Текст книги "Камбер Кульдский"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Кэтрин Куртц
Камбер Кулдский

Пролог

Теперь пойди, начертай это на доске у них, и впиши это в книгу, чтоб осталось на будущее время, навсегда, навеки.

Книга Пророка Исаии 30:8

Святой Камбер

Камбер Кулдский

Благородный граф дерини

Знаменитый ученый

Патрон магии дерини

Defenser Hominum

Защитник человечества

Камбер…

Во время правления Келсона I Камбер стал легендой. Его в разные периоды печатали, проклинали, боялись.

Но что это был за человек? Каким он был до того, как стал святым и демоном?

Был ли он, как указывают легенды, главным виновником тех ужасов и жестокостей, которые обычно ассоциируются в памяти народной с периодом царствования дерини?

Живым воплощением зла? А может, это был совсем другой человек, который стал легендой при жизни, святым после смерти, и чье имя стало бранным словом для следующих поколений?

Так кто же он был – Камбер Кулдский?..

Исторические хроники дерини, которые сохранились до эпохи правления Келсона, говорят, что Камбер Мак-Рори больше, чем кто-либо другой, ответственен за крушение династии Фестилов.

Это он и его дети и ученики в те времена хаоса открыли, что могущество дерини может быть передано некоторым людям.

В 904 году на троне Гвинедда снова воцарился род Халдейнов.

После этого в течение десяти лет люди и дерини жили в полном согласии.

Через год после своей смерти Камбер был причислен к лику святых за выдающиеся заслуги перед человечеством. Это тоже известно доподлинно. Как для людей, так и для дерини он стал святым Камбером, патроном магии дерини, защитником человечества. В те времена благодарный народ не мог найти более высокой награды тому, кто избавил его от ненавистного ига Фестилов. После его смерти церкви и монастыри боролись за право носить его имя.

Мысленная техника, доведенная до совершенства Камбером и Целителем Рисом Турином, преподавалась в школах дерини во всех Одиннадцати Королевствах. Семья и ученики Камбера продолжали способствовать укреплению власти короля Халдейна, и они же основали Совет Камбера, который функционировал даже во времена Келсона.

Но человеческая память коротка и избирательна, а память королей и того короче. Дерини все еще занимали большинство высоких постов в государстве, а это казалось кощунством по отношению к тем, кто пострадал во времена правления жестоких Фестилов. Люди помнили, что они были рабами в могущественных руках дерини, но зато забыли, что спасение от рабства им принесли тоже дерини.

В стране возникло враждебное отношение к дерини, и это достигло кульминации в 917 году, в год смерти короля Синила. Вспыхнул жестокий погром, в результате которого погибли почти две трети всех дерини Гвинедда.

Тысячи погибли от мечей, в огне, в петле. Они пострадали за зло, совершенное Фестилами. Оставшиеся в живых дерини вынуждены были скрываться, отрекаясь от своих имен и могущества. Лишь немногие нашли защиту и покровительство знатных могущественных людей, которые еще помнили, как все было на самом деле.

Вплоть до 1121 года – года войны между Гвинеддом и Торентом – быть и называться дерини было нелегко и небезопасно.

Совершенно естественно, что во времена гонений дерини в первую очередь пострадал Камбер. Он был вычеркнут из списков святых.

В 917 году епископский Совет по требованию сына и наследника короля Синила Элроя отменил святость Камбера и запретил упоминать его имя. Воинствующая церковь, подстрекаемая многочисленными религиозными фанатиками, предала анафеме всякую магию, объявила колдовство дерини самой страшной ересью и запретила потомкам дерини вступать в сан священника и занимать посты в церковной иерархии. Как гражданам дерини было запрещено иметь собственность, запрещено занимать государственные посты, жениться и получать наследство без разрешения их господина.

Такая политика по отношению к дерини проводилась почти двести лет.

Что касается самого Камбера, то письменные источники были уничтожены или утеряны, устные рассказы, передаваемые из поколения в поколение, исказились, и с течением лет жизнеописание Камбера превратилось в дикую смесь фактов, легенд и самой беззастенчивой лжи. И все же Камбер Кулдский оставался в памяти людей.

Могущество дерини в те далекие времена было больше наукой, чем магией, каковой оно стало во времена Келсона.

Это было время, когда некоторые особо одаренные дерини научились исцелять всяческие недуги, далеко продвинулись в изучении болезней, но впоследствии этот дар был утерян.

Это было время, когда Порталы были основным средством сообщения между Одиннадцатью Королевствами, хотя создание их требовало больших затрат времени и энергии.

Это было время, когда считывание мыслей было распространенным средством общения между дерини.

Это было время расцвета зодчества, когда строились великолепные замки, дворцы и монастыри, и техника их строительства оставалась загадкой для зодчих времен Келсона.

Это было время бурного расцвета наук, и многие школы при монастырях выпускали блестящих ученых как в области богословия, так и в области светских наук.

И все же это было время захвата династии Фестилов, королей-дерини, хотя тогда об этом еще никто не догадывался.

И в этот мир пятьдесят семь лет назад пришел лорд Камбер Мак-Рори, третий сын графа Кулдского и позднее седьмой граф.

Блестящий ученый, как утверждают легенды, обожаемый муж и отец, хотя легенды об этом и не упоминают, он был преданным слугой королей Фестилов, но не стал им для нового короля Фестила Имра. Камбер видел тенденцию к упадку династии еще во времена царствования отца молодого короля – Блэйна и понял, что он не будет служить Имру.

Удалившись в свой замок Кэррори близ Валорета, Камбер занимался науками, воспитывал детей и внуков и со стороны наблюдал за изменениями, происходящими в государстве. Он был возмущен, но не удивлен первым эдиктом Имра, выпущенным королем вскоре после коронации.

«Мы, Имр, сын Блэйна, сын Дома Фестилов, милостью Божьей король Гвинедда, лорд Меары и Мурина, приказываем:

К середине будущего лета все подданные мужского рода, достигшие возраста четырнадцати лет, должны уплатить в нашу королевскую казну в Валорете денежный налог в размере одной шестой стоимости всех владений и земельных угодий.

Эти деньги пойдут на возведение новой столицы государства в Найфорде. Налог должны уплатить все без исключения – священник или светский человек.

Мы далее указываем, что те, чья собственность меньше минимума, установленного министрами, должны отдать себя на службу королю не менее чем на год. Они будут использованы на строительстве новой столицы.

Уклонение от уплаты налога, равно как и от строительства, будет наказываться конфискацией имущества и тюремным заключением по приговору нашего суда. Если суд признает уклонение злостным, то это может классифицироваться как государственная измена, и виновный будет приговорен к смерти.

Следить за исполнением этого эдикта мы назначаем нашу королевскую комиссию в составе министров лорда Джоверта Лесли, графа Грандтулли, лорда Коля Ховелла, лорда Торквилла де ля Марч…».

Сборник Указов, 2. Имр Первый

Владения Мак-Рори были обширны и богаты, так что Камбер без труда мог уплатить налог за себя и всех своих домашних, но не многим так повезло. Да и этот эдикт был не последним жестоким деянием Имра, дальше стало еще хуже.

Начались народные волнения. Возникли группы террористов, целью которых была борьба со ставленниками Имра и теми дерини, кто использовал свое положение и могущество для осуществления жестоких и преступных деяний.

Камбер тихо сидел в своем поместье и наблюдал. Он еще не решился на открытое сопротивление, но его беспокоили зревшие в народе враждебные настроения.

Камбер Мак-Рори, седьмой граф Кулдский, блестящий ученый. Отставной царедворец, исследователь магии дерини.

Тогда, в 903 году, он еще не получил титул святого.

Глава 1.

Во множестве народа – величие царя, а при малолюдстве народа беда государю.

Книга Притчей Соломоновых 14:28

Был лишь конец сентября, но сильный ветер уже завывал и бился в стекла узких окон и рвал голубые флаги Мак-Рори, закрепленные на высоких башнях.

Единственная дочь графа Кулдского сидела над счетами поместья у потрескивающего камина, закутанная в меховой плащ, предохраняющий от пронизывающего холода огромного пустынного холла.

У ее ног свернулась клубочком спящая гончая.

До вечера еще было далеко, но на стенах горели факелы, разгоняя полумрак. Из кухни доносился запах жарившейся баранины. Свечи бросали желтый свет на стол, за которым сидела девушка. Наконец она написала последнюю цифру и отложила в сторону перо.

Умфрид, управляющий поместьем, услышав ее удовлетворенный вздох, с поклоном начал собирать документы.

– Это счета за последний квартал, госпожа. Все в порядке?

Эвайн Мак-Рори, ставшая хозяйкой Кэррори после смерти матери, одарила Умфрида ослепительной улыбкой. Собака подняла голову, посмотрела на управляющего и снова улеглась.

– Ты же сам знаешь, что все в порядке. Эвайн засмеялась. Она ласково тронула руку старика, надевавшего крышки на тубусы с документами.

– Попроси, чтобы кто-нибудь из слуг оседлал лошадь и пришел сюда, – добавила она. – Я хочу послать письмо Катану в Валорет.

Умфрид поклонился и вышел из комнаты.

Эвайн откинула прядь волос со лба и затем принялась оттирать чернильное пятно с пальца, задумчиво глядя на письмо, лежащее перед ней на столе. Что же скажет Катан, когда получит его?

Какова будет реакция ее второго брата, Йорама, когда он тоже узнает последние новости?

В действительности реакцию Катана предугадать было не сложно. Он будет по очереди поражен, недоволен, разгневан, но затем узы дружбы с королем и долг по отношению к подданным его отца заставят его просить короля о милости. Хотя люди Мак-Рори не были повинны в том, что произошло, инцидент имел место во владениях Камбера.

«Только бы Имр не был в плохом настроении», – подумала Эвайн.

Йорам же не был так связан долгом с королем, как его старший брат. Священник боевого монашеского Ордена святого Михаила, Йорам наверняка разразится одной из тех неистовых тирад, которыми так знамениты все михайлинцы, когда услышит эти новости.

Однако не едкое и воинственное красноречие Йорама беспокоило Эвайн. Всем известно, что священники святого Михаила быстро переходят от словесных упражнений к физическим действиям.

Орден михайлинцев – это боевой Орден. Уже не раз бывало, что они решительно вмешивались в такие дела, о которых предпочитали забыть их более сговорчивые и податливые братья.

Она успокоила себя тем, что Йорам, вероятно, ничего не узнает, пока не приедет домой, а это случится через два дня. Затем она встала, потянулась, расправила складки одежды и приказала собаке оставаться на месте.

Возможно, со Дня святого Михаила все разрешится само собой, но Эвайн очень сомневалась в этом. Во всяком случае, в этом году праздник святого Михаила в Кэррори будет не таким радостным и веселым, как обычно.

Йорам, конечно, будет дома и приведет с собой своего обожаемого Риса. Однако Катан со своей семьей наверняка останется при дворе в Валорете – король очень требователен и всегда обращает внимание на отсутствие фаворитов, таких, как Катан.

Эвайн вспомнила долгие месяцы, которые отец проводил при дворе во времена царствования старого короля.

Появился слуга и опустился перед ней на колени. Она дала ему краткие наставления и вручила письмо, которое он должен будет передать ее брату. Затем Эвайн плотнее закуталась в плащ и направилась к узкой, недавно сделанной лестнице, ведущей в кабинет ее отца. Они вместе переводили классические саги Парджэна Хавиккана, лирического поэта дерини. Сегодня Камбер пообещал проработать вместе с ней наиболее сложные места. Она в который раз поражалась, как многогранен ее отец. И с такими приятными мыслями она поднималась по узкой спиральной лестнице.

Многочисленные таланты Камбера в различных областях оказались неожиданными для всех, ведь он никогда специально не развивал их.

В юности он решил стать священником и получил великолепное академическое образование в новом университете Грекоты, где учился у лучших умов своего времени. Казалось, нет никаких преград для его подъема по лестнице церковной иерархии.

Но затем несчастье унесло двух его старших братьев, и Камбер остался единственным наследником владений Мак-Рори. И он, еще не принявший последнего обета, вдруг обнаружил себя грубо вырванным из религиозной жизни и брошенным в жизнь светскую, которая пришлась ему по душе.

Камбер как сын графа приступил к изучению светских наук и преуспел в этом. Он прославился в академических кругах задолго до того, как был впервые призван ко двору. Когда отец старого короля Фестил III по всей стране искал выдающихся людей, чтобы сделать их своими советниками, Камбер без труда попал в их число и следующие четверть века в основном провел на королевской службе.

Но это было раньше. А три года назад, после смерти короля Блэйна, в свои пятьдесят с лишним лет Камбер ушел в отставку и удалился в свой любимый Кэррори, место, где он родился и где родились пятеро его детей.

Это не была столица графов Кулдских. Столица располагалась в крепости Кулди на границе Кирнея, которую Камбер посещал всего несколько раз в год, чтобы председательствовать на заседаниях феодального Совета. Но здесь, близ столицы, он был наконец свободен и мог предаться занятиям, которые ему пришлось забросить много лет назад, когда его призвали ко двору, в обществе красивой, умной и очень наблюдательной дочери, всю глубину души и ума которой он только что постиг.

Если бы ему сказали, что он любит кого-нибудь из детей больше, чем остальных, он бы просто усмехнулся. И действительно, Камбер очень любил всех своих детей, и все же Эвайн занимала особое место в его сердце – самая младшая из детей и последняя, все еще остававшаяся в его доме.

Эвайн подошла к двери кабинета и постучала, затем нажала на дверную ручку и вошла.

Камбер сидел за круглым столом, заваленным рукописными документами, перьями и другими принадлежностями для работы. С ним был его кузен Джеймс Драммонд. Они о чем-то говорили, но тут же замолчали, когда заметили Эвайн.

Кузен Джеймс выглядел очень рассерженным, хотя и старался скрыть это. Лицо Камбера было непроницаемым.

– Прошу прощения, отец. Я не знала, что тут Джемми. Я могу зайти попозже.

– В этом нет необходимости, дитя.

Камбер встал, опираясь обеими руками о стол.

– Джеймс уже собирается уходить, не правда ли, Джеймс?

Джеймс, чуть искаженная темноволосая копия человека с серебряными волосами, стоящего у стола, едва сдерживал недовольный возглас.

– Хорошо, сэр. Но я еще не удовлетворен твоими объяснениями. Я вернусь завтра, и мы поговорим, если ты не возражаешь.

– Конечно, Джеймс, – просто сказал Камбер. – Я всегда рад услышать хорошо аргументированные доводы, даже если они отличаются от моих суждений. А если хочешь, оставайся здесь. Отпразднуем вместе Святого Михаила. Катана не будет, но приедут Йорам с Рисом. Все будут рады, если и ты присоединишься к нам.

Обезоруженный ответом Камбера, Джеймс пробормотал благодарность, отказавшись, сославшись на дела, и откланялся.

Подняв брови, Эвайн повернулась к отцу, задумчиво подняв глаза.

– О чем это вы? Или мне нельзя спрашивать? Камбер подошел к камину, который выглядел совсем не на месте в такой маленькой комнате, сдвинул два стула и пригласил ее сесть.

– Мы немного разошлись во взглядах, вот и все. Джеймс смотрит на меня как на руководителя после смерти его отца. Боюсь, что он не получил от меня того ответа, которого ждал.

Он дернул шнур звонка и, дожидаясь слуги, начал поправлять дрова в камине.

На пороге появился слуга с освежающими напитками. Эвайн задумчиво смотрела, как ее отец взял поднос и отослал слугу. Затем она взяла кубок легкого вина и, держа его двумя руками, вновь взглянула на отца. Несмотря на огонь в камине, на закрытые коврами стены, в комнате было холодно.

– Ты сегодня чересчур спокоен, отец. В чем дело? Джеймс рассказал тебе об убийстве в деревне?

Камбер замер на мгновение, затем расслабился. Он не поднял глаз.

– Ты об этом знаешь? Она осторожно заговорила:

– Когда убивают дерини почти что у наших дверей, трудно об этом не знать. Говорят, что король приказал взять пятьдесят заложников. Он намеревается применить к ним закон Фестилов, если убийца не будет найден.

Камбер залпом выпил вино и уставился на огонь.

– Варварский обычай – наказывать целую деревню за смерть одного человека, даже если он дерини.

– Да. Может, раньше в этом была необходимость, – проговорила Эвайн. – А как иначе немногочисленные завоеватели могут держать народ в повиновении. И ты же знаешь, как здесь не любили Раннульфа даже сами дерини. Я помню; как Катан вышвырнул его из Кэррори, когда ты еще служил при дворе. Если даже мягкий Катан был доведен до этого, то представляю, как несносен и груб был этот человек.

– Если убивать каждого грубияна, то в государстве останется всего несколько человек. Камбер улыбнулся.

– Каковы бы ни были твои чувства к Раннульфу, он не заслужил смерти, во всяком случае, такой. Он помолчал.

– Я полагаю, что раз ты знаешь об инциденте, то ты знаешь и подробности убийства.

– Только то, что это было неприятное зрелище.

– И это не было делом рук наших людей, хотя агенты короля утверждают обратное, – сказал Камбер.

Он встал, выпрямился, пальцы его барабанили по стенке кубка.

– Раннульф был повешен, обезглавлен и четвертован, Эвайн, причем самым профессиональным образом. Наши крестьяне не способны на такую чистую работу. Кроме того, агенты короля уже провели считывание мыслей заложников и ничего не обнаружили. Некоторые из заложников думают, я подчеркиваю, только думают, что это дело рук виллимитов. Но никто из них ничего не знает и не может назвать ничьих имен.

Эвайн фыркнула.

– Виллимиты! Да я всегда считала, что Раннульф – очень хорошая мишень для них. Говорят, что на прошлой неделе в одной из деревень Раннульфа в нескольких милях отсюда нашли замученного ребенка. Ты слышал об этом?

– И ты уверена, что это сделал Раннульф? Эвайн удивленно посмотрела на него.

– Жители деревни так думают. И всем известно, что Раннульф держит в своем замке в Найфорде катамита [англ. catamite– мальчик-педераст]. Ведь его в прошлом году отлучили бы от церкви, если бы он не подкупил своего епископа. Виллимиты решили, очевидно, что пора брать дело в свои руки. Ты же знаешь, что святой Виллим принял мученическую смерть от колдовства дерини.

– Тебе не нужно напоминать мне историю, дочь. – Камбер рассмеялся. – Ты опять беседовала с Йорамом?

– Разве мне нельзя беседовать со своим братом?

– О, не топорщи свои перышки, дитя. Камбер хмыкнул.

– Я вовсе не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я всю жизнь сею рознь между братом и сестрой. Только будь с ним поосторожней. Он молод и временами импульсивен, если он и его михайлинцы не поостерегутся, то молодой Имр напустит на них свою инквизицию, независимо от того, дерини они или нет.

– Я знаю слабости Йорама, отец. Да и твои тоже. Она лукаво посмотрела на него, заметила его удивленный взгляд и встала, довольная тем, что можно изменить тему беседы.

– Может, займемся переводом, отец? Я подготовила следующие две песни.

– Сейчас? – спросил он. – Ну хорошо, принеси рукописи. Обрадованная Эвайн подскочила к столу и начала перебирать бумаги, ища манускрипт. Наконец она нашла то, что искала, но вдруг взгляд ее упал на маленький камень холодного цвета, который лежал у чернильницы. Она взяла его в руки.

– Что это?

– Что?

– Этот золотой камень. Он драгоценный. Камбер улыбнулся и покачал головой.

– Не совсем. Горцы Кирнея называют его ширал. Его иногда выбрасывает на берег моря, и он уже отполирован. Неси его сюда, и я покажу тебе кое-что любопытное.

Эвайн вернулась к своему креслу и села, положив забытый манускрипт на колени. Она была полностью захвачена загадочным камнем, словно излучавшим свет.

Эвайн молча протянула его отцу.

– Ты знаешь заклинание, которое использует Рис, чтобы улучшить свое восприятие пациента? – спросил Камбер. Он оживленно жестикулировал. – То, которому он научил тебя и Йорама, оно помогает сосредоточиться.

Образ Риса мгновенно возник перед ней, когда она задумалась.

– Конечно.

– Так вот. Во время моего последнего путешествия в Кулди я нашел этот камень. Он случайно оказался в моей руке, когда я читал вечернюю молитву, и он.., впрочем, смотри сама. Мне проще показать.

Осторожно держа камень кончиками пальцев, Камбер вдохнул, выдохнул. Глаза его сузились, когда он вошел в первую стадию транса. Дыхание замедлилось, черты лица расслабились, и вдруг камень начал светиться. Камбер, все еще находясь в легком трансе, протянул Эвайн руку со светящимся камнем.

– Как ты это делаешь? – с удивлением спросила девушка. Камбер вздрогнул и прервал заклинание. Свет в камне погас. Камбер некоторое время держал его в ладонях, затем протянул дочери.

– Попытайся ты.

– Хорошо.

Взяв камень в одну руку, Эвайн провела другой рукой над ним и склонила голову. Мысленно она произносила слова, которые должны были ввести ее в состояние транса. Камень в течение нескольких секунд абсолютно не менялся, но она пробовала разные пути приближения, и в конце концов камень ожил. Он начал светиться. Со вздохом сожаления Эвайн вернулась в мир реальности, все ближе и ближе поднося камень к глазам по мере того, как свет в нем постепенно исчезал.

– Странно. Ведь это почти не требует усилий, если знаешь, что нужно делать. Для чего он? Камбер пожал плечами.

– Я не знаю. Я пока не смог найти ему применение. Разве что удивить чрезмерно любопытную молодую особу. Можешь взять его, если хочешь.

– Правда?

– Конечно. Но не думай, что он поможет тебе с Парджэном Хавикканом. Две песни! Если ты когда-нибудь пройдешь две страницы, я буду очень удивлен. Доволен, но удивлен.

– Это вызов, сэр? – Эвайн улыбнулась, торжественно разворачивая свиток и подходя к отцу. – Песнь четвертая. Битва деасси и Джонатата Квеста.

Она начала с чувством декламировать торжественные стихи древней саги.