Текст книги "Гея (1988)"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Иван Ефремов,Урсула Кребер Ле Гуин,Сергей Павлов,Сергей Абрамов,Евгений Войскунский,Исай Лукодьянов,Александр Шалимов,Виктор Колупаев,Валентина Журавлева,Валерий Кичин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Магнитовидеофон докручивал последние витки огненного танца. Менар снял диск магнитного фильма и, что-то мурлыкая себе под нос, развернул конический сверток. Зашипела дверная пневматика. Менар обернулся.

– Ты, Чак? Салют! Что-то поздно сегодня?..

Паэр поздоровался усталым взмахом руки, сбросил халат, сорвал с лица кислородную маску. Подошел к шкафчику, вынул черное трико с буквами "КМ", не спеша переоделся.

– Устал как собака… – сказал он, опускаясь на койку. Пружины отчаянно заскрипели. – Отбарабанил две смены, двадцать два часа без жратвы… Акулы обглодали весь кабель. Новая изоляция, как видно, пришлась им по вкусу.

– Я заправил твой термос. Держи!..

Паэр на лету поймал термос, отвинтил крышку и потянул через трубочку крепкий бульон. Потом сердито проворчал, явно кого-то копируя:

– В жидкой среде – жидкая пища!

– Кроме пива, конечно, – в тон ему добавил Менар, пальцами растягивая глаза к вискам – "по-японски".

Паэр тянул бульон, пристально разглядывая друга. Ему не нравилась бледность его лица. Увидев в ладонях Менара трепещущий, словно огромная бабочка, красно-желтый цветок, хмуро спросил:

– Откуда у тебя орхидея?

Менар бережно поднес цветок к бледным губам, ответил:

– Получил сегодняшней почтой. Могу я себе позволить маленькую роскошь?

– Сколько стоила тебе эта ароматная безделушка?

– Девяносто монет. Я давно заметил, что ты болезненно неравнодушен к цифрам.

– А я все более склоняюсь к мысли, что тебе нужно было родиться девчонкой. Брось-ка мне газету.

– Ты славный парень, Чак, но дурак. Цветы рассказывают больше, чем газеты. Держи свой "Нью-Таймс"!..

– Благодарю. – Паэр включил настольную лампу. – Я слышал о почтовых голубях, – сказал он, разворачивая газету, – но мне в первый раз доводится видеть почтовую орхидею. Ну и что сообщил тебе твой красно-желтый корреспондент?

– Многое… Сообщил, что над землей по-прежнему светит солнце, бегут облака, веют ветры. На изумрудных лугах пасутся антилопы, в горных реках играет форель. Люди дарят друг другу цветы и улыбки… Разве этого мало?

– Не знаю, в таких делах я пас. – Паэр уткнулся в газету. Не поднимая головы, заговорил: – Да, видел сегодня "поющих" медуз. Два раза обошел на скутере вокруг колонии. Их там фланировало более десятка. И вовсе они не пурпурные, а скорее бордовые. Мешки с бордовой слизью… Тэдди Грек подстрелил большого кальмара, отрубил клюв, обещал наделать нам сувениров. Я тоже стрелял, но промазал: не повезло.

Менар поставил орхидею в стакан, подлил воды из сифона. Наконец ответил:

– Вы с Тэдди ни разу не упускали случая доказать здешним обитателям, что человек во многих отношениях хуже акул.

– Чудак! – Паэр перевернул страницу. – О нас пишут, – сказал он вдруг. – Послушай, Вен: "Три года покоится на дне океана атомное чудовище…"

– Это о нашей тыкве, которую мы должны "надежно захоронить", – кивнул Менар. – Модная тема. Надоело…

Пожав плечами, Паэр углубился в чтение.

"Ни для кого не секрет, что именно эта ситуация, представленная в мировой прессе как "тихоокеанский вариант печально известного Паломареса", привела к оздоровлению политической обстановки. Парадоксально, но факт: ошибке операторов военной базы, упустивших со стартовой площадки ракету военно-стратегического назначения, мы обязаны тем, что переговоры в Женеве глав правительств великих держав неожиданно быстро привели к соглашению о всеобщем и полном разоружении. Воистину, рука всевышнего вела неуправляемую ракету в самую пустынную часть океана! Уже сейчас "тихоокеанскую проблему" в принципе можно считать решенной.

Однако мировая общественность требует ускорить работы по осуществлению проекта "Кларион-Меркьюри". Раздражение, недовольство практической деятельностью Комитета ЛОРО растут с каждым днем…"

Паэр швырнул газету.

– Ничего нового, Вен, ты прав.

Он закашлял, сплюнул в платок остатки легочного наполнителя, потянулся за кислородной маской, лег на койку.

– Положим, кое-что новое есть, – возразил Менар. – Сегодня прибыл генеральный инспектор КЛОРО в сопровождении технического эксперта. Мы прокатились на их глигере от второго участка до самой базы.

– Много их здесь перебывало, – промычал под маской Паэр. – Роджерсу ничего не стоит обвести вокруг пальца и этих.

Менар улыбнулся.

– Ребята говорят, что Роджерс основательно взбешен. Держу пари, ты сам подпрыгнешь, когда узнаешь, кто прибыл.

– Ну?..

– Архангел Агуров и Неистовый Пле.

Паэр сорвал с лица маску, сел.

– Вот как! Честно говоря, не ожидал…

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнули в один голос хозяева.

В каюту вошел Гэн Хасимото – сухощавый японец, врач базы. Руки спрятаны в карманах белого халата, на носу – огромные старомодные очки. Менар и Паэр незаметно подмигнули друг другу.

– Здравствуйте, – сказал Хасимото, пристально разглядывая Менара.

– Здравствуйте, док.

– Вы по-прежнему не выполняете моих распоряжений, Венсан, укоризненно проговорил Хасимото. Паэра он, казалось, не замечал.

– В последнее время вы ко мне слишком внимательны, док, – с грустной улыбкой сказал Менар, ежась под взглядом японца.

– Для этого у меня есть причины.

– Но я абсолютно здоров.

– Уем лучше для вас. – Хасимото быстрым жестом поправил очки и опять спрятал руки в карманах. – Однако слишком не доверяйте своему самочувствию. Вы трижды пропустили очередной медосмотр.

– Неправда, – возразил Менар. – Я был у вас полмесяца назад.

– Вы теперь должны проходить медосмотр каждый день. Вы и еще трое моих подопечных. Не вынуждайте меня применять административные меры, Венсан. Жду вас к себе через час. – Хасимото придирчиво оглядел каюту, перевел глаза на Паэра. – А вы все так же злоупотребляете кислородом? Напрасно, это может вам повредить. – Он резко повернулся и вышел.

– Чего он к тебе прицепился? – задумчиво спросил Паэр.

– Не имею понятия. Погоди, он и до тебя доберется.

– Не успеет. Агуров и Пле наведут здесь порядок. Роджерсу тоже, надеюсь, не поздоровится… – Паэр лег опять и спрятал лицо под маской.

Менар протянул руку к своей орхидее и… покачнулся от внезапного головокружения. В глазах темнота… Под ногами жалобно зазвенели осколки.

Паэр вскочил. Секунду ошалело смотрел на бледный запрокинутый подбородок друга. Бросился к телефону.

– Алло! В каюту номер семнадцать срочно врача!

"Еще один, и в день моего приезда… – подумал Агуров. Четырнадцатый случай заболевания лучевой болезнью в тяжелой форме. Не слишком ли много для двухлетнего срока подводных работ? И не слишком ли много для того, чтобы это можно было объяснить малой эффективностью защитных мероприятий или неосторожностью пловцов? В прошлом году зарегистрировано четыре случая лучевого поражения людей, в этом – уже десятый. За последнее время сменилось несколько инженеров, ответственных за безопасность работ, но положение не улучшается. Напротив, один из них, Ион Бельский, будучи опытным, знающим специалистом, сам подвергся смертоносному облучению. Откуда такая напасть?.."

Агуров взглянул на часы. При максимальной скорости "Афалины", думал он, Иву понадобится сорок минут, чтобы выйти к месту дрейфа "Тарпона". Еще полчаса на то, чтобы передать Менара в руки врачей и вызвать экранолет из Сан-Франциско. Обратная дорога – час. Итого два часа с небольшим. Прошло уже три, а Ива все нет. Впрочем, он никогда не отличался пунктуальностью.

Мысли переключились на Роджерса. Роджерс… Скользкий и гибкий, как мурена. И такой же опасный. Здесь он в своей стихии, чувствует себя как рыба в воде. Темная лошадка… Кто на него поставил? И сколько? Пока трудно сказать… Естественней всего предположить, что все "поводья" находятся в руках совета директоров компании "Меркьюри". Их расчет прост: Роджерс – крупный пайщик компании, следовательно, интересы компании – его интересы. По контракту все подводные сооружения после окончания работ переходят в полную собственность "Меркьюри". И Роджерс, понятно, лезет из шкуры, чтобы строить здесь как можно больше и лучше, пользуясь головотяпством, если не сказать прямым соучастием, некоторых членов КЛОРО. И надо отдать ему должное, строит быстро, добротно и комфортабельно.

За два года на полуторакилометровой глубине вырос целый город. Бункеры подводного города "Кларион" могли бы быть использованы в качестве базы для океанологических научных исследований. Конечно, толстосумов мало интересует наука, но если она обещает скорую прибыль… Любой научно-исследовательский институт, работающий над решением проблем практического использования богатств океана, не пожалеет средств, чтобы купить себе право аренды этих циклопических сооружений с уникальнейшим оборудованием.

Роджерс явно обеспокоен. Учуял неладное. Надо думать, он постарается принять ответные меры. С ним будет трудно сладить, если не заручиться поддержкой кого-нибудь из здешних специалистов. В конце концов должны же быть здесь честные люди!.. Гэн Хасимото, например…

Агуров встал, сложил бумаги, вышел из каюты и закодировал дверной замок словом "тайфун".

Гэн Хасимото сидел в кресле прямо, как статуя. Его спокойный, тихий голос был приятен для слуха. Безукоризненный английский язык, никакого акцента. Хасимото откровенно рассказывал о недостатках медицинского обслуживания на базе. Тридцать девять пловцов, не считая подопечных из технического персонала. Один врач и двое лаборантов по существу не в состоянии справиться со своими обязанностями. Да, он работает здесь только два месяца и за два месяца – три случая лучевого поражения пловцов. "Убийственная статистика, не правда ли?" Его удивляет странное равнодушие администрации: все его попытки выявить какую-то закономерность в этом клубке несчастий, к сожалению, не встретили здесь понимания.

– Но я продолжаю эту работу, – сообщил Хасимото. Он секунду колебался, затем добавил: – Пожалуй, я мог бы уже сейчас назвать имена наиболее вероятных кандидатов в смертники. Будь. у меня в руках более веские факты…

– Послушайте, Гэн, – обратился Агуров к Хасимото просто по имени. – С самого начала мне казалось, что вы кое-что знаете.

– Если под словом "знать" подразумевается прямой ответ на эту проклятую загадку… – Врач отрицательно покачал головой. – Но я располагаю такими данными, которые уже сейчас позволяют мне обратиться к некоторым пловцам со словами: "Будьте бдительны! Вас ожидает смерть!" Хасимото выдвинул ящик стола, выложил перед Агуровым объемистую кипу бумаг. – Не имеет смысла читать все. Достаточно ознакомиться с выводами и сопоставить результат моих кабинетных исследований с историей болезни пловца, известного вам под именем Венсан Менар. То, что с ним случилось, не было для меня неожиданностью. Читайте, и вы поймете почему.

Агуров углубился в чтение. С каждой страницей лицо его становилось все суровее и все внимательнее. Он не мог не удивляться четкому и разностороннему анализу отобранных фактов. Да, врач проделал работу огромной важности. Цепь его умозаключений выглядела логически безупречной.

– Ну как? – спросил Хасимото, едва Агуров отодвинул бумаги. – Я готов к тому, что вы мне не поверите.

– А вот и напрасно. Я думаю, результаты этих кропотливых исследований облегчат нашу задачу. Дайте мне чистый лист бумаги и перо.

"Все внешние работы на базе "Кларион-Меркьюри" прекратить впредь до особого распоряжения. Всех пловцов, без исключения, отозвать из воды в срочном порядке. Врач базы "Кларион-Меркьюри" Гэн Хасимото. Генеральный инспектор КЛОРО Николай Агуров".

– Подпишитесь. – Агуров передал перо Хасимото. – И расскажите мне, как найти рубку телефонной и акустической связи, иначе я рискую здесь заблудиться.

Рядом с узкой овальной дверью светилась табличка: "Соблюдай тишину. Идет передача". Агуров потянул на себя дверную ручку и, пригнувшись, боком шагнул в полумрак.

Перед глазами мерцали большие зеленоватые пятна. "Экраны, – догадался Агуров. – Я, очевидно, не туда попал". Он стоял на площадке, огражденной перильцами. Справа виднелась металлическая спираль винтовой лестницы.

Постепенно глаза привыкли к полумраку, и Агуров стал свидетелем любопытного зрелища. В глубине круглого зала тихо копошились человеческие фигуры. Вся одежда здоровенных, мускулистых парней состояла из узеньких плавок. Их обнаженные тела, подсвеченные сиянием экранов, бесшумно корчились, опутанные великим множеством длинных и тонких змей. "Жертвы" этого странного на первый взгляд "обряда", получившего в технике название "телефаз", даже не взглянули на постороннего наблюдателя. Им некогда, они работают. Благодаря большим экранам было отлично видно, что любое движение операторов телефаза послушно повторялось подводными роботами.

Вот двое парней одновременно присели и стали медленно поднимать кверху опутанные проводами руки, словно выжимая двухпудовые гири. Датчики-присоски мгновенно уловили слабые биотоки сокращающихся мышц, передали их в блок усилителя. Промелькнув на сетках осциллографов, электрические импульсы по кабелю ушли туда, где на трехкилометровой глубине сооружают шахту роботы. И тотчас два из них под номерами "9" и "7" комично присели и разом подняли над "головами" тяжелый тюбинг. Между командой и исполнением – интервал в микроскопические доли секунды.

Другие роботы тоже заняты делом. Один ворочает громадный хобот гидромонитора, другой режет базальт энергетическим лучом, третий самозабвенно орудует рукавом отсасывающей установки. Остальные прокладывают кабель, транспортируют крепежные тюбинги, железобетонные блоки и какие-то большие амфороподобные баллоны. На полированных боках механических тружеников то и дело вспыхивают лучистые отражения света прожекторов.

– Эй, Зденек, – нарушил тишину один из операторов. – На кабеле твоей "четверки" перехлест. Давай рукав.

Робот того, кого назвали Зденеком, передал ближайшему соседу рукав, извивающийся словно анаконда.

– Алло, Джеки, – тихо сказал Зденек кому-то из операторов. – Наш перехлест. Давай-ка выпутываться.

– Мы-то с тобой выпутаемся… а вот как насчет Роджерса – не знаю, весело ответил Джеки. – Говорят, генеральный инспектор пожаловал. Чуть ли не сам Архангел.

Роботы на экранах замерли, как по команде. Кто-то из операторов многозначительно присвистнул. Люди не двигались, застыв в самых живописных позах.

– И еще говорят, что на базе Неистовый.

– Эй там, прекратить болтовню! – оглушительно рявкнул динамик.

– Не открывай так широко пасть, простудишься, – последовал ответ. Это Крафт, ребята, я узнаю его женственный голос.

– В таком случае пятиминутный перекур, – сказал Зденек. – За это время я успею отправить Крафта в больницу.

– Дело, – одобрил Джеки. – Финал, ребята!

Операторы зашевелились. Роботы на экранах оставили тюбинги и баллоны, бросили кабель. Чудовищный рукав перестал извиваться и дергаться, погасли тонкие лучи резаков.

– Зденек Незвал и Жак Коппе, – снова заорал динамик, – администрация вынуждена будет отнести все убытки за ваш счет.

Экраны осциллографов погасли.

– Забавно, – сказал Джеки, похлопывая себя по голым бедрам, – никак не могу припомнить, куда я подевал свой кошелек. Алло, Крафт, сколько там с меня причитается?

– Не беспокойся, Джеки, – сказал Зденек, срывая присоски. – Расчет с Крафтом я беру на себя. – Он в два прыжка оказался на лестнице, загромыхал по ступенькам.

Агуров принял его в свои объятия. Атлет толкнул Агурова в грудь и сделал попытку провести крюк справа. Агуров расчетливым, скупым движением ушел от удара и для начала сделал легкий, почти миролюбивый перехват руки противника. Но Зденек оказался опытным бойцом: Агуров чуть не прозевал молниеносный скетч. Придется с ним построже… Захват, бросок, стремительный каскад отлично отработанных приемов.

– Это называется БТО, юноша, – бестравматическая оборона, – пояснил Агуров противнику, еще не пришедшему в себя после ошеломительной гимнастики. – Советую изучить, пригодится.

Высоко над сводами зала вспыхнули матовые шары светильников. Голые операторы, облепленные присосками датчиков, задрав головы, молча смотрели на площадку. Агуров спустился вниз. Следом за ним приплелся сконфуженный Зденек.

– Теперь я понимаю, почему представители инспекционных комиссий КЛОРО предпочитают не показываться на вашей базе, – сказал Агуров, скрывая усмешку.

Вокруг зашумели. Агуров сделал предостерегающий жест:

– Поговорим в моей каюте. Но прежде я попросил бы кого-нибудь из вас доставить в рубку связи эту бумагу. Она содержит распоряжение о временном прекращении всех внешних работ. Таким образом, инженер Крафт де-юре обретает право на полную неприкосновенность, равно как и кошельки глубокоуважаемых забастовщиков.

Ив влетел в каюту как метеор, подсел к столу и закурил сигарету.

– Я задержался, Николай, – сказал он, – прости, но это по делу.

– Как там Менар? – спросил Агуров. – Что говорят врачи на "Тарпоне"?

– Поблагодарили за оперативность. Обещали сделать все, что возможно. В Сан-Франциско ждут пострадавшего.

Ив развернул карту той части желоба Кларион, где красным кружком была отмечена база.

– После "Тарпона" я направил "Афалину" прямо в район подводных работ. Смотри, вот терраса на северном склоне, где покоится бомба. Неподалеку, всего в километре от этого места, начинается боковой каньон – расселина глубиной что-то около трех тысяч метров. Я заглянул туда на всякий случай, хотя хорошо знал, что никаких строительных объектов там не запроектировано. Ведь шахта заложена в другой стороне, восточнее по склону.

– Короче, – посоветовал Агуров.

– Ты уже знаешь? – удивился Пле.

– Да. Но продолжай. Хочу услышать это от тебя.

– На дне северного каньона я обнаружил почти законченный бункер для атомного реактора, подстанцию, кабели и все такое. Рядом возводится другое сооружение. Я затрудняюсь определить его назначение. Ясно, что все это выстроено на средства комитета. Роджерс правильно рассчитал, что экономический сектор КЛОРО будет вынужден утвердить дутые сметы.

– Само собой разумеется, – перебил Агуров. – Роджерс вовсю трубит об опасностях, преувеличивает сложность работ, а между тем вопреки здравому смыслу экономит даже на медиках. Сдается мне, что он просто-напросто спекулирует жизнью пловцов… Чем больше несчастных случаев на базе, тем большую дотацию он требует от комитета. Прости, я перебил. У тебя все?

– Нет… не совсем, – менее уверенно произнес Пле. – Послушай-ка, Николай… На обратном пути я случайно включил ультразвуковой приемник и стал свидетелем двустороннего разговора между базой и каким-то загадочным объектом с позывными "Икс-2". Честно говоря, я почти ничего не понял. Очевидно, разговор вели специалисты по ядерной или химической физике. Причем был вскользь упомянут биологический объект, эксперимент над которым дал ожидаемый результат, но закончился для него трагически. Быть может, я ошибаюсь в своих подозрениях, но в ту минуту мне было не по себе. Ведь я только что отвез на "Тарпон" Менара…

Агуров резко выпрямился. Отодвинул кресло и зашагал по каюте.

– В каком направлении искать этот "Икс-2"?

– Скорее всего в районе северного каньона, – ответил Пле.

Агуров кивнул.

– Я тут без тебя тоже кое-что разузнал. Говорил с операторами телефаза, с пловцами. Жаловались на потогонную систему труда, на произвол администрации, на бесконечные штрафы. Роджерса ненавидят. Люди запуганы, даже в помещениях не расстаются с радиометрами. О причинах лучевого поражения среди пловцов ходят дикие слухи. Некоторые прямо говорят, что это дело рук врача базы Хасимото и его лаборантов. Другие обвиняют каких-то неизвестных лиц, изредка появляющихся на базе. Называют даже имя одного из них: Эрхард Тамблинг. Не понимаю, почему предыдущие эксперты КЛОРО ничего этого не замечали?.. Вероятно, мешало слепое доверие Роджерсу.

– А можно ли вообще доверять здесь хоть кому-нибудь? – спросил Пле.

– Можно. Если не считать хэндс-апов[14]14
  От английского выражения «хэндс ап!» – «руки вверх!»


[Закрыть] Роджерса, народ в основном не плохой. На меня хорошее впечатление произвел Хасимото. Ему здесь дьявольски трудно работать, но он делает все, что в его силах. Кстати, он тщательно изучил личные дела пострадавших, собрал о них массу всевозможной информации.

– Ну и что?

– А то, что он пришел к любопытному выводу. Пострадавшие относятся к числу людей, любящих и тонко понимающих искусство, склонных к романтическому восприятию окружающего мира, то есть радиоактивная зараза почему-то прилипает к людям особо впечатлительным.

Пле недоверчиво хмыкнул.

– Хасимото находит этому только одно объяснение, – продолжал Агуров. – Такие люди любознательны. И любознательность эта направлена в сторону чего-то опасного, на что пловцы с более практическим складом ума попросту не обращают внимания.

– Хм… Пожалуй, в этом что-то есть… – Ив призадумался. – Но что?

– Это я выясню сам.

– Ты?

– А почему бы и нет? Я тоже с удовольствием читаю стихи и, смею думать, неплохо разбираюсь в искусстве.

– Не пущу, – заявил Пле. – В воду одного не пущу.

– Ты останешься здесь и присмотришь за Роджерсом. Иного выхода нет.

– К черту! – выкрикнул Пле. – Все и так перепуталось! А тут еще и генеральный инспектор спятил: решил зондировать воду собственной персоной. Брось, Николай, это не входит в твои обязанности.

Агуров нажал кнопку телефонного вызова:

– Дайте рубку дистанционного наблюдения. – В динамике щелкнуло. Алло, дежурный, опасную зону на экран в каюту номер сорок четыре. Ив, пожалуйста, выключи свет.

В темноте замерцал экран.

Агуров и Пле молча разглядывали боевую ракету – огромный цилиндр, полузарывшийся в ил. В корпусе атомного чудовища зиял темный разлом корпус лопнул, когда ракета ударилась о поверхность воды.

Три года пролежало на дне это страшное наследие прошлого, тая в себе заряд, эквивалентный доброй сотне мегатонн тротила. И сейчас, равнодушно поблескивая полированными боками, чудовище все еще точит в воду стронциевый яд, предназначавшийся для отравления при взрыве целого континента. Агуров хорошо знает, какого… Вслед за падением в океан ядовитой бомбы произошел более мощный взрыв – взрыв возмущения народов планеты.

Опасная зона ограждена цепочкой шаровидных светящихся бакенов. Где-то здесь разбросаны тысячи килограммов стронциевого порошка… Неужели доверчивая любознательность вела свои жертвы сюда, на этот невидимый, но смертоносный костер? Может ли быть, чтобы здравый смысл отступал перед соблазном взглянуть на кошмарные останки радиоактивного левиафана? Нет, пловцов должно было привлечь что-то другое. Но что?..

Агуров тронул друга за рукав:

– Ладно, Ив, я пошел… И не смотри на меня, как на покойника. Ничего не случится. Предупрежден – значит вооружен.

Дверь захлопнулась. Пле остался один на один со своими тревогами. Да, положение сложное. Агуров сознательно идет на риск, отговаривать его бесполезно. Нужно что-нибудь предпринять. Но с чего начинать? Если Роджерсу есть что скрывать – а в этом сомневаться не приходится, – он способен решиться на крайние меры… Нет, в воде Агуров не должен быть один. И он не будет один.

Пле собрал со стола документы, карты, бумаги, аккуратно сложил в зеленую папку. "Дальше положишь – ближе возьмешь", – подумал он, запирая все это в сейф. Он закодировал замок словом "барьер", позвонил дежурному и попросил дать на экран кесонный зал – батинтас.

Агуров заканчивал проверку скутера. Попыхивая сигаретой, Пле наблюдал на экране за каждым движением друга, придирчиво разглядывал подводный буксир. Скутер ему понравился. Это была небольшая машина, сравнительно тихоходная, простой и надежной конструкции. Закругленный цилиндр оканчивался сзади эластичным гребным винтом и двумя рукоятками для ручного управления, а спереди – полуметровым тонким бивнем. Это здешнее изобретение: металлическая игла-рассекатель в то же время служила датчиком обыкновенного радиометра.

Минуту спустя Агуров сбросил одежду, под душем натянул гидрокомбовую оболочку, застегнул на бедрах белый пояс с длинным электроножом. Подпрыгнул, проверяя надежность крепления ласт.

Затрещал телефон. Пле притушил сигарету и ткнул пальцем в клавиш приема.

– Господин технический эксперт? – осведомился глухой баритон.

– Да, я слушаю.

– Ваш глигер загерметизирован?

– Да… – сказал Пле, настораживаясь. – Впрочем, не помню. Кажется, нет – я очень спешил. А в чем, собственно, дело?

– Шлюз открыт, в ангаре вода.

– Вот как!.. – Пле едва сдержал себя, чтобы не выругаться. – Кто говорит?

– Вы один в каюте?

– Один.

– Говорит Паэр, друг Менара, пловец. Ребята просили передать, что вы можете рассчитывать на нашу поддержку. И еще: если вам понадобится лодка, выбирайте "Сарган" под номером шесть. Только шестерка полностью подготовлена для выхода в воду.

– Спасибо, Паэр, я буду иметь это в виду.

Пле посмотрел на экран. Батинтас уже был заполнен водой Агуров исчез.

"Непростительная оплошность! – подумал Пле. – Роджерс нанес удар исподтишка. Ладно, можно обойтись без "Афалины".

Пле открыл дверь, но выйти не успел. В каюту шагнул Роджерс и следом трое вооруженных молодцов. Пле разжал стиснутые в кулак пальцы, отступил.

"Только без глупостей, – убеждал он себя, оглядывая пришедших. – Их много, и они вооружены".

– Я чувствую запах табачного дыма, – сказал Роджерс. – Отлично, Ив, ты нарушил правила внутреннего распорядка базы.

– Я готов уплатить любой штраф, – спокойно ответил Ив.

– Нет, – возразил Роджерс. – За употребление на базе алкогольных напитков, табака и наркотиков наш устав предусматривает арест на срок от двух до восьми суток. Очень жаль, но я вынужден следовать букве закона.

– О да, перед законом все равны! – сдерживая ярость, сказал Пле. Сколько там мне причитается?

– Двое суток, немного. – Роджерс сделал попытку открыть сейф. – Но если мне удастся заглянуть в бумаги Агурова, арест отменяется.

– Я думаю, это слишком ценный приз для такой паршивой лошадки.

Роджерс побледнел, но сдержался.

– Ну что ж, тогда разговор иной, – сказал он и кивнул своим молодцам.

Один из них, краснорожий верзила, стал у дверей, двое других, поигрывая пистолетами, нагло развалились в креслах.

– Счастливо оставаться, – произнес Роджерс, даже не поглядев на Пле. Собираясь уходить, добавил: – Напрасно Агуров не взял с собой провожатого. Плавать здесь в одиночку опасно…

Пле похолодел от ужаса. Спокойно! Должен же быть хоть какой-нибудь выход?! Отдать бумаги? Но Роджерс не выполнит обещания, это понятно как дважды два… Угрожать? Бессмысленно – Роджерс знает, на что идет. Звать на помощь, кричать, бесноваться? Какой толк?..

Роджерс был уже в дверях, когда оформилась эта отчаянная мысль.

– Я устал и хочу спать, – раздраженно сказать Пле. – Если врач не очень занят, пришли его, пусть впрыснет мне какое-нибудь сильнодействующее снотворное.

Для настороженных громил эта просьба была неожиданной. Снотворное?.. Роджерс обернулся и посмотрел на Пле почти сочувственно, а парни в креслах перестали жевать резиновые жвачки. Роджерс кивнул: – Хорошо, я пришлю врача. – И вышел.

Заложив руки за спину, Пле медленно прохаживался по каюте, поглядывая на изображение опустевшего батинтаса. Но экран скоро погас. Этого следовало ожидать. Но почему так долго нет японца? Неужели он действительно занят? Проклятье, каждая минута дорога, скоро счет пойдет на секунды!.. На "Тарпоне" кто-то из врачей рассказывал, что Хасимото некоторое время работал в шанхайском госпитале. "Счастье, что я немного знаю китайский, – думал Пле. – Впрочем, заранее радоваться не стоит: еще неизвестно, что из этого выйдет и что за человек этот врач…"

Хэндс-ап, который стоял у дверей, вежливо предложил:

– Может, вы присядете, господин консультант?

– Молчать! – рявкнул на него Пле, хорошо понимая, что краснорожему надоело стоять. – Я не собираюсь играть с вами в покер. Стойте, где вам положено и как положено.

Молодчики в креслах одобрительно заржали.

Раздался звонок. Хэндс-апы спрятали оружие в кобуры и сгрудились у двери. Вошел Хасимото. В руках у него поблескивал металлический ящичек. Дверь снова защелкнулась на замок, двое сторожей вернулись на свои места. Хасимото привычным движением поправил очки, внимательно оглядел присутствующих.

– Делай быстро свое дело и проваливай, – лениво посоветовали врачу.

Пле краем глаза наблюдал за действиями Хасимото. А тот невозмутимо извлекал из ящичка детали пневмошприца, ампулы с бесцветной жидкостью, блестящие обоймы. В собранном виде пневмошприц напоминал небольшой пистолет. Легкое нажатие спускового крючка – и струйка жидкого лекарства, тоньше иглы, буквально выстреливалась под кожу… Все готово. Врач вопросительно взглянул на Пле.

– Сяньшэн Хасимото? – неожиданно спросил пациент по-китайски.

– Ши, – утвердительно кивнул врач. – Ни сян шэммо?

– Ни гэй во баньчжу ися, – быстро заговорил Пле. – Машан. Во шодэ хуа нинь минбай-бу-минбай?

– Ши, во минбай нинь сошодэхуа хэньхао…[15]15
  – Господин Хасимото?
  – Да. Что вы хотите?
  – Вы должны мне помочь. Немедленно. Вы меня понимаете?
  – Да, я вас понимаю отлично…


[Закрыть]

Эти непонятные слова послужили отправной точкой столь неожиданных действий, что хэндс-апы даже не успели опомниться. Врач приставил пневмошприц к голове молодчика, сидящего за столом, и двумя щелчками влепил ему в затылок лошадиную дозу снотворного. Глаза у бедняги полезли из орбит, закатились кверху. Он вскочил, широко открыл рот, словно хотел закричать, но сразу обмяк и рухнул поперек стола.

Пле наметил себе жертву заранее и теперь, не целясь, угодил локтем в солнечное сплетение тому, который, охраняя двери, находился за его спиной. Хэндс-ап крякнул, согнулся. Удар в подбородок – краснорожий врезался головой в стену, затих.

Третий успел выхватить пистолет. Выстрел, взрыв и звон стеклянных осколков. Пуля угодила в экран. Пле ударом ноги перевернул на противника стол.

Еще выстрел. Хасимото вскрикнул и поднял свое оружие – шприц. Щелчок.

Хэндс-ап выронил пистолет и поднял вверх левую руку. Правой он судорожно водил по лицу. Струя лекарства выбила ему глаз…

Пле собрал оружие: пять пистолетов, три складных ножа, кастет-перчатка. Арсенал…

Хасимото неожиданно рассмеялся. Пле поднял на него глаза.

– Не обращайте внимания, – сказал врач. – Реакция после нервного напряжения. – На левом рукаве его белоснежного халата расплылось багровое пятно.

– Вы ранены?

– Пустяк. Пуля прошила мякоть руки. А вот с ними, – японец обвел глазами разгромленное помещение, – с ними у меня сегодня будет много работы…

– Плюньте на эту падаль, – мрачно посоветовал Пле. – Побеспокойтесь лучше о себе.

– Я здесь единственный врач, – сухо возразил Хасимото.

Но Пле уже не слушал. Он схватил оружие и выскочил в коридор. Сюда доносился гул голосов, топот ног по металлическим ступеням трапа.

Пле окружили. Галдеж, сумятица, неразбериха.

– Ти-хо! – рявкнул Пле. – Кто из вас Паэр?

– Я! – Паэр протиснулся вперед. – Там где-то стреляют?

– Ранили врача, – ответил Пле. – Пошлите кого-нибудь за его лаборантами. Роджерса видел?