Текст книги "Маленький секрет Энджел"

Автор книги: Ким Лоренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3

Вы ведете себя как ребенок.

Эта фраза заставила ее резко поднять голову, но это оказалось ошибкой. Энджел закрыла глаза и подождала, пока мир перестанет крутиться вокруг нее. Через несколько мгновений она снова открыла их, почувствовав, как ее губ коснулся стакан. Подчинившись молчаливому указанию Алекса, она выпила воды, решив про себя, что этот человек понятия не имеет, что такое хорошие манеры.

Затем она отвернулась и пробормотала:

– Достаточно, спасибо.

– Пожалуйста.

Алекс смотрел на то, как она стерла тыльной стороной ладони остатки воды с губ, вспоминая о том, как эти губы отвечали на его поцелуи, как она была податлива под его напором. Мышцы его челюсти напряглись, шея заныла от напряжения, когда он пытался стереть эти воспоминания из памяти, но все равно не мог забыть, как своим сводящим с ума голосом она умоляла его не останавливаться. Этого хватило, чтобы внутренний голос, который должен был остановить его, замолчал окончательно.

Алекс сделал это тогда и хотел – точнее, отчаянно нуждался – повторить это еще раз. Внутренняя борьба измотала его. Было в этой женщине нечто такое, что пробуждало в нем неистовые первобытные инстинкты.

– Что там произошло?

«Мое прошлое вернулось ко мне».

– Вы преувеличиваете, – ответила Энджел, не желая признавать, что чуть не потеряла сознание на виду у всех, – я же вам сказала, что там было…

Его глаза сузились от раздражения, и он нетерпеливо прервал ее:

– Это не из-за жары.

Теперь уже она сердито уставилась на него. Любой, имеющий хотя бы каплю сострадания, уже давно бы принял ее объяснения, а не продолжал допытываться и выводить ее из себя.

– Нам что, обязательно это обсуждать? У меня просто закружилась голова. Это со всеми случается. Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Лягу сегодня пораньше спать.

– Это не бывает без причины.

Энджел начала чувствовать себя виноватой, поскольку он продолжал внимательно изучать ее лицо, словно надеялся найти там ответ.

– Может, вы прекратите пялиться на меня? Вы заставляете меня чувствовать себя преступницей. Я не нарушала никаких законов.

– Вы уверены?

– Думаю, я бы запомнила.

– Вы приняли что-нибудь?

Все еще глубоко вдыхая свежий воздух, чтобы избавиться от тумана в голове, Энджел непонимающе взглянула на него, но, поняв, что именно он имеет в виду, резко побледнела и ощутила, как ярость охватывает ее. Он продолжает ее оскорблять!

– Вы обвиняете меня в том, что я… я… наркоманка?!

«И он еще имеет наглость выглядеть изумленным, увидев, что я обиделась? Это просто возмутительно!» – кипятилась она.

Алекс почувствовал облегчение. Ее возмущение могло быть и наигранным, но его инстинкты говорили, что она искренна.

– Не надо драматизировать.

Энджел стиснула зубы. Его снисходительный ответ вызывал в ней желание завизжать.

– Я просто стараюсь исключить все возможные причины, прежде чем вызвать доктора.

Ее глаза округлились от ужаса.

– Мне не нужен доктор! И я не драматизирую. Я просто реагирую на то, что вы оскорбляете меня.

– Оскорбление? – протянул Алекс удивленно. – Разве это не обычное дело среди тех людей, с кем вы работаете?

Ее губы изогнулись в презрительной усмешке.

– Как мило: человек, который не боится обобщать или судить других со своей безопасной позиции морального превосходства.

Алекс моргнул с удивлением. А у нее есть зубки и коготки! Эта женщина перед ним далека от того сексуального образа, оставшегося в его памяти. Медленная, задумчивая улыбка смягчила жесткое выражение его лица. Эти изменения не сделали Энджел менее привлекательной, наоборот, она словно бросала ему вызов, а Алекс всегда любил вызов. Точнее, раньше любил. В последнее время он обычно выбирал более простые пути, так как они не требовали от него эмоционального напряжения.

– Да, я вижу, вы явно чувствуете себя лучше. Вообще, я подумал, что это может быть из-за каких-то лекарств. Они могут дать непредсказуемый эффект, если смешивать их с алкоголем. – Алекс кивнул в сторону помещения, из которого они недавно вышли, – а вы налегали на него, когда находились там.

Прекрасно! Значит, она не только наркоманка, но еще и пьяница!

– Ну спасибо! – Ее глаза светились презрением. И этот лицемерный самоуверенный мерзавец и был тем мужчиной, которого она так долго ждала? Энджел горько усмехнулась. Неужели она была настолько глупой? – Между прочим, то, что я работаю моделью, не значит, что я имею какие-то сомнительные увлечения. Я, конечно, привыкла к тому, что люди делают какие-то странные выводы… – Она сделала многозначительную паузу и с удовольствием заметила, как дернулся мускул на его щеке. – И это не самая приятная часть работы, – продолжила она. – Однако ваши оскорбления опустили меня еще ниже. Имейте в виду, если бы я нуждалась в советах, я бы точно не обратилась к вам, господин Орлов. Вы… вы… Вы мне отвратительны!

Закончив свою тираду, дрожа от презрения, Энджел вдруг неожиданно вспомнила его расслабленное лицо, когда он спал, когда жесткие линии смягчились, а длинные ресницы бросали тень на точеные скулы. Он не был беззащитным, не был мягким, а просто… Она не могла подобрать слова, чтобы описать те непередаваемые ощущения. И сейчас тоже не могла, хотя эти ощущения снова к ней вернулись.

Ноздри Алекса трепетали, когда он резко вдохнул. Ему, конечно, нравилась дерзость, но всему есть предел.

– И на чем основано ваше мнение?

– А как еще назвать женатого человека, который спит с кем попало? Кстати, чтобы избавить вас от лишних усилий, сразу скажу, что теперь требуется гораздо больше, чем просто сказать: «Ты мне нужна», чтобы затащить меня в постель.

– Спасибо, что просветили, – пробормотал Алекс и добавил, не упустив момент: – А что теперь для этого требуется?

Энджел потрясла головой, притворяясь, что не поняла его, потому что на языке так и вертелся ответ, что потребуется немного. Ей было стыдно признаваться, но стоило ему прикоснуться к ней, как это моментально вызывало… Не важно, что именно. Энджел не испытывала никакого желания давать названия своим чувствам.

– Так что же теперь нужно, чтобы затащить тебя в постель? – Что бы это ни было, оно определенно стоило его усилий. Алекс уже давно не испытывал такого желания. Если вообще когда-либо испытывал.

– Мне интересно, вы специально тренируетесь в умении обижать людей, или это ваш природный дар?

– Ты не ответила на мой вопрос. Хотя, с другой стороны, и не надо отвечать. Позволь мне самому выяснить. Это будет гораздо интереснее.

Кровь прилила к ее лицу. Его слова были слишком унизительными, чтобы раздумывать над ними.

– Со мной вам ничего не светит!

– Ну, знаешь ведь, как люди говорят: важен не столько результат, сколько процесс.

Эти слова всегда казались Алексу невероятно глупыми. Его всегда интересовал результат, возможность воспользоваться каждым моментом удовольствия в месте назначения. Предвкушение того, как он погрузится в ее теплое тело и забудет обо всем, стоило того, чтобы попробовать.

Энджел посмотрела на него с презрением:

– И часто ты слушаешь, что тебе говорят другие?

Алекс изогнул темную бровь и медленно улыбнулся. Не говоря ни слова, он протянул руку и обхватил ее голову, затем притянул к себе. Не успела Энджел понять, что происходит, как он склонил к ней лицо, и вот уже его страстный поцелуй заставил ее разомкнуть губы, поддаваясь ее яростному натиску. Энджел почувствовала жар, охвативший ее всю, услышала какой-то животный стон, но никак не могла связать этот звук с собой.

Когда все вдруг прекратилось и она смогла, наконец, открыть свои отяжелевшие веки, то встретила горящий взгляд пронзительных голубых глаз. Ошеломленная, Энджел покачнулась и приглушенно вскрикнула от ужаса. Она шагнула назад, потом еще раз, с удивлением обнаружив, что все-таки стоит на ногах.

– Хочешь правду?

Ей показалось, что она в каком-то страшном сне. Она пристально посмотрела в глаза Алекса, сглотнула едкий ком в горле, чувствуя отвращение к себе, и, подняв руку, вытерла припухшие губы. Где было ее самоуважение? Где ее гордость? Когда этот мужчина прикасался к ней, она словно переставала существовать, переставала быть собой и превращалась в кого-то, кто пугал ее, чьи действия она никак не могла предугадать.

Энджел глубоко вздохнула, стараясь прийти в себя.

– Ты, – презрительно заявила она, – не поймешь, где правда, даже если она схватит тебя за руку!

Она опустила глаза и услышала его хриплый смех.

– Правда заключается в том, что я больше доверяю языку тела. – Особенно если интересующее его тело – такое восхитительное, как ее. – Слова могут лгать, но есть некоторые вещи, которые ты не можешь скрыть.

Энджел резко вскинула голову:

– Я не пытаюсь ничего скрыть!

В тот же момент, когда эти слова сорвались у нее с языка, она поняла, что молчание было бы более убедительным.

– Например, твои зрачки расширились настолько, что осталась только тоненькая полоска радужки. – Ее глаза были чистейшего зеленого цвета с небольшими вкраплениями золотистых точек. – И ты на самом деле очень хорошо целуешься.

Она резко выдохнула, но все же смогла ответить на его слова:

– Ну, целоваться не так тяжело. Это… это просто рефлекс!

Его бровь изогнулась.

– Никогда не слышал, чтобы это так называли.

Ненавидя самодовольство в его голосе, она резко ответила:

– Так ты говоришь, что знаешь язык тела? Ну, давай, изучи вот это! – предложила она, показывая на собственное лицо, побледневшее и застывшее холодной маской. – Мне стало плохо в комнате, потому что я увидела тебя, и это напомнило мне об одном эпизоде в моей жизни, которым я совсем не горжусь. Точнее, я глубоко стыжусь его.

– Это твоя проблема, а не моя. – По его мнению, стыд и чувство вины были не тем, о чем стоило заявлять всему свету. С некоторыми вещами просто приходилось жить, это та цена, которую нужно платить за свои ошибки.

Энджел с дрожью вдохнула воздух и бросила ему в лицо:

– Ты превратил меня в другую женщину! – Ее голос упал до шепота, когда она осознала кое-что для себя. – Ты превратил меня в человека, которым я никогда не хотела быть, – в мою мать!

Алекс сжал челюсти, но его злость почти моментально испарилась. Он очень хорошо понимал, о чем говорило тело, но тут даже не нужны были его таланты, чтобы понять, что в ее глазах настоящий шок.

Так у Энджел проблемы с матерью? Это его не касалось, он не собирался помогать ей. Он отказывался мириться с необычным для себя желанием узнать больше деталей, желанием, которое шло вразрез с его целенаправленным безразличием.

Шесть лет, Энджел, и ты все равно пришла к тому же самому. Как она могла это не заметить раньше?

– Madre di Dio! – воскликнула она и рассмеялась.

Ее хриплое восклицание привлекло его внимание.

– Итальянка?

Энджел моргнула, пытаясь вернуться мыслями к настоящему.

– Наполовину. – Она не собиралась распространяться на эту тему. Она и так уже слишком много сказала и показала.

Отсутствие лишних деталей – вот что обычно Алекс ценил в своих любовницах и поддерживал в них стремление избавить его от них. Но даже он предпочитал законченные предложения. По крайней мере, латинская кровь объясняла золотое сияние ее кожи, ну и характер, конечно. Хотя, если бы он произнес это вслух, она бы обвинила его в обобщении.

– Ты ведешь себя так, словно ты являлась пассивной жертвой. Но насколько я помню, ты была равным и очень активным участником, так что роль обманутой девственницы тут кажется перебором. – Удивительно, но у нее сохранилась способность моментально краснеть – румянец залил ее щеки, и из бледно-золотых они стали сияюще-розовыми. – Уверен, это был не первый роман на одну ночь в твоей жизни.

Энджел отвела глаза и проглотила оскорбление, хотя вряд ли Алекс думал, что оскорбит ее. Он просто считал ее именно такой. Проще позволить ему продолжать думать так же, чем рассказать правду.

Интересно, а как бы он отреагировал, если бы она заявила, что он был единственным мужчиной, с которым у нее когда-либо был секс? Энджел чуть не засмеялась, представив себе выражение его лица. Или, еще хуже, он мог задать ей один вопрос, который она сама задавала себе, наверное, тысячу раз: почему он? Как она могла объяснить ему то, чего сама не понимала?

Энджел заставила себя посмотреть на него и почувствовала внутренний трепет, когда их взгляды встретились.

– Так же как и у тебя. – На случай, если он подумает, что это был комплимент, она холодно добавила: – Ты заставил меня почувствовать себя… дешевкой. – Она отвела взгляд и не увидела, как он переменился в лице. – Может, я и работаю моделью, что в твоих глазах делает меня девушкой легкого поведения… – Энджел глубоко вдохнула и изо всех сил постаралась сдержать свое негодование. – Но я не сплю с женатыми мужчинами.

Ее последний комментарий задел его.

– Я сейчас не женат.

Интересно, зачем он это сказал? Чтобы она себя чувствовала лучше? Или это просто ложь, чтобы затащить ее в постель? Энджел сказала себе, что не хочет этого знать. Все, чего она хотела, так это убраться отсюда, подальше от него.

– Интересно, почему меня это не удивляет? – протянула она. – Я очень надеюсь, что она заставила тебя раскошелиться как следует. – «Наверное, его банковский счет – его единственная чувствительная точка», – подумала она горько.

– Она умерла.

Его слова заставили Энджел охнуть и почувствовать себя настоящей стервой. Она не знала, что сказать, чтобы не выглядеть пошлой и неискренней.

О-о…

Тут служащий в униформе принес поднос с кофейными чашками и чайником. Повинуясь кивку Алекса, он поставил его на стол. Молодой человек говорил по-гречески, и Алекс Орлов ответил ему на том же языке.

Множество вопросов крутилось у Энджел в голове, пока она наблюдала, как Алекс наливал кофе и придвинул ей чашку.

Интересно, он любил свою жену? Выражение его лица ничем не выдавало его мысли. В ее представлении мужчина, любящий свою жену, не мог быть неверным. «Но это ведь представления идеалиста», – подумала она с хмурой гримасой.

Алекс изменял жене, но Энджел предполагала, что некоторые мужчины делают это, а некоторые женщины мирятся с неверностью либо просто не знают о ней. Это было странно для нее. Даже нет, просто мерзко. Но каждый воспринимает семейную жизнь по-своему.

– Прости, я не знала о твоей жене, иначе бы я не сказала того, что сказала. Пусть даже это и правда.

Интересно, эта бедная женщина так и жила в неведении? Или просто притворялась, что ничего не знает? Или знала и страдала от унижения? Энджел не могла решить, что хуже.

Она оторвала взгляд от его прекрасного профиля римского патриция и подумала, как мучительно, должно быть, жить с мужчиной, которого хотят другие женщины. Она не собиралась это испытывать на своей шкуре.

Энджел не собиралась выходить замуж. Проще просто жить друг с другом, чтобы было легче расстаться. У нее больше не будет детей. Когда-то она жалела себя, но теперь не могла представить, кто сможет заставить ее пойти под венец.

Наблюдая за тем, как затуманился ее взгляд, Алекс подумал о том, что ему очень хотелось бы узнать причину.

Но, поймав себя на этой мысли, он почувствовал раздражение. Вообще-то он собирался уложить ее в свою постель, а не выяснять, что у нее на уме.

– Похоже, я не очень хороший собеседник. Прости, если не могу развлечь тебя. – Энджел опустила взгляд на свой кофе и неожиданно снова посмотрела на него. Похоже, ее намерение не выказывать никакого интереса разлетелось вдребезги. – Это было… Твоя жена… Как она… Это случилось недавно?

– Давно.

Когда он не стал продолжать, Энджел сделала глоток кофе и посмотрела на него поверх чашки.

– Наверное, тяжело одному воспитывать детей? – пробормотала она, изо всех сил стараясь не выглядеть так, словно от его ответа зависела ее жизнь.

Есть ли у Жасмин братья или сестры? Или она – его единственный ребенок? Энджел иногда чувствовала себя виноватой, что не могла подарить ей брата или сестру. Конечно, если выяснится, что у Алекса собственная семья, то он вряд ли захочет поддерживать отношения с Жасмин.

– У нас не было детей.

Они хотели завести их, но не сразу. Конечно, им казалось, что у них еще все впереди, а потом слишком быстро выяснилось, что ничего уже и не осталось. И Эмма, переживая из-за быстро прогрессирующей болезни, злилась и обвиняла его в… Ну, почти во всем, пока не дошло до того, что она просто отворачивалась к стене, когда он заходил в комнату.

Доктора говорили, что это из-за ее чувства вины, ведь она не сказала ему о своей болезни сразу. Как они и предсказывали, эта фаза прошла. Но дальше – хуже. Эмма полностью погрузилась в свои переживания, и то немногое время, которое у них оставалось, оказалось омрачено ими.

Энджел опустила глаза, но Алекс успел увидеть в них слезы и отреагировал на сочувствие привычным для себя способом.

– Я не нуждаюсь в жалости, Энджел, – грубо сказал он.

Ее потрясенный взгляд метнулся к его лицу.

– Зато ты нуждаешься в хорошем пинке, – парировала она. – Иногда ты бываешь просто ничтожеством. Но я искренне сочувствую тебе из-за жены.

– Но при этом я ничтожество. Я понял. – Напряжение, вызванное ее сочувствием, Алекс решил скрыть за ухмылкой. – Мне нравится соответствовать твоим ожиданиям. Расслабься, – посоветовал он ей. – Мне не нужна жилетка, в которую можно поплакать.

Хотя он бы совсем не возражал против теплой женской груди, на которую можно было бы положить голову.

– Я и не собиралась тебе ничего предлагать. И я ничего от тебя не ожидаю.

– Простое любопытство? – Его догадка подтвердилась тем, что Энджел отказывалась смотреть ему в глаза. – Не надо чувствовать себя виноватой. Все хотят спросить меня, но очень мало кто спрашивает. Смерть – это такая тема, где люди предпочитают ходить вокруг да около. Эмма умерла от множественного склероза в агрессивной форме, которым она болела долгое время.

Энджел поразилась тому, как спокойно он говорил об этом. Если судить по его эмоциям, то он словно рассказывал о жизни какого-то незнакомца.

– Нам повезло, что у нас не было детей. – Алекс мрачно улыбнулся. – Ну, теперь твоя очередь.

Энджел поняла, что он отказывается принимать сочувствие, но она все равно сочувствовала ему. Она бы испытывала то же самое к любому человеку в такой ситуации, разница только в том, что не всех она ненавидела последние шесть лет. А чувствовать к нему что-то, кроме ненависти, было очень странно… Ей требовалось время, чтобы к этому привыкнуть.

– У меня есть один ребенок. – Она не могла притворяться, что Жасмин не существовала.

Алекс напрягся.

– В большинстве стран человек и не может иметь больше. – Какого черта она не сказала ему, что замужем? Почему ему в голову не пришла такая возможность? Алекс не смог скрыть своего удивления.

– Больше одного?

– Но ты не носишь кольцо, – выдавил он, чувствуя себя преданным.

Ветер растрепал ее волосы, и она подняла руку, чтобы убрать пряди с лица. Потом ее пальцы автоматически потянулись к перстню, который она носила на цепочке. Ее брат унаследовал шотландское поместье с замком, а она, как женщина, получила только это кольцо. Она переживала из-за этого гораздо меньше, чем ее брат.

– А с чего я должна его носить? – Энджел резко замолчала, когда до нее дошел смысл его слов. – О боже, я не про мужа говорю, а про ребенка! Про дочь.

Алекс был потрясен лишь немногим меньше, чем когда думал, что у нее есть муж. Его взгляд опустился на ее пальцы, которые теребили цепочку на шее. Он узнал то, что изначально принял за подвеску.

– У тебя есть малыш? – Он окинул взглядом ее стройное тело, отчего испытал такой приступ желания, что ему пришлось с усилием сжать зубы.

Нельзя отрицать, что это прекрасная возможность сказать правду.

«Так что же ты молчишь, Энджел? Скажи ему, что у вас есть ребенок».

Но, как бы она ни старалась, она не могла представить его реакцию на такую новость.

– Ну, уже далеко не малышка. – Выражение ее лица смягчилось. Жасмин была милым ребенком, особенно когда спала. Первые полтора года пролетели для Энджел словно в тумане из-за постоянного недосыпа.

– Но она, вероятно, еще маленькая, а ты – одинокая мать? – Интересно, имеет ли перстень какое-то значение? Памятный подарок от отца ребенка?

Энджел моментально почувствовала враждебность. Она была уверена в себе, когда дело касалось ее родительских навыков, прекрасно умела с вежливой улыбкой избегать ненужных советов, но когда ее критиковали за то, что у ее дочери нет отца, она была не в состоянии сдержаться.

– Да, я – одинокая мать, но не понимаю, каким образом тебя это касается? – выпалила она, но тут же осознала, что все это может скоро измениться. Когда он все узнает, то, возможно, захочет участвовать в воспитании дочери. Эта мысль привела ее в ужас.

Удивляясь ее враждебности, Алекс постарался ее успокоить умиротворяющим жестом. Она невольно проследила за движением его рук, такими они были красивыми.

– Вряд ли меня можно назвать экспертом в этом вопросе. – Алекс наблюдал за тем, как Энджел выпрямила плечи. Он видел, как она заставляет себя избавиться от напряжения. Ее улыбка была вымученной, и она избегала его взгляда.

– Но это не мешает большинству людей раздавать советы.

– А ее отец участвует в воспитании?

Энджел не могла смотреть на него. Хорошо, что она сидела, потому что ее колени тряслись.

– Нет.

– Думаю, это нелегко.

Он думал правильно, но Энджел ни за что на свете не отказалась бы от этого. Бессонные ночи окупались миллионом других моментов.

– Я справляюсь.

– Уверен в этом.

И снова она не приняла его слова за чистую монету.

– Конечно, я не такая наивная, чтобы думать, что одинокая работающая мать может дать ребенку все. Но я и не хочу всего.

– Мы все хотим одного больше, чем другого. – В этот момент все, что он хотел, хотел так, что у него сводило мышцы, сконцентрировалось в этой вспыльчивой темноволосой, зеленоглазой колдунье. Его способность контролировать себя отказала ему напрочь – он хотел, чтобы она оказалась под ним, он хотел быть в ней и понимал, что ни на секунду не сможет успокоиться, пока не получит желаемого.

Увидев выражение его глаз, Энджел не стала задавать ему вопрос, чего он хочет больше всего. Она резко поднялась.

– Ну, спасибо за кофе и беседу, но я уже чувствую себя хорошо.

– Я провожу тебя до твоего бунгало.

Она почувствовала холодную волну страха, когда поняла, как ей хочется сказать «да», откинула волосы назад и холодно ответила:

– В этом нет необходимости, кроме того, я не собираюсь пока к себе. Я вернусь на вечеринку. – Теперь комната, полная людей, уже не казалась ей таким уж плохим местом, она не хотела оставаться наедине со своими мыслями.

– Если тебе станет легче, то Эмма, моя жена, умерла за несколько недель до того, как мы встретились.

Энджел потрясла головой.

– И ты думаешь, что мне действительно от этого станет легче?

Да, он надеялся на это, но, видимо, ошибался.

– Я решил, что ты должна это знать.

– Да, но не раньше, чем прошло шесть лет, на протяжении которых я обвиняла себя в том, что стала такой же, как моя мать. Какого черта ты тогда сказал, что женат?

– Я этого не говорил. Ты сама так решила.

– А ты меня не поправил. Почему… О, ты… Ох… – И тут до нее дошло. – Это был самый быстрый способ избавиться от меня?

– Просто я терпеть не могу сцен.

Энджел резко вздохнула и, услышав звук подлетающего вертолета, взмолилась, чтобы он забрал его куда-нибудь подальше отсюда.

– Я возвращаюсь на вечеринку. Твою вечеринку, поэтому я не могу тебе запретить туда пойти, но если ты будешь донимать меня, то я пожалуюсь на тебя руководству отеля! И плевать мне, если кому-то придется несладко!

Уж точно не ему, если судить по выражению его лица.

– Я могу поручиться, что мы очень серьезно относимся ко всем жалобам.

– Мы? – Она покачала головой.

– Этот отель является частью группы «Теакис». – Его губы изогнулись в улыбке.

Энджел нахмурилась:

– Что тут смешного? Ты не веришь, что я это сделаю?

– О, я уверен, ты осуществишь любую свою угрозу. Но прежде я должен тебе объяснить, что мой дед Спирос Теакис, Анджелина. Я представляю группу компаний «Теакис», и со своей позиции могу тебя заверить, что мы очень серьезно относимся ко всем жалобам.

Осознав его слова, Энджел застыла на месте. Высказав ей это, он развернулся и ушел, не сказав ни слова и ни разу не оглянувшись.