Текст книги "Блеск жемчуга"
Автор книги: Кэтрин Стоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
ГЛАВА ВТОРАЯ
Восьмичасовая утренняя встреча Дрейка с главным инженером проекта Сэмом Каултером была назначена задолго до того, как последний выехал со своего ранчо в Сан Антонио. Они договорились встретиться в вестибюле «Ветров торговли» и пройти в Башню Дрейка, а так как никто из них обычно не завтракал, то они смогут поговорить за чашечкой кофе в офисе.
Сэм появился в вестибюле уже в семь сорок пять, обуреваемый желанием как можно скорее приступить к делу: сегодняшний и десять последующих дней, пока будет рыться котлован, были важны, но Сэм хотел, чтобы они поскорее кончились и можно было приступить к самой важной стройке в его жизни.
С самого начала Сэм Каултер был очень придирчив в выборе проектов зданий, которые он собирался строить, хотя иногда это и стоило ему работы. Он считал, что творения рук человеческих, украшающие землю, должны быть настолько совершенны, чтобы заслужить право занять место, которое принадлежит природе. И в соответствии со своей философией, он брался в основном за такие проекты, к которым и прикасаться не хотели другие строители. Зато теперь все застройщики хотели заполучить в главные инженеры проекта только его.
Для Сэма – чем сложнее был проект, тем лучше. Он никогда не сомневался в успехе… вплоть до сегодняшнего дня.
Проблемы, возникшие при разработке проекта «Нефритового дворца», затмевали все, с чем ему приходилось сталкиваться до сих пор. Это сооружение должно было стать колоссальным успехом – или колоссальным провалом. Поэтому все нужно было сделать как можно точнее.
Теперь, рассматривая интерьер вестибюля другого отеля Джеймса Дрейка, Сэм понял: Джеймс говорил ему правду, когда обещал, что не поскупится на расходы. Ему и в самом деле дадут лучшие материалы, которые сделают «Нефритовый дворец» шедевром строительного мастерства.
Интерьер отеля был изысканным и отвечал самому утонченному вкусу, как и все здание. Белоснежный мрамор покрывали толстые ковры с затейливым орнаментом, – очевидно, антиквариат. Повсюду были оборудованы уголки для бесед с парчовыми золотисто рыжими креслами вокруг кофейных столиков из красного дерева, расставленных так, чтобы обеспечить ощущение полной непринужденности. На пьедесталы из черного мрамора были водружены огромные фарфоровые вазы, бесценные свидетели расцвета древних династий; в них располагались пышные букеты орхидей, плюмерий и других экзотических цветов. На мраморных стенах висели нефритовые панно с искусно вырезанными на них сценами из китайской мифологии, а вверху мерцали, отбрасывая вниз столбы света, массивные хрустальные люстры.
Это был всего лишь вестибюль отеля, но он производил впечатление уютной гостиной короля.
И кто же сиживал в этой гостиной? «Ветра торговли» гордились своей интернациональной клиентурой; несмотря на национальные различия, все постояльцы источали удивительно похожую ауру успеха и власти, и в каждом ощущалось стремление к еще большим вершинам. Все носили костюмы от самых известных кутюрье, выражение лиц было удивительно спокойным, они говорили приглушенно и вежливо.
Однако Сэм хорошо понимал, что эти люди проворачивают миллиардные сделки.
Сэм слышал о лихорадочном напряжении, в котором жил Гонконг, где состояния делались или терялись за одну ночь и где по мере того, как часы неумолимо отсчитывали оставшиеся месяцы до непредсказуемого 1997 года, каждая секунда становилась все дороже и дороже. Многим еще предстояло сделать в Гонконге огромные состояния, достичь своей самой заветной мечты и насытить свои самые жгучие страсти.
Сэм ожидал, что станет свидетелем этой лихорадки, но ему было больше по душе королевское спокойствие. Именно с таким спокойствием разыгрывались в Гонконге самые высокие ставки. Сэм Каултер обожал покер. Независимо от того, что у него было на руках, он всегда выигрывал.
И вдруг в вестибюле появился игрок, который явно не знал правил. «Американец, – решил Сэм, – молодой, явно опаздывающий на встречу и, скорее всего, не готовый к ней». Он несся по антикварным коврам прямиком к вращающейся двери выхода… Сэм стоял на его пути. Избегая столкновения с парнем, Каултер резко отшатнулся в сторону и тут же сам врезался в кого то.
Сэм успел поймать ее на лету – страшного приземления на белоснежный мрамор пола не случилось.
Когда он помог ей выпрямиться, то на ее лице была написана завораживающая ярость.
– Извините, Бога ради, – выпалил Сэм, – я виноват. Я не заметил вас.
Его мольба о прощении застала ее врасплох – и тогда она улыбнулась. Словно солнце выглянуло из за грозовых туч, и мир вдруг изменился. Яростный шторм остался в прошлом, и осталось только великолепие – блестящее и не менее завораживающее.
– Это совсем не ваша вина, – сказала она, и Сэма удивил ее акцент – настоящий «королевский английский», причем говорила она с истинно королевским величием. – Я видела, что случилось, – он наверняка столкнулся бы с вами. – Она задумчиво склонила голову набок, и в дневном свете люстр ее иссиня черные волосы засверкали, словно солнечная радуга. – Я подумала, что вы не собираетесь двигаться, и ему придется обогнуть вас.
– Нужно же было поддержать парня.
Она кивнула, и Сэм заметил в ее глазах непередаваемую мягкость.
– И все же, – спокойно добавила она, – вы могли бы обвинить его в том, что вам пришлось отступить назад.
– Но отступил то я по собственной инициативе, – просто ответил Сэм. – Значит, и ответственность на мне, поэтому я виноват перед вами за то, что вы пострадали от этого.
– Ничего страшного.
Она нагнулась за своим кейсом, но Сэм и тут оказался быстрее – он заметил, какие у нее высокие каблуки и как ненадежно покоятся на них ступни. Неслучайно она не устояла на ногах, когда он толкнул ее.
– У вас все в порядке? – спросил он ее, снова поднимая на нее глаза.
– Все в порядке, спасибо.
Они должны были разойтись – инцидент был исчерпан, – но еще какое то время, на несколько ударов сердца, их глаза не могли оторваться друг от друга; в ее глазах читалось удивление и одновременно приглашение к продолжению знакомства, а в его – нескрываемый интерес. И тут волшебство исчезло – оба вспомнили, что они в Гонконге, где каждая секунда на вес золота. Впереди ждала работа, ждали еще не сколоченные состояния.
Она исчезла из виду, но не стерлась из памяти, – загадочное существо, полное контрастов. «Кто она? – ломал себе голову Сэм. – Топ модель с кейсом? Китайская принцесса, получившая образование в Англии? Или английская, выросшая здесь? И неужели эти глаза, то темные от ярости, то, в следующее мгновение, сияющие, как солнце, неужели эти глаза в самом деле такие зеленые?»
Джеймс появился ровно в восемь.
– Ну, как долетели? – спросил он, и они отправились в Башню Дрейка в шести кварталах отсюда.
– Нормально, без опозданий и проблем.
– Тайлер вас встретил?
Сэм кивнул.
– Мы проехали мимо котлована по пути сюда. Ничего местечко. Трудно найти другое, откуда бы открывался лучший вид.
– Лучшего и не найти. Вы видели трейлер у котлована? Там будет ваш рабочий офис. Там уже должно быть все, что нужно для работы, а если не будет – сообщите мне. У вас будет и офис в Башне, – он потребуется вам для совещаний в ближайшие десять дней, – но вы можете пользоваться им и потом.
– Спасибо. Что у нас на сегодня? В три мы встречаемся с Тайлером. А прораб?
– Чжань Пэн. В час. Это лучшая бригада в Гонконге. Они строили для меня и «Ветра торговли», и Башню Дрейка, два кооператива в Стенли и еще шесть доходных домов на Новых Территориях. Пэн не кончал строительного колледжа, да и вообще у него нет профессионального образования, но все другие строители говорят, что у него золотое чутье. Однако он не станет указывать вам, если только вы сами не спросите.
– Приятно слышать. Я обязательно спрошу. – Они прошли едва квартал по Чейтер роуд, но Сэм уже понял, что Дрейк соответствует своей репутации. На этой неделе Сэму придется встречаться с массой людей, имеющих отношение к строительству, и каждая встреча будет важной. Однако, кроме Сэма, были только три человека, чьи действия определяли успех или провал проекта: компания, которая будет поставлять качественные материалы в соответствии с требованиями заказчика, прораб и, разумеется, архитектор. На сегодня Джеймс уже организовал ему встречи с двумя из этих людей. Сэм мог и не спрашивать, наверняка на утро уже назначена встреча с архитектором, но все же спросил:
– А архитектор? Мы познакомимся сегодня?
– Да, вы увидите ее сегодня утром, встреча назначена с девяти до половины двенадцатого, а после этого мы все втроем позавтракаем.
Ее? Сэм продолжал шагать по улице, однако его сознание словно парализовало. Конечно, он видел все чертежи, все схемы стального каркаса, на который предстоит нарастить плоть из нефрита, жадеита, гипса и золота.
И на всех этих документах стоял штамп: «Тичфилд и Стерлинг», Гровенор Сквер, Лондон, Англия. И еще внизу: М. Гуань, архитектор.
Он то думал, что ему предстоит встреча с Майклом, Марком или Мартином Гуанем, и Сэм Каултер ждал этой встречи – лучше бы дерзкому архитектору, нагло набросавшему на бумаге почти невозможный образ, запастись, кое какими соображениями по поводу того, как превратить его два измерения в три, и кроме того, приготовиться к интенсивной работе. Сэм думал, что ему предстоит часто видеть мистера Гуаня на стройплощадке, месящим неизбежную в сезон дождей в Гонконге грязь или стоящим рядом с ним на головокружительной высоте на скользких от дождя стальных балках.
Но разве мисс Гуань не сможет проделать все то же самое, спросил его внутренний голос. Вполне возможно, что она, не дрогнув, будет лазить по скользким стальным балкам. Вряд ли Дрейк станет нанимать кого то, кто не является лучшим.
– Познакомьтесь, это Мейлин.
– Мы уже встречались, – спокойно произнес Сэм. – Мы столкнулись сегодня в вестибюле отеля.
Он хотел снова встретить ее; более того, в те минуты, что прошли между ее исчезновением и появлением Джеймса, он решил, что должен встретить ее.
И вот она здесь, испуганная не меньше его, хоть и пытается улыбнуться. Но Сэм заметил штормовые облака в ее темно зеленых глазах. Мисс М. Гуань вовсе не была рада видеть его. Впрочем, теперь и он не слишком был рад ей.
Сэм сразу понял, что перед ним не ветеран блуждания по грязи и лазанья по стальным балкам. Разумеется, туфли на шпильках и изысканный шелковый костюм можно поменять на рабочий комбинезон, но ведь опыт так быстро не приобретешь. Она слишком молода, ей нет и тридцати. Интересно, что вообще она успела построить?
Сэму нужен был коллега, профессионал, который дополнит его опыт своим. Это не праздное желание – это абсолютно необходимо, чтобы реализовать, если это вообще возможно, самый дерзкий строительный проект десятилетия.
Но Джеймс подсунул ему новичка и тем самым свел все на нет.
Джеймс Дрейк – продюсер «Нефритового дворца», Сэм – режиссер, ну а Мейлин Гуань? Просто одаренный сценарист, создавший лирический шедевр и поставивший Сэма перед трудной задачей. Более того, как сценарист – новичок, собирающийся упорно отстаивать каждое свое слово, она скорее всего станет препятствием. Она может не понимать еще важности разумной гибкости, способности внести изменение тут или там, независимо от того, насколько хорош оригинальный проект.
Говорили, что у Джеймса Дрейка безошибочная интуиция, но на этот раз, кажется, его интуиция изменила ему. Возможно, это фатальный просчет.
Но почему, как могла изменить Джеймсу его интуиция? Сэму не пришлось долго искать ответ – он стоял перед ним: эта экстравагантная женщина, словно сотканная из ежеминутно меняющихся контрастов, шторма и солнечного сияния, китаянки и англичанки, алебастровой кожи и темно зеленых глаз.
Итак, Джеймс и Мейлин – любовники. Это ясно с первого взгляда, даже сейчас, когда они обменивались тайными взглядами, подавая друг другу понятные только им сигналы, исключая Сэма из этой беседы. Казалось, строгий Джеймс непоколебим; но и он попал под очарование Мейлин. И в качестве знака любви он подарил ей «Нефритовый дворец», пустячок стоимостью в полмиллиарда долларов. А в качестве обертки к пустячку он подарил ей Сэма Каултера, человека, который должен вытащить их из этой глупой истории.
А если это ему не удастся? Это будет провал карьеры Сэма, колоссальные убытки для Джеймса, – а Мейлин? Она то никак не пострадает. С архитектурой точки зрения ее проект безупречен; а насколько он реален, было решать не ей, а тем, кто намного опытнее ее. Это им, а не ей предстоит набивать шишки, и самая крупная достанется Сэму.
И все же, он может еще отказаться от этого проекта. Достаточно сказать Джеймсу, что при ближайшем рассмотрении риск показался ему слишком велик. Разумеется, будут неприятные взгляды, даже гнев, а потом все кончится. Сегодня днем он сможет покинуть Гонконг.
Но… ему понравился Гонконг. Его уже захватила напряженная жизнь, кипевшая за его внешне спокойными фасадами.
И он согласился строить «Нефритовый дворец»; у него хватило наглости решить, что если кто и способен совершить этот фокус, то это может быть только он.
Кроме того, Гарретт Уитакер попросил его приглядеть за своей дочерью, и он обещал, что сделает это. А ведь Гарретт впервые попросил его о чем то. Что за труд – приглядеть за Алисон Париш Уитакер; Сэм был обязан ее отцу практически всем: своей жизнью, надеждами и мечтами.
Сэм не понимал, почему Мейлин сердится на него, однако он твердо посмотрел в ее нефритовые глаза, улыбнулся и спокойно предложил:
– Значит, Мейлин, будем работать?
Но Мейлин была скорее удивлена, а не обрадована этим предложением, и Сэму вдруг пришло в голову, что она старается вывести его из игры, надеется спровоцировать его на бегство из Гонконга. Почему то вдруг «Нефритовый дворец» показался ему совершенно незначительной вещью по сравнению с этой Нефритовой принцессой. И Сэм улыбнулся уже вполне искренне – ему нравилось, когда ему бросали вызов.
Тут Джеймс удалился, оставив Мейлин одну с высоким смуглым техасцем и зарождающимся в нем смятением.
Сэм Каултер надул ее. Он должен был оказаться карикатурой на ковбоя, легко узнаваемой благодаря стоптанным высоким ботинкам, потертым джинсам, лоснящейся замшевой жилетке, поясу с серебряной пряжкой, украшенной бирюзой, и, разумеется, неизменной стетсоновской шляпе. Он не мог появиться в этом безупречном темно сером костюме, с головой, покрытой густой каштановой шевелюрой.
Его мог бы выдать акцент – гнусавый, нахальный, отвратительный. Но Сэм говорил с явным американским акцентом, его мягкий южный выговор был почти не заметен.
И самый отвратительный фокус: он вовсе не должен был заставить ее почувствовать то, что она ощутила, когда его сильные руки прервали ее падение, а его темно синие глаза с нескрываемым интересом разглядывали ее. У Мейлин не было даже слова для обозначения этого чувства. Оно было совершенно неизвестно ей, такое теплое и чудесное – и при этом такое опасное. А ведь это ей полагалось управлять, работая в паре с этим техасцем.
А что теперь?
Теперь его голубые глаза были устремлены на нее, в них читались интерес, радость, они заставляли ее таять – странное, приятное и одновременно пугающее ощущение.
– Садитесь, пожалуйста, – предложила Мейлин.
– Благодарю. Но я хотел обойти ваш офис, чтобы восхититься фотографиями зданий, сооруженных по вашим проектам. – Его стройное, поджарое тело не сдвинулось с места, и только глаза блуждали по голым стенам, изображая изумление. – Ой, как странно, не вижу ни одной фотографии.
– Я оставила их в Лондоне. Перевозка стоила бы страшно дорого. Надеюсь, вы свои с собой захватили, мистер Каултер?
– Нет, мисс Гуань. – Он перевел взгляд на нее. – Скажите честно – это ваш первый проект?
– Да.
– Любовь так велика?
– Извините?
– Давайте говорить откровенно. Ваш единственный вклад в этот проект – то, что ваш любовник платит за него.
– Мы с Джеймсом вовсе не… – И тут она резко поджала губы.
– Вы с Джеймсом вовсе не что, Мейлин? – с наигранным удивлением и интересом спросил Сэм. – Не любовники?
– Это не ваше дело!
– Вовсе нет. Все, что связано с успехом этого дела – или неудачей, – меня вполне касается. Для вас «Нефритовый дворец» может быть забавой, а для меня он – очень серьезное дело.
– Для меня тоже. Все таки я – архитектор. Это моя работа. Мы с Джеймсом познакомились уже после того, как он выбрал мой проект. Мы питаем друг к другу уважение, и только. У нас нормальные рабочие отношения, как и должно быть.
«А любовник то у тебя есть?» – возник в сознании Сэма совершенно непрофессиональный вопрос; ему едва удалось подавить жгучее желание озвучить его.
– О'кэй, тогда я расскажу вам, как я обычно работаю с архитектором. Мы работаем в очень тесном контакте, каждый из нас привносит в проект дух сотрудничества и, конечно, свою энергию и опыт.
По расположенным по всему офису кипам чертежей Сэм понял, что Мейлин Гуань – неутомимый работник, а по тому, как страстно прореагировала она на его предположение, что «Нефритовый дворец» для нее – всего лишь забава, он понял, что для нее этот проект тоже много значит. Однако этого в данный момент слишком мало.
– Да, у меня мало опыта, – спокойно согласилась Мейлин. – Но перед отъездом из Лондона я показала свои чертежи нескольким опытнейшим архитекторам и инженерам.
Сэм скептически изогнул бровь.
– И вы запомнили все, что они сказали?
Она имела право ощетиниться, но все таки спокойно ответила:
– Я записала все их точки зрения.
– Я бы хотел посмотреть все это.
Мейлин повернулась к бюро, достала папку и протянула Сэму.
– Я хотела перепечатать свои записи, но не успела.
Сэм открыл папку и пробежался глазами по верхнему листу. У нее был крупный, простой и очень разборчивый почерк, а ее заметки говорили о том, что она отлично поняла, в чем будут заключаться основные инженерные проблемы с возведением «Нефритового дворца». Это произвело на него сильное впечатление.
– Вы не возражаете, если я прямо сейчас просмотрю эти заметки?
– Разумеется, пожалуйста… Я… если что нибудь будет непонятно… неразборчиво…
Сэм улыбнулся.
– Не волнуйтесь, я не постесняюсь задать вопрос. А пока можете пригласить назад остальных, я не хочу мешать вашей работе, а мне они не помешают.
– Остальных?
– Ну, ваших помощников, кто помогал вам чертить. – Можно было и не пояснять, так как после его фразы в комнате повисло какое то неловкое молчание, и Сэму показалось, что она стала вдруг ужасно ранима, захотелось защитить ее. Пришлось развить свою мысль, и он с неожиданной мягкостью сказал:
– В этом офисе стоят три компьютера, Мейлин.
– Я работаю на всех трех одна.
– И вам никто не помогает?
Мейлин слегка пожала плечами.
– Несколько местных фирм предлагали свои услуги, но пока я думаю, что справлюсь сама.
– Хотите сигарету?
Этот вопрос Сэма прервал сосредоточенное молчание, воцарившееся в комнате на час, пока он изучал ее подробные заметки к архитектурному проекту, а она работала на одном из трех своих компьютеров.
«Отлично, – подумала Мейлин, услышав его вопрос, – наконец то он ведет себя так, как ему положено. Герой «Мальборо». Вот теперь, пожалуй, она может ощутить к нему легкое презрение и подавить то впечатление, которое он на нее произвел.
Повернувшись к нему, Мейлин ответила:
– Нет.
Затем, мило улыбнувшись, добавила:
– Спасибо.
– Вы не будете возражать, если я закурю?
Ее улыбка осталась такой же милой, а тон голоса таким же мягким, когда она ответила:
– Буду.
Теперь у нее будет моральное преимущество, подумала она, ожидая, что он все таки закурит, несмотря на ее возражение, проявит наконец свою «ковбойскую» сущность. Но ожидая свой неминуемый триумф, в глубине души она не хотела расставаться с чудесным и одновременно опасным чувством, которое пробуждал в ней этот мужчина.
Расставаться не пришлось – Сэм Каултер снова надул ее. Пожав плечами, он снова уткнулся в ее заметки, так и не достав сигареты.
Час, оставшийся до ленча, они провели в полном молчании.
– Я бы хотел осмотреть строительную площадку с вами вместе, Мейлин.
– Разумеется.
– Давайте завтра днем, скажем, в три? Мейлин взглянула в свой ежедневник.
– Три годится. Джеймс тоже будет?
В его завораживающих голубых глазах промелькнула усмешка, вызванная столь очевидной боязнью остаться с ним наедине.
– С какой стати?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«Нефритовый дворец»
Солсбери роуд, полуостров Цзюлун
Вторник, 10 июня 1993 г.
Подходя к трейлеру, служившему Сэму походным офисом, Мейлин ощущала сложную смесь раздражения и страха.
Раздражение было вполне оправдано. Она знала, что Сэм с Джеймсом уже обошли строительную площадку, но ей все таки хотелось польстить себе предположением, что Сэму важно знать и ее мнение. В действительности она знала, что это не так – просто он хочет продолжать отпускать свои презрительные замечания о ее неопытности.
Мейлин почувствовала, что какая то не поддающаяся контролю частичка ее души хотела снова увидеть его, снова испытать ласку этих темно синих глаз, снова ощутить это чудесное тепло и странное блаженство, разливающиеся по телу, подаренные ей этими глазами.
Дверь трейлера была раскрыта настежь, поэтому Мейлин вошла в него без стука и сразу наткнулась на стройную фигуру ковбоя. На нем не было шляпы – ее нигде не было видно; ворот джинсовой рубашки был расстегнут, а не наглухо закрыт узлом галстука на резинке, овальная пряжка пояса была бронзовой, а не серебряной, и камней на ней никаких не было. Зато джинсы действительно были поношены, а опустив глаза, она наткнулась на пару сильно стоптанных высоких ботинок.
Сэм смотрел в окно на залив Виктории. Он стоял совершенно неподвижно, и казалось, что его гордое и мужественное лицо высечено из камня. Он олицетворял собой одновременно самонадеянность и одиночество; это был мужчина, интересующийся только своими лошадьми, сигаретами и ранчо… как раз такой человек вполне способен бросить дочь и даже не оглянуться.
Мужчина, не заслуживающий ничего, кроме презрения.
Прежде чем поздороваться, Мейлин сделала глубокий вдох, и в ее легкие ворвался воздух, смешанный с дымом его сигареты.
– Мамочки, не растите ковбоев!
Сэм как раз думал о ней, мечтал о ней, и поэтому он услышал в ее фольклорном приветствии не презрение, а какую то нежность. И только повернувшись к ней, он понял, что это было вовсе не дружеское подтрунивание.
Он улыбнулся, жалея, что не захватил с собой стетсона, который был бы сейчас как раз к месту и ко времени, и, растягивая по южному слова, ответил:
– О, как па живаете, мисс Мейлин, мэм. Чертовски отличный день, так ведь оно?
Его синие глаза лениво ощупали ее, так же неспешно и эротично, как было неспешно и эротично его произношение. Вчера на ней был красный костюм, сегодня она надела белую матроску и выглядела так, словно только что вышла из дверей модного магазинчика в Париже. Прямая узкая юбка наверняка не для прогулок по котловану, и вряд ли она собирается скакать в ней, как газель. Шпильки сегодня были еще выше, чем вчера.
– Мне кажется, вы захватили с собой рабочую одежду – можете переодеться в соседней комнате.
– Это и есть мой рабочий костюм.
Тлеющая в левой руке Сэма сигарета медленно переместилась в рот и там осталась, зажатая зубами, клубы дыма частично скрыли от нее его притягательные синие глаза, продолжающие разглядывать ее с нескрываемым интересом.
«Типичный ковбой! – одернула себя Мейлин, чувствуя, как ее начинает захлестывать теплая волна. Этакий Бунгало Билл, провоцирующий во мне определенные ощущения, заставляющий меня подчиниться им, а потом и ему. Это просто наглый и презренный сексист!»
Однако предательское сладостное тепло не покидало ее. Он даже курил эротично!
– Надеюсь, вы умрете от рака легких только после того, как отель будет готов, – сказала она.
Сэм ухмыльнулся, затушил сигарету, спросил: В самом деле? Неужели вас это так волнует?
– Завершение строительства? Конечно. Ну, так мы собираемся осматривать котлован?
Земля рассыхалась, жаждала влаги, которую должны были принести летние дожди. Оставленные бульдозерами борозды были тверды, как камень. Мейлин покачивалась на них, но не спотыкалась – исключительно благодаря предельной концентрации воли.
Весь прошлый вечер Сэм провел в раздумьях о том, как им с Мейлин удастся наладить рабочий контакт. Прочие чувства, в том числе их личные отношения, не должны мешать работе. Однако было неплохо определиться с этими чувствами, какими бы они ни были, так как это могло решить кое какие проблемы.
Мы друг другу не нравимся. Отлично. Однако мы профессионалы, так что главное – это наша работа.
Или… нас влечет друг к другу. Отлично. С этим влечением можно разобраться в нерабочие часы.
Однако Сэм все еще не мог понять, что же он действительно ощущает по отношению к Мейлин Гуань. Его чувства были изменчивы, как и она сама.
Следующие семь месяцев им предстоит играть роли архитектора и инженера строителя, стремящихся к общей цели. Но как этого добиться? Проведя бессонную ночь, Сэм так и не получил ответа и скептически воспринял оптимистическое предположение, что контакт наладится сам собой уже сегодня.
И все таки это произошло. Пробираясь в пыли по котловану под жарким июньским солнцем, Сэм и Мейлин оживленно обсуждали «Нефритовый дворец», словно они уже видели это гордое здание, сияющее белизной, золотом и нефритом на фоне лазурного неба. Пока они говорили о проблеме оптимального складирования стройматериалов, в умных глазах Мейлин читалась только озабоченность этой задачей.
Свершилось: они стали архитектором и инженером и не стеснялись выражать свои сомнения и разногласия, потому что оба были поглощены проектом. Однако Сэм чувствовал, что под этой поверхностью – строитель плюс архитектор – есть еще более глубокие слои отношений, более тесные, которые могут придать их работе нечто, с чем он не сталкивался до сих пор.
Они прошли через главный вход, которого еще не было, но который они видели так ясно, словно он уже существовал. Они прошлись по будущему вестибюлю, слыша журчание и плеск будущих многочисленных фонтанов и обоняя ароматы английских чайных роз и китайских гардений.
Обсудив старинные картины, которыми нужно будет украсить стены зеленого мрамора, и нефритовые и бронзовые статуи, которым предстоит стоять на белом мраморном полу, они прошли по предполагаемому вестибюлю к берегу залива. У кромки воды они остановились и оглянулись на отель – словно его величественное здание уже возвышалось за ними.
И тут наконец их глаза встретились. В голубых глазах мужчины читалось такое желание, такая страсть, какие – ледяная женщина хорошо это знала – ей никогда не насытить, поэтому в ее глазах появился страх – и это оттолкнуло обоих.
– Ну, что вас еще интересует, ковбой? – желчно спросила она.
– В смысле отеля? Нет, вроде мы все обсудили… Джейд.
Ее тон был резким и раздражительным, а его – нежным и мягким, но слово «Джейд» вонзилось в ее нежное сердце подобно острому ножу, и от этого удара в ее прекрасных глазах вспыхнули гнев и боль.
– Вы просто ублюдок, Сэм. Техасская деревенщина со всеми ее комплексами и предрассудками.
Ублюдком Сэма Каултера женщины называли и раньше. По правде говоря, он никогда не принимал это близко к сердцу. Но сейчас это его взволновало.
– Лучше вам изложить это еще раз, мадам, и помедленней, – его голос был угрожающе спокоен, – помедленней, мадам. Знаете, мы, деревенщины, такие непонятливые.
– У вас появилось предубеждение ко мне с первой нашей встречи.
Темно синие глаза Сэма послали ей недвусмысленное напоминание о том, где и как они встретились в первый раз. И только когда он убедился, что она действительно вспомнила это – мощное и мгновенное влечение, соединившее их в тот момент, – только тогда очень спокойно ответил:
– Сомневаюсь.
– Я имею в виду, когда мы встретились в первый раз в офисе, – быстро возразила Мейлин. – Когда вы узнали, что я и есть архитектор проекта.
Только что казалось, что они вполне могут вместе обсуждать проблемы, связанные со строительством, и приходить к общему решению, что смогут воплотить в стекле и бетоне ее фантазию, спокойно и вдумчиво преодолевая возникающие перед ними препятствия. Что же вдруг случилось?
Сэм словно прозрел – он понял, что ему нужно от нее нечто большее, чем «Нефритовый дворец». Ему хотелось оказаться в связи с этой непростой женщиной – в очень серьезных, глубоко эмоциональных отношениях. Сэма, раньше не нуждавшегося ни в чем, кроме обычных интрижек, эта мысль просто потрясла.
Более того, эта мысль была не менее фантастичной, чем придуманный Мейлин отель. Если не определить точно каждую деталь, если не выверить каждый свой шаг, результат может оказаться, как и в случае строительства, настоящей катастрофой.
А прозвучавшее только что из уст Мейлин обвинение было не просто деталью – это была часть фундамента.
– Мне важно понять, что вы имеете в виду под «предубежденностью», в которой вы только что меня обвинили, – спокойно пояснил Сэм. – Пожалуйста, объясните мне, что вы имеете в виду конкретно.
– Мой возраст.
– А именно?
– Первого января мне исполнится двадцать восемь лет, как раз на следующий день после открытия «Нефритового дворца». – Она вызывающе задрала подбородок. – А сколько лет вам?
– Тридцать шесть. – Сэму не нужно было объяснять ей, что в их профессии восемь лет были целой вечностью. – Дело не в нашем возрасте, Мейлин, хотя когда я впервые увидел вас, я решил, что у меня будут проблемы с вашим опытом – скорее, с его отсутствием. Но это, пожалуй, позади. Теперь следующее предубеждение.
– Мой пол.
– Разумеется, если бы я был настоящей деревенщиной, меня бы это действительно заботило. Должен признаться, что до нашей вчерашней встречи я действительно думал, что за буквой «М» в подписи на чертежах скрывается скорее Майкл, чем Мейлин. – Он слегка усмехнулся, и эта усмешка была еще одним свидетельством его невероятной сексуальности. – Но я настоящий парень из девяностых – я думаю, мне не составит труда справиться со своим удивлением. Так что и тут нет никакого предубеждения.
Сэм надеялся, что она улыбнется в ответ, но выражение лица Мейлин было по прежнему суровым, печальным, правда, почти пристыженным.
– Что такое, Мейлин? Скажите мне откровенно.
– Моя национальность.
– Ваша национальность? – выдохнул он, словно его ударили под дых. – Неужели же вы вообразили, что я предубежден относительно вас, потому что вы китаянка?!
– Полукитаянка, – с какой то ненавистью поправила она его.
Однако эта ненависть, как понял Сэм, направлена не на него, а на саму Мейлин. Он почувствовал ее боль почти физически и проклинал себя за то, что невольно стал ее причиной. Неужели она решила, что «Джейд» – это презрительное прозвище, безжалостное напоминание о ее смешанном – и наверняка постыдном для нее – происхождении, о котором свидетельствовал блеск ее темно зеленых глаз?
