быть к развитию, если род поддерживался с помощью водоема, – напьется чудище из него, тут же делится на два. Таким образом, стадо было застраховано от несчастных случаев. Но увеличиваться оно также не могло – вокруг водоема росли кустики, пригодные в пищу. Как только появлялась в стаде лишняя глотка, кто-то другой должен был помереть: пищи не хватало бы.

Но это все присказка. Жили эти животные, не знали хлопот, но тут прилетели люди, устроили базу, стали изучать и саму планету, и ее скудных обитателей.

Мы как раз вышли на орбиту вокруг этой планеты, и оттуда, с базы, прилетела одна девушка, – не помню, как ее звали, кажется, Настей. За лекарствами и почтой. С ней обратно на планере мы отправили Витю Умнова, веселого такого парнишку, в соседней группе учился..."

На этом месте Павлыш прервал чтение рассказа. Он понял, что уже в первом номере альманаха ему приходилось иметь дело со случаем плагиата. Бродячий сюжет не может быть настолько бродячим, чтобы его вспомнили и записали сразу два члена команды. Кто был одним из них – автором рассказа, лежащего перед Павлышом, доктор догадывался. Стиль и манера повествования выдавали самого капитана. Значит, первый вариант принадлежал кому-то из штурманов или практикантов, неоднократно слышавшему эту историю на мостике и записавшему ее, применив толику воображения.

Но прежде чем принимать меры, Павлыш решил дочитать рассказ. Любопытно все-таки, как трактуется тот же сюжет другим автором.

"Спустились они на планету неудачно. Планер побили, рацию на кусочки, а до базы километров тридцать.

Ну, пока было прохладно, они шли весело, разговаривали. А потом солнце принялось припекать, и Вите это совсем не понравилось. А воды нет, и хода до базы еще часов пять-шесть.

Бредут они с Настей, проваливаются в песок, тащат мешки с почтой и лекарствами, и Витю мучает мысль: где бы напиться?

Вдруг видят – водоемчик. У него животные. Витя к нему бросается, а Настя его останавливает: "Нельзя. Это не вода, а физиологический раствор. Неизвестно, что с тобой случится, когда напьешься. Все может быть. Если животные раздваиваются, когда пьют, не исключено, что ты сам раздвоишься. Или даже превратишься в такого же монстра".

Один водоем Витя пропустил, послушался. А тут второй на горизонте. Со вторым было труднее. Настя Витю буквально оттаскивала за руки. А как дошли до третьего, Витя не выдержал, оттолкнул девушку – и к луже. И напился. И представляете, что случилось? Не успел он от водоема отойти, губы отереть, как с ним происходит удивительная история: на глазах Насти он начинает раздваиваться. Посередине тела проходит линия раздела, растет он в ширину, соответственно уменьшаясь в росте, плачет, мучается... Вот у него уже две головы и четыре руки. Некоторое время он корчился – уже не Витя, а сиамские близнецы. Потом трах – и стоят перед Настей два Вити.

– Я же предупреждала, – Настя ему говорит.

Так и пошли дальше. Впереди Настя, а за ней два Вити, ростом вдвое меньше прежнего, в половинках скафандра и всего, что под скафандром было. Жуткое зрелище!

Так и дошли до базы. Там и смех был, и горе. Мы еле Викторов вызволили: их врач отпускать не хотел, писал научную работу, давление измерял, анализы брал.

А самые неприятности начались, когда мы на Землю вернулись, а у нас на борту на одного человека больше. Никто нам не верил. Пришлось Виктора из училища исключить. И второго тоже.

Недавно их встретил в Москве. Оба подросли, женились, работают. Выдают себя за близнецов.

По-моему, история для молодежи, особенно нетерпеливой, очень поучительна. Девиз к ней: "Будь начеку".

Павлыш взял оба рассказа, спустился в кают-компанию. Вряд ли можно оба рассказа поместить в альманах. Надо посоветоваться с другими авторами.

Тетя Миля готовила чай. Ровно сутки прошли с того момента, когда появилась на свет идея альманаха.

Павлыш подождал, пока в кают-компании наберется побольше народа, затем сказал:

– Альманах уже вышел бы. Все готово. Даже Баков бумагу дал. Но случилось непредвиденное осложнение. Плагиат. Два рассказа на один сюжет.

– Ой! – сказала Кирочка Ткаченко.

– Оба списали, – категорически заявила Снежина. – Взяли рассказ Чехова и поменяли действующих лиц.

– И близкое совпадение?

– Нет, – сказал Павлыш. – Но достаточное. Рассказы короткие. Я прочту.

Десять минут прошли в молчании. Слушали. Потом зашевелились, заспорили, плагиат ли это. Бауэр потребовал, чтобы авторы назвали себя. Сознались, кто у кого списывал.

– Второй рассказ капитан написал, – сказал Малыш. – Мы его манеру знаем: "Помню, у нас в училище..." А я писал гипотезу. Чего скрывать...

– Нет, – сказал от дверей Загребин, подошедший незаметно и слышавший спор. – Я вообще рассказа не писал. Хотел было, но не собрался; Признаюсь, в устном виде эту историю рассказывал. Может быть, и не один раз.

– Я сам слышал, – сказал Бауэр. – И точно, как записано во втором рассказе.

– Я ее и записала, – сказала вдруг Кирочка Ткаченко. – Но я не списывала. Мы же договорились, что фольклор, и мне стало жалко, что такая чудесная история пропадет.

– Так, положение проясняется, – сказал Павлыш тоном сурового судьи. Ну, а кто же обработал сюжет в духе народной сказки?

Никто не сознался. Потом Загребин сказал:

– Рассказы-то разные. Кончаются по-разному. Может, оставим в альманахе?

– Оставим, – согласился Бауэр. – А девизы раскрывать не будем?

– Нет, – сказал Павлыш. – Договорились так договорились.

Павлышу не хотелось ставить подпись под рассказом, потому что неизвестно еще было, как отнесется к нему Снежина. Кроме того, у него появилось одно подозрение: оправдайся оно, идея альманаха потерпит сокрушительное фиаско и Павлыш станет посмешищем экипажа. Подозрение надо было проверить.

12

На следующий день Павлыш собственноручно разнес по каютам готовый, переплетенный альманах. На обложке был изображен диск "Сегежи" среди звезд и планет. Альманах назывался "Удивительный космос".

Закончив труд, Павлыш спустился в кают-компанию и приготовился принимать поздравления.

Первой его разыскала Снежина.

– На Памир полетел? – спросила она.

– Кто полетел? – удивился Павлыш.

– Глаза у тебя бесстыжие! – сказала Снежина. – Ты же все сделал, чтобы сомнений не оставалось: ты автор. А я в глупом положении. Хоть бы имена сменил.

– Пойми, Снежка, – сказал Павлыш, – это рассказ, художественное произведение. Зачем принимать всерьез? Много Снежин на свете.

– Ага, сознался, – сказала Снежина. – Я теперь ужинать не приду. Не хочу, чтобы надо мной смеялись.

– Да если будут смеяться, то не над тобой, а надо мной.

– Твоего имени нет, а мое большими буквами. Сейчас разревусь.

Но Снежина не успела выполнить угрозу. Вошел Баков. Он был в гневе. Усы топорщились, как у кота, чуб приподнялся, как грива разъяренного тигра.

– Доктор Павлыш, – сказал он, – вы украли вместе с Пановой сигнальную капсулу или устраиваете ложную панику на борту?

– А что? – спросил Павлыш.

– Я проверил все капсулы. Они на месте.

– Ну и замечательно, – сказал Павлыш. – Но почему вы обращаетесь ко мне?

– Вот видишь, – сказала Снежина. И ушла из кают-компании.

– Вы имеете в виду рассказ? – спросил Павлыш, провожая глазами Снежину.

– Именно его, ваш рассказ.

– Но почему мой?

– Ясно, что ваш, – сказал Баков.

– Это безобразие, – сказала, вбегая, Кирочка. – Что за ужасы ты, Слава, печатаешь?

– Ох! – сказал Павлыш. – И ты недовольна? Какие ужасы?

– Про уничтожение зверей. На Муне. Литература должна воспитывать людей, учить их добру.

– И иногда предупреждать, – сказал Павлыш. Встал и направился к двери.

– Ты куда? – возмутилась Кирочка. – Это не разговор. Вообще тебе убийства понравились. И Красную Шапочку, то есть Синюю Бороду, тоже убил.

Павлыш уже не слышал. Из-за угла коридора выскочил Малыш.

– Послушай, Слава, – сказал он.

– Ты тоже недоволен? – спросил Павлыш.

– Нет, я не о том, у меня еще одна гипотеза сформировалась. Не поздно?

– Поздно, – сказал Павлыш. – Во второй номер. Если он выйдет.

Торжество было испорчено. Фанфары не гремели. Встретился механик Лещук. Сказал, что у него насморк. Как будто никакого альманаха и не было. Павлыш велел ему зайти после чая. Даст капли. Медицина победила почти все болезни. Кроме насморка.

– И волк съел Красную Шапочку, – сказал сам себе Павлыш, открывая дверь к себе в каюту. – А ведь так интересно начиналось.

Он вошел, метко зашвырнул злополучный альманах под койку, и тут кто-то постучал.

Павлыш почему-то решил, что пришла Снежина. Поняла, что обидела его незаслуженно, и пришла.

Павлыш бросился к двери. За ней стоял кухонный робот Гришка.

– Спасибо, – сказал он тихо. – Вы меня не выдали. Я так боялся, что вы скажете: "Синюю Бороду написал всего-навсего робот с комплексом неполноценности. И при этом графоман". И поднимется скандал.

– А... – сказал равнодушно Павлыш. – Никто не узнает. Никому не интересно. Про Синюю Бороду неплохой рассказ. И ответь мне еще на один вопрос. Только честно. Я тебя не выдам. Не в моих интересах. Остальные сказки ты написал?

– Да, – сказал робот и опустил металлическую голову.

– И про посла на планете Локатейпан?

– Я.

– И про Аленушку и Иванушку?

– Я. Теперь вы расскажете всем?

– Нет. Нельзя никому сказать, что половину произведений альманаха создал кухонный робот. Слишком смешно.

– Я не могу не писать, – сказал Гришка. – Но всегда заимствую сюжеты. Не умею своих придумывать.

– Я уже понял, – сказал Павлыш. – Иди. Тайна останется между нами.

– Я по-своему счастлив, – сказал робот.

Павлыш закрыл за ним дверь. Больше он никогда не будет редактировать альманахов и рассказывать о своих чувствах на их страницах. Снова раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказал доктор, не оборачиваясь.

– Не обижайся, Слава, – сказала Снежина. – Вместо того чтобы писать плохие рассказы, спросил бы меня. И не пришлось бы летать на Памир.

– Правда? – спросил Павлыш.

И больше он ничего спросить не успел. Динамик внутренней связи откашлялся и голосом капитана сказал:

– Вниманию членов экипажа: база Земля-14 сообщает...

Капитан замолчал, зашуршал близко поднесенным к микрофону листком телеграммы.

– ...Сообщает, – повторил капитан, – что вчера экспедиция Смита достигла центра Земли.

– Ого! – сказал Павлыш. – Я Смита знаю. Молодец.

– Земля-14 сообщила также, что база готова к приему "Сегежи". Нас ждут.

– Вот мы и дома, – засмеялась Снежина.

– Снежка, повтори теперь все, что сказала мне сначала, – взмолился Павлыш.

– А разве я что-нибудь сказала?