Текст книги "Хроники Дерини"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)

Кевин и Бронвин лежали у открытой балконной двери – он на спине, она – упав ему на грудь; ее золотистые волосы закрывали лицо Кевина. Руки Кевина почернели, его ладони сожгла та ужасная сила, с которой он пытался справиться. Даже плащ обгорел с того краю, где касался его безжизненной руки. Они не подавали никаких признаков жизни.

Тяжело вздохнув, Келсон встал на колени и дотронулся до руки Кевина, до шелковых волос Бронвин, затем, поднявшись, он склонил голову в печали и беспомощно опустил руки. Ни он, ни кто-либо другой не могли больше помочь двум возлюбленным.

По знаку Келсона Дерри с охранниками и лорд Деверил вошли в комнату, немея от ужаса при виде случившегося. Лорд Деверил побледнел и бросился назад, чтобы преградить дорогу шедшему сюда герцогу Яреду. Но он опоздал. Яред уже был на пороге и, пристально глядя на своего сенешаля, шептал:

– Что стряслось, Дев? Что-нибудь с Бронвин?

– Нет, пожалуйста, милорд!

– А ну пропусти меня. Дев, я хочу посмотреть, что... Боже, мой сын! Господи, они оба!

Когда стража окружила Яреда, сквозь толпу незаметно протиснулся Риммель и тоже застыл на месте. Его всего передернуло, рука конвульсивно вцепилась в медальон, и он подумал, что сейчас сойдет с ума.

«О боже мой, что я наделал? Кто мог подумать, что все так кончится? Нет, нет! Боже милостивый, это неправда, это не может быть правдой! Они умерли! Моя леди Бронвин умерла!»

Комната все наполнялась стражниками и придворными.

Риммель отошел и прислонился к стене. Он хотел отвести глаза от ужасного зрелища, но не мог. Он опустился на колени, не чувствуя, что медальон, который он сжимал в исступлении, врезается в его ладонь.

В сопровождении Гвидиона вошла леди Маргарет. Она побледнела, увидев трупы, так, что казалось, сейчас упадет без чувств.

Но она подошла к своему мужу, который безмолвно стоял рядом с ними, обняла его и, безмолвно постояв так несколько мгновений, увела Яреда на балкон, чтобы он не видел этой разрывающей сердце картины. Там она шептала ему что-то, утешая, пытаясь вывести его из оцепенения.

Гвидион поднял лютню Бронвин и молча посмотрел на нее; шейка инструмента треснула при падении. Тихо подойдя к Келсону, маленький трубадур наблюдал, не говоря ни слова, как молодой король снимает с себя красный плащ и покрывает им тела. Потом он безотчетно тронул одну из оставшихся струн, нота отозвалась в тишине, и Келсон с удивлением оглянулся.

– Я боюсь, что лютня расстроена навсегда, государь,– печально прошептал Гвидион, становясь на колени рядом с Келсо-ном и вкладывая инструмент в безжизненную руку Бронвин.– И ничего не поделаешь...

Келсон отвел глаза, понимая, что трубадур говорит не о лютне. Гвидион последний раз провел пальцами по струнам и сложил руки на груди.

– Позвольте мне спросить, как это случилось, государь?

Келсон печально пожал плечами.

– Кто-то принес в комнату магический кристалл, Гвидион. Само по себе это не страшно, этот камень – жерман – используется для разных вещей, в том числе и вполне достойных. Вы могли слышать упоминания о нем в старых балладах.– Его голос дрогнул.– Но этот был принесен с недоброй целью. По крайней мере для обычных людей, таких как Кевин, он был смертельно опасен. Одна Бронвин могла бы справиться с чарами, но она закричала, Кевин услышал и прибежал на помощь. Защитить и себя, и его она не могла, поэтому оба погибли.

– А если бы она не...

Келсон сурово взглянул на него и вышел на балкон, где стояли Яред и Маргарет вместе с одетым в белое отцом Ансельмом, пожилым капелланом Кулдского замка. Молодой король кивнул, увидев Ансельма рядом с безутешными родителями, и посторонился, пропуская его к трупам. Ансельм преклонил колени и начал молиться; Келсон перекрестился и тихо повернулся, дав Гвидиону знак подойти к нему.

– Гвидион, Дерри, попросите всех уйти. Горе семьи не для посторонних глаз.

Они, выполняя королевское распоряжение, мягко выпроводили из комнаты солдат и рыдающих фрейлин, и тут Дерри заметил Риммеля. Архитектор, упав на колени, стоял в углу, его голова вздрагивала от рыданий; он что-то сжимал в кулаке. Видна была лишь золотая цепочка. Когда Дерри тронул его за плечо, Риммель вытаращил на него глаза, покрасневшие от слез. Дерри, не зная, как ему быть с этим истеричным мужчиной, вдруг обратил внимание на цепочку; вид ее вызвал у него подозрение.

– Эге, это что такое? Риммель, где вы это взяли?

Дерри схватил его за руку, Риммель с безумными глазами попытался вырваться и встать на ноги. Его сопротивление только разожгло интерес Дерри, и лорд-гофмейстер постарался разжать кулак Риммеля.

– Ну-ка, Риммель, сейчас мы увидим, что это такое... Дерри начинал сердиться: архитектор сжимал пальцы все крепче и крепче.—Ага, медальон. Ну и где вы...

Медальон выпал из рук Риммеля на пол и, когда Дерри, нагнувшись, прикоснулся к нему, открылся. Дерри хотел только взглянуть на него и вернуть Риммелю и тут увидел портрет.

– Хадасса, это же миледи!

Келсон удивленно обернулся на крик Дерри и, увидев его возмущенное лицо, подошел к молодому лорду и взял медальон.

Пока он разглядывал портрет, подошла леди Маргарет. Увидев медальон, она судорожно сжала руки. В ее глазах застыло изумление.

– Откуда этот медальон, государь?

– Этот? – смущенно посмотрел Келсон – Да вот, найден у Риммеля, миледи. А уж как попал к нему – ума не приложу.

Нетвердой рукой Маргарет взяла у Келсона медальон, вздрогнув, когда металл коснулся ее кожи. Она мгновение смотрела на него, потом со стоном спрятала медальон у себя на груди.

– Где,– тяжело выдохнула она,– где ты взял его, Риммель?

– Миледи, я...

– Бронвин дала его Кевину в день помолвки. Как он попал к тебе?

С криком отчаяния Риммель упал на колени и вцепился в ее подол.

– О, дражайшая леди, я не хотел, поверьте, я не хотел того, что случилось,– сквозь рыдания бормотал он.– Я так любил ее! Я только хотел добиться взаимности. Вы же знаете, что такое любовь!

Маргарет невольно отшатнулась от него, поняв значение этих слов, а Дерри дал знак гвардейцам взять архитектора, и те немедленно выполнили приказ. Яред, безучастно глядя на происходящее, снова и снова бормотал имя сына.

– Ты! – закричал Келсон, не веря своим ушам,– Ты положил жерман, Риммель?

– О государь, вы должны мне поверить! – стонал Риммель, безутешно качая головой.– Я хотел только навести любовные чары. Дама по имени Бетана сказала...

– Бетана? – Келсон схватил Риммеля за волосы и повернул к себе лицом.– Это магия Дерини, Риммель. Я знаю, что говорю, мне самому пришлось управляться с ее остатками. Так кто эта дама по имени Бетана? Дерини?

– Я... я не знаю, Дерини ли она, государь,– пробормотал Риммель и скривился от боли, когда Келсон еще сильнее запрокинул его голову.– Она живет на холмах за городом, в... в пещере. Мне говорили, что она колдунья, наводит любовные чары, ну и другие тоже, за еду и за... за золото.– Он вздохнул, и его глаза вспыхнули. – Я только хотел, чтобы Бронвин меня полюбила, государь, А мне сказали, что Бетана и занимается как раз таким простым колдовством.

– Простое колдовство не убивает! – выкрикнул Келсон и, разжав пальцы, отпустил волосы Риммеля.– Ты все равно виноват в их смерти, как если бы сам навел чары.

– Я убью его! – закричал Яред, вырывая меч у стражника.– Как Бог свят, он умрет за это злодейство.

Он уже кинулся на Риммеля с обнаженным мечом, но Маргарет с криком «Нет!» преградила ему дорогу. Дерри и капитан охраны вырвали у Яреда меч, Маргарет держала его за руки, но он продолжал кричать:

– Руки прочь, дурни! Я убью его! Маргарет, он убил моего сына! Не мешай мне!

– Яред, нет! Разве не достаточно смертей? Подожди, подожди, приди в себя! Государь, ну не дайте же ему сделать это! Я умоляю вас!

– Стойте все!

Слова Келсона как меч разрубили воздух, и установилась тишина, прерываемая только рыданиями Риммеля. Все взгляды устремились на молодого короля, так похожего в это мгновение на своего отца.

– Отпустите Яреда,– обратился он к Дерри.

– Государь? – Дерри недоумевающе посмотрел на него, а в глазах леди Маргарет блеснул ужас.

– Я прошу вас отпустить его, Дерри, – повторил Келсон.– Я думаю, сказано достаточно ясно.

Неохотно кивнув, Дерри отпустил руку Яреда и отступил, обхватив леди Маргарет за плечи, чтобы удержать ее от попытки вмешаться. Маргарет со страхом смотрела, как Яред, схватив меч, снова устремился к Риммелю.

– Государь, умоляю, не дайте Яреду убить его! Он...

– Нет, разрешите ему убить меня, государь,– крикнул Риммель, качая головой и покорно закрывая глаза.– Я не заслужил прощения, будь я проклят! Я недостоин жизни! Убейте меня, ваша светлость! Я убил женщину, которую любил. Казните меня самой страшной казнью. Я заслужил это.

Яред замер, его безумный взгляд прояснился. Опустив меч и выпрямившись, он посмотрел на склоненную голову Риммеля, потом взглянул на Келсона, на искаженное отчаянием лицо Маргарет – и выронил оружие. Повернувшись вполоборота к двери, он позвал:

– Лорд Фергюс?

Плотный человек в форме младшего офицера появился в дверях. Лицо у него было суровое и решительное; на распростертого на полу Риммеля он взглянул с явным презрением.

– Ваша светлость?

– Этот человек признался в убийстве. Через час его голова должна быть на колу предателей. Понятно?

Глаза Ферпоса радостно блеснули, и он поклонился.

– Да, ваша светлость.

– Очень хорошо. Я хочу посмотреть на твою работу, прежде чем ты покинешь сад, Фергюс.

Тот опять кивнул.

– Я понимаю.

– Иди.

Отвесив поклон, Фергюс подал своим людям знак взять арестованного и увести его. Риммель продолжал бормотать:

– Я заслужил это, я убил ее, я заслужил...

Фергюс вынул свой меч из кожаных ножен. Яред дождался их ухода, затем подошел к телам, поднял красный плащ и откинул золотые волосы Бронвин, лежавшие на лице Кевина. Маргарет, не веря себе, смотрела на уводимого солдатами узника и на склонившихся над мертвыми телами Яреда и Ансельма. Потом она протянула руки к Келсону.

– Государь, вы не должны этого позволить. Этот человек, конечно, преступник, спору нет. Но так хладнокровно казнить...

– Это дело герцога Яреда, миледи. Не просите, чтобы я вмешивался.

– Но вы король, государь. Вы можете...

– Я приехал сюда не как король, а как простой гость,– ответил Келсон, глядя на Маргарет своими серыми глазами.– Я не могу распоряжаться за герцога Яреда в его собственном доме.

– Но, государь...

– Я понимаю, что движет Яредом, миледи,– твердо сказал Келсон, глядя на коленопреклоненного герцога.– Он потерял сына. У меня еще нет сыновей, а если темные силы одержат верх, то уже и не будет. Но я, кажется, могу понять, что он чувствует. Я потерял отца, больше чем просто отца... Думаю, я пережил нечто подобное.

– Но...

С террасы долетели глухой вскрик и звон стального клинка. Маргарет побледнела. Вдруг раздались шаги, и в дверях появился Ферпос, держа в руках что-то тяжелое, бело-красное. Это была голова Риммеля.

Яред безучастно посмотрел на нее, только его пальцы теребили край плаща. Потом лицо его прояснилось, он благодарно кивнул, а Ферпос вновь отвесил поклон и удалился, оставляя кровавые следы. Яред вновь склонился над мертвыми.

– Мне отмщение, и аз воздам,– прошептал отец Ансельм дрогнувшим голосом.

– А я потерял моих детей,– ответил Яред, дотрагиваясь дрожащей рукой до плеча Кевина.– Мой сын и та, кто должна была стать моей любимой дочерью, ныне вы вместе навеки, как и хотели. Не думал я, что вашей брачной постелью будет могила...

Его голос сорвался, и он затрясся в рыданиях. Маргарет подошла к нему и прижала его голову к своей груди, тоже плача. Келсон печально посмотрел на них и, рассудив, что больше ничего сделать не может, подозвал Дерри.

– Это, честно говоря, должен сделать я сам, но я не хочу оставлять одного лорда Яреда... Поможете мне, Дерри?

Дерри поклонился.

– Вы знаете, я всегда готов, государь. Что нужно сделать?

– Сходите на холмы и найдите эту Бетану. Если она Дерини, это может быть опасно. Но я знаю – вы не боитесь магии. Кроме вас, мне некого послать вместо себя.

Дерри поклонился снова.

– Это большая честь, государь.

Келсон осмотрелся, потом отошел в угол, дав Дерри сигнал следовать за собой. Охрана и фрейлины вышли, и только Гвидион, лорд Деверил и несколько слуг оставались в комнате вместе с Яредом и Маргарет. Молитвы отца Ансельма звучали в полной тишине. Келсон посмотрел Дерри в глаза.

– Я прошу сейчас как друг, а не как король,– тихо сказал он.– Так, как попросил бы Морган. Вы можете отказаться, если хотите.

– Говорите, государь,– мягко ответил Дерри, обменявшись с королем понимающим взглядом. Келсон кивнул.

– Вы позволите мне сделать вам магическую защиту, прежде чем вы пойдете к Бетане? Мне страшно отпускать вас без всякой помощи.

Дерри опустил глаза в раздумье, его правая рука коснулась груди, где все еще висел данный Морганом медальон. Немного подумав, он вынул цепочку с медальоном из-под плаща.

– Я чуть-чуть посвящен в магические искусства, государь. С помощью этой медали Морган передавал мне свои наставления. Кажется, святой Камбер покровительствует и людям тоже.

Келсон посмотрел на медальон, потом на Дерри.

– Можно дотронуться? Может быть, моя сила укрепит то, чем вы уже владеете.

Дерри кивнул, и Келсон взял медальон в руки. Он посмотрел на него внимательно, потом положил правую руку на плечо Дерри, в левой все еще держа медальон.

– Расслабьтесь и закройте глаза, как учил вас Морган,– сказал он.– Откройте мне свои мысли.

Дерри повиновался, а Келсон, сжав губы, начал сосредоточиваться – и вот уже малиновая аура возникла вокруг медальона. Малиновое смешалось с зеленым – это чары Келсона сошлись с чарами Моргана. Когда свечение исчезло, Келсон опустил руки и выдохнул. Серебряный медальон блеснул на голубом плаще Дерри.

– Что ж, от этого может быть толк,– полуулыбнулся Келсон, глядя на медальон – У вас точно нет в роду Дерини, Дерри?

– Нет, государь. Думаю, это и Моргана удивляет.– Он улыбнулся и опустил глаза.– Как он, государь? Вы ему сказали?

Келсон покачал головой.

– Зачем? Чтобы доставить ему еще большую печаль? Он и так уже едет сюда. Получается, опять едет на похороны, как тогда к моему отцу. Пусть хоть в дороге не беспокоится.

– Хорошо, государь. А когда я найду эту Бетану – доставить ее сюда?

– Да. Я хочу знать, какова во всем этом ее роль. Но будьте осторожны. В ее колдовство уже вкралась ошибка, умышленная или нет – посмотрим. В общем, лучше пусть умрет она, чем вы, если придется выбирать.

– Я буду осторожен,– улыбнулся Дерри.

– Что ж, тогда все.– На губах Келсона мелькнула печальная улыбка.– Вам пора идти.

– Сию минуту, государь.

...Келсон, как только Дерри выскользнул из комнаты выполнять его поручение, вновь обратил взор на горестную сцену. Отец Ансельм стоял на коленях вместе с семьей и ближними слугами, и воздух оглашали слова литании:

 
Купе eleison,
Christe eleison,
Kyrie eleison,
Pater noster, qui es in coelis.
 

Король, опустившись на одно колено, слушал их, вспоминая тот день, когда он так же стоял у мертвого тела отца в Кандорском ущелье, тоже умерщвленного с помощью магии. И слова эти было так же тяжело слышать сейчас, как и пять месяцев назад.

– Во царствие свое пришли их, Господи... И да сияет над ними свет невечерний...

Келсон вздохнул, встал и вышел из комнаты, словно пытаясь уйти от всепроникающего голоса смерти. Эта слова придется услышать еще раз через два дня, и это едва ли будет легче, чем теперь.

Едва ли вообще когда-нибудь это будет легко.

 Глава XVII
«БУДУТ ТАКЖЕ ЕРЕСИ МЕЖДУ ВАМИ, КОТОРЫМ
ИЗБРАННЫЕ ВАШИ ПРЕДАДУТСЯ ПЕРЕД ВАМИ» [19]19
  Коринфянам 11:19.


[Закрыть]

Вечером того же рокового дня, когда Келсон скорбел, а Морган с Дунканом спешили к месту плача, гвиннедская курия в Д хассе все заседала.

Лорис собрал своих епископов в большом зале курии в центре дворца; недалеко отсюда этой ночью было провозглашено отлучение. Но хотя сессия шла весь день, с небольшими перерывами для трапезы, до принятия решения было так же далеко, как и в начале.

Два человека завели курию в тупик, а именно: Ральф Толливер и Вольфрам де Бланнет, одни из двенадцати странствующих гвиннедских епископов без определенной епархии. Толливер был не согласен с самого начала сессии – ведь отлучение Корвина ударило бы и по нему. Но именно Вольфрам расстроил дело окончательно.

Суровый старый прелат явился в середине утреннего заседания, вместе с семью собратьями, напуганными тем, что вопрос об отлучении Корвина обсуждается всерьез. Появился он с большим шумом, и пока дряхлые, вялые епископы собирались с мыслями, их противник успел произнести речь, решительно не соглашаясь с тем, что задумал Лорис против Корвина. Да, корвинский герцог (как согласились вчера Арилан с Кардиелем) заслужил наказание за то, что учинил в церкви Святого Торина, как и его кузен Дерини, который столько лет скрывал свое истинное лицо под маской священника. Но наказывать целое герцогство за грехи правителя, к тому же когда сам он уже соответствующим образом наказан,– что может быть глупее!

И тут начались дебаты. Кардиель и Арилан, понимая, как далеко может зайти вспыльчивый старик Вольфрам, держались пока в стороне, чтобы не выдать своих намерений раньше времени. Оба понимали, что споры, вызванные речью Вольфрама, помогут им найти возможных союзников, а это, в свою очередь, подскажет, как действовать дальше.

Арилан механически постукивал пальцами по столу, пока старый епископ Карстен разглагольствовал о каких-то запутанных статьях канонического права, имеющих отношение к делу.

Вольфрам, конечно, поддержит того, кто выступит против отлучения, и это значит, что он, когда настанет время, будет на стороне Кардиеля. Из его семи собратьев Сивард и простодушный Гилберт могут тоже поддержать их; трое – скорее на стороне Лориса, и двое колеблются. Из старших епископов двое: Браден и Ивор – соблюдают осторожный нейтралитет; это было видно по выражению их лиц во время дебатов. Однако Лацей и Креода пойдут за Лорисом, как и этот хриплоголосый старый Карстен. Карриган, конечно, человек Лориса с самого начала, поэтому из старших епископов остается только Толливер. К счастью, с ним нет никаких вопросов.

Итого восемь за отлучение, четверо колеблются, и шестеро против. Не слишком впечатляет, потому что колеблющиеся могут в любой момент оказаться на стороне тех, кто сильнее, и уж точно не станут ссориться из-за этого дела с курией. А это значит – двенадцать голосов против шести, разве что у кого-нибудь хватит смелости воздержаться. И если их останется всего шестеро – они явно противопоставят себя курии, что грозит им самим отлучением.

Арилан посмотрел на другой конец большого стола, похожего на подкову, где сидел Лорис, и встретил взгляд Кардиеля. Тот едва заметно кивнул и вновь внимательно прислушался к заключительным словам Карстена. Когда старый епископ сел, Кардиель поднялся. Время настало.

– Милорд архиепископ?

Кардиель заговорил негромко, но едва прозвучал его голос, шепот прекратился и все взгляды обратились к основанию стола-подковы, туда, где он стоял. Он тихо ждал, пока спорящие займут свои места и успокоятся, а затем поклонился Лорису.

– Могу я говорить, ваше преосвященство?

– Да, конечно.

Кардиель поклонился еще раз.

– Благодарю вас, милорд. Я слушал нынче весь день споры и рассуждения братьев моих во Христе и как здешний епископ хотел бы выразить свое суждение.

Лорис нахмурился.

– Мы же предоставили вам слово, епископ Кардиель,– насторожившись, с раздражением сказал он.

Кардиель сдержал улыбку и, обежав глазами зал, остановился взглядом на Арилане и Толливере. Когда Лорис замолчал, отец Хью, секретарь Карригана, опустил глаза и поднял их только тогда, когда епископ набрал полную грудь воздуха, чтобы произнести свою речь.

– Милорды епископы, братья мои,– спокойно начал Кардиель.– Обращаюсь к вам нынче как брат, как друг, а также как епископ места, избранного для этого заседания курии. Я нынче весь день достойно играл свою роль, ибо мне пристало хранить нейтралитет, дабы не повлиять на решение других. Но дело, мне кажется, зашло слишком уж далеко, и я более не могу молчать, ибо иначе я обману доверие, оказанное мне церковью.

Его глаза еще раз обежали зал, и он заметил напряженный взгляд Лориса. Хью писал что-то, склонившись, и его глаз не было видно; все остальные, затаив дыхание, смотрели на Кардиеля.

– Позвольте мне заявить со всеми полагающимися формальностями – я надеюсь, что отец Хью впишет их, как и надлежит, что я также против отлучения, которое наш брат из Валорета хочет наложить на Корвин.

– Что?

– Вы что, повредились в рассудке, Кардиель?

– Он сумасшедший!

Кардиель подождал, пока вскочившие снова займут свои места. Пальцы Лориса вцепились в ручку кресла, но выражение его лица не изменилось. Кардиель с силой сжал руки и еще раз внимательно осмотрел слушающих, прежде чем заговорил снова:

– Это нелегкое решение, братья мои. Я думал и молился много дней, с того часа, как узнал, что предлагает нашей курии архиепископ Лорис. А дальнейшая дискуссия укрепила меня в этом мнении. Отлучение Корвина – зло. Того, против кого оно направлено, в Корвине уже нет. Он уже понес наказание этой ночью, когда вы отлучили его и Маклайна.

– Вы тоже поддержали отлучение Моргана, Кардиель,– вмешался Карриган.– Вы признали это, приняв участие в процессе вместе с архиепископом Лорисом и со мной. И Толливер, епископ Корвина,– тоже.

– Да, я это сделал,– спокойно ответил Кардиель.– По существующему праву Морган и Маклайн осуждены правильно, и это остается в силе, пока они не приведут доказательств своей невиновности или не объяснят своих действий перед церковным собором. Их личное отлучение – вопрос бесспорный.

– Тогда что же – спорный вопрос? – спросил один из епископов.– Если вы признаете, что Морган с этим священником виновны в страшных грехах, то...

– Я не выносил им нравственного приговора, милорд. Они совершили то, что было перечислено вчера ночью. Допустим. Но выносить приговор тысячам людей, лишать их церковной благодати за действия их герцога! Разве так годится?

– Это вытекает из церковных законов,– начал Лорис.

– Так не годится! – повторил Кардиель, гневно ударяя рукой по столу.– И я не могу этого допустить. Отцы мои, если вы будете настаивать на отлучении, я вынужден буду покинуть собрание!

– Так сделайте это! – сказал Лорис, поднимаясь из-за стола; его лицо покраснело.– Если вы думаете, что напугаете меня этим, вы заблуждаетесь! Дхасса не единственный город в одиннадцати королевствах. Не сможем собраться здесь – соберемся в другом месте. А может быть, в Дхассе очень скоро появится новый епископ!

– А почему бы в Валорете не появиться новому епископу? – сказал Вольфрам, поднимаясь на ноги и глядя на Лориса.– Что до меня, милорд, я ваших угроз не боюсь; пока я жив, я – епископ. И ни вы, ни кто другой не отнимет то, что дал мне Бог! Кардиель, я уйду вместе с вами!

– Это неслыханно! – воскликнул Лорис.– Вы что думаете, будто два епископа могут помешать всей курии?

– Больше двух, милорд,– сказал Арилан, и они с Толливером встали и подошли к Кардиелю.

Карриган воздел руки к небу.

– О Господи, защити нас от неискушенных людей! Что же, прикажете нам учиться у мальчишек?

– Я старше, чем был наш Господь, когда он спорил с фарисеями и книжниками,– холодно ответил Арилан.– Сивард? Гилберт? Вы остаетесь с нами или с Лорисом?

Двое переглянулись, посмотрели на Вольфрама и встали.

– С вами, милорд,– сказал Сивард,– Мы не хотим отлучения,

– Надумали бунтовать? – закричал Лорис.– Да понимаете ли вы, что я могу совсем изгнать вас отсюда, даже отлучить от церкви...

– За отсутствие на заседании? – усмехнулся Арилан.– Я не думаю, что за это полагается анафема. Лишить нас сана – что ж, это в вашей власти. Но на наши действия угрозы ваши не повлияют. И мы не перестанем наставлять тех, кто идет за нами.

– Это безумие! – закричал старый Карстен, посмотрев на них округлившимися глазами.– Вы надеетесь победить?

– Считайте, что мы защищаем свою честь,– сказал Толливер,– и свои права слуг Божьих. Мы не хотим видеть отлучения края за грехи двух человек.

– Так сейчас прямо и увидите! – воскликнул Лорис,– Отец Хью, готов ли у вас для подписи текст отлучения?

Лицо Хью было мертвенно-бледным, когда он посмотрел на Лориса. Он долго молчал и в конце концов достал и положил перед архиепископом свиток пергамента.

– Итак,– сказал Лорис, беря у Хью перо и подписываясь под документом,– «сим объявляю герцогство Корвин, со всеми городами и поселениями, вне церкви, пока герцог Аларик Морган и его родич Дерини не предстанут пред сей курией для суда». Кто подпишет со мной.

– Я,– сказал Карриган, подходя к Лорису и беря перо.

– И я, – отозвался Лацей.

Кардиель молча смотрел, как Карриган ставит свою подпись.

– А вы подумали, что скажет король, когда узнает об этом, Лорис? – спросил он.

– Король – слабый ребенок! – возразил Лорис.– Он не может противопоставить себя всему гвиннедскому клиру – даже потом, когда войдет в возраст. Он одобрит это отлучение.

– Так ли? – сказал Арилан, в раздумье опираясь на стол.– Не так уж он был слаб, когда заставил в прошлом году Регентский совет освободить Моргана. Или когда одержал победу в схватке с Кариссой. Уж если кто тогда и проявил слабость, то никак не он!

Лорис побагровел и яростно взглянул на подошедшего Лацея.

– Подписывайте же, Лацей,– прошептал он.– Посмотрим, сколько народу окажется на стороне этого юного хвастуна и сколько поддержит правое дело.

Когда Лацей подписался, еще восемь епископов подошли и поставили свои подписи под документом, и только Браден оставался на месте. Лорис посмотрел на Брадена, приподняв бровь, но заулыбался, когда тот поднялся и поклонился ему.

– Я встал, милорд архиепископ,– сказал тот,– но не для того, чтобы подписать ваш документ.

Кардиель и Арилан переглянулись в изумлении – что заставило старого ученого из Грекоты принять их сторону?

– К сожалению, я не могу помирить вас, уважаемые господа,– продолжал Браден,– но я не могу и поддержать это отлучение – по своим собственным соображениям. Однако так же я не могу согласиться с теми, кто спорит с курией и вносит в нее раскол.

– Что же вы в таком случае намерены делать, милорд? – спросил Толливер.

Браден пожал плечами.

– Я вынужден воздержаться. А поскольку пользы ни одной из сторон я принести не могу, я удаляюсь в свое схоластическое общество в Грекоте и буду молиться за вас.

– Браден...– начал Лорис.

– Нет, Эдмунд, на меня вы не повлияете. Не спорьте, я вам не помощник.

И все собрание с изумлением смотрело, как Браден, поклонившись в обе стороны, идет к двери. Когда дверь за ним закрылась, Лорис посмотрел на Кардиеля. В его глазах вспыхнула ярость. Он медленно вышел из-за колонны и двинулся в сторону мятежных епископов.

– Я лишу вас сана, Кардиель, как только мне предоставят все нужные бумага. Я не потерплю такого посягательства на мой авторитет.

– Пишите ваши бумаги, Лорис,– сказал Кардиель,– Без подписи большинства членов курии все ваши отлучения, епитимьи бумагой и останутся.

– Одиннадцать епископов... – начал Лорис.

– Одиннадцать из двадцати двух – это не составляет большинства. Из одиннадцати неподписавшихся – шестеро здесь перед вами, и они ничего не подпишут, а один вообще отказался играть в ваши игры; остальные четверо – странствующие епископы без определенной епархии, живущие то здесь, то там. Вам понадобятся, может быть, недели, чтобы отыскать одного из них, и еще недели – чтобы заставить его подписаться.

– Мне все равно,– прошипел Лорис.– Одиннадцать или двенадцать, разницы мало. Курия признает ваши голоса недействительными, и настоящие христиане арестуют Моргана и доставят сюда при первой же возможности. Ради этого все и делается.

– Вы уверены, что это не развяжет новую священную войну против Дерини, архиепископ? – спросил Толливер.– Можете запрещать ее сколько угодно, но мы же с вами знаем – стоит Варину де Грею узнать про отлучение, он устроит такую резню, какой мы двести лет не видели. С вашего благословения!

– Да вы с ума сошли, если думаете такое.

– Неужто? – возразил Толливер.– Не вы ли рассказывали нам, как встречались с этим Варином и разрешили ему захватить Моргана, если это будет возможно?

– Но ничего больше! Варин – это...

– Варин – фанатичный враг Дерини, как и вы,– бросил Арилан.– И вопрос для него только в том, как начать войну. Он не смирится с тем, что Корвин стал убежищем Дерини, что те, кто бежал от ваших преследований из Валорета, оседают здесь и живут в спокойствии и безопасности. Но я не думаю, что сейчас они позволят перебить себя без сопротивления, как это бывало раньше, Лорис.

– Я не палач! – воскликнул Лорис.– Я не казню без достаточных оснований. Но Варин прав. Эта скверна Дерини должна быть стерта с лица земли. Мы сохраним им жизнь, но о своих проклятых силах они должны забыть навеки. Они должны отречься от этих сил, запретить себе использовать их.

– А поймет ли это простой человек, Лорис? – спросил Кар-диелъ.– Варин скажет ему – убей, и он будет убивать. Сможет он отличить отрекшегося Дерини от не отрекшегося?

– До этого не дойдет,– возразил Лорис.– Варин будет действовать под моим...

– Довольно! – крикнул Кардиель.– Довольно, пока я не забыл, что я священник, и не сделал того, о чем буду после жалеть. Вы утомили меня, Лорис, и я, как хозяин, прошу очистить зал.

– Вы хотите...

– Я сказал – довольно!

Лорис кивнул, его глаза сверкнули, как угли, на смертельно бледном лице.

– Значит, война,– прошептал он.– Что ж, с врагами нужно и обходиться как с врагами. Другого пути нет.

– Лорис, я не желаю видеть вас в Дхассе. Толливер и вы, Вольфрам, Сивард, Гилберт, не сомневайтесь – они уедут. Скажем охране, что они должны покинуть Д хассу до полуночи, и сами потом проверим.

– С удовольствием,– ответил Вольфрам.

Бледный от гнева, Лорис обернулся и пошел к выходу. За ним последовали епископы и клирики, а также четверо из шести мятежных епископов – сторонники Кардиеля. Когда дверь закрылась, остались только Кардиель, Арилан и Хью. Последний так и продолжал сидеть на своем месте с опущенной от испуга головой. Арилан первым заметил его и, подав знак Кардиелю, подошел к священнику.

– Остались шпионить, отец Хью? – тихо спросил он, беря того за руку и осторожным, но твердым движением поднимая его из-за стола.

Хью, потупясь в пол, оправлял края сутаны.

– Я не шпион, милорд,– чуть слышно сказал он. – Я... я хочу присоединиться к вам.

Арилан посмотрел на своего товарища. Кардиель, сложив руки на груди, спросил:

– Что привело вас к такому решению, отец мой? Вы ведь столько лет были секретарем Карригана...

– Я не изменился, ваше преосвященство,– во всяком случае, я не имею никаких личных обид. На прошлой неделе, когда я узнал о готовящемся отлучении Корвина, я доложил об этом его величеству. Я обещал ему, что останусь при Карриганс и буду сообщать все новости. Но дольше оставаться я не могу.