Текст книги "Правосудие Йезма"

Автор книги: Кевин Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

   Кевин Роуз

                                                        Правосудие Йезма

Пролог

Заезжих купцов в Аренджуне грабили постоянно и настолько часто, что это стало обычным делом. Грабители даже не утруждали себя тем, чтобы придумать нечто оригинальное. Выждав минуту, когда «золотая» жертва оставалась в одиночестве, злоумышленник подходил к ней и, угрожая оружием, требовал отдать все ценности.

Постепенно грабители обнаглели до того, что их перестало смущать присутствие охраны: ну придется немного помахать мечом, может, получить пару-тройку ран, зато добыча с лихвой окупит все хлопоты. Правда, в таких случаях воры не выходили на дело по одному, а захватывали с собой нескольких проверенных сообщников. В общем, кик ни крути, способ грабежа не менялся. Разница, по большому счету, заключалась лишь в том, проливалась кровь или нет.

Что ж, у каждого ремесла есть свои приемы и традиции, и воровство, во всяком случае в Аренджуне, не было исключением. Так продолжалось до тех пор, пока гандер Бенто не додумался до такого интересного способа грабежа, что заслужил этим прозвище сына Бела – бога воров.

Задумка Бенто была до гениальности проста. Он втирался в доверие к купцу, потом под благовидным предлогом заводил бедолагу в глухое местечко, которых в самом Аренджуне и его окрестностях было предостаточно, а затем, убедившись, что никто ему не помешает, в одно мгновение превращался из достойного доверия, порядочного и надежного спутника в жестокого и беспощадного грабителя. Но он не приставлял к горлу своей жертвы нож, он просто красочно описывал самые зверские способы расправы, пока перепуганный до полусмерти купец сам не предлагал ему забрать свои сокровища. Одного несчастного Бенто заставил рыть самому себе могилу, с ласковой улыбкой пояснив, что так в Заморе приносят жертвы богу-пауку Затху; другого привел к заброшенной пещере неподалеку от Аренджуна и в красках и лицах описал живущих в ней упырей, а затем пообещал связать беднягу и оставить в пещере на ночь, чтобы отвратительные твари могли попировать без помех.

Изобретательность гандера, когда он брался описывать различные ужасы, ожидавшие купцов, была неистощима. Никаких упырей, естественно, в пещере никогда не было, а приносить жертвы никому из богов Бенто не собирался, поскольку давно уже решил для себя, что боги и люди ходят по разным дорогам и чем меньше эти дороги пересекаются, тем лучше. Но страх срабатывал безотказно, и жертвы Бенто сами предлагали ему любую награду, лишь бы он сохранил им жизнь и вывел их в безопасное место. Купцы с восторгом и благодарностью писали письма своим управляющим, приказывая отдать предъявителю бумаги названную гандером сумму, и лишь после этого обретали свободу. А по вечерам в притонах Лабиринта проходимцы всех мастей хохотали до упаду, слушая рассказы об очередных проделках Бенто.

Но вскоре гандер выяснил, что слава может приносить неприятности. Постепенно ему становилось все труднее и труднее осуществлять свои замыслы. О «подвигах» Бенто заговорили на всех углах, по городу поползли слухи, один ужаснее другого, и купцы, которые и без того никогда не отличались излишней доверчивостью, стали опасаться всего и вся. Осторожность начала брать верх над жадностью, и Бенто пришлось пошевелить мозгами, чтобы не лишиться доходов.

Самым трудным было завоевать расположение намеченной жертвы. Поначалу гандеру легко удавалось выдавать себя за знатока города, который любезно предлагал купцу показать все интересующие того места, но с течением времени грабитель приобрел такую известность, что глупцов, попадавшихся на этот крючок, почти не осталось. Тогда Бенто придумал иную хитрость: он нанимал нескольких бродяг, которые разыгрывали нападение на купца. Когда жертва уже почти прощалась с жизнью, появлялся неожиданный спаситель и освобождал несчастного. Стоит ли говорить, что благодарный купец начинал доверять своему спасителю больше, чем самому себе. Увы, лишь для того, чтобы впоследствии горько в этом раскаяться.

Но наступило время, когда перестала срабатывать и эта уловка, и Бенто почувствовал, что в самом Аренджуне ему больше нечего делать. Тогда он начал поджидать караваны, приближавшиеся к городу, и «обрабатывать» купцов, пока те еще не услышали городских слухов. Одним из его постоянных спутников в этих похождениях стал киммериец Конан.

Гандер впервые увидел северного варвара в одном из притонов Лабиринта – знаменитого квартала воров. В тот вечер у молодого киммерийца вышла стычка с одним из завсегдатаев – жутким верзилой, который славился как один из самых беспощадных наемных убийц.

Ни разу в жизни он не вызвал ни у кого добрых чувств, зато почти все, кто хоть однажды видел эту рожу, цепенели от ужаса. Его нанимали те, кому нужно было не просто избавиться от врага, но, заставить перед смертью вдоволь помучиться, и тот с удовольствием выполнял эту работу, наслаждаясь ею. Многие из друзей и родственников его жертв мечтали свести с ним счеты, но никому не удавалось этого сделать, хотя много раз жизнь убийцы висела на волоске. Сам он говорил, что жив до сих пор потому, что никогда не совершает ошибок, но в тот вечер допустил сразу две: первую, когда презрительно отозвался о Киммерии, а вторую – когда решил расправиться с молодым киммерийцем, которого взбесили недобрые слова о его родине.

Он был выше и тяжелее Конана и больше походил на огромную белую обезьяну, из тех, что ломают человеку кости одним объятием. По сравнению с ним киммериец, хотя и отличался высоким ростом и отличной мускулатурой, выглядел подростком, и верзила подумал, что эта драка лишь позабавит его. Но уже через несколько мгновений в глазах убийцы появился страх: он понял, что не справится с варваром. Движения Конана были быстрее дуновения ветра. Раз за разом он ускользал от ударов, способных расколоть ствол дерева, а затем одним едва заметным прыжком очутился лицом к лицу с противником. Еще мгновение – и сильные руки варвара обхватили голову верзилы и начали медленно поворачивать ее, до тех пор пока не раздался хруст шейных позвонков и в Лабиринте не стало одним наемным убийцей меньше.

Очень скоро Конан и Бенто стали неразлучны, и слава, которую они обрели благодаря своим похождениям, затмила славу всех остальных воров Аренджуна. Гандер искренне считал, что лучшего напарника найти невозможно. Киммериец выгодно отличался от прочих обитателей Лабиринта. В отличие от большинства из них он не был городским человеком, способным жить только среди каменных строений. Он больше привык к лесам и горам, а долгие переходы и ночи под открытым небом нисколько не тяготили его. Это и привлекало к нему бывшего наемника Бенто, который большую часть жизни провел в походах, сражаясь с разными армиями за неизвестных ему королей. Они оба были чужаками в этом городе, да, пожалуй, и во всем цивилизованном мире: один – потому что еще не знал его, а другой – потому что знал слишком хорошо и не видел в нем ничего привлекательного.

Глава первая

Благовонный дым поднимался из четырех кованых светильников, стоявших по углам комнаты, и тени причудливо переплетались на дорогих туранских коврах. Ковры покрывали стены, пол, низкие диваны, и лишь потолок с небольшим круглым отверстием, в которое устремлялся дым, наполнив помещение ароматами редкостных трав, не был задрапирован благородными тканями. Край полной луны заглядывал в комнату, и в ее свете призрачные клубы дыма казались тенями древних богов, которые сошли с ковров и гобеленов.

Трудно было представить более необычную пару, чем двое находившихся в комнате. Вроде бы ничто не могло свести этих людей вместе. Один явно был богатым преуспевающим купцом, привыкшим к роскошным шелковым одеяниям; по лицу второго отчетливо было видно, что с купцами он сталкивался лишь тогда, когда отбирал у них товары на глухой ночной дороге, и больше привык ночевать под открытым небом, чем возлежать на перинах. Его одежда говорила о том же: грубые кожаные штаны и куртка выглядели еще более обтрепанными рядом с мягким шелковым халатом купца. Тем не менее они разговаривали вполне мирно, и в обращении головореза к купцу даже проскальзывали нотки почтительности:

– Афшар говорит, о Энли, что прошлой ночью собаки загрызли человека. Я проверил. Один из рабов не вернулся в свою каморку. Но по остаткам костей и лохмотьям трудно судить, он это или нет.

– Лучше потерять одного раба, чем усомниться в надежности охраны, – безмятежно отозвался купец.

– Я тоже подумал об этом, и от твоего имени выдал Афшару награду как за пойманного вора.

Купец одобрительно кивнул, и, видя, что собеседник не решается продолжать, сам задал вопрос:

– Что-нибудь еще, Алрик?

Алрик помялся, но все же ответил:

– Твоя дочь, о достойнейший из купцов… Благородная Динара…

– Ну, что там натворила эта взбалмошная девчонка? – спросил отец, но в голосе его прозвучала не строгость, а, скорее, удовольствие, которое испытывает человек, наблюдая за проделками маленького котенка.

– Благородная Динара опять возвратилась домой поздней ночью.

На лице купца отразилось беспокойство.

– Ты думаешь, что собаки Афшара… – Он не договорил, но понять его мысль было нетрудно.

– О нет, нет. Она знает безопасный ход, – поспешил заверить Алрик. – Меня беспокоит другое: как бы ее отсутствием не воспользовался вор. Кто знает, может, она чересчур много рассказала своим подругам, как устроена сокровищница.

Энли облегченно рассмеялся:

– Твоя подозрительность становится болезненной, Алрик. Скоро ты начнешь подозревать, что я сам пытаюсь что-нибудь украсть у себя. Да и где вор может услышать то, о чем болтает эта девчонка? Скорее всего, она опять задержалась во дворце у сестры. Динара так скучает после ее замужества.

Алрик, которого нисколько не волновали чувства младшей дочери купца, привел последний довод:

– Но, достойнейший, когда женщина уходит одна из дома, тем более вечером… Не подобает так вести себя дочери столь уважаемого человека.

Лицо Энли внезапно стало злым.

– Не пытайся устанавливать здесь порядки, принятые в Кезанкийских горах, о достойнейший из охранников, – резко оборвал он собеседника. – Женщины Земри никогда не носили покрывала на лице, и им не требовались сопровождающие, чтобы сохранить честь своего рода. Впрочем, – добавил он, успокаиваясь, – если ты так обеспокоен, я поговорю с Динарой. Надеюсь, после этого твои опасения рассеются, как исчезает дым этих светильников. И пойми наконец: что хорошо в одних странах, не годится для других. Каждый соблюдает свои традиции, и я готов скорее отдать половину своего состояния, чем позволить, чтобы Энли – родича короля – называли отщепенцем, земрийцем, позабывшим корни…

Он не договорил. Из-за двери, скрытой ковром, на котором изображалась схватка синего тигра и золотого павлина, послышались какие-то голоса. Энли вопросительно глянул на охранника.

– Что там? – нетерпеливо спросил он.

– Наверное, еще один хозяин каравана явился с просьбой воспользоваться твоим неприступным домом для защиты своих товаров, – по-прежнему почтительно ответил Алрик, на мгновение прислушавшись,

Энли довольно ухмыльнулся. Теперь он уже был не земрийцем из древнего рода, который заботится о соблюдении традиций, он стал купцом, почуявшим немалую прибыль.

– Пойдем посмотрим, кто к нам пожаловал! – оживленно воскликнул он, вскакивая с низкого дивана.

И оба – и хозяин, и слуга – устремились ко входу встречать неожиданных гостей.

* * *

Сокровищница Энли по праву считалась одним из самых недоступных мест в Аренджуне, хотя в этом городе хватало всяких хранилищ ценностей, в которых купцы пытались сохранить свое добро. Собственно говоря, особой заслуги самого Энли в этом не было – ему помогла удача. Любой купец, хоть мельком взглянув на карту, видел, что Аренджун расположен очень удачно: город стоял на перекрестке важнейших торговых путей, главным из которых была знаменитая Дорога королей. Туранские купцы не могли его миновать на пути в хайборийские страны, а хайборийцы неизбежно останавливались в столице Заморы по пути на восток.

Жить в Аренджуне было выгодно. Но, поскольку город заслуженно имел славу столицы воров, на это решались немногие. Однако те, кому каким-либо образом удавалось обезопасить себя от грабителей, процветали в Аренджуне, сколачивая такие состояния, о каких в другом месте не могли бы и мечтать.

У купцов было всего два относительно надежных способа сохранить свое имущество. Кто-то нанимал для этой цели самих Аренджунских воров, которые охраняли и купца, и его товары. Это было довольно удобно: бывшие воры знали своих товарищей по ремеслу, их приемы и повадки и потому могли противостоять им. Однако этот способ был связан с немалым риском: во-первых, воры-охранники могли и сами обворовать купца (и толстосумы опасались не зря, ибо такое бывало, и нередко), во-вторых, отойдя от дел, они могли не знать о новых приемах бывших приятелей и прозевать воров, и, наконец, в-третьих, тех, кто предал свое ремесло, очень не любили, а потому обокрасть именно того купца, которого они охраняли, считалось среди воров очень почетным.

Был и другой способ уберечься от грабежа – заручиться поддержкой кого-нибудь из высокопоставленных особ Аренджуна. Как правило, воры не трогали дома знати, а также и тех, кто пользовался их покровительством, так как грабителей, осмелившихся посягнуть на сильных мира сего, обычно ждала очень суровая кара, и аренджунская стража сбивалась с ног, но находила их.

Этот второй способ и избрал Энли. Но, как уже говорилось, его заслуги в этом не было. Просто в одну из трех дочерей купца влюбился сын дальнего родственника короля Заморы, и Энли с радостью выдал за него дочь: и чадо удачно пристроено, и торговле в Аренджуне теперь ничто не помешает. А что может лучше согреть сердце купца, чем предчувствие хорошей выгоды! Энли даже представили самому королю, который пообещал счастливчику, что он станет самым уважаемым купцом в Заморе и ни один негодяй не посмеет проникнуть в его дом.

Однако Энли не стал слепо полагаться на обещания правителя и на всякий случай сам позаботился о своем имуществе. Он набрал ораву охранников – отчаянных бритунских головорезов, изгнанных из своих кланов, под началом знаменитого Алрика, который еще совсем недавно был некоронованным королем Кезанкийских гор. Алрик был обязан купцу жизнью, а может быть, даже чем-то большим, чем жизнь: когда-то Энли выкупил его у стигийского колдуна, который вез караван рабов для мрачных магических опытов в черных городах к югу от Стикса. Бритунский разбойник стал преданнее любой собаки и сам принес Энли клятву верности, освободить от которой его могла только смерть. А его подчиненные, изгои-бритунцы, боготворили Алрика: он был для них живой легендой. Так купец обеспечил своему дому двойную защиту: его хранили слово короля и оружие наемников.

Бритунские охранники, конечно, не знали в совершенстве «сто один способ проникновения в хранилище», как говорили жрецы бога воров Бела, которые мог бы перечислить любой замориец, но были верны и жестоки. Пойманному вору везло, если он уходил живым, а на такую мелочь, как потеря нескольких пальцев или всей руки, он уже не обращал внимания.

Безмолвными серыми тенями замирали полудикие бритунцы у дверей сокровищницы, а сам Алрик через определенные промежутки времени обходил и проверял посты. Здание, где находилась сокровищница, стояло посреди обнесенного высокой стеной сада, куда по ночам выпускали свирепых гулистанских псов-людоедов в шипастых ошейниках. Всех людей, за исключением своего воспитателя Афшара, который вскармливал их с рождения и стал для собак чем-то вроде вожака стаи, они воспринимали как добычу.

В отличие от большинства своих собратьев по торговому ремеслу Энли мог позволить себе крепко спать, не беспокоясь за сохранность своего добра. Он с успехом торговал как с южными, так и с северными странами, с хайборийским Западом и загадочным Востоком. Обычно он скупал по дешевке товары у купцов, которые добирались до Аренджуна, предварительно стращая их ужасами дальнейшей дороги и ежеминутной опасностью быть ограбленными на постоялом дворе. Не брезговал Энли и ростовщичеством, охотно давая деньги в долг под высокие проценты тем, кого обобрали по пути в Аренджун или в самом городе.

Иными словами, Энли имел все, к чему только может стремиться купец: покровительство знати, уважительное отношение, богатый дом и сокровищницу, в которой уже не хватало места для драгоценностей. Но все же самой большой радостью для него за последнее время стала не удачная сделка с кхитайским купцом, продавшим ему по смехотворной цене нефритовые украшения, достойные императора, а один из указов короля Заморы, в котором говорилось, что отныне главной задачей королевской власти становится борьба с воровством в столице.

Молодой, только что взошедший на трон король Митридатес был полон честолюбивых замыслов, мечтал восстановить величие своего государства и возродить славу древнего королевства Земри. При этом он обладал умом и талантом, которые позволяли надеяться, что он добьется успеха. Он одновременно начал вести переговоры с Тураном и с Немедией. Играя на страхе своих могущественных соседей друг перед другом, он добился того, что обе страны начали укреплять Замору как буфер между ними. Так Митридатес осуществил первую часть своего плана – Замора получила относительную независимость. Натиск туранцев приостановила угроза вмешательства немедийской армии, а пообещав Илдизу необременительную дань, Митридатес добился того, что туранская армия покинула страну.

Несколько укрепив положение Заморы среди других государств, Митридатес занялся внутренними делами. Тщательно проверив состояние казны, Митридатес понял, что правит нищей страной. Безумная расточительность его предшественников на троне и их полное равнодушие ко всему не связанному с развлечениями привели к тому, что единственным постоянным источником дохода были старые серебряные шахты, еще времен Земри. Скудные налоги с ремесленников и торговцев почти полностью уходили на выплату дани Турану. Вывод был очевиден – нужно как можно скорее оживлять торговлю.

Митридатес в отличие от большинства монархов не полагался только на свое мнение, а умел использовать опыт и знания других людей. Решив, что в торговых делах лучше всего разбираются купцы, он начал приглашать их во дворец и подолгу беседовал с каждым.

Энли не без оснований считал, что указ о борьбе с воровством принят после его разговора с королем. Незадолго перед этим допущенный на аудиенцию к монарху Энли посмел высказать мнение о том, что государство процветало бы, будь в нем сильнее развита торговля, а на вопрос короля, что же мешает этому, откровенно ответил, что торговые люди боятся Аренджуна и других городов Заморы, поскольку в них невозможно спастись от многочисленных мошенников, и лишь очень удачливый и смелый человек может отважиться торговать здесь. Эту же мысль Энли неоднократно внушал своему новому родственнику, надеясь, что тот поддержит его, а возможно, и повлияет каким-нибудь образом на решение короля.

Через несколько дней после той достопамятной аудиенции король Митридатес принял решение покончить с преступностью в своем королевстве и написал указ, который несколько дней выкрикивали глашатаи на главных площадях заморийской столицы.

Смысл указа сводился к тому, что король, проявляя заботу об интересах своего народа и видя, как страдают люди от повсеместного воровства и наглых грабежей, которые стали истинной напастью, подстерегающей каждого честного человека, объявлял войну всем преступникам, находившимся в Заморе. «Древнейшая страна стала ныне одним гигантским притоном, в которым находится место каждому мерзавцу, но не простым людям. Купцы соседних стран опасаются пересекать границы без отряда охранников. Но этому пора положить конец. Король решил сам навести порядок в своей стране, и отныне всякое воровство будет выжигаться каленым железом. Все преступники будут пойманы и строго наказаны».

Митридатес объявлял о скором создании трех новых отрядов городской стражи, которые должны заниматься исключительно преследованием преступников, подчиняясь непосредственно королю. Но, поскольку главная цель короля – не уничтожить ступивших на путь преступления, а восстановить торжество справедливости, король объявлял, что каждый пойманный предстанет перед судом, который определит меру его вины и изберет соответствующее наказание. Что касается судей, назначать и смещать их будет сам король.

Поскольку сейчас в Заморе нет справедливых законов (в чем виноваты предшественники Митридатеса), то суды будут опираться на законы, сохранившиеся со времен королевства Земри. Благодаря этому станет возможным не только обуздать преступность, но и возродить славные традиции великого королевства.

Энли заказал у писца копию этого указа и повесил ее на почетном месте в главном зале своего дома. Время от времени он перечитывал его, и в сердце купца разгоралась надежда на скорое наступление благословенных времен, когда со всех концов света в Аренджун потянутся купеческие караваны, а он, Энли, многократно увеличит свое богатство. Но, несмотря на свою радость и радужные надежды, Энли не снял охрану сокровищницы, а наоборот, всеми силами старался ее укрепить.