Текст книги "Предсказатель прошлого (сборник)"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Есть, ниже в долине, – ответил местный врач. – Но сюда они не забираются.

– Чепуха! – пискнул ассистент. – Они сюда отлично забираются. Вы в поселке не знаете планеты, на которой живете. В прошлом месяце мы три раза отгоняли отсюда медведя. То есть не медведя, но зверя пострашнее медведя. Мы обратились тогда к господину Греггу ан-Грогги с просьбой о выдаче пистолетов.

– И он выдал? – В голосе Коры прозвучал интерес. Хоть профессор был убит холодным оружием, существование пистолета создавало на раскопках особую психологическую обстановку.

– Как всегда, господин Грегг отказал нам в простой просьбе и поставил под угрозу наши жизни, – сказал ассистент. – Он сделал вид, что не верит в существование медведей.

– Странно, – доктор с недоверием поглядел на близкие заросли кустарника. – Мы были убеждены, что зверей здесь нет…

Перед тем как возвратиться в больницу, где ей предстояло пожить еще несколько дней под присмотром медиков, Кора Орват заглянула в дом, где обитали археологи.

Дом был привезен ими в сложенном виде и установлен на краю поселка – последним в ряду домов и складов, рядом со свалкой, которая возникает возле любого колониального поселка и против которой выносятся грозные постановления и запреты, но она существует и растет, и пополняется жителями. Однако соседство свалки никак не смущало археологов, и они даже не замечали ее. Может быть, потому что не очень следили за порядком у себя дома? Кора вдруг поняла, что ей обязательно надо будет когда-нибудь побывать на Ксеро. Ведь что ни говори – она провела некий период своей жизни в шкуре ксерянки. Дом был двуличен.

Двуличность заключалась в том, что снаружи он не отличался от прочих домов городка, если не считать куда более широких дверей, чем принято у людей.

Ассистент обогнал их и первым вошел в дом. Кора последовала за ним, мысленно поблагодарив ксерянского архитектора: впервые за эти дни ей не надо было протискиваться в дверь.

Внутри все было приспособлено под куриные нужды. Из овального холла, общего для всех жителей дома, в разные стороны вели овальные арки. Налево, как объяснил ассистент Орсекки, арка вела на кухню: у археологов было общее хозяйство. Направо – в туалетный блок. Когда Кора заглянула туда, ее охватило желание остаться там надолго – все тело ее радостно запело, когда она увидела, как могут быть удобно устроены умывальники и туалетные принадлежности. Но Кора была не одна и потому должна была держать себя в руках.

– Неужели вы не узнаете свой дом? – осторожно спросил ее Орсекки. – Неужели вам изменила память?

– Разумеется, я ничего не узнаю, – ответила Кора. – Я ведь помню дом, в котором я жила на Земле. Каждую половицу в нем.

– А что такое половица? – спросил ассистент. – Вот видите! Этого вы никогда не видели. – И все же мне очень грустно, – признался ассистент. – За несколько дней я потерял единственные близкие мне существа на всей этой планете. И тем более мне нелегко, когда я вижу вас, госпожа Гальени-папа, я же знаю каждое перышко на вашем теле, я же знаю, как вы закатываете ваши черные глазки, как переступаете этими очаровательными когтями, как поднимаете свои изящные крылья… простите, но мне больно!

– Я вас понимаю, – вздохнула Кора. – Я очень хотела бы вам помочь. Но это выше моих сил.

Орсекки провел ее из овальной гостиной вперед и сказал:

– Дверь налево – мой насест. Двери направо – ваши.

И отступил, будучи глубоко убежден, что в своей-то комнате вдова профессора все вспомнит.

Но, разумеется, Кора ничего не вспомнила. Она даже не знала, за какой из дверей находилась ее комната. Так что она решила действовать последовательно. Сначала отворила первую из дверей. Дверь поддалась легко – она была не заперта.

За дверью обнаружилась комната вполне земного вида, до разочарования обыкновенная. Хотя Кора ожидала увидеть насест – палку на какой-то высоте, на которой ее новые знакомые проводили ночи.

Единственной непривычной деталью в комнате была кровать, которая оказалась вовсе не кроватью, а большой надутой круглой подушкой с углублением в центре. Коре не надо было объяснять, насколько это удобно, – все ее тело ринулось к этой подушке – это же кровать-мечта для настоящей курицы!

– Узнаете? – спросил местный доктор, который не спускал глаз-маслин со своей подопечной.

– Не столько узнаю, сколько чувствую, – честно ответила Кора. – Я сразу поняла, что это и есть то, что коллега Орсекки называет насестом.

– Правильно, – откликнулся тот сзади, довольный догадливостью Коры. – Я бы осталась здесь, – сказала Кора. – И не боитесь, что духи погибших хозяев будут вас беспокоить? – Местный врач как бы шутил, но улыбались лишь яркие губы. – Я и есть дух, – ответила Кора. Кора подошла к рабочему столу, занимавшему всю дальнюю сторону комнаты. Стол был куда ниже, чем столы на Земле, и сделан в форме полукруга, чтобы профессору было легче доставать нужную бумагу или книгу. Кресла или стула не было – вместо них – такая же подушка, как кровать, только куда поменьше. На столе Кора увидела две фотографии. На одной была изображена госпожа Гальени-папа. На второй – толстый, печального вида петух, совсем белый, если не считать желтизны на крыльях, желтого клюва и красного гребня. Правда, на фотографии не были видны ноги и хвост. – Это он? – спросила Кора.

– Да, – ответил ассистент. – Это мой учитель, а ваш супруг. Профессор Гальени. Погибший от злодейской руки.

Кора подняла фотографию своего погибшего супруга.

– Я возьму ее с собой, – сказала она. Никто не возражал.

Затем они прошли в комнату покойной госпожи Гальени-папа.

Комната была такой же, как профессорская. Но на письменном столе лежал лист бумаги с изображением небольшого горшочка.

– Что это? – спросила Кора. – Она была художницей?

Кора взяла в когти кисточку. Кисточка удобно устроилась в когтях.

– Ты и это забыла, – печально заметил Орсекки. – Но еще неделю назад ты была самым лучшим художником-реставратором на Ксеро!

– Ах, да, конечно, – согласилась Кора, чтобы не травмировать и без того удрученного ассистента.

Она подошла к зеркалу. Под зеркалом находилась полочка с небольшой щеткой на ней. Щетка предназначалась для того, чтобы чистить перышки вокруг клюва. Кора, не удивившись тому, что знает функцию щетки, посмотрела в зеркало. Она уже перестала отшатываться в испуге при виде себя. Ко всему привыкаешь. И к мысли о том, что еще неделю назад в этом зеркале отражалась та же физиономия, но принадлежала она другому существу. – А это что? – спросила она. Ассистент ответил не сразу. Он явно смутился. – Я полагаю, – ответил он наконец, – что это подушечки для… для этих самых. Вы их сами вышивали…

– Для кого – этих самых? – строго спросила Кора. Но тут же поняла, что имел в виду ассистент, и сама смутилась.

Пауза затянулась. И тогда непроизвольно Кора подняла с насеста три плоских, расшитых крестом подушечки.

– Может быть, пойдем отсюда? – спросил местный врач. Ему было скучно.

– Да, – согласилась Кора. – Нам пора. До свиданья, Орсекки.

Возвратившись в больницу, они с доктором посетили стоявший за скалами желтый одноэтажный кубик морга, и там Кора осмотрела тело профессора.

В морге было пусто – ни одного другого тела. Профессор лежал на столе, подняв вверх и прижав к животу желтые ноги. И Кора с ужасом поняла, что в ней возникла ассоциация с кухней. Словно сейчас придет гигант-повар и начнет ощипывать курицу…

В палате Кора поставила портрет своего погибшего супруга на столик, но сама не могла усесться на стул – для нее это было подобно тому, как человеку усесться на ручку зонтика. Она взяла со стола папку, принесенную, пока ее не было, из планетного управления: «Дело об убийстве профессора Гальени». Подошла к окну и, положив на подоконник, стала проглядывать документы.

Ничего нового. Протокол допроса ассистента Орсекки, обнаружившего труп профессора. Сообщение доктора Мурада Кшота, свидетельство о причинах смерти. Показания жены покойного… Что в них? Госпожа Гальени-папа показала, что они спят с мужем в разных помещениях, как то и принято у состоятельных ксеров. Поэтому она не может сказать, выходил ли ночью или вечером из дома ее супруг. А если выходил, то в какое время. Правда, он не мог выйти до ужина, который имел место в восемь вечера, так как пищу они принимали все вместе: профессор, она и ассистент Орсекки. Ночью никаких подозрительных звуков она не слышала. Что касается настроения профессора, то в последние дни он был в добром расположении духа, так как находки, сделанные на раскопках, его радовали. Они свидетельствовали, без сомнения, о том, что предки ксеров наверняка посещали эту планету и оставили здесь материальные следы. Были ли неприятности или трудности у профессора? Нет, если не считать его споров с господином Греггом ан-Грогги, который напоминал профессору, что срок контракта на раскопки завершается и администрация поселка не намерена его продлевать. Почему? К сожалению, я не знаю, что послужило причиной размолвок. Были ли у профессора враги? Нет, у него не было врагов и не могло быть, так как его интересовала только археология. Каковы были ваши отношения с мужем? Обычные хорошие отношения. В ином случае я бы не полетела с ним на эту богами забытую планетку. Какими были отношения профессора с его ассистентом? Отличные отношения. Орсекки горд тем, что считает себя учеником профессора…

Кора взглянула в зеркало. Надо привыкать к себе, надо помнить, что у тебя нет тонкой талии и длинных пальцев и что твои глаза потеряли не только голубизну, но и ресницы. Привыкай, Кора! Странно, подумала она, ведь это протокол допроса – меня! Вот этот клюв я раскрывала, отвечая Греггу ан-Грогги… но что же ты, моя милая, спешила поведать прилетевшему инспектору? Чего испугался убийца, решивший так жестоко остановить тебя и инспектора?

В тишине больничной палаты послышался тихий-тихий, неуверенный стук. Он доносился откуда-то снизу, словно некто, тайный доброжелатель, старался подать Коре сигнал.

Кора отступила на два шага и поглядела вниз. Пол палаты был затянут паласом – снизу не пролезешь. Стук повторился. Снова снизу. Кора отступила еще на шаг. Стучавший также переместился назад. И только тогда Кора поняла, что источник стука находится в ее животе.

Но что же это может быть? Позвать медсестру? Но что медсестра понимает в анатомии ксерянок?

И тут Кора обреченно замерла. Она догадалась, что означает тихий стук: очевидно, зародыши куриц, подобно человеческим зародышам, уже обретают способность двигаться и даже стучать клювиком по скорлупе, находясь в материнской утробе. Так ли это? Но как узнать правду? Кора подошла к видеофону и вызвала дежурную сестру.

Та сначала поглядела на нее ошарашенно: видно, была новенькая и не привыкла еще к такой пациентке. Потому смущенно улыбнулась.

– Девушка, – приказала Кора, – свяжите меня с библиотекой. – Но там уже закрыто.

– Тогда подключите меня к галактическому информаторию.

– Это невозможно! – воскликнула девушка. – Для этого надо открывать Дом Правления, вызывать господина Грегга ан-Грогги, потому что только у него есть ключи шифр особой галактической связи.

– О провинция! – вздохнула Кора. – На Земле любой мальчишка может получить совет или информацию в Справочном бюро! Любой!

– Мы в самом деле живем очень далеко от центра, – сказала девица не без ехидства. Ей, видно, нравилось здесь жить.

Коре не хотелось звонить ассистенту. Он оставался одним из свидетелей, а следовательно, и подозреваемым в убийстве профессора. И чем меньше с ним общаешься, тем лучше. Но вынашивание яиц для Коры превращалось в проблему номер один. А узнать об этом больше не у кого.

Кора соединилась с домом археологов. Ассистент отдыхал – он испуганно моргал черными глазками – желтая пелена наезжала на зрачок сбоку, как тень Луны на Солнце в затмение.

– Орсекки! – сказала Кора, не прося прощения за неожиданный звонок. – Скажите мне, сколько дней самки на вашей планете вынашивают яйца, по сколько яиц одновременно и что происходит после того, как они снесут яйца. Вы меня поняли? – Конечно, конечно же… – Ассистент замялся. – Что вас смущает?

– Поймите меня правильно, но на нашей планете мужчине и женщине нельзя разговаривать о таких вещах. – Это табу? Запрет?

– Не совсем табу, но это немного неприлично! – К счастью, я не отношусь к вашим самкам, – съязвила Кора. – Так что можете смело открывать мне ваши секреты.

– Не знаю, что вы думаете по этому поводу, – возразил ассистент, – но для меня вы самая типичная самка, и даже самка с икрой. – Что?

– Это простонародное выражение, – пояснил ассистент. – Яйца в обиходе называются икрой. В этом нет ничего обидного.

– Может, в этом нет ничего обидного, но раз уж я попалась в ловушку, я хочу сидеть в ней с открытыми глазами. Забудьте, что я кажусь вам соотечественницей. Сколько времени происходит между зачатием и родами?

– Два месяца, – прошептал молодой петушок. – Что происходит дальше? – О, не мучьте меня!

– Я не мучаю, я выясняю. Вас это не касается. – Затем вы снесете яйца… родите яйца. – Снесу их. Хорошо. Сколько за один раз? – Это зависит от любви. – От чего?

– Количество яиц в самке находится в прямой зависимости от глубины ее чувства к супругу или возлюбленному. – А сколько яиц вы ожидаете от меня?

– Боюсь, что по крайней мере три, – признался ассистент.

– Значит это, что я страстно любила профессора Гальени? – Я не знаю, о, я не знаю! Я так недавно сюда прилетел!

– Разве вы прилетели не все вместе? – Но это было так недавно! – Хорошо, оставим этот пустой разговор. Просветите лучше меня: сколько времени надо насиживать яйца?

Ассистент замолчал и демонстративно отвернулся от экрана. Его профиль, завершенный клювом, был трогателен и даже мил. Гребень скосился набок, как берет бравого французского стрелка.

– Об этом тоже не принято говорить? – спросила Кора. – Вы правы, ах, вы правы! – И все же!

– У нас… у нас дома это делается в инкубаторах. Правда, есть консервативные семьи, патриархальные – там насиживает мать или нанятая для этой цели насиживательница. – Сколько?

– Нам, мужчинам, об этом не рассказывают. – Сколько?

– Чуть больше недели! Не мучьте меня. И ассистент отключил связь. Кора поняла, что звонить снова бестактно.

Но самого главного вопроса Кора, конечно же, не задала – она не знала, через какое время ей придется нести яйца. Правда, Орсекки мог и не знать об этом. По простой причине: он не знал, когда будущие птенцы были зачаты.

Вернувшись к окну. Кора продолжала перелистывать папку «Дело об убийстве профессора Гальени».

Вот и копия документа, заставившая Кору прилететь на эту богом забытую делянку цивилизации: официальная нота правительства планеты Ксеро Галактическому центру: «По имеющимся у нас сведениям, на планете Дил-ли совершено злодейское покушение на ведущего профессора Академии археологии, президента общества «Наши предки покорили Галактику!» господина Гальени. Мы убеждены, что за зверским преступлением стоят козни изоляционистов, желающих закрыть нашу планету для контактов с прогрессивным человечеством и готовых на все ради достижения своих грязных целей. Известно, что разбитые на планете, но не смирившиеся изоляционисты пользуются скрытой поддержкой некоторых агрессивных кругов Галактического центра, что заставляет нас требовать немедленного расследования гибели профессора и выдачи виновных…»

На полях документа располагались разного вида и степени грозности резолюции дипломатических и ин-тергполовских начальников. Видно, лишь ввиду спешки с отлетом Коре не пришлось увидеть эту ноту раньше. А они так суетились в Галактическом центре!.. Надо будет завтра снова поговорить с Орсекки – пускай объяснит, насколько изоляционисты – реальность. Или они – плод административного воображения ксеровских властей.

Листая дальше бумаги и акты, Кора непроизвольно прислушивалась, что происходит у нее в животе. Ну почему бы здесь не оказаться еще одной ксеровской самке? Они бы все обсудили. Главное – ясность. А ведь Коре неизвестно даже, насколько болезненны роды. Ведь земные, мелкие курицы кудахчут довольно громко и даже отчаянно, когда сносят очередное яйцо… О Господи! За что на меня такая напасть! Кора отложила папку.

Разумеется, не исключалось, что преступление совершено из политических соображений. Тем более раз уж соотечественники профессора в том не сомневаются. Но где здесь отыщешь изоляциониста? Ведь здесь курице не укрыться и уж тем более не загримироваться под человека. Наемный убийца?

Кора решила поговорить с Греггом, чтобы узнать, насколько свободно прилетают сюда бродяги или туристы с других планет. Но видеофон администратора молчал. Того не было ни дома, ни на службе.

Будь Кора в обличье нормальном, своем, она отправилась бы в городок, зашла бы в бар, поужинала в ресторане, поговорила с людьми – может, даже сблизилась бы с каким-нибудь рудокопом или космонавигатором. Но вряд ли она представит интерес для навигатора в образе курицы, даже если убедит, что ее шкура – временная. Ведь бравые штурманы не ждут, пока лягушки сбросят пятнистую кожу и превратятся в принцесс.

Значит, этот путь расследования, самый плодотворный, если ты молода и хороша собой, исключается. Придется работать в одиночку.

Чтобы не терять времени даром, она решила проникнуть в квартиру Гальени – в собственную квартиру. Как она поняла, никто еще специально ее не осматривал, но чем больше ей удастся узнать об убитом, тем больше шансов понять, кто же убийца.

День уже клонился к закату. Кора проголодалась. Ей не хотелось идти по больничному коридору в столовую или на кухню – она знала, что ей предложат обычную кашу или бутерброды. Бутерброд она еще могла съесть, но без всякого удовольствия. Каша была ей противопоказана. Попробуйте хлебать кашу, если у вас клюв!

Голод стал дополнительным позывом к походу в дом археологов. Почти наверняка там сохранилась какая-то пища – зерна, крупа, орехи – мало ли что вкусное может там оказаться! В крайнем случае она выцыганит что-нибудь у ассистента.

Разумеется, лучшим путем к бегству из больницы было окно, но Кора не до конца верила в силу своих крыльев и потому избрала самый обычный способ – лестницу.

У входа в сад за столиком сидела медсестра в наколке. – Хотите погулять в саду? – спросила она, тем самым избавив Кору от необходимости придумывать. Кора кивнула.

– Через час ужин, – улыбнулась снисходительно сестра. – У нас сегодня сырники.

От слова «сырники» у Коры что-то перевернулось внутри – видно, курицы не выносят сырников. Она попыталась вежливо улыбнуться, хоть куриная физиономия и не приспособлена для этого.

– Да, – вздохнула сестра. – Нелегко вам приходится. – Нелегко.

– А когда вам… рожать? – Сестра не хотела показаться назойливой – это было выражением сочувствия. Ну кому охота рожать за другую женщину!

– Не знаю, – сухо ответила большая курица и поспешила по ступенькам в скудный полярный сад, где на лавочках сидели ходячие больные с посетителями. Ее появление не прошло незамеченным. Люди смотрели ей вслед, шептались, даже перекрикивались – конечно же, в таком небольшом городке, да еще на краю Галактики, новости путешествуют мгновенно. Здесь все знали о смерти археолога и трагедии в космопорту, где погибли две женщины – Кора и Гальени-папа. Так что всем было ясно, что под перьями громадной курицы скрывается гибкое тело земной девушки.

Кора прошла в глубину сада, где кусты сблизились настолько, что скрывали ее от любопытных глаз. Вот и забор – высокий кирпичный забор. Через него надо еще перебраться. Но как?

Кора решила, что забор-то одолеть можно. Потому, отыскав свободную от кустов полянку, примыкающую к забору, она разбежалась и отчаянно замахала крыльями, надеясь перелететь через забор. Ей это почти удалось – но все же она со всего размаха ударялась грудью о верхнюю часть забора и, ушибшись, медленно сползла на траву.

Тут же вспыхнула тревожная мысль: как бы не разбить яйца!

Она прислушалась, сидя у забора и вытянув вперед короткие желтые когтистые ноги. Внутри все молчало! И все же перелетать через забор придется. Кора отошла подальше от забора и мысленно прицелилась к перелету с большим запасом. Крыльями она начала бить так, словно плыла на скорость.

В нужный момент тело послушно оторвалось от земли и перелетело через забор так, что между животом и вершиной забора оставался пробел сантиметров десять.

Рожденный курицей летать не может! Кто это написал? И имелась ли в виду курица? Нет, кажется, речь шла о робких пингвинах.

Перелетев через забор, Кора довольно плавно опустилась на пешеходную дорожку, до смерти перепугав мирно гулявшую розовую лохматую собаку. Собака, как назло, оказалась небольшой, но совершенно бесстрашной. Она угадала в гигантском существе самую обыкновенную курицу и кинулась вслед за ней. Кора поняла, что ей нельзя ждать от собаки добра. Она припустила по улице и нырнула в первый же проулок. Проулок был узок, так что крылья пришлось прижать к телу. Собака, не ведая страха, кинулась следом за Корой и готова была уже схватить ее за пятку. Вот тут-то Кора остановилась и, подождав, наклонила тело вперед таким образом, чтобы загнуть голову под брюхо и посмотреть назад.

Когда собака подбежала, завывая от предвкушения того, как она сейчас вонзит зубки в куриное тело, Кора резко выставила назад ногу. Ударившись с ходу о костяную пятку, собака полетела назад и скрылась на основной улице. Она обогнала свой собственный визг, который еще несколько секунд бился в проулке в поисках выхода.

К счастью, проулок не был тупиком, и Коре не пришлось встречаться с опечаленным хозяином собачки. Она проследовала дальше и вскоре вышла к дому, где жили археологи.

К тому моменту голод завладел всеми ее желаниями – она была рабыней собственного желудка. И даже понимала, в чем дело: ведь она была будущей матерью, ей приходилось кормить не только себя, но и как минимум три яйца. Дверь в дом была открыта. Кора вошла в коридор и позвала: – Господин Орсекки, где вы? Я к вам пришла в гости.

Дом молчал. И молчание отзывалось пустотой. Было очевидно, что никого дома нет.

Кора сразу прошла на кухню. Это никуда не годилось: дело должно стоять на первом месте. Но Коре хотелось есть.

Не таясь, она зажгла свет и поразилась тому, насколько иначе устроена кухня в доме археологов, чем в человеческих домах.

На кухне не было плиты и печки. Вокруг комнаты шли широкие полки, на которых стояли мешки с различными зернами и орешками. В большинстве своем они были Коре незнакомы, но по запаху и вкусу очень приятны.

Тело Коры знало, как устроиться на круглой плоской метровой подушке, лежавшей на полу рядом с другими такими же подушками. Тело даже подсказало, какую из подушек занять и за каким из мешков с орешками протянуть когти.

Высыпав орешки в приятного размера неглубокую миску, Кора поставила ее на круглое возвышение. Затем Кора принялась клевать орешки – наконец-то она почувствовала себя естественно и свободно. Голова наклонилась вперед – не надо было ее подгонять, клюв сам раскрывался, хватая орешки, все тело радовалось, словно слушало небесную музыку. Наклевываясь и тяжелея, Кора поводила взором по полкам, размышляя, в чем бы лучше унести с собой орешков и крупы в больницу. Хватит мучить себя бутербродами и супом из консервированных шампиньонов, хватит пожирать ватрушки и кулебяки – мы курицы, в конце концов!

Впервые наевшись вкусно и сытно, Кора хотела было тут же проследовать в комнату профессора Гальени, но ее сморила дремота. Три минутки, сказала она себе, три минутки, и я встану.

Не поднимаясь с уютной подушки, Кора сунула голову под крыло и задремала.

Ей снилось, что она летит высоко над равниной, а за ней клином десятки птенцов – это мои дети, думала она во сне. Это мои кровиночки!

Когда Кора проснулась, за окном было совсем темно. Часы показывали половину одиннадцатого вечера.

В больнице ее, наверное, уже хватились и поднимается тревога. Еще бы – проспала три часа. Кора была сердита на себя.

Но все же первым делом собрала мешок с орешками для больницы и лишь затем проследовала в комнату Гальени. Там было все как прежде.

Кора проследовала за широкий и низкий письменный стол профессора.

Положила мешок с крупой на пол, затем зажгла настольную лампу.

Затем Кора начала последовательно открывать, выдвигать ящики письменного стола и знакомиться с их содержимым. Именно за этим она пришла в дом к археологам.

Она совершенно не представляла, что может отыскать здесь, и более того, не знала, что может лежать в ящике у ксера. Но любое действие лучше ожидания.

Более всего в ящиках оказалось тонких папок, набитых листками бумаги, исписанными словами на непонятном языке, – пускай этим займется переводчик. Когда приедет.

В нижнем ящике нашлись две видеокассеты. Кора сунула их в мешок с орешками – иной сумки с собой она не взяла.

Справа под очередной папкой она увидела небольшую странную фотографию. На ней было изображено нечто подобное кораблю викингов – вид сверху на сохранившиеся линии корпуса. Ничего подобного Кора еще не видела. Она разглядывала фотографию, стараясь понять, может ли она представлять интерес для следствия, и тут почувствовала, что кто-то тихо вошел в комнату и стоит за ее спиной – совсем близко, даже склонился, чтобы разглядеть фотографию, которую она держит в руке.

Кора даже не успела испугаться. Почему-то она решила, что это возвратился домой ассистент Орсекки и, увидев свет в кабинете, пришел к ней. – Поглядите, – произнесла Кора. И в тот же момент нечто тяжелое ударило ее в висок, да так сильно, что вместо фотографии образовался звездный дождь, фейерверк, который быстро погас, оставив Кору в беспросветной ночи.

Кору нашел Орсекки. Он пришел около двенадцати. Он увидел, что дверь приоткрыта, а в кабинете профессора Гальени горит свет.

Странно, подумал он, не грабитель ли залез? Но что может понадобиться грабителю в кабинете археолога… К тому же он не слышал, чтобы на этой слабонаселенной планете уже появились собственные грабители.

Войдя в освещенный лишь настольной лампой кабинет, Орсекки сразу увидел лежащую на полу пузатую курицу.

– О нет! – завопил ассистент так, что в соседних домах начали открываться окна и жители их перекрикивались, полагая, что на город напали пещерные тигры.

Ассистент постарался поднять курицу на крылья, чтобы вынести наружу, но это было слишком тяжело, и тогда он положил тушу на пол и бросился к видеофону, чтобы дозвониться до больницы. Пока он вызывал машину, Кора пришла в себя. Она не сразу сообразила, где находится, иначе бы пресекла бурную деятельность Орсекки. Но ее настолько поразило зрелище гигантских куриных ног у ее глаз, что она решила, что спит и ей видится кошмар. Прошло несколько секунд, прежде чем она вспомнила, что это ноги археолога, а сама она – такая же птица, только лежит на полу.

– Погодите, – сказала она наконец. – Лучше помогите мне подняться.

– Вы живы! – радостно воскликнул ассистент и пропел петушиную песню облегчения. Чем еще более смутил окрестных жителей.

– А почему я должна умереть? – сказала Кора и стала с его помощью подниматься, но сделать этого не смогла, потому что страшная боль пронизала ее голову. Она чуть было вновь не потеряла сознание.

– Отпустите меня, – приказала Кора и уселась в подушку – кресло профессора. Орсекки нежно поддерживал ее.

Постепенно в голове сформировалось воспоминание. – Орсекки! – воскликнула Кора, не обращая внимания на боль. – Разве это не вы ко мне подошли? – Куда подошел? – спросил ассистент. – Я сидела вот здесь, я смотрела… просматривала… что я просматривала?

– Когда я вошел, вы лежали на полу без движения.

– Значит, ничего не рассматривала. А где же тогда фотография? – Какая фотография?

– Я рассматривала фотографию, конечно же, фотографию ладьи викингов. И тут вы подошли и стали смотреть мне через плечо. – Я не подходил и не смотрел! – Если это были не вы, то где же фотография? Кора опустила голову – боль была страшная. Но ей хотелось поглядеть, нет ли следов на полу. Следов не было… только маленький значок, маленький круглый значок с изображением высокого строения и надписью: «Вграй».

– Это что такое? – спросила Кора, поднимая значок.

– Общество «Вграй», – пояснил ассистент. – Такие значки всюду раздают. – Что они делают?

– Они строят…

Договорить ассистент не успел, потому что двери открылись и в комнату ворвались санитары во главе с местным врачом. За ними появились соседи и просто любопытные, которым не спится за полночь.

Кору вшестером взгромоздили на широкие семейные носилки и потащили к «скорой помощи».

Оттого, что ее быстро и энергично поворачивали, поднимали и тащили, голова Коры вновь закружилась, и она лишилась сил и рассудка. Но она запомнила, что к машине подбежал Грегг ан-Грогги и громко спросил: – Кто убил инспекторшу?

– Не надейтесь! – грубо ответил Орсекки, что удивило Кору, – даже в помутненном состоянии она уловила открытую неприязнь. И подумала, прежде чем углубиться в беспамятство: насколько она здесь чужая и необразованная!

На следующее утро местный врач объяснил Коре, что ее ударили по затылку томом Археологической энциклопедии – то есть, несмотря на силу удара, совершенно очевидно, что нападающий убивать ее не намеревался.

– Почему? – спросила Кора. – Может быть, намеревался, но не смог стукнуть как следует.

– Тогда бы он использовал в качестве орудия любимое пресс-папье профессора, которое стояло на видном месте. Или попросту свернул бы вам шею. Простите за прямоту…

– Значит, вы убеждены, что это был сильный человек?

– Разумеется. Мне стукнуть вас по затылку книжкой с такой силой никогда бы не удалось. Вы бы только посмеялись надо мной.

– Любопытно, – сказала Кора. У нее не было оснований не доверять местному доктору.

Она провела когтями по затылку – под перьями ощущалась основательная шишка. – А археолог Орсекки смог бы? – спросила она. Местный врач задумался.

– Мне трудно ответить на ваш вопрос, – сказал он. – Но на вашем месте я бы исключил его из числа подозреваемых. Для того чтобы стукнуть вас Археологической энциклопедией, ему следовало как следует замахнуться. Но перья крыла создают. торможение. Таким крылом куда проще вонзить нож, чем нанести удар. Вы меня понимаете?

– Понимаю. Мне можно вставать? – Полежите немного. Все-таки у вас было небольшое сотрясение мозга. – У нас это бывает? —У кого – у нас? – У куриц.

Местный врач показал белые зубы. – У обитателей планеты Ксеро мозг не уступает размером и сложностью мозгу жителей Земли. Так что сотрясается он точно так же.

Местный доктор был начисто лишен чувства юмора. Кора отпустила его: по крайней мере, он на нее не нападал – уж очень он был мал и худ. Том Археологической энциклопедии он бы поднял, но сшибить с ног Кору он бы не сумел.