Текст книги "Охотники Дюны"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

Соавторы: Брайан Герберт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Корабль-невидимка приблизился к планете, которой якобы вовсе не было. Дункан удобно уселся в командирское кресло.

– Это почти невероятно. Такое поле требует колоссального расхода энергии. Похоже, населяющие планету люди имеют доступ к неведомым нам технологиям.

В течение многих лет сам Капитул маскировался с помощью заграждения из кораблей-невидимок, что делало планету незаметной при осмотре пространства из дальнего космоса. Но поле было мозаичным и несовершенным. Именно поэтому Дункан был вынужден оставаться на борту приземлившегося корабля-невидимки. Но эта планета была окружена сплошным защитным полем, делавшим ее совершенно незаметной.

Тег повел корабль на посадку, и они миновали пояс спутников, генерировавших перекрывающиеся поля-невидимки. Орбитальные сенсоры на мгновение отказали, но поскольку на «Итаке» была такая же система маскировки, то корабль сумел пройти сквозь поле.

Позади них поле снова замерцало, словно разорванное их кораблем, но затем оно снова восстановило свою целостность.

– Такой расход энергии может превратить в банкрота могущественную империю, – сказала Шиана. – Никто не стал бы так защищаться просто по прихоти. Очевидно, там внизу у людей были веские причины прятаться от окружающих. Надо соблюдать осторожность.

Мы можем многому научиться у тех, кто жил до нас. Самое ценное наследство, оставленное нам нашими предками, заключается в знании того, как избежать тех же смертельных ошибок.

Преподобная Мать Шиана

Запись в бортовом журнале «Итаки»

Цивилизация, некогда процветавшая на этой планете-невидимке, была мертва. Здесь погибло все.

Когда «Итака» перешла на низкую орбиту вокруг таинственной планеты, щупальца бортовых сканеров начали улавливать тихие сигналы от уснувших городов – на экранах стали различимы остатки промышленных предприятий, покинутые села, безлюдные городские кварталы. Полосы коммуникационных радиочастот были мертвы, слышался только электростатический треск от работы погодных спутников и попискивание сигнальных маяков.

– Обитатели этой планеты имели какие-то основания прятаться, – сказал Тег. – Но, как кажется, их в конце концов все-таки нашли.

Шиана внимательно изучала показания приборов. Она позвала несколько сестер в рубку, чтобы те помогли оценить данные и сделать выводы.

– Экосистема не повреждена. Минимальный уровень загрязнений окружающей среды и низкий уровень содержания в атмосфере токсических соединений говорят о том, что эта планете необитаема в течение ста лет, или немного больше, в зависимости от исходного уровня индустриализации. Леса и степи кажутся нетронутыми. Все выглядит абсолютно нормально, даже, можно сказать, чисто.

На лбу и вокруг рта Гарими легли глубокие складки.

– Другими словами, здесь все происходило не так, как на Ракисе, который шлюхи превратили в мертвый обгорелый шар.

– Нет, только здесь почему-то нет людей. – Покачал головой Дункан, глядя на поток данных о планировке и расположении городов и о составе атмосферы. – Они либо покинули планету, либо вымерли. Вам не кажется, что они прятались от Внешнего Врага? Они так сильно хотели остаться незамеченными, что прикрыли всю планету полем-невидимкой.

– Может быть, это планета Досточтимых Матрон? – спросила Гарими.

Шиана приняла решение.

– На этой планете можно найти ключ к разгадке той опасности, от которой мы бежим уже столько лет. Надо узнать о ней все, что возможно. Если здесь жили Досточтимые Матроны, то какая сила выгнала их отсюда, или… убила?

Гарими наставительно подняла палец.

Шлюхи явились к сестрам Бене Гессерит с требованием раскрыть секрет контроля обмена веществ. Матроны хотели понять, каким образом Преподобные Матери могут управлять своими иммунными реакциями, контролировать работу клеток. Конечно же, дело именно в этом!

Выражайся яснее, Гарими. Что ты имеешь в виду? – Голос Тега был сухим, тон отрывистым – говорил закаленный в боях полководец.

Она бросила на него кислый взгляд.

– Ты же ментат, вот и построй первичную проекцию.

Тег не стал опускаться до мелочной ссоры. Он сосредоточился, взгляд его остекленел, потом он снова обрел осмысленное выражение.

– Значит, так. Если шлюхи хотели узнать, как управлять иммунными реакциями, то, значит, Враг атаковал их биологическим оружием. У шлюх не было достаточных медицинских знаний, чтобы сделать себя устойчивыми к этой угрозе, и поэтому они захотели выведать секреты ордена Бене Гессерит, пусть даже ради этого им пришлось бы превратить в пепел целые планеты. Они были в отчаянном положении.

– Они был напуганы чумой, которой заразил их Враг, – сказала Шиана.

Дункан подался вперед, всматриваясь в кажущееся на первый взгляд мирным, но все же зловещее изображение мертвого мира открытой ими планеты.

– Вы хотите сказать, что Враг обнаружил эту планету, несмотря на защитное поле, и инфицировал ее возбудителями какого-то заболевания, которое и убило всех обитателей?

Шиана кивнула, глядя на большой экран.

Мы должны высадиться на планете и осмотреть все своими глазами.

Это неразумно, – предостерег ее Дункан. – Если эта чума убила всех и каждого на планете…

Майлс только что сказал, что мы, Преподобные Матери, можем защищаться от инфекции. Со мной может пойти Гарими.

– Это чистое упрямство, – сказал Тег.

– Осторожность и осмотрительность принесли нам мало пользы за прошедшие шестнадцать лет, – сказала Гарими. – Если мы просто повернемся спиной к этой планете и отправимся дальше, то упустим шанс больше узнать о реальном Враге и Досточтимых Матронах, а это будет означать, что мы заслужили свою судьбу, когда подверглись нападению Матрон.

Маленькое разведывательное судно пилотировала Гарими. Они с Шианой летели сквозь плотную атмосферу над призрачной столицей. Пустой город отличался пышностью и величием архитектуры, он был застроен главным образом высокими башнями и массивными тяжелыми домами, украшенными прихотливыми углами. Каждый дом отличался непомерной массивностью, он как будто гремел, требуя почтения и благоговения перед важностью владельцев. Но сами дома были ветхими и осыпавшимися.

– Показная экстравагантность, – прокомментировала увиденное Шиана. – Она означает отсутствие истинного глубокого ума, а возможно, свидетельствует о непрочности власти.

В голове Шианы зазвучал древний голос Серены Батлер. В эпоху Титанов, великие кимеки-тираны возводили сами себе огромные монументы. Так они укрепляли собственную веру в свою значимость и могущество.

– Точно то же случалось в человеческой истории и прежде, сказала Шиана. – Будучи людьми, мы снова и снова получаем одни и те же уроки, но, видимо, мы обречены повторять одни и те же ошибки.

Она поймала удивленный взгляд верховного проктора и поняла, что отвечает Серене вслух.

– Это место носит неизгладимый отпечаток пребывания здесь Досточтимых Матрон. Впечатляющая и зрелищная, но совершенно ненужная роскошь. Средство господства и устрашения. Шлюхи пугали тех, кого завоевали, но в конце концов этого оказалось недостаточно. Даже невероятно дорогое поле не спасло Досточтимых Матрон от Врага.

Губы Гарими сложились в жесткую улыбку.

– Как же горько им было прятаться! Они трусливо съежились под полем-невидимкой, но все равно потерпели неудачу.

Гарими посадила судно на пустую улицу. Посмотрев друг на друга ободряющими взглядами, женщины открыли люк и ступили на землю планеты, ставшей могилой для целой цивилизации. Выйдя из машины, они осторожно вдохнули местный воздух. В небе висели грязно-серые облака, как напоминание об индустриальном прошлом этого мира.

Обладая способностью к совершенному контролю клеточного иммунитета, сестры могли защитить каждую клетку организма от атаки возможно оставшихся здесь микроорганизамов. Досточтимые Матроны забыли этот навык – или вообще никогда им не располагали.

Улицы и посадочные площадки заросли высоким бурьяном и сорняками, от которых потрескался даже прочный плаз мостовых. Прихотливо извивались ветви кустарников, в основном терна, на колючки которого накалывались зазевавшиеся насекомые. Сучья низкорослых неприхотливых деревьев напоминали выставленные в разные стороны мечи и копья. Шиана подумала даже, что Досточтимые Матроны вполне могли бы считать эти растения декоративными. Росли здесь и какие-то узловатые растения с большими клубнями, похожими на грибы-паразиты.

Город, правда, нельзя было назвать безмолвным. Дул небольшой ветер, певший печальную песню в разбитых окнах и выбитых дверях. Стаи птиц с длинным оперением гнездились в башнях и на крышах домов. Сады, за которыми прежде, видимо, ухаживали рабы, обильно разрослись, превратившись в буйное зеленое царство. Деревья с пышными кронами взломали корнями покрытие улиц, в трещинах стен росли цветы, похожие на пряди пестрых волос. Дикая природа, вырвавшись из клетки, завоевала и покорила город. Планета радостно праздновала победу, отплясывая торжествующий танец на братской могиле миллионов Досточтимых Матрон.

Шиана, настороженно оглядываясь, шла по улице. Этот пустой город будил в ней зловещее чувство, хотя она была рада тому, что здесь не осталось ни одного живого человека. Она доверяла своему чувству, воспитанному орденом, отработанные рефлексу берегли ее от опасностей, но все же, наверное, надо было взять с собой Хррма или другого футара для охраны.

Женщины остановились, осваиваясь в этом мрачном окружении. Шиана сделала знак спутнице:

– Нам надо найти информационный центр – библиотечный комплекс или банк данных.

Она присмотрелась к архитектуре и плану города. Горизонт вырисовывался изломанной линией. После ста или более лет запустения многие оставшиеся без присмотра башни обветшали и рухнули. Флагштоки, на которых когда-то гордо реяли знамена, стояли пустыми, так как полотнища давно сгнили от времени.

– Смотри и учись, – сказала Шиана. – Даже если шлюхи происходят от необразованных Преподобных Матерей, они, вероятно, смешались с беженками из Говорящих Рыб. Может быть, конечно, они имеют и совершенно иное происхождение, но в подсознании они несут часть нашего наследия.

Гарими скептически хмыкнула.

– Преподобные Матери никогда не забыли бы свои основные навыки. Мы знаем от Мурбеллы, что шлюхи так и не учились пользоваться Другой Памятью. В нашей истории мы не находим объяснения их склонности к насилию и вспышкам неукротимой ярости.

Но Шиану эти слова не убедили.

– Если шлюхи явились из Рассеяния, то у них есть что-то из общечеловеческой истории, если, конечно, копнуть очень глубоко. В целом архитектура и планировка города основаны на общих старых принципах. Библиотека или информационный центр должны выглядеть не так, как административные или жилые здания. В таком городе, как этот, обязательно должны быть деловой центр, развлекательный квартал и специальное здание для хранения информации.

Женщины пошли мимо колючих кустарников, внимательно осматривая все здания. Все строения были массивными и напоминали крепости, словно их обитатели боялись, что в любой момент может напасть враг, от которого они смогут укрыться за мощными стенами.

Этот город был построен до того, как было установлено защитное поле, – сказала Гарими. – Эти здания говорят о том, что жившие здесь люди отличались ментальностью жителей осажденной крепости.

Но даже самые мощные оборонительные сооружения не могут защитить от чумы.

Перед наступлением ночи, осмотрев десятки зданий, большинство из которых пахло, как звериные норы, Шиана и Гарими обнаружили центр хранения архивных записей, больше похожий, правда, на гауптвахту. Здесь частично сохранились хорошо защищенные архивы. Женщины вошли в здание и во внутренних помещениях обнаружили странно знакомые катушки шигакорда и пачки кристаллической ридулианской бумаги с выгравированными на ней знаками.

Гарими вернулась на судно и передала на корабль-невидимку, что у них с Шианой все в порядке и что они обнаружили информационный центр. Когда Гарими вернулась, Шиана сидела под плавающим над столом светильником и рассматривала кристаллический лист.

– Болезнь, которая поразила эту планету, была страшнее, чем все эпидемии, зафиксированные в истории человечества. Она распространялась очень быстро и отличалась практически стопроцентной летальностью.

– Это неслыханно. Никакая болезнь не может…

Эта смогла. Вот доказательство. – Шиана задумчиво покачала головой. – Даже ужасная эпидемия, разразившаяся во время Батлерианского Джихада, не была такой опустошительной, а ведь она распространилась повсеместно и едва не уничтожила человечество.

Но как могли Досточтимые Матроны остановить заразу, если она поразила их здесь? Почему они не все заболели и умерли?

Изоляция и карантин. Беспощадный карантин. Мы знаем, что Досточтимые Матроны живут отдельным и ячейками. Они разлетаются из материнского гнезда и движутся только вперед, никогда не возвращаясь на прежние места. У них нет торговых сетей, ячейки не общаются между собой.

Гарими холодно кивнула.

– Их жестокость в данном случае сослужила им хоро-шую службу. Они просто не смогли ошибиться.

Шиана выбрала катушку шигакорда и включила проигрыватель. На экране появилось изображение суровой Досточтимой Матроны, в глазах которой пылал рыжий огонь. Она была сильно рассержена – маленький подбородок вызывающе вздернут, зубы оскалены. Видимо, эту женшину судили, она стояла перед трибуналом, и было слышно, как ревет невидимая аудитория.

Я Досточтимая Матрона Рикка, адепт седьмого уровня, я убила десять человек, чтобы достичь этого ранга, и я требую уважения! – В раздавшихся выкриках, однако, не чувствовалось никакого уважения. – Почему и за что вы посадили меня на скамью подсудимых? Вы же знаете, что я права.

Мы все умираем, – крикнула из зала какая-то женщина.

Вы сами в этом виноваты, – огрызнулась Рикка. – Мы навлекли на себя такую судьбу. Мы спровоцировали Многоликого Врага.

Мы – Досточтимые Матроны! Мы всегда властвуем! Мы берем то, что нам нужно. Украденное нами оружие сделает нас непобедимыми.

В самом деле? Посмотрите, что мы получили в действительности! – Она показала залу свою руку. На коже темнели отвратительные язвы. – Смотрите внимательно, скоро и у вас появится то же.

Казнить ее! – раздался истерический голос. – Медленной смертью!

Рикка оскалила зубы в звериной улыбке.

– Зачем? Вы же знаете, что я и так скоро умру. – Она снова показала залу руки. – Так же, как и все вы.

Вместо того чтобы ответить на вопрос, древняя судья назначила голосование, и Рикку действительно приговорили к медленной смерти. Шиана могла только гадать, что это означало. Досточтимые Матроны отличались чудовищной жестокостью. Что могли они считать худшим видом смерти?

– Почему они ей не поверили? – сказала Гарими. – Если чума распространялась у них на глазах, то шлюхи должны были понимать, что Рикка права.

Шиана печально покачала головой. Досточтимые Матроны никогда не признавались даже самим себе в своих слабостях и в своей бренности. Лучше выместить злобу на придуманном враге, чем признать, что все они умрут.

Я не понимаю этих женщин, – сказала верховный проктор. – Я рада, что мы не остались на Капитуле.

Возможно, мы никогда не узнаем, откуда явились шлюхи, – откликнулась Шиана, – но я не желаю жить на их могиле.

Насколько она понимала, эпидемия здесь угасла сама, так как все ее жертвы умерли, и микробам просто некого было инфицировать.

– Я тоже хочу покинуть это место, – призналась Гарими, подавив непроизвольную дрожь. – Даже я не хочу, чтобы эта планета стала для нас новой родиной. Дух смерти будет витать в здешней атмосфере еще не одно столетие.

Шиана согласилась. Еще больше ее укрепил в этом мнении доклад Тега, который сообщил, что энергия, генерируемая спутниками, поддерживающими поле-невидимку, постепенно истощается. Через несколько лет невидимое защитное облако окончательно рассеется, а так как Враг уже знает об этой планете (он уже один раз отыскал и уничтожил ее), то Шиана и ее последователи никогда не будут чувствовать себя на ней в безопасности.

Собрав найденные документы, Шиана и Гарими покинули мрачный информационный центр и в сгущающейся темноте поспешили к разведывательному судну.

Информацию можно получить всегда, если не пожалеть для этого никаких сил.

Руководство ментата

Досточтимые Матроны хотели получить все и сразу, и Уксталь боялся, что они не удовлетворятся восемью новыми аксолотлевыми чанами в Бандалонге. Вскоре – по приказу Геллики и навигатора Эдрика – он примет восемь новых гхола мастера Ваффа, машейха, мастера мастеров, хранившегося в камере ужасов Геллики. Это восемь шансов востановить утраченные знания о производстве синтетической меланжи.

Если ничего не получится, создадут восемь следующих копий, а потом еще, это будет поток всех возможных воплощений, и все будут направлены на то, чтобы восстановить один-единственный набор памяти, один ключ к знанию, которым не обладал и не мог обладать Уксталь.

Верховная Матрона давала отступнику тлейлаксу все, что он требовал, все, что ему было нужно, и навигаторы хорошо платили ей за его старание. Но проблема оказалась не такой простой, как думалось вначале. После того как Уксталь выделит идентичные копии Ваффа из аксолотлевых чанов, ему придется довести их до телесной зрелости, а потом высвободить и включить в сознание скрытые в мозге память и знания прошлых жизней. Ему придется действовать как вору, который ломом вскрывает чужой сундук.

Но и это был не такой-то легкий процесс. Даже двенадцатилетний гхола барона Харконнена еще не был пробужден. Хорошо еще, что теперь это не его проблема, так как Хрон решил сделать это сам – на Дане.

Теперь, регулярно обходя пастозные аксолотлевые чаны, Уксталь чувствовал удовлетворение, глядя на огромные животы, атрофированные конечности и стертые лица, напоминающие водянистые мешки кожи. Женские тела могут, однако, быть и такими полезными вещами.

Уксталь решил воссоздать мастеров Тлейлаксу с невиданной быстротой. Зная, что время поджимает, и сознавая отчаянную нужду в пряности, какую испытывали навигаторы Гильдии и Верховная Матрона Геллика, Уксталь решил, что в данном случае быстрота лучше совершенства. Он использовал запрещенную методику нестабильного процесса роста, основанную на генетических признаках, связанных с прежде неизлечимой болезнью – преждевременным старением. В результате восьмой гхола Ваффа появится на свет всего лишь через пять месяцев вынашивания, а после отделения проживет самое большее двадцать лет. Такие люди быстро и мучительно растут и развиваются и так же быстро сгорают.

Уксталь считал свое решение новаторским. Ему не было никакого дела до этих гхола или сколько их придется списать, прежде чем он получит всю необходимую ему информацию. Ему нужен был один гхола – чтобы он выжил и чтобы в нем пробудилась память.

Во всякое иное время и в другом месте он ощущал бы свою важность и незаменимость, но ни Досточтимые Матроны, ни навигаторы не уважали его. Возможно, Уксталю надо потребовать уважения и настоять на лучшем обхождении. Он может отказаться работать… Он может потребовать подобающего…

– Хватит мечтать, человечек! – рявкнула на него Ингва. Он едва не лопнул от страха и сразу отвернулся.

– Да, Ингва, я сосредоточился. Это очень деликатная работа.

«Она не может меня убить, и прекрасно это знает».

– И никаких ошибок, – предостерегла старуха.

– Никаких ошибок, очень чистая работа. – Он был слишком напуган для того, чтобы ошибаться.

Уксталь вздрогнул от одного воспоминания о старой копии Ваффа с мертвым мозгом, привязанного к столу. Фабрика спермы. Его положение, хотя оно и было незавидным, могло оказаться еще хуже. Да, куда хуже. Он попытался выжать бодрую улыбку, но не смог найти для этого ни мужества, ни силы.

Ингва, подойдя сзади как бесшумная тень, посмотрела на чан, бывший некогда раненой Досточтимой Матроной.

Ты слишком часто на них дышишь, можешь чем-нибудь заразить или испугать плод.

Чаны требуют тщательного наблюдения. – Несмотря на все старания скрыть мучивший его страх, Уксталь говорил дрожащим писклявым голосом.

Она прижалась к Уксталю своим морщинистым телом, пробуя на нем технику соблазнения Досточтимых Матрон, хотя ее тело давно уже было похоже на безобразный скелет.

Ты так плох, что Верховная Матрона не пожелала тебя подчинить. Если тебя не хочет Геллика, то ты станешь моей игрушкой.

Ей… ей не понравится это, Ингва, клянусь тебе. – Он чувствовал почти непреодолимую тошноту.

Геллика не вечно будет Верховной Матроной. В любой момент ее могут убить. Я же смогу заставить тебя работать прилежнее, человечек. Это добавит мне уважения, повысит мой ранг, укрепит положение, независимо от того, что произойдет дальше.

К счастью для Уксталя, в этот момент раздался шум, в воздухе разлился отвратительный запах, который отвлек Ингву. Грязный человек в грязной одежде вез грязную тележку по стерильному залу.

– Я привез вам слиное мясо, – сказал этот замызганный фермер. – Только что забитые слиньи, еще с кровью!

Ингва отпустила Уксталя и пошла к человеку, обратив на него свой гнев.

– Мы ждали тебя час назад. Рабам тоже нужно время, чтобы приготовить для нас вечерний пир.

Не интересуясь больше Уксталем, Ингва отправилась следить за приготовлением мяса. Он содрогнулся, стараясь стереть с лица выражение отвращения и облегчения.

Человеческий разум – это не головоломка, которую надо решить, а сундук с сокровищами, который мы должны открыть. Если мы не можем подобрать ключ, то должны сломать замок. В любом случае сокровища станут нашими.

Хрон

Обращение к лицеделам

Над океанами Каладана разразились холодная буря с дождем. Волны с силой бились об изрезанные ветрами черные скалы у подножия восстановленного замка. Местные рыбаки подтащили свои лодки к берегу, привязали их к причалам и отправились по домам к своим семьям. В их культуре сохранилось уважение и любовь, которую их предки питали к герцогу, но сами рыбаки не испытывали никакой привязанности к новым властителям, которые отреставрировали замок и въехали в него.

Плазовые окна замка могли устоять против любой бури. Осушители воздуха убирали из него все морские испарения. Работали тепловые генераторы, замаскированные под камины, в которых билось голографическое изображение пламени. Эти генераторы поддерживали в здании комфортную температуру.

В одном из помещений с каменными стенами, освещенном ярким искусственным светом, Хрон разложил орудия пыток и вызвал гхола барона. Юный Паоло был в полной безопасности, так как жил в другом доме в другой деревне, где едва ли кто-нибудь мог его найти. Сегодня, однако, был день барона Харконнена.

Чудовищно увеличенные эмиссары хозяев стояли около стены, наблюдая и записывая происходящее. Лица их были одутловаты и отечны, если не считать багровых язв и незаживших ран, из которых торчали трубки и провода. Аппараты издавали непрерывное бульканье и шипение. Наблюдатели были здесь постоянно, контролируя каждый шаг Хрона. Так продолжалось уже несколько лет. Хрон каждый день ждал, что кто-нибудь из этих уродов упадет на пол и рассыплется на части, но время шло, и ничего не происходило, наблюдатели оставались прежними – в них ничего не менялось, – они записывали и ждали.

Сегодня он покажет им свой успех.

Три лицедела, имитируя конвой, ввели в помещение надменного юного гхола. Лицеделы имели обличье гвардейцев, мускулистых силачей, способных двумя пальцами сломать шею любому. Волосы Владимира были всклокочены, словно его только что подняли с постели после беспокойного сна. Он скучающим взглядом обвел помещение.

– Я хочу есть.

– Тебе лучше не есть. Будет меньше шансов, что тебя вырвет, – сказал Хрон. – Да и какая, в конце концов, разница, больше или меньше желудочного сока ты выделишь за день.

Владимир не обращал никакого внимания на могучих гвардейцев охраны из лицеделов. Он шнырял глазами из стороны в сторону, подозрительно и зло. Когда он увидел цепи, стол и орудия пыток, то заулыбался в радостном предвкушении. Хрон жестом показал на оснащение:

– Это для тебя.

У Владимира загорелись глаза.

– Я буду учиться технике сдирания кожи? Или чему-нибудь менее грязному?

– Ты будешь жертвой.

Прежде чем мальчик успел отреагировать на эти слова, гвардейцы подтащили его к столу. Хрон ожидал, что увидит в глазах гхола выражение паники, но вместо ругательств, воя или сопротивления он услышал нечто совсем иное. Мальчик огрызнулся:

– Как я могу доверять вашим навыкам? Знаете ли вы, что делаете? Не испортите ли вы все дело?

Хрон сложил губы в ласковую отеческую улыбку:

– Я старательный ученик.

Заплатанные эмиссары Извне обменялись взглядами, потом снова принялись наблюдать за Владимиром, стараясь не упустить ни одну деталь. Хрон собирался устроить незабываемое шоу для своих далеких хозяев. Мускулистые гвардейцы надежно привязали к столу руки мальчика, а потом надели на ноги кандалы.

– Не так туго, чтобы он мог вырываться и извиваться, – инструктировал подчиненных Хрон. – Это может стать важной частью процесса.

Владимир поднял голову и посмотрел на улыбающегося Хрона.

– Что вы собираетесь делать? Или угадайка – часть игры?

– Лицеделы решили, что тебе пора возвращать память.

– Хорошо. Я просто сгораю от нетерпения. – Этот гхола обладал поразительной способностью говорить совершенно неожиданные вещи, сбивая с толку любого, кто хотел взять над ним верх. Сам его интерес мог стать препятствием для того, чтобы вызвать у него достаточной силы боль.

– Мои хозяева требуют этого, – сказал Хрон специально для эмиссаров, подпиравших стену. – Мы создали тебя только для одной цели. Ты должен обрести свою прежнюю память, стать бароном, чтобы послужить нашей цели.

Владимир ухмыльнулся.

– Ради чего я должен стараться?

– Это задача, для решения которой ты подходишь.

– Но откуда вы знаете, что я захочу вам служить?

– Мы заставим тебя захотеть. Не бойся.

Владимир продолжал смеяться, когда широкой лентой прижали его грудь к столу. Длинные иглы вонзились в его плоть, и Хрон постепенно усиливал давление.

– Я не боюсь, – сказал Владимир.

– Это можно изменить. – Хрон сделал знак, и лицеделы принесли пыточный ящик.

От старых тлейлаксов Хрон знал, что боль была необходимым компонентом пробуждения исходной памяти. Будучи лицеделом, Хрон превосходно знал устройство нервной системы и расположение центров боли, и, следовательно, такая задача была ему по плечу.

– Делай как можно хуже! – Владимир издал сдавленный гортанный смех.

– Напротив, я сделаю все как нельзя лучше.

Ящик был древним приспособлением, которым пользовались сестры Бене Гессерит для провокационных проб и тестов. Стенки его были покрыты непонятными символами, бороздками и сложными рисунками.

– Это заставит тебя познать самого себя. – Хрон сунул бледную дергающуюся руку Владимира в прорезь ящика. – Здесь сидит мука в чистейшем ее виде.

– Я не могу больше ждать.

Хрон понимал, что перед ним стоит интереснейшая, но очень трудная задача.

Тлейлаксы в течение тысяч лет создавали гхола, и с времен Муад'Диба пробуждали память сочетанием душевной муки с физической болью, что повергало и разум, и душу, и тело в фундаментальный кризис. К несчастью, даже Хрон не знал точно, что нужно сделать, чтобы этого добиться. Может быть, надо было привезти из Бандалонга этого жалкого Уксталя, хотя Хрон сомневался, что этот отступник-тлейлакс сможет сделать что-то путное.

Гхола барона давно созрел для пробуждения. Лучше всего действовать быстро и энергично. Хрон надел второй ящик на другую руку Владимира.

– Вот и все. Наслаждайся процессом.

Хрон включил оба аппарата, и тело мальчика начало дергаться и извиваться. У Владимира побелело лицо, пухлые капризные губы сжались в тонкую линию, глаза закрылись. По лицу, рукам и груди волнами пробегали судороги. Владимир пытался высвободить руки. Должно быть, мальчик испытывав сильнейшие страдания, но Хрон не ощущал запаха горелого мяса и не видел каких-то заметных телесных повреждений – в этом-то и заключалась вся прелесть ящика. Индукция нервного возбуждения была достаточна для вызывания сильнейшей, невыносимой боли, и ее не надо было прекращать до излишней перегрузки нервной системы.

– Это может потребовать некоторого времени, – объяснил Хрон шепотом, склонившись к потному лбу мальчика. Он повысил уровень интенсивности болевого раздражения.

Владимир сильно задрожал. Губы его онемели, но он не издал ни звука. Боль, как вода, хлещущая из шланга, заливала тело гхола.

Теперь Хрон воткнул иглы в шею гхола, в грудь, бедра, собирая при этом адреналин, который можно будет использовать в производстве заменителей пряности для Досточтимых Матрон. Созданное в таком чистом опыте вещество Хрон рассчитывал дорого продать живущим на Тлейлаксу Матронам. Сама Верховная Матрона наверняка высоко оценит эту великолепную закваску. Всегда можно рассчитывать на ненасытность шлюх. Хрон сумеет показать этим залатанным эмиссарам свою двойную эффективность.

Пытка длилась уже несколько часов. Хрон отсоединил ящики и посмотрел в затуманенные глаза вспотевшего Харконнена.

– Мы делаем это только для того, чтобы помочь тебе. Гхола посмотрел на лицедела ничего не выражающим взглядом. Никаких признаков пробуждения не было в черных паучьих глазах барона.

– Это… не… очень… легко.

Хрон заменил ящики на руках гхола. Немного подумав, он решил, что не повредят еще два ящика на голых ступнях жертвы. Теперь на мальчика обрушится учетверенная мука. Боль была чистой и первородной, приправленная адреналином и сдобренная мукой. Пытка продолжала сокрушать разум барона, боль пыталась добраться до запертой памяти. Владимир извивался, ругался, а под конец начал истошно кричать.

Но ничего не происходило. Память не возвращалась.

Когда настало время обеда, Хрон пригласил эмиссаров откушать с ним. Они вышли из камеры пыток и расселись в обеденном зале, прислушиваясь к шуму бури за окнами.

Ожидая быстрого и умопомрачительного успеха, Хрон приказал подготовить обильный и долгий пир. Каждая перемена состояла из нескольких изысканных блюд, причем гости попробовали все. Когда несколько часов спустя они вернулись в подвал, Владимир продолжал биться в судорогах, но память в нем так и не проснулась.

– Это может занять несколько дней, – предупредил Хрон удивленных эмиссаров.

– Значит, это займет несколько дней, – ответили они. Лицедел начал обдумывать свои упущения, поняв, что столкнулся с проблемой, к решению которой он оказался не готов. Физическая боль – это отнюдь не то же самое, что боль душевная. Значит, одних пыточных ящиков может оказаться недостаточно.

Он посмотрел на бившегося в судорогах Владимира, на его пропитанную потом одежду, на упрямую улыбку, на покрытое багровыми пятнами лицо, и осознал еще одну возможную проблему. Пытка может оказаться неэффективной по одной простой и очевидной причине – она не поможет, если жертва наслаждается болью.