Текст книги "Неблагой Принц (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Кингсли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Кэтрин Энн Кингсли
Неблагой Принц
1
Эбигейл опустила тесак на шею курицы, вонзив металл в брус и с хрустом переломав курице позвоночник. Туша билась и выгибалась, из обрубка хлестала кровь.
Она съежилась, как и каждый раз.
– Прости меня, Ди – Ди, – она не знала, почему всегда извинилась. Думала, это просто чтобы чувствовать себя чуточку лучше. Туша все ещё подергивалась, когда он связала ее лапки вместе, чтобы подвесить над деревянным ведром на земле, чтобы слить кровь. Котелок с водой, чтобы ошпарить птицу и облегчить ощипывание перьев, была наготове. Этой хитрости она научилась у тети. Она много чему научилась у своей тети.
Вздохнув, она отошла от кровавой сцены и пошла мыть руки. Она ненавидела убивать животных, но это просто жизненная необходимость. Смерть всегда была печальным результатом прожитой жизни. Ди – Ди стала слишком старой, чтобы нести яйца, а она не могла позволить себе лишний рот, не приносящий пользы.
В любом случае, это не долго будет иметь значение.
Окунув руки в холодную воду, набранную из ручья у ее коттеджа, она наблюдала, как от ее руки появляются и окрашивают воду алые завитки. Закрыв глаза, она боролась с внезапно нахлынувшими слезами.
Довольно скоро ее цыплята станут проблемой кого – то другого. Как и ее коза. И кровать. И мебель. И земля. И дом.
Все.
Все, чем она владела, будет принадлежать кому – то другому. По правде говоря, это уже так. Просто по доброте душевной Родерик дал мне немного времени, даже если все мы знаем, что мне некуда идти.
Взяв неподвижное тело курицы, она подняла с земли ведро с кровью и направилась в дом. Здание с одной лишь комнатой было небольшим, но это все, что ей нужно. Очаг занимал большую часть стены, плотно уложенные камни и глинобитные кирпичи поднимались высотой примерно с ее роста. Котелок с водой, которую она поставила на очаг, была достаточно далеко от углей, чтобы не закипать, но и достаточно близко, чтобы нагреться и помочь ощипать Ди – Ди к обеду.
Поместив птицу в воду, чтобы та как следует вымокла и распарилась, она отнесла кровь к своей двери. Окунув палец в уже остывшую жидкость, Эбигейл протянула руку и стала рисовать на деревянных досках символ. Выводя линии странной фигуры, она снова и снова бормотал про себя два слова, пока фигура не была готова.
– Вернись домой.
Она знала, что это не сработает. Никогда не работало. Но это ее не останавливало.
Выйдя на улицу, она направилась в свой сад. Если нужно забрать жизнь, она не должна быть затрачена впустую. У корней каждого растения она сделала по небольшой лунке и одну за другой наполнила кровью.
Жизнь питает смерть, а смерть питает жизнь. Ди – Ди ушла, но навсегда останется частью этого круговорота.
Загнав остальных кур на ночь в курятник, ведь она не собиралась кормить лису, которая жила неподалеку, в лесу, она заперла деревянную калитку и закончила свои домашние дела. Наконец, она вернулась к своему костру.
Поправив угли вокруг пекущейся буханки хлеба, деревянной, оплетенной бечёвкой ложкой она достала из воды курицу. И начала ощипывать перья, усевшись на расстеленное на полу покрывало.
Удобно устроившись, она стала тихо напевать себе под нос старую мелодию. Правда, не знала, где научилась ей – скорее всего, у своей тети, у которой научилась всему в своей жизни. Как бы то ни было, простая песенка успокоила ее нервы и всё – таки отвлекла ее от дум о своих бедах.
Собравшись убрать то, что осталось от бедной Ди – Ди, она услышала что – то снаружи – тяжёлый и сильный хруст! Звук напугал ее, и она выронила тушку птицы.
Нахмурившись, она встала с пола и зажгла у очага свечу. Вставила ее в свой фонарь и понесла к двери.
Маркус вернулся домой? Неужели ее заклинание, наконец, сработало? Щёлкнув щеколдой, она распахнула деревянную дверь и вгляделась в сумерки. Солнце только село, и небо теряло свои багровые краски, переходя к синеве ночи.
– Эй?
Никто не ответил. Нахмурив брови, когда заприметила ярко белые щепки только что сломанной калитки. Один из брусьев, проходивших между столбами ее забора, переломился пополам, словно на него обрушилось что – то тяжёлое.
Но что?
Что бы это не было, оно слишком большое для лисы. Почему оно упало именно там? Сова или ястреб слишком лёгкие, чтобы могли расколоть дерево.
Балка была старой и начала уже подгнивать, но она все еще была достаточно прочная, чтобы держаться на заборе.
Прикоснувшись к зазубренной балке, она покачала головой:
– Странно, – снова обратив внимание на темноту вокруг нее, которая, казалось, с каждым вдохом становилась все ближе, она снова позвала.
– Эй? Там кто – нибудь есть?
Тишина.
– Если ты не мой муж, – сказала она в темноту с лёгкой, скромной улыбкой, – Тогда я вызвала тебя по ошибке. Я прощаю тебя за повреждённый забор и скажу, теперь мы в расчете за доставленные неудобства. Если проявишь милость, я накрою на стол ужин. Хотя у меня и не так много, чем можно поделиться.
Поворачивая обратно к дому, она, казалось, услышала что – то между деревьями. Может, шепот? Она повернулась, подняв фонарь и изо всех сил пытаясь вглядеться в наступающую ночь.
Я лишь накручиваю себя. Бревно упало само по себе. Я должна быть благодарна, что мне не нужно чинить забор.
Покачав головой, она вернулась к дому. Заперев дверь на задвижку, задула свечу и снова принялась напевать старую песенку. Огня в очаге было достаточно, чтобы можно было понять, что она не хотела тратить впустую то, что у нее было.
Прикоснувшись к подвеске, вырезанной из дерева сове, которая висела на бечевке у нее на шее, она повернулась, чтобы посмотреть на единственную свечу, которая все ещё горела в тусклом свете дома. Свечу, которая никогда не затухала и не догорала. С того момента, как ее зажгли, она ни разу не сигнала, и фитиль не стал короче.
Бросив на нее мрачный взгляд, она вернулась к ощипыванию Ди – Ди и подготовке курицы к приготовлению тушенного мяса. Едва закончив разрезать мясо и отделять кости, кинув их в свой овощной бульон, она вдруг опять так сильно испугалась, что чуть не перевернула котелок.
Бам – бам – бам!
Это был сильный стук в ее дверь.
***
– Если ты не мой муж, я вызвала тебя по ошибке.
Валрою потребовалась вся сила воли, чтобы не разорваться от смеха над этой иронией.
Он довольствовался тем, что ухмылялся из темноты леса. Он наблюдал за силуэтом молодой женщины с поднятым фонарем, которая пыталась найти то, что подняло шум и сломало ее забор. Но как бы ни искала, она не найдет его. Нет, если только он не захочет, чтобы его увидели.
И сейчас он остановился на простом наблюдении.
– Я прощаю тебя за повреждённый забор и скажу, теперь мы в расчете за доставленные неудобства.
Вряд ли! Тот факт, что забор не выдержал моего веса, твоя вина, глупая. Он приземлился на него с высоты, и брус сломался под ним, как ветка. В этом виновата она, не он.
– Если проявишь милость, я накрою на стол ужин. Хотя у меня и не так много, чем можно поделиться.
Это было достаточно интригующе, чтобы он пошевелился, повернув крыло так, чтобы можно было опереться рукой на дерево, рядом с которым он стоял. Она приглашает войти то, что вызвала? Тогда она либо дура, либо дура, которая думает, что может себя защитить.
Так кто же?
Он наблюдал, как молодая женщина вернулась в дом, заперев за собой дверь. Он почувствовал запах пекущегося хлеба и тушеных овощей. Ничего интересного, ничего ужасно аппетитного, но, похоже, съедобно.
Выйдя из тени, все ещё сокрытый для глаз, он перемахнул через забор и направился к маленькой хижине, которую женщина называла домом. Хижина построена бедно – как, казалось, большинство строений смертных – из защищающих от непогоды глины, какой – то дряни и древесины. Крыша устлана соломой и выглядит так, будто ее давно не обновляли.
На самом деле, большая часть дома выглядит запущенной. Окна, занавешенные толстым кожаным пологом, выглядели аккуратно – но вода – разрушительная сила, особенно для человеческих сооружений. Кожа начала гнить и тлеть, совсем как забор женщины.
Он провел рукой по стене ее маленького жилища, медленно, задумчиво обходя его, заглядывая в щели кожаных подошв на окнах без стекол. Он увидел ее, стоящую на коленях у огня, рядом с корзиной перьев, режущую курицу и кидающую кусочки в котелок с водой.
У тебя действительно не так уж много. Он фыркнул. Смертные.
Это произошло, когда он проходил мимо входной двери – единственной двери – он остановился. Там, нарисованный на дереве, был символ. Он коснулся его, прижав кончики пальцев к неровной, потертой деревянной поверхности.
Прикушенный язык был единственным, что удерживало его от гоготания. Слишком идеально! Теперь он точно знал, какой дурой она была.
Из тех, что считают себя ведьмами.
Он окутал себя крыльями, как плашки, лёгко меняя свою форму. Подняв узловатую, костлявую руку, он широко улыбнулся… и постучал в дверь.
***
Эбигейл остановилась, ее рука зависла над щеколдой. Кто – то постучал. Ее сердце застряло в горле, громко колотясь. Маркус действительно вернулся? Она проглотила свое сердце, а с ним и надежду. Нет. Она не позволяла себе верить, что по ту сторону двери стоит ее муж.
Она могла бы с лёгкостью поверить, что это тень или труп ее мужчины, какое – то подобие мужчины, за которого она вышла, если бы не знала, что Маркус все ещё жив. Ее магия не была сильной – она не сравнится с Тетей Марджери – но свеча, говорившая ей о жизни Маркуса, все ещё горела на подоконнике, яркая и сильная, как и прежде.
Он жив. И его здесь нет.
Тогда кто же это?
Снова раздался стук, сильнее, чем раньше. Чуть не заставил ее выпрыгнуть из собственной кожи. Невежливо оставлять пришедшего стоять на ее крыльце. Вздохнув, она щёлкнула задвижкой и открыла дверь, не зная, чего ожидать.
Ее сердце, которое, казалось, не хотело сидеть там, где ему положено, ухнуло прямо в низ живота. Она знала, что не Маркус будет стоять там, чтобы поприветствовать ее.
И все же по – детски надеялась.
Нет, но на пороге стоял… один из самых высоких мужчин, что она когда – либо видела. Даже сгорбленный, с согнутой от старости и тяжести спиной, он был так высок, что ей пришлось поднять глаза, чтобы поприветствовать. Она сама была не особо низкой, но он был почти на две ладони выше и, по крайней мере, вдвое шире.
На лицо спадали длинные седые волосы, нечесаные и немытые. На нем был рваный серый плащ, выглядевший так, словно когда – то его выкрасили в ярко – голубой. В руке он держал деревянную трость, такую же кривую и морщинистую, как и сжимающая ее рука.
– Я… здравствуйте.
– Ты звала своего мужа, не так ли? – он ухмыльнулся. Черты лица выдавали в нем некогда красивого мужчину. Его глаза были словно тусклые сапфиры, как и все в нем, подернутые дымкой возраста. – Вот он я, – он вытянул руку вдоль тела.
Она ничего не могла с собой поделать. И усмехнулась его неудачной шутке.
– Добрый вечер, сэр, – судя по его виду, человек был бродягой, живущим в грязи и глуши. – Вы пришли с милостью или жестокостью?
– Хм – м–м, – он с дразнящей задумчивостью почесал седую, грязную бороду, укравшую часть его лица. – Этим вечером, думаю, с милостью.
– Тогда входите. Ужин почти готов. Я прошу прощения, за то, что вызвала вас, – она с улыбкой покачала головой и сделала шаг назад, чтобы впустить его. – Должно быть, мое колдовство дало осечку.
– Может, дало. А может и нет. Но я вижу, что стою в присутствии опасной ведьмы и должен быть очень осторожен, – дразнящий тон его голоса явно давал понять, что он не воспринимает ее всерьез.
Она подыграла ему.
– О, да. Я могущественная колдунья и легко могу превратить вас в курицу, если разозлюсь.
– Боже. По крайней мере, из меня выйдет вкусное рагу, – он вошёл в ее дом, двигаясь гораздо легче, чем она ожидала от человека его возраста. Его трость стучала по деревянным доскам пола, пока он осматривал все вокруг, поворачивая голову из стороны в сторону. – Честно говоря, я просто проходил мимо и услышал тебя. Но я не из тех, кто отказывается от приглашения на ужин.
– Нет, похоже, не из тех, – она закрыла за ним дверь и вернулась к очагу. – Чувствуете себя как дома.
– О, это я и планирую.
В этих словах затаилась какая – то тьма, заставившая ее задуматься. Но когда она повернулась к нему, он с безобидной улыбкой на лице тыкал в пучки ее сушеных трав на стене. Он просто старый, дряхлый бродяга. И даже с учётом его роста и веса, если он нападет на нее, она была уверена, что сможет вонзить нож ему в шею, не дав далеко уйти. На всякий случай, вытерев его сперва тряпкой, она спрятала в карман тот, которым чистила курицу.
– Как вас зовут, милостивый сэр? Я – Эбигейл Мур.
– Абраам. У меня нет фамилии. Нет семьи.
– Как и у меня, полагаю, – она сделала паузу. Она не понимала, почему у нее возникло желание сказать это, но не успела вовремя себя остановить. Она не знала этого человека. И все равно сказала. Схватив какие – то тряпки, она вытащила хлеб из котелка над углями и поднесла его к столу. Абраам стоял у окна, уставившись на горящую свечу.
Он протянул руку, чтобы коснуться ее.
– Нет!
Он вздрогнул от неожиданности, услышав ее вскрик, и повернул к ней голову с такой резкостью и таким гневом, что она отпрянула, испугавшись, что он может ее ударить. Но, словно во сне, напряжение рассеялось так же быстро, как и появилось. Выражение его лица стало растерянным и мягким, не жестоким.
– Прости, – сказал он с кривой улыбкой.
– Это… – она не знала, как объяснить.
– Свеча жизни, – он отошёл от подоконника, постукивая тростью. Он подошёл к ней, и тусклые глаза, казалось, видели ее насквозь. – Как я понимаю, человека, которого здесь нет.
– Мой муж…
– Эй, эй… – он усмехнулся. – Твой муж прямо здесь, помнишь? – он прижал руку к груди, широко растопырив скрученные пальцы.
Она не должна удивляться, что бродяга, живущий в лесу, может быть со странностями. Но тетя учила ее быть доброй ко всем, независимо от своих забот, и она останется верна заветам мудрой женщины.
– Да. Верно. Прости, я забыла.
– Забываешь о собственном муже! Ц – ц–ц, – он подошёл к столу и сел за него, деревянный стул заскрипел под его весом. Он взял кувшин с водой и налил им обоим по кружке, а потом принялся нарезать хлеб. – По запаху тушеное мясо кажется готовым, не думаешь?
Мгновение Эбигейл стояла застывшая, ошеломленно наблюдая за странным мужчиной, который действительно чувствовал себя как дома. Но ее беспокоило не это. Не это заставляло щупальца страха ползти по ее спине.
Дело было в том, что деревянная кружка, которую он поднес к губам, должна быть наполнена водой. В кувшине была вода. Она наливала воду.
Но то, что окрасило его губы, было вином.
Я совершила ужасную ошибку.
2
Когда Эбигейл вытащила из рукава нож – тот, который, как он видел, она сунула туда за несколько мгновений до этого, – Валрой широко ухмыльнулся. Хорошо. Она не полная идиотка. Он поднял свою кружку с вином, отсалютовал им и сделал глоток.
– Кто ты такой? – она держала короткое лезвие направленным на него.
– Абраам. Ни больше, ни меньше.
Такая замечательная игра. Протянув руку и убедившись, что она дрожит из – за его очевидного возраста, он коснулся края кувшина и и превратил содержимое в вино. По правде, это не так уж и сложно. Глупые христиане.
Она настороженно и неуверенно за ним наблюдала.
– Чародей.
– Просто кое – кто, кто, как и ты, может использовать магию. Не бросай камни, как говорится. В лесу трудно выжить без помощи незримого мира. И достаточно тяжело с ним, – он откинулся на на спинку стула и вновь поднес кружку к губам. – Итак, дорогая, это тушёное мясо? В конце концов, ты обещала накормить своего мужа. Ужасный способ нарушить обещание.
Она поколебалась, но сунула нож с тяжёлым вздохом обратно в карман, стараясь не поворачиваться к нему спиной. Похоже, юная особа решила, что лучше поскорее накормить его и спровадить.
К несчастью для нее, он не собирался так скоро уходить.
Или, во всяком случае, не один. Но это все ещё взвешивалось в его сознании, когда он снова и снова возвращался к этой теме. Он пристально наблюдал за Эбигейл, изучая ее. Она была прекрасной. Молодой. Возможно, ей не исполнилось и двадцати пяти. У нее были чудесные изгибы, в которые, как он знал, он мог погрузить свои когти. Он хотел почувствовать, как они прогибаются под его напором, гибкие и мягкие. У нее были длинные волосы цвета заходящего солнца – бледно – оранжево – рыжие, они волнами ниспадали ей на спину. Она держала их стянутыми единственным кожаным ремешком у основания головы, но не заплетенными. Должно быть, она предпочитает, чтобы они были распущены. Ее глаза, когда ему удалось в них заглянуть, соответствовали ее волосам. Они были такого светло – коричневого цвета, что граничили с янтарем.
Он поймал себя на том, что хочет сосчитать ее веснушки.
Она была довольно привлекательным молодым человечком. Физически она сложена просто отлично. Он с удовольствием испытал бы ее. Но что насчёт всего остального в ней? Ему придется потерпеть ее некоторое время, и он хотел убедиться, что, в конечном итоге, не разорвет ее на части прежде, чем получит то, что ему нужно.
Она наивна. Немного глупа. И абсолютно жалкое подобие ведьмы. Свеча жизни, стоящая на подоконнике, – сложная задачка для человека, но не невозможная. И символ, который она нарисовала на двери, жужжал не сильнее, чем пролетающая пчела в летний день.
Но в ней есть потенциал. Некоторые из талисманов, которые он заметил на стенах, были бы прилично сделать… будь она Благим ребенком. Но люди – мелкие и странные, и их магия такая же. Они едва касаются поверхности обледенелого озера, которое утопит их, если они узнают, что под ним лежит.
Она способная хозяйка и приличный повар. Запах тушеного мяса говорил, что оно приправлено должным образом, и, когда она разлила его по тарелкам, он обнаружил, что ему, на удивление, хочется его есть.
– Скажи мне, Эбигейл, для кого ты сделала свечу? – он знал. Уже догадался. Но хотел услышать, как она это скажет.
– Для моего… – она замолчала, не договорив мужа, вспомнив его странную и настойчивую игру. Он не мог стереть ухмылку со своего лица. Она быстро учится. Хорошо. – Для мужчины, который женился на мне.
Очень хорошо!
– У тебя не было других мужей до меня. И все же вот, что мы имеем. Ах, ладно. Все прощено, – он рассмеялся. – Где он, этот человек, думающий, что он твой муж?
– Ушел.
Это единственное слово было произнесено с силой боевого молота. Он практически слышал, как ломается грудная клетка жертвы под ударом этого молота. А в этом случае он знал, что жертвой была она.
Так печально.
Он поймал себя на том, что на мгновение нахмурился, но тут же стряхнул с себя это выражение, когда она повернулась к нему с двумя тарелками тушеного мяса. Она положила одну перед ним, затем деревянную ложку и грубую металлическую вилку.
Тишина. Она больше ни слова ему не сказала, когда села напротив, ее янтарные глаза казались жжено – коричневыми в тусклом, мерцающем свете камина.
– И – и–и – и–и – и, – растянул он, протягивая свою грубую вилку, чтобы ткнуть ее в руку.
Она вздрогнула от неожиданности. Ее глаза обратились к нему, полные такой боли и потери, что он с любопытством склонил голову набок. Что такого она могла потерять, что это причиняло ей такую сильную боль? Она всего лишь крестьянка. У нее не могло быть ничего, чтобы потерять.
Покачав головой, она принялась за еду.
– Я не знаю тебя, Абраам. Это личное.
– Мы делим хлеб, разве нет? Ты пригласила меня в свой дом. Я очень могущественный волшебник. И, возможно, смогу тебе помочь, – промурлыкал он. – Может, я и есть Мерлин. Никогда не знаешь наверняка.
– Ты – он?
Он фыркнул.
Она закатила глаза. Взяв ломоть хлеба, она разорвала его пополам и окунула кусочек в жидкость, впитывая то, что, в основном, было водой. После долгого размышления, она, наконец, заговорила.
– Его зовут Маркус. Он бросил меня, чтобы уехать в Америку. Сказал… что напишет мне, как только приедет.
– Но так и не написал?
– Письмо действительно пришло.
– О?
Она сделала паузу. Раздумывала продолжать ли говорить ему правду. Пожав плечами, она, казалось, решила, что это никак не навредит.
– Письмо было подписанным контрактом о продаже этого дома и нашей собственности Мистеру Родерику Тэйлору, человеку, что живёт дальше по дороге, – она съела кусочек хлеба, после того, как она закончила жевать, ее голос был деловым и холодным.
– В нем не упоминалось обо мне.
Он рассмеялся.
Под ее пристальным взглядом он проглотил звук и сделал все возможное, чтобы застенчиво улыбнуться.
– Это не смешно.
О, теперь она разозлилась. Ее глаза загорелись, как угли – не в буквальном смысле, хотя, в них, должно быть, была вся ее энергия, – и она сердито на него посмотрела, как раздраженная домашняя кошка.
Пытаясь сдержать улыбку, он решил… она ему очень нравится, когда злится.
– Нет, нет. Прости. Это не смешно. Я просто рассмеялся над участью тех из нас, кто может подключиться к незримому миру, мы, как правило, несмотря на всю свою силу и знание, оказываемся бездомными.
– Какая сила? Какое знание? – она обвела вокруг комнату. – Моя тетя Марджери творит чудеса. По сравнению с ней я – ничто.
– Она научила тебя?
Ее рука потянулась к подвеске, которую носила, рассеянно коснувшись грубо вырезанной фигурки.
– Она вырастила меня.
– Почему бы не пойти к ней?
– Хоть и заманчиво предать себя могилки, но я ещё не готова, – она пронзила вилкой кусочек курицы в своем рагу. Немного сильнее, чем надо бы. Она все ещё злилась, и ему хотелось разворошить угли и превратить маленький огонек в пеклище.
Улыбаясь, он вернулся к своей еде.
– Этот… Родерик. Он владеет твоим домом, твоими землями и этим жилищем. И все же ты здесь. Почему?
– Он дал мне месяц, чтобы собрать вещи и уехать. Это было неделю назад.
– Я вижу, – промурлыкал он. – Ты могла проклясть его. Поразить оспой.
Эбигейл грустно рассмеялась.
– Нет. Он не плохой. человек. Это не его вина.
– Когда на это вообще смотрели? – он погрозил ей вилкой. – Если у тебе есть способности избавиться от него и от своего затруднительного положения, используй их. Прокляни его всем, чем сможешь. Потребуй, чтобы сами Туата Де Дананн пришли и разорвали его на части, если тебе нужно. Съешь, – он вдавил кусочек картофеля в тушеное мясо, – или будь съеденным.
Мгновение Эбигейл задумчиво его изучала, затем выдохнула.
– Я недостаточно сильна, чтобы навредить ему.
– А ты пробовала?
– Что ж, нет.
– Тогда ты не можешь этого знать, – он съел картофелину. – И оправдыватся.
Выражение ее лица было непроницаемым. Наложенные им на вино чары действовали. Теперь она разговаривает с ним спокойно и без колебаний. Этого недостаточно, чтобы заставить ее исполнять его приказы, но достаточно для того, чтобы она могла игнорировать всю странность ситуации.
– Ладно. Я не хочу вредить ему, – наконец, ответила она, четко рассудив правду в своем разуме. – У Мистера Тэйлора есть семья. Жена и трое детей. Он сможет использовать эту землю. Я… я же сама по себе.
Интересно.
– Значит, у тебя нет семьи?
– Никого.
Хорошо.
– И ты вот – вот все потеряешь?
– Да.
Хорошо.
– А почему этот человечишка бросил тебя? Ты достаточно привлекательна, – он улыбнулся, когда она усмехнулась так, как это делает женщина, когда ее хвалит старик, – Ты приличный повар, и твой дом в прекрасном состоянии для той, что живёт одна. Его беспокоило то, что ты ведьма?
Она заколебалась, на мгновение ее гнев вспыхнул, а затем он увидел, как этот гнев дал трещину. Он раскололся по краям, и, как бокал вина о камень, эмоции внутри нее не выдержали повреждений. Гнев уступил место печали, и она снова сосредоточилась на своем скудном ужине.
Возможно, она не скажет ему. Это предел силы вина. Но она сделала вдох, задержала его, выдохнула в долгим порывом и призналась ему, из – за чего ее бросили.
– Я бесплодна.
Он откусил немного хлеба, чтобы не загоготать. Бесплодна! Человеческая девушка не может иметь детей? Мать Морриган, этим вечером ты преподнесла мне подарок. Что ж, лишит его осложнений, которые он не хотел на себя навлекать.
После долгой паузы, осознав, что смертная пристально на него смотрит, он кашлянул и проглотил кусочек хлеба, который жевал. Да, да. Он понял, что от него ждут, что он скажет что – нибудь по этому поводу.
– Мне очень жаль, что он не понимал, как удобно иметь женщину, которая не может родить ребенка.
Казалось, он сказал что – то не так. Ее гнев вернулся.
– Что, простите?
– Ну… – он лениво повел вилкой в воздухе. – Это может стать нашим раздражающим последствием занятия любовью, не думаешь? Избавившись от этого, можно прожить жизнь свободно тра…
– Стоп. Стоп, – она потеряла висок, словно у нее разболелась от этого голова. – Я понимаю твое утверждение. Не разделяю. Но понимаю.
– Почему нет?
– Вы… – она запнулась и вздохнула. – Не берите в голову. Я так понимаю, у вас нет детей.
– Насколько я знаю, нет, – и это правда. Магия удивительно удобна, но иногда непредсказуема. – А ты хочешь собственных?
– Я хочу… – она оглядела свой дом, который с каждой минутой становился все темнее. Бормоча, она встала и подошла к камину, чтобы подбросить в пламя ещё несколько поленьев. Когда оно загорелось достаточно, чтобы удовлетворить ее, она встала, задумчиво уставившись на огонь. – Я желаю…
– Чего ты желаешь, Эбигейл Мур? – он тоже встал из – за стола и медленно, стараясь не издать ни звука, подошёл к ней ближе.
Это очень важный момент.
С желаниями шутки плохи.
Она покачала головой.
– Детские мечты. Ничего больше, – она повернулась к нему и вздрогнула от неожиданности, обнаружив, что его нет там, где он сидел. Ему нравилась ее злость и также нравился ее страх. Как вкусно.
Он понизил голос до шёпота.
– Скажи мне, чего ты желаешь.
– Я… – на ее лице снова отразился страх, возможно, своего рода осознание. Покойная тетя, вероятно, рассказывала ей истории, предупреждая, чтобы она не шептала свои желания незнакомым людям. Проклятье. – Ничего. Все в порядке. Спасибо. Опасно рассказывать незнакомым людям о своих желаниях.
Черт, черт.
– Даже если это твой муж? – поддразнил он, делая к ней ещё один шаг. Он возвышался над ней. Он возвышался над всеми. И ему это невероятно нравилось.
– Особенно незнакомым мужьям.
Это заставило его искренне рассмеяться. Она смертная и дура, но, по крайней мере, забавная смертная дура.
– Тогда я постараюсь не быть больше незнакомым. Однако сегодня я должен уйти, – он посмотрел в темноту за окном. – Спасибо за гостеприимство, – взяв ее за руку, он поцеловал ее пальцы, сознавая, что его губы чувствуются намного суше и грубее, чем они есть под чарами.
Он направился к двери коттеджа и открыл ее. В комнату ворвался холодный ветер, и огонь в очаге затрепетал. Она стояла там со смесью замешательства и облегчения на лице. Он улыбнулся.
– Скоро увидимся, жена.
Уходя, он рассмеялся про себя.
