Текст книги "Маскарад в лунном свете"
Автор книги: Кейси Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
ГЛАВА 5
Сдержанные молчаливые люди весьма опасны.
Ж. де Лафонтен
– Вы только посмотрите, кто пришел… опоздав всего на два часа. Тебя, Томми, хорошо посылать за смертью.
Томас стащил с себя камзол для верховой езды и бросил его в Дули, затем направился к столику с напитками.
– Меня задержали, – начал он, налив себе виски и только после этого повернувшись к своему другу, – очень приятные обстоятельства. Успею я помыться и привести себя в порядок перед тем, как мы отправимся на встречу с Хервудом? А то от меня пахнет, как от взмыленной лошади.
– Да, это я заметил, юноша. Как от лошади и немножко как от дикого козла, – ехидно сказал Дули и, плюхнувшись в кресло, воззрился на Томаса. – Мы должны встретиться с этим самым сэром Ральфом на Бонд-стрит в каком-то заведении, называемом «Джентльмен Джексон», меньше чем через час. Он прислал записку сегодня утром, после того как ты отправился на свое свидание. Почему, как ты думаешь, он изменил место встречи, – вот что меня интересует. И не вздумай кидать рубашку на пол.
Томас, насупившись, посмотрел на рубашку и галстук, которые он только что снял с себя, пожал плечами и положил их на стул.
– «Джентльмен Джексон»? В самом деле, Пэдди? – он жестом предложил Дули пройти за ним в спальню.
Вода в кувшине, стоявшем на умывальнике, была холодной, но он все равно вылил ее в таз, окунул в воду лицо, плеснул рукой на шею и плечи. Затем поднял голову и потряс ею как вылезшая из пруда гончая, избавляясь от излишков воды. Намылив лицо, руки и грудь, он еще раз подверг себя холодному омовению, потом, не глядя, вытянул руку, зная, что Дули подаст ему полотенце. Милый Дули. Все делал лучше любого лакея, хотя никто ему за это и не платил. Наемный лакей, не дай Бог, мог услышать разговоры, не предназначенные для его ушей.
– Ну вот, уже лучше, спасибо, Пэдди, – Томас бросил полотенце и взял рубашку, которую держал его друг. – Тебе там понравится, – заметил он, пытаясь найти в комоде свежий галстук.
Он повязал галстук, не глядя в зеркало, висевшее над умывальником. Галстук свободно повис у него на шее, придавая Томасу вид человека, который, понимая, что белье у него должно быть чистым, не считает нужным тратить время на то, чтобы выряжаться как-то по-особому. Кроме того, он знал, что достаточно молод и хорош собой, чтобы позволить некоторую небрежность в туалете. Он провел расческой по волосам, затем пригладил пальцами усы.
– «Джентльмен Джексон» – это боксерский салон, Пэдди. Я много о нем слышал. Там любой джентльмен может за определенную плату выйти на ринг и сразиться с бывшим чемпионом Англии ради сомнительной награды получить сломанный нос от кулака этого великого человека. Они также устраивают поединки друг с другом, и это, наверное, весьма интересное зрелище. Как ты думаешь, Хервуд вызовет меня на бой?
– Нет, если у него есть хоть капля мозгов. Впрочем, если мозгов у него и в избытке, он, как и любой англичанин, будет думать, что с легкостью сумеет повозить тебя твоим ирландским рылом об пол, – ответил Дули, ухмыляясь, и протянул Томасу бутылочного цвета сюртук. Томас к тому времени уже натянул лосины и свежевыглаженные светло-желтые бриджи, аккуратно заправив внутрь полы рубашки. – Надень туфли. Сапоги доставят тебе неудобство, если ты и вправду захочешь попробовать силы на ринге, потому что я не собираюсь исполнять роль лакея в центре Бонд-стрит.
– Кто сказал, что я собираюсь отколошматить кого-нибудь? Хотя, должен признаться, мысль об этом поднимает мне настроение. А ты, Пэдди, начинаешь слишком много о себе воображать, – подшутил над приятелем Томас, роясь в ворохе одежды и газет, сваленных на столе, в надежде найти свою шляпу. – Можно подумать, что я стану просить тебя о помощи. Я уже взрослый, сам могу о себе позаботиться.
– Твоя шляпа в другой комнате, висит на канделябре, а твоя трость стоит на полу рядом с ним, – сообщил Дули, направляясь к выходу из спальни, которую они с Томасом делили вот уже три недели. – Ну а теперь пойдем, малыш, пора заняться государственными делами и, если повезет, набить морды парочке англичан.
Почти целый час потребовался им в это время дня, чтобы добраться в наемном экипаже от Пиккадилли до Бонд-стрит. Томас коротал время, подкрепляясь мясным пирогом, купленным у торговца возле гостиницы, так что, когда они с. Дули вошли в боксерский салон «Джентльмен Джонсон»и спросили сэра Ральфа Хервуда, он чувствовал себя вполне сытым, хотя и испытывал некоторую жажду.
– Джентльменов ждут наверху, – сказал им лакей в ливрее, кланяясь и указывая рукой на лестницу.
Дули оглянулся на лакея, прежде чем они с Томасом начали подниматься по лестнице, и заметил:
– Ерунда какая-то, Томми! Раскланивающиеся лакеи, массивные люстры, китайские обои. Это как-то смущает, да. А… вот это уже другое дело. Какое место – одни кулаки, готовые к драке. По-моему, я умер, и ангелы забрали меня к воротам рая.
Томас остановился на верху лестницы и с улыбкой кивнул. Перед ними была огромная комната, поделенная на огражденные канатами ринги и очерченные краской квадратные участки, посыпанные опилками. Опилки – это было хорошо. Это означало, что дерутся здесь всерьез, до крови. Томас почувствовал зуд в ладонях и сильное желание расквасить кому-нибудь нос в дружеской стычке.
Повсюду, куда бы он ни обращал взгляд, были мужчины – одни обнаженные для пояса, другие – в уличных костюмах с бокалами в руках. И те и другие пришли сюда, чтобы посвятить какое-то время – в качестве участников или болельщиков – этому мужскому спорту в его лондонской разновидности.
В Филадельфии это выглядело бы совсем по-другому. Там бои проходили на открытом воздухе и правила были не такими строгими. Но и там и здесь пролитая кровь была красной, а кулак был лучшим оружием. Так что разница, если разобраться, была не столь уж и велика.
В комнате было очень светло, так как две стены были почти целиком заняты высокими – от пола до потолка – окнами. Пылинки танцевали в солнечных лучах, лившихся в эти незанавешенные окна. Было шумно, воздух был пронизан запахом пота и опилок. И нигде не было видно ни одной леди. Собственно, так оно и должно было быть, поскольку женщины способны лишь испортить то, чего не понимают. Они бы плакали и падали в обморок, увидев хоть каплю крови. Хотя Маргарита, мелькнула у Томаса мысль, возможно, сумела бы оценить эту сцену.
Здесь не было никаких недомолвок, никаких тонких намеков, с которыми Томас столкнулся, бывая в обществе, к которым прибегал сам в общении с Маргаритой. Никакой лжи, никакого лицемерия. Только кулаки и челюсти… и похлопывание по спине и выпивка, когда все было кончено. Никаких обид, никаких сожалений. Это был мужской мир, мужское царство, и Томас сразу почувствовал себя в своей стихии.
– Вон сэр Ральф, – прервал его размышления Дули, показывая на группу мужчин, стоявших у одного из рингов. – С ним Мэпплтон и какой-то незнакомый мне тип. Вот кто настоящая смерть – не нужно даже за ней посылать.
Томас посмотрел туда, куда указывал палец Дули, и увидел Хервуда с Мэпплтоном, но сразу потерял к ним интерес и принялся разглядывать третьего мужчину, который что-то горячо говорил им, а они слушали с таким видом, словно он сообщал им нечто чрезвычайно важное. Мужчина был высок – на полголовы выше Хервуда, – с массивной квадратной челюстью, широким ртом с тонкими губами, длинным орлиным носом, темными глазами и густыми черными бровями. Седина на висках нисколько его не старила, а скорее придавала его лицу значительность. Весь облик этого человека, одетого во все черное, с белоснежным шейным платком, завязанным высоко на горле, говорил о скрытой силе.
Смерть? Нет, не смерть, решил Томас, улыбаясь одной стороной рта. Опасность.
– Будь добр, Пэдди, посмотри, который час, – спокойно сказал он. – Мы не нарушили этикет, явившись слишком рано?
Дули достал из кармана жилета большие часы и открыл их.
– Ну, может, минут на двадцать раньше, чем следовало бы, Томми. А почему ты спрашиваешь?
– Да так просто, хотя, как мне кажется, сэр Ральф и его друзья могли подумать, что мы, как это принято в обществе, опоздаем. Пойдем. Раз уж мы здесь, не будем заставлять нашего хозяина ждать.
Томас взял бокал с подноса, который нес проходивший мимо лакей. Маленький кривоногий человек сердито посмотрел на Томаса, но, осознав, как высоко ему пришлось задрать для этого голову, нервно улыбнулся и выпалил: «Спасибо, сэр», – прежде, чем тот успел кинуть ему монету.
Прижав обеими руками к груди свою трость, Томас проговорил, возвысив голос, так что его можно было услышать даже несмотря на царивший вокруг шум:
– И где же, ты думаешь, сэр Ральф, Пэдди? Наверняка ты чего-то не понял в приглашении – что делать воспитанному джентльмену в подобном месте? Боже мой, Пэдди, вон тот мужчина истекает кровью. Ужасно!
– Переигрываешь, юноша, – прошипел Дули. Томас же с удовлетворением отметил про себя, что одетый в черное джентльмен уже отошел от сэра Ральфа и Мэпплтона и теперь стоял, глядя на ринг, на котором два боксера обменивались вялыми, неэффективными ударами. – Надо быть величайшим дураком, чтобы поверить, будто ты не можешь орудовать кулаками.
– Ты недооцениваешь твердолобости тех, кто считает себя лучше других, Пэдди, – тихо ответил Томас и, вытянув руку, шагнул навстречу сэру Ральфу, который шел к ним через комнату с невыразительной улыбкой на своем ничем не примечательном лице. – Сэр Ральф! Какое удовольствие видеть вас. Как это любезно с вашей стороны, что вы согласились встретиться с нами.
– Как я мог отказать во встрече официальным представителям американского правительства? – Сэр Ральф ответил достаточно громко для того, чтобы его услышали все окружающие. – Хотя должен заранее предупредить вас, что мое правительство твердо отказывается признать свою вину в вопросе о призыве английских моряков на службу своей стране.
– Тогда можно считать наши переговоры оконченными. – Томас безмятежно улыбнулся. – Надеюсь, это вовсе не означает, что мы не можем приятно провести время в обществе друг друга в такой чудесный день, сэр Ральф.
– Конечно, нет. Мы же цивилизованные люди, мистер Донован. По правде говоря, пригласив вас и мистера Дули сюда, я имел в виду сугубо светское общение. Не можем же мы все время заниматься делами, не так ли?
Томас кивнул, обдумывая про себя эти слова.
– Вы очень добры, сэр Ральф.
– Спасибо. Итак, не присоединитесь ли вы к нам с Мэпплтоном? Мы смотрим поединок между лордом Лудвортом и бароном Стрэтом. До сих пор оба участника демонстрировали высокую технику нападения и обороны.
– Вот как? Это очень интересно. Я со стыдом вынужден признаться, что не знаком с техникой этого спорта. Пойдем, Пэдди? – обратился Томас к другу, видя, что сэр Ральф направился назад к тому месту, где он до этого стоял.
– Я бы не пошел, если бы у меня была хоть капля здравого смысла, – проворчал Дули вполголоса, беря протянутую ему Томасом трость. – У тебя в глазах черти пляшут, и это факт. Помни – мы здесь по делу, и это дело состоит не в том, чтобы дать кому-нибудь по башке. Хотя я и хотел бы быть лет на пять моложе и стоуна на два полегче, чтобы самому выйти на ринг.
– На двадцать лет, по меньшей мере, Пэдди, и на три стоуна. Но я приложу все усилия, чтобы не разочаровать тебя.
Сэр Ральф ушел вперед, а когда Томас и Дули догнали его, на них сквозь монокль, вставленный в левый глаз, уставился лорд Мэпплотон.
– Что-что? Я знаю, что они здесь, Ральф. Я вижу их ясно как день. Не нужно напоминать мне. Привет, Доналдсон. Приятно снова с вами встретиться. Извините за тот вечер. Был занят. Ужасно занят. И сегодня тоже. Королевский оперный театр. Мисс Бальфур очень настаивала, чтобы я присоединился к ней в ложе сэра Гилберта. – Он покачал головой, монокль выпал и повис на зеленой атласной ленте у него на груди. – Занят, занят, занят.
– Ну, здесь не хватает еще одного винтика, ты согласен, Доналдсон? – прошептал Дули за спиной Томаса. – Я, пожалуй, пойду, посмотрю немного на тех ребят, все равно на меня здесь никто не обращает никакого внимания. Один из них неплохо действует правой.
– Да, Пэдди, иди, – с улыбкой ответил Томас, а потом протянул руку лорду Мэпплтону, который сначала посмотрел на сэра Ральфа, словно спрашивая у него совета, надо ли ему пожимать руку американцу. – Лорд Мэпплтон, рад вас видеть. И узнать, что вы по-прежнему пользуетесь большим успехом у дам. Как это, должно быть, приятно. Но я не удивлен. Такой интересный мужчина, как ваша светлость, всегда будет окружен восторженными поклонницами.
Лорд Мэпплтон выпятил грудь, которую обычно не было видно из-за объемистого живота, и улыбнулся по-настоящему счастливой улыбкой.
– Вы мне нравитесь, Доллингер, правда. А тебе он нравится, Ральф? Жаль, что он американец.
– Заткнись, Артур, – проговорил сэр Ральф лишенным всякого выражения голосом, затем жестом предложил Томасу подойти поближе. – Буду с вами откровенен, мистер Донован. Я назначил эту встречу не только ради того, чтобы продемонстрировать английское гостеприимство, но и имея целью утрясти кое-какие вопросы перед тем, как мы соберемся в субботу. Как вы понимаете, сэр Перегрин рассказал мне о состоявшейся на днях вашей с ним беседе в его конторе, и мы… э… я считаю необходимым развеять свои сомнения относительно вашей искренности.
– В самом деле? – Томас демонстративно поднял одну бровь и изумленно уставился в лицо сэру Ральфу. – Как это огорчительно. Боже, как мне стыдно. Причиной послужило какое-нибудь мое высказывание?
– Вы упомянули французов. – Сэр Ральф говорил тихо, едва шевеля губами. Неужели этот Донован понятия не имел о том, что значит действовать незаметно, не привлекая к себе внимания? Да любой из присутствовавших здесь людей, вплоть до последнего лакея, с одного взгляда может догадаться, что они ведут какой-то секретный разговор. – Это было неуместное и совершенно необоснованное обвинение, мистер Донован.
– Да, сэр Перегрин уверил меня в этом, – ответил Томас, заметив одновременно, что один из слуг помогает мужчине, стоявшему недавно с сэром Ральфом и Мэпплтоном, снять сюртук. – Это была случайная мысль, и я быстро выбросил ее из головы. Сейчас мое доверие к вам безгранично. Что-нибудь еще?
Сэр Ральф подошел еще на шаг ближе и откашлялся.
– Да, по сути дела, есть еще кое-что. Это связано с мисс Бальфур. Держитесь от нее подальше.
Мужчина снял рубашку и галстук и остался голым до пояса. Слуга, нагнувшись, стащил с него черные туфли, так что на мужчине остались только снежно-белые лосины и черные облегающие бриджи. Может, он и был лет на двадцать старше Томаса, но выглядел совсем неплохо – широкие плечи, мускулистые руки.
– Мисс Бальфур, вы сказали? – Томас нахмурился. – Я не понимаю. Она, что, обручена?
– Что-что? Обручена? Что за чепуха! – встрял в разговор лорд Мэпплтон. – Это невозможно. Разговоры, танцы, развлечения – да, пожалуйста. Но обручиться? Нет, я так не думаю. Ему бы это не понравилось.
В темных глазах сэра Ральфа вспыхнул гнев, но всего лишь на мгновение, так что человек менее наблюдательный, чем Томас, этого и не заметил бы.
– Лорд Мэпплтон хочет сказать, что все мы – он сам, сэр Перегрин, лорд Чорли и я – очень любим мисс Бальфур, и нам не нравится, когда о ней отзываются непочтительно, как это сделали вы вчера вечером. Мы можем вести с вами, американцами, переговоры, но когда вы делаете наших молодых благородных девиц объектом своего похотливого интереса, мы этого не приемлем. Я ясно выразился, мистер Донован?
– Похотливого, сэр Ральф? – Томас бросил взгляд на ринг и на мужчину, все еще стоявшего за канатом. Если он собирался подслушивать, что ж, Томас предоставит ему такую возможность. – Возможно, так оно и было вначале, – отчетливо произнес он, – и я искренне сожалею о своих необдуманных словах, но сейчас мои чувства изменились. Уверен, лорд Мэпплтон понимает меня, он ведь и сам большой любитель женщин. Когда к нам, повесам, приходит любовь, то это настоящая любовь. Я намерен жениться на молодой леди, если получу ее согласие. Так что вам не из-за чего волноваться, сэр Ральф, у меня вполне честные намерения.
Лорд Мэпплтон, который неторопливо потягивал вино, начал вдруг задыхаться и кашлять, словно вино попало ему в дыхательное горло.
– Я? – проревел он, как только вновь обрел дар речи. – Почему я должен это понять?
Томас сделал вид, что не слышит его слов, так же как притворился, будто не заметил, что мужчина у ринга, и без того обладавший прямой осанкой, выпрямился еще больше.
– Послушайте, сэр Ральф, – с энтузиазмом начал он. – Я вижу, ринг сзади вас теперь свободен. Правда, рядом стоит какой-то джентльмен, но у него, по-видимому, нет противника. Я понимаю, что не являюсь членом вашего клуба, но как вы считаете, теперь, когда мы покончили с делами, могу ли я… не то чтобы я имел какой-то опыт, так, случайные драки в темных аллеях после проведенного за рюмкой вечера… но, может, мне удастся… – Здесь он замолчал, словно был не в силах найти слова для описания «техники» бокса. Сэр Ральф обернулся, потом снова посмотрел на Томаса и утвердительно кивнул головой.
– Ни слова больше, мистер Донован. В конце концов, вы мой гость.
Извините, я только спрошу, согласен ли граф Лейлхем. Но должен сразу предупредить вас: вы выбрали достойного противника. Граф славится своим умением вести бой, вот почему ему так редко удается найти себе партнера, если не считать самого Джексона. – Сэр Ральф отошел.
Томас посмотрел на лорда Мэпплтона, который то хмурился, то улыбался, словно не знал, как ему вести себя теперь, когда сэра Ральфа не было рядом и некому было подсказать ему.
– Мистер Донован? Вильям Ренфру, граф Лейлхем, – сказал несколько секунд спустя джентльмен с седыми висками, протягивая Томасу правую руку с таким видом, будто был очень рад с ним познакомиться. – Сэр Ральф сказал мне, что вы изъявили желание принять участие в поединке.
Томас, не моргнув, выдержал рукопожатие графа, едва не раздавившего ему руку, и только вежливо наклонил голову. Они были одного роста, а плечи у графа были даже пошире.
– Ваша светлость, – любезно ответил он. – Но, должен предупредить, я не слишком хорошо знаю правила.
– Думаю, это нам не помешает. – Лейлхем наконец выпустил руку Томаса. – Обещаю, что начну вполсилы, чтобы не лишать вас сразу же всех преимуществ. У вас есть кто-нибудь, кто помог бы вам в случае необходимости позвать кого-нибудь из слуг.
– Слугу? Нет-нет. – Я чувствую себя страшно неловко, когда мне приходится приказывать, ваша светлость. Мой помощник будет моим ассистентом.
Томас огляделся, пытаясь найти глазами Дули.
– Пэдди! – выкрикнул он так громко, что лорд Мэпплтон зажал руками уши. – Не стой там, засунув палец в рот. Иди сюда и помоги мне раздеться.
Дули направился к ним. Томас заметил, что губы его друга шевелятся, и ухмыльнулся, поняв, что сейчас на его голову сыплются отборные ирландские ругательства. Сделав несколько шагов навстречу Дули, он повернулся к нему спиной и вытянул назад руки, без слов давая понять, чтобы тот стащил с него новый с узкими рукавами сюртук.
– Нет, вы только посмотрите на него, корчит из себя важную персону. Продолжай в том же духе, малыш, и скоро мне самому придется сбить с тебя спесь, – прошептал Дули и, взявшись за левый рукав сюртука, с силой потянул его. – Это с ним ты собираешься выйти на ринг? – мотнул он головой в сторону графа. – Судя по его виду, он способен устроить тебе хорошую взбучку. А почему не Хервуд? Почему этот парень?
– Потому что этот парень, Пэдди, очень хочет выйти со мной на ринг. Потому что именно для этого нас сюда сегодня и пригласили, – тихо ответил Томас, поднимая подбородок, чтобы Дули снял с него галстук и расстегнул рубашку. – У него репутация мастера, и меня собираются проучить за мое наглое американское поведение.
– Он хочет! Но это еще не причина. Ты никогда не делаешь того, о чем я тебя прошу, а я вроде бы твой друг. – Дули выглянул из-за Томаса и еще раз внимательно осмотрел графа. – А может, этот кусок тебе не по зубам? У него длинная дистанция удара, судя по рукам, и крепкие ноги. И пусть эти седые виски не вводят тебя в заблуждение. Он похож на дьявольское отродье. Знаешь поговорку? Тем, кто в родстве с дьяволом, всегда везет.
К тому времени, когда Томас разделся до пояса и снял туфли, вокруг ринга собралась небольшая толпа – слух о предстоящем поединке распространился по комнате с потрясающей быстротой. Томас поднял свои длинные руки высоко над головой, разминая мускулы, потом присоединился к сэру Ральфу и остальным. Про себя он порадовался, перехватив взгляд, который бросил на его голую грудь и мускулистые плечи лорд Мэпплтон: в этом взгляде смешались благоговение и даже некоторый страх. А почему, собственно, ему бы и не впечатлиться, подумал Томас. Граф Лейлхем – не единственный мужчина на свете, который, раздевшись, только выигрывает.
– Мистер Донован? – Граф выжидательно посмотрел на Томаса, потом, наклонив голову, вышел на ринг, пройдя под канатом, который сэр Ральф поднял для него и сразу же опустил на место, оставив Томаса за пределами ринга.
– Если вы готовы, ваша светлость, – ответил Томас, кланяясь графу, стоявшему теперь в центре ринга, сжав руки в кулаки. – Хотя я и американец и не знаком с вашими правилами, но я считаю себя джентльменом. Учитывая разницу в возрасте между нами, я постараюсь не покалечить вас.
– Прекрасно, малыш. Почему бы и не оскорбить противника? – прокомментировал Дули, выходя вперед и поднимая канат, чтобы Томас пролез под него. – Есть такая старая поговорка. Я запомнил ее после одной ничем другим не запомнившейся мне ночи в Килкенни. «От доброго слова зубы не заболят». Возможно, тебе следовало бы ее выучить, потому что этот парень, похоже, принадлежит к тому сорту людей, которые согласятся лишиться глаза, лишь бы одержать верх.
Томас посмотрел на друга, подняв бровь, и спокойно ответил:
– А может, мне купить тебе кресло-качалку, когда мы вернемся домой, Пэдди? И ты будешь сидеть со своей тещей у камина. Ты становишься боязливым, как женщина. Не настал еще тот день, когда англичанин может одержать над американцем верх в честном поединке.
– А кто сказал, что он будет честным? – чуть ли не прошипел Дули. – Я наблюдал за ними, малыш, – они дерутся так, как я до сих пор и не видел. Пританцовывают и скачут, как курица на горячей сковороде, держа кулаки у лица и крутя головой, словно голубь, расхаживающий по площадке. Как можно нанести удар тому, кто не стоит на месте, как положено настоящему мужчине?
Томас взглянул на ринг, находившийся футах в тридцати слева от него, и убедился, что Пэдди прав. Двое мужчин на ринге скакали, как блохи, держа у лица голые кулаки. Время от времени они сближались, наносили друг другу несколько несильных ударов и быстро отскакивали назад. Подняв руку, он пригладил усы и с улыбкой перевел взгляд на Дули.
– Теперь, когда я присмотрелся повнимательнее, могу сказать, что выглядят они несколько глуповато. Не беспокойся, Пэдди. У меня есть план.
– План, вот как? Это замечательно. У тебя есть голова на плечах, малыш, но и у булавки, знаешь ли, тоже есть голова, – грубовато ответил Дули, приподнимаясь на цыпочках и массируя Томасу плечи. Потом он с силой толкнул его на середину ринга, – Ну, давай, врежь этому сукину сыну.
Эти напутственные слова еще звучали в ушах Томаса, когда он остановился перед графом и с улыбкой обратился к нему:
– По словам моего друга и ассистента мистера Дули, у нас с вами будет цивилизованный поединок, не похожий на те, к каким я привык. Как я понимаю, мы не будем выбивать друг другу глаза, ставить подножки, бить лежачего. Каковы же в таком случае правила?
Граф слегка наклонил голову.
– Мы будем сражаться по правилам Бротона, мистер Донован. Сэр Ральф будет судьей, он вмешается в случае необходимости. Как только один из нас упадет, другой должен отойти и ждать, пока не станет ясно, сможет ли его противник подняться. Мы с вами джентльмены, и это дружеский поединок. Я предлагаю ограничиться тремя падениями, а не стремиться к полному уничтожению противника. Согласны? Я даю вам слово джентльмена, что не воспользуюсь вашей неопытностью.
– Звучит как нельзя лучше, – проговорил за спиной Томаса Дули. – Упасть всегда легче, чем подняться. Но не волнуйтесь, ваша светлость, я буду помогать вам всякий раз, когда Томми вас нокаутирует.
– Убирайся, Пэдди. – Томас постарался сдержать улыбку. – Ваша светлость, я ценю вашу заботу и благодарен вам за нее. Я готов, если вы готовы.
Сэр Ральф отступил назад и обеими руками дал знак графу и Томасу начинать бой.
Томас стоял неподвижно, держа кулаки на уровне талии, немного согнув ноги в коленях. Сердце у него учащенно билось. Он ждал, каким будет первое движение графа.
Граф не разочаровал его. Как только был дан сигнал начинать, Вильям Ренфру слегка отклонился назад, Голова у него была поднята, руки согнуты в локтях, кулаки он держал на уровне глаз, повернув их пальцами к лицу. Он выглядит, решил Томас, как застывшая статуя.
Но в отличие от статуи, он не остался неподвижен. Прежде чем Томас успел среагировать, граф сделал шаг вперед и, вытянув правую руку, нанес ему удар в челюсть и почти в ту же секунду ударил левой по корпусу. После этого мгновенно отпрыгнул в сторону. Если это называется «дружеским» боем, подумал Томас, мне не хотелось бы оказаться лицом к лицу с графом, когда он будет драться всерьез.
– Черт побери, – проговорил он тихо и, подняв руку, потрогал челюсть, проверяя, не выбиты ли зубы. – Вот, значит, как это делается.
Томас прищурил глаза и наклонил голову. Подняв немного повыше руки – левую он теперь держал примерно на уровне щеки, а правую – на уровне плеча, слегка ее вытянув – он сделал шаг вперед, по-прежнему сгибая ноги в коленях.
– Едва ли это спортивно – ударить противника, а потом убежать, подняв хвост, – заметил он и увидел, как граф улыбнулся.
– Возможно, мистер Донован. – Граф дышал ровно, несмотря на только что проведенную атаку. – Но вы должны признать, что это чрезвычайно эффективно. Возможно также, что я переоценил ваши способности и могу ненароком вас изувечить. Может, желаете отказаться от поединка?
– Я не знаю, – вежливо ответил Томас, наступая на Лейлхема, который, подпрыгивая, отходил в угол. – Почему бы вам не забыть на время о джентльменском поведении и не ударить меня как следует? Тогда я смогу решить. До сих пор я чувствовал только легкое движение воздуха, когда вы скакали вокруг меня.
– Как вам угодно, мистер Донован, – не менее вежливо сказал граф, и оба взялись за дело всерьез, перестав притворяться, что ведут «дружеский» разминочный бой, а не пытаются выяснить, кто из них сильнейший.
Они кружили друг подле друга. Граф раз за разом бил Томаса в левое предплечье, искусно блокируя его ответные удары, а Томас проверял реакцию графа, пробуя наносить ему удары по корпусу правой.
Граф, видел Томас, по-прежнему считал его несерьезным противником. Он готовился одним мощным ударом нанести ему сокрушительное поражение – не только физическое, но и моральное. Томас чувствовал, что его противник по-настоящему его ненавидит, и весьма сожалел о том, что причина этой ненависти ему неизвестна. Однако, несмотря на эту явно ощущавшуюся в нем ненависть, граф полностью владел собой. Он не допускал ошибок, порождаемых обычно сильными эмоциями, никак не реагируя, когда Томасу тоже удавалось нанести ему хороший удар, и сохранял хладнокровие, когда Томас ухмылялся ему в лицо, рассчитывая спровоцировать на необдуманное движение. Он был подобен машине – равнодушный, бесчувственный, недоступный внешним раздражителям. Он действовал, как печатный пресс, снова, снова и снова нанося точно рассчитанные удары, делая ложные выпады, наступая, отступая, опять наступая.
Но как бы ни был Томас впечатлен мастерством графа, в конце концов, ему это надоело. Он, правда, никогда сам не участвовал в поединках по правилам Бротона, а присутствовал на них лишь в качестве зрителя, но, будучи американцем, да к тому же ирландцем, уложил немало противников как в спортивных боях, так и в обычных уличных драках. Он знал, на что надо обращать внимание в манере, стиле боя противника, и это знание очень ему сейчас пригодилось.
Приближалось время окончания поединка. Томас уже обнаружил одно слабое место противника – готовясь нанести удар по корпусу, граф немного опускал левое плечо. Томас был уверен, что сумеет предугадать это движение и в следующий момент нанесет графу удар слева, который тот не сможет блокировать. Сделать это будет не слишком трудно, поскольку граф пребывал в уверенности, что близок к победе.
Продумав свою дальнейшую тактику, Томас приступил к ее практическому применению. Для начала он умышленно ослабил защиту и получил три довольно ощутимых удара. После третьего он даже покачнулся и усиленно заморгал, словно пытаясь разогнать появившуюся перед глазами пелену.
Зрители, окружавшие ринг, начали подбадривать своего соотечественника, нисколько не сомневаясь в его победе. Один лишь Дули закричал:
– Переходи в ближний бой, Томми! Не стой как столб, не позволяй себя избивать. Переходи в ближний бой!
Томас ожидал свой шанс.
И он дождался его. Нанеся три прямых удара подряд Томасу по корпусу – они, впрочем, не достигли цели, потому что Томас сумел отвести все три, каждый раз вовремя выставляя перед собой левую руку, – граф немного опустил левое плечо. Томас мгновенно выбросил вперед правую руку и его кулак опустился на чувствительное место чуть ниже левого уха графа. Раздался треск. Вслед за этим он нанес сокрушительный удар левой в диафрагму противника.
Ноги Вильяма Ренфру подкосились, и он рухнул на пол лицом вниз. В наступившей внезапно тишине звук падения тела был подобен удару грома.
Дули, раздобывший где-то полотенце, бросился на ринг, набросил полотенце Томасу на плечи и похлопал его по спине. Потом посмотрел на сэра Ральфа:
– Вы это видели? Точный удар в челюсть, второй в брюхо – и противник в нокауте. Мог бы выиграть гинею-другую, поставив на тебя, Томми, но я не был уверен. Что ж, это послужит мне уроком. Никогда больше не буду в тебе сомневаться. Прекрасная работа. Действительно прекрасная. Если только ты не убил графа. Это было бы не по-дружески.
Глубоко вздохнув, Томас оглядел комнату. Лорд Мэпплтон кусал костяшки пальцев с каким-то испуганным видом, а многие джентльмены, наблюдавшие за поединком, стали потихоньку расходиться, словно не желая, чтобы кто-нибудь запомнил, что они стали свидетелями поражения графа. Сэр Ральф опустился на колени рядом с Вильямом Ренфру и, перевернув его на спину, принялся обмахивать полотенцем.
