Текст книги "Ты выбираешь меня?.."

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

А вот это ей никак не удавалось. Не получалось обманывать себя. Она слишком доверилась своей любви и стала принимать желаемое за действительное. Теперь с присущей ей рассудительностью Дженни снова оценила и себя, и Нормана. Все было не так, как она себе нафантазировала. В возведенном ею воздушном замке явно зияли бреши.

Норман вдруг резко обернулся. Сейчас он увидит ее. Слабая искра надежды заставила сердце Дженнифер забиться чаще. И тут же погасла. Вместо обожания и восхищения в его взгляде читалось недовольство. И чуть ли не ненависть вспыхнула в его глазах, когда он посмотрел на отца.

– О нет, – в отчаянии простонала Дженни. Ее охватила паника. Бежать, немедленно бежать из Уиклоу и никогда больше здесь не появляться. Она выдернула пальцы из отцовской ладони. Если бы не пышные юбки и шлейф платья, мешавшие ей свободно двигаться в узком проходе, она в ту же секунду оказалась бы у дверей.

Глава 2

Недоуменный ропот пронесся по церкви, когда Дженни, рывком подобрав юбки, отпрянула от жениха. Но тут же была схвачена за руку отцом. Он с силой притянул ее к себе и яростно прохрипел на ухо:

– Ты что, хочешь опозорить и меня и мать?

– Я хочу быть счастливой, – истерически прошептала Дженни в ответ. Ноги у нее подкашивались. Кровь гулко стучала в висках. Удивленные осуждающие возгласы становились все громче. Она в смятении обернулась к Норману. На того жалко было смотреть. Растерянность сменилась на его лице выражением безнадежного отчаяния, лоб покрылся капельками пота.

Дженни смешалась, мысли ее спутались. Задыхаясь, она прижала руку к груди и судорожно вцепилась в корсаж платья. Украшавшая корсаж целомудренно белая роза, безжалостно смятая, стала ронять на пол нежные лепестки.

– Любит, не любит… – завороженно провожала она глазами каждый отпавший лепесток. – Любит, не любит… – Дженни затаила дыхание. – Любит!

Смешно было доверять этому наивному гаданию, но Дженни с суеверной надеждой взглянула на Нормана. Невероятно! Норман смотрел на нее с мольбой и любовью. И она вздохнула облегченно. Будто его красноречивый взгляд ослабил давившие ее грудь тяжелые оковы. Она не слышала сентиментальных вздохов слева от себя и не видела понимающих улыбок справа. Она ничего не видела и не слышала. Напрасно отец тянул ее за руку. Дженни замерла на месте, не отрывая от Нормана глаз.

– Я люблю тебя, – произнес он одними губами. И она сразу оттаяла, встрепенулась и ожила. Присущий ей рационализм восставал против такой доверчивости, но Дженни заставила его замолчать, отбросив прочь мучительные сомнения.

– Я люблю тебя, – прошептала она в ответ так же беззвучно. И увидела, как разгладились черты его лица, видно, это признание было необходимо ему не меньше, чем ей.

Он любит ее. Она готова была жизнью поклясться, что это правда. Трепетное, почти святое обожание, которое излучал его взгляд, не могло быть поддельным. Ее тело все еще дрожало. Но огонек счастья, затеплившийся внутри, прорвался наружу прекрасной, сияющей улыбкой, осветившей все лицо.

На секунду Дженни ужаснулась, представив себе, как близка была к тому, чтобы превратить свою жизнь в холодную безотрадную пустыню. Нет, вероятно, все обстояло не совсем так, как внушал ей отец. И странное поведение Нормана объяснялось, по-видимому, какими-то другими причинами, о которых Фрэнк и не догадывался. Со временем они с Норманом как-нибудь обстоятельно во всем разберутся.

Почувствовав себя вновь любимой и желанной, она будто освободилась от тяготевших над ней прежде злых чар. Сбросив оцепенение и обретя прежнюю легкую стать и грациозность, Дженнифер устремилась навстречу тому единственному, кто был дороже целого мира. И, к ее огромной радости, он тоже сделал несколько шагов навстречу. Словно не мог больше находиться вдали от нее. Слишком продолжительна была разлука. Их разделяли многие часы тревоги и неуверенности.

Краем глаза Дженни увидела слезы счастья на глазах матери и ее мягкую улыбку. В маленькой забавной шляпке, которую ей помогал выбирать Норман, она выглядела удивительно молодой и привлекательной. И сейчас же острая жалость кольнула Дженни: мать перевела взгляд на отца, и ее милое родное лицо исказила гримаса страдания.

Дженни мысленно дала себе обещание забыть все, что внушало ей неприязнь, неуважение к отцу. И учитывать, что после стольких лет измены и предательства он сохранил свою власть над умом и сердцем матери.

– Красавица моя. Мадонна, – ласково сказал Норман, протягивая ей руку.

От того, как он смотрел на нее, по спине у Дженни побежали мурашки. Приятные мурашки. Этот взгляд давал ей понять, что она особенная, избранная, единственная.

– Норман, – почти пропела она тихонько.

В груди у нее стало горячо. Она подняла руку, чтобы подать ее Норману, и увидела, как тот глубоко вздохнул и как заходили желваки под гладкой смуглой кожей его щек. У Дженнифер перехватило дыхание. Если бы она посмотрела вокруг, то заметила бы, что у многих в церкви глаза в этот момент повлажнели.

Сжимая протянутую руку, Норман привлек Дженни к себе. Он держал ее так крепко, как будто боялся, что ее могут у него отнять. Ни на секунду не отпуская хрупкую маленькую ладонь, он бережно повел Дженни по проходу. Она никогда не представляла себе, что можно быть такой счастливой. Ощущение было так щемяще прекрасно, так необыкновенно, что Дженни закрыла на несколько мгновений глаза, чтобы навсегда сберечь его в себе. Вспомнив отчаянное волнение Нормана, она даже немного смутилась от того, что смогла внушить ему столь сильное чувство.

Норман слегка наклонился к ней.

– Дженни! – Обволакивающая нежность его голоса отозвалась сладким трепетом в каждой ее клеточке. – Ты чуть было не испугала меня, – сказал он мягко. – Я подумал даже… – он виновато улыбнулся, – что ты собиралась бросить меня.

Священник начал уже проявлять нетерпение, но Дженнифер красноречивым взглядом умолила его подождать.

– А если бы бросила? – осторожно спросила она.

– Я догнал бы тебя, обнял и целовал до тех пор, пока не добился бы капитуляции, – промурлыкал он с улыбкой. – Я люблю тебя, Джейн! – продолжил он уже совершенно серьезно. – Я люблю тебя так, что останавливается сердце.

Это было именно то, что она мечтала услышать. Подняв на него огромные, заблестевшие от слез глаза, Дженни хотела что-то сказать, но сухие губы не слушались, и она только тихо прикоснулась ладонью к его груди. Норман взял ее руку, поднес к губам и бережно поцеловал тонкие пальцы. Потом медленно повернулся к алтарю и кивнул священнику.

– Начинайте. Мы готовы.

Послышались низкие, волнующие звуки органа. Голос священника звучал проникновенно:

– Дорогие влюбленные…

Норман стиснул ее руку. Дженни старалась внимательно вслушиваться в каждое слово, каждую фразу того отрывка текста, который они вместе с Норманом выбрали в старенькой Библии ее матери. Ей хотелось удержать в памяти все неповторимые мгновения этого дня. А ведь она чуть было не отказалась от своего счастья.

Дженнифер понимала теперь ту удивительную преданную любовь матери к Фрэнку, которую та пронесла через всю жизнь. Не каждому дано испытывать настоящее чувство, но кто хоть однажды был в его власти, никогда уже не согласится вернуться в прежнее спокойное существование. Ведь любовь – это и гармония с окружающим миром, и острое ощущение неповторимости любого мгновения, и необычайное многообразие эмоциональных переживаний. Как в цветке, напоенном живительными соками, в душе раскрывается все лучшее, что в ней есть.

И любовь к Норману давала Дженни то богатство ощущений, которое делает жизнь насыщенной и прекрасной.

Она украдкой взглянула на него – широкий разлет бровей, прямой нос, тяжелый подбородок, мужественная линия скул. Обаятельный. Страстный. Загадочный.

Его истинно мужская красота вызвала у нее легкое головокружение и нежную истому. Норман бросил на нее быстрый взгляд. Его глаза сияли так торжествующе, так победоносно, как будто он достиг предела желаемого.

– …Доверять друг другу…

Слова священника вывели ее из мечтательного расслабленного состояния. Неожиданно вновь нахлынули сомнения. Они собираются быть вместе, а она, между тем, не уверена в искренности своего будущего мужа. Если бы не приданое, кто знает, как бы все обернулось.

От нее не укрылось, что и Норман по-особому отреагировал на эту часть молитвы. Рука его напряглась. Пожатие стало тяжелым и жестким, будто он боялся, что Дженни может вырваться и убежать.

– …Проявлять терпение, понимание.

Дженни сосредоточилась. Каждое слово должно найти отклик в сердце, навсегда отпечататься в нем. Брак совершается перед лицом Бога и не допускает легкомыслия… Какой-то резкий стук раздался сзади, там, где стояли гости Нормана. Кто-то уронил сумочку или зонтик.

Неожиданный звук ударил по нервам Дженни. Она испуганно сжалась, перевела дыхание и выпрямилась снова. Однако теперь чувствовала себя скованно и напряженно. Сердце как будто только и ждало какого-нибудь предлога, чтобы поддаться паническому страху. Полная недобрых предчувствий, Дженни мучительно старалась преодолеть дрожь.

– А теперь… – священник сделал паузу, – если кто-нибудь знает причину, почему этот брак не может быть совершен, пусть говорит сейчас или забудет об этом навеки.

Из толпы приглашенных донесся сдавленный возглас, от которого и Дженни, и Норман невольно вздрогнули. Священник поднял голову, озадаченно вглядываясь в лица присутствующих. Норман замер. Затаил дыхание. Напрягся всем телом, как будто заранее знал, что сейчас произойдет.

– Подождите!

С тихим стоном Дженни закрыла глаза и медленно, без чувств, осела на каменные плиты пола.

Казалось, прошло не больше мгновения, прежде чем тьма начала рассеиваться. Стали слышны голоса, и через некоторое время Дженни полностью пришла в себя. Глаза ее оставались плотно закрытыми. Из-за обжигающего стыда, чувства полной безысходности и опустошенности ей хотелось вообще никогда их не открывать.

Полная равнодушия к тому, что происходит с ней, Дженни поняла тем не менее, что уже не лежит на холодном гладком полу церкви. Ее перенесли в какое-то мягкое удобное кресло, безжизненные руки покоились на его подлокотниках.

Бесстрастно и отрешенно, будто все это случилось с кем-то другим, она стала вспоминать сцену, предшествующую обмороку. Свадьбе хотели помешать. Грудь заныла, словно на нее давила неимоверная тяжесть. Вот и все. У Нормана, наверное, есть жена. Возможно, и дети. Куча детей. Как он мог? У нее было единственное желание – исчезнуть, спрятаться от всего, от всех…

– Прости, прости! Ты же знаешь, я никогда не желала тебе зла, – взволнованно причитал кто-то совсем рядом. Арабелла. Дженни ничем не выдала того, что сознание вернулось к ней.

– Ради Бога, замолчи, – шепотом заговорил Норман. – Черт меня побери, если я не настою на продолжении церемонии. Этот брак слишком много значит для меня.

Дженни затаила дыхание, боясь выдать себя. Только сердце ее забилось с бешеной быстротой. Жесткие интонации и резкое обращение Нормана поразили ее. Никогда прежде она не замечала, чтобы он был несдержан, неделикатен, а тем более груб. Очевидно, не хотел раньше времени обнаруживать эти стороны своего характера. Надо же было оказаться такой наивной и доверчивой. Как мало она его знала!

– Неужели ты не видишь, милый, – вкрадчиво нашептывала Арабелла, – она ведет себя крайне странно. Может быть, нездорова? Во всяком случае, ей явно не по себе. Никак не скажешь, что она летела к алтарю как на крыльях.

– Да, она была очень бледна, – мрачно признал Норман.

– Ты заметил? Даже под искусно наложенным макияжем. Боюсь, не потому ли, что раскрылись каким-то образом твои планы? – нарочито громко проговорила Арабелла.

Понятно, подумала Дженни. Арабелла-то, конечно, в курсе. И не смогла прошлым вечером промолчать о нечестных намерениях Нормана. Она, правда, только намекнула об этом. Ничего определенного. Дженни даже не сразу поняла, куда та клонит. Но ведь не могла же Белла открыто предать старую дружбу. Бедняжка, ее положению не позавидуешь.

– Ради Бога, тише! – угрожающе прошипел Норман. – Предоставь это мне! Я сам все улажу. Ты лучше пойди к Марте, матери Джейн, и передай ей мои извинения за то, что я так настойчиво выдворял ее отсюда. Я был страшно расстроен. Скажи, с Дженнифер все в порядке. Используй свое обаяние и постарайся, чтобы Марта перестала волноваться. Если не сможешь ее успокоить, я спущу с тебя шкуру.

– Нахал, – беззлобно огрызнулась Арабелла.

– И еще, Бел, попроси викария объявить, что Дженнифер скоро придет в себя. Пусть все наберутся терпения и подождут немного. Кстати, неплохо будет, если органист сыграет что-нибудь возвышенное. – Норман распоряжался как человек, привыкший к беспрекословному выполнению своих указаний.

– Мне не нравится то, что ты собираешься сделать, – безуспешно пыталась возразить Арабелла.

Норман издал угрожающий рык, и Беллу как ветром сдуло. Дженни услышала только частое цоканье каблучков по каменным плитам пола и стук тяжелой деревянной двери.

Только теперь Дженни осознала весь ужас своего положения. Она была по уши влюблена в Нормана. Но сама по себе, отдельно от своего приданого, ровным счетом ничего для него не значила. Ее, ставшую неожиданно богатой дурочку, оказалось очень легко обольстить. А теперь, завладев деньгами, можно было относиться к ней, как к отслужившей свой век вещи. И если то, как Норман говорил с Арабеллой, было обычной манерой его обращения с женщинами, он попытается подчинить Дженни себе. Вынуждая при этом принимать как должное любые свои действия. Такого она насмотрелась достаточно. Отец и мать служили ей наглядным примером отношений между властным мужчиной и любящей женщиной.

– Джейн!

Ее пульс снова стал учащенным. Норман наклонился к ней. Она почувствовала на лице его дыхание. И знакомую нетерпеливую дрожь, какой ее тело всегда отзывалось на его приближение. Вопреки воле, грудь Дженни стала вздыматься и опускаться в такт углубившемуся дыханию.

– Черт! – он просунул руку ей под спину и, приподняв, прижал к себе. К своему ужасу, она поняла, что он нащупывает замок молнии на платье.

Мысли Дженни заметались в беспорядке – она услышала треск растегиваемой молнии. Телу стало свободно и прохладно. Она в испуге открыла глаза и встретилась в упор с черными бездонными зрачками Нормана.

– Джейн, – с облегчением выдохнул он.

Ошеломленная, она жестом защиты поднесла руки к груди и испуганно прижала их к роскошному надушенному корсажу платья. Крылья носа Нормана затрепетали. Глаза его с томительной страстностью следили за движениями ее тонких рук, старавшихся утихомирить биение сердца.

– Не прикасайся ко мне! – выкрикнула Дженнифер, соскальзывая обратно в кресло, потому что Норман разнял руки и отпрянул, бормоча ругательства.

– Дьявол! Проклятье!..

– Как ты осмелился?! Как тебе пришло в голову такое?! Мерзкий! Отвратительный! Презренный! – с ненавистью выкрикивала она.

– Господи! – воскликнул Норман, лицо его перекосилось от гнева. – Ты думала!.. Черт побери, Джейн, я полагал, твоим легким нужен воздух. Платье затрудняло дыхание. Дорогая…

– Не называй меня "дорогая", – всхлипнула она.

– Эй! – Он нахмурился и, наклонившись к ней, легонько потряс за плечо. – Все еще не пришла в себя? Это я, Норман! Как далеко, по-твоему, я собирался зайти? – Норман выглядел глубоко оскорбленным.

– Именно это меня и интересует, – с вызовом произнесла Дженни.

Лицо его окаменело.

– Ну что ж, благодарю тебя за доверие, – натянуто сказал он.

– Доверие? – Дженни брезгливо усмехнулась. – Я должна тебе доверять?

– Боже! Что с тобой? Откуда эта язвительность, этот неприязненный тон?

Упрек смутил ее. Она неловко выпрямилась в кресле и принялась суетливо натягивать корсаж на полуобнаженную грудь. На секунду ей почудилось, что хищное выражение опять мелькнуло на лице Нормана. Но оно тут же снова стало холодным и бесстрастным.

– Где мы? – вяло поинтересовалась Дженни, пытаясь собраться с мыслями.

– В ризнице. – Он осторожно следил за ней, опасаясь нового взрыва. – У тебя есть несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Мы должны продолжить церемонию.

– Если я захочу. – Она строптиво дернула плечом.

– Конечно, захочешь, – медленно проговорил он.

Его уверенный самодовольный тон покоробил ее. Она вскинула на него глаза и замерла, загипнотизированная спокойным, властным взглядом. От Нормана исходила такая страстная сила, что кончики пальцев Дженни начало покалывать. И привычная дрожь пробежала по телу. Что это? Любовь или жажда обладания? И даже не ею вовсе, а ее деньгами? Секунду они молча смотрели друг на друга. Тщетно искала она в его глазах ответ на свой вопрос. Лицо его вновь стало непроницаемым.

Норман первым нарушил молчание.

– Прости, – сказал он с обезоруживающей любезностью. – Ты, должно быть, испытала сильнейшее потрясение.

– Ужасное, – отрывисто бросила Дженни. – Можно мне немного воды?

– Конечно. Мне давно следовало подумать об этом. – Он был сама предупредительность, сама галантность. Взяв стакан, Норман направился к стоявшей в углу чаше с водой. Воспользовавшись моментом, Дженни занялась молнией, но та никак не хотела поддаваться.

– Позволь мне, – вежливо предложил Норман, ставя стакан на столик.

– Нет, – поспешно выкрикнула она, – не трогай меня!

– Бога ради, Джейн! Какой дьявол в тебя вселился? Говорю тебе, я сделал то, что считал необходимым. Я полагал, тебе так станет легче. Ты думаешь, я – животное? – возмутился он.

– Откуда я знаю! – устало отозвалась Дженни. Она и вправду не знала. Имея весьма небольшой опыт общения с мужчинами, она судила о них в основном по своему отцу.

Норман потерял терпение.

– Черт! – зло выкрикнул он, сжимая кулаки.

– Не вздумай поднять на меня руку, – испуганно пролепетала Дженни на всякий случай.

Его глаза вспыхнули гневом. От возмущения он несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Потом перевел дыхание и произнес веско и твердо:

– Я не как твой отец. Не бью женщин, – и добавил более спокойным тоном: – Грубое обращение, которому подвергалась твоя мать…

– Не смей говорить так о моем отце! – вспыхнула она от стыда и досады. – Ты ничего не знаешь об их жизни.

Норман чуть было не вспылил снова, но сделал усилие и промолчал, стиснув зубы.

– Хорошо. В таком случае, прошу прощения за свои слова и признаю, что сказал их в запальчивости, – произнес Норман ровным, лишенным всяких эмоций голосом. – Буду говорить только о себе. Так вот. Я не бью женщин, Джейн. Как бы они меня ни провоцировали. Теперь слушай внимательно. Сейчас мы находимся в ризнице. За дверью, в нескольких шагах отсюда, нашего появления нетерпеливо ожидают сто пятьдесят два человека – наши гости. И еще викарий и десяток мальчиков из церковного хора. Если ты думаешь, что я готов наброситься на тебя при первом удобном случае, – саркастически усмехнулся он, – вряд ли этот момент можно назвать самым подходящим. У меня было гораздо больше возможностей овладеть тобой раньше, когда мы были одни – на берегу, в машине, в лесу.

Слушая этот перечень, Дженни густо покраснела. Он назвал именно те ситуации, когда ей этого действительно хотелось.

– Да, да, конечно. Я верю тебе. Это… происшествие так напугало меня. Все в голове перепуталось. – Виновато глядя на него, она поднесла дрожащую руку ко лбу. – Мне ужасно неприятно. Я обвиняла тебя не подумав, – жалко промямлила она, из-за расстегнутой молнии чувствуя себя еще более неуютно. – Прости, пожалуйста.

Он промычал что-то неразборчивое, сочувственно следя за ее безуспешными попытками справиться с платьем. Наконец не выдержал.

– Ну что ты мучаешься? Все равно без посторонней помощи тебе не обойтись.

– Хорошо. Спасибо, – сдалась наконец Дженни, чуть не плача.

– Бедненькая моя, – хрипло пробормотал он. Ты так расстроена. Мне тяжело видеть, как ты переживаешь.

Как бы ей хотелось поверить в его искренность. А вдруг это привычная актерская игра? Раньше она гордилась тем, что смогла завоевать любовь такого блистательного мужчины. Теперь же это стало источником ее сомнений. О Боже! Она побледнела. Не с таким же ли точно артистизмом завоевывал ее отец сердце, руку и приданое своей второй жены?

Норман обошел кресло и остановился у нее за спиной. За те мгновения, что он стоял неподвижно, ничего не говоря и ничего не делая, озноб несколько раз пробежал по телу Дженни, и она инстинктивно вцепилась в край корсажа, прижимая его к груди. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем он наконец отвел в сторону ниспадавшие до плеч пряди ее волос. Его мягкое, вкрадчивое прикосновение отозвалось в ней томительной истомой. Она замерла, предвкушая, как его пальцы дотронутся до незащищенной кожи.

– Джейн… – произнес он глубоким, взволнованным голосом.

– Бога Ради! Делай же что-нибудь! – нетерпеливо воскликнула Дженни. То, что она испытывала, испугало ее. Это была смесь неприязни и страстного желания. Она одновременно мучительно жаждала прикосновения его губ к своему обнаженному телу и рвалась немедленно вскочить и в ужасе бежать отсюда.

– Да, да, дорогая, – успокоил ее Норман. И она поняла, со смятением в душе, что, несмотря на все усилия быть настороже, поддается очарованию его мелодичного низкого голоса.

– Я только хотел сказать тебе еще раз, как сильно люблю тебя. Как мне хочется обнять тебя, взять на руки. – Он усмехнулся многозначительно. – И не только это. Надеюсь, на этом мы не остановимся.

Нет, заговорило в ней чувство противоречия, остановимся.

Пальцы Нормана ласково притронулись к ее плечу, и Дженнифер снова вздрогнула, пронзенная помимо воли именно тем желанием, о котором только что говорил Норман. Но пальцы соскользнули, и холодок от закрываемой молнии медленно пробежал вверх по ее спине. Дженни выпрямилась, чтобы лучше сходились края застежки. Ей показалось, что дело продвигается куда медленнее, чем могло бы. И она насторожилась, с замиранием сердца отслеживая постепенное, будто неохотное движение железной змейки от позвонка к позвонку. При каждом рывке застежки зябкая нервная волна прокатывалась по всему ее телу.

Возможно, не отдавая себе в том отчета, он хотел причинить ей боль, когда довольно сильно сдавил пальцами верхние края молнии, чтобы поднять замок до конца. При этом она ощутила внутри себя какое-то пронзительное, мощное, неподвластное разуму движение, которое заставило ее затрепетать от возбуждения и сгореть от стыда.

Это он нарочно, подумала Дженни, пытаясь взять себя в руки. Это у него такая манера обольщения. Она постепенно призвала на помощь трезвый рассудок и пообещала себе стойко сопротивляться его колдовскому обаянию.

– Чудесное платье, – пробормотал Норман, как бы невзначай проводя рукой сверху вниз по тонкому материалу. – У тебя такая узкая талия, – добавил он нежным чуть охрипшим голосом. – Наверное, я мог бы сомкнуть пальцы…

– Прошу тебя, замолчи, – простонала Дженни, изнемогая от бесплодных попыток сохранить самообладание.

Как-то неожиданно и бесшумно он возник прямо перед ней, протягивая стакан с холодной водой.

– Скажи мне, когда будешь готова. – Его голос так же, как и выражение лица, был бесстрастен. Он следил за ней жестким, непроницаемым взглядом. Холодный, беспощадный. И нельзя было списать все на воображение. Он действительно так смотрел: пристально, оценивающе, гипнотически. Как будто пытался определить меру своего влияния на нее.

– Твоя мама будет волноваться, – процедил он сквозь зубы.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – воскликнула Дженни раздраженно. – Тебе нужно играть на моих нервах? Ненавижу, когда ты или отец пользуетесь одними и теми же приемами, чтобы заставить меня делать то, что вам нужно.

– Мне нужно жениться на тебе. – Его слова прозвучали веско и непреклонно. – Не это желание, я надеюсь, вызывает твое возмущение, как можно было бы предположить по твоему тону. Возможно, я был слишком настойчив. Прости. Но окажи мне любезность: не ставь меня на одну доску с отцом.

– Вы похожи. – Она посмотрела на него исподлобья и твердо встретила его сверкающий гневом взгляд.

– Ни на йоту, – свирепо ответствовал он.

Дженни искоса изучающе вглядывалась в него. Все в нем красноречиво противоречило его словам. Никогда раньше их сходство не проступало так явно. Оба крупные мужчины. Сильные, властные, эгоистичные. Обоим присуща тонкая интуиция, безграничное обаяние и умение, используя все это, подчинить окружающих своей воле. И теперь, если она скажет ему, что не намерена выходить за него замуж? Что, интересно, он предпримет? Возьмет ее силой? Норман был настоящим богатырем. Дженнифер не помнила, чтобы когда-нибудь видела его усталым. Она убедилась в его выносливости, когда во время их длительных прогулок он сажал ее на плечи и отмахивал с ней по берегу огромные расстояния, даже не замедляя шага. У него были железные мускулы. Его руки с легкостью волочили по песку и сталкивали в воду тяжелую старую лодку. Дженни нервно передернулась.

Нет, она не может выйти замуж, неся на своем сердце тяжкий груз сомнений, подозрений, недоверия. Она очень его любила и не хотела, чтобы он женился на ней, привлеченный ее деньгами. Лучше она подождет, пока он не захочет этого ради нее самой. Дженни била мелкая дрожь. Чтобы скрыть предательское дрожание ладоней, она постоянно меняла положение рук, сцепляла и расцепляла пальцы.

– Тебе, наверное, есть, что сказать мне? – Неожиданно для нее самой ее голос прозвучал отрывисто и глухо.

Норман замер.

Виновен! – подумала Дженни в полном отчаянии. Стакан с водой, который она взяла со столика, так явно задрожал в ее руке, что его пришлось поспешно поставить на место. Выражение лица Нормана было трудноуловимым, и она тщетно пыталась его разгадать.

– У меня есть? Не понял… Что? – спросил он медленно.

– Начнем с того, почему наше венчание было прервано, – с вызовом сказала Дженни. И добавила: – Или это прошло для тебя незамеченным?

– Не прошло, – холодно произнес он. – Так же, как и твой сарказм. Мне не нравится твой тон, Джейн.

Она вспыхнула.

– А мне не нравятся твои тайны! Ты что, не видишь, в каком я состоянии? Ответь мне просто и ясно, какая именно причина послужила помехой нашей свадьбе?

Дженни замерла в ожидании ответа, боясь признаться самой себе, что поверит любой лжи, какую только он сможет выдумать. Как она ненавидела себя за это. Она отдала ему сердце и душу. Было бы нечестно, если бы он лишил ее еще и гордости.

– Никакой помехи нет. Я не женат, не являюсь душевнобольным и не имею физических недостатков, которые не позволили бы мне вступить в брак. У меня нет инфекционных заболеваний. Мой ответ удовлетворил тебя?

– Не издевайся надо мной, Норман, – возмутилась Дженнифер.

– Я просто хотел развеять твои сомнения, – хмуро объявил он. – Не слишком-то ты мне доверяешь, не правда ли? Интересно, что будет, если нам придется выдержать какое-то действительно серьезное испытание? – задумчиво добавил он. Она сверкнула на него глазами, но он сделал вид, что не заметил этого, и продолжил невозмутимо: – Не было никакой причины, чтобы останавливать церемонию. Просто бедную Арабеллу атаковал какой-то ухажер, настойчиво просивший сообщить ему ее адрес. Он надоел ей и мешал слушать, и, чтобы отвязаться от него, она воскликнула, пожалуй, слишком громко, чтобы тот подождал до конца венчания.

– И это все? Звучит не очень-то правдоподобно. – Дженнифер колебалась.

– Но это так, – твердо сказал Норман. – Мне это тоже было очень неприятно, Джейн. Я не находил себе места от волнения с тех пор, как мы расстались вчера вечером. Я не мог уснуть, думая о том, увижу ли тебя сегодня утром.

– А что, была причина, почему бы я могла не прийти? – быстро спросила Дженни.

Он поморщился.

– Сотни причин. Хотя все они, возможно, являются лишь плодом моего больного воображения. – Он попытался улыбнуться. – Никогда раньше я так не сомневался в ком-нибудь, как сегодня в тебе. Я вообще с самого утра потерял уверенность. Это что-то новое для меня, и мне страшно неуютно в этом состоянии. – Он пригладил ладонью волосы. – Я явился в церковь, чтобы покончить с холостой жизнью, и не обнаружил там невесты. Бывает, что я не уверен в каком-нибудь человеке. В финансовом партнере, в представителе фирмы. Но не думал, что это может относиться к моей будущей жене. – Он угрюмо ухмыльнулся.

– Я тоже не думала, – с горечью призналась Дженнифер.

– Послушай, я знаю, что был слишком напорист, слишком торопил тебя со свадьбой, но ты ведь понимаешь почему?

– Да, – растерялась она, – думаю, понимаю.

Его взгляд был полон благодарности, когда он, опустившись на пол у ее ног, положил тяжелую ладонь ей на колено. Она согревала и жгла ее даже через множество юбок. Но, несмотря на его позу, которая должна была вселить в нее уверенность в своей власти над ним, у Дженни создалось впечатление, что она попала в западню. Его мощная фигура, исходившая от него грозная сила, твердый пронзительный взгляд – все призывало к повиновению. Дженни не хотела добиваться своего превосходства, но и оказаться в подчиненном положении она тоже не собиралась.

– Слава Богу! – воскликнул Норман. Видя его сияющие глаза, его обезоруживающую улыбку, она тотчас же, проклиная себя за это, поняла, что любит его еще больше, чем раньше. – Милая! Все, что я хочу, – это быть с тобой, – проникновенно сказал он. – Я знаю, ты чувствуешь то же самое. Мне не нужен никто другой. Ты – мой лучший друг и будешь им всегда. Разве это не доказывает тебе, что нас связывает настоящее, искреннее чувство?

Дженни окутал туман упоительных воспоминаний. Растворяясь в нем, она бессильно смежила веки. Они были так счастливы, когда гуляли по песку у кромки моря, держа друг друга за руки. Им никого не хотелось видеть рядом, они искали лишь уединения. Она желала его любви, страстно желала!

– О, Норман, – прошептала Дженнифер, сдаваясь. – Я действительно тебя люблю! Люблю, люблю, люблю! Я хочу быть с тобой до конца жизни. Только с тобой я смогу познать ее радость и красоту. И когда я пытаюсь заглушить в себе веление сердца и начинаю размышлять о том, что может помешать нам соединить наши судьбы…

– …То тебе немедленно следует прекратить размышлять! – поспешно вмешался он. – Это нас погубит. Мы нужны друг другу. Все так просто. Давай поженимся побыстрей и перестанем вести эти утомительные разговоры!

Она всхлипнула, и слезы наполнили ее большие глаза. Они приобрели цвет сочной зелени, какая бывает в джунглях, когда начинается сезон дождей.

– Если ты правда любишь меня… если правда любишь, я выйду за тебя. Я не собираюсь бежать от своего счастья. Только я все время боюсь поверить в него. Мамин горький опыт, ее полная разочарований жизнь научила меня быть осторожной. – Дженни не могла сдержать слез, и Норман взял ее руки в свои и держал их нежно и бережно, пока она говорила.