Текст книги "Ошибка молодости"

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

5

Антонио видимым усилием воли постарался взять себя в руки. Взгляд его упал на фотографию, и на щеках вспыхнули красные пятна.

– Ничего не понимаю.

– Идем в гостиную, – негромко предложила Элис. – Я принесу тебе кофе.

Руки девушки отчаянно тряслись, и ей пришлось поставить чашки на резной поднос, когда-то принадлежавший отцу Антонио. Подойдя к двери гостиной, Элис почувствовала, что глаза ее наполняются слезами. Тони с каменным лицом неподвижно сидел в кресле, глядя в пространство. Ему стоило огромного труда справиться со своими эмоциями – кулаки мужчины сжимались и разжимались, словно он хотел ударить кого-нибудь, выплеснуть отчаяние и тоску.

– Мне так хотелось иметь ребенка, – бесцветным голосом произнес Тони.

Элис прекрасно понимала, что происходит в его душе. Для него было невыносимо оказаться перед ней в таком нелепом положении. Ей стало не по себе. Странная ирония судьбы: мужчина, убивший ее племянника, хотел иметь от нее ребенка!

– Где моя мать? – медленно спросил он.

– Уехала отдыхать вместе с дедушкой. – Элис неловко переминалась с ноги на ногу. Ну что тут скажешь? Она умела успокаивать, и с какими бы проблемами ни обращались к ней ученики, ей всегда удавалось прийти к ним на помощь. А сейчас у Элис не было слов. Страшнее не бывает – узнать, что твоя мать уже не та, какой ты ее помнил. Однако Антонио ждал объяснений, и девушка набралась храбрости. – Мария… твоя мать, – начала она, – с ней все хорошо. Она вполне здорова и жизнерадостна.

– Тогда почему вы держите ее здесь как пленницу? – прошипел Антонио.

– Мы не…

– На окнах решетки! – рявкнул он. – Моей матери уже семьдесят, и я сомневаюсь, чтобы она тайком бегала куда-нибудь по ночам. Она что, хочет уйти от вас?

Элис тупо уставилась на него. Ну да, ведь ему трудно понять то, что ей казалось совершенно очевидным.

– Что вы с ней сделали? И вообще, почему она у вас?

– Твоя мать переехала к нам два года назад. Она не может жить одна, – спокойно пояснила девушка, но, встретившись глазами с Антонио, снова содрогнулась, увидев, какая в них пустота. – Решетки на окнах нужны для ее же безопасности. Она иногда падает. Знаешь, как это бывает с пожилыми женщинами. – Тони беспомощно провел рукой по волосам. – И еще она ходит во сне.

Антонио вскинул глаза.

– Раньше с ней такого не бывало.

– Это… реакция на шок, – осторожно объяснила она.

– А все эти таблички с подсказками? Это ее?

Элис кивнула. Тони настороженно наблюдал за ней.

– Ты… ты ведь понятия не имел, что она переехала к нам, да? – спросила она, стремясь перевести разговор на другую тему. – Ее семья в Палермо…

– Это одна из причин, почему я здесь, – сказал Тони. – Когда родные позвонили ей домой, им ответила совершенно незнакомая женщина, которая к тому же заявила, что знать ничего не знает о маме.

– Это, наверное, бабушка Сэма Хаджеса, – пояснила Элис. – Она действительно не знает, где живет Мария.

– Мы решили, что мать стыдится меня, поэтому и перестала отвечать на наши письма, – буркнул Антонио.

– Письма все здесь, – спокойно отозвалась Элис. – Почтальон проносит их к нам. – Она пододвинула табуретку к полке и достала тщательно задвинутую вглубь коробку. – Я спрятала их, потому что Мария наверняка бы их уничтожила, а мне этого не хотелось. – И, заметив вопрос в глазах Антонио, пояснила: – Я подумала, что, возможно, когда-нибудь ей захочется прочитать их.

С каменным выражением лица Тони повертел в руках конверты, откладывая те из них, что были надписаны его аккуратным почерком. Ни одно письмо не было распечатано.

– Я писал каждую неделю! – в отчаянии воскликнул Антонио. – Конечно, я не рассчитывал, что мне ответят, но надеялся, что мама хотя бы прочтет их, чтобы быть в курсе моих дел. Ради всего святого, Элис, как тебе удалось внушить ей такую ненависть ко мне? Ты что, постоянно напоминала ей о гибели своей сестры и ее сына? – зло спросил он.

– Я?! Клянусь тебе, нет!

– Я тебе не верю! – прорычал Антонио. – Я был поздним ребенком! Единственным долгожданным сыном. И мать страстно любила меня. А ведь я пострадал безвинно! И надеялся, что она давно уже меня простила, – убитым голосом закончил он.

А вот Элис была вовсе не уверена, сможет ли мать когда-нибудь простить обожаемого сына, погубившего женщину и ребенка, да к тому же отказавшегося признать свою вину. С ним были связаны все ее надежды. Она слепо верила в то, что ее ребенок – самый лучший. А он поступил бесчестно, что, по сицилианским обычаям, было невозможно простить. Неудивительно, что рассудок Марии не вынес такого удара.

– Я пыталась пробудить в ней интерес к твоим письмам, и дедушка тоже… но она всегда их отталкивала и принималась плакать. – Элис тяжело вздохнула. Ей не хотелось причинять ему боль, но другого выхода не было. – Тони, это трудно объяснить, но… боюсь, твоей матери невыносима даже мысль о тебе. Она так и не простила тебе того, что ты сделал… – Девушка испуганно ахнула – пальцы Тони с силой впились ей в запястье.

– Я не сделал ничего постыдного! – резко произнес он. – И она поверит в это, стоит мне только с ней поговорить. Я покажу свою невиновность! Отец умер, так и не узнав, что меня обвинили напрасно. Но я не допущу, чтобы с матерью произошло то же самое.

– Она не так уж несчастлива!

– Ты хоть понимаешь, что это значит для итальянки? Она лишилась сына – отреклась от него по собственной воле! Я давно не видел ее. Но знаю, она не может быть счастлива, как бы ни притворялась! – Антонио был в ярости. – И все из-за двух ревнивых сучек, решивших проучить мальчишку, который, как они решили, вел с ними двойную игру!

– Нет! – простонала Элис.

– Ты все еще пытаешься отрицать очевидное? И нисколько не раскаиваешься? Неужели в тебе нет ни капли жалости?

– Я верю в возмездие, – твердо произнесла она.

– Я тоже. – Антонио смерил девушку презрительным взглядом.

– Мария не простит тебя! – в отчаянии воскликнула Элис, подавляя новый порыв жалости к нему. – Привыкни к этой мысли. Стоит ей услышать твое имя, как она начинает рыдать и не может остановиться часами. Ты не знаешь, что это такое, Антонио!

– Ах ты гнусная маленькая ведьма! – прошипел он.

– Но это правда! – Благополучие Марии было для Элис превыше всего, и это придало ей решимости. – Ты же никогда не слышал, как она плачет, проклиная тебя за твои грехи. А когда ее гнев иссякнет, она бывает совершенно измученной и больной, да и нам не легче.

– Можешь не продолжать. – В голосе Антонио прозвучали стальные нотки. – Мне все ясно.

– Умоляю тебя, оставь безумную мысль о том, что можно залечить былые раны. Поверь, я понимаю твою мать лучше, чем ты. Она-то ведь ни в чем не виновата…

– Да уж, она действительно безвинно пострадала. – В глазах Антонио появился мстительный блеск, и Элис поспешно опустила голову. Не может же он в самом деле винить ее в несчастье, случившемся с его матерью!

– Ты надеялся, что вы помиритесь, – дрожащим голосом прошептала девушка. – Но, к сожалению, тебе придется отступить. Если хочешь, – добавила она, – я могу изредка писать тебе и сообщать о ее состоянии.

– Я не верю в твое бескорыстие, – отрезал Антонио. – Насколько я понимаю, мамин дом был продан. Знаю, много за него не выручили, – он неудачно расположен, но отец трудился как каторжный, чтобы сделать из него дворец. А теперь я хочу знать, как вам удалось уговорить мать продать его, ведь она так любила свой сад! И как вы убедили ее переехать в эту клетку, где нет даже паршивого ящика с цветами! – Он угрожающе наклонился вперед. – Сколько ты берешь за уход за ней, Элис?

Сердце девушки упало.

– Твоя мать согласилась, чтобы ее опекунами были мы с дедушкой. Этим занимался адвокат, – неохотно сообщила она.

– Ах вот как! – презрительно отозвался Антонио. – Ты жадная сучка! Воспользовалась беспомощностью старухи, чтобы прикарманить то немногое, что у нее есть, и принудить жить в таких немыслимых условиях.

– Ничего подобного! – возмутилась Элис. – Мы сделали для нее все, что могли. А деньги лежат в банке и идут только на лечение.

Тони вскочил со стула и грубо схватил девушку за плечи.

– На какое лечение? – проревел он. – Что с ней?

Элис стало совсем тошно.

– Нам приходится оплачивать больничные счета. Ты действительно не знаешь, что случилось с твоей матерью?

– Как же, знаю, – с горечью отозвался Антонио. – Отец описал мне все в мельчайших подробностях.

Глаза его сверкали, как угли. Уязвленная гордость, подумала Элис. Ей тоже было больно – все, что она хотела забыть навсегда, снова встало перед глазами.

– Я думала, твой отец отказался с тобой встречаться, – беспомощно произнесла девушка, вспомнив белое как мел лицо Яна Левински, его ввалившиеся щеки, сжатый от боли суровый рот. И его гнев – бессильный, всепоглощающий гнев.

– Он написал моему адвокату, – коротко отозвался Тони, – чтобы я не смел возвращаться домой, что я ему больше не сын. – Он медленно разгладил складку на брюках. Элис содрогнулась – она ведь знала, как Тони любил отца. – И я никогда не примирюсь с тем, что отец умер, считая меня последним негодяем.

– Он был хорошим человеком. Гордым. Его все уважали, – глухо сказала девушка.

– А меня – нет.

– После того дня – нет, – дрожащим голосом подтвердила Элис. Ее мысли снова вернулись к Яну Левински. Девушка вспомнила, каким восторгом озарялось его лицо, когда сын был рядом. Они подолгу гуляли вдвоем вдоль реки, садились рядышком и разговаривали часами.

Внезапно Антонио стукнул кулаком по столу, так что стоявшие на нем чашки зазвенели.

– Господи, Элис! Сколько же невинных людей пострадало!

– Я рада, что ты это понимаешь, – отозвалась девушка. Слезы жгли ей глаза.

– И за все это в ответе ты, – резко продолжал Тони.

– Что? Как ты смеешь меня обвинять?

– Ты отказалась мне верить, и если у кого и были сомнения в моей виновности, то после этого они отпали, – прорычал он. – Ведь были люди, которым показалось, что они слышали, как хлопнула дверца машины и я вышел, а дальше автомобиль вела Джесс. Именно это я и утверждал. Но твое свидетельство в том, что ты меня видела…

– Но я тебя действительно видела! – с несчастным видом прошептала Элис, стараясь отогнать воспоминания об ужасном скрежете металла, о той кошмарной сцене.

– Ты все истолковала неправильно, – упрямо заявил Антонио. – Ты, и только ты могла остановить волну истерии и ненависти, стоило тебе поговорить со мной, прийти, когда меня выпустили под залог. С твоей-то честностью и обостренным чувством справедливости! Но ты встала на сторону Джесс, и все поверили вам. Те, кто сомневался, решили, что им показалось насчет дверцы. Только один человек мог судить непредвзято, и этим человеком была ты, Элис. Клянусь Богом, я невиновен, и я это докажу! Еще бы мне после этого тебя не обвинять!

Ирландская кровь снова взыграла в девушке, и ее охватил слепой гнев.

– Так, значит, ты ни в чем не виноват! – негодующе вскричала она. – Джесс была слишком холодна, я – слишком доступна, она посмела отказать тебе в деньгах, а я не должна была видеть то, что видела!

– Вот именно! – рявкнул в ответ Тони. – Если бы не ты, я не потерял бы мать, отца, дом, возможность получить образование и прекрасное будущее!

Да, Элис могла понять его горечь. Ведь он лишился всего, чем дорожила его семья. Все, чем жертвовали Левински ради своего талантливого сына, оказалось напрасным: они не только не выбрались из нищеты, но увязли в ней еще больше.

– Я знаю, тебе тяжко пришлось, – с трудом выговорила девушка.

– Тяжко? – Глаза Антонио метали молнии. – Меня заставляла жить одна-единственная мысль – о мести.

– Мести? – Элис судорожно сглотнула. – Ты хочешь отомстить Джесс?

– Вполне возможно.

– Тебе до нее не добраться! И не вздумай даже приближаться к ней! Джесс потребовалось несколько лет, чтобы прийти в себя. После того как тебя увезли, она совсем расклеилась.

– Она в полном порядке, – холодно поправил Антонио. – У нее премилая работа в художественной галерее и уютная квартирка на берегу реки.

– Как? Откуда тебе это известно?

– Мне не составило труда за ней проследить. Впрочем, она слишком много пьет.

– Я не знала. Мы ведь больше не общаемся. После суда Джесс перестала со мной разговаривать. – Интересно, что он почувствовал, узнав, что его любимая женщина стала алкоголичкой. Лицо Антонио хранило непроницаемое выражение, на нем ничего нельзя было прочитать. – Как ты намерен поступить с Джесс? – спросила Элис.

– Пока никак. Пусть живет в своем собственном аду.

– Ах ты бессердечный мерзавец!

– Она, конечно, заслуживает хорошей порки, но у меня есть и более важные дела, – заявил Тони. – Я приехал, чтобы встретиться с матерью. Когда она возвращается?

Элис чуть не застонала. Ну как ему еще объяснить?

– Если ты свалишься как снег на голову, она может не вынести такого потрясения. – Элис смело встретила его недоверчивый взгляд. – Пойми, Тони, твоя мать ненавидит тебя до такой степени, что уничтожила все, напоминающее о тебе. Все. Даже твои детские фотографии.

– Боже мой! – прошептал Антонио.

– Мне очень жаль, – едва сдерживая слезы, отозвалась Элис. – Но я должна была тебе это сказать. Я очень люблю Марию и не могу позволить тебе разрушить ее хрупкий мир. Ты сломал ей жизнь, и этого она тебе никогда не простит.

– Элис, – срывающимся голосом взмолился Антонио, – я все же должен попытаться…

Из глаз девушки покатились слезы.

– В таком случае я должна сказать тебе еще кое-что. Видит Бог, я отдала бы все на свете, чтобы ты этого не знал.

– Я услышал уже все самое страшное, – тихо сказал он.

– Боюсь, что дело обстоит гораздо хуже, – мягко произнесла Элис. Ее сердце разрывалось от жалости. – Физически твоя мать чувствует себя хорошо, но… она страдает регрессивной амнезией.

– Что ты имеешь в виду? – со зловещим спокойствием спросил Тони.

– Для этого нам и нужны деньги. Чтобы платить Полли, медсестре, – хрипло отозвалась девушка. – Мария забыла большую часть того, что было в прошлом. Она помнит только, что ты совершил нечто ужасное, и одно упоминание твоего имени вызывает у нее истерическую реакцию. Поэтому тебе нельзя жить в этом городе, иначе нам придется держать ее взаперти. Но дело не только в этом, – продолжала она, не смея встретиться с ним взглядом. – За ней нужно присматривать двадцать четыре часа в сутки. Она забывает, ела ли она, надо ли ей одеваться, где находится ее собственная комната. Твоя мать – беспомощная женщина, за которой нужен постоянный уход, Антонио, а ее рассудок так неустойчив, что ей необходим твердый распорядок дня, привычная жизнь в окружении людей, которые ее любят и не станут раздражаться, если она будет бесконечно повторять одни и те же вопросы. Мария нуждается в любви, заботе и терпении. Но тебя она знать не хочет.

Прошло несколько секунд, прежде чем до Антонио дошел смысл ее слов.

– Господи, – прошептал он наконец. – Как же ты жестока! Вонзила мне нож прямо в сердце, поковырялась в ране, и теперь тебе все равно, хоть бы я истек кровью!

– Неправда! – возмутилась Элис. – Я была вынуждена сказать тебе! Ты же сам меня заставил. Я, как могла, оттягивала этот разговор, потому что знала, как тебе будет тяжело, а ты и так уже достаточно настрадался. Но нет, тебе обязательно надо было все выведать! Ты же думаешь только о себе. Но для меня, Антонио, главное – твоя мать. И я не позволю тебе окончательно погубить ее. – Девушка замолчала, увидев на лице Тони выражение глубокой печали, и тихонько произнесла срывающимся голосом: – Мы прошли через настоящий ад.

– Ты не знаешь, в каком аду побывал я, – хрипло отозвался Антонио.

Нет, ему не удастся ее разжалобить, решила девушка, ведь он понес заслуженное наказание за свои грехи.

– Может, тебя утешит то, что Мария вполне довольна, – сообщила она. – Дед ее очень любит. Они вместе играют в разные игры и смотрят телевизор. Она помогает мне на кухне, учит готовить те сицилийские блюда, которые еще помнит. Врачи говорят, что это вообще свойственно человеческому сознанию, – одни воспоминания оно хранит, другие отбрасывает.

– И что, по их мнению, вызвало амнезию? – спросил Тони.

Элис, с минуту поколебавшись, ответила:

– Ты.

Последовало долгое молчание.

– Ты взвалила на себя тяжкий груз, – наконец произнес Антонио. Протянув руку, он осторожно погладил девушку по щеке и тут же отдернул пальцы. – Ты могла бы отправить ее в санаторий.

– Нет, не могла, – решительно отозвалась Элис. – Я люблю ее. И нам хорошо вместе.

– Теперь меня не удивляет, что ты уже не та беспечная счастливая девчонка, которую я когда-то знал.

У девушки задрожали губы. Ей хотелось сказать, что они оба были бы очень счастливы, если бы он не предал ее любовь. Она много чего могла бы ему сказать.

– Какой прогноз дают врачи? – спросил Тони. – К моей матери вернется память?

– Они говорят, что надежда всегда есть, – устало отозвалась Элис. – Но, по-моему, знают они не больше меня. Правда, в последнее время состояние Марии заметно улучшилось. Иногда к ней частично возвращается память. Но стресс ей категорически противопоказан. – Девушка умоляюще посмотрела на Антонио. – И что будет, если появишься ты – тот самый человек, который…

– Вызвал у нее помрачение рассудка, – негромко закончил он. – И она ни за что на свете не согласится переехать ко мне жить, так?

– Ох, Тони! – Элис готова была отдать все на свете, чтобы только не видеть затравленного выражения его лица. – Тебе придется смириться. Уезжай отсюда. Ради бога, уезжай!

Медленно, двигаясь словно во сне, Антонио поднялся.

– Я и представить себе не мог… – глухо произнес он. – Я знал, что сначала она не захочет со мной говорить, станет плакать, зато потом… – Он невесело улыбнулся. – Я рассчитывал, что уже сегодня вечером поведу ее в ресторан отмечать наше примирение.

– Но теперь-то ты понимаешь, как обстоит дело? – тревожно спросила Элис.

Антонио пристально посмотрел на нее.

– Совершенно отчетливо. – Он отвел глаза. – Я должен все обдумать. Не провожай меня, я знаю дорогу. И передай привет Питу. – Его голос звучал почти спокойно, и Элис поразилась его самообладанию. Девушка почувствовала настоящее облегчение, которое вдруг сменилось страшной пустотой. Она с тоской осознала, что без него ее жизнь никогда не будет полной.

– Можешь остаться со мной пообедать, – неуверенно предложила Элис.

Антонио слабо улыбнулся.

– Нет, спасибо. Я привык обедать с часу до четырех, а не в полдень. И это должна быть нормальная еда, а не наспех перехваченный сандвич. Обед – это время, которое полагается проводить с семьей.

Элис знала это, как никто другой. Левински всегда обедали основательно, подолгу сидели за столом, ведя размеренную беседу. Это был удивительный ритуал, и девушка мечтала, что в ее будущей семье будет точно так же. Ведь у Фаулеров вечно что-то перехватывали на бегу.

– Семья… – вырвалось у Элис.

– Да. Семья.

Девушка вздрогнула и виновато посмотрела на Антонио.

– Извини. Я думала…

– Я тоже. – На лице Тони пролегли глубокие складки. – Эти светлые минуты никогда не вернутся. – Глаза его снова стали ледяными. – Спасибо за то, что взяла на себя заботу о моей матери, – с холодной вежливостью произнес он. – Прощай, Элис. Чао. – Антонио не протянул ей руки, лишь холодно кивнул. Он снова спрятался в свою раковину. Сердце Элис наполнилось болью – ведь он был так одинок.

– Ты… вернешься на Сицилию? – неловко спросила она, не зная, как выразить сочувствие.

– Нет, – коротко отозвался Антонио. – Поеду в Миннеаполис. – И он вышел.

Девушка нахмурилась: Миннеаполис! Может, это просто совпадение, но там жили владельцы дома Майеров. Элис подошла к окну, наблюдая за тем, как Антонио, ни разу не оглянувшись, садится в свою роскошную машину. Со стороны он казался беззаботным красавцем без лишних мыслей в голове. Однако по незначительным, ей одной заметным признакам девушка поняла, что он полностью погружен в себя.

Взревел мотор, и «триумф» выехал с участка, подняв тучу пыли. Да, Антонио было о чем подумать: о том, что ему пришлось узнать о матери, и о том, что теперь предпринять. Он ведь всегда думал только о себе. Он сказал, что собирается купить дом Майеров. Миннеаполис, конечно, большой штат, и возможно, у него есть там какие-то свои дела, но Элис слишком хорошо знала, что Антонио не откажется от своих планов. И сделает все, чтобы ее дед не смог продать свой гараж.

Элис с тяжелым сердцем смотрела на пустынную улицу, понимая, что Тони неизбежно вернется.

В течение последующих дней девушка не раз ловила себя на том, что, идя по улице, невольно оглядывается через плечо, словно беглец или преступник. Утром, выходя на работу, она осторожно выглядывала в окно. В конце концов Элис стало раздражать, что она, невинный и законопослушный человек, не чувствует себя свободной в родном городе.

Когда позвонил дед, она ему ничего не сказала. У него и так хватало забот – ведь гаражом пока никто так и не заинтересовался. Может, все-таки удастся продать его до того, как Тони начнет действовать?

А деньги были им нужны отчаянно. Это Антонио сумел сколотить состояние, идя по трупам, а мягкие люди вроде Пита Фаулера едва сводили концы с концами. Дед и долгожданный отпуск смог себе позволить только потому, что «Свадебные колокола» неожиданно дали ему возможность хорошо подзаработать.

Пару недель назад Элис робко предложила деду сообщить ее родителям об их финансовых трудностях. Но ирландская гордость Пита Фаулера не позволяла ему сделать это.

– Ты с ума сошла! – возмутился он. – Я же собираюсь продать гараж, купить дом с садом и тогда уже пригласить их сюда. Я хочу, чтобы они приехали насовсем, а для этого нужно, чтобы им было куда вернуться. – Он помолчал и ласково погладил Элис по голове. – Я слишком горд, родная, чтобы просить денег у сына. Детишки в его школе нуждаются в помощи больше, чем я. – Он тяжело вздохнул. – Неудивительно, что ты такая заботливая, – твои родители готовы отдать последний грош беднякам и тратят деньги, отложенные на билеты домой, покупая игрушки и башмаки для чужих детей!

Элис с улыбкой обняла деда.

– Ты же сам такой, – с нежностью произнесла она. – И я тебя очень люблю. Я уверена, все у нас будет хорошо.

Однако сейчас девушка была встревожена. Антонио мог сделать их жизнь невыносимой. К пятнице у Элис появилась надежда, что он все же изменил свои планы, может, даже отказался от дома Лоуренсов.

С утра, надев веселенькое ярко-желтое платьице и быстро покончив с макияжем, Элис выбежала из квартиры, не забыв, впрочем, бросить взгляд в окно – не появилась ли там снова роскошная тачка Тони.

Неожиданно ее лицо просветлело. Элис вспомнила, что ей удалось уговорить Люка Кончини, одного из заводил банды «тарзанов», безобразничавшей в округе, взять кое-какие книги из отобранных ею в библиотеке. Люк еще не совсем безнадежен, подумала Элис, и настроение у нее сразу поднялось. В такой семейке немудрено вырасти хулиганом. Миссис Кончини в свое время шокировала живших по соседству Левински своим пристрастием к выпивке. Старший братец Берт, равно как и папаша, был уже неисправим, но Люк, похоже, наконец взялся за ум, и Элис это очень радовало.

Девушка припарковалась у школы, весело поприветствовала собравшихся школьников и вошла в здание.

Она всегда радовалась возможности оказаться в своем личном кабинете. Сколько ей пришлось бороться, чтобы доказать, что для доверительных бесед со школьниками ей необходима отдельная комната. Здесь царил живописный беспорядок, что, по мнению Элис, тоже помогало избежать излишней официальности. Девушка с удовольствием оглядела свой уголок и поставила в вазу цветы, купленные по дороге в магазинчике Линды ван Тоом.

Отворилась дверь, и Элис обернулась с улыбкой на лице, ожидая увидеть кого-нибудь из школьников.

– Тут написано «Входите», – произнес Антонио. – Вот я и вошел.