Текст книги "Любовь и горы"

Автор книги: Ким Уолен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 7

– Так ты хорошо провела день? – тихо спросила Шелби.

Гейл мешала жаркое в кастрюле на плите. Мак был снаружи и занимался скотом. Гейл понятия не имела, куда ушел Билл, но она знала, что его лошади тоже не было. У нее не было настроения вести светские беседы. Однако Шелби могла свести с ума.

Гейл молча взглянула на нее и отошла. Шелби приблизилась.

– Гейл, ты можешь довериться мне. – Она подсела к ней. Гейл, не торопясь, намазывала толстые куски хлеба маслом для тостов. – Поделишься со мной подробностями? Мак сказал, что Билл сильно злится, это видно. Я всегда чувствую, когда что-то происходит. Что-то случилось, правда? Э… я имею в виду… мы помешали чему-то, не так ли? – Шелби невинно заморгала.

Гейл взглянула с укором. Ей не хотелось откровенничать. Если она не станет распространяться, ну, тогда этого и в самом деле не было. Ей хотелось обмануть себя. Хотя она понимала, что это невозможно, и об этом помнили ее губы, ее грудь, все ее тело.

– Так вы нашли какие-нибудь большие кости, Шелби?

– Одну, – с готовностью затараторила Шелби, – Мак сказал, что она слишком большая, может, и человека, довольно редкая, может, и доисторическая.

Шелби всем своим видом показывала, что очень заинтересована разговором.

– Какой-то первобытный двуногий хомо сапиенс, может быть, даже «бигфут». Ты знаешь, его, бывает, находят на раскопках археологи.

– Да, точно, это был двуногий, – пробормотала Гейл и отвернулась, чтобы засунуть тосты в горячую духовку. Она старалась не смотреть на Шелби. – Мак такой романтик. Ты видела горные цветы, которые он нарвал мне сегодня?

– Как я могла не видеть, ты махала ими весь день, – вспомнила Гейл.

– Держу пари, Билл – почти как он. Ты знаешь, они с Маком были друзьями с раннего возраста. Если бы ты только послушала, как они разговаривают. Так здорово слушать Мака. Билл тоже клевый парень.

Гейл хотелось зажать уши. Ей не нужно было выслушивать, какой прекрасный Билл. Все, что ей нужно было знать о Билле, она знала. Билл точно был классный парень, а с хорошими парнями всегда тяжело расставаться. Шелби продолжала болтать. Гейл едва понимала ее. Ее больше не занимали новости их походной жизни, а какой замечательный был Мак – это тоже было неинтересно. Но Шелби будто заклинило.

– Да, Мак – стоящий мужик, и они с Биллом…

Гейл бросила на нее многозначительный взгляд:

– Слушай, ты не поняла, я больше не хочу об этом разговаривать. Ладно?

Шелби споткнулась на полуслове и удивленно посмотрела на подругу:

– Ну, я не сообразила, что тебя это задевает.

Гейл в сердцах плюхнула жаркое на походный стол.

– Шелби, ты мне действуешь на нервы последние пять минут. – Потом села, опершись подбородком на руки.

– С меня довольно этих ковбоев и лошадей, спальных мешков и ямок для уборной. Я так хочу вырваться из этого проклятого лагеря и готова на чем угодно уехать в Кентукки, и как можно скорее. Ноги моей никогда бы не было в Колорадо. Я не прощу тебе, что ты завлекла меня сюда, понимаешь? Я, может быть, никогда не прощу тебя!

Воцарилась тишина. Но когда Гейл встретила ошеломленный взгляд подруги, она пожалела о каждом сказанном слове. Она выдохнула:

– Шелби, извини, не отворачивайся. Это из-за того, что…

Но тут Шелби обернулась назад.

– Ваше желание скоро исполнится, – услышала она голос откуда-то из-за спины. Гейл обернулась и столкнулась лицом к лицу с Биллом. Его полуопущенные глаза сверкнули. – Да, – произнес он. – Не успеете подумать, как прибудете в Кентукки в целости и сохранности. А теперь – где обед?

Вот же, она приготовила. Он не мог дождаться, когда она уедет. Он торопил дни больше, чем она. Повернувшись, Билл направился к столу и сел. Мак последовал за ним, будто повторяя его движения. Шелби потянулась, доставая тостерницу из духовки. Ошеломленная, Гейл стояла и наблюдала за всем происходящим. «Так! Могущественный Уинчестер промолвил слово, и все подданные вытянулись в струнку. Будь они прокляты, будь они все прокляты!»

Она повернулась и вышла.

Гейл нужно было несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Она быстро зашагала прямо к небольшой рощице и опустилась у подножия высокой сосны. Ей были хорошо видны палатка и столовая. «Проклятие. Сидят и сидят, как будто ничего не случилось». А что случилось? Она опустила голову на руки. Ну, во-первых, она чуть не отдалась Биллу прямо на земле, как животное. И потом, было еще кое-что… ну конечно, его бегство. Почему он всегда останавливался и почему она не хотела этого?

«Почему я схожу с ума, когда он уходит? Мне не нужен Билл Уинчестер, – твердила себе Гейл. – Мне определенно не нужны близкие отношения с ним. Мне нужен человек, который даст мне стабильность, защиту, финансовое благополучие, будущее, положение в обществе». Вот все, что для нее требовалось, о чем говорила ей мать.

Внезапно поток ее мыслей прервался. На самом деле она больше всего в жизни хотела, чтобы ее полюбили, и не имело значения, будет ли ее дом на востоке.

Может быть, она была бы счастлива на ранчо в Скалистых горах? А дети? Да, конечно…

Гейл посмотрела сквозь лапы хвойных веток и отчетливо разглядела спину Билла. Кончики ее пальцев напряглись, когда она вспомнила его гладкую кожу, жесткие волосы у него на груди, в памяти всплыло ощущение чего-то грубого, чувственного, первобытного. Пусть. Она поднесла свои пальцы к губам. А какое волшебное ощущение испытала она, когда он водил усами по ее телу.

Резко изменив положение, она села, выпрямившись. «Успокойся, Гейл. Фантазии совсем ни к чему. Билл, кажется, не говорил, что желает разделить свою жизнь с тобой? Все, что он мог, – это дать тебе почувствовать его сексуальность. А потом он внезапно отпрянет от тебя, как испуганный юноша».

«Ладно, я здесь, – решила она. – И я ничего не могу изменить. Не имеет значения, как мои гормоны бушуют в присутствии Билла, когда он, очевидно, не желает ничего большего, кроме нескольких минут близости. Я возвращаюсь в Кентукки одна. Туда, где я нужна своим ученикам и родителям. Из этих ненормальных условий, которые так нравятся Шелби. Я не искала никаких приключений, и мне не нужна, в конце концов, эта встряска. Я не хочу голодать, болеть и страдать».

Гейл бросила взгляд на троицу в столовой. Интересно, заметят они, если она войдет? Вообще демонстрацию устраивать не стоило. А они и в самом деле не обратили внимания.

Она положила себе в тарелку небольшую порцию жаркого, взяла кусочек тоста с чесноком, налила себе остывшего чая и как ни в чем ни бывало уселась рядом с Шелби. Единственное неудобство заключалось в том, что, усевшись рядом с Шелби, она как раз очутилась напротив Билла. Она сразу сосредоточилась на еде и не поднимала головы. Ей правда очень хотелось есть. Некоторое время все молчали.

– Какой чудесный день у нас был сегодня, правда, Мак? – Шелби подперла подбородок руками и приняла умиленный вид.

– О да. Голубое небо, зеленая трава, прохладное дуновение ветерка. – Мак слегка улыбнулся и согласно кивнул. Потом перевел взгляд на Гейл.

Гейл тоже улыбнулась.

– А вы с Биллом как провели время? – наивно протянула Шелби.

Гейл повернулась к ней:

– Шелби Абернатти, я собираюсь убить тебя.

– Шелби, может быть, Билл и Гейл не хотят разглашать события этого дня, это их маленькая тайна. – Мак, оказывается, был еще тот остряк.

Гейл решила не обращать внимания. Но под столом она то клала ногу на ногу, то занимала прежнее положение, и, когда время от времени задевала колено Билла, по ней словно пробегала искра электрического тока. Их взгляды были мимолетны, но Гейл ощутила, что между ними опять возникает близость. Она опустила глаза. Снова на некоторое время наступила тишина.

– Гейл, какое вкусное тушеное мясо.

Она выразительно посмотрела в сторону Мака.

– Благодарю, – ответила она подчеркнуто вежливо.

– Да, – вмешалась Шелби, кивая Маку.

– И гренки тоже очень хорошие.

Гейл пожала плечами:

– Гренки как гренки.

– Нет, я имею в виду – это классно. – Шелби откусила еще один кусочек, жуя и разговаривая в одно и то же время.

– Как тебе удалось смешать чеснок с маслом и так ровно подрумянить их по краям? Гейл, превосходно! Ты можешь хорошо готовить.

Гейл отложила вилку и уставилась на Шелби, взглядом умоляя ее прекратить. Та вопросительно посмотрела на нее.

– Гейл была учительницей по домоводству. Билл, ты знал об этом? – теперь вмешался в разговор Мак.

Смущенная таким неожиданным поворотом, Гейл посмотрела на Мака. Мак толкнул Билла локтем в бок. Он в упор посмотрел на нее.

– Нет. – Он откашлялся, потом глотнул чаю. – Нет, не знал.

– Она в самом деле отлично готовит, – вставила Шелби.

«Вне всякого сомнения», – прочитала Гейл в глазах Билла.

Она проглотила слюну, его взгляд словно опалил ее.

– Она теперь консультант-руководитель, – любезно сообщила Шелби.

Билл принялся за еду. Гейл понуро опустила плечи.

– Ребята так ее любят. Она так хорошо к ним относится. – Шелби не унималась.

Гейл хотелось заплакать. Тушеное мясо на вкус напоминало клейстер.

– О, а вы знаете, что Гейл – спонсор литературного журнала в нашей школе? – выдала Шелби.

– А Билл писал для школьной газеты, – не уступал ей Мак, – о спортивных новостях.

Билл опять закашлялся.

– Ну, Гейл бы это понравилось. Она была редактором газеты в колледже. Еще она была президентом женского клуба и занимается общественной работой в женском кризисном центре в Лесингтоне.

Мак усмехнулся:

– А Билл – единственный фермер, кто имеет подписку на оба журнала – «Уолл-стрит» и «Нью-йоркер». Да, сказал ли я, что он президент нашего местного отделения ассоциации скотоводов? А еще он занимался общественной работой по защите животных еще до того, как мы начали туристические вьючные поездки верхом.

– Да что же это такое? – Гейл посмотрела на Шелби, потом на Мака. Они переглянулись.

Наступила неловкая пауза. Билл уткнулся в тарелку с тушеным мясом. «Будь все проклято. Когда это кончится?» – мучительно думала Гейл.

– Мне кажется, – вдруг сказал Билл, подняв глаза на Гейл, – мы прекрасно устроились, каждый по-своему доволен. Гейл, что бы ты сказала?

Гейл изумленно взглянула на него. Что он хочет от нее услышать? Что ее это все устраивает? Что она сложит свои вещи? Что ж, ладно.

Она кивнула.

– Билл, я считаю, что ты в состоянии оценить все сам. К моему мнению, кажется, все это время не очень-то прислушивались.

Через мгновение она отвела глаза, и в груди у нее что-то сжалось. Но теперь она не могла сдержать слез. Шелби забарабанила пальцами по крышке стола.

– Знаешь, Гейл? Сейчас хорошо бы отведать твои бисквиты.

Шелби взяла вилку в руку.

– Боже, они превосходные. Намного лучше секса, особенно крем, я даже могла бы вылизать сковороду, – болтала она с невинным видом. – Билл, я знаю, может быть, когда мы вернемся на ранчо, Гейл испечет что-нибудь. И тогда…

Вилка Билла звякнула о стол. Гейл поперхнулась чаем.

– …ты сможешь оценить ее искусство.

– Шелби, замолчи!

О Боже, она не могла, не смогла бы взглянуть Биллу в лицо еще раз. Пару минут спустя, когда мужчины вышли, Гейл в негодовании повернулась к Шелби:

– Ты что, рехнулась?

– Гейл, да я хотела помочь.

Гейл в отчаянии замахала руками. Ее опять душили слезы.

Она взяла тарелку, бросила ее со звоном в раковину для мытья посуды и направилась к выходу. Неожиданно она повернулась и посмотрела на Шелби:

– Чтобы ты знала: сегодня вечером я не мою эту чертову посуду. С меня хватит! Я считаю, что пора вам обоим делать что-нибудь полезное, а не только любезничать.

Гейл зашагала к палатке, наконец дав волю слезам. До сих пор она не позволяла себе реветь. Как осмелились Шелби и Мак так вести себя? А Билл? Он пальцем не пошевелил, чтобы остановить их. И чего стоило его высказывание о том, что каждый по-своему доволен.

Твердая рука схватила ее за локоть, заставляя остановиться и повернуться.

– Гейл, – голос Билла был мягкий и нежный, – задержись чуть-чуть.

– О Боже, Билл. Оставь меня в покое, ладно? – Она пыталась уйти.

– Нет, нам нужно поговорить.

Гейл перевела дыхание.

– Поговорить? Мы не разговариваем, Билл, мы вообще непонятно чем занимаемся.

– Я это знаю. – Он притянул ее поближе, его руки обвили ее запястья. – Я знаю, это моя вина. – Он подался вперед и вытер слезы с ее щеки.

Гейл задрожала. Она не могла оторвать взгляд от его лица.

– Я не понимаю, Билл Уинчестер, – прошептала она. – То ты рычишь на меня, то утешаешь, кода мне плохо. Иногда мне кажется, ты хочешь поцеловать меня, а ты несешься от меня так быстро, что у меня голова кружится. Почему?

Он погладил руки Гейл сверху донизу.

– Гейл, меня тянет к тебе.

– Так в чем проблема?

Вместо ответа Билл обнял ее. Она заглянула ему в глаза.

– Тебя ко мне тянет, и что? – Она не была уверена, что он не уклонится от ответа.

– Гейл, что ты хочешь? – Его губы тянулись ближе к ее рту.

Гейл не знала, как поступить.

– Билл, я хочу, чтобы ты меня поцеловал, крепко обнял и не уходил.

Его теплое дыхание на ее губах привело Гейл в состояние невесомости. Он крепче обнял ее. Его прикосновение обдало ее жаром до кончиков ушей. Он нежно запечатлевал поцелуи на ее губах.

– Сколько дней, Гейл? – выдохнул он. – Сколько времени ты хочешь, чтобы я целовал тебя и обнимал?

– Сколько дней нам осталось? – прошептала она.

– Совсем мало.

Жесткая щетина подбородка царапала ее кожу. У Гейл опять перехватило дыхание, когда он сжал ее еще крепче. Потом, заглядывая ей в лицо, повторил: «Совсем мало».

Вот тут-то она и поняла все. Он ожидал, что она вернется домой. Что бы между ними ни было здесь, в горах, это и останется здесь. Жизнь, как известно, будет идти своим чередом. Что еще не ясно?

Гейл вырвалась из его объятий и отступила назад, в темноту.

– Спокойной ночи, Билл, – промолвила она и невольно добавила: – До свидания.

И когда она очутилась в своей палатке, то поняла, что в первый раз сама ушла от него.

Билл был весь в синяках, оттого что два часа провертелся на холодной земле. Не помогла даже подушка спального мешка, под которой торчало множество кореньев и камней. У него даже не было времени узнать, куда он забросил свои вещи. Ему нужно было хоть на время сбежать из лагеря, от Мака, действующей на нервы Шелби и от Гейл.

После того как все улеглись спать, он скатал свой спальный мешок и отправился в горы. Недалеко от тропы он нашел небольшую площадку в безопасном месте. Улегшись на спину, Билл затих.

Звезды мерцали в небе словно хрупкие драгоценные кристаллы на черном бархате. Они несли в себе магическую силу и власть, силу притяжения, почти как Гейл.

Он никогда не встречал такой женщины, как Гейл. Гейл была особенная. На самом деле она будто не старалась быть привлекательной, оставаясь сама собой. Он был рад этому, так как ненавидел женское кокетство. И у нее хватало остроумия и присутствия духа. Гейл не играла чувствами, она была честна и с собой, и с ним. Он мог судить об этом с самого начала их взаимного влечения. Но он уходил от нее не один раз – из-за глупого предрассудка, что бизнес и удовольствие несовместимы. И что-то тут было с его стороны, в чем он боялся себе признаться.

Билл закрыл глаза и представил, что Гейл идет к нему, не поднимая ресниц. Он снова пережил происшедшее с ними, он помнил запах ее кожи, запах шампуня с розовым маслом от ее волос. Она звала его, ее красноречивый взгляд тянул его, она соблазняла его, поглаживала пальчиками его кожу на груди.

Билл открыл глаза и поднялся. Будьте прокляты все обстоятельства, которые мешают им принадлежать друг другу. И будь проклята их обоюдная нерешительность.

Ветка треснула в двадцати футах, и Билл замер, прислушиваясь. Лось? Медведь? Он не видел никаких следов медведя за последние несколько дней; но это ничего не означало. Запах пищи мог привлечь зверя. Билл соблюдал осторожность, сжигал мусор и промывал использованные консервные банки, но полной безопасности не было. По деревьям пробежал шорох; он приближался. Билл услышал пронзительный вскрик. Потом узкая полоска света мелькнула среди деревьев и пропала.

– Ух… чертовы колокольчики, – тихо сказала Гейл.

Она сморщилась, когда потянулась, чтобы потереть правую лодыжку. «Что я сделала? Неловко повернулась?» Оглядываясь вокруг, она дотянулась до фонарика, который выпал из руки, когда она споткнулась об узловатый корень дерева.

– Глупые деревья. Я думала, они должны расти прямо в земле.

Ее сидение на земле и бормотание под нос ничего не меняли.

Если бы ей не понадобилось в туалет, ей все равно пришлось бы выйти на воздух, – в палатке было очень душно. Она взяла фонарь и отправилась в перелесок. У нее в мыслях не было, что ночные прогулки не всегда так уж безопасны. От фонаря на деревья падал пучок света. Она поводила фонариком вокруг, чтобы сообразить, где расположена стоянка. Пока она осматривалась, свет начал медленно тускнеть, пока не погас совсем. Гейл потрясла фонарь, он вспыхнул на мгновение, затем она погрузилась в кромешную тьму. Батарейки иссякли. В глубокой темноте она поняла, в какую беду попала. Она заблудилась. Ею овладело чувство страха. Лагерь, она чувствовала, где-то недалеко, если бы она только знала, в какой стороне. К тому же снаружи было холодновато, а на ней были только тонкая хлопчатобумажная рубашка и джинсы.

Ночь обещала быть долгой. Она сообразила, что ей лучше остаться на месте еще несколько часов, чтобы не уйти куда-нибудь в сторону. Как только забрезжит рассвет, она увидит, куда идти. Тогда она найдет дорогу к стоянке до того, как все поймут, что она заблудилась в трех соснах. По крайней мере это казалось логичным. За ее спиной что-то затрещало. Вне себя от страха, Гейл бросилась бежать. Треск нагонял ее. Поддавшись страху, она запустила в чащу бесполезный фонарик. Звуки будто прекратились, а потом что-то задвигалось в кустах снова. Гейл замерла. Дикое животное? Олень? Лось? Или медведь? В конце концов она прикусила нижнюю губу, чтобы не стучать зубами и не привлечь звуками этого кого-то, кто пробирался по лесу. Ее сердце бешено колотилось. Она заставила себя замереть, чтобы этот «кто-то» прошел мимо, не заметив ее. Впрочем, дикий зверь учует человека только так, и если он собирается утащить ее в логово своим детенышам на полуночную закуску, то нет ничего проще. Зверь выжидал? Гейл медленно открыла глаза и сразу оказалась в полосе света. Зажмурившись, она поднесла руку к глазам. «Если уж медведь может держать фонарик…» – при этой мысли Гейл почувствовала себя почти вне опасности.

– Гейл, – зазвучал в ночи мягкий голос. – Что ты делаешь здесь одна?

Еще ничего не понимая, она послала благодарность Богу за то, что он услышал ее молитвы. Несколько секунд она молчала, а потом собралась с силами, чтобы ответить ему.

– Билл, не знаю, как я… – Она опять замолчала.

Билл опустил фонарик.

– Ты заблудилась?

– Ты мог бы не спрашивать об этом.

– А почему ушла из палатки?

– Мне что, в самом деле нужно объяснять? – Гейл отвернулась в сторону. «Он думает, что я полная идиотка».

Он подошел ближе, и Гейл повернулась. Она немного могла разглядеть его – ночь была очень звездная. Билл выглядел мягче и нежнее.

– Хочешь, присядем на минутку, а потом вернемся к моей стоянке. У меня здесь спальный мешок.

Гейл нерешительно присела и ждала, когда он усядется тоже. Некоторое время они молчали, глядя в ночное небо. Билл нежно поглаживал руку Гейл. С каждым мгновением ее сердце билось все сильнее. Их пальцы тесно переплелись. Она ждала, что будет дальше. Казалось, он был счастлив, что нашел ее.

– А ты-то здесь как оказался? – спросила она.

– Не мог заснуть и пошел прогуляться.

В лунном свете она разглядывала его четкий профиль.

– Понятно. Слишком много забот?

Он кивнул.

– Знаешь, – начал Билл после паузы, – нам надо поговорить.

Он повернулся к ней лицом. Его глаза были такие черные, что она могла видеть в них отражение звезд.

– Мы, гм… так сказать, начали не с той ноги.

Гейл даже дышать перестала.

– Я иногда ужасно твердолобый.

Билл выглядел спокойным, таким она его никогда не видела. Он был почти… нежным.

Прежде чем она опомнилась, он взял ее за руку.

– Успокойся, давай выберемся отсюда раньше, чем фонарик погаснет.

Он светил на дорогу. Рука Гейл, такая маленькая и неуверенная, дрожала в его руке. Она ощущала, что кожа на его руке была шершавая и мозолистая, как у рабочего человека. И это соответствовало его характеру. Она понимала, что предпочла бы опереться именно на такую руку.

С тех пор как они ушли из перелеска, прошло не так уж много времени, звезды над ними то вспыхивали, то гасли где-то очень высоко. Билл вел девушку некоторое время, потом остановился, не выпуская ее руки. Гейл взглянула на небо, осмотрелась вокруг.

– Мы ведь идем не к стоянке, правда?

Она повернулась к Биллу. Он не отвел взгляда.

– Нет.

Он продолжал вести ее за руку. Она видела, что уголки его рта растянулись в полуулыбку. Ей нравилось, как он улыбается.

– Твердолобый – не совсем точное слово.

– Ну, я думаю, лучше сказать, мы оба упрямые.

Билл рассмеялся, но через некоторое время его лицо стало снова серьезным.

– Я думал, что ты окажешься такой занудой.

– Я считаю, что так и было.

– В самом деле, ты очень удивил меня.

– Неужели? – Гейл выпрямилась и придвинулась поближе.

Его взгляд упал на их сцепленные руки.

– Ты научилась ездить на лошади, твоя стряпня была превосходной, и ты справлялась, в общем, с любой работой, какую я тебе предлагал.

– И это тебя удивило?

– Это было как гром с ясного неба.

– Почему?

Билл помолчал.

– Я… я… не знаю. Казалось, ты не из того теста.

Гейл смиренно поинтересовалась:

– Что ты имеешь в виду? Вьючную поездку верхом? Или отношения с тобой?

– Местность довольно-таки гористая, а что касается маршрута, я и вовсе не был уверен…

Гейл с облегчением вздохнула. Она не знала, что он собирался сказать.

– Я был не прав. Вы намного выносливее, чем я думал. Вы, наверное, сможете вынести все, что жизнь преподнесет вам.

Гейл была уверена, что он имеет в виду только поездку верхом.

Очень удивленная оценкой, которую он ей дал, она поразилась тому, какие они были разные. Но двое они будто составляли единое целое. И у них должно быть будущее.

– Выходит, я не такая слабая, как могло показаться. Правда, последнее время я часто не справлялась… с другим. Я знаю, это… не очень…

– Если быть честным, я не знал, чего мне ожидать от тебя. Да и от себя.

Он замолчал. Гейл смотрела на него во все глаза.

– Знаешь, Гейл. У меня есть одно незыблемое правило.

– Правило?

– Да… – Он посмотрел ей в лицо.

Она ответила ему пристальным взглядом. Он осторожно наклонился и ласково потрепал ее по щеке.

– Правило это такое: никогда не смешивать дело с бездельем. У владельца компании отношения с клиентами должны быть чисто деловыми.

– Другими словами, – добавила Гейл, – ты не всегда спасаешь женщин-туристок, целуя их за походной столовой.

Он улыбнулся.

– Именно так, Гейл, – прошептал он. – Обычно у нас все по-другому.

– Понятно.

Он был совсем рядом, его губы почти касались ее, она чувствовала его теплое дыхание.

– Знаешь, – сказала она вполголоса. – Я привыкла думать, что ковбои – это неотесанные бродяги-скотоводы, скачущие верхом на лошадях с лассо в руках. Я не могла представить себе, что когда-нибудь смогу увлечься одним их них.

Билл устремил на нее свой смиренный взор.

– Гейл, – его голос был нежным и ласковым, – я не смел и мечтать, чтобы тебе понравиться.

– Я никогда не хотела этого, – подтвердила она мягко, вглядываясь в его лицо.

– Это было наваждение.

Он заглянул ей в глаза.

– Гейл… – Он едва вымолвил ее имя. – Сегодня днем я хотел тебя больше, чем кого-нибудь еще. Я не знаю, почему… опять так получилось. Со мной еще такого не было. Ты можешь меня простить?

Большим пальцем он водил по ее верхней губе и щеке, дыхание Гейл участилось. Его ласки были неописуемы. Кончики его пальцев словно воздействовали на нервные окончания ее лица, приводя ее в еще больший восторг.

– Билл, – прошептала она, дотрагиваясь до его подбородка. – Неужели ты осмелишься уйти от меня на этот раз?

Он ничего не ответил, и Гейл поняла, что на этот раз ничего решать не надо. Потом он медленно покачал головой, не отрывая взгляда от ее лица.

Его губы выпятились, и, как только он поцеловал ее, Гейл тихо сказала:

– Так и будет, потому что я не собираюсь отпускать тебя.

Билл обнял Гейл с нежностью, какой она никогда не подозревала в нем, и крепко прижал к своей груди. Сама Гейл все теснее прижималась к нему.

– Твое сердце так сильно бьется, – шептал Билл, отрываясь от ее губ.

Он начал покрывать поцелуями ее шею и нижнюю часть груди – ближе к сердцу. Она приложила руку к его сердцу.

– Не только мое, – ответила она тоже шепотом.

– Да, – выдохнул он, – не одно твое.

Покусывая и целуя ее в шею, он ухватился пальцами за планку рубашки и начал медленно расстегивать каждую пуговицу. Гейл выгнулась и почувствовала, как свежий, холодный воздух обдал ее торчащие голые соски, когда он снял с нее рубашку и накинул ей на плечи.

Когда Билл отстранился и посмотрел на нее, Гейл открыла глаза. Ее возбуждали его взгляды, а прохладный ночной ветерок обвевал обнаженную грудь под звездным шатром.

– Боже, как ты прекрасна.

Он потянулся к ней, и Гейл почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она ощущала, как он нежно водит пальцами по ее телу, как шершавые руки берут ее за соски, поднимают ей грудь, тискают ладонями, вызывая в ней чувственные позывы. Когда он яростно ласкал ее, она испытывала ощущения небывалой силы. Она скинула с себя рубашку и начала расстегивать пуговицы на его одежде. Билл положил ее на спальный мешок. Одной рукой он держал и мял ее грудь, а ртом целовал взасос. Он водил влажным языком по ее губам, обсасывая и покусывая их, вызывая у Гейл бурю ощущений. Она сняла с него рубашку и гладила руками его широкую мускулистую грудь. Она видела, как на него действуют ее прикосновения, и, вздохнув, крепко обняла его, как сумасшедшая, желая поскорее ощутить тяжесть его тела. Билл лег на нее, Гейл ласково водила пальцами по его волосам.

Она горячо целовала его, а он не отрывал глаз от ее лица, как будто изучая на нем каждую морщинку, каждую веснушку, каждое родимое пятнышко.

Гейл купалась в ощущении близости, родства и единения с ним. Сегодня ночью их было только двое во всем мире, и только это имело значение.

Он заговорил хриплым голосом:

– Я не могу поверить, что ты здесь, со мной. – Он обхватил руками ее лицо и заглянул в глаза. – Я не уверен, что когда-либо испытывал нечто похожее.

Гейл потянулась к нему и приложила палец к его губам.

– Шш… – прошептала она.

Долгое время казалось, что он просто рассматривает ее, лежа рядом, в то время как Гейл ласково водила ладонью по его груди и животу. Потом он прижался к ней, слегка провел одним пальцем по бедру, дальше – по животу, вокруг пупка и ниже.

Все это время они не сводили глаз друг с друга, и Гейл прерывисто дышала.

– Ты с ума меня сводишь, – вымолвила она, прижимаясь сильнее.

– Сейчас нет ничего важнее.

– А что потом?

У нее появилось чувство, похожее на страх, но она прогнала его. Она провела кончиком пальца по его губе и увидела, как губы Билла раскрылись и он втянул ее палец в рот. Гейл ощутила шершавую поверхность его языка.

– «Потом» позаботится само о себе.

– Билл, люби меня.

Он положил голову ей на грудь и отрешенно обнял ее, будто мысль, что будет потом, нисколько не волновала его.

Учащенно дыша, он стал возиться с застежкой ее джинсов. Гейл хотела, чтобы он овладел ею, быстро ли, медленно ли – не имело значения. Она просто умирала от желания слиться с ним.

Билл приподнял ее за бедра и моментально спустил джинсы и трусы. Под покровом ночного звездного неба лежала обнаженная Гейл на виду у страстного Билла.

Покусывая ей нижнюю губу зубами, он прижал ее сильнее и застонал. Он снова ласкал ее грудь, потом перешел к животу и ниже, вызывая поток чувственных импульсов. Гейл блаженствовала и прижималась к груди Билла, в то время как он продолжал пальцем неспешное движение к цели. Он снова неторопливо сделал круговые движения по ее округлостям. Она часто дышала, так как каждый импульс мучительно жаждал удовлетворения.

– Ох… Билл.

Гейл приподнялась и обвила его за шею, прижимаясь к нему всем телом.

– Что ты со мной делаешь?

Билл отпрянул, и она ощутила, что он заставил ее принять необходимое положение. Потом впился в губы долгим поцелуем, методично поглаживая ее страждущее тело. Он так ласкал ее, что она находилась в состоянии экстаза от того огня страсти, который сжигал ее. Его язык двигался у нее во рту, Гейл потянула его, с жадностью обсасывая.

Освободившись от сапог и джинсов, Билл тут же выбросил их из спального мешка.

Приподнявшись, Гейл увидела в лунном свете прекрасно сложенную фигуру Билла. Он был очень красив.

Он снова начал водить пальцем по ее чувствительной промежности, проделывая такое, что тлеющий огонь страсти дошел до глубины ее естества. Гейл противилась движениям его руки в момент наивысшей кульминации. Она хотела ощущать его крепкие объятия до тех пор, пока все будет кончено. Он так прижал ее к себе, что ее голова уперлась ему в грудь, где бешено билось сердце. Она крепко обняла его. Когда ее затрудненное дыхание чуть успокоилось, Билл легкими круговыми поглаживаниями начал успокаивать ее чувствительную плоть до тех пор, пока импульсы не прекратились. Держа ее в объятиях, он немного изменил позу. Гейл, оставаясь с закрытыми глазами, наслаждалась теплотой, исходившей от него. Его руки обхватили ее лицо.

– Гейл, – вымолвил он, – посмотри на меня.

Открыв глаза, она устремила взор на человека, который выглядел так, словно весь мир был отдан ему в полное владение. Он пристально смотрел ей в глаза, одновременно большими пальцами растирая ей виски эллипсообразными движениями.

– Я хочу заглянуть тебе в глаза, хочу прочитать страсть на твоем лице… до того, как я потеряю самообладание.

Гейл открыла рот, чтобы заговорить, но он не позволил ей этого, запечатлев поцелуй на ее губах. Мгновенным броском Билл вошел в нее и замер. Ей показалось, что она проглотила его, и теперь он заполнил ее целиком и полностью. Гейл потянулась к нему, подняла глаза и увидела, что он лежит с закрытыми глазами. Она положила руку ему на щеку. Целуя ее в губы, в шею, он скользнул по ее телу вниз и тут же молниеносно начал свое дело поступательными движениями вперед и внутрь, сначала медленно, словно вальсируя, потом убыстряя темп.

Гейл всецело отдавалась ему, ощущая его сладострастный призыв, в ожидании чего-то большего, и вдруг адское пламя охватило ее. Не успела она подумать, что больше не выдержит все возрастающую горячность внутри, как вдруг что-то полыхнуло там и рассыпалось на тысячи искринок, ее губы слабо зашевелились, произнося его имя. Она вцепилась в него, прижимаясь к нему сильнее. Держа ее за бедра, он интенсивно продолжал движения, пока не кончил. Он содрогнулся всем телом, бессильно упал, а потом крепко обнял ее. Гейл тоже обхватила его руками, нежно похлопывая по спине; она испытывала такое острое ощущение близости с ним, что едва сдерживала слезы.