Текст книги "Сокровище по имени няня"

Автор книги: Кэтрин Спэнсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вечеринка тянулась бесконечно. Элайс уехала домой, Томми крепко спал, а музыка все играла, и гости не расходились. Нервы у Николь все больше сдавали. Она опасалась, что, если будет ждать Пирса в библиотеке, как планировалось, кто-то из гостей заметит ее сходство с Арлин. Поэтому она пошла в юго-восточную часть дома на террасу возле кухни.

Ночь стояла прохладная. И Николь, накинув на плечи свитер, сидела за маленьким столом на террасе. Воздух пах летом: цветами, малиной и розмарином. Стены дома поглощали музыку. Она звучала тихим аккомпанементом ленивому перешептыванию океана с диким, пустынным берегом.

Как она мечтала вместе с сестрой радоваться таким минутам покоя! Они бы сидели здесь, празднуя свою близость, не скрывая ее, словно позорную тайну.

На глаза набежали слезы печали и отчаяния. Как несправедливо! Все несправедливо. Утрата, ложь, одинокий ребенок.

Луч света за спиной заставил ее обернуться. На пороге кухни стоял Пирс.

– Я видел, как вы шли сюда. Вы не против, если я присоединюсь к вам? Там все крутится само собой. Никто не заметит моего отсутствия.

– Сейчас я не очень хороший компаньон. – Она пожала плечами.

– Такая красивая ночь, а вы плачете? – Он заметил блеск слез в глазах. – Николь, что случилось?

Она отвернулась и смотрела на кружевную пену прибоя, бившего о берег.

– Я подумала, как жаль, что здесь нет матери Томми. Если бы она могла быть с нами и видеть, как он растет!

– Может быть, она видит. Кто знает, насколько узки или широки связи между жизнью и смертью?

– Пирс, вы верите в жизнь после смерти? – Николь удивили его слова. Они выдали такую сторону его натуры, о которой она не подозревала.

Он подтянул стул, сел и расслабил узел на галстуке.

– Было время, когда я бы сказал «нет». Это карусель: с чего началось, тем и кончится. – Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. – Но время прошло, и я не так уверен. Иногда я… – Он покачал головой и провел рукой по лицу. – Отец Тома и я были очень близки. Трудно разорвать такую связь. Мы вместе росли, ходили в одну школу, принадлежали к одному клубу. Иногда даже встречались с одними и теми же девушками.

Трудно представить его молодым беззаботным человеком. Для нее он был таким, каким она видела его теперь. Мужчина, склеивающий жизнь из беспорядочно разбросанных обрывков. Несмотря ни на что исполняющий свою работу.

– А девушки не возражали, что они переходят от одного из вас к другому?

– Наверно. Но этим я хочу подчеркнуть, как много у нас с Джимом было общего. Даже после того, как я поступил на флот и мы редко виделись, наша связь оставалась крепкой. Когда я уволился, мы вместе выбирали, где будем жить. Хотя он уже к тому времени женился.

– Какой была его жена? – Рискованный вопрос, но Николь не могла удержаться.

– Она была как драгоценный камень. Спокойная, способная. – Он поднял голову. Его следующие слова наполнили сердце ужасом:

– В некотором смысле очень похожая на вас.

– На меня? – Николь сама не узнала свой голос, таким визгливым он стал от испуга. Но Пирс вроде бы ничего не заметил.

– Это хорошо для Тома. Она не бывала чересчур занятой или чересчур усталой, чтобы отказываться играть с ним или читать ему. Конечно, я проводил с ними не много времени. Если не считать нескольких последних месяцев. Но даже из нашего короткого знакомства я мог заключить, что она без ума от Джима. В некотором смысле хорошо, что они погибли вместе. Не представляю, как бы выжил один из них, потеряв другого.

Николь сжала губы и смотрела вдаль. Она завидовала его подходу к трагедии. Ей иногда казалось, что она никогда не смирится с ней.

– Странно, – продолжал Пирс, откинувшись на спинку стула и глядя на звезды, – иногда я чувствую присутствие Джима. Или, может быть, я только хочу так думать. – Он покачал головой. – Не знаю. А вы? Вы верите в жизнь после смерти?

– Хочу верить, – прошептала она. – Я хочу этого больше, чем чего-нибудь еще. Но, как и вы, сомневаюсь. Я знаю, что члены семьи во время тяжелой утраты находят утешение друг в друге. Но ни у кого, особенно у ребенка, нет таких родственников, чтобы утешить при потере родителей. – Она вздохнула, поняв, что, не планируя, перевела разговор в такое русло, которое дает ей отличную возможность открыть ему правду. Быстро, пока не испарилась отвага, Николь продолжала:

– Пирс, я должна что-то сказать вам.

– Слушаю, – подбодрил он ее. А Николь замолчала, преодолевая внутренние барьеры.

Она закрыла глаза. Как бы ей хотелось найти правильные слова. Но смешно желать чуда. С самого начала обман был ошибкой, а она позволила ему продолжаться и еще больше усложнила положение.

– Причина, по которой я приехала в Морнингсайд, – попыталась объяснить она, – по которой уехала из Рочестера.., я сказала вам.., мне нужны перемены. Но это не вся правда.

Не вся? Это явная ложь. Первая из многих.

– На самом деле я бросила работу…

Когда она снова замолчала, Пирс выпрямился и повернулся к ней.

– Ради Бога, Николь, не хотите же вы сказать, что сделали ошибку, приехав сюда…

– Боюсь, что сделала, Пирс.

– Нет! – поспешно перебил он ее признание. – Послушайте, я понимаю, что забота о здоровье четырехлетнего мальчика может показаться напрасной растратой вашего таланта. Очевидно, это не приносит вам такого удовлетворения, как уход за почти безнадежно больными детьми. Но вы нужны Тому, Николь. Если вы оставите нас, не представляю, как он справится с еще одной потерей. И так скоро после несчастного случая. Это для него уже слишком. Ему будет не хватать вас. Нам обоим будет не хватать.

– Нет, я не собираюсь уезжать от вас.

– Тогда что? Деньги? Дело в этом? Вам нужны деньги? Назовите вашу сумму, все, чего вы хотите. Больше свободного времени? – Она никогда еще не видела его таким взволнованным. – Вы проводите долгие часы с Томом, но я думал, что вы так хотите. Когда я предложил вам навестить родственников…

– Не о деньгах речь! – крикнула она. – Вы по-прежнему ставите их выше всего. Будто они стоят больше.., больше, чем чувства. Но нельзя назначить цену за детское счастье. Нельзя купить любовь. И дело не в свободном времени. Ребенок – это ответственность круглые сутки и это лучшая в мире награда за работу.

– Тогда я не понимаю. – Он откинулся назад, и, когда снова заговорил, голос помрачнел от подозрения. – Причина во мне? Я такой трудный человек, Николь, что со мной невозможно жить?

– Нет, дело не в вас.

– А по-моему, во мне. – От его искренности ей стало стыдно за себя. – По-моему, ваше беспокойство связано с нами, с вами и со мной, с тем, что случилось…

Чья-то тень закрыла свет, идущий из кухни.

– Пирс, милый, это ты прячешься здесь в темноте?

– Черт! – тихо выругался он, яростно дергая галстук.

– С кем ты разговариваешь, Пирс? – Выйдя на террасу, Луиза вглядывалась в темноту. – А, это вы, мисс Беннет. Я не думала, что вы решили провести еще один раунд после вашего тет-а-тет с миссис Холт.

Пирс поднялся, но все еще стоял спиной к Луизе.

– Я хочу закончить разговор, – пробормотал он. – Что бы ни беспокоило вас, давайте поговорим открыто и все уладим. Я бы хотел думать, Николь, что вы достаточно доверяете мне, чтобы быть со мной честной. Я тоже намерен быть честным с вами. Я хочу что-то вам сказать… Но не здесь. Нам нужно куда-то поехать, где бы нас не подслушивали и не перебивали. Если я все устрою, поедете ли вы со мной завтра, на несколько часов, чтобы мы могли все обсудить?

Самое соблазнительное предложение, какое она в жизни слышала. Но…

– Кто присмотрит за Томми?

– Я попрошу Жанет. Она часто говорит, что с удовольствием побудет с ним, чтобы вы могли воспользоваться свободным временем.

– Тогда да, – без колебаний капитулировала она. Пирс абсолютно прав. Им нужно побыть наедине. Сбросить с себя груз обмана здесь невозможно. Не может же она просто перечислять голые факты. Нужно время, чтобы объяснить причины, толкнувшие на обман. И кто знает? Вдруг, когда все будет сказано, они сумеют начать с нуля, без секретов, разделяющих их. Или, что еще лучше, вдруг они сумеют продолжить с того момента, на котором расстались. С той ночи в бассейне. Тогда они напишут пьесу со счастливым концом.

– Тогда я все устрою. – Он крепко сжал запястье Николь.

– Я ворвалась в личный разговор? – В вопросе Луизы слышалось злое подозрение.

– Вовсе нет. – С окаменевшим выражением лица Пирс повернулся к ней. – Последние гости уже уехали?

– О Боже, милый, неужели вечер показался тебе убийственно скучным?

– Так резко я бы не стал оценивать. – По затихавшему голосу Пирса Николь поняла, что Луиза тянет его в дом. – Но у меня был длинный день, и я бы не прочь попрощаться с ними.

– Тогда мое появление очень своевременно. Я пришла сказать, что Камероны хотят откланяться. И Уайлы тоже. Когда они уедут, ты и я дадим отдых ногам, выпьем на ночь и поговорим. Сегодня вечером, Пирс, столько произошло разного, такие странные и интересные вещи…

В верхней части списка ее открытие. Няня вела секретный разговор в своей гостиной с гостьей. По-видимому, совершенно незнакомой ей. Как собака-ищейка по запаху, Луиза вынюхала факт, что у Николь есть секрет. Дело времени. Рано или поздно Луиза найдет, что прячет эта няня.

И завтра в более благоприятное время расскажет Пирсу.

Уже пробило полночь, когда Пирс выключил последнюю люстру и поднялся вверх по лестнице. Дверь в комнаты Николь была закрыта. Там темно. И, наверно, к лучшему. Если бы хоть наполовину повезло, он мог бы быть с ней. И, будь он проклят, сделал бы все, чтобы лечь с ней в постель! Но это едва ли лучший способ убедить Николь, что его интересует не только ее тело.

Факт заключался в том, что он околдован, одержим ею. Черт, долго еще он будет темнить? Он влюблен в нее! После сегодняшнего оборванного разговора Пирс буквально сходил с ума, опасаясь, что она уйдет из его жизни.

Такое сильное чувство его тревожило. Он привык отвечать за себя и за других. Инстинкт подсказывал, что он давно, если это правильные слова, утонул с головой в этом чувстве. Сначала предполагалось, что няня заполнит пропасть в жизни Тома. Но Пирсу и в голову не приходило, что и его жизнь дала течь. В ней полно пробоин, хотя и другого рода. И только сегодня вечером пришло понимание.

Эта очаровательная, нежная женщина вошла в его жизнь, когда он больше всего нуждался в ней. Но он был слепым и не понимал, что происходит.

Он всегда гордился тем, что, сталкиваясь с реальностью, занимает твердую позицию. И когда она вызывала в нем беспокойство, он вел себя с тупостью пьяного одноглазого моряка, который пытается измерить глубину со сходней, ведущих на берег.

Ирония заключалась в том, что толчком послужили отношения с Луизой. А ведь любой дурак давно понял бы собственное состояние. Надо признать, он не сумел разглядеть свои чувства к Николь. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы догадался, что произошло, когда внезапно и невосстановимо умер сексуальный интерес к Луизе.

А он вел себя так же, как и большинство мужчин в его команде. Когда отношения начинали прокисать, они тянули время, надеясь, что все рассосется без их участия. Он компенсировал потерю любовного влечения к Луизе тем, что дал ей неограниченную свободу действий в остальных областях своей жизни. Это попустительство достигло кульминации в сегодняшнем нелепом светском мероприятии.

Пирс терпеть не мог, когда чужие шатаются по его дому. Люди, с которыми у него шапочное знакомство и ничего общего. Ему невыносимо собственническое отношение Луизы к нему и к его дому. Невыносимо ее замаскированное неприятие Тома. Неприятие, которое ей все труднее скрывать.

Он едва дождался, пока уйдут гости. Пока дом снова вернется к привычному ритму, который он так любил. Но, будто что-то почувствовав, Луиза осталась. Она подчеркнуто не обращала внимания на его совсем не вежливые замечания в адрес гостей.

– Ноги убивают меня, – объявила она, сбрасывая туфли. – Милый, налей мне бренди.

– Зачем? Разве бренди поможет ногам? – Он не смог удержаться от вопроса.

Она засмеялась. Или сделала вид, что засмеялась. Он начал понимать, что притворство такая же часть ее натуры, как газельи глаза и длинные красивые ноги. Если их убрать, останется одна шелуха. Терпимый человек пожалел бы ее. Но после нынешней вечеринки Пирс был неспособен на такую щедрость.

– Глупо! – прощебетала она. – Конечно, не поможет. Но это будет очень милое окончание дня. Согласен? Только ты и я. Одни. – Она вздохнула и оглядела комнату. – Я чувствую себя здесь, Пирс, как дома. Твой дом в моем вкусе.

– Да? – насторожился Пирс, зная, что она считает убранство дома удушающим, а его стол слишком захламленным. – Как же так? Здесь нет ничего похожего на твой дом, который, по-моему, полностью отвечает твоим вкусам.

– Моя обстановка идеальна для одинокой, делающей карьеру женщины, но это… – она восторженно помахала рукой, – это семейный дом, милый. Планировка безукоризненна. Совершенно отдельное крыло для детской половины и кухни. Стильная элегантность комнат для приема. Очень важно, что дети могут не болтаться под ногами у взрослых. Ты так не думаешь?

– Я радуюсь, когда Том болтается под ногами, а ты…

– Я, Пирс, стараюсь изо всех сил! – Она взволнованно вскочила. – Ведь в конце концов это не твой ребенок.

– Я не упрекаю тебя, – спокойно заметил он. – Не каждый готов принять обязанности родителей – Он пожал плечами. – Больше того, если бы ты шесть месяцев назад спросила меня, как я отношусь к этой идее, я бы ответил, что почти никак.

– Ну вот ты и согласился! Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Как ты планируешь провести воскресенье? Завтра обещают роскошный день. Что если утром пораньше, пока не жарко, поиграть в гольф?

– Боюсь, не смогу. У меня уже есть другие планы.

– И они займут весь день?

– Возможно.

– А завтра вечером? Я увижу тебя?

– Нет, – мягко возразил он. – Не думаю, Луиза.

В ответ на это в глазах мелькнуло что-то гадкое. Вдруг ничего не осталось от хваткого агента, торгующего недвижимостью. От пантеры, которая вела переговоры при покупке его дома и наблюдала за ремонтом. Луиза превратилась в обыкновенную женщину, не способную скрыть разочарования и обиду за рухнувшие ожидания.

Пирс понял, что нельзя дольше пускать дело на самотек. Это несправедливо по отношению к ней. И трусливо с его стороны. Пришло время поговорить откровенно.

– Между нами все кончено, Пирс? – удивив его, спросила она. – Это произошло уже довольно давно?

– Да. – Он выдержал ее взгляд.

– Есть кто-то третий?

– Да. – О Боже! Миротворческая миссия в Персидском заливе – кусок торта по сравнению с этим.

– Няня.

Неужели все женщины ясновидящие? Может ли Николь так же легко читать его мысли? Неужто он проведет остаток жизни, выслушивая от жены собственные секреты еще до того, как сам узнает о них?

Удивительно, но эта мысль не вызвала у него возмущения. Фактически он нашел ее даже заманчивой.

– Ну, – к Луизе вернулся ее обычный резкий голос, – по-моему, я получила ответ.

– Я не… – Он почувствовал, что начинает краснеть.

– Ты ничего не должен, Пирс. Выражение лица сказало все. – Сощурившись, она изучала его. – Скажи, много ли ты знаешь о мисс Николь Беннет?

– Достаточно.

– Правда? А знаешь ли ты, что она еще до сегодняшнего вечера была знакома с Элайс Холт?

– Я знал, что у нее в этих краях родственники.

– На это не похоже.

– Николь не имеет отношения к нашему разговору, Луиза, – устало возразил он.

– Имеет, если она причина того, что ты гонишь меня.

Пирс понял, что пора закончить разговор. Ему не хотелось причинять ей лишнюю боль, но последняя фраза не оставляла выбора.

– Не она причина. Ты и я слишком быстро начали нашу связь. Плохо продумав. Она недолго была счастливой. Сейчас я сожалею об этом. Прости, если я тебя обижаю.

– Дорогой, лучше побеспокойся о себе. Ты себя обижаешь. – Она горько улыбнулась, всовывая ноги в элегантные туфли. – В Николь Беннет есть что-то плохо пахнущее. Мне будет неприятно видеть, как она разобьет твои иллюзии о счастье.

– Я могу позаботиться о себе сам.

– Напрасно ты так уверен, Пирс. Любовь делает дураками самых умных из нас.

Она ушла. И если возможно для мужчины чувствовать себя хуже, чем грязь на дороге, то Пирс испытывал именно такое чувство. Но как бы то ни было к нему пришло удивительное ощущение свободы и ожидания нового дня.

Первый раз после того, как он вынужденно ушел в отставку, у него появился ясный взгляд на будущее. Пирс знал, куда хочет идти. И мог только молиться, чтобы Николь согласилась путешествовать по той же дороге.

Он повез ее в старый семейный коттедж на озере Финлей.

– Там мы сможем быть одни. Никто и ничто не будет нас отвлекать, – обещал он, когда они ехали по шоссе, ведущему на восток к гряде низких холмов.

Стояло великолепное летнее утро. Облака омрачали только собственный горизонт Николь. Но до конца дня она все ему расскажет. Должна. Гнет обмана становился невыносимым.

– Я не был там много лет. Наверно, дом сильно обветшал. – Пирс искоса с улыбкой поглядывал на нее. Потом положил руку на спинку ее сиденья. Пальцы почти касались шеи Николь. В шортах цвета хаки и белой рубашке поло Пирс выглядел неприлично красивым.

Закрыв глаза, Николь размышляла, будет ли он по-прежнему улыбаться ей в конце дня. Или ее ждет холодный взгляд и горько сжатые губы?

– Мальчишками Джим и я проводили здесь каждое лето и очень любили это место, – продолжал он.

Ей хотелось крикнуть: «Тогда не вези меня туда. Не хочу портить твои воспоминания безобразным признанием».

По коже на голове бегали мурашки от ощущения близости его руки. Тело ныло от жажды его прикосновений. Как трудно будет раскрыть обман. Ах, если бы она была честной с самого начала!..

– Подождите, Николь, скоро увидите озеро. Вода чистая, как стеклышко, и теплая, как в ванне.

«Подожди, пока услышишь то, что я должна сказать, – билась горькая мысль. – Наверно, тебе захочется, чтобы я утонула в этом озере».

– Вы, очевидно, и теперь любите это место.

– Да. С ним связаны самые лучшие воспоминания.

Пирс, словно слепой, не замечал ее отчаяния. Он продолжал рассказывать истории из своего детства. Спидометр накручивал мили, и скоро они свернули с шоссе на узкую сельскую дорогу. От красоты захватывало дух, но настроение Николь мешало наслаждаться природой.

В какое время лучше приступить к признанию? С чего начать? Надо ли было захватить документы, чтобы подтвердить, что она сестра Арлин? Вопросы беспощадно мучили ее.

– Вы не забыли взять купальник? – Он нажал на акселератор, обгоняя медленно двигавшийся деревенский фургон.

– Вы просили меня, и я взяла.

Мысленно Николь вела долгий и трудный спор, разумно ли брать купальник. Едва ли стоит второй раз искушать судьбу. Потом она решила, что, поскольку до конца дня во всем ему признается, это не имеет значения. Даже если на ней не будет ничего, кроме набедренной повязки, вряд ли ему захочется заняться любовью.

– Нам еще долго ехать? – Николь чувствовала себя заключенным, ждущим прихода палача. Поскорей все рассказать, неважно, к лучшему или к худшему. Быстрая смерть предпочтительнее длительной агонии.

– Миль пятьдесят. Мы приедем как раз к ленчу. Вы, должно быть, заметили корзину, которую собирала Жанет. Там хватит еды, чтобы накормить целый флот.

Душе страдать еще меньше часа.., не так долго. Не может же она начать объяснения точно прыгнуть в воду. Лучше подождать, пока они приедут. Ни к чему отвлекать его внимание от узкой извилистой дороги.

– Расскажите о вашем детстве, – попросил он немного спустя.

«Вот! – вскрикнула ее больная совесть. – Ты искала способ, как начать, и он предложил его. Скажи сейчас. Пока есть шанс».

– Что случилось? Я вызвал призрака?

Он улыбался тепло и весело. Голубые глаза так же безоблачны, как и небо. Разве можно разрушить такой момент?

– Нет. – Николь притворно зевнула. – От солнца меня клонит в сон.

– Тогда вздремните. История вашей жизни может подождать.

Лучше бы она ждала вечно! Пирс обнял ее и притянул к себе, чтобы ее голова покоилась на его плече.

Чего бы она не отдала в этот момент, чтобы повернуть время вспять!

Пирс заговорил снова, когда они увидели коттедж. Он поставил машину в конце изрытой колеями земляной подъездной дорожки. Бледно-золотистые солнечные лучи пробивались сквозь ветви вечнозеленых елей. За ними покрытые лишайниками скалы покато спускались к белому дому, расположенному на маленьком мысе. А внизу – живая голубизна озера.

– Вот мы и приехали. – Он обнял ее за плечи и чуть сжал. – Это место связано со многими хорошими воспоминаниями. И если вам интересно, то вы единственная женщина, которую я привез сюда. Надеюсь, вы понимаете, как особенно я отношусь к вам.