Текст книги "Школа Джедаев-2: Темный подмастерье"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 2

Лея была совершенно вымотана затяжным перелетом. В настоящее (Время переоборудованный дугокрылый истребитель совершал скачок в гиперпространстве. Лея Органа Соло беспокойно ерзала, сидя в кресле рядом с адмиралом Акбаром. Единственным ее желанием было поскорее выбраться из тесной, пахнущей металлом кабины дипломатического шаттла.

Должность министра иностранных дел вынуждала Лею постоянно находиться в движении, переходя от дипломатических совещаний к приемам иностранных делегаций, а затем к неотложным политическим вопросам. В результате она сновала безумным челноком по всей Галактике, пытаясь кое-как притушить горячие точки и тем самым помогая Мон Мотме удерживать от распада хрупкое содружество в том хаотическом вакууме, который возник после падения Империи.

Лея уже в который раз просматривала голографический путеводитель по планете Вортекс, но ей все равно никак не удавалось сосредоточить свои мысли на предстоящем Концерте Ветров. Ее голова практически постоянно была забита дипломатией, и, как только появился какой-то просвет, она погружалась в невеселые думы о своем муже Хэне и двойняшках: Джесине и Джайне. О малыше Анакине, которого прятали на засекреченной планете Анот. Уж бог знает сколько времени она не держала его на руках.

Лее казалось, что стоит ей только подумать о том, чтобы провести какую-нибудь недельку, да что недельку – день или даже час, в кругу семьи, как в ту же минуту кто-нибудь непременно нарушит ее планы. Каждый раз она кипела от гнева, но не могла позволить проявиться своим чувствам, поскольку должна была сохранять маску спокойного политика.

Свою юность она посвятила борьбе с Империей. Она выступала в роли альдераанской принцессы, будучи дочерью сенатора Бейла Органа; она сражалась против Дарта Вейдера и Императора, а в последнее время – Великого Адмирала Трауна. Теперь же она разрывалась между обязанностями министра иностранных дел и обязанностями жены Хэна Соло и матери троих детей. И вот опять на первом месте оказалась Новая Республика.

Рукоплавники адмирала Акбара ловко перебирали рычаги управления. «Выходим из гиперпространства», – объявил он своим ровным, каким-то сыпучим голосом. Семужнокожий каламари явно чувствовал себя вполне сносно в белом форменном комбинезоне. Его огромные рыбьи глаза деловито вращались из стороны в сторону, без устали следя за показаниями множества приборов. За все время их совместного путешествия Лея ни разу не замечала на его лице каких-либо признаков беспокойства.

Он и другие обитатели водного мира Каламари претерпели множество бед и невзгод в годы иностранного засилья. Но нет худа без добра: мон-каламари научились быть спокойными, внимательными к мелочам, самостоятельно принимать решения и доводить до конца начатое дело. Сочувствуя Восстанию, Акбар принимал участие в разработке дугокрылых истребителей, благодаря которым Повстанцам удалось нанести весьма значительный урон флоту имперских истребителей класса «сид».

Этот долговязый, неуклюжий с виду истребитель Акбар пилотировал настолько профессионально, что казался Лее столь же неотъемлемой частью своего корабля, как крылья и турболазерные орудийные башни, видневшиеся за иллюминаторами двухместной кабины. Команда механиков, состоявшая из рыбообразных обитателей Каламари и руководимая главным конструктором космических кораблей Терпфеном, переоборудовала одноместный истребитель и превратила его в личный шаттл Акбара, добавив еще одно пассажирское место, чтобы корабль мог использоваться в качестве дипломатического транспорта.

Сквозь выпуклые стекла смотровых окон кабины Лея наконец увидела, как многоцветные узлы гиперпространства снова рассыпались в сверкающую соль созвездий и туманностей. Включились субсветовые двигатели, и дугокрыл устремился к Вортексу.

Какая все-таки духота! Лее казалось, что ее форменное платье стало отвратительно влажным и липким. Она попыталась разгладить под собой складки скользкого материала, чтобы почувствовать себя более комфортно, но в такой тесноте это было делом не из легких. Акбар сосредоточил все свое внимание на сближении с Вортексом, а Лея в который уже раз вынула из кармана серебристую пластинку голографического путеводителя и положила ее на колени.

– Какая все-таки красота! Замечательно, – проговорила она, выравнивая поле индикации относительно находящейся под ними планеты.

Голубой, с металлически-серым отливом шар висел в безлунном одиночестве пространства. Атмосфера планеты представляла собой замысловатое кружево переплетающихся облачных масс и вихревых потоков.

Лея перебирала в памяти астрономические сведения о планете Вортекс. Крутой наклон оси вращения планеты вызывал резкие сезонные изменения. С наступлением зимы над полюсом в ее атмосфере стремительно намерзала шапка из кристаллизовавшихся газов. Резкий перепад давления порождал своего рода атмосферные паводки, когда бурлившие в ущельях отвердевшего воздуха тучи и пар стремились к югу.

Ворсы – гуманоиды с полыми, как у птиц, костями и кружевными крыльями – опускались на поверхность с началом сезона штормов и погребали себя на многие месяцы в подземных укрытиях. В ознаменование начала сезона ненастий они устраивали ежегодный фестиваль, который был центральным событием их культурной жизни и пользовался заслуженной известностью во всей Галактике.

Решив еще раз уточнить кое-какие детали до того, как они прибудут на место и начнется дипломатический прием, – ведь будет очень досадно, если министр иностранных дел Новой Республики допустит какой-нибудь ляпсус – Лея коснулась условных обозначений, выгравированных на искусственном мраморе корпуса голографической панели.

На серебристом экране замерцало изображение – миниатюрная проекция Собора Ветров. Назло всем ураганам, бушующим в атмосфере Вортекса, легкокрылым обитателям планеты удалось возвести высокое, стройное сооружение, которое за многие столетия нимало не пострадало от жестокого натиска ветров. Изящной и неимоверно сложной архитектурой Собор Ветров напоминал фантастический хрустальный замок, стены которого были не толще яичной скорлупы. Тысячи трубчатых соединений связывали между собой его пустые залы, башенки и шпили. Солнечный свет сверкал на гранях Собора и рассыпался радужными бликами по волнам окружающей его травянистой равнины.

С началом сезона ненастий порывы ветра, проникая в тысячи разноразмерных отверстий сотовых стен и проходя через резонаторные трубы, наполняли сырой воздух зыбкой, печальной музыкой.

Музыка ветра не знала повторов, к тому же ворсы позволяли своему Собору звучать лишь раз в году. Во время концертов тысячи гуманоидов слетались к Собору и рассаживались на шпилях и ветровых трубах, на устьях и раструбах воздуховодов с тем, чтобы превратить музыку в скульптуру – произведение искусства, создаваемое взаимодействием стихийных климатических явлений и разумных обитателей штормовой планеты.

Лея перешла к следующим файлам голографического блокнота. Многие десятилетия музыка ветров не звучала вовсе, – а именно с тех пор, как сенатор Палпатин объявил о введении Нового Порядка и провозгласил себя Императором. В знак протеста ворсы замуровали отверстия в своем Соборе и отказывались нарушать его вопиющую немоту, кто бы их ни просил об этом.

Но Империя пала, и в этом году они наконец пригласили представителей Новой Республики стать свидетелями возобновления традиционного музыкального священнодействия.

Акбар открыл канал связи и придвинул свое рыбье лицо к микрофону. Лею всегда очень забавляло то, как подрагивают его колючие усики. Наконец он начал передавать сообщение: «Посадочная площадка Собора Ветров, говорит адмирал Акбар. Мы на орбите, начинаем снижение».

В громкоговорителе раздался голос ворса, который доносился из-за спины говорившего и напоминал тихий треск хвороста в пустом осеннем лесу:

– Корабль Новой Республики, мы передаем координаты посадки с поправкой на неизбежные вихревые смещения. Турбулентность нашей атмосферы совершенно непредсказуема, и во избежание осложнений, пожалуйста, точно следуйте нашим указаниям.

– Вас понял. – Акбар откинулся в кресле, коснувшись широкой спиной его ребристой спинки, и закрепил на груди пристяжные ремни.

– Лея, вы бы тоже пристегнулись, – сказал Акбар. – Дорога, говорят, будет ухабистая.

Лея выключила топографическую панель и положила ее рядом с собой на сиденье. Она для страховки затянулась ремнем и глубоко вдохнула спертый рециркулированный воздух. В призрачном рыбьем полушепоте Акбара звучали беспокойные нотки.

Глядя вперед, Акбар ввел шаттл в вихревую атмосферу Вортекса, держа курс на самый эпицентр одной из штормовых систем.

Акбар знал, что люди не всегда понимали выражение широких лиц каламариан. Он надеялся, что Лея не догадается о том, как ему непросто вести корабль через этот ад.

Лея не знала, что Акбар вызвался добровольно участвовать в этом полете, поскольку никому, кроме себя и своего истребителя, не мог доверить безопасность такого важного лица, как министр иностранных дел.

Он пристально вглядывался своими коричневыми глазами в тугую вату несущихся им навстречу облаков. Корабль продирался сквозь верхние слои атмосферы, содрогаясь всем корпусом под ударами турбулентных потоков. Крылья истребителя, словно остро отточенные бритвы, вспарывали воздух, закручивая его в пульсирующие буруны, и были раскалены до вишнево-красного свечения.

Акбар, вцепившийся в рычаги управления своими перепончатопалыми руками, являл собой живое воплощение непоколебимой уверенности в том, что все идет нормально. При такой посадке нет места ошибке. Его правый глаз был слегка скошен вниз, чтобы следить за поправками к координатам, которые методично сообщались ему с поверхности планеты крылатым диспетчером.

Но положение ухудшалось: корабль начал раскачиваться и вибрировать. Корпус шаттла накренился, и неожиданный удар подбросил его на несколько сот метров вверх. Затем корабль упал в глубокую воздушную яму, и Акбару стоило неимоверных усилий сделать его вновь управляемым. Расплывчатые скопления прорезаемых облаков оставляли на иллюминаторах следы конденсированной влаги, которые тут же смывались потоком воздуха или выкипали.

Левый глаз Акбара бешено вращался, следя за показаниями приборов. Красных сигналов не было. Его правый глаз остановился на Лее, которая сидела в напряженном молчании, перетянутая пристяжными ремнями. Ее темные глаза казались такими же большими, как и у каламарианина, а губы сжались в тонкую белую ниточку. По-видимому, Лея была напугана, но, доверяя командиру корабля, не хотела обнаружить своей тревоги. Она не произнесла ни слова, чтобы не отвлечь ненароком Акбара от решения головоломной навигационной задачи.

Корабль с B-образным расположением крыльев спускался вниз по спирали, создавая мощное циклоническое возмущение. Ветер изгибал вибрирующие крылья истребителя, бросая его из стороны в сторону. Акбар убрал резервные стойки элерона и развернул башни лазерных пушек с тем, чтобы свести до минимума сопротивление воздуха.

– Корабль Новой Республики, вы сбились с курса, – захрустело в динамике сквозь завывание ветра. – Пожалуйста, проверьте координаты, – настаивал диспетчер.

Левым глазом Акбар стал производить вторичную проверку координат на дисплее. Увидев, что истребитель действительно сбился с курса, каламарианин спокойно и сосредоточенно пытался заново сориентировать корабль. Трудно было поверить, что истребитель так далеко уклонился от курса, – разве что с самого начала координаты были заданы неверно.

Когда он резко направил машину на скопление спиралевидных облаков, сильный порыв штормового ветра затянул их в штопор и центробежная сила оторвала Акбара от пульта и вжала в кресло. Истребитель закрутился волчком, избиваемый неистовым штормом.

Лея негромко вскрикнула, но тут же еще крепче сжала зубы. Акбар уже вовсю орудовал рычагами, выпуская стабилизирующие реактивные струи против направления вращения.

Корабль послушался и замедлил наконец свой сумасшедший спуск. Акбар поднял глаза вверх и увидел, что их окружают вихри тумана. Он не имел ни малейшего представления о том, где был верх, а где – низ. Он отрегулировал наклон крыльев и надежно их зафиксировал. Корабль отреагировал на это с задержкой, но сигналы с панели управления подсказали ему, что крылья встали на место.

– Корабль Новой Республики, как меня слышите? Прием, – невозмутимо звучало из динамиков.

Акбару удалось наконец овладеть ситуацией и заставить истребитель лететь, а не падать, но он обнаружил, что вновь забыл сверить координаты. Он старался сделать это как можно спокойнее, и все же во рту у него пересохло, когда он проверил датчики высоты, – снижение корабля было катастрофически сильным.

Металлические пластины корпуса дымились и светились оранжевым цветом – он буквально проламывался через атмосферу. Световые сигналы озаряли шаттл со всех сторон. На кончиках крыльев вспыхивали синие шарики атмосферного электричества. Показания приборной панели нарушались прерывистыми спиралями статического искрения, затем вновь восстанавливались. Энергетические системы в кабине замирали, потом – при подключении резервной энергии – опять оживали.

Акбар рискнул еще раз взглянуть на Лею: широко раскрыв глаза, она изо всех сил пыталась подавить свой страх и отчаяние. Он знал, что Лея человек действия и сделала бы все, чтобы помочь ему в этой ситуации, – но в данном случае она ничем помочь не могла. В крайнем случае Акбар сможет катапультировать ее, но не себя – сам он ни за что не покинет корабль и все-таки сумеет осуществить безаварийную посадку.

Вдруг облака разошлись, как будто с глаз спала влажная пелена. Под ними показались исхлестанные ветрами равнины Вортекса, покрытые золотисто-коричневыми и пурпурными травами. Порывистый ветер будто невидимыми пальцами ерошил, расчесывал и снова спутывал их пряди. Вокруг центра равнины в поле зрения появились расположенные концентрическими кругами курганчики подземных убежищ ворсов.

Акбар услышал, как Лея ахнула от изумления, на миг пересилившего страх. Огромный Собор Ветров то вспыхивал светом, то покрывался мутными тенями, когда над ним проплывали тучи. Высотное кружево его невесомой громады казалось слишком хрупким, чтобы выдерживать такие штормы. Крылатые создания перепархивали вверх и вниз по стенкам помещений с рифленой поверхностью, открывая отверстия, чтобы ветер проходил через них, превращаясь в чудесную музыку? Акбару казалось, что он слышит эти очень отдаленные фантастические звуки.

– Корабль Новой Республики, с вами говорит аварийная служба. Вы сбились с курса и должны отменить посадку.

К своему огромному удивлению Акбар увидел, что отображаемые на дисплее координаты опять изменились. Корабль не реагировал ни на какие команды. Собор Ветров с каждой секундой увеличивался в размерах.

Скосив глаз на верхний край куполообразного иллюминатора, Акбар увидел, что одно из поперечных крыльев вывернуто под большим углом, что создавало максимальное сопротивление ветру. Вывернутое крыло содрогалось под напором вихревых потоков, и шаттл неумолимо заваливался на левый бок.

Сигналы панели управления упорно показывали, что оба крыла функционируют нормально, в то время как его собственные глаза убеждали в противоположном.

Акбар вновь начал перемещать рычаги управления, пытаясь выпрямить крыло. В тот момент все энергетические ресурсы его организма были направлены к мозгу, и поэтому он почувствовал холод и полное онемение, разлитое по всему телу.

– Очень мне все это не нравится, – с трудом проговорил он.

Лея смотрела в иллюминатор:

– Мы идем прямо на Собор!

Одна из стоек элерона изогнулась и оторвалась от стального корпуса, таща за собой силовые кабели. Летели искры, и все большее количество пластин обшивки корабля лопалось. Акбар едва сдерживал в горле крик. Вдруг аварийные сигналы вспыхнули и погасли, при этом послышался нарастающий скрежещущий гул. Акбар включил двигатель заднего хода, который он сам сконструировал.

– Ничего не понимаю. – Его голос глухо звучал в небольшой кабине.Корабль был только что модернизирован. И прикасались к нему только мои механики с Каламари.

– Корабль Новой Республики…– настаивал голос по радиосвязи.

А в это время в кристаллоидном Соборе Ветров началась паника. Разного цвета обитатели планеты Вортекс стали спускаться с его стен и спасаться бегством – они поняли, что корабль несется прямо на них. Некоторые существа взлетали, а другие застывали на месте. В огромной стеклянной конструкции их набились тысячи.

Акбар поворачивал рычаги управления то вправо, то влево, делая все, чтобы заставить корабль изменить направление, но тщетно – энергетическая система вышла из строя окончательно.

Акбар не мог поднять или опустить крылья корабля, который стал просто огромной грудой металла, падающей на Собор. В отчаянии Акбар включил на полную мощность резервные батареи. Понимая, что они не окажут никакого влияния на механические подсистемы, он рассчитывал на замыкание вокруг истребителя мощного защитного экрана.

А перед этим он должен был обеспечить свободу и безопасность для Леи.

– Простите, Лея, – сказал Акбар, – передайте им, что мне очень жаль. – Он нажал клавишу на панели управления. Правая часть кабины с треском открылась, и в то же мгновение сработало катапультирующее устройство.

Когда Лея катапультировалась, открытую кабину наполнило зловещее рычание ветра. Затем оглушительно зарокотал защитный экран, столкнувшийся с огромной кристаллоидной структурой. Двигатель задымился и вспыхнул.

Своими огромными, никогда не мигающими глазами Акбар смотрел прямо перед собой до самого конца.

Лея поняла, что она летит в воздушном пространстве. При катапультировании у нее перехватило дыхание.

Она не могла даже вскрикнуть, когда ветер рвал и крутил ее волосы. Средства обеспечения безопасной посадки удерживали кресло своими мягкими щупальцами и плавно опускали его вниз, на колышущиеся от ветра волны поблекшей травы.

Она взглянула вверх, чтобы в последний раз увидеть корабль. Истребитель дымился и пронзительно выл, неуклонно приближаясь к Собору подобно железной частице, притягиваемой мощным магнитом.

Через какое-то мгновение она услышала громкое траурное стенание ветров, дующих сквозь тысячи кристаллических отсеков. Легкий ветерок сменяли яростные порывы, и музыка зазвучала как неожиданно тяжелый вздох ужаса. Крылатые существа карабкались по стенам и пытались взлететь, но не многим из них это удавалось.

Корабль Акбара врезался в нижнюю часть Собора Ветров подобно метеориту. От гулкого удара хрустальные башни разлетелись градом острых осколков. Вой ветра, крики раненых обитателей Вортекса – все сливалось в единый агонизирующий крик, ничего страшнее, чем этот крик, Лея никогда не слышала.

Лее было ясно, что хрустальное чудо погибло – башни одна за другой рушились и падали внутрь Собора.

Ветры продолжали бушевать, извлекая из пустых помещений мрачные звуки, меняющиеся по высоте. По краям груды стеклянных обломков осталась горстка нетронутых ветровых трубок, и музыка напоминала все более ц. более тонкий вой.

Лея разразилась рыданиями, которые, казалось, разорвут ее на части. Автоматическая катапульта мягко приблизилась к земле и опустилась в волнующуюся под ветром траву.

ГЛАВА 3

Полярные районы Корусканта напоминали Хэну Соло ледяную планету Хот, но с одной существенной разницей. Хэн находился здесь по собственному желанию: он проводил отпуск со своим юным другом Кипом Дарроном, в то время как Лея, сопровождаемая генералом Акбаром, выполняла дипломатическую миссию.

Хэн стоял наверху угловатых бело-синих утесов. Несмотря на мороз, он прекрасно себя чувствовал в утепленной парке угольно-серого цвета и красных рукавицах с подогревом. Постоянное северное сияние в багряных облаках испускало многочисленные радужные сполохи, мерцающие и отражающиеся ото льда. Он глубоко вдохнул колючий, морозный воздух, от которого защипало в носу.

Хэн повернулся к стоящему рядом Кипу:

– Ну что, сынок, ты готов?

Темноволосый восемнадцатилетний юноша в который раз нагнулся, чтобы отрегулировать крепления турболыж.

– Почти, – ответил он с улыбкой. Хэн чуть подался вперед, чтобы взглянуть на круто уходящую вниз лыжную трассу. Его охватило волнение, но он старался не подавать виду, что встревожен.

Сине-белые ледники сияли в призрачном свете длящихся месяцами сумерек. Чуть ниже с помощью буровых установок и экскаваторов были проделаны глубокие туннели в мощных напластованиях льда и вырублены широкие террасы на утесах. Вековые скопления снега и льда взрывали, затем растапливали в плавильных печах, после чего талая вода по гигантским водоводам подавалась в густонаселенные районы метрополии с умеренным климатом.

– Ты действительно думаешь, что у меня получится? – спросил Кип, выпрямляясь и подхватывая дефлекторные палки.

Хэн рассмеялся:

– Парень, если ты буквально одной левой провел Поджигатель через Черную Прорву, то, я думаю, с ухоженной турболыжной трассой на самой цивилизованной планете в Галактике ты уж как-нибудь справишься.

Кип улыбаясь взглянул на Хэна своими черными глазами. Мальчик напоминал Хэну молодого Люка Скайвокера. С тех пор как Хэн вызволил Кипа из рабства в ужасных шахтах Кессела, юноша привязался к нему. По прихоти Империи Кип, не совершивший никакого преступления, провел лучшие годы жизни на каторге. И Хэн поклялся себе, что отомстит за ото.

– Поехали, малыш. – Хэн наклонился вперед и не спеша включил двигатели турболыж. В руках Хэн держал дефлекторные палки и слегка постукивал ими. Он чувствовал, как при каждом тычке образуется поле отталкивания, заставляющее палки пружинить в воздухе и таким образом обеспечивать равновесие.

– Поехали, – откликнулся Кип и завел свои лыжи. – Только не с этой детсадовской горки. – Он отвернулся от широкой ледовой дорожки и вместо нее показал на боковую, которая разветвлялась на несколько опасных лыжных трасс по неровному льду выветрившегося ледника и, наконец, проходила через замерзший водопад к спасательной станции. Красные вспышки лазерных вышек четко отмечали этот опасный путь.

– Постой, Кип! Это слишком" – Но Кип уже стремглав несся вниз по склону.

– Эй! – крикнул Хэн. Внутри у него все похолодело – он был уверен, что через несколько минут ему придется тащить на станцию бездыханное тело Кипа. Но все, что ему оставалось, мчаться вслед за юношей. – Парень, кончай дурить!

Кристаллики пушистого снега рассыпались за турболыжами Кипа, а он, наклонившись вперед, мчался как угорелый, изредка почти лениво касаясь поверхности дефлекторными палками. Он держал равновесие как профессионал, инстинктивно понимающий, что надо делать. Спустя лишь мгновение после спуска Хэн понял, что у Кипа явно больше шансов остаться в живых.

Хэн ракетой летел со склона, и снег и лед свистели за ним как струя реактивного вихря. Натолкнувшись на встречный каменный выступ, он взлетел и перевернулся в воздухе, размахивая палками. Он плюхнулся в снег, но стабилитроны на аварийном ремне вовремя его выпрямили, и он продолжал спуск со скоростью стремительно несущегося всадника Бантха.

Хэн смотрел сквозь защитные очки, из всех сил стараясь держаться прямо. Ландшафт, казалось, состоит из колюще-режущих предметов – зазубренная кромка наста, острая, как нож рубанка, трещина в поверхности льда – любая из этих мелочей могла привести к трагедии.

Кип с радостным воплем «Оба-на» повернул налево, где начиналось опасное ответвление турболыжни. Его возглас трижды прокатился эхом над островерхими утесами.

Хэн начал проклинать парня за безрассудство, но затем несколько успокоился, потому что понял, что ничего другого от Кипа ожидать и не следовало. Он решил, что лучшее в этой ситуации – крикнуть «Оба-на» и тоже свернуть за ним.

Красные лазерные огни мигали, предупреждая и направляя безрассудных турболыжников по трассе. Ее волнистая поверхность шептала что-то в ответ на мягкие, скользящие прикосновения амортизирующего поля турболыж.

Оказалось, что ледяной путь впереди резко обрывался и продолжался уже где-то внизу. Хэн осознал опасность за мгновение до того, как достиг пропасти: «Обрыв!»

Кип низко наклонился, сливаясь с турболыжами в единое целое. Затем он прижал дефлекторные палки к бокам и запустил задние двигатели лыж. Перелетев через край обрыва и опустившись по плавной кривой, Кип вновь вписался в лыжню.

Как раз в это время Хэн тоже включил двигатели и преодолел пропасть. Внутри у него все оборвалось и полетело вниз куда быстрее, чем это предписывают законы гравитации. Напор ветра неистово терзал края капюшона его парки.

Кип, приземлившийся впереди Хэна довольно плавно и уверенно, уже опять мчался вниз по склону. Хэн едва успел перевести дыхание, а его лыжи уже с громким треском соприкоснулись с ровной ледяной гладью. Он схватился за палки, отчаянно пытаясь сохранить равновесие.

Сзади вилась порошкообразная лента снега. Киль с силой оперся о дефлекторные палки и, поднявшись в воздух, пропустил под собой надвигающийся на него огромный сугроб. Хэн же, не рассчитав, врезался в эту кучу снега. Белые брызги залепили стекла защитных очков и ослепили беднягу Хэна. Он беспорядочно замахал палками, пытаясь восстановить равновесие. Наконец, проклиная неуклюжие рукавицы, он умудрился смахнуть снег с очков – и, как оказалось, вовремя: резкий поворот влево спас его от столкновения с мощным ледяным монолитом.

Прежде чем ему удалось окончательно восстановить равновесие, Хэн перелетел еще через одну зияющую пропасть в полувыветренном леднике. На короткий миг он увидел ущелье глубиной в миллион километров. Затем Хэн опустился на другой стороне, услышав позади себя удар – это сорвалась и рухнула в расселину глыба старого, слежавшегося снега. Впереди Кипа расстилалось каменистое поле ледника. Установленные с большими, чем раньше, интервалами, лазерные вешки, казалось, теперь предоставляли лыжникам право выбирать путь по собственному усмотрению. Кипу мешали продвигаться бугры снега и льда, поэтому он увеличил поле отталкивания и теперь просто проскальзывал над ними.

Корявая поверхность ледника стала еще более жесткой от зернистого снега, Хэну было уже все равно, и он попросту матерился сквозь зубы. Его болтало из стороны в сторону, било и мотало. Тем не менее Хэн подбирался к Кипу все ближе и ближе и внезапно с удивлением обнаружил, что в нем снова проснулся азарт. Позже, сидя в столовой и беззаботно беседуя с Кипом, он убедит себя в том, что все это было довольно забавно.

Чувствуя в себе то же безрассудство, за которое он упрекал Кипа, Хэн включил двигатели на полную мощность и тут же ощутил прилив адреналина в своей крови. Но в результате он оказался рядом со своим другом.

Перед ними раскинулось ослепительно белое снежное поле. Следов от турболыж нигде не было видно, хотя климат здесь был резко континентальный и снег не выпадал месяцами. Это говорило о том, как мало было людей достаточно безумных для того, чтобы попытаться пройти этот опасный маршрут.

Впереди уже виднелась окруженная канатом станция – этакий заполярный рай, где было все: системы связи, отапливаемые домики, сверхсовременные медицинские дройды, которых можно было мгновенно привести в действие, и магазинчик по продаже горячительных напитков, который давно уже был не у дел. В общем, полное раздолье.

Кип лукаво покосился на Хэна, затем пригнулся и включил лыжи на полную мощность. Хэн втянул голову в плечи и подался вперед, чтобы устоять под напором турбореактивных струй. Вокруг, обжигая лицо и уши, проносился со свистом девственно-белый снег.

Линия лазерных сигнальных вешек отключилась, как бы накрепко зажмурив свои металлические очи. Хэн не успел как следует удивиться этому, потому что ровное одеяло снега, расстилавшееся перед ним, вдруг вспучилось и провалилось.

Хрустяще-чавкающий звук сопровождал напряженную работу каких-то больших двигателей. Клубы пара вырывались из сокрушаемой толщи слежавшегося снега. Неожиданно показался докрасна раскаленный винтообразный нос термического бура. Без устали вращая им, машина прокладывала себе путь сквозь ледник.

«Берегись!» – завопил Хэн, но Кип уже повернул налево, оттолкнувшись одной палкой и взмахнув другой. Хэн нажал на стабилизаторы и пронесся справа, в то время как огромная машина по переработке льда делала туннель все шире, вгрызаясь в стенки своими когтистыми гусеницами.

Хэн проскользнул через глубокую впадину, почувствовав, как струя горячего пара коснулась его щек. Очки вновь запотели, но он нашел дорогу к крутому заледеневшему водопаду – последнему препятствию перед финишной прямой. Край обрыва плавно переходил в длинную бахрому свисавших, подобно концам световодов, сосулек, которые нарастали здесь в течение многих столетий во время коротких весенних оттепелей.

Кип перескочил через край замерзшей реки, включив двигатели обеих лыж. Плотно прижав к бокам палки, Хэн сделал то же самое. Пласт слежавшегося снега, взлетев в воздух, ударился снизу о лыжи с громким хлопком, который разнесся эхом по ледяным полям в унисон со звуком приземления Кипа.

Прокатившись по гладкой прямой лыжне, они повернули к стоянке перед группой сборных стандартных домиков. Кип стянул капюшон своей парки и рассмеялся. Хэн продолжал держаться за палки, чувствуя, как его тело все еще дрожит от перевозбуждения. Затем, успокаиваясь, он тоже начал посмеиваться.

– Какой ты все-таки еще глупый, сынок, – проговорил наконец Хэн.

– Да? – пожал плечами Кип. – А по-моему, кто-то уже начинает выживать из ума – раз решает делать то, что считает глупостью. Да ладно, Хэн, вспомни шахты Кессела и сравни с этой горкой для турболыж. Когда вернемся, давай попросим Трипио, чтобы он расписал всем, какие мы лихие горнолыжники.

Хэн покачал головой и криво усмехнулся:

– Да чего тут расписывать. Кости целы – и ладно.

Кип окинул взглядом расстилающуюся морозную даль. Прямые, как стрелы, линии водоводов перемежались насосными станциями.

– Я так счастлив, Хэн, – сказал Кип, всматриваясь во что-то, видимое только ему. – Мне даже кажется, что благодаря тебе я заново родился. Так все здорово.

Хэна сильно смутило то, насколько серьезно и даже мрачно были произнесены эти слова, и попытался придать своему голосу беспечность.

– Да ну, парень, ты сделал столько же, сколько и я, для нашего освобождения. Казалось, что Кип его не слышит.

– Я все время думаю о том, что сказал Люк Скайвокер, когда обнаружил мою способность использовать Силу. Я знаю об этом очень немного, но чувствую в этом свое призвание. Я могу оказать помощь Новой Республике. Империя разбила мою жизнь, разрушила семью – я не упущу возможности отомстить за это.