Текст книги "В поисках Южной Земли"

Автор книги: Ким Малаховский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Но что мы будем делать, если не найдем здесь подходящей гавани? – спросил Менданья.

– Мы можем вернуться на остров Магдалины, – ответил Кирос.

Но вскоре пришло известие от Манрике, посланного искать другую бухту на острове, что такая нашлась. Менданья повел туда корабли.

На следующий день, 28 июля, Менданья в сопровождении жены и большей части экипажа, сошел на берег. Викарий начал служить мессу. Собравшиеся невдалеке жители острова следили за действиями испанцев с большим вниманием и старались имитировать их движения. После мессы Менданья от имени испанского монарха провозгласил все четыре острова собственностью Испании, а затем отправился в деревню и приказал посеять там семена маиса в присутствии местных жителей. Покончив с этим делом, Менданья вернулся на «Сан-Хиронимо». Полковник Манрике с солдатами остался на берегу. Вскоре между солдатами возникла ссора. Аборигены, увидя это, начали бросать в солдат дротики и камни, ранив при этом одного солдата в ногу. Испугавшись, что солдаты будут мстить за своего товарища, они вместе с женами и детьми убежали в лес. Солдаты открыли огонь и бросились преследовать аборигенов, но те успели скрыться среди холмов. Оттуда раздавались их воинственные крики, многократно повторявшиеся и усиливавшиеся эхом. Аборигены думали таким образом напугать испанцев.

Полковник Манрике оставил солдат на берегу для охраны расположившихся там на отдых женщин и матросов, занятых пополнением запасов дров и пресной воды.

Но аборигены и не думали нападать на пришельцев. На следующий день они пришли к лагерю испанцев, всячески демонстрируя свои мирные намерения. Они принесли испанцам еду. Испанцы в свою очередь встретили аборигенов дружески. Казалось, что наконец наступил мир и взаимопонимание между столь разными людьми. Но это была лишь иллюзия.

Испанцы не доверяли аборигенам и все время ждали от них каких-либо козней. Дружественные действия аборигенов испанцы воспринимали лишь как уловку, чтобы притупить их бдительность. Поэтому, когда на другой день два каноэ с аборигенами приблизились к кораблям и аборигены стали показывать испанцам зерна какао, последовал приказ не отвечать и зарядить мушкеты. Не получив ответа, аборигены подошли ближе к судам. Испанцы открыли огонь, убив пятерых из них. Оставшиеся в живых бросились в воду и поплыли к берегу. Испанцы преследовали их на шлюпке. Лишь троим удалось достичь берега и скрыться в лесу. Испанцы захватили каноэ с тремя убитыми аборигенами. Тела их повесили на берегу для устрашения местных жителей.

Кирос глубоко переживал бессмысленную жестокость испанцев. Спустя много лет, в своих воспоминаниях о плавании он с горечью писал: «Как говорили, это делалось для того, чтобы туземцы, если они подойдут на своих каноэ с нечестными намерениями, знали бы, что могут сделать испанцы. Но мне казалось, что четырем вооруженным кораблям едва ли стоило бояться невооруженных туземцев в их каноэ».

Испанцы были в восторге от открытых островов. Покрытые пышной растительностью, с великолепными бухтами, песчаными берегами, ручьями с кристально чистой водой, сбегавшими с холмов, обилием деревьев, они манили остаться там навсегда. Менданья намеревался создать испанскую колонию на Санта-Кристине, поселив на острове 30 человек. Но никто не захотел остаться на острове, несмотря на всю его чарующую привлекательность. Испанцы боялись мести аборигенов. Ведь за то малое время, которое они провели на Маркизских островах, ими было убито 200 местных жителей.

5 августа испанские корабли покинули Санта-Кристину, взяв курс на юго-запад. Менданья был уверен, что через три-четыре дня плавания он увидит Соломоновы острова. Но дни шли за днями, а никакой земли не было видно. Запасы воды и пищи быстро иссякали. Настроение экипажей, особенно солдат, не занятых никаким делом, портилось. Наконец в воскресенье 20 августа с кораблей увидели четыре маленьких плоских песчаных островка. Они располагались очень близко друг к другу. Менданья назвал их все именем Сан-Бернардо (это острова атолла Пукапука на севере архипелага Кука), ибо открыты они были в день святого Бернардо. Менданья не остановился у этих островов, продолжая путь на запад.

Через 9 дней испанцы увидели низкий круглый остров, подступы к которому преграждали рифы. Менданья назвал его Солитарио (Нуракита на юге островов Тувалу). Он приказал галиоту и фрегату подойти ближе к острову и найти удобную гавань для стоянки всей эскадры, с тем чтобы пополнить запасы дров и воды на судах. Но обследование подходов к Солитарио показало, что приближаться к нему весьма опасно из-за многочисленных подводных скал. Менданья приказал продолжать плавание.

На судах росло недовольство. Уже открыто говорили о том, что экспедиция закончится неудачей, что Менданья не может найти Соломоновы острова, что скоро их ждет неизбежная смерть от голода. Действительно, запасы пищи, воды и дров на судах подходили к концу. Прибывший на борт флагмана капитан Лопе де Вега сказал Менданье, что уже начал жечь ящики и другие предметы на своем судне. Он жаловался и на нехватку пресной воды. Но Менданья не мог дать ему ни топлива, ни питьевой воды, а лишь успокаивал, что теперь осталось уже немного, ибо корабли скоро подойдут к Соломоновым островам.

7 сентября корабли попали в густой туман. Галиот и фрегат были посланы вперед разведать путь, эскадра шла с величайшими предосторожностями, сообщаясь друг с другом световыми сигналами. Когда к полуночи туман немного рассеялся, испанцы увидели впереди землю примерно на расстоянии одной лиги. На рассвете Менданья обнаружил, что «Санта-Исабель» исчезла. Поиски корабля не дали никаких результатов. Судьба судна так и осталась неизвестной.

Потеря прекрасного корабля была невосполнима для экспедиции, находившейся вдали от южноамериканских берегов. Менданья был глубоко угнетен этим, но предаваться печальным раздумьям было некогда. Следовало прежде всего узнать, что за землю они обнаружили.

Менданья послал фрегат на поиски пропавшего судна, а остальным кораблям приказал подойти ближе к острову. Вскоре показалось более 50 каноэ. Находившиеся на них люди что-то кричали и размахивали руками. Когда каноэ приблизились к кораблю, испанцы увидели, что находившиеся в них люди сильно отличались от жителей Маркизских островов. Кожа их была намного темнее, почти черная, волосы курчавые. Они были вооружены луками, дротиками и тяжелыми деревянными дубинками. Менданье они показались похожими на жителей Соломоновых островов. Но когда он сказал несколько слов на языке аборигенов Соломоновых островов, они его не поняли.

Островитяне с большим любопытством разглядывали испанские корабли, не решаясь взойти на них. Прошло некоторое время, и островитяне, посовещавшись между собой, вдруг подняли луки и выпустили стрелы в корабельные паруса. Вреда причинено не было, но солдаты приготовили мушкеты к стрельбе и открыли огонь. Несколько аборигенов было убито, многие ранены. В страхе они поплыли к берегу, но посланная шлюпка с солдатами догнала их и еще несколько островитян погибло от испанских пуль. Те немногие, кому удалось достичь берега, поспешили скрыться в лесу.

С возвратившегося фрегата сообщили, что никаких следов «Санта-Исабель» не обнаружено, а подходы к острову очень опасны из-за многочисленных рифов. Менданья приказал встать на якорь, не приближаясь к берегу. На следующий день он на галиоте, а Кирос на фрегате все-таки отправились искать удобную бухту для стоянки судов.

Кирос вскоре облюбовал небольшой залив, на берегу которого расположилась деревня. Вблизи виднелись лес и река. Менданья же вернулся, не найдя ничего подходящего. Было решено отправиться в обнаруженный Киросом залив. Как только корабли бросили якорь в заливе, на берег отправились сержант с 12 солдатами для обеспечения безопасности высадки. Аборигены встретили испанцев враждебно, осыпали их стрелами. Менданья решил здесь не высаживаться. На следующий день он обнаружил великолепную гавань, хорошо защищенную от ветров. На берегу также расположилась деревня и протекала речка. Однако корабли направились туда и встали на якорь. Всю ночь испанцы слышали музыку и пение жителей деревни.

Наутро многие из аборигенов на каноэ подплыли к испанским судам. У большинства из них волосы были украшены красивыми цветами. Испанцы приглашали их взойти на корабли, оставив оружие в каноэ. Среди тех, кто поднялся на борт, был очень красивый человек, головной убор которого украшали голубые, желтые и красные перья. Он шел в сопровождении двух аборигенов весьма представительной внешности. Остальные аборигены выказывали ему большое почтение. Подойдя к испанцам, этот человек знаками спросил, кто вождь испанцев. Менданья вышел вперед и протянул ему руку, давая понять, что он главный у пришельцев. Тогда величественный абориген, показывая рукой на себя, сказал: «Малопе». Менданья назвал себя. Малопе понял и объявил, что теперь он – Менданья, а Менданья – Малопе. После этого Малопе сказал, что он вождь. Менданья вручил ему рубашку и несколько дешевых безделушек. Другим аборигенам испанцы подарили гребни, маленькие колокольчики, стеклянные шарики, кое-что из одежды и даже игральные карты, которые те повесили на шеи.

Испанцы научили аборигенов слову «друг» и креститься на католический манер. Они показали аборигенам зеркала, бритвы, ножницы. Все эти предметы вызвали восторг у островитян.

Так продолжалось четыре дня. Аборигены приходили и уходили, приносили еду. Малопе ежедневно бывал на флагманском корабле. Так было и на пятый день пребывания испанцев. Около пятидесяти каноэ поджидали Малопе у «Сан-Хиронимо». Один из солдат на борту корабля неожиданно поднял мушкет и прицелился в аборигенов. Те поспешили скрыться. Испанцы преследовали их до самого берега. На берегу их встретила большая толпа островитян, очень приветливо отнесшаяся к испанцам. Последние были крайне разочарованы миролюбивым настроением аборигенов, им хотелось, чтобы те выказали какую-либо враждебность, дав повод стрелять. Кирос впоследствии так и писал: «Солдаты были разочарованы миролюбием аборигенов, они хотели бы иного – какого-нибудь повода нарушить мир и начать войну».

Тем не менее, когда наступила ночь, испанцы увидели, что на берегу горят огромные костры. Это означало войну. Было замечено, что каноэ быстро плыли вдоль побережья от одной деревни к другой, как бы о чем-то сообщая или предупреждая.

Утром с галиота была послана к берегу шлюпка с солдатами за водой. Когда она подошла к берегу, аборигены громко закричали и выстрелили из луков, ранив троих испанцев. Испанцы легли на дно шлюпки, спасаясь от стрел. Менданья тут же послал полковника Манрике с 30 солдатами на берег. Солдаты убили пятерых островитян, сожгли несколько домов и лодок, срубили пальмы и вернулись на корабль.

На следующий день, на рассвете, Менданья, все время думавший о судьбе пропавшего судна «Санта-Исабель», послал на его поиски фрегат с двадцатью матросами и солдатами под командой дона Лоренсо. Последнему поручалось обойти вокруг острова и наряду с поисками исчезнувшего корабля присмотреть другую удобную гавань. Одновременно Менданья приказал Манрике с 40 солдатами отправиться на берег и еще раз проучить жителей за нападение на испанских солдат. Солдаты незаметно подошли к деревне, блокировали все выходы из нее, окружили дома и начали их сжигать вместе с находившимися в них людьми. Несмотря на неожиданность нападения, островитяне не растерялись и оказали испанцам мужественное сопротивление. Шестеро аборигенов было убито, многие тяжело ранены. Подобрав раненых, аборигены скрылись в лесу. Манрике возвратился на корабль, имея семерых раненых.

Пополудни на берег пришел Малопе. Он звал Менданью и показывал знаками, что это не его люди стреляли в испанцев, а жители враждебных ему деревень, расположенных на другом берегу залива. Менданья пригласил его на корабль, но Малопе ушел и вернулся лишь на следующий день. Мир был восстановлен.

Еще через день вернулся дон Лоренсо. «Санта-Исабель» он не обнаружил, но зато нашел подходящую гавань и, кроме того, видел неподалеку еще несколько островов. Менданья приказал кораблям плыть к обнаруженной доном Лоренсо гавани.

На следующее утро после прибытия в новый залив испанцы увидели на берегу около 500 островитян, выказывавших явно враждебные намерения. Аборигены начали стрелять из луков и бросать в испанские суда камни, а видя, что те не достигают цели, вошли в воду и поплыли к кораблям. Испанцы открыли огонь, убив пятерых и многих ранив. Островитяне поспешили к берегу и скрылись в чаще леса.

Дон Лоренсо хоть и не получил приказа, с 15 солдатами последовал за островитянами на берег. Видя это, полковник Манрике вскипел от негодования, почувствовав себя ущемленным в правах на командование всеми солдатами экспедиции, и бросился вслед во главе 30 солдат. При этом он нещадно ругал дона Лоренсо и клялся ему отомстить. Донна Исабель, свидетельница этой сцены, заявила Манрике, что ее брат не нуждается ни в чьих указаниях и волен действовать самостоятельно. Манрике попытался что-то отвечать, но донна Исабель резко его оборвала. Разгневанный Манрике отправился с солдатами на остров и не вернулся к наступлению темноты, оставшись ночевать в деревне.

Ночь прошла спокойно. Утром Манрике приказал солдатам расчистить участок у ручья и разбить там лагерь. Группе солдат не понравилось выбранное Манрике место, и они послали своих представителей к Менданье с просьбой распорядиться использовать для размещения людей деревню, где уже есть дома и вообще место обжито. Другие солдаты, согласные с Манрике, тоже послали своего представителя к Менданье.

Менданья не согласился ни с одной из сторон и распорядился разбить лагерь у входа в залив. Место всем понравилось: оно напоминало Андалусию. Солдаты с большим воодушевлением принялись за работу, расчищая участок и сооружая жилища.

Менданья назвал открытый им остров Санта-Крус. Остров был невысок и покрыт лесом, земля плодородная, много птиц, рыбы, фруктов и съедобных кореньев, и совершенно без москитов, что приятно удивило испанцев. Местное население было многочисленно, жило в деревнях, в добротно построенных домах. Вокруг домов островитян росли красивые красные цветы.

Менданья оставался на корабле в ожидании окончания строительства дома для него. Делами на острове управлял Манрике. В поисках продовольствия солдаты группами по 12–15 человек заходили в деревни и возвращались нагруженные всем, что только можно было найти на острове. Островитяне и сами приносили в лагерь еду. И Малопе и его люди были весьма дружелюбно настроены. Казалось, что установился прочный мир. Островитяне даже, по просьбе дона Лоренсо, помогали строить дома в лагере. Менданья всячески старался поддерживать общий мир.

Но тем не менее опасность росла, надвигалась беда. Среди солдат распространилось недовольство, усиливавшееся с каждым днем. Они были раздражены решительно всем. То, что еще вчера им нравилось, сегодня возмущало. По их мнению, земля была бедна, место для поселения выбрано неудачно. В конце концов солдаты составили петицию к Менданье, в которой просили забрать их с острова и отправить в другое, лучшее место или поселить на тех островах, о которых он так много рассказывал (т. е. на Соломоновых).

Менданья был очень огорчен, прочитав послание. Он внимательно изучил подписи под ним. Понимая, что недовольство зашло слишком далеко, Менданья решил сойти на берег. Он обратился к одному из солдат, подписавших петицию: «Вы предводитель недовольных? Знаете ли вы, что подписать подобную бумагу – это почти мятеж?» Солдат на это ответил: «Там написана правда, и, если кто-нибудь скажет иное, это будет ложь». Тогда Менданья пообещал солдатам, что их заберут с острова и менее чем через тридцать дней доставят на лучший.

В поселении уже построили церковь. Каждый день викарий произносил душеспасительные проповеди, которые однако не действовали на солдат, все более и более озлоблявшихся. Ежедневно совершались убийства аборигенов. Солдаты явно провоцировали местных жителей на вооруженные выступления, чтобы заставить Менданью забрать их с острова. Опасные настроения среди испанцев росли, назревал мятеж, готовилась расправа над оставшимися верными Менданье людьми. Недовольные, а их становилось все больше и больше, жаждали вернуться в Перу. Когда Кирос вознамерился совершить плавание вокруг острова, он был предупрежден, что если сделает это, то не вернется.

Менданья с большой тревогой следил за настроением людей. Он приказал снять все паруса и строго их охранять. Здоровье его все более ухудшалось, дух слабел. Менданья медлил с принятием решительных мер, с наведением жесткой дисциплины, подавлением мятежных настроений.

Наконец Менданья решил поселиться на острове. Первое, что он увидел на берегу, была группа вооруженных солдат. Когда Менданья спросил, почему они вооружены, те ответили, что здесь идет война. В лагере Менданья долго говорил с Манрике, который уверял его в полной лояльности, глубокой преданности, но подтвердил, что большинство солдат жаждут покинуть остров. Манрике рассказал, что минувшей ночью мятежные солдаты пытались убить людей, верных Менданье, но ему удалось воспрепятствовать этому.

Менданья, однако, не верил Манрике. Он был убежден, что тот ведет двойную игру. На острове Менданья почувствовал себя плохо и был доставлен назад на корабль.

Солдаты между тем все более наглели. Стреляли в Кироса, но, к счастью промахнулись. Викарий, продолжавший ежедневно произносить проповеди, вернувшись как-то на флагманское судно, где жил, пока ему не построили дом, сказал Киросу, что солдаты собираются их убить.

Кирос, видя физическую и духовную слабость Менданьи, решил действовать сам. Получив разрешение Менданьи, он отправился на берег.

На берегу Кирос встретил двух солдат, хорошо к нему относившихся. Те предупредили Кироса об опасности, которая ему угрожает в лагере, ибо солдаты крайне возмущены. Пока Кирос шел к лагерю, все больше и больше солдат окружало его. Они выражали недовольство островом, его бедностью, говорили, что отправились в далекие заморские земли лишь ради золота, серебра и драгоценных камней, а здесь ничего нет. Они кричали, что хотят вернуться в Перу или добраться до другого, лучшего острова.

Кирос возразил, что остров хорошо приспособлен для жизни людей, ибо земли здесь плодородные, прекрасные леса и реки, достаточно пищи. Потрудившись, колонисты создадут себе прекрасные условия существования. Солдаты в ответ кричали, что на это у них уйдет двадцать лет жизни, они успеют состариться, пока достигнут благополучия. «Вы должны помнить, – говорил им Кирос, – что все на нашей земле имело начало: на месте Севильи, Рима, Венеции и других городов были когда-то леса и голая равнина, и первым жителям стоило большого труда возвести их, чтобы потомки могли наслаждаться плодами их труда... Я понял вас: вы считаете, что работать должны другие, вы же хотите лишь отдыхать, а между тем трудиться должны вре и кто-то должен быть первым».

Кирос прямо спросил солдат, собираются ли они восставать против Менданьи, выполнявшего волю короля. Те ответили, что не хотят, но просят снять их с острова и вернуть в Перу или поселить на другом, богатом острове.

Кирос терпеливо объяснил солдатам невозможность выполнения их просьбы. Прежде всего надо еще раз попытаться найти «Санта-Исабель». Без этого судна трудно продолжать экспедицию. Возвращаться сейчас в Перу нельзя из-за неблагоприятных ветров, да и корабли в плохом состоянии и требуют ремонта. Так что надо пока оставаться на острове. Возвращение в Перу привело бы к их общей гибели.

Некоторые солдаты согласились с доводами Кироса, но большинство продолжало требовать немедленного ухода с острова и, если невозможно вернуться в Перу, то плыть в Манилу, в «христианскую землю», как они выразились. Кирос возразил, заметив, что Манила отнюдь не христианская земля, а так же как и остров, на котором они находились, населена язычниками. Христиане там, как и здесь, лишь небольшая группа колонистов и охранявшие их солдаты. Но озлобившиеся солдаты уже не слушали Кироса и кричали, что кто хочет – пусть остается, а они намерены уйти с острова. Некоторые солдаты обнажили шпаги, угрожая Киросу. Но Кирос мужественно ответил, что все сказанное им есть воля короля, и он не изменит ей даже под страхом смерти. Манрике выступил в защиту Кироса и не допустил расправы над ним. Он решил сам отправиться на флагманский корабль и оправдаться перед Менданьей.

Манрике явился на борт «Сан-Хиронимо» один и без оружия. Видя это, донна Исабель подговаривала мужа убить его, пригрозив, что если он откажется, она сама сделает это. Но Менданья не допустил убийства Манрике на борту судна.

Манрике, возвратившись в лагерь, рассказал солдатам, что был хорошо принят Менданьей и тот обещал рассмотреть их просьбу об уходе с острова.

Кирос, вернувшись на корабль, сообщил о всем происшедшем Менданье и попросил разрешения отправиться на следующий день за провизией, ибо запасы ее сильно истощились.

Кирос в сопровождении 20 солдат отправился на шлюпке к одной из ближайших деревень, но в ней не оказалось ни жителей, ни еды. Вернувшись ни с чем на берег, Кирос встретил Малопе с его людьми на двух каноэ и попросил его помочь. Малопе весьма охотно принялся за дело. Они побывали в нескольких деревнях, и вскоре шлюпка была нагружена доверху. Однако сопровождавшим Кироса этого показалось мало. Они просили разрешить им силой взять у аборигенов побольше провизии, а заодно и поубивать «этих собак-язычников» и сжечь их жилища. Кирос убеждал их, что шлюпка забита едой, полученной бесплатно благодаря доброй воле их друга Малопе, но те твердили, что прибыли сюда из Перу не для того, чтобы ублажать туземцев. Однако, подчиняясь приказу Кироса, они направились к «Сан-Хиронимо».

Когда Кирос поднялся на борт корабля, донна Исабель сообщила ему, что Менданье стало известно о том, что из лагеря ушел отряд солдат с целью убить Малопе. Менданья немедленно приказал солдатам вернуться, не причиняя никакого ущерба Малопе. Сообщение донны Исабель очень встревожило Кироса.

Ночью Менданья призвал к себе Кироса.

С большой таинственностью Менданья сообщил ему о своем намерении утром сойти на берег в сопровождении верных ему матросов. Все они будут вооружены. Он захватит с собой королевский штандарт для суда над полковником Манрике за преступления, о которых он объявит в специальной прокламации.

Утром Менданья, сопровождаемый капитаном галиота Фелипе Корсо и Киросом, отправился на берег. Его встретили дон Лоренсо с братьями и несколько матросов. Все пошли в лагерь. Когда Менданья и его спутники подошли к дому Манрике, полковник завтракал. Он вышел навстречу Менданье, приветствуя его. Менданья обнажил шпагу и воскликнул: «Да здравствует король! Смерть предателям!» Один из матросов схватил Манрике за ворот и дважды сильно ударил его, а Корсо вонзил в него нож. Полковник упал замертво...

Братья Баррето с несколькими людьми бросились расправляться с мятежными солдатами. Произошло бы сильное кровопролитие, если б не мужество Кироса, вставшего со шпагой на их пути. Но все-таки еще один человек был убит. Головы убитых выставили на всеобщее обозрение.

Когда прибыл викарий, все отправились в церковь на мессу. Закончив мессу, викарий призвал всех успокоиться и подчиняться приказам Менданьи. Но на паству обращение викария впечатления не произвело. Вернувшись с мессы, солдаты бросились делить имущество убитых.

Менданья распорядился сжечь тела убитых. К вечеру постепенно в лагере воцарилась тишина. Но ненадолго. Вскоре лагерь опять забурлил. Вернулся один из солдат, ушедший с отрядом прошлой ночью из лагеря, о чем говорила донна Исабель Киросу. Он сообщил, что Малопе застрелен, причем без всякого повода: когда солдаты вошли в дом Малопе и потребовали еду, тот немедленно дал им все, что у него было, но один из испанцев поднял мушкет и выстрелил. Малопе упал замертво. К нему подошел другой солдат, говоря, что никогда еще они не делали «столь славной вещи». «Это не человеческое, а дьявольское дело, – писал впоследствии Кирос. – Малопе держал страну в мире и давал нам еду... его доброта была бесконечна».

Когда весь отряд вернулся в лагерь, убийцу Малопе отправили на борт флагманского судна, где он должен был ожидать приговора Менданьи. Офицер, командовавший отрядом, был убит по приказу дона Лоренсо, и его голова красовалась рядом с головой Манрике и солдата, убитого одновременно с ним. Остальных солдат отряда оставили в лагере закованными в кандалы. Кирос убеждал Менданью простить всех арестованных, включая и убийцу Малопе. По его мнению, следовало предотвратить дальнейшее кровопролитие, прекратить раздоры, столь опасные для экспедиции, находившейся в дальнем плавании. Аборигенам же, дабы удовлетворить их жажду мести, достаточно, считал он, показать три головы уже убитых испанцев.

Менданья внял совету Кироса, и больше никто из испанцев казнен не был. Но убийца Малопе, переживая позднее раскаяние, отказался от еды и питья и вскоре умер. «Этим закончилась трагедия на острове», – заключает Кирос соответствующий раздел в своих записках. Но из его же дальнейшего повествования следует, что окончилась лишь часть трагедии.

На следующий день испанцы услышали громкие горестные крики, раздававшиеся со стороны деревни, где находился дом Малопе. Менданья послал туда отряд солдат, захвативших с собой голову офицера, убитого доном Лоренсо. Они должны были показать аборигенам, что покарали одного из своих людей за смерть их вождя. Но, увидев приближавшихся солдат, жители деревни убежали в лес.

Дон Лоренсо, который фактически сосредоточил в своих руках власть и над матросами, и над солдатами, так как Менданья все время болел, послал офицера с 20 солдатами в деревню, приказав захватить нескольких подростков. Дон Лоренсо намеревался обучить их испанскому языку, с тем чтобы они служили переводчиками. Аборигены встретили испанцев градом стрел и камней. Офицер и семь солдат были ранены. Испанцы отступили, и аборигены преследовали их до самого лагеря, осыпая стрелами. Они обстреляли и лагерь, ранив еще семь человек, в том числе дона Лоренсо. В отместку последний послал солдат сжечь жилища и каноэ аборигенов. Но они не подпустили испанцев к своей деревне и ранили еще восьмерых солдат. Три победы в один день так воодушевили местных жителей, что ночью они еще раз напали на испанский лагерь, ранив при этом еще двух солдат, один из которых впоследствии умер.

Положение испанцев серьезно осложнилось тяжелой болезнью, распространившейся среди них. От одного до трех человек умирали ежедневно. Умер и капеллан Антонио де Серпа. Сам же Менданья слабел с каждым днем. В ночь на 18 октября было лунное затмение. Менданье стало так плохо, что он продиктовал свою последнюю волю. Менданья объявил донну Исабель губернатором вместо себя, ибо королевским указом ему было дано право избирать преемника. Он назначил Лоренсо капитан-генералом, то есть руководителем экспедиции. В час дня 18 октября 1595 г. Менданья скончался.

Нападения аборигенов участились. Прячась на деревьях, они стреляли в испанцев, целясь в голову или ноги, не прикрытые щитами, против которых стрелы, как убедились аборигены, были бесполезны.

Лоренсо в отместку послал отряд солдат сжечь деревню, где жил Малопе. Но в то же время, понимая, что положение все ухудшается, старался достичь мира с островитянами. Он убеждал аборигенов в своих дружеских намерениях, но те не понимали, почему же тогда был убит Малопе. Они говорили: «Малопе! Малопе! Почему друзья пу» (так аборигены имитировали выстрел из мушкета). Тем не менее, как отмечал в своих записках Кирос, аборигены совсем не были мстительны, они легко прощали обиды. По его мнению, испанцы сами своими жестокостями возбудили враждебность местных жителей.

Когда Лоренсо попросил снабдить его людей продовольствием, аборигены, забыв вражду, сразу же выполнили его просьбу. Без помощи аборигенов испанцы наверняка погибли бы. В лагере и так оставалось не более полутора десятков здоровых людей.

Лоренсо послал фрегат пол командой Диего де Вера на поиски «Санта-Исабель». Он все еще надеялся, что судно найдется и это укрепит положение экспедиции. Но Диего де Вера вернулся, не найдя исчезнувший корабль. Зато привез с собой жемчужные раковины и несколько взятых в плен аборигенов.

Очевидная безнадежность положения испанцев заставила викария написать петицию к Исабель и Лоренсо, в которой содержалась просьба покинуть остров как можно скорее. Петицию подписали все солдаты. Но решения принято не было: донна Исабель и ее брат все еще колебались.

Болезнь косила людей. Ежедневно кого-то хоронили. Заболел и викарий. Лоренсо, страдавший от раны в ноге, полученной во время стычек с аборигенами, происходивших ранее, совсем обессилел. 2 ноября он умер. Через несколько дней скончался и викарий Хуан Родригес де Эспиноса. «Наше положение, – писал впоследствии Кирос, – достигло такой точки, что и десять туземцев могли убить всех нас и уничтожить поселение».

Наконец донна Исабель сдалась. 7 ноября был спущен флаг и все с берега были переведены на суда. Два отряда солдат отправились за водой и продовольствием. Один из них возглавил Кирос. Когда необходимые запасы были сделаны, начались приготовления к отплытию. Исабель распорядилась вести флотилию к острову Сан-Кристобаль, открытому Менданьей во время первой экспедиции. Она полагала, что «Санта-Исабель» шла именно туда. Если же корабль не будет найден – идти в Манилу, набрать там людей и вернуться для продолжения экспедиции.

Кирос высказал мнение, что поскольку людей стало мало, а фрегат и галиот находятся в плачевном состоянии, целесообразно перевести их команды на «Сан-Хиронимо» и плыть на одном корабле, оставив два других. Капитан галиота Фелипе Корсо резко возразил, обвинив Кироса в том, что тот сделал такое предложение лишь потому, что не вложил деньги в эти суда. Кирос объяснил, что на Филиппинах они дешево купят новые и спокойно продолжат экспедицию. Идти же в Манилу на трех кораблях в их теперешнем состоянии значило бы подвергать себя большой опасности. Но с Киросом не согласились.

Вечером Кирос побывал на фрегате и галиоте. Осмотрел имевшиеся на борту запасы воды и продовольствия и проинструктировал относительно предстоявшего плавания. Шкиперу фрегата он дал карту, ибо у того не оказалось ни одной.

Ночью капитан фрегата втайне от донны Исабель сошел на берег с несколькими людьми, вырыл гроб с телом Менданьи и перенес его на корабль.