Текст книги "Спасенная любовь"

Автор книги: Кэтти Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 2

Лука не звонил ни отцу, ни кому-либо еще в течение трех дней. А когда наконец это сделал, сообщил, что решил продлить отпуск. Его не будет по меньшей мере еще неделю.

Отец был немного удивлен, но горячо поддержал сына.

– Отдыхай столько времени, сколько хочешь, Лука, – сказал он. – Ты работаешь слишком много. Тебе тридцать четыре года, и следует больше отдыхать, иначе не успеешь оглянуться, как у тебя случится сердечный приступ. Стресс убивает. Эти виноградины продолжат расти и оборудование продолжит работать, пока ты не решишь возвратиться.

Его отец был в основном равнодушен к делам. Он передал бразды правления разросшейся семейной империей сыну и посвятил свою жизнь женитьбам и разводам с неподходящими женщинами. Четырьмя, по последним подсчетам, хотя, к счастью, на этом фронте последние два года все было спокойно.

Лука понимал, что это ненадолго. Он любил отца, но слишком хорошо его знал, чтобы справедливо считать отсутствие у того неподходящих связей краткой передышкой, после которой все пойдет по-старому.

Он взглянул на часы. Потом на вид, открывающийся перед ним из кафе на набережной, где он сидел, поджидая Корделию.

Зрелище было живописным. Голубая вода, лодки, покачивающиеся на легких волнах, люди, неторопливо пересекающие дорогу, не опасаясь угодить под проезжающую машину.

Это было очень далеко от модного приморского поселка, где его дом стоял в престижном месте на холме с видом на пристань, усеянную дорогими яхтами и прогулочными катерами, принадлежавшими преуспевающим людям, которые стекались в рестораны, отмеченные звездами «Мишлен», шикарные пабы и причудливые чайные. Тот особняк был последним связующим звеном с его матерью, дорогим подарком его отца, сделанным давным-давно, когда он надел ей на руку обручальное кольцо и привел к дому в том самом месте, где она выросла и могла поддерживать связь со своими друзьями и немногочисленной семьей, которую покинула. Его старик уже тогда все делал со вкусом.

Этот дом соединил для Луки любовь и потерю, вплетенные во все происходящее в его жизни, и, когда решил взять тайм-аут, сбежал к нему, предназначенному именно для такого случая. Своевременное напоминание о том, что не бывает любви без потерь.

Он прогнал бессмысленные думы.

Как сказала ему Корделия, когда показывала окрестности несколько дней назад, это была рабочая рыбацкая деревня. Забредали сюда летом и случайные туристы в поисках более аутентичного корнуоллского опыта, но преобладали местные жители, большинство из которых были в той или иной степени вовлечены в рыболовный бизнес.

Что же касается Корделии, то Лука обнаружил, что она обладала многими талантами. Большую часть времени проводила, помогая отцу управлять его маленьким бизнесом.

Занималась бумагами, а летом присматривала за арендой двух из его лодок дальше по побережью, у одного из самых популярных приморских городков.

Жизнь ее текла размеренно.

– Папа зависит от меня, – сказала она ему. – Я не хожу с ним на траулере, но почти все остальное делаю. Конечно, при необходимости сумею помочь ему и в море, если кто-то из парней уйдет, но лучше мне оставаться на берегу. Отец безнадежен, когда дело доходит до чего-либо связанного с заполнением форм или документов, и ничего не смыслит в компьютерах.

Лука увидел ее раньше, чем она его. Корделия была великолепна. Длинные ноги, грациозная походка, волосы, как всегда собранные сзади. Она излучала жизненную силу и здоровье.

Он удивлялся, как ему удалось держать руки при себе последние три дня, притом что нестерпимо хотелось прикоснуться к ней. Проведя весь день в одиночестве, он был буквально на грани, но и на этот раз не осмелился переступить черту. Присущая ей невинность держала его на расстоянии. Впервые в жизни он не представлял, как женщина среагирует, если он попытается к ней притронуться. Влепит пощечину? Вышвырнет его из дому? Бросится в его объятия и станет умолять о близости? Он понятия не имел, и неуверенность парализовывала.

Он помахал Корделии, когда она заметила его, и девушка улыбнулась в ответ.

На секунду Лука почувствовал укол вины. Он много рассказывал ей о своей стране, но дипломатично обходил детали.

То, что Лука околачивался на побережье, навело Корделию на мысль, что в данный момент у него нет работы, и он не разубедил ее в этом. Зачем? Он скоро уедет, и грех не использовать редкий шанс быть тем, кем он хотел быть.

– Я принесла нам еды для пикника. – Корделия поставила корзинку на стол.

Было жарко. Стоял прекрасный летний день. И это местечко выглядело совершенным в погожие дни, как никакое иное. Ярко-голубое небо, бирюзовая вода, свежий запах океана и мягкий плеск воды, бьющейся о борта рыбацких лодок.

Корделия прикрыла глаза от яркого света и посмотрела на него. Луке пришлось купить еще кое-что из одежды. На нем были шорты цвета хаки, мокасины и белая футболка. Он выглядел великолепно. Такой экзотичный, совсем из другого мира.

– И я внес свой вклад, хотя и скромный.

Лука протянул руку к тряпичной сумке, лежащей на земле, и Корделия, заглянув внутрь, увидела две бутылки пива и шампанское.

– Ух ты.

– Если ты собираешься что-то сделать, то не делай вполсилы.

– Но шампанское… Оно, должно быть, стоит целое состояние.

– Не в моих правилах беспокоиться о цене.

– Мне это нравится, – призналась она, когда они направились к тому месту, где их ждала лодка, стоявшая на якоре у самой пристани.

– Что же?

– То, что ты такой беззаботный, – сказала Корделия, скользя по нему взглядом и упиваясь гармоничной красотой его лица.

– Не думаю, что кто-то раньше называл меня беззаботным, – честно признался Лука. – По правде сказать, это не то определение, которое я когда-либо использовал бы для себя.

– А почему бы и нет? – Она взглянула на него, улыбнулась и стала готовить лодку.

Лука с восхищением наблюдал за спокойной деловитостью Корделии. На ней были обрезанные джинсы и полосатая футболка, под которой почти не удавалось разглядеть ее груди. Волосы она заплела в одну длинную косу, которая ниспадала по спине, отчего ее позвоночник напоминал веревку.

Она ловко отвязала канат от швартовочной тумбы.

– Ты пока здесь, – сказала она, удерживая лодку на плаву, и ловко запрыгнула на борт движением, отработанным до автоматизма. – Ты никуда не торопишься. Решил притормозить? Так много людей этого не делает, хотя, я думаю, напрасно. Так вот, если действительно собрался притормозить, то это идеальное место и идеальное время, учитывая, через что тебе пришлось пройти.

Корделия наблюдала, как Лука, так же как и она, уверенно шагнул на палубу. Когда он предложил плыть на лодке, она тут же согласилась, потому что доверяла его опыту, хотя это противоречило всему, на чем была воспитана.

– Все считают себя большими знатоками, когда дело касается лодок, – внушал отец и ей, и ее брату с самого детства. – Не доверяйте любому, у кого есть дроссель, руль, румпель или двигатель, если они не могут предъявить капитанскую лицензию. Это может оказаться смертельно опасным.

Корделия откинулась назад и подставила лицо солнцу, прикрыв глаза.

– Ты когда-нибудь сбавляешь темп? – пробормотал Лука, наслаждаясь скоростью лодки, рассекающей воду в бухте, но еще больше упиваясь близостью ее тела рядом с собой, согретой солнцем кожи на ее руках.

– Только когда выхожу в море, – ответила она, не открывая глаз. – И особенно если иду купаться ночью.

– Ночью… и ты не боишься?

– А с чего бы? Я знаю все, что нужно знать о приливах в здешних местах. Я бы никогда не решилась плавать, будь даже намек на течение, но, если вода спокойная, удивительное ощущение находиться в ней, когда темно. Можно мечтать, думать о чем угодно…

Они причалили. Пустынные берега в том месте густо поросли кустарником и деревьями.

Песок был ослепительно-белым и теплым от солнца.

– О чем ты думаешь?

Корделия, не отрываясь, смотрела на Луку. Она чувствовала себя маленькой и слегка благоговела перед ним. Он был похож на яркую тропическую птицу. Но желание довериться ему никак не могло преодолеть сопротивление застенчивости.

– Да о разном. – Корделия пожала плечами и отвела взгляд, чтобы немного успокоиться.

Она выбрала место для пикника в тени одного из низко нависающих деревьев. А когда повернулась, увидела, что Лука снял с себя футболку и неподвижно стоял, повернувшись к ней спиной, и смотрел на горизонт.

Ее сердце забилось быстрее. Он был на несколько дюймов выше ее и прекрасно, пропорционально сложен. Широкоплечий, с узкой талией, мускулистый. Лука спросил ее, о чем она думает, но сейчас ей хотелось заглянуть ему в голову, прочитать мысли. Его жизнь в Италии казалась идиллической.

– Виноградники, – сказал он ей, уходя от расспросов, словно работа на винограднике никак не могла показаться ей интересной. – Виноград… – Лука пожал плечами, когда она, затаив дыхание, попросила рассказать подробнее, – это почти все, что можно сказать о виноградниках. Виноград. Вы либо едите его, либо превращаете в вино. Я участвую в последнем процессе.

Она все еще бесстыдно таращилась на его тело, когда он обернулся и спросил, ободряюще улыбаясь:

– Скажи мне, что не собираешься провести весь день в джинсах и футболке. Ты захватила купальник или собираешься плавать нагишом?

Корделия издала сдавленный звук и стала поспешно раздеваться, а когда избавилась от одежды, осталась в черном закрытом купальнике. Плавать нагишом? От одной этой мысли ее бросило в холодный пот.

– А, все-таки купальный костюм. Хорошо. Было бы грешно не попробовать воду.

Лука никогда не видел никого моложе восьмидесяти лет в таком пуританском купальнике, как тот, что был на Корделии, при этом он никогда прежде не испытывал такого жгучего желания прикоснуться к женщине. Ноги у нее были длинными и стройными, тело сильным и подтянутым, а кожа – золотистой.

Он отвел глаза, но в паху у него запульсировало. Будет неловко, если он продолжит давать волю чувствам.

Холодная вода никогда еще не выглядела такой привлекательной. Он снял шорты, остался в плавках, которые купил пару дней назад.

– Думаю, мне нужно искупаться, – проскрежетал он, растягивая губы в надежде изобразить расслабленную улыбку. – Очень жарко.

Он вошел в ледяную воду и, не оглядываясь, плыл в течение пяти минут, а когда посмотрел назад, обнаружил, что Корделия быстро сокращает расстояние между ними длинными, плавными гребками.

Она не лгала, когда говорила ему, что умеет плавать как рыба. И здесь, в океане, где синева уступила место черноте из-за большей глубины, пребывала в своей естественной стихии. Нерешительность и застенчивость, которая казалась неотъемлемой частью ее личности, исчезла.

– Ты хороший пловец, – заметила она, ложась на воду.

– Ты удивляешься, потому что считаешь меня слабаком, который по собственной глупости, садясь в лодку, полагается исключительно на то, что его спасет девица в сияющих доспехах?

– Что-то в этом роде.

Лука расхохотался и окинул ее оценивающим взглядом. У нее удивительного цвета глаза, подумал он, что-то среднее между темно-синим и ярко-бирюзовым, и темные для блондинки густые ресницы.

– Давай обратно наперегонки?

Корделия заметила на его лице то мимолетное выражение, которое и раньше ловила, когда он смотрел на нее. Что-то горячее и опасное, но она сказала себе, что это воображение сыграло с ней злую шутку. Ей не хватало искушенности в подобных играх, и она не позволяла себе даже попробовать. Проще притвориться, что все это ничего не значит. С чего бы это Луке увлечься такой женщиной, как она? Он так красив, так экзотичен, так неотразим, а она… деревенская девушка, которая вкалывает в рыбацком бизнесе. Виноградник против рыбалки. Даже если он просто собирал виноград или участвовал в его переработке, по ее мнению, он был невероятно гламурным.

Она не стала дожидаться его ответа, развернулась и поплыла обратно.

Лука не отставал, а потом прибавил скорости, так что достиг берега раньше ее.

Она смеялась, когда вышла из воды. Ее коса растрепалась, и она распустила ее. Волосы рассыпались по плечам и спине, достигая талии.

Лука почувствовал себя так, словно его ударили в живот, и поспешил отвернуться, чтобы открыть бутылку шампанского. Он отчаянно нуждался в выпивке. Жаль, что не догадался принести что-нибудь покрепче. Бутылка виски была бы кстати.

Он вынул пробку из бутылки шампанского, все еще остававшегося холодным, и протянул Корделии один из двух пластиковых стаканов.

– А есть правила насчет выпивки и плавания под парусом? – спросил он, усаживаясь на камень.

Корделия тем временем аккуратно расстилала на песке большой ковер.

– Я принесла много воды. – Она улыбнулась и отпила шампанского. – И много еды. Это должно помочь справиться с алкоголем.

– Если нет, мы всегда можем провести ночь на пляже. Их взгляды встретились, и он улыбнулся ей. – Ты, должно быть, делала это миллион раз?

Лука знал, что он бесстыдно выуживает информацию, но хотел узнать о ней побольше, к чему обычно не был склонен, когда дело касается противоположного пола. Он давно обнаружил, что все женщины, с которыми он встречался, были в значительной степени одарены в искусстве говорить о себе. Задавать вопросы почти не было нужды.

– Ни разу, – задумчиво проговорила Корделия. – Хотя в окрестных бухтах частенько устраивают вечеринки во время летних каникул.

– Но ты на них не ходила?

Она отпила еще шампанского и поморщилась.

– Когда мне было двенадцать, один из моих друзей праздновал день рождения в бухте недалеко от этого места. Конечно, там были и взрослые. С тех пор я плавала сюда только одна. Эти бухты – мои собственные.

– Никаких безрассудных подростковых вечеринок с запретным алкоголем и разъяренными родителями, выслеживающими своенравных отпрысков, чтобы утащить их домой?

– Только не для меня.

– А почему бы и нет?

– Потому что…

Солнце палило вовсю, но ковер укрывался в кружевной тени дерева, и легкий ветерок навевал приятную истому. В какой-то момент Лука покинул камень и уселся рядом с ней на ковре, а потом лег, глядя в безоблачное голубое небо, и она последовала его примеру.

– Потому что мой отец был слишком заботливым. Моя мать погибла, когда я была еще ребенком. Я тебе уже говорила об этом, но после ее смерти как-то так получилось, что у отца развился безумный страх: если я уйду слишком далеко, то непременно случится что-то плохое. Конечно, в детстве я этого совсем не замечала, но чем старше становилась, тем явственнее понимала, что у меня нет такой же свободы, как у многих других подростков. А потом умер мой брат, и все стало еще хуже.

– У тебя был брат? Я даже не догадывался.

– И неудивительно. Отец никогда не говорит об Алексе. После того как тот умер, даже все его фотографии в рамках убрал. Алекс был моим близнецом.

Корделия вздрогнула, когда почувствовала, как Лука коснулся ее руки. Мысли ее оставались в прошлом, но ощущение было такое, словно электричество пробежало по телу. Это был их первый физический контакт, и тепло его пальцев оказалось таким приятным. Возбуждение всколыхнулось в ней, но она сказала себе, что это обычный жест сопереживающего человека. Эквивалент дружеского объятия. А не чувственного, которое может закончиться страстным поцелуем. Но ей все равно нравилось его прикосновение.

– Твой близнец!

Лука приподнялся и склонился над ней, глядя участливо.

Корделия совладала с эмоциями, закрыв глаза. Пальцы Луки все еще касались ее, он был достаточно близко к ней, чтобы чувствовать его тепло, дыхание на щеке.

– Все изменилось после смерти Алекса, – сказала Корделия. – Я планировала поступить в университет, хотя и знала, что отец станет звонить по два раза в день, желая убедиться, все ли со мной в порядке. Я думаю, он всегда в глубине души считал, что должен был быть в состоянии защитить мою маму, что ему надо ехать с ней, когда она отправлялась в Лондон. Тогда она не попала бы под машину, и все было бы в порядке. Если он не смог защитить маму, то решил посвятить жизнь моей защите. Но пожертвовать университетом? – Она вздохнула. – Я поняла, что должна поступить. Алексу было суждено помогать папе в рыболовном бизнесе и в конце концов взять его на себя. Это было все, чего он когда-либо хотел, в то время как я…

– В то время как ты?..

– Я мечтала уехать отсюда, посмотреть мир. И это было бы правильно для меня и моего отца. Но эти мечты умерли вместе с Алексом. У меня не было иного выбора, кроме как занять его место. Не пойми меня превратно, это не плохая жизнь, но там большой мир… И все-таки я смирилась с тем, что никогда его не увижу.

Корделия открыла глаза и обнаружила, что Лука смотрит на нее сверху вниз.

– Я не собираюсь изводить тебя плачем и причитаниями, – с улыбкой сказала она.

– Я не имею ничего против плачущей женщины, – солгал Лука.

Он был сыт по горло выходками бывших жен своего отца, обожавших разыгрывать эмоциональные драмы ради влияния на общественное мнение, когда брак начинал распадаться. Он мог припомнить один особо яркий пример, когда пышный прием по случаю празднования дня рождения его отца обернулся фарсом из-за пьяной выходки жены номер три, решившей пролить свет на все, что она ненавидела в мужчинах, и в особенности в его отце.

– Лжец. – Но на этот раз улыбка была более искренней. – Мужчины ненавидят женские слезы.

– Ты убедилась в этом на собственном опыте? Какой-то парень набросился на тебя, потому что ты плакала?

– Нет!

Корделия больше не могла сопротивляться желаниям, протянула руку и погладила его, чувствуя, что у нее дрожат пальцы. Это было потрясающе, так же дерзко, как если бы она показала стриптиз. Ее соски превратились в тугие чувствительные бутоны, тепло разлилось между бедрами.

Жаркое солнце, шампанское, откровения…

Смесь была пьянящей и взрывной.

– Никаких парней?

Лука взял Корделию за руку, повернул кисть и, не отводя взгляда, поцеловал ее ладонь, затем проложил нежный след языком на коже предплечья.

Корделия вздохнула и задрожала, разрываясь между необходимостью отстраниться и желанием пойти дальше, потому что они ступили на опасную территорию. Ценою решения могла стать сама ее жизнь, но искушение было непреодолимым.

У нее было чувство, будто она так долго смотрела сквозь стекло на мир, наполненный захватывающими возможностями, что шанс зайти за это стекло и на самом деле вкусить вожделенные плоды невозможно было упустить.

Она пошевелилась, ее дыхание участилось, губы призывно приоткрылись.

– Я рассказала все о себе, – дрогнувшим голосом прошептала она. – Теперь твоя очередь.

А ведь ему придется скрыть истинное положение вещей. Именно эта мысль пронеслась в голове Луки, но он справился с мимолетным дискомфортом.

– Работа сезонная, поэтому можно позволить себе не торопиться. Немного задержаться здесь…

– Когда ты собираешься ехать?

Корделия обнаружила, что перспектива отъезда Луки заставляет ее чувствовать себя странно опустошенной.

– Есть более подходящие месяцы для сбора винограда… это правда…

– А что ты делаешь, когда не собираешь его? Путешествуешь? Навещаешь семью? С кем ты живешь в Италии?

– Слишком много вопросов, моя дорогая…

– Мне интересно побольше узнать о тебе. Не по своей воле я застряла здесь. Ты не можешь винить меня за то, что я задаю вопросы. – Она задумчиво посмотрела на него, представляя его мир, который так отличался от ее мира.

Может быть, Лука выполнял и другие, случайные работы, кроме сбора винограда, хотя она сомневалась в этом из-за его глубоких познаний в виноделии. Ему явно нравилось то, что он делал.

– Нет, винить не могу, – согласился Лука. – Но чувство вины – это не повод вести тебя за собой. Ты слишком молода, чтобы думать, будто застряла где-то и я единственная надежда на спасение. Просто выискивать разные места на карте и горевать, что никогда не посетишь ни одно из них.

– Ты знаком с моим отцом. И сам видел, что я не могу отправиться куда пожелаю…

Лука пожал плечами. Да, он встречался с Клайвом Рэмси, шестидесятилетним мужчиной с обветренным лицом, чья жизнь вращалась вокруг дочери и моря. Он рано потерял жену, они почти и не жили вместе. Просто еще один пример того, какое расточительство – любовь. Она вцепляется в тебя своими крючками, и с этого момента ты оказываешься на дороге в никуда. Лука изо всех сил пытался припомнить хоть один удачный пример всей этой сказочной дряни, которой посвящают сопливые фильмы.

По правде говоря, Клайв дома почти не появлялся. Рыболовецкий сезон был в самом разгаре, и он пропадал большую часть дней и ночей, траля крабов и омаров, поручив управление домом и своими делами дочери, и без Корделии ему явно не обойтись. Лука был уверен, что все сложилось бы по-другому, будь ее брат жив, но теперь, как она сказала ему, у нее не было другого выбора.

У Луки вдруг возникло непреодолимое желание увести ее и показать все эти далекие страны и города, о которых она мечтала.

– Мы слишком много говорим, – пробормотал он. – Давай просто наслаждаться жизнью здесь и сейчас.

Корделия улыбнулась, чувствуя, как от волнения у нее сжимается сердце. Она жаждала большего, чем просто наслаждаться моментом. Ее влекло к нему. Она знала, что и Лука испытывает подобные чувства, сколь бы невероятным это ни казалось.

– Никто никогда не приходит в эту бухту, – с волнением призналась она. – По крайней мере днем…

– Это восхитительно.

– Дело в том, что нужна лодка, чтобы добраться сюда. Бухта недоступна с суши. А далеко не у многих людей есть возможность взять лодку просто ради удовольствия.

– Тебе повезло.

– Я это чувствую. Прямо сейчас. Везение, я имею в виду… – задыхаясь, произнесла Корделия, повернулась на бок и придвинулась к Луке чуть ближе, как надеялась, на расстояние, едва заметное невооруженным глазом.

Она подавила волну нервной тошноты и легко провела рукой по коже его живота, наслаждаясь ощущением накачанных мышц под пальцами. Увидела удивление в его глазах и почувствовала искушение решиться на большее. Ей следовало убрать руку, но она не сделала этого, так как знала, что, если не воспользуется этим моментом, он никогда не повторится снова.

– Корделия… – сказал Лука шепотом, понимая, что должен был сделать, но не сделал, а именно удалиться от искушения. Он не смог удержаться от прикосновения к этой атласной, гладкой коже, хотя тревожные звоночки у него в голове звучали громче, чем церковные колокола в его местной деревенской церкви.

– Ты мне очень нравишься… – призналась девушка, отчаянно краснея, но не отводя глаз.

Лука застонал и крепко стиснул зубы, почувствовав сильнейшую эрекцию. Если бы он взглянул вниз, то не смог бы не заметить внушительную выпуклость под еще слегка влажными плавками. И Корделия тоже. Будь девушка более развязной, он бы легко отстранился, сколь бы привлекательной она ни была. Но ее невинность не оставляла выбора.

Корделия потянулась к его руке, и он почувствовал, как дрожат ее пальцы. Он услышал, как она что-то тихо сказала себе под нос, ее рука легла ему на грудь, а затем рискнула погладить его бедро. Недостаточно смелая, чтобы прикоснуться к тому, что явно нуждалось в прикосновении. Но это не имело значения, потому что то, что она делала, посылало его тело во взрывной овердрайв. Эти маленькие круговые движения ее пальца, нежные-нежные, заставили Луку задуматься, каково было бы почувствовать ее язык там, и вызвали еще один гортанный стон желания.

– Это… – Он изо всех сил старался говорить нормально. – Это не очень хорошая идея…

Она тут же убрала руку.

– Я ошиблась, извини. Я тебе не нравлюсь, понимаю.

Лука не мог ответить. Вместо этого он схватил ее руку и вернул к себе на бедро.

– Я никогда в жизни так не хотел женщину, – признался он дрогнувшим голосом. – Но…

– Но я думаю, тебя больше привлекают сексуальные темноволосые итальянки.

– Тебе нужно почаще смотреть в зеркало, моя красавица.

Он притянул Корделию к себе, обнял. Солнце, заливавшее все вокруг, словно мед, и невероятная синева моря заглушили все его мысли, гипнотизировали, заставляя желать только одного – ее.

Вместо ответа, Корделия уткнулась носом ему в шею, а затем осторожно накрыла его бедро своим. Она чувствовала пульсирующую эрекцию его мужского естества, прижатого к ее животу, и отчаянно хотела положить на него руку, трогать его, ласкать, но сделать это не хватало смелости. У нее не было опыта в том, что касалось мужчин. Разве что неловкие приключения, не стоившие упоминания.

Она намеренно не избегала секса. У нее никогда не было пуританских идеалов, чтобы сохранять невинность как приз, который следует вручить нужному парню. У нее был только один полусерьезный поклонник, и они с ним еще не дошли до постели. Теперь Корделия знала почему. Она не испытывала возбуждения. У нее было самое смутное представление о том, что такое сексуальное влечение.

С Лукой все было по-другому. Сердце пропускало удары, пульс учащался, нервы звенели.

Корделия не могла описать, как сильно хотела его.