Текст книги "Мудрость психопатов"

Автор книги: Кевин Даттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Преступное бездействие

То, что психопатия не проходит проверку качества у хранителей норм МКБ-10, представляет собой удивительный акт бездействия. Причиной, на которую чаще всего ссылаются как на любопытное и бросающееся в глаза исключение, является эмпирическая трудность обработки данных – и предполагаемая синонимичность с APJL Возможно, чувство вины, совесть и эмпатия не являются количественными конструктами, с которыми было бы удобно работать. Поэтому лучше сфокусироваться на наблюдаемом поведении, а не на субъективных вещах, таящихся в голове.

Это является серьезной проблемой – на самых разных уровнях. Прежде всего исследования показывают, что уровень совпадения достаточно высок, если речь идет о PCL-R. Эта шкала обладает хорошей межэкспертной достоверностью. Кроме того, как сказал мне один старший психиатр: «Вы можете учуять кровавого психопата через несколько секунд после того, как он войдет в дверь».

Но это не единственное яблоко раздора. Загадка идентичности психопата – того, что именно скрывается под маской здравомыслия, – обретает новые феноменологические грани благодаря пугающим наблюдениям, сделанным рядом с домом. Не все психопаты сидят за решеткой. Большинство из них находится на своих рабочих местах. И некоторые преуспевают. Так называемые «успешные психопаты» (наподобие тех, которых изучал Скотт Лилиенфельд) представляют собой проблему для АРЛ и сторонников PCL-R. Во время недавнего исследования, проведенного Стефани Маллинс-Светт в Университете штата Оклахома, юристам и клиническим психологам предлагали прототипическое описание психопата. После ознакомления с данным профилем эти две группы специалистов собрали вместе. Маллинс-Светт хотела знать, смогут ли они вспомнить кого-либо из своих нынешних или прошлых знакомых, кто бы, на их взгляд, подходил под это описание (и кто смог сделать успешную карьеру). А если да, то как они оценили бы личность этого человека в соответствии с тестом Большая пятерка?

Результаты оказались очень любопытными. В полном соответствии с ожиданиями успешные психопаты – подвизавшиеся на ниве бизнеса, академической науки и юриспруденции[13]13
  «Высококлассный полицейский детектив», «декан крупного университета», «успешцый бизнесмен в сфере недвижимости», «сколотил крупную сумму и три года был мэром», «управленец в правительственном учреждении», «богатый профессор, получающий множество федеральных грантов» – вот лишь несколько индикаторов успеха психопатов, упомянутых в ходе данного исследования.


[Закрыть] – проявляли свою подлость и низость, как всегда. Как и их коллег, не добившихся социального успеха, их называли «бесчестными, склонными к эксплуатации окружающих, бессовестными, не склонными брать вину на себя, высокомерными и поверхностными людьми».

Ничего удивительного.

Но сходство не кончилось и тогда, когда дело дошло до Большой пятерки. Подобно исследованию Дональда Лайнэма, в ходе которого эксперты предлагали свой рейтинг, успешных психопатов, как и их прототипических альтер эго, изображали (гипотетически) наделенными высокими показателями по таким параметрам, как ассертивность, поиск возбуждающих стимулов и активность, и низкими показателями конформности (Альтруизма, Уступчивости и Скромности). Более того, за исключением самодисциплины (где неуспешные психопаты терпели полный крах, а успешные демонстрировали высокие показатели), профили Добросовестности сходились в одной точке, причем обе группы продемонстрировали максимальные оценки по компетенции, порядку и стремлению к достижениям.

Все это подводит нас к вопросу: так где же таится решающее различие? Неужели пропасть между успешными и неуспешными психопатами, между президентами и педофилами, объясняется исключительно самодисциплиной? Поскольку все остальные параметры одинаковы, возможно, в этом предположении и есть какая-то истина. Способность откладывать вознаграждение «на потом», сдерживать желание бежать (в также бежать и резать) может сместить равновесие в пользу не криминальной деятельности, а более структурированного, менее импульсивного, менее антисоциального стиля жизни.

Кроме того, вопрос криминальной деятельности также рождает проблемы. И в PCL-R, и в совокупности критериев АРЛ, взятых изМКБ-10, «криминальная многосторонность» и «неоднократно совершаемые поступки, служащие причиной для ареста» представляют собой соответственно основные диагностические детерминанты психопатии. Симптомы, другими словами. И, тем не менее, как показало исследование Маллинс-Светт, ни одно из этих определений не применимо к успешной ветви вида «психопат». Можно быть психопатом и не быть преступником.

Так чего же не хватает успешным психопатам? Может быть, по сравнению с их знаменитыми и зловещими тезками какой-нибудь нейрон у них не образует синапса? Трудно сказать. Но пятнадцать лет назад, пытаясь найти ответ на этот вопрос, один человек занялся им. А потом мы встретились с ним в закусочной в пригороде Атланты за горой лепешек тако.

Легкий путь через психопатию

В 1996 году Скотт Лилиенфельд и его коллега Брайан Эндрюс пытались разрешить именно эту загадку. Лилиенфельд, который был уже опытным исследователем в этой области, имел несколько психопатов среди своих трофеев, пришел к однозначному, хотя и ошеломляющему, заключению. Когда шла речь об изначальной структуре расстройства (традиционном представлении о том, что значит быть психопатом, разработанном отцом-основателем Герви Чекли), PCL-R и другие клинические способы оценки сами вели себя достаточно странно. С течением времени Лилиенфельд понял, что спектр диагностических признаков расширился. Сначала акцентировали признаки личности, закладывавшие фундамент расстройства, а затем акцент сместился на антисоциальные поступки. Передвижной цирк психопатов застрял в грязи судебных дел.

Лилиенфельд и Эндрюс стали бесстрашно цитировать предшественников.

В своем манифесте, опубликованном в 1941 году, Чекли утверждал, что низкий уровень тревожности представляет собой одну из истинных визитных карточек психопата: кардинальную особенность этого синдрома. Но где это нашло отражение в тексте PCL-R? Помимо подобных упущений Лилиенфельд обнаружил главную теоретическую ошибку в том, как два профессиональных сообщества – клиницисты и исследователи – рассматривали психопатию: разделение двух аналитических традиций, типичное для старой школы. Разделение качественных, психологических средств – и количественных, поведенческих целей. Эпистемологический деревянный дом подтачивали два лагеря. К одному принадлежали последователи Чекли, сфера интересов которых включала в себя нижнее белье личности; в другом лагере скопились бихевиористы, хранящие верность МКБ-10 и АРЛ, которые были склонны сфокусировать свое внимание на уголовном формуляре. Не надо объяснять, что такой раскол не способствовал ни последовательному эмпирическому обсуждению, ни консенсусу в отношении диагностики. Как отмечают Лилиенфельд и Эндрюс, индивида, который, с одной стороны, удовлетворял всем необходимым требования, предъявляемым к психопатической личности, но с другой – не был замечен в повторяющемся антисоциальном поведении (одного из представителей «субклинического» многообразия, согласно терминологии Маллинс-Светт), сторонники личностно ориентированного подхода сочли бы психопатом, а бихевиористы, для которых поступки важнее слов, выставили бы за дверь.

А динамика неуклонно прокладывала себе путь. Как мы увидели на примере Йена и Джимми, не все вовлеченные в привычную криминальную деятельность являются психопатами. На самом деле психопатов среди них незначительное меньшинство. Необходимо сделать что-то, чтобы примирить конфликтующие парадигмы, чтобы прийти к согласию между противоборствующими точками зрения.

И у Лилиенфельда и Эндрюса был ответ на вопрос, как сделать это.

Перечень черт психопатической личности (.Psychopathic Personality Inventory – PPI) содержит 187 вопросов. Это не самый короткий вопросник в мире. Но и природа предмета, которому он посвящен, непроста. Этот психометрический монстр рассматривает восемь отдельных параметров личности, что делает его одним из самых всесторонних тестов для исследования психопатии, которые когда-либо были разработаны. Любопытно, что наш старый приятель – факторный анализ – выявляет знакомый паттерн. Эти восемь независимых спутниковых состояний психопатической личности – маккиавелевский эгоцентризм (МЭ), Импульсивный Нонконформизм (ИН), Экстернализация Обвинений (ЭО), Беззаботный отказ от планирования (ОП), Бесстрашие (Б), Социальная Власть (СВ), Невосприимчивость к стрессу (НС) и Бессердечие (Б) – делят и образуют заново три оси высшего порядка:

Эгоцентричная (self-centered) импульсивность (МЭ + ИН + +ЭО + ОП).

Бесстрашное доминирование (СВ + Б + НС).

Бессердечие (Б),

чтобы в статистическом осадке, после того как осядут облака математической пыли, осталась бы структурная ДНК чистой, неподдельной психопатии. Это был тот геном, последовательность которого некогда определил Чек ли, незапятнанный временем и многочисленными злоупотреблениями. И любой мог доказать положительное соответствие.

Текила лилась рекой. Пока мы ели тако одну за другой, Лилиенфельд объяснял, что это такое на самом деле (с точки зрения ядра глубинной личности) – быть обреченным на то, чтобы быть психопатом.

Он подробно изложил мне эмпирическое логическое обоснование, лежащее в основе разработки PPI: «Проблема с существовавшими количественными параметрами этого синдрома заключалась в том, что большинство из них были отточены на криминальной или делинквентной популяции. Но мы знаем, что лібди с психопатическими признаками прекрасно функционируют и на воле – и некоторые из них оказываются чрезвычайно успешными. Безжалостность, жесткость ума, харизма, сосредоточенность, убедительность и спокойствие под давлением представляют собой качества, которые, если можно так сказать, отличают зрелых мужей от мальчиков. Поэтому мы должны были перекинуть мост через пропасть, разделяющую лишенных свободы, “тюремных” психопатов и их элитарных, прекрасно функционирующих собратьев. Шоссе, проходящее через психопатию, известно всем. А как насчет легкого пути?

Мы исходили из того, что психопатия представляет собой некий спектр. Само собой разумеется, что некоторые из нас демонстрируют высокие показатели по отдельным показателям этого спектра, но не по всем. Мы с вами можем набрать одинаковое количество баллов при прохождении теста РРІ. Но наши профили по восьми параметрам теста будут полностью различаться. Вы можете набрать высокий балл по Беззаботному отказу от планирования, но относительно маленький – по Бессердечию. А я могу продемонстрировать прямо противоположные результаты».

Представление Лилиенфельда о психопатии как о неком спектре явно не лишено смысла. Если рассматривать психопатию как продолжение нормальной личности, то отсюда логически вытекает, что психопатия должна быть скаляром. И что большее или меньшее ее значение в каждом данном контексте может обеспечивать существенные преимущества. Эта предпосылка не является беспрецедентной в анналах психических дисфункций (то есть если психопатию можно назвать дисфункциональной, учитывая ее преимущества в определенных обстоятельствах). Спектр аутизма, например, представляет собой континуум аномалий социального взаимодействия и коммуникации, варьирующий от тяжелых поражений «в омуте» (речь идет о молчаливых, с низкими умственными способностями и стереотипным поведением – например, покачиванием головы или тела – индивидах) до умеренных нарушений на «мелководье» (прекрасно функционирующих индивидов с активными, хотя и странными межличностными стратегиями, четко сфокусированными интересами, чрезмерно озабоченных соблюдением единообразия, правил и ритуалов).

Не так известен спектр шизофрении, хотя и его следует упомянуть в этой связи. Исследования конструктов шизотипии заставляют предположить, что психотические переживания в той или иной форме (обычно безвредные и не ведущие к дистрессу) достаточно обычны для всего населения в целом. Поэтому шизофрению стоит рассматривать не как единое состояние (либо она у вас есть, либо ее нет), а как количественное расстройство с произвольными границами между нормой, странностями и болезнью. В рамках этой парадигмы симптомы шизотипического расстройства личности (странные верования, эксцентричные речевые паттерны, причудливый стиль межличностного общения) можно истолковать как «учебный склон для начинающих лыжников» в центральном горном массиве шизофрении. Точно так же обстоит дело и с психопатией, где расстройство на «высоте» от низкой до средней является полностью управляемым. А в определенном контексте и выгодным (связь между шизофренией и творчеством установлена давно). Но выше и далеко за пределами линии снегов состояние может стать гораздо более опасным.

Такой подход к загадке психического расстройства обладает интуитивной привлекательностью с точки зрения здравого смысла. Тревожащее предположение о том, что все мы немного сумасшедшие, трудно игнорировать. Но когда дело доходит до психопатии и количественной разгадки психопатического спектра, Скотт Лилиенфельд не пускает вещи на самотек. Есть те, кто понял его идею скользящей шкалы, и у кого существуют свои собственные доказательства на этот счет. Самым выдающимся среди них является Джозеф Ньюмен.

То, чего вы не знаете, не может причинить вам боль

Джо Ньюмен является профессором психологии в Университете Висконсина в Мэдисоне, а час, проведенный в его кабинете, сродни пребыванию в психологической аэродинамической трубе или серфингу в прибое когнитивной психологии. За последние тридцать лет Ньюмен побывал в тюрьмах строгого режима всего Среднего Запада. Нет, не в качестве заключенного, а как один из самых уважаемых в мире специалистов по работе с психопатами, расстройство которых зашло далеко за линию снегов. Хотя он и привык к жестоким и беспощадным формам этого расстройства, бывают моменты, когда Ньюмену становится тяжело и страшно даже сейчас.

Он вспоминает один инцидент, происшедший несколько лет назад с одним парнем, набравшим 40 баллов по шкале PCL-R. Это, как вы помните, максимально возможный результат. Тот парень был «чистым» психопатом.

«Обычно в интервью есть момент, когда нам нравится слегка нажать на человека, – рассказывал мне Ньюмен. – Ну, бросить ему вызов. Измерить его реакцию. Но когда мы проделали это с тем парнем (а до того момента он был просто замечательным – очаровательным, забавным, интересным собеседнико), его взгляд стал холодным и отстраненным. Это трудно описать, но вы сразу распознаете это выражение, когда увидите его. Казалось, он хотел сказать нам: “Назад!” И знаете что? Мы так и поступили! Он испугал нас».

По собственному признанию Ньюмена, такое выражение он замечает иногда в своих собственных глазах. Он делает паузу и говорит, что свояк свояка чует издалека. Ньюмен рос в неблагополучных районах Нью-Йорка, ему пришлось иметь дело с ножами, пистолетами и тому подобными вещами. Без малейшей иронии он говорит, что благодарен судьбе. Это привило ему вкус к тому, чем он занимается сейчас. Было настоящей академией.

Ньюмен гораздо сдержаннее большинства исследователей, когда речь заходит об отборочных критериях психопатии. «Меня больше всего тревожит то, что ярлык психопата используют слишком вольно, без достаточного понимания его ключевых элементов, – говорит он мягким, почти извиняющимся тоном. – В результате эти двери оказываются широко открытыми практически для всех и этот термин часто применяют по отношению к обычным преступникам и насильникам, поведение которых может быть отражением главным образом социальных факторов или других эмоциональных проблем и которые гораздо легче поддаются лечению, чем психопаты».

Кроме того, он полностью согласен с идеей о том, что психопаты существуют вне криминальной сферы, зачастую прекрасно проявляя себя в тех профессиях, в которых индивиды, лишенные черт психопатической личности, преуспевают значительно меньше: в качестве хирургов, адвокатов и руководителей корпораций. «Сочетание низкой степени избегания риска, отсутствия чувства вины и угрызений совести, этих двух столпов психопатии, – продолжил Ньюмен, – может привести в зависимости от обстоятельств к успешной карьере либо в криминальном мире, либо в бизнесе. А иногда и там и там».

Итак, никаких проблем. Но что вызывает у Ньюмена внутренний протест, так это глубинные причины, или этиология, расстройства. Традиционная теория утверждает, что психопаты не в состоянии испытывать страх, эмпатию и массу других эмоций – что является своего рода анестетиком для их социального познания и что, в свою очередь, компенсируется неспособностью проявлять подобные чувства теми, кто сталкивается с психопатами. Эта позиция, которой наряду со многими другими придерживается и некоронованный царь психопатии Джеймс Блэр, работающий в Национальном институте психиатрии в Бетесде, подразумевает, что неврологическая дисфункция, особенно миндалины, «генерального директора» головного мозга в сфере эмоций, а также ряда структур, тесно связанных с миндалиной, – гиппокампа, верхней височной борозды, веретеновидных клеток коры головного мозга, передней поясной и глазничнолобной коры, – является главной причиной этого синдрома, биологическим фундаментом стандартной психопатической диады: поведенческих проявлений глубинных эмоциональных поражений и неоднократных антисоциальных поступков.

Но Ньюмен придерживается других представлений. Он не верит, что психопаты неспособны испытывать страх, что они представляют собой некую лишенную эмоций бездну, какими их традиционно изображают. Ньюмен полагает, что на самом деле психопаты просто не замечают страха. Представьте себе, например, что вы страдаете арахнофобией (боязнью пауков) и от одной мысли о создании с восемью конечностями вас бросает в холодный пот. А в этот момент прямо над вашей головой, всего лишь в нескольких сантиметрах от нее, висит тарантул. Но если вы не знаете, что он там, вы же его не боитесь? В вашем сознании его просто не существует.

Во время одного хитроумного эксперимента Ньюмен продемонстрировал, что именно так и могут обстоять дела у психопатов. Не только с пауками, а с большинством вещей. Они не чувствуют дистресса (страданий) и не замечают этой эмоции у окружающих, потому что полностью сосредоточены на задаче, сулящей немедленное вознаграждение; они просто отбрасывают все, что не имеет к ней «непосредственного отношения». Они обладают эмоциональным «туннельным зрением».

Рис. 2.3. Тест Струпа с картинками и подписями к ним (Robiski, Golinkoff& Kukish, 1975, адаптировано)

Ньюмен с сотрудниками предложили группе психопатов и непсихопатов серию изображений с неправильными надписями вроде тех, которые приведены на рис. 2.3.

Задача, так любимая когнитивными психологами (особенно интересующимися механизмами, лежащими в основе внимания), была достаточно проста. Назвать то, что изображено на картинке, игнорируя неправильную надпись. Против часовой стрелки. В серии последовательных испытаний.

Фактически большинство людей считает это детской забавой. Явное указание назвать изображение вступает в противоречие с желанием прочитать слово, а это ведет к колебаниям. Это колебание имеет название «интерференция Струпа» (в честь Дж. Р. Струпа, предложившего эту парадигму в 1935 году) и является мерилом фокуса внимания. Чем быстрее вы выполняете это задание, тем уже фокус вашего внимания. Чем медленнее справляетесь с заданием, тем шире дуга луча вашего внимания.

Если теория Ньюмена верна и психопаты на самом деле страдают от своего рода дефицита обработки информации (или обладают этим талантом), о котором говорит Ньюмен, то не надо быть академиком, чтобы предсказать, каковы будут результаты. Психопаты должны быстрее называть изображения на картинках, чем непсихопаты. Они должны полностью сосредоточиться на предложенном задании.

Результаты исследования оказались крайне красноречивыми. Снова и снова Ньюмен обнаруживал, что если непсихопатические добровольцы приходили в замешательство от несовпадения картинок и подписей к ним и им требовалось больше времени для того, чтобы правильно назвать все изображения, психопаты легко выполняли задание, явно забывая о вводящем в замешательство несоответствии.

Более того – и здесь дела оборачивались нехорошо для Скотта Лилиенфельда и его психопатического спектра. Ньюмен выявил в результатах эксперимента одну аномалию: ступенчатые изменения в паттернах реакции после достижения критического уровня. Все продемонстрировали примерно одинаковые результаты; все испытывали примерно одни и те же трудности при выполнении этого задания, если попадали на пологие участки кривой PCL-R. Но как только вы попадали на клиническую «базу психопатов», с показателями теста PCL-R, равными 28–30, динамика резко изменялась. Аборигены, обитающие в этом высокогорье, с легкостью справлялись с заданием. Похоже, они просто не обрабатывали сигналы бокового зрения, которые для всех остальных казались очевидными.

И дело не в том, что они не воспринимали их. Совсем наоборот. В отдельном эксперименте Ньюмен с коллегами предлагали психопатам и непсихопатам серию буквенных последовательностей на экране компьютера. Одни из них были красными, другие – зелеными. А некоторые по-настоящему болезненными – добровольцам сообщали, что при появлении на экране выбранных с помощью случайных чисел красных букв испытуемые будут получать удар тока. Как и следовало ожидать, когда внимание добровольцев отвлекали от возможности получить удар током (то есть когда их просили установить, появились ли буквы в верхнем или нижнем квадрате), психопаты демонстрировали значительно более низкий уровень тревожности, чем непсихопаты. Но, как это ни невероятно, когда перспективу получения электрического удара сделали явной (то есть когда добровольцев в явной форме просили сказать, какие буквы – красные или зеленые – появляются на экране), эта тенденция, как и предсказывали Ньюмен с коллегами, превратилась в прямо противоположную. На этот раз именно психопаты проявляли большую нервозность.

Вот что считает Ньюмен: «Люди думают, что психопаты грубы и лишены страха. Но все не так просто. Если психопаты сосредоточены на эмоциях, то мы видим, что они демонстрируют нормальную эмоциональную реакцию. Но когда они сфокусированы на чем-то другом, они становятся полностью нечувствительными к эмоциям».

При условии того, что разделение реакций имеет место как раз в той точке PCL-R, где показатели приобретают клинический характер, тайна того, чем же на самом деле является психопатия (находится ли она в неком континууме или представляет собой совершенно отдельное расстройство), становится еще глубже.

Сводится ли психопатия к степени выраженности симптома? Или люди, страдающие ею, представляют собой отдельную группу?