Текст книги "НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 36"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Анатолий Днепров,Николай Иванов,Дмитрий Биленкин,Владимир Гаков,Павел (Песах) Амнуэль,Андрей Саломатов,Александр Горбовский,Татьяна Грай,Александр Климов,Александр Бирюк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Лев КОКИН
ИЗ БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ ПУТИНЦЕВЫХ

Секрет фирмы

Отделанные под дерево стены с мягкой, как в музее, подсветкой разукрашены фирменными образцами: аппетитные жизнерадостные беби на любой вкус, совсем как живые, во всех мыслимых позах окружали вошедшего.

– Интересно, собирают они тут статистику, что из этой продукции вырастает? – пробормотал старый скептик Путинцев.

Приемщица с гостеприимной улыбкой под журчащую лирическую мелодию поднялась навстречу.

– Извините, – неизвестно почему оробел Витя, – вот мы пришли к вам вдвоем…

– К нам обычно являются парами, – подбодрила приемщица, не прерывая ни музыки, ни улыбки.

Лена, по обыкновению, предпочла перехватить инициативу:

– Мы хотим оформить заказ.

Долгая улыбка приемщицы (как и музыка) никак не кончалась:

– Вы знакомы с условиями фирмы?

– Фирменную заявку мы вызывали на дом.

– Ну да, – вставил Витя, – вроде бы все обсудили, так сказать, в общем и целом…

– Будьте любезны, – попросила Лена, – а как скоро заказ будет готов?

– График исполнения зависит от содержания заявки, – сообщила приемщица, наконец-то погасив улыбку.

Приятная музыка тем не менее не иссякла.

– А какова процедура? – поинтересовался Витя.

– Присядьте, пожалуйста, – распорядилась приемщица, и Путинцевы тотчас утонули в уютном диване, с готовностью принявшем в себя их тела, а в руках у Вити оказалась цветастая книжица в младенческих рожицах на обложке, она гармошкой растягивалась на коленях, так что детские рожицы тут же умножились во сто крат. – Будьте добры ознакомиться.

– «Ваше желание – наш сервис», – послушно прочел вслух Витя.

«Заполненная по форме заявка обрабатывается компьютером фирмы в присутствии заказчика, – читал Витя Лене пересекающий рожицы текст, – посредством многофакторного анализа по совокупности желательных признаков вычисляется индекс модели, на основании чего машина выдает график исполнения заказа…»

– Фу! – Лена не выдержала. – До чего затехнизировано!

«…График определяется согласно индексу с учетом как возможностей фирмы, так и конкретной демографической конъюнктуры…»

– Затехнизировано и занаучено, – добавил Витя.

А Лена спросила:

– Как думаешь, что они понимают под демографической конъюнктурой?

– Если что-то не ясно, – сызнова заулыбалась приемщица, – посоветуйтесь, пожалуйста, с консультантом. Дверь направо.

– Благодарим, – сказал Витя и продолжил чтение (не любил останавливаться на полпути);

«При условии неукоснительного выполнения заказчиком предписанных процедур, фирма гарантирует качество исполнения на 90 %. Примечание 1. Отклонения в пределах 10 % считаются допустимыми. Примечание 2. В течение гарантийного срока, т. е. вплоть до достижения совершеннолетия, фирме принимает на себя устранение отклонений, происшедших не по вине заказчика, а случаях превышения указанного допуска».

– Интересно, какими методами этого добиваются? – задалась Лена вопросом.

– Секрет фирмы, – все еще под музыку отвечала приемщица.

– Ладно, – сказал ей Витя, собирая гармошку, чтобы возвратить по принадлежности. – В общем и целом все ясно. Мы бы хотели заказать мальчика.

– Как мальчика? – всполошилась Лена. – Путинцев хочет сказать девочку!

Витя опешил.

– Девочку? С каких это пор? Мы же договорились!

– Я передумала, – заявила Лена супругу и настоятельно повторила приемщице: – Мы хотим заказать девочку!

– Так все-таки девочку или мальчика? – приемщица растерялась настолько, что отключилась музыка.

– Конечно же, девочку! – заявила Лена.

– Разумеется, мальчика, – сказал Витя приемщице. – Какой разговор.

Та взмолилась:

– Дорогие сограждане, вы сначала решите между собой!.. Либо уж фирма примет отдельную заявку от каждого.

– Отдельную!! – в один голос вскричали Путинцевы.

Спустя десять минут компьютер заглотнул по очереди обе заявки, сначала, само собой, Ленкину, а потом и Витину. Покуда электронные внутренности их переваривали, приемщица (вновь под нежную музыку) предложила:

– А может быть, вы желаете двойню?

– Только этого нам не хватало! – отрезала Ленка.

– А что, от этого изменится график? – отважился спросить приемщицу Витя.

– Безусловно изменится, – отвечала та, принимая между тем с пульта ответы машины. – Девочка, согласно вашей заявке, индекс 16-21-38, заказ ориентировочно на третий квартал… Мальчик индекс 27-32-49, ориентировочно на будущее пятилетие.

– Ну вот, видишь! – торжествовала Лена. – Насколько с девочкой проще!..

– А почему мальчик так долго? – спросил разочарованный Витя.

– За разъяснениями, пожалуйста, к консультанту. Дверь направо.

В небольшом кабинете, располагавшем к доверительности, консультант фирмы «Малыш», похожий на российского интеллигента эпохи писателя Чехова (бородка, пенсне, только дужки над переносицей недоставало), втолковывал задушевно:

– Ведь вот какая штукенция получается, милейшие мои, вам, молодоженам, едва ли не всем до единого, подайте, как сговорились, сыночка. А спрашивается, почему? Сплошные эмоции, аргументации нуль! Помилуйте, мы же с вами гомо сапиенс, разумные люди. Ежли нынче вы подарите нам одних сыновей, посудите сами, что же завтра-то станется? Скажем, годков эдак через двадцать? Загляните вперед, что нас всех, передовое и новомыслящее, ожидает! Нет, вы только представьте себе эту планету высокорослых, спортивных, решительных, деятельных, смелых молодых мужчин, к тому же имеющих немногим отличный от нуля шанс повстречать женщину по себе. Однополое, бесплодное, вырождающееся, агрессивное – ведь вот каких эпитетов достойно подобное общество, страшноватая перспективе… покорнейше благодарим! Словом, освобождение от природной, вероятностной регуляции вынуждает фирму регулировать рождаемость по программе…

– А как вам это удается? – спросил любознательный Витя, воспользовавшись тем, что консультант позволил себе перевести дух.

– К сожалению, молодой человек, вот это секрет фирмы… Но мы всегда готовы пойти навстречу заказчику! На взаимных началах. Ежли, скажем, вас устроил бы невысокий, нерешительный, несмелый, неспособный и так далее мальчик, график исполнения заказа существенно бы сократился.

– С такими, разумеется, мороки поменьше? – усмехнулся не без горечи Витя.

– Трудоемкость изготовления отличается незначительно, – деловито возразил консультант. – Между тем как для полноты спектра в таких людях общественная необходимость. Но желающих, к сожалению, недостает.

Ему можно было поверить, во всяком случае если судить по собственной Путинцевых попытке. Не так-то легко, оказывается, подобрать себе чадо по вкусу. Только что убедились в этом при обсуждении выведенной на домашний экран фирменной заявки.

…По поводу внешности Витя спорить не собирался, целиком предоставил решать жене. Какая, в конце концов, отцу разница, сын темноволос или светел, черноглаз или голубоглаз, коренаст или высок ростом? Сложнее с чертами характера, со склонностями, словом, со всем тем, что фирма именовала Внутренними Определяющими Параметрами Личности (ВОПЛи). Первая заминка случилась, когда Витя попытался отстоять преобладание разума над чувствами.

«Значит, ты желаешь, чтобы ребенок вырос, как робот!» – не заставил себя ждать Ленкин приговор.

Само собой, Витя этого не желал, но еще менее привлекала его чувствительная барышня в мужском роде.

«При чем тут барышня! – закипела Ленка. – Речь идет о душевности, теплоте!.. Неужели понять так трудно?!»

«Ну хорошо, давай это отложим, а пока разберемся, что там еще», – миролюбиво предложил тогда Витя.

Благополучно миновав далее рифы доброты (в противовес злобе, жестокости, жадности), великодушия (против мелочности и обидчивости), прямоты (а не изворотливости) и смелости (не осмотрительности), и даже своеволия (не послушания), семейная лодка опять споткнулась, на сей раз о справедливость. Витя отдал предпочтение противостоящей пристрастности.

«Но где же логика?! – немедленно уличила его Лена. – Разве в справедливости не проявляется разум?!»

После долгих и не слишком плодотворных дебатов удалось все же двинуться дальше и беспрепятственно выяснить: оба дружно хотят видеть будущего потомка настойчивым, деятельным, решительным, честным… только скромным ли?…

«Вот ты, Витютя, не честолюбец, отнюдь, надеюсь, не станешь этого отрицать… Так как же это тебе мешает!»

И относительно такой черты, как терпимость, не обошлось без сомнений. Собственно, возникли они у нее, у Лены. Что до Вити, он на этой позиции стоял как скала. Даже кого-то великого призвал на подмогу, из древних: ненавижу, мол, ваши идеи, но готов умереть за то, чтобы вы-де могли… Цитата Ленку скосила.

Таким образом, мало-помалу супруги одолели заявку, вчерне, разумеется, для прикидки. Все-таки вводить ее в коммуникатор не стали. Предпочли в удобное для обоих время отправиться на фирму «Малыш» сами… И вот, пожалуйста, взамен скорректированного в жарких спорах замечательно многообещающего потомка, их склоняют к согласию на какого-то второсортного недотепу!

– Ну а если бы мы, предположим, захотели двойняшек? – вспомнив сказанное приемщицей, заикнулся фирменному консультанту Витя.

Лена тут же его, конечно, одернула.

Консультант же, не обратив на это внимания, в своей мягкой манере ответил:

– Что же может быть радостнее в молодой семье, чем воспитывать мальчика с девочкой, близнецов, братика и сестренку! Я бы вам посоветовал, если позволите, серьезно поразмыслить над этим. И к тому же от имени фирмы могу присовокупить: это облегчило бы нашу задачу.

– Благодарим за совет, но заказ оформляем! – поднимаясь, решительно заявила Лена.

– Мы подумаем, – пообещал в пику ей Витя. – Большое спасибо.

Невзирая на столь явное расхождение мнений, все же фирму «Малыш» Путинцевы покинули вместе. По какой-то одной ей известной причине Лена отказалась от намерения немедля осуществить свои планы.

На улице с озабоченностью объявила:

– Я к себе в институт, и так полдня пролетело!

– Я к себе, – откликнулся эхом Витя.

И разошлись в разные стороны. Расстались до вечера.

Ну а вечером дома встретились как ни в чем не бывало, словно это не между ними обнаружилось стопроцентное разногласие по не последнему, между прочим, в семейной жизни вопросу.

Перед сном, как водится, мирно попили чайку, обменялись институтскими новостями. Разомлев от подобной идиллии, Витя высказал еретическую идею:

– А не послать ли эти новации куда подальше?!

И поскольку в ответ Лена только лишь пожала плечами, неопределенно и в то же время устало, Витя обнял эти покорные плечи и поцеловал родную жену в губы. Поцелуй получился долгим и сладким и в немалой степени вдохновил Витю.

– А что, правда, Ленок, рискнем, а? Была, не была!

Чем окончилась рискованная попытка, можно было более или менее определенно судить спустя положенные для прибавления семейства сроки. У Путинцевых родилась дочка. Что еще оставалось счастливому Вите, как не таскать в родильную палату букеты охапками, констатируя, в полном согласии с фактами, что Ленкина взяла, как обычно.

Разумеется, никто не мог дать гарантии, что крошка Катенька вырастет в полном соответствии с материнской заявкой, подготовленной в свое время для фирмы «Малыш». Но заявку эту Лена на всякий пожарный все-таки сохранила.

– Надеетесь, вырастет, Елена Александровна?

Улыбается в ответ таинственно:

– Секрет фирмы!..

Мода на правдивых

Когда Витя Путинцев предложил в институте испытать антилжин, поначалу от добровольцев отбою не было. Теоретически все изложил в наилучшем виде; специалисты одобрили, а другим какой резон залезать в эти дебри, где черт ногу сломит. Для общего же развития ограничился сообщением, что психиатрам знакома органическая неспособность ко лжи у некоторых больных. Он, Путинцев, сообразил, каким образом намеренно вызвать подобный симптом у вполне нормального индивида. Остальное было делом техники, как говорится. Тем и притягивала путинцевская затея, что обещала преодоление сложностей путем элементарным; по таблетке утром и вечером – и лады; режь в глаза правду-матку кому захочешь, не боись, опыт все спишет.

На ближайшем же семинаре Теракян, дипломат и политик, некоронованный чемпион в академическом стиле, вдруг прилюдно обнаружил ошибку уважаемого коллеги. Угляди он нечто подобное раньше, до путинцевских опытов, вероятнее всего, поделился бы сомнениями в коридоре, полушепотом, колеблясь и недоумевая, в уж кто-то из правдолюбцев, каковые до конца никогда не переводились, возможно, и подхватил бы его колебания, протранслировал громогласно. Ну а если бы в крайнем случае сам от высказывания не удержался, прозвучало бы оно приблизительно в таком духе, что в интересном, поучительном, в чем-то даже блестящем, многообещающем сообщении уважаемого имярек, лишний раз подтвердившего профессиональный уровень, непонятным-де образом проскочила предосадная шероховатость. Так бы высказался проницательный Теракян, даже если под шероховатостью таился провал, пропасть, в которую рушилось у коллеги все без остатка. Зато ныне, обнаружив ошибку в расчетах, существенную, пожалуй, однако же не коренную, отнюдь, обходительнейший Тер тем не менее без подготовки пальнул: мол, наука не терпит приблизительности и спешки, а простая небрежность чревата фальсификацией результатов, и, припомнив огрехи в предыдущих работах Эн Эн, подвел к выводу, что пред нами не оплошность, но метод. Тут возникла немая сцена, что продлилась, однако, не долго. Под воздействием поданного примера (и путинцевского, разумеется, препарата) коллеги сообща накинулись на еще недавно уважаемого собрата, только пух во все стороны полетел.

Происшествие это послужило началом. Продолжения? Они не заставили себя ждать. Путинцев не хотел оттолкнуть никого; заносил фамилию в список, ставил крестики в рабочей тетради. Как известно, чем больше участников в эксперименте, тем для достоверности лучше. Но не менее известно и то, что на статистику полагаться не след, если не подкрепить ее кой-какими добавочными ухищрениями. Скажем, слепым методом не ввести контрольную группу. Это значит, что части подопытных, того не подозревая, предстоит поглотать – взамен испытуемых – таблетки пустые, по виду не отличимые от настоящих. Шифр, кому что дается, у Путинцева хранился отдельно, в секретном местечке. Будет ли разница в действии – вот вопрос. По идее-то, ясно, должна проявиться.

Не успел осесть пух от заклеванного коллеги, как в соседней с путинцевской лаборатории взбунтовался тишайший Е., аспирант: наотрез отказался негритянствовать на своего шефа, а когда шеф, сопротивляясь действию антилжина, попросил уточнить сей сомнительный термин, Е. открыто уподобил того вурдалаку, присосавшемуся к аспирантским свежим мозгам. Невосприимчивый к препарату шеф в ответ потребовал фактов. И требуемое сполна получил. Вследствие чего самого проняло.

Грош цена голым идеям, заявил он. «Сказать все можно, а ты, поди, демонстрируй!» Из того, что он дает возможность рассуждать и высказываться, чтобы после из моря бреда выудить сколь-нибудь стоящее, крупицы, молодой человек вывел неверное заключение. Черт-те что возомнил. «Я, по-вашему, вурдалак? Да вы сам сосунок! Не я высасываю ваши мысли, а вы мой опыт. Что естественно, впрочем. Как естественно, что по бедности расплачиваетесь мелочишкою. Медяками!.. Не беда, рассчитаетесь, придет время!..»

Если честно сказать (а умельцев говорить по-другому что ни день убывало), не одни научные отцы и дети занялись сведением счетов. На поверку оказывалось, что правда – отнюдь не безобидная штука. Даже, может быть, ее следовало приравнять к веществам особо опасным, обращаться с коими надобно с осторожностью и сноровкой. Как сострил Теракян, на сосуде с этим субстратом надлежит отныне изображать череп и кости.

Он сострил так после того, как Путинцев явился к его сотруднице строго выговорить ей за то, что она-де манкирует. Забывая вовремя получить таблетку, мисс, быть может, того не желая, нарушает чистоту опыта, неужели не ясно. Что же неясного, отвечала сотрудница Теракяна, по старинке называемая Путинцевым «мисс», хотя давно стала миссис, только ничего она не забыла, в сознательно из игры вышла, с нее лично хватит. Витя сильно обеспокоился. Почему? По какой причине? Это был первый случай отказа. «Мое право. И отчета я давать не намерена!..» – «Так-то так, – согласился с ней Витя (вернее, вынужден был согласиться), – но пойми, мне желательно знать…» – «Зря настаиваешь. Я таблетки не приняла, захочу и совру!» Но, немного смягчившись, мисс, она же миссис, поведала, что муженек ее благоверный, оказывается, тоже записался к Путинцеву в опыт, она и не знала. «Ну так в чем криминал?» – не уразумел Путинцев. До тех пор, оказывается, считалось, что мистер вечерами посещает какие-то курсы, занятие через день, а тут открылось, что за курсы на самом деле… «Из-за опыта твоего дурацкого расходимся мы!» И в слезы. Витя это плохо переносил. «Ты бы лучше мне сказала спасибо…» – «Тебе?! Это, интересно, за что же?!» Он пустился было в объяснение по науке, относительно преимуществ честности в жизни, вот тогда Теракян своей остротой его и прервал. Сказанул про череп и кости. В меткости этих слов предстояло еще не раз убедиться, в том числе на собственной шкуре.

Наблюдатель, экспериментатор, до поры до времени он взирал на происходящее, как в микроскоп, с неподдельным, захватывающим интересом, однако же трезво и несколько отстраненно, олимпийцу подобно. Наблюдатель обязан фиксировать факты, для достоверности выводов набирая статистику. И в принципе мало что изменялось оттого, что под нацеленным окуляром на предметном стекле не молекулы, не инфузории корчились, в человеческие экземпляры. Так, во всяком случае до некоего момента, полагал научный сотрудник В. Путинцев. Представления эти, были, однако, поколеблены, и весьма ощутимо, стоило лишь самому попасть под прицел. Подопытные коллеги откровенности не стеснялись. Довелось-таки кое-что услыхать о себе. Так, по общему мнению, Витя был везунчик, счастливчик, а согласно законам сохранения (интересно, чего?) счастье одного, оно строится на несчастье другого. И за тем, что ему удается резвиться в науке, как форели в чистом горном ручье, проступает согбенная тень труженика, изнывающего под поклажей. Он открыл, что коллеги завидовали ему… Неужели правда, добавок к прочему, непременно должна быть горька? Он когда-нибудь отлынивал от положенной порции груза? То, что названо «резвостью», разве это взамен, разве это не сверх распределенной нагрузки?! Кому много дано, с того много и спросится, поясняли ему, и тогда к ощущению горечи примешивался медовый привкус.

Горьким медом повеяло и от признания Юленьки В.

Безотказнее, безобиднее и беззащитнее Юленьки в институте не было существа. Кому, впрочем, могло прийти в голову ее обижать? Все равно как обидеть младенца. Хотя Юленька, ясно, была далеко не младенец. Сколько Вите Путинцеву помнился институт, столько помнилась и Юленька В. Неизменно в работе, в хлопотах, в стремлении по возможности облегчить окружающим жизнь, а сама незаметная, фоном, на дальнем плане, она, казалось, просто растворена в бытие институтском, никакого иного не зная, без остатка в этих биорастворах, над которыми вечно шаманила, колдовала. Разумеется, в стороне от путинцевского эксперимента она не осталась. И где-то после четвертой дозы, улучив минутку, когда они с Витей оказались вдвоем, объявила, что любит его, Витю. Давно и серьезно. И его, Витина, Лена уже тоже, как говорится, в курсе, он же сам виноват со своим антилжином, иначе… иначе под пыткой бы ни в чем не созналась. В серьезности ее слов, равно как ее чувств, сомневаться не приходилось. Серьезность вообще была свойственна ей, равно как правдивость, да, Юленька, она, конечно, из тех, кто в препарате для честности не нуждался, без того бы не соврала. Но промолчала б, конечно… «Под пыткой!..» Так могла выразиться только она, с ее пристрастием к старомодным романам. Словом, Витю – «везунчика» точно гром разразил, никому бы не пожелал очутиться на своем месте… А на месте Юленьки В.?! Его первым движением было прикрыть ее от опасности, защитить… Но как? От чего?! Со слоновьей грацией попробовал обратить все в шутку. Ну конечно, он же сам не глотает таблеток, заметила на это Юленька с грустью, да ей и не требуется от него правды, сама прекрасно ее сознает. Из-за проклятого антилжина смолчать не сумела!..

А следом за Юленькой ополчился на Витю его мальчик, его подопечный, до крайности недовольный тем, что ему, видите ли, уделяется мало внимания, поскольку руководитель, шеф, вместо того чтобы выполнять свое педагогическое предназначение, увлекся незапланированными экспериментами, совершенно к тому же для лаборатории непрофильными и практиканту, стало быть, бесполезными. Ползунок, с четверенек не вставший, ему, Путинцеву, смел указывать, как он должен себя вести! Чтобы яйца курицу учили!.. Но Витя сдержался и наглеца не срезал, признал в его претензиях долю правды. Взяв за руку, вместо этого отвел к Теракяну. Вот, мол, не угодил достопочтенному сэру, не пристроишь ли его у себя. Теракян выслушал обе стороны и согласился по дружбе. Лишь напоследок заметил, что в создавшейся обстановке не обязательно лопать таблетки, чтобы не держать кукиш в кармане. «Что же в этом плохого?» – спросил Витя, к неприятностям от эксперимента начиная уже привыкать. Но коллега не пожелал вдаваться в детали. На обратном пути Витю кольнуло: уж не заподозрил ли его мудрейший Тер?!

Долго мучиться неизвестностью ему не пришлось. И ответ на свой вопрос не от Теракяна услышал. Сам Б. Ш. удостоил Путинцева такой чести.

Едва вернувшись к себе, он узнал, что его разыскивает Генриетта Акимовна. Ангел-хранитель при Б. Ш. (согласно иной точке зрения – демон), она не тревожила по пустякам. Так что стоило Путинцеву объявиться, как он тут же предстал пред ясные очи.

Сияние, каким его встретил Б. Ш., похоже, ничего доброго не предвещало.

– Рад тебя видеть, мон ами Витя, однако же попенять должен: совсем старика забывать начал, ни посоветоваться не зайдешь, ни похвастать… В щель забился, усов не видать…

– Ну что вы, Константин Эдуардыч, – забормотал в ответ Витя, – совестно отнимать у вас время…

– По-прежнему мягко стелешь, месье таракан запечный, не то что некоторые от твоего антилжина. Довелось кое-что выслушать…

– Надеюсь, не враки?

– Не враки, голуба, не враки. Все как есть, лукавить не стану. А удовольствия мало…

– На правду не обижаются, – сказал Витя.

– Вот в этом как раз наша с тобой ошибка… Непростительная, дружок, между прочим. Что враки, утайки, даже наветы? Ну, раздражают, злят, портят жизнь, возмущать могут. Обидна же по-настоящему только правда. Потому – от нее нету честной защиты. В мое время увлекались футболом, игра такая, ты не застал? Так вот, самый страшный штраф без защиты, верняк, назывался пенальти. Именно такой удар правда.

– Перестал понимать вас, Константин Эдуардыч.

– Непонятлив, стало быть, мой одаренный, драгоценный мой, трансурановый… Недошивина заклевали? В лаборатории драчка? В семьях разлад? У тебя самого неприятности? Я, спасибо тебе, с три короба получил… Верно: череп и кости, мон шер коллега!

– С информацией у вас поставлено!..

– И не только с нею… во всяком случае, было!

– Согласитесь, Константин Эдуардыч, разве Недошивина понапрасну? И в лабораториях, в семьях, и меня самого?!

– О какой напраслине ты говоришь? Что ты, золотце Витя. Исключительно все справедливо. Целесообразно ли, вот суть.

– От вас ли я это слышу, дорогой учитель, Большой Шеф! – не выдержал Витя. – Позвольте спросить, а целесообразно ли, простите меня, Солнце?

– Целесообразно ли, интересуешься, Солнце? Сиречь природа, мироздание и тэ пэ? Хитрый сэр поросенок… Даю ответ: покуда мы не в силах его приспособить, мы сами приспосабливаемся к нему!.. Покуда, возлюбленное мое чадо. Покуда!..

– Так разве не похожая ситуация с правдой? Нам надо приспособить себя, по вашей же терминологии, к ней. Дайте время – и она станет служить нам, правдивыми ставшим, верой и правдой!

– Правда правдой! Где ты набрался этого стилю? Варварский стиль, мон дье, не замечал никогда за тобой, – заворчал Б. Ш. – Нынче критика вошла в моду. И стало быть, библиография вместе с нею. То вроде бы до всего своим умом доходили. Во всем первые. А то – ссылка на ссылке!.. Сколько же времени тебе надо, покуда этот самый твой, как его… антилжин не переделает нас? Кстати, это, надеюсь, без дураков, диар френд, твоя собственная идея?

– Идея-то моя, – потупился Витя. – Да препарата, – развел он руками, – не существует!

– Повтори, мой милый. Недопонял.

И по-стариковски рупором приложил ладонь к уху.

В этот рупор Витя сказал:

– Мысль о том, чтобы намеренно вызвать симптом неспособности ко лжи, характерный для некоторых разновидностей шизофрении, эта мысль, как докладывалось в свое время на ученом совете, действительно принадлежит мне, Путинцеву В. В. Равно как разработка соответствующего препарата, названного антилжином. Однако объявленные его испытания у нас в институте на самом деле не проводятся и не проводились.

– Так я и думал! – с неожиданным облегчением откликнулся на этот рапорт Б. Ш. – Ну и хулиган же ты, Витя!.. Если б мне кто раньше сказал, ни за что б не поверил. Удивил старика. Но к чему эта дичь, объясни ты на милость. Где тут смысл? Ради чего блефуешь?!

– Объяснить? – переспросил Витя. – Хорошо, пожалуйста, объясню. Я в действительности приготовился наработать партию препарата, но кой-чего малость недоучел, просчитался. И я подумал: даже к лучшему эти трудности с препаратом. Полоса такая, что ли, настала. Народ настолько стосковался по правда, подтолкни, и все сдвинется. Сама пойдет!.. В этакой обстановке контроль попросту невозможен, до того всем надоело держать кукиш в кармане. Жизнь научная, она ведь тоже полосато течет, или, может, циклично. То так, то эдак. То одна мода, а то другая. В патовом положении окажемся со своим испытанием, в зыбь мертвую попадем, в тупик, как в той притче о критянах, ей-Богу. Разумеется, помните эту притчу?

– Помню, помню… а ты напомни.

– Классический же пример софизма, Константин Эдуардыч. Один критянин говорит, что все критяне лгут. Но он – критянин и, следовательно, лжет тоже. А если так, стало быть, на самом деле все критяне говорят правду. И этот, значит, тоже говорит правду, то есть, правда, что все критяне лгут… и тэ дэ и тэ пэ.

– Ну а в чем тут изъян, в рассуждении этом, хоть докумекал? – залюбопытствовал Б. Ш.

– Обижаете…

– Ну а все же?

– В невероятности обобщения… В человечьей натуре.

– Так… И ты решил схулиганить. Хороша диалектика, мил человек: на обмане строить здание правды!

– Ну, во-первых, не помните, – возразил Витя, – когда именно я докладывал на совете? Первого, между прочим, апреля! А во-вторых: тьмы низких истин нам дороже…

– Стихи! – восхитился Б. Ш. – Притча! Уж не азбучной ли грамоте ты, случаем, обучился?!

– Комп покамест справляется с этим…

– Хорошо, – подобрался Б. Ш. – Ну, допустим, поставим опять твое сообщение на совете. С чем ты выйдешь?

– С тем, что есть… естественно, с чем же? И надеюсь, мы с препаратом сладим. Но испытывать следует в другом месте… Там, где свыклись… на Крите!

Время Витино вышло: Б. Ш. поднялся. В размышлении протянул Вите руку. В глаза заглянул.

– Еще последний вопросец, мой мальчик… деликатный, – он замялся. – А как ко всему к этому твоя половина?

– Ленка?!

Витя Путинцев только рассмеялся в ответ:

– Мы с ней к этому, как ни странно, оказались готовы.