Текст книги "Хроники Дерини"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 54 страниц)

Он надеялся, что видение когда-нибудь повторится, и ждал этого. Его вдруг пронзил благоговейный трепет, однако ему на смену пришло сомнение: а Камбер ли тот, из его видений? Святого уже давным-давно нет в живых. Но может быть, это не имеет значения и он все же видел именно его?

Опустив факел, Морган сделал шаг назад, все еще вглядываясь в мозаичный портрет. Его вера была не слишком истовой, и сама мысль о том, что в его жизнь вмешиваются какие-то таинственные внешние силы, пусть даже на его стороне, смущала его. Мало приятного – постоянно чувствовать себя под чьим-то наблюдением.

Да, но если это был не святой Камбер, то кто же тогда? Другой Дерини? Ни один человек не смог бы помочь ему в том, что он тогда сделал. А если это был другой Дерини, почему он не назвал себя? Наверняка он представлял, как Морган относится к таким явлениям. Конечно, он нуждался в помощи, но к чему такая таинственность? Может быть, это все-таки был святой Камбер?

Он пожал плечами и сосредоточился, заставив себя рассуждать здраво,– воспоминания совсем растревожили его. Нужно прийти в себя как можно скорее. Внезапно Морган уловил какой-то шум снаружи и прислушался. Сначала он различил торопливые шаги, а потом услышал голос Дерри:

– Милорд! Милорд!

Проскользнув в открытую дверь, Морган воткнул свой факел в ту же скобу и вышел на свет. Дерри, заметив его, развернулся и побежал к герцогу через унылый сад.

– Милорд! – кричал Дерри, раскрасневшийся и возбужденный.– Выйдите во двор! Посмотрите, кто приехал!

– Но «Рафаллия» еще не вошла в порт, так ведь? – спросил Морган, повернувшись к молодому человеку.

– Нет, сэр,– рассмеялся Дерри, качая головой,– вы должны увидеть сами. Идите же!

Заинтригованный, Морган двинулся в обратный путь по саду, удивленно приподняв бровь. Он догнал Дерри и пошел за ним следом. Гофмейстер сиял от уха до уха – обычно это означало, что где-то рядом добрый конь, красивая женщина или...

– Дункан! – во весь голос крикнул Морган, входя в ворота и увидев своего кузена, слезающего с серого, забрызганного грязью боевого коня. Его черный, промокший плащ развевался на ветру, открывая взору порванный и грязный край дорожной рясы. Десять или двенадцать стражников Келсона в малиновых ливреях стояли вокруг него; среди них Морган узнал королевского оруженосца, юного Ричарда Фицуильяма – тот придерживал поводья коня, пока Дункан спешивался.

– Дункан! Старый нечестивец! – воскликнул Морган, широко шагая по мокрому булыжнику двора.– Какого черта ты делаешь в Корвине?

– Тебя хотел навестить,– ответил Дункан, обнимая Моргана. Его глаза блестели от удовольствия.– В Ремуте дела приняли плохой оборот, и я подумал, а не побеспокоить ли мне любезного моего кузена. Откровенно говоря, наш архиепископ, наверно, рад-радешенек, что от меня отделался.

– Да, хорошо, что он сейчас тебя не видит,– сказал Морган, широко улыбаясь, пока Дункан снимал с коня седельные сумки, которые он затем перекинул через плечо.– Посмотрел бы он на тебя – до чего грязен и воняешь лошадьми. Пойдем, надо тебе помыться. Дерри, проследи, чтобы позаботились о свите Дункана, хорошо?

– Слушаюсь, милорд,– с улыбкой произнес Дерри, поворачивая к группе всадников и уже на ходу отвешивая легкий поклон,– рад снова приветствовать вас в Короте, отец Дункан!

– Спасибо, Дерри.

Дерри отправился исполнять распоряжение герцога, а Морган и Дункан поднялись по ступенькам и вошли в большой зал. Там вовсю кипела работа – готовились к предстоящему балу. Десятки слуг и мастеров сооружали внушительные столы для пиршества и такие же скамьи; стелили, предварительно вычистив их, драгоценные ковры.

Поварята толпились в зале, растапливая камины и приготовляя жаровни для мяса. Несколько пажей усердно полировали резные деревянные стулья, расставленные у высокого стола.

Лорд Роберт стоял неподалеку, наблюдая за происходящим. Как только слуги воздвигли последний стол, Роберт велел поварятам протереть столы маслом, чтобы удалить патину, выступившую за многие годы, а сам стал следить за тем, как устанавливают огромные оловянные канделябры.

Справа от него лысеющий сенешаль Коротского замка лорд Гамильтон занимался размещением музыкантов, приглашенных для вечернего приема. В эту минуту он о чем-то горячо спорил с прославленным и блистательным трубадуром Гвидионом, чье выступление должно было стать главным сюрпризом предстоящего вечера.

Когда Морган и Дункан приблизились, низкорослый артист, выглядевший как павлин в своей оранжевой куртке с широкими рукавами и таком же колпаке, сердито пританцовывал и раздраженно сверкал черными глазами. Наконец, топнув ногой, он в досаде отвернулся от Гамильтона. Морган добродушно усмехнулся и поманил Гвидиона пальцем. В последний раз смерив Гамильтона надменным взглядом, трубадур приблизился к герцогу, небрежно поклонившись.

– Ваша светлость, я больше не могу работать с этим человеком. Он самонадеян, груб и ничего не смыслит в искусстве!

Морган попытался сдержать улыбку.

– Дункан, я имею несколько своеобразное удовольствие представить тебе прославленного маэстро Гвидиона ап Пленнета, последнее и самое блестящее приобретение моего двора. Должен также добавить, что во всех одиннадцати королевствах он исполняет баллады лучше кого бы то ни было – конечно, когда не занят склоками с моими приближенными. Гвидион, а это мой преподобный кузен – монсеньор Дункан Маклайн.

– Приветствую вас в Короте, монсеньор,– пробормотал Гвидион, пропустив мимо ушей многозначительные намеки Моргана.– Его светлость не раз и с большей похвалой говорил о вас. Я уверен, что вам здесь понравится.

– Благодарю вас,– ответил Дункан, в свою очередь поклонившись,– в Ремуте вас считают лучшим трубадуром со времен лорда Левелина. Убежден, что вам еще представится возможность подтвердить эту репутацию до того, как я уеду.

– Гвидион будет выступать сегодня вечером, если только ему позволят расположить музыкантов по своему усмотрению, монсеньор.– Трубадур поклонился и взглянул на Моргана.– Но если лорд Гамильтон будет продолжать преследовать меня с таким же маниакальным упорством, я, наверное, просто потеряю голову и уж тогда точно не смогу выступать.

Выпрямившись и скрестив руки на груди, трубадур всем своим видом дал понять, что разговор окончен. Морган внимательно и бесстрастно изучал потолок – только это и помогало ему до сих пор не расхохотаться.

– Ну хорошо,– произнес он и, чтобы скрыть улыбку, откашлялся.– Скажи Гамильтону, что я позволяю тебе расположить музыкантов так, как ты пожелаешь. И хватит, не надо больше ссориться, хорошо?

– Конечно, ваша светлость.

Слегка кивнув, он повернулся на каблуках и, все еще со скрещенными на груди руками, зашагал к лорду Гамильтону.

Завидев его, Гамильтон посмотрел на Моргана, ища поддержки, но герцог только покачал головой и движением подбородка указал на Гвидиона. Со вздохом, который было слышно на другом конце зала, Гамильтон неохотно кивнул и скрылся за дверью. Гвидион тотчас же встал на его место, рассаживая музыкантов в совершенно ином порядке и задаваясь при этом, как боевой петушок.

– Он всегда столь неукротим? – спросил с удивлением Дункан, дойдя с Морганом до выхода из зала и ступив на узкую лестницу.

– Нет, не всегда. Обычно еще хуже.

Они поднялись по лестнице. Морган отворил тяжелую дверь, за которой, в нескольких футах от первой, была другая, ореховая, с инкрустацией – Корвинским грифоном, изображенным на эмали. Морган дотронулся до глаза грифона печаткой перстня, и дверь бесшумно открылась. За дверью находился кабинет Моргана, его святая святых, где он уединялся для занятий магией.

Кабинет представлял собой круглую комнату приблизительно тридцати футов в диаметре, расположенную на самом верху самой высокой башни герцогского замка.

Стены из тяжелых камней прерывались семью узкими окнами с зелеными стеклами, которые, начинаясь на уровне глаз, подымались до самого потолка. Башня возвышалась, как маяк, и ночью, когда в этом кабинете допоздна горели свечи, на многие мили вокруг были видны семь горящих в ночном небе зеленых окон.

Под прямым углом от входа у стены был огромный камин с плитой, украшенный лепниной, выступавшей на шесть-восемь футов. Над камином висело шелковое знамя с таким же, как на двери, грифоном. На каминной полке стояло множество разнообразных предметов. Вытканная на ковре карта одиннадцати королевств покрывала стену прямо напротив входа, а под ней стоял громадный, плотно заставленный книгами книжный шкаф, слева от которого располагались великолепный письменный стол и кресло резного дерева, а также широкая кушетка, покрытая черным мехом. Дункан знал, что, обернувшись, он нашел бы с левой стороны двери небольшой переносной алтарь с простым молитвенным столиком черного дерева.

В комнате было немало интересного, но внимание Дункана сразу же привлекло таинственное небесное сияние в центре ее. На столике шириной в локоть, к которому были придвинуты два удобных с виду кресла, обтянутых зеленой кожей, покоился в лапах золотого Корвинского грифона небольшой, около четырех дюймов в диаметре, полупрозрачный шар янтарного цвета.

Дункан присвистнул и поспешно шагнул к столику. Он уже было наклонился, чтобы дотронуться до шара, но опомнился и остановился, пораженный. Морган улыбнулся и встал рядом с кузеном, опираясь на спинку кресла.

– Как тебе это нравится? – спросил он.

Вопрос был чисто риторическим, так как было видно, что Дункан восхищен.

– Поразительно! – прошептал Дункан с тем благоговейным трепетом, который охватывает мастера при виде вышедшей из-под его рук поистине великолепной вещи.– Где это ты достал такой из ряда вон выходящий экземпляр – это ведь широкий кристалл, не правда ли?

– Он самый,– кивнул Морган.– Его отыскали для меня в Орсальском уделе несколько месяцев тому назад за возмутительную, надо сказать, цену. Подойди поближе, возьми его в руки, если хочешь.

Дункан протиснулся между двумя креслами, при этом седельные сумки, все еще болтавшиеся у него на плече, стукнулись о столик. Дункан удивленно посмотрел вниз, вспомнив о них лишь в эту минуту, и на его мягком лице появились напряжение и настороженность. Он поставил сумки на стол и хотел что-то сказать, но Морган покачал головой.

– Займись кристаллом,– настоял он, видя замешательство Дункана.– Не знаю, что ты там принес,– наверное, что-то важное,– но все это может подождать.

Дункан закусил губу и бросил на Моргана долгий взгляд, потом кивнул, неохотно соглашаясь, и опустил сумки на пол. Он глубоко вздохнул, сжал пальцы, затем выдохнул и наклонился к кристаллу, обхватив его ладонями. Когда он расслабился, кристалл начал светиться.

– Прекрасно,– вздохнул Дункан. Он успокоился, едва только опустил руки на кристалл, чтобы изучить его как следует. – Шар так велик, что я, должно быть, увижу в нем образы сразу?

Снова сосредоточившись, он заглянул в кристалл и увидел, что сияние усилилось. Легкое помутнение пропало, и шар сделался прозрачно-янтарным и только как будто слегка затемненным чьим-то дыханием.

Затем в дымке появился неясный образ, постепенно принимавший отчетливые очертания человеческой фигуры. Высокий мужчина с серебряной сединой, в архиепископской мантии и митре, с тяжелым драгоценным распятием в руках был очень сердит.

«Лорис! – догадался Морган, наклонившись, чтобы получше рассмотреть образ.– Какого черта он появился? Как бы то ни было, конечно, это Дункан его так рассердил».

Дункан отдернул руки, как будто кристалл раскалился и обжег ему ладони, и на мгновение сморщился от досады. Как только его руки перестали касаться шара, изображение затуманилось и кристалл снова стал полупрозрачным. Дункан вытер руки о рясу, словно удаляя с них что-то липкое, а затем, аккуратно положив их на стол, заставил себя расслабиться.

– Очевидно, ты догадался, что это не просто светский визит,– с горечью пробормотал он,– этого не скрыть даже от широкого кристалла.

Морган понимающе кивнул.

– Я это почувствовал, как только ты слез с коня. – Он внимательно разглядывал перстень с грифоном на указательном пальце и рассеянно потирал его.– Может быть, ты расскажешь мне, что случилось?

Дункан пожал плечами и махнул рукой.

– Об этом не так-то легко говорить, Аларик. Дело в том, что меня хотят лишить сана.

– Лишить сана? – Морган опешил.– За что?

– А ты не догадываешься? – криво усмехнулся Дункан,– Видимо, архиепископ Лорис убедил Карригана, что мое участие в битве, произошедшей во время коронации, не ограничилось ролью королевского исповедника, что, к сожалению, чистая правда. Может быть, они даже подозревают, что я наполовину Дерини. Они собирались вызвать меня в Святейший совет, но мой друг узнал об этом и вовремя меня предупредил. То, чего мы опасались, случилось.

– Мне очень жаль, Дункан,– выдохнул Морган и опустил глаза.– Я знаю, как много значит для тебя твой сан. Я... я просто не знаю, что и сказать.

– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, друг мой,– едва заметно улыбнулся Дункан,– откровенно говоря, если бы все сводилось лишь к их подозрениям, я бы так не беспокоился. Однако чем больше я проявляю себя как Дерини, тем меньше, кажется, значат для меня мои обеты – Он наклонился к седельным сумкам, лежащим за креслом, и, достав оттуда сложенный лист пергамента, положил его на стол перед Морганом.

– Это копия письма, которое спешит к вашему епископу, Ральфу Толливеру. Мой друг, который служит секретарем в канцелярии Карригана, рисковал всем, доставив его мне. Суть этого письма в том, что Лорис и Карриган хотят, чтобы Толливер отлучил тебя от церкви, если ты не отречешься от своего могущества и не начнешь жизнь кающегося грешника. Именно так, я уверен, выразился архиепископ Карриган.

– Чтоб я отрекся? – воскликнул Морган и недоверчиво усмехнулся.– Да они, должно быть, шутят!

Он расправил на столе письмо и взял было его в руки, но Дункан удержал Моргана за запястье.

– Я еще не кончил, Аларик,– тихо сказал он, глядя кузену прямо в глаза.– Если ты не отречешься и не подчинишься их приказам, они отлучат от церкви не только тебя, но и весь Корвин.

– Весь Корвин?!

Дункан кивнул и сжал запястье Моргана.

– Это означает, что церковь фактически перестанет действовать на территории Корвина. Остановятся мессы, не будет ни венчаний, ни крещений, ни отпеваний – ничего. Не знаю уж, как к этому отнесутся твои подданные.

Морган стиснул зубы и поднял письмо. Он развернул его и начал читать, и пока он читал, взгляд его серых глаз становился все холоднее и жестче.

– «Его высокопреосвященству Ральфу Толливеру, епископу Коротскому... Брат мой во Христе, дошли до нас слухи. Герцог Аларик Морган... ужасные преступления... чародейство и магия противоречат законам Божьим. Если же герцог не отречется от могущества Дерини... Отлучить... Отлучение Корвина... Надеюсь, что вы это сделаете... Во имя веры...» Проклятье!

Разразившись ругательствами, Морган скомкал пергамент и швырнул его на стол.

– Никакая брань не достигнет их адской бездны! Да чтоб их разорвало со всем их родом, да чтоб чертова дюжина дьяволов охотилась за ними по ночам! Будь они прокляты, Дункан! Что они хотят со мной сделать?!

Он вновь опустился в кресло и вздохнул, все еще кипя от возмущения.

– Ну как, стало легче? – улыбнулся Дункан.

– Нет, ты, конечно, понимаешь, что Лорис и Карриган доберутся до меня где угодно. Они знают, что мое влияние в Корвине зиждется на том, что я – Морган. Они прекрасно знают, что если гвиннедская курия предаст меня анафеме за то, что я – Дерини, то мои люди не захотят видеть Корвин отлученным от церкви и я не смогу просить их вверить мне свою судьбу, Дункан.

Дункан повернулся в кресле и выжидающе посмотрел на кузена.

– Ну и что же нам теперь делать?

Морган разгладил смятое письмо и, снова взглянув на него, оттолкнул, как если бы оно не содержало больше ничего, достойного внимания.

– А Толливер уже видел оригинал?

– Не думаю. Монсеньор Горони отплыл на борту «Рафаллии» два дня тому назад. Если мои расчеты верны, он, скорее всего, прибудет завтра.

– Да нет, похоже, он прибудет часа через три, когда наступит отлив,– возразил Морган,– Горони, должно быть, подкупил моих капитанов, и они сделают невозможное. Надеюсь, они хотя бы заставили его расплатиться сполна!

– Есть ли возможность перехватить письмо?

Морган поморщился и покачал головой.

– Не думаю, Дункан. Сделав это, я нарушу неприкосновенность той самой церкви, которую я хочу сохранить в Корвине. Я не должен мешать Горони.

– Предположим, я опережу его и, показав Толливеру копию, объясню ему твою роль во всей этой истории, и он, может быть, согласится не принимать никаких мер еще некоторое время. Ко всему прочему, я не думаю, что ему очень нравится получать такие указания от Лориса и Карригана. Ни для кого не секрет, что они считают его деревенским простачком, который тише воды ниже травы. Мы могли бы сыграть на его самолюбии – может быть, это поможет нам избежать отлучения. Как ты думаешь?

– Возможно,– кивнул Морган,– Иди, приведи себя в порядок и скажи Дерри, чтобы седлал для тебя свежего коня. Пока ты собираешься, я напишу Толливеру еще одно письмо, где попрошу у него поддержки. Хотя это не так-то просто.– Он встал и направился к письменному столу, уже на ходу доставая чернила и пергамент.

– Нужно найти верный тон, сославшись одновременно на герцогский авторитет, благочестие сына церкви и нашу старую дружбу, и постараться при этом не упоминать о Дерини, чтобы у него совесть оставалась спокойной.

Через четверть часа Морган поставил свою подпись в конце этого важнейшего письма и особым росчерком удостоверил подлинность документа. Потом он капнул светло-зеленого печатного воска под своим именем и приложил к горячему воску перстень с грифоном.

Он мог бы обойтись без воска – печать Дерини можно увидеть и так. Но Морган понимал, что это вряд ли понравится епископу. Его высокопреосвященство Ральф Толливер ничего лично против Дерини не имеет, однако некоторых границ не следует переступать и Моргану. Использование даже в малейшей степени ужасной магии в этой ситуации может уничтожить то расположение, которого удастся добиться с помощью письма, каким хорошим ни было бы его содержание и с каким бы усердием ни было оно написано.

Морган собрался уже поставить вторую печать, когда вернулся Дункан в тяжелом шерстяном плаще, накинутом на одно плечо. Его сопровождал Дерри.

– Ты кончил? – спросил Дункан, подходя к столу и заглядывая Моргану через плечо.

– Почти.

Он капнул печатного воска на сложенное письмо и быстро приложил печать. Подув на горячий воск, чтобы скорее остудить его, он протянул пакет.

– Другое письмо у тебя?

– Угу.– Он щелкнул пальцами.– Дерри, принеси мне его, а?

Дункан указал на письмо, лежавшее на столике посреди комнаты. Подав конверт, Дерри внимательно наблюдал, как священник прячет письмо в складках пояса чистой сутаны.

– Вам нужен эскорт, отец мой? – спросил Дерри.

– Нет, если Аларик не будет настаивать. Лично я считаю, что никто, кроме нас, знать об этом деле не должен. Ты согласен, Аларик?

Морган кивнул:

– Удачи тебе, кузен.

Дункан улыбнулся, торопливо кивнул и тотчас же скрылся за дверью. Дерри бросил на него прощальный взгляд и повернулся к Моргану. Герцог не двинулся с места; казалось, он ничего не видит, целиком погрузившись в свои мысли.

– Милорд?

– Ммм? – Морган вздрогнул, словно вспомнив, что молодой человек находится в комнате, хотя Дерри был уверен, что он об этом и не забывал.

– Сэр, можно задать вам один вопрос?

Морган встряхнул головой и растерянно улыбнулся:

– Конечно. Ты, наверное, и не представляешь, что тут у нас творится.

Дерри улыбнулся:

– Как-то неспокойно, нехорошо как-то, милорд. Может быть, я могу чем-то помочь?

Морган внимательно посмотрел на молодого лорда, опершись подбородком на руки, потом понимающе кивнул.

– Может быть, и можешь,– сказал он, выпрямившись в кресле. – Дерри, ты со мной уже с давних пор. Не хочешь ли, чтобы я познакомил тебя с начатками магии?

– Вы же знаете, что хочу, сэр! – ответил Дерри, сдерживая широкую улыбку.

– Ну, хорошо. Перейдем-ка туда, к карте.

Морган двинулся к шпалере, покрывающей всю ближайшую стену, на которой была выткана карта. Он провел ладонью по огромному голубому пальцу залива и, найдя наконец что нужно, заговорил. Дерри внимательно смотрел и слушал.

– Итак, вот Корот, Здесь дельта, образованная устьями двух рек. Вверх по течению западной реки, по которой проходит наша северо-восточная граница с Торентом, расположен Фатан, торентский торговый город и отправная точка всех набегов и вылазок Венцита на этом участке границы.

Я хочу, чтобы ты проехал по течению реки до Фатана – по территории Торента, сделал крюк на запад и вернулся сюда вдоль нашей северной границы. В твою задачу входит сбор сведений. Прошу тебя сосредоточиться на трех вещах: планы Венцита Торентского относительно войны на этой территории; все, что можно узнать об этом мошеннике Варине на севере; и, наконец, любые слухи об угрозе отлучения. Дункан ведь рассказал тебе об этом, не правда ли?

– Да, сэр.

– Очень хорошо. Решай сам, за кою ты себя будешь выдавать, но мне кажется, что лучше всего прикинуться торговцем мехами или охотником. Тогда в тебе труднее будет распознать воина.

– Понимаю, сэр.

– Хорошо. А дальше-то и понадобится магия.

Морган нащупал на шее тонкую серебряную цепочку и достал ее из-под изумрудного плаща. Когда она показалась вся целиком и Морган снял ее, Дерри увидел, что к цепочке прикреплен какой-то серебряный медальон. Он немного пригнулся, чтобы Морган мог накинуть на него длинную цепочку, а потом с любопытством посмотрел на медальон, висящий теперь у него на груди. Казалось, это было что-то вроде амулета, хотя Дерри не смог как следует разглядеть ни фигуры в центре медальона, ни надписи по краям.

Морган повернул медальон вверх лицевой стороной и прислонился к старинному книжному шкафу, стоящему под картой.

– Ну а теперь мы с тобой попытаемся установить между нами особый вид связи, которым иногда пользуются Дерини. Эта связь сродни способности читать мысли – ты много раз видел, как я это делаю,– но не столь изнурительна, потому что ты продолжаешь себя контролировать. Теперь расслабься и попытайся полностью освободить свой разум. Уверяю тебя, это не так уж страшно,– прибавил Морган, видя мгновенное замешательство Дерри.

Дерри, сглотнув, кивнул.

– Хорошо. Теперь смотри на мой палец.

Морган поднял указательный палец правой руки и стал медленно приближать его к лицу Дерри. Молодой человек не спускал с него глаз, пока палец не коснулся его переносицы, а после этого закрыл глаза. Он спокойно выдохнул и расслабился; рука Моргана покоилась у него на лбу. Примерно полминуты Морган стоял не шелохнувшись, затем наклонился и, сжав в другой руке медальон, тоже закрыл глаза. Еще через мгновение он отпустил медальон и, открыв глаза, убрал руку со лба Дерри. Тот вытаращил на него глаза.

– Вы говорили со мной! – изумленно прошептал он.– Вы...– Он с недоумением посмотрел на медальон.– Я вправду могу пользоваться этим для связи с вами всю дорогу до Фатана?

– Или с отцом Дунканом, если потребуется,– подтвердил Морган,– Однако запомни: это трудно. Я, Дерини, могу вызывать тебя, как только понадобится, это не отнимет у меня много сил. А тебе придется ограничиться теми вызовами, о которых мы договоримся заранее. Если же ты сам попытаешься связаться со мной, у тебя может не хватить на это сил. Поэтому следи за временем, это очень важно! Первый контакт я назначаю на три часа ночи, завтра. Ты к тому времени уже будешь в Фатане.

– Да, милорд. Значит, моя задача – использовать эти чары так, как вы меня сейчас научили, чтобы связаться с вами.– Он доверчиво смотрел на Моргана.

– Верно.

Дерри кивнул и, прежде чем спрятать амулет в складках плаща, еще раз взглянул на него.

– А вообще, что это за медаль, милорд? Я не узнаю ни надписи, ни изображения.

– Так и знал, что ты спросишь. Это старый амулет святого Камбера, сделан в первый год Реставрации. Мне его завещала моя мать.

– Медаль Камбера! – вздохнул Дерри.– А если кто-нибудь ее узнает?

– Если ты не будешь снимать плаща, никто не то что не узнает, даже не увидит ее, мой непочтительный друг,– ответил Морган, потрепав Дерри по плечу,– и чтоб на девушек в пути не заглядываться! Это дело серьезное.

– Ну, вам бы только посмеяться надо мной,– проворчал Дерри, спрятал медальон под плащом, улыбнулся и, повернувшись, вышел.

Уже стемнело, а Дункан все еще гнал коня к Короту.

Встречу с Толливером можно было считать удачной. Епископ согласился отложить свой ответ архиепископам, пока сам не оценит обстановки, и обещал, что сообщит Моргану о любых действиях, которые последуют за его окончательным решением. Но, как Дункан и предполагал, Толливера беспокоило то, что касается магии Дерини.

Дункан плотнее завернулся в плащ и пришпорил коня, зная, с каким нетерпением ждет Аларик его возвращения. Помнил он и об ожидающем его званом вечере – в отличие от своего сиятельного кузена Дункан любил церемонии. Если он, выехав на главную дорогу, поспешит, то поспеет вовремя.

Ни о чем особенно не задумываясь, Дункан миновал очередной поворот и вдруг обнаружил высокую темную фигуру, стоящую посреди дороги ярдах в десяти от него. В слабеющем свете трудно было отчетливо что-либо разглядеть, но он заметил, что путник одет в монашеское облачение, на голове его остроконечный капюшон, в руке – посох.

Что-то в нем, однако, настораживало. Неосознанное беспокойство заставило Маклайна схватиться за рукоятку меча, висящего слева. Незнакомец повернулся к Дункану – до него уже было не больше десяти футов,– и Дункан, душа которого ушла в пятки, резко, дернул поводья.

Человек спокойно смотрел на него из-под серого капюшона, и Дункан узнал это лицо, лицо, которое он так часто видел в последние месяцы, но во плоти – ни разу.

Они с Алариком сотни раз всматривались в него, исследуя старинные фолианты в поисках информации о древнем святом Дерини. Это было лицо Камбера Кулдского.

Прежде чем Дункан смог опомниться, незнакомец поднял свободную правую руку в миролюбивом жесте.

– Стой, Дункан Корвинский,– произнес он.