Текст книги "В голубых канадских водах"

Автор книги: Кэтрин Спэнсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Как это, наверно, мучительно было для тебя! – посочувствовала Лейла, тогда семнадцатилетняя. – Ты чувствовала себя несчастной?

Мать засмеялась:

– Когда женщина любит мужчину, как я любила твоего отца, она ничего не боится. И ничего не стыдится. Встреча с ним – самое лучшее, что произошло в моей жизни. Я желаю тебе только одного, моя дорогая девочка: встретить своего мужчину и чтобы он наполнил твою жизнь таким же счастьем, какое я нашла с твоим отцом.

Да, думала теперь Лейла, мать права. Но оставался вопрос: а что чувствует он? От неопределенности холодок пробежал по ее голым плечам.

Лейла подняла голову. Ей хотелось убедиться, что она не попала в ловушку собственной фантазии. При свете фонарей она увидела такую же озабоченность в его глазах.

– Наверно, Лейла, мне надо было спросить об этом раньше. Тебя никто не ждет дома, в Ванкувере?

– Нет, – ответила она и порадовалась, что два месяца назад рассталась с Энтони Флетчером.

– У тебя нет любимого мужчины?

– Нет, – покачала она головой.

– Теперь он есть. – Губы Данте накрыли ее рот.

Забыв все опасения, она утонула в его поцелуе. Как сильно напряжено его тело, прижатое к ней. Время остановилось в темноте благоуханной ночи. Они перенеслись в другой мир.

Но ненадолго. Оркестр и голоса слышались очень близко, заглушали шум волн, бившихся о берег. Посторонние звуки напоминали, что они с Данте не одни на этом волшебном острове. Лейла вспомнила подозрительность окружавших ее людей. Хуже того, в ушах зазвучал разговор, который она невольно подслушала всего несколько часов назад.

– Данте, разве это разумно? – прошептала она, откидываясь назад. Здравый смысл рассеял очарование.

– Нет, – хрипло проговорил он, – но, черт возьми, при чем тут разум?

Разум будет нужен, когда закончится эта дивная неделя. Разум будет нужен, чтобы она могла гордо, не стыдясь, работать, когда Данте уедет заниматься делами в других частях света, а она останется один на один со своим недоброжелателем.

Она приехала на остров не только для того, чтобы побольше узнать о компании. Она хотела показать себя женщиной достойной той ответственности, которую требует ее новоя работа. Влюбиться в босса – не лучший способ завоевать доверие у тех, на кого ей так хотелось произвести хорошее впечатление.

Но вопреки здравому смыслу она безнадежно влюбилась в мужчину, которого не знала еще неделю назад. И это столь же неопровержимо, как то, что кровь красная. Да, ее влюбленность нелогична, неразумна и необъяснима. Но факт остается фактом, и никуда от этого не денешься.

И все же… ведь это грозит его репутации.

– Нас могут увидеть, – собрав остатки силы воли, проговорила Лейла, отступая от него, —начнутся сплетни.

– Пусть, – выдохнул он, лаская ее шею, плечи и руки. – Пусть, – повторил он, сжав ее пальцы и увлекая за собой.

Внизу бежала тропинка, ведущая к берегу. Днем она утопала в тени пунцовых цветов, давших название острову. Ночью их темные зонты закрывали тропинку, превращая ее в тайную галерею.

– Данте, подожди, – прошептала она, замедляя шаг. Высокие каблуки утопали в песке. —Мои туфли не предназначены для спринта.

Он остановился и встал перед ней на колени. Снял босоножки и отставил их в сторону. Потом поочередно поднял ее ноги и поцеловал подъем. Потом без предупреждения поднял подол платья, обхватил икры и стал целовать.

Ее пронзило словно током. Она тихо застонала – и от наслаждения, и от страха.

Успокаивая ее, он прижался к ней лицом. Лейла затаила дыхание и вцепилась пальцами в его волосы.

Долгие секунды Данте оставался неподвижным. Когда он снова поднялся, его дыхание было уже не таким прерывистым.

– Что я делаю? Зачем ищу укромные уголки? Будто в том, что мы вместе, есть что-то постыдное. Будто нам нужно прятаться от остального мира, – проговорил он, немного отступив от нее.

Эти его слова так нужны ей! Они позволяют бросить вызов лицемерию людей, подобных Карлу Ньюбери.

– Чего мне стыдиться? – продолжал Данте. —До этого момента в моей жизни не было ни одного истинного чувства. Я не принадлежу к тому типу мужчин, которые легко завязывают отношения, – простонал он, снова притягивая ее к себе.

– Я тоже, – ответила она. Он закрыл ей рот своими губами. Зачем оглядываться на остальной мир, подумала Лейла. Ведь есть только Данте Росси и она, Лейла Коннорс-Ли.

Но тут луч света из окна верхней комнаты прорезал тьму. Лейла съежилась. Данте повернулся, инстинктивно загораживая ее. Высокая фигура в белом смокинге, который, словно сигнальный фонарь, выдавал присутствие босса собравшимся на террасе.

Выглянув из-за его плеча, Лейла увидела, что люди за столиками на террасе уставились на них. Гул разговоров смолк, наступило молчание.

– В чем дело? – тревожным шепотом спросил Данте.

– Они увидели нас. Боюсь, тебя узнали.

– Надеюсь. – В темноте сверкнула его улыбка.

– Но они начнут болтать и…

– Конечно, начнут, – согласился он. – Это тебя беспокоит?

– Да. Вряд ли они одобрят тебя.

– Я босс и в их одобрении не нуждаюсь. Я имею право делать то, что мне нравится. А мне нравится быть с тобой.

«Нам придется спасать его от самого себя…» Карл Ньюбери продолжал преследовать ее. Она встряхнула головой, чтобы прогнать эту мысль.

Она шарила босой ногой по песку, разыскивая босоножки.

– Но ведь они подумают…

– Лейла, мне все равно, что они подумают, —перебил он ее. – Единственное, что меня беспокоит, – как к этому отнесешься ты. Не испортит ли тебе настроение, если я не стану делать секрета из того, что я… – Он прерывисто вздохнул. Лейла оцепенела. У нее возникло ощущение, будто она стоит над обрывом. Все решит слово, которое он подберет. – Околдован тобой.

Какая глупость! Почему у нее такое чувство, будто ее сбросили с небес на землю? Неужели она и вправду ждала, что он так вот сразу объявит, что любит ее?

– Ну, Лейла, скажи, будет это мешать тебе?

– Обычно я стараюсь оберегать от чужих глаз свою личную жизнь. Я бы предпочла, чтобы наш… союз хотя бы на время оставался нашим частным делом.

Он сжал руки в карманах и с сомнением уставился на нее. Лейла, наклонившись, искала босоножки.

– Я не очень хороший актер, но я постараюсь. Когда последний ремешок на босоножке лег на свое место, Данте предложил ей руку. Потом степенно провел по ступенькам и по террасе туда, где танцевали.

– Продолжим наш танец, мисс Коннорс-Ли? —спросил Данте так, чтобы услышали окружающие.

Несколько пар уже покачивались в такт музыке. Теперь будет легче сохранить приличия, смешавшись с танцующими, подумала Лейла. Но едва Данте обнял ее, как приличия растаяли в тропической ночи. Он все плотнее прижимался к ней, пока не нарушил все условности. Ей казалось, что все вокруг заметили их откровенные объятия.

– Успокойся, дорогая, – сказал он, почувствовав, что ей неловко. – Мы всего лишь танцуем. В этом нет греха.

– Они так уставились на нас, что ты с таким же успехом мог бы предаваться со мной любви, – с несчастным видом пролепетала она. Кровь бросилась к ее щекам.

– Кстати, я именно этим и занимаюсь. Или ты думаешь, что я так танцую со всеми женщинами? —Его губы растянулись в улыбке, глаза заволокла дымка страсти. Он обвел пальцем овал ее лица.

– Надеюсь, нет, – вздохнула Лейла, позабыв на время о том, какое оружие они дали Карлу Ньюбери и его подручным.

Наконец вечер закончился. Данте настоял, что проводит ее до комнаты.

Это здание было восстановленным домом плантатора, построенным в конце XVIII века и представлявшим собою великолепный образец архитектуры неоклассицизма. Высокие колонны вдоль фасада, поднимавшиеся до самой крыши, крытой черепицей, разделяли лоджии роскошных номеров на верхнем этаже. Широкая лестница вела к большому холлу, от которого разветвлялись в обе стороны длинные галереи, окружавшие здание.

Комната Лейлы находилась в задней части дома. Окно смотрело в роскошный сад с фонтанами.

– Хорошо, что мы не соседи, – заметил Данте, отступив в сторону, когда она открыла дверь. —Было бы трудно устоять перед искушением перетащить тебя через лоджию в мою постель. – Проверив сначала, пусто ли в холле, он нежно поцеловал ее в губы. – Ты позавтракаешь со мной утром?

Ей так не хотелось портить этот момент! Но благоразумие взяло верх.

– Данте, ты напрашиваешься на неприятности. Последнее время ты не был в офисе. И не понимаешь…

Ее слова утонули в поцелуе.

– Примите это как приказ, мисс Коннорс-Ли. Утром ты позавтракаешь со мной.

– Может быть. – Она закрыла глаза. Все тело ныло, требуя любви. Но уступить желанию значило совершить профессиональное самоубийство.

Наверно, Данте тоже это понимал. Потому что секундой позже повернул туда, где размещались роскошные номера с видом на океан. А она незаметно нырнула в свою комнату.

Сначала он думал, что проведет ночь без сна, с мыслями о ней. Но три напряженных дня семинаров и весь предыдущий месяц, когда ему приходилось каждое утро просыпаться на новом месте, взяли свое. Данте погрузился в сон.

Проснулся он после семи. Голова болела так, будто ее стукнули тяжелым предметом. Он чувствовал себя разбитым от неудовлетворенности. Не самое лучшее состояние для человека, который гордится тем, что всегда готов отвечать за себя и свой бизнес.

Он переживал что-то отдаленно похожее в старшем классе средней школы, когда встречался с Джейн Перри.

– Я люблю тебя, – по-дурацки твердил он, разгоряченный буйством гормонов.

И в течение нескольких дней, может быть даже неделю, верил, что в самом деле любит ее. Джейн стала удивительно уступчива. Когда дело дошло до экспериментов с сексом, он не отличался от других ребят своего возраста.

Но розовые очки чертовски скоро слетели.

– Послушай, – сказал он, зажав ее в углу у шкафчика между классами. – В пятницу я не смогу пойти в кино.

– Почему? – Она надула губки и стояла так близко, что соски упирались ему в грудь.

– У меня последняя баскетбольная тренировка.

– Баскетбол? – Негодующий возглас отскочил от школьной стены. – Баскетбол?

– Ну да. Скоро соревнования. И тренер хочет, чтобы команда была в лучшей форме.

– Значит, я, по-твоему, занимаю второе место после баскетбола? – фыркнула она. Голубые глаза наполнились слезами.

– Ведь всего один вечер, Джейн!

– Докажи, что ты и правда любишь меня. —Она уперлась кулаками в бока и уставилась на него. – Реши своим умом: я или баскетбол!

– Ладно, – сказал он. – Баскетбол. До свидания, Джейн.

В те дни девушки приходили и уходили. А баскетбол остался навсегда. Данте больше никогда не совершал ошибки, смешивая желание с любовью. И даже в пик наслаждения не позволял себе давать обещаний, которые не собирался выполнять.

Он держал чувства в узде. К тому же в его жизни не оставалось места для долговременной привязанности. Им руководили гордость и твердое намерение превзойти других добившихся успеха людей. Он решил стать сильнее, сообразительнее, богаче их. Очень" рано Данте получил и еще один урок. Для успеха мало внушать уважение равным. Успех требует силы, авторитета. И денег. Без денег человек ничего не добьется. Вечно будет у кого-то на побегушках.

До встречи с Лейлой такое кредо он находил вполне удовлетворительным. До встречи с Лейлой он насмехался над теми, кто попадал в плен страсти, а потом – быта. Он не отрицал ценности семьи. Пожалуй, это была его самая священная цель. Но он никак не ожидал, что окажется столь же восприимчивым к романтической чепухе, как те, кого он презирал. В конце концов, он Данте Росси. Король собственной корпоративной империи. Человек целеустремленный и проницательный. Любовь не способна ослепить его.

За последние три дня Данте неоднократно пытался убедить себя, что это не любовь. И каков результат? Тело и сердце, объединившись, вели его мысли в совершенно новом направлении.

После того, что случилось на мшистом ковре, они возвращались по тропинке к дому плантатора.

– Я хочу, чтобы ты познакомилась с моей семьей, – сказал он, удивленный тем, что не испытывает привычной осторожности. Он никогда не приводил женщин домой, чтобы они не посчитали такое приглашение первым шагом к браку.

– Приятное предложение, – ответила Лейла. А он опять ждал, когда разум зашепчет: остерегись! Но нет. Напротив, он испытал облегчение: она не ответила ему отказом.

Он, прежде не веривший в любовь, теперь обнаружил у себя классические симптомы тяжелого случая болезни – любви с первого взгляда.

В своем нынешнем состоянии он считал бы себя счастливым, если бы мог проводить все время с Лейлой. И чтобы ничто не отвлекало его от наслаждения ее обществом.

Он откинул москитную сетку, висевшую над кроватью, встал и вышел на лоджию. Авось глоток свежего утреннего воздуха поможет ему прийти в себя.

Взору его открылась зеленовато-коричневая скала, отделявшая темно-синее открытое море от голубоватого мелководья лагуны.

И яркий отсвет сверкающих волн…

Надо заставить мысли вернуться к работе, подумал Данте. Горячий душ, бритье и кофейник крепкого кофе поспособствуют этому.

Он направился было в комнату, но остановился. Внимание привлекла женщина, выходившая из дома. Лейла!

Она миновала террасу и направилась к пляжу.

Отпечатки маленьких ног виднелись на песке, недавно прочищенном граблями. Простой черный купальник, очень скромный, закрытый. Но Данте видел каждый изгиб, каждую ямочку, каждый сантиметр ее тела. Она завязала волосы сзади, и они спускались до середины спины. Золотисто-абрикосовая кожа сияла в утреннем свете.

Лейла бросила полотенце на верхней отметке прибоя и вошла в море. Когда вода достигла пояса, она мгновение подождала – безукоризненный силуэт, освещенный солнцем, – затем резко нырнула в набегавшую волну и поплыла, легко и ловко взмахивая руками.

Он наблюдал за ней. Во рту пересохло. Страсть, казалось, наверстывала краткий временной пробел.

– К черту бизнес, – фыркнул Данте. – Дела могут подождать.

Глава ТРЕТЬЯ

Отец научил ее плавать в три года. И плавание стало ее страстью. Свободно чувствуя себя в воде, она провела много часов в маске и с дыхательной трубкой. Ей нравилось исследовать уединенные бухты островов, расположенных к юго-западу от Сингапура.

Здешняя теплая тропическая лагуна напомнила ей те времена. Даже без маски она видела стайки рыб, носившихся среди кораллов. Еще ни разу со дня приезда на остров Лейла не чувствовала себя так беззаботно. Она затерялась в спокойном живом морском мире. Рыбы, тихие, ускользающие создания, ничем не угрожали ее безопасности. И когда вдруг что-то крепко обхватило ее лодыжку, не давая пошевелиться, она чуть не завизжала от страха.

Брыкаясь, она высвободилась, вынырнула и увидела рядом с собой Данте. Будь это кто-нибудь другой, она бы с гневом обрушилась на него. Но как можно было сердиться при виде удивительных глаз, впитавших цвет неба и моря?

– Прости, я не хотел напугать тебя. – Он обнял ее сзади и притянул к себе. – Я случайно увидел, как ты выходила. И понял, что должен быть рядом с тобой.

Он словно злился на импульс, который толкнул его сюда.

– Несмотря на то, что не хотел приходить. —Она точно поняла его состояние.

Он кивнул. Капли воды сверкнули и слетели с кончиков ресниц. Ниже, в воде, его бедра касались ее бедер.

– И да, и нет. Если быть честным, я не понимаю, что происходит. Я знаю только одно: с того момента, как я впервые увидел тебя, я думаю только о тебе. И больше ни о чем.

Не в силах сопротивляться она положила руки ему на грудь, а потом обхватила за шею.

– Знаю. Со мной то же самое. Я почти не сплю, все время думаю о тебе. И когда наконец проваливаюсь в сон…

Обняв ее еще крепче, он вдохнул это признание вместе с поцелуем. Долгим и нежным, полным томительного огня. В нем растворились все здравые суждения и инстинкт самозащиты.

Он обхватил ее бедра, и они почти слились друг с другом, раскачиваясь на спокойных волнах. Полностью подчинились течению. Возникшая интимность вызвала желание столь же мощное, сколь пугающее.

Что случилось с ней, всегда отличавшейся сдержанностью и скромностью? Куда это приведет? Ей хотелось отдаться ему, позабыв обо всем на свете. На виду у всех, кто мог случайно их заметить.

Но прежде чем она дала волю импульсивному желанию, он отодвинул ее. Глаза его потемнели от гнева.

– Кто-то с передней веранды наблюдает за нами в бинокль!

– Ох, Данте, как это оскорбительно! – Кровь, секунду назад бурлившая в теле, кинулась ей в лицо.

– Я бы назвал это подлым. – В ярости он откинул назад волосы. – Какая наглость! Тип с биноклем вошел в дом. Но если я найду, кто это…

Лейла знала, что до такого поступка вполне способен опуститься Карл Ньюбери. Да еще и оправдать его. Как он сказал? «Придется спасать Данте от самого себя и от женщины, которая подносит ему секс на тарелочке…»

– Не найдешь. – Лейла поплыла к берегу. —Люди, совершающие подлость, вряд ли рискнут признаться в этом.

Данте плыл рядом с ней, не скрывая кипевшего в нем гнева.

– Будь я проклят, если потерплю шпионаж своих же людей. Почему кого-то интересует, как и с кем я провожу свободное время? Это вне моего понимания.

Зато я понимаю, думала Лейла.

Надо ли открывать Данте, как бессовестно вел себя с нею его вице-президент? Если она расскажет, как Ньюбери встречает новеньких, это облегчит или ухудшит нынешнюю ситуацию?

Не стань они с Данте любовниками, Лейла бы не колебалась. Но то, что они обрели с ним совершенно неожиданную, чудодейственную гармонию сердца, тела и души, было чересчур новым и непроверенным, чтобы рисковать. Стоит ли говорить о грязи, которую развел Ньюбери? Стоит ли вызывать конфликт?

А конфликт неизбежен, если она откроет Данте причину враждебного отношения к ней вице-президента. Дело в том, что спустя несколько дней после того, как ее взяли на работу, он поймал ее в библиотеке, якобы по-товарищески обнял за плечи, а потом и за талию.

Лейла резко отскочила.

– Вы делаете большую ошибку, куколка, —сказал он. – У меня власть…

– Тактику запугивания, мистер Ньюбери, я не принимаю, – холодно ответила она. – Уверена, что законы в Канаде защищают людей от такого рода домогательств.

– Домогательств? – С насмешливым изумлением он поднял вверх руки. Лейла посмотрела на его пальцы и вздрогнула от отвращения. Они походили на сырые сардельки – короткие, бледные, вялые. – Я просто стараюсь помочь новичку. Вот и все.

Да, если вступить в конфликт с Карлом Ньюбери, он запачкает ее репутацию в глазах работодателя и любовника. К тому же после встречи с Данте она часто забывает об условностях. И это прибавит достоверности истории, которую вице-президент, несомненно, выложит на стол.

– Я войду через черный ход, – предложила Лейла. – Так мы меньше привлечем внимания.

– Нет, – мрачно отрезал Данте. Он взял ее полотенце и стал вытирать кончики ее длинных волос, с которых капала вода. – Во-первых, уже поздно. И я ни в коем случае не позволю типу, страдающему болезненным любопытством, диктовать тебе и мне, как нам себя вести.

Он заглянул в глубину ее глаз. Ароматы цветов пронизывали утренний воздух. Под полотняными тентами на террасе стояли накрытые к завтраку столы. Словно музыка, звучали шепот моря, ласкавшего берег, и шелест длинных пальмовых листьев на ветру. Но все исчезало, когда Данте смотрел на нее. Она видела только его глаза, сверкавшие как редкие голубые топазы и обжигавшие ее страстью.

– По-моему, – проговорил он наконец, – мы должны пожениться.

– Пожениться? – эхом повторила она. Сердце ёкнуло. От счастья. От страха. От неуверенности.

Брак должен длиться всю жизнь. Как может каждый из них принять такое обязательство всего через четыре дня? Но, с другой стороны, это предопределение, которое дарит ей уверенность, что она родилась для того, чтобы любить этого мужчину. Какое может быть тут сомнение?

– Не вижу другого пути. У меня есть компания, которой я управляю. У меня есть семья и множество обязанностей. Но без тебя все это теряет всякое значение. Как ты можешь это объяснить, Лейла Коннорс-Ли? Какими чарами ты опутала меня?

Растерявшись, она покачала головой. Как можно объяснить необъяснимое? Это и для нее тайна. Они встретились. Это так просто. И так сложно. Она не искала любви. И он, наверное, тоже. Но права была ее мать: любовь не подчиняется законам разумного мира. Она приходит без приглашения и завладевает человеком.

– Лейла, ты выйдешь за меня замуж? – хрипло повторил Данте. – Или, по-твоему, глупо об этом спрашивать?

Лейла не сомневалась: этот мужчина не согнется под ударами судьбы. Не выберет легкую дорогу, как бы его к тому ни принуждали. Скорее сам пойдет навстречу опасности, чем причинит зло или будет несправедлив к другому. Этого мужчину можно любить, ничего не опасаясь.

И все же…

– Мы встретились в среду. – Она старалась быть благоразумной за них обоих. – Сегодня только воскресенье.

– Я ждал тебя всю жизнь. – Вот и все, что он сказал. Но этого было достаточно.

– Я тоже. – Ее глаза увлажнились.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж? —Да.

Он наклонился и поцеловал ее. На глазах у множества людей, собравшихся на террасе у столов с завтраком. Несомненно, служащие сгорали от любопытства. Одни радовались ее счастью. Другие были в шоке. Карл Ньюбери бушевал от ярости. Но все это не имело значения. Потому что, как и обещала ее мать, она нашла мужчину, который стал солнцем ее утра и луной ее ночи. Чего еще может желать женщина?

В следующую среду все участники семинара на одном самолете вылетели в Ванкувер. Кроме Карла Ньюбери, у которого были дела в Нью-Йорке.

Объем работы в офисе требовал полной отдачи. И первые несколько недель у сотрудников не оставалось времени на сплетни.

Вечером в последнюю пятницу февраля Данте повел ее обедать в итальянский ресторан. Он славился интимной атмосферой, со вкусом подобранной обстановкой, ну, и, конечно, отменной кухней. В камине большой викторианской гостиной горел огонь. Столовое серебро и хрусталь сверкали на роскошных бордовых скатертях. Тонкие восковые свечи горели среди букетов белых фрезий.

– Знаешь, о чем я подумал, – начал Данте, когда они ждали основное блюдо. – Поскольку наши с тобой отношения все еще актуальная тема для сплетен, может, надо поставить в известность наши семьи раньше, чем они услышат о нас от других?

– Пожалуй, – неуверенно согласилась Лейла.

– Ты не уверена. – Он взял ее руку. – Тебя беспокоит, как отнесутся к новости твоя мать и ее кузина?

– Нет. – Лейла улыбнулась. – Еще до того, как я полетела на остров, Клео нагадала, что я встречу высокого, темноволосого, красивого мужчину, перед которым не смогу устоять.

– А как отнесется твоя мать? Я знаю о ней только то, что она год назад овдовела. Не сочтет ли она нас идиотами из-за этого, что мы говорим о браке после такого краткого знакомства?

– Нет, моя мать – бунтарка по природе. Она не желала выходить замуж, пока не встретила мужчину, который полюбил ее такой, какая она есть.

– Это был твой отец?

– Да. Мама никогда не считала себя обязанной подчиняться кем-то установленным правилам. Она живет по своим законам.

– Твердый характер, – засмеялся Данте. – Мне хотелось бы познакомиться с ней. А ты очень консервативна. Думаешь, в отца?

– Некоторые полагают, что у меня его деловое чутье, быстрая реакция. Но мне нравится думать, что я сама по себе. Ни на кого не похожа.

– Ты не любишь говорить об отце.

– Да. Расскажи лучше о своей семье. Лейла узнала, что его родители – канадцы в первом поколении. Отец – итальянец, а мать —русская. Данте – старший и единственный сын из шестерых детей. Остальные – девочки. Отец его тоже умер.

– Давно? – спросила Лейла.

– Шестнадцать лет назад. Мне тогда было двадцать один.

– И мама никогда больше не выходила замуж?

– Нет. Я стал, так сказать, мужчиной в доме. Мать и сестры обращаются за советом ко мне.

– Думаешь, твоя семья обрадуется, когда ты им скажешь? – нервно спросила она.

– Сестры будут на седьмом небе. А мать помчится в церковь и поставит свечку святому, покровителю брака, – успокоил ее Данте, взял руку и поцеловал ладонь. – Она уже много лет молится, чтобы я дал ей побольше внуков. Будто бы одиннадцати ей недостаточно! Имей в виду, —продолжал Данте, чувствуя, что у нее еще остались сомнения, – ты не успеешь запомнить имен моих сестер, как они затянут тебя в свадебную карусель. Джулия начнет настаивать на кружевной фате. После того, как моя бабушка сделала из дедушки честного человека, все невесты семьи Росси надевают фату. Энни захочет испечь особое печенье. Кристина примется настаивать, чтобы все мои племянницы во время венчания стояли с букетами. Они будут суетиться так, будто свадьба назначена на следующую неделю.

Лейла ошеломленно слушала его. У них с Данте такие разные семьи! В раннем детстве за ней ухаживала няня. Потом до десяти лет ее учила дома гувернантка. После этого ее отдали в престижную частную школу. Она никогда не знала такой бурной семейной жизни, о какой с любовью говорил Данте. Сумеет ли она ужиться с ними?

– Давай, не откладывая в долгий ящик, назначим на следующий уикенд семейную встречу, —предложил Данте. – Уверен, познакомившись с моими родными, ты сразу успокоишься.

Через неделю в воскресенье, около четырех часов дня он поставил машину на дорожке перед старым трехэтажным домом. Район был не слишком фешенебельный, но рядом с домом рос большой, любовно ухоженный сад. Несмотря на заверения Данте, что все будет хорошо, Лейла сильно нервничала.

– Ну что, ты готова, любимая, встретиться с расстрельной командой? – Он положил в карман ключи от машины и повернулся к ней. Лейла рассматривала дом.

– Кажется, готова. – Она попыталась засмеяться, хотя ее нервы натянулись, как струны.

Парадная дверь отворилась, и оттуда высыпали ребятишки обоего пола и всех возрастов. Они подбежали к машине и, заглядывая в окошки, с любопытством стали разглядывать Лейлу.

– Она хорошенькая, – объявила девочка с конским хвостом.

– Она старая, – с явным презрением возразил высокий мальчик, вероятно ее братишка. – Она не захочет играть с нами в футбол.

– Она здесь! – завизжала другая девочка и помчалась назад, к дому. – Мама, иди посмотри!

Чуть погодя Лейла уже стояла на дорожке, а вокруг нее вились дети. Данте посадил на плечи мальчика лет четырех и парировал попытки другого, чуть постарше, повиснуть на его ноге. Две девчурки вцепились ему в колени.

Поток детей буквально внес Лейлу в холл. Там собралось еще больше народу. Взаимные представления, казалось, заняли целую вечность.

– Со временем вы разложите всех нас по полочкам, – успокоил ее шурин с внешностью кинозвезды. На плече у него висела пеленка, на руках он держал младенца. – Мне понадобился целый месяц, чтобы разобраться, кто есть кто. Но иногда я все еще путаю их.

– Чарлз преподает в старших классах школы физику, если вам интересно, – заметил другой мужчина. – Сказать по правде, он самый башковитый среди нас.

В конце коридора виднелась огромная, современная кухня-столовая для всей семьи. Это была новая и, очевидно, дорогая пристройка к старому дому.

Медные кастрюли и косички чеснока висели на железной вешалке возле большой плиты. Над фарфоровой раковиной стояли на полке гиацинты в горшках. Вдоль стен громоздились сделанные на заказ буфеты.

В другом конце кухни виднелся камин. В нем потрескивали дрова, от которых шел приятный дух. Камин окружали мягкие кресла и софы, обтянутые вощеным ситцем. И повсюду было множество игрушек. Они выглядывали из плетеного сундука, батареей стояли на старом, обшарпанном пианино. Длинный сосновый стол был накрыт к обеду.

– Мальчишки утащили Данте в сад погонять мяч. Но не беспокойтесь, при такой температуре он оставил вас ненадолго, – сказала одна из его сестер. – И это хорошо. Мы сможем получше познакомиться без этих маленьких буянов, которые болтаются под ногами и носятся как угорелые. Лейла, мы пришли в восторг, когда мама сообщила нам новость.

– Но Данте не предупредил нас, что вы такая миниатюрная, – добродушно заметила другая сестра. – У меня даже до родов не было такой тоненькой талии.

– Из вас получится очаровательная невеста и красивая невестка, – объявила женщина, улыбка и глаза которой так напоминали Данте, что не оставалось никаких сомнений: это его мать, Ирэн Росси. – Сын сегодня сделал меня счастливой женщиной. Я с удовольствием приму вас в нашу семью.

– Ну что, не слишком болезненно? – спросил Данте, отвозя ее домой.

– Нет, – вздохнула она. – У тебя удивительная семья, Данте.

– Да, – согласился он. – Прежде, когда мы росли, я иногда думал, что иметь столько сестер —наказание Господне. Но теперь мама осталась одна, и я рад, что нас так много. Не знаю, что бы мама делала со своим временем, если бы не стряпала горы еды и не сидела с внуками. Особенно зимой, когда в саду нет работы.

Днем раньше Лейла познакомила его со своей матерью, и Данте повез их на ланч в Стенли-парк. Его обаяние, интерес, с которым он слушал историю жизни Мэв Коннорс-Ли, сотворили маленькое чудо. Ее мать, в последнее время обычно печальная, углубленная в себя, снова превратилась в остроумную, интересную женщину, какой была когда-то. Ланч прошел очень хорошо, Данте и ее мать долго и весело беседовали.

– Моя мама вчера постаралась скрыть свое состояние, – сказала Лейла. – Но на самом деле она так и не оправилась после утраты отца.

– Как это прекрасно, что муж и жена могут так сильно любить друг друга после почти тридцати лет брака!

– Да, наверное. – Лейла сделала вид, будто ее что-то заинтересовало за окошком машины. Сможет ли она когда-нибудь рассказать Данте о самоубийстве отца? После его смерти оказалось, что он полный банкрот. Долги намного превышали оставшийся капитал. Даже когда они с матерью продали все, что у них было, не хватило денег заплатить всем кредиторам. Удар был тем более сильный, что Лейла до самой его смерти видела в отце образец мужчины. Считала его порядочным, надежным, сильным. К несчастью, однажды он принял ошибочное решение, выбирая партнера по бизнесу. И эта ошибка стоила ему потери не только материального богатства, но и чести, гордости, самоуважения. Поэтому он покончил счеты с жизнью, не подумав о своих родных.

В сорок два трагические обстоятельства, наверно, не смогли бы сокрушить ее мать. Но в семьдесят один, ослабев и телом и духом, она не решилась начать все заново. Да к тому же в городе, где все знали ее как звезду общества. Как жену весьма уважаемого бизнесмена.

И Мэв Коннорс-Ли бежала. От газетных заголовков, от жалости и сплетен. Бежала в страну, где родилась. И где жил единственный близкий ей, кроме дочери, человек – кузина Клео.

Лейла согласилась с ее решением. Она любила своего отца, но теперь стала стыдиться его. Он выбрал трусливый выход. Отец утверждал, что любит жену и дочь, но оставил им расчищать завалы.