Текст книги "Ва-банк (ЛП)"

Автор книги: Кейли Р. Мартин

Соавторы: Кайли Мартин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

 Кейли Р. Мартин
 Ва-банк
Серия: Нокауты любви – 1,5

Переводчик: Александра Гладкова

Редактор и оформитель: Королева Виктория

Русификация обложки: Александра Волкова

Специально для группы: Книжный червь / Переводы книг

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.

Глава 1
Саванна

– Ты как раз вовремя. – Деклан лучезарно улыбается из обеденного уголка, когда я захожу в квартиру и закрываю за собой дверь. – Я приготовил ужин. – Он жестом указывает на стол и коробку с пиццей, пародируя какую-нибудь Ванну Уайт (Американская актриса и телеведущая. Наиболее известна как ведущая телевизионного игрового шоу «Колесо Фортуны».), чем заставляет меня смеяться, несмотря на сильную усталость.

– Спасибо. – Я кладу ключи на стол и плюхаюсь на стул. – Умираю с голоду, – говорю я, хватая кусочек.

Я почти проглотила свою еду, когда замечаю на столе темно-серую футболку. Внимание привлекает рисунок на груди, где написано «Спортзал Уитмор и Сын».

Нахмурившись, я вытираю руки и беру ее посмотреть. И действительно, белыми буквами выведено название спортзала Деклана. Надпись огибает трилистник цвета ирландского флага, с накачанным мультяшным ирландцем в центре. На обороте рубашки написано: «Дерись, ирландец, дерись и гордись. С 1963 года».

Я почти и забыла, что прадедушка и прабабушка Деклана сошли с парохода из Ирландии.

– Ты заказал новые фирменные футболки? – спрашиваю я с набитым ртом, прямо как настоящая леди.

Деклан улыбается на мой невнятный вопрос.

– Ага, – говорит он, направляясь к холодильнику. – Что думаешь?

– Мне очень нравится. Думаю, и клиентам тоже понравится.

Он приносит пиво для себя, а мне протягивает колу.

– Подожди, – говорит он, отбирая банку обратно. – Тебе не стоит употреблять кофеин.

Я закатываю глаза и выхватываю у него банку.

– В умеренных количествах можно. Ты бы знал это, если бы прочитал первую главу книги о беременности, которую я купила.

Деклан откручивает крышку с пива и присаживается рядом со мной.

– Ты в курсе, что становишься злой, когда голодная?

Я поднимаю средний палец и одним глотком осушаю половину банки. Затем, сглотнув и как можно изящнее справившись с отрыжкой, – потому что здравствуйте, я леди, – говорю:

– Если верить твоим словам, я злая всегда. – Поставив колу на стол, я беру еще один кусок пиццы и откусываю кусочек восхитительного сырного лакомства.

– И громкая, и неприветливая.

Я сердито смотрю на Деклана, пока он смеется и наклоняется, чтобы поцеловать меня в чувствительное местечко возле уха.

– И красивая, и совершенная, и очень-очень целовабельная, – бормочет он мне в шею, что вызывает дрожь по телу.

Я проглатываю кусок пиццы, хотя аппетит, кажется, пропал. Его медленно вытеснил голод иного свойства.

– Ты забыл сказать любвеобильная.

Проклятье! Пара ласковых слов и дразнящих прикосновений от этого парня, и мой голос становится хриплым и призывным.

Я кожей чувствую его улыбку, как и вибрацию от смешка.

– И любвеобильная.

Повернувшись к нему лицом, я смотрю на его губы, прежде чем встретиться с ним взглядом.

– Скажи это.

Изумрудно-нефритовые озера глаз смотрят на меня, гипнотизируя сиянием переполняющих его эмоций. Эти зеленые глаза так чертовски выразительны, и как же мне нравится его способность одним взглядом рассказать мне о своих чувствах. Но еще лучше, когда он говорит о них вслух. Мне нравится слушать, как слова слетают с его губ…

– Я люблю тебя. – От дерзкой усмешки в уголках его глаз появляются морщинки, и Деклан прижимается ко мне своим лбом. – Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю. – Отстранившись, он подносит мою ладонь ко рту и целует ее. – Лучше?

Ох уж этот парень. И чем я его заслужила?

Я смотрю, как его татуированные руки сжимают мои. Как его губы касаются моих пальцев в нежнейшем, сладчайшем поцелуе, и удовлетворенно вздыхаю.

– Да.

Деклан ухмыляется и снова целует мои пальцы.

– Хорошо. Теперь ешь. Ты все еще тощая.

 ***

Четыре кусочка спустя я объелась. Я похлопываю себя по животу и стону, сползая на стуле пониже.

– О боже! Неужели я в одиночку слопала почти всю пиццу?

Деклан пожимает плечами.

– Теперь ты ешь за двоих и один из вас Уитмор. Тебе лучше привыкнуть есть как полузащитник, котенок.

Я поднимаю руку, когда он допивает остатки пива.

– Ладно, во-первых, он размером с горошину, так что винить его пока не за что, – говорю я, указывая на два оставшихся куска пиццы. – И, во-вторых, мы еще даже не знаем, он ли это. Он может оказаться и ей.

– Если у нас будет «она», я бы предпочел, чтобы она оказалась «ей», а не «он» пытался быть «ей». Это кажется слишком сложным, но дети сами по себе трудные создания.

Я закусываю губу, лишь бы не улыбнуться на его глупую шутку.

– Ты понимаешь, о чем я, умник.

– Ага, понимаю. – Сейчас Деклан улыбается такой таинственной полуулыбкой, словно он один посвящен в какое-то таинство.

Это чертовски подозрительно, и я хмуро изучаю его.

– Что?

Полуулыбка превращается в широкую улыбку с ямочками на щеках и ослепительным рядом зубов, когда Деклан наклоняется вперед и обхватывает мое лицо ладонями. Его губы касаются моих, с нежностью и теплотой, но одновременно страстно и требовательно.

Когда он наконец отстраняется, я задыхаюсь, а голова идет кругом.

– Что это было? – Я облизываю губы, все еще чувствуя его вкус. Не думаю, что пальцы на моих ногах когда-нибудь перестанут поджиматься, но меня все устраивает.

Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного – словно его поцелуй только что не потряс меня до глубины души.

– Именно такой поцелуй я должен был подарить тебе, когда ты вошла в дверь.

Я прижимаю ладонь к колотящемуся сердцу, от чего ямочки на щеках Деклана становятся еще глубже.

– Немного сводит с ума? – с надеждой спрашивает он.

– Немного сводит, – отвечаю я и притягиваю его на второй раунд.

Но вместо того, чтобы поцеловать меня – по-настоящему поцеловать – Деклан быстро прижимается губами к моему лбу и встает, избегая смотреть мне в глаза, пока собирает наши тарелки.

– Ты, должно быть, устала, – говорит он и выбрасывает мусор в ведро.

Я откидываюсь на спинку стула, разочарованная, но не удивленная. С тех пор, как три недели назад он открыл истинные глубины моего долбаного прошлого, он держится на расстоянии. Ну, по крайней мере, в сексуальном плане. Когда мы спим ночью, он обнимает меня крепче, чем спандекс Джона Гудмена. И, если не считать одной неловкой попытки секса, когда он каждые пять секунд спрашивал, все ли со мной в порядке, с тех пор он ко мне не прикасался. Моя вагина начинает принимать это на свой счет.

Я вздыхаю и потираю лоб.

– Устала.

Он прислоняется к стойке, скрещивает руки на груди и хмуро смотрит на меня.

– Тебе следует меньше работать, – хоть его заявление и адресовано мне, он, похоже, приходит к какому-то решению, пока произносит эти слова. – Возможно, тебе не стоит больше работать в зале.

– Что? Нет, – возражаю я, с усилием отрывая свою уставшую задницу от стула, и встаю перед ним. – Мы решили, что я останусь до январских занятий, помнишь? Я еще не уезжаю. – Мне нужно чем-нибудь заниматься до этого времени. Я не смогу просто сидеть без дела и весь день пялиться в телевизор, пока Деклан тренируется и работает. Я должна чувствовать себя полезной.

Деклан выглядит самодовольно, когда отталкивается от стойки.

– Прости, котенок, но это решать не тебе. Как владелец, я решаю, работать тебе в моем зале или нет.

Я выпячиваю подбородок, когда Деклан проходит мимо. Неужели он до сих пор не понял, что не может указывать мне, что делать?

– Ты не можешь меня уволить, – говорю я, скрещивая руки и копируя его нахальное выражение. – У меня есть письменное подтверждение.

Он останавливается и оборачивается.

– Ты права, не могу. Но я могу отстранить тебя от работы, скажем, до двенадцатого января.

Это первый день весеннего семестра. Или тот день, когда я планировала уволиться, чтобы посвятить себя учебе.

Я прищуриваюсь.

– Ты этого не сделаешь.

Он вскидывает бровь, словно предлагает проверить.

– Ублюдок, – фыркаю я и, протискиваясь мимо него, направляюсь в нашу комнату.

Деклан окликает меня, но в ответ я хлопаю дверью.

Стягиваю рабочую футболку и лифчик и швыряю их в корзину. Затем рывком открываю верхний ящик комода, от чего на нем все трясется, и хватаю одну из простых белых футболок Деклана. Я собираюсь натянуть ее на себя, когда входит Деклан.

– Малышка…

– Нет, – шиплю я сквозь зубы и несколько раз хлещу его футболкой. – Не смей называть меня малышкой или котенком!

Сперва он пытается блокировать рукой мои удары, но потом просто упирается руками в бедра и молча терпит со злым взглядом и стиснутыми зубами. Когда я, наконец, немного выпускаю пар, у Деклана начинают ходить желваки и раздуваются ноздри.

– Ты закончила свою маленькую истерику или хочешь продолжить?

Я толкаю его в грудь, но он не сдвигается ни на миллиметр. Деклан похож на каменную стену, и сейчас я ненавижу, что продолжаю реагировать на твердые мышцы под своими пальцами. Мне хочется кричать и драться, потому что я так чертовски зла на него, но черт меня дери, если мое бедное, заброшенное либидо не заменяет гнев пульсирующим желанием.

Тяжело дыша, я предостерегающе тычу в него пальцем.

– Богом клянусь, если ты снова будешь говорить со мной таким снисходительным тоном, я за свои действия не отвечаю.

Деклан раскидывает руки в стороны и позволяет сделать еще один удар.

– Могу стоять тут всю ночь. Делай, что хочешь, Саванна. Я не изменю своего мнения. Зал мой, как и ты. – Он указывает на свою грудь и делает шаг ко мне. – Я отвечаю за вашу с ребенком безопасность, и я собираюсь очень серьезно подойти к своим обязанностям. Если тебе не нравится, это чертовски плохо для тебя. Тебе придется привыкнуть, потому что я всегда буду защищать то, что принадлежит мне, и ты ни черта не сможешь с этим сделать.

Его резкое, но страстное заявление растапливает мой гнев вместе с трусиками.

Ну почему он такой сексуальный, когда ведет себя, как пещерный человек?

Мы стоим, почти соприкасаясь грудью, и он дышит так же тяжело, как и я. Деклан слегка облизывает нижнюю губу, когда его взгляд скользит вниз к моим затвердевшим соскам – обнаженным затвердевшим соскам.

Упс. Я и забыла, что голая.

Деклан притягивает меня ближе за бедро, не отрывая глаз от моей груди. Его пальцы впиваются в кожу, взгляд темнеет от желания, а гнев медленно уступает место похоти.

– Все еще болят? – хрипло спрашивает он.

Его большой палец начинает кружить по моему бедру. Он явно подсознательно представляет на месте бедра сосок, и я выгибаюсь ему навстречу, предлагая коснуться меня.

Я сглатываю, чувствуя, как становлюсь все более влажной с каждым вздохом.

– Немного. – На самом деле мне больнее, когда он не прикасается к ним. Грудь кажется такой тяжелой, болезненной и напряженной от предвкушения. Если бы он только поторопился и дотронулся до них, они почувствовали бы себя намного лучше.

Начиная терять терпение, я принимаюсь расстегивать его ширинку.

Деклан хватает меня за запястье.

– Не надо, – противится он с растерянным видом. – Я не уверен, что смогу быть нежным сейчас. Прошло слишком много времени, а ты завела меня до чертиков. Я едва сдерживаюсь.

Я встаю на цыпочки и прижимаюсь нежным поцелуем к его неподатливым губам и выдыхаю:

– Так не сдерживайся. Будь грубым. Тяни меня за волосы и шлепай по заднице, Деклан. Я не сломаюсь. – Его хватка ослабевает, и он явно сомневается, поэтому я использую эту возможность, сминая в кулак его футболку на груди, а второй рукой поглаживаю его член через джинсы. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня, – заявляю я у его рта и касаюсь языком нижней губы.

Деклан стонет, и я понимаю, что выиграла. Мы собираемся покончить с этой засухой.

В тот момент, когда я заканчиваю расстегивать ширинку, из его кармана раздается звук тяжелого рока. Теперь я стону, и не по хорошей причине.

Деклан тихо ругается и вытаскивает телефон.

– Это не может подождать? – говорю я, как капризный ребенок, но мне плевать. Мне это нужно. Нам обоим.

Деклан хмурится и проводит большим пальцем по экрану. Поднося телефон к уху, он произносит:

– Что случилось?

Я слышу глубокий голос на другом конце, но не могу разобрать и слова. Судя по внезапному напряжению плеч Деклана и углубившейся морщинке меж бровей, звонок не из приятных.

Он медленно выдыхает.

– Дерьмо. – Деклан потирает шею, продолжая слушать.

Я ломаю голову, пытаясь понять, что же могло его так расстроить. Может, что-то случилось с Блейком? Или Маркусом? О, Боже. В груди все сжимается при этой мысли, и я пытаюсь уговорить себя перестать нервничать.

Деклан прокашливается и произносит:

– Да, скоро буду. Просто… – Он сглатывает. – Просто дай мне несколько минут.

Он отключает звонок и опускает телефон.

– Это был Блейк. Мой отец в больнице с пневмонией. Он, ох… он умирает.

 Глава 2
Деклан

Знаете, это так странно. Все эти годы я желал ему смерти, а сейчас, когда это происходит… Я не совсем понимаю, что чувствую. Я не рад, но и не грущу. Насколько я понимаю, ублюдок сам себя свел в могилу.

Просто для этого ему понадобилось тридцать лет.

Саванна кладет ладонь на мою руку. На ее лице тревога, и до меня доходит, что я даже не соизволил сказать ей, что мой папаша болен.

Вот черт.

У нас будет ребенок, а я даже не потрудился рассказать ей, что мой отец умирает. Это довольно отстойно.

Вздохнув, я наклоняюсь и подбираю с пола футболку, которой меня отхлестали, и протягиваю ее Саванне.

Я чувствую себя тварью, что не рассказывал о таком важном факте из своей жизни, а ведь она поделилась со мной всем: самыми ужасными подробностями, которые не хотела рассказывать ни одной живой душе. Саванна может взбеситься или обидеться, а то и все сразу, и у нее есть на это полное право.

Нахмурившись, я утыкаюсь взглядом в пол, на ее идеально накрашенные пальчики ног, а затем прокашливаюсь и бормочу:

– Он болел. Цирроз.

– Я знаю.

Поднимаю взгляд и вижу, как она морщится от моего смущения.

– Я случайно подслушала ваш с Блейком разговор. Мне не хотелось совать нос в чужие дела, и решила, что ты сам заговоришь со мной об этом, когда захочешь.

Она пожимает плечами и подходит ближе, обнимая меня за талию. Я прижимаю ее к себе и кладу подбородок ей на макушку.

– Мне жаль, – бормочет она у моей груди. – Знаю, вы не были с ним близки, но это все равно хреново. – Отстраняясь от меня, она добавляет: – Сейчас только возьму другую футболку и буду готова.

– Ты поедешь? – Не знаю, почему, но я удивлен.

Она останавливается на полпути к шкафу и снова оборачивается. Теперь она выглядит уязвленной.

– Ты не хочешь?

Черт, только не надутые губы и щенячьи глазки.

– Нет, нет, нет, детка, я совсем не о том, – говорю я, запинаясь в попытках поскорее объяснить. Саванна крепкая штучка, но беременность и гормоны выбили ее из колеи. Теперь она плачет по любому поводу, и в девяти случаях из десяти причина абсолютно надуманная. На днях она рыдала полчаса, потому что в «Макдоналдс» вышел из строя автомат с мороженым.

Полчаса!

А потом, когда я ласково спросил, почему просто не пойти к другому, она заплакала еще сильнее, потому что это не пришло ей в голову.

Я до смерти люблю эту девушку, но, если следующие восемь месяцев будут такими… черт. Раньше я думал, что она нелогична, но теперь у нее сумасшествие буквально в крови.

Обхватив ладонями ее лицо, я пытаюсь изгнать ее боль и обиду, которые ненароком вызвал. Ее выражение лица меня попросту убивает и заставляет чувствовать себя самым большим придурком на планете. Даже если учесть ее повышенную обидчивость, это не отменяет того факта, что я просто насрал на ее чувства.

А ее чувства, на самом деле, единственное, что имеет значение.

Она приникает к моей ладони и позволяет вытереть одинокую слезинку, стекающую по ее правой щеке. Когда Саванна поднимает на меня взгляд, в моей груди все сжимается и горло сдавливает.

Как же сильно я люблю эту девочку. Со всем ее буйством гормонов и прочим.

Наклонившись, я прижимаюсь к ее губам, но времени на поцелуи у меня нет. Я стону и неохотно отрываюсь от нее.

– Знаешь, если бы мог, привязал бы тебя к себе. Но ты сказала, что устала, а я не знаю, когда мы сможем вернуться. Тебе стоит остаться и выспаться. – Я провожу ладонью от ее бедра к пока еще плоскому животу. – Теперь ты спишь за двоих, знаешь ли.

Саванна решительно качает головой.

– Ты всегда рядом, когда нужен мне, и я тоже хочу быть рядом с тобой. И буду там ради тебя. И ты не сможешь меня остановить.

Я улыбаюсь при виде решительного выражения ее лица и упрямой линии подбородка.

Еще несколько месяцев назад она была готова на все, лишь бы остаться независимой. Теперь она выглядит готовой бороться с любым препятствием, чтобы быть рядом, даже если это препятствие – я сам.

И черт меня подери, если я не горжусь этим.

***

– Ты в порядке?

Я отрываю взгляд от задних фар впередиидущей машины и смотрю на Саванну. Я был погружен в свои мысли по дороге в больницу и, вероятно, не сказал ей и двух слов с тех пор, как мы сели в машину.

Убрав руку с руля, я переплетаю наши пальцы.

– Я всегда в порядке, когда ты рядом.

Она закусывает губу, и по ее лицу бегут тени, пока мы едем по темной дороге.

– Тебе должно быть тяжело. Я не могу даже… – Ее глаза расширяются, когда она делает глубокий вдох и выглядит настолько потерянной, каким должен быть я.

Но это не так. Я все еще чувствую равнодушие.

Наверное, это хорошо. Если равнодушен, то тебе не больно, верно?

Въезжая на поворотную полосу, я пожимаю плечами.

– Не знаю. Меня не покидают связанные с ним воспоминания. Большинство из них отвратительны и не заслуживают, чтобы их помнили, но некоторые… некоторые хорошие. Как тогда, когда он взял меня и Блейка на игру «Филлис». Мне тогда было лет семь-восемь, и я был в восторге. Я даже взял с собой мяч, надеясь получить автограф после игры. Но мы набросились на хот-доги и попкорн, и Блейка, в конце концов, вырвало прямо на соседа, так что пришлось уйти раньше.

Я улыбаюсь воспоминаниям: нам пришлось ехать домой с опущенным стеклом, потому что от Блейка жутко воняло. Папа все время поддразнивал его, говоря, что он в любую секунду может остановиться и привязать его к капоту нашего универсала, как дохлого оленя, потому что «мертвых не возят в машинах, а ты пахнешь так, будто кто-то умер, мальчик». Потом он зажал нос, скорчил кислую мину и заехал на заправку.

Блейк разревелся, бубня, что он «не дохлый олень», но папе всего лишь нужно было заправиться. Ему понадобилось целых десять минут, чтобы убедить Блейка, что его не посадят в багажник.

Саванна усмехается.

– Ауч, хреново. Жалко, что ты не получил автограф. Они хотя бы победили «Рэд Сокс»?

– «Рэд Сокс»? – Я хмурюсь и бросаю на нее взгляд. – Они не играли с «Рэд Сокс».

Теперь она выглядит такой же смущенной, как и я.

– Погоди, так он повез вас аж в Филадельфию на бейсбольную игру? Это же около пяти часов езды.

Я бросаю взгляд на дорогу, прежде чем снова повернуться к ней.

– Мы жили в Филадельфии. Именно там мы с Блейком выросли.

Я же рассказывал ей раньше, верно?

Саванна моргает и выглядит совершенно ошарашенной.

– Черт! Я что, никогда тебе не говорил?

Она отпускает мою руку и указывает на себя, бормоча:

– У меня что, лицо похоже на человека, который знал?

– У тебя лицо очень красивого человека, – говорю я и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.

Неудивительно, что она видит насквозь мою слабую попытку сгладить ситуацию и отталкивает меня.

– О, господи! – стонет она, пряча лицо в ладонях. – Во что мы ввязались? У нас будет ребенок, а я даже не знаю, откуда ты родом. Я даже твоего второго имени не знаю!

От паники ее голос повышается с каждым словом, что заставляет паниковать меня, поскольку я узнаю приближение классической истерики Саванны.

К счастью, мы уже подъехали к больнице, и я останавливаюсь на первом попавшемся месте. Я должен пресечь истерику в зародыше, потому что когда Саванна выходит из себя, сбегает, а я не могу этого допустить. Не сейчас, не снова.

Припарковавшись, я отстегиваю ремень безопасности и бросаюсь к ней, хватая за руку.

– Эй, посмотри на меня.

Ее круглые глаза встречаются с моими. Неуверенный и испуганный вид девушки пугает меня до чертиков.

Я крепко стискиваю ее ладонь, переплетая наши пальцы вместе.

– Это неважно, ясно? Просто детали. Важно лишь то, что здесь и сейчас, – говорю я и приподнимаю наши руки. – Пока у нас есть мы, все прекрасно. Хорошо? Все остальное – мелочи.

Не уверен, пытаюсь я убедить ее или себя.

Она сглатывает и кивает.

– Ладно.

Мое сердце снова начинает биться, наверно, впервые, за эту минуту.

– Отлично. – Я обхватываю ладонями ее лицо и целую, пока снова не начинаю задыхаться.

Когда я, наконец, разрываю поцелуй, прижимаюсь к ней лбом.

– Кстати, Майкл. Папаша так захотел.

– Деклан Майкл Уитмор… – Я наблюдаю, как ее губы кривятся в улыбке, пока она произносит мое имя. Думаю, отныне хочу, чтобы она обращалась ко мне полным именем, если всегда при этом будет так улыбаться. – Приятно познакомиться, – произносит она. – Я Саванна Мэри Райан.

– Саванна Мэри. – Я улыбаюсь краешком рта. – Подходит, – говорю я, потрепав ее за подбородок. – Красивое имя для красивой девушки.

***

Я ненавижу больницы, черт подери. Холодные, обезличенные и странно пахнут. Может быть, это все чистящие средства, которые используются для дезинфекции, или, черт возьми, это то, что ими дезинфицируют.

Я лишь знаю, что не хочу сейчас здесь находиться. Не хочу идти по этому яркому стерильному коридору, который кажется все уже и уже с каждым нашим шагом. Он удушает.

Погодите, нет. Это я задыхаюсь.

Палата моего папы находится справа. Моего папы. Я не видел этого человека с тех пор, как он ушел от нас двенадцать лет назад, а теперь он находится менее чем в десяти метрах от меня. Нас разделяет лишь тонкое дерево и стекло на двери.

Ноги прирастают к полу, когда все, что я так старался игнорировать, вдруг сваливается на меня тонной кирпичей. От нехватки кислорода в легких сердце запаниковало и колотится так, словно пытается вырваться из грудной клетки.

Я не могу этого сделать.

Страх переполняет меня, душит, словно внутреннее кровотечение. Я стараюсь сглотнуть ком и оглядываюсь в поисках ближайшего выхода.

Не вижу ни одного.

Где он, черт подери? А как же техника пожарной безопасности? Разве у них не должно быть больше пожарных выходов на каждом этаже?

Как только я замечаю указатель на лестничную клетку, Саванна обхватывает мое лицо руками и заставляет посмотреть на нее.

– Даже не думай об этом, – яростно произносит она, удерживая мой взгляд. – Ты будешь раскаиваться до конца жизни, если сейчас уйдешь. Боже! Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Я бы все отдала, чтобы иметь возможность задать своей матери вопрос. Почему она была такой ужасной родительницей? Почему наркотики она любила больше, чем собственную дочь? Зачем она вообще меня рожала, черт подери? Для детей с такими родителями, как наши, вопрос «почему?» на миллион долларов. – Она отпускает меня и толкает в грудь. – А у тебя все еще есть шанс получить ответы. Можешь притворяться, что они тебе не нужны, но я уже это проходила и знаю, что это все хрень.

Ее лицо смягчается, и она понижает голос.

– Это возможность, малыш. Так используй ее. Иначе ты всю жизнь будешь пытаться найти ответы, когда тебе всего лишь нужно было прийти сюда и спросить.

Конечно, она права.

Вздохнув, я прислоняюсь к стене.

– А что, если его ответ окажется плохим? – Мой голос становится совсем тихим, когда я наконец-то признаю свой самый большой страх, тайно преследовавший меня в течение последних двенадцати лет. – Что если… Что если он просто недостаточно нас любил?

Уголки губ Саванны слегка опускаются, когда она подходит ближе и кладет ладони мне на грудь.

– Будет больно, но, по крайней мере, ты будешь знать, что это не твоя вина. Некоторым людям роль родителей просто не подходит, и в конечном итоге именно дети расплачиваются за их недостатки, к сожалению. – Она закусывает губу, словно готовясь сказать то, что мне, возможно, не понравится. – Может, и хорошо, что его не было рядом.

Не дав мне ответить, она выпаливает:

– Деклан, ты удивительный. Невероятно благородный, заботливый, и у тебя очень доброе сердце. Если он действительно такой ужасный человек, тогда хорошо, что он тебя бросил. Ты мог бы стать совершенно другим, будь он рядом, и мысли об этом разбивают мне сердце, потому что сейчас ты просто идеальный.

Я хмурюсь, вспоминая аналогичную речь от брата, которую выслушал не так давно.

– Ты разговаривала с Блейком? – Я не спущу ему попытку использовать Саванну против меня. Нахальный ублюдок, но умный.

Она склоняет голову набок и хмурится.

– Нет…

Дверь распахивается, не давая Саванне ответить. Из палаты вылетает разъяренный Блейк, но при виде нас останавливается посреди коридора. Сердито тыкая большим пальцем за спину, он шипит себе под нос:

– Тащи туда свою гребаную задницу и попрощайся со своим умирающим отцом, маленький засранец.

Я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз Блейк вел себя, как старший брат, так что это не очень хорошо. Кажется, вот-вот произойдет какое-то дерьмо.