Текст книги "Ключ"
Автор книги: Кэтрин Хьюз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
8
– Когда придет в себя, измерьте ее рост, вес, заполните описание внешности, цвет волос.
– Зачем? – нахмурилась Эллен. – Мы и так знаем, как она выглядит.
– Вас что, ничему не учат в так называемых училищах? – даже не пытаясь скрыть свое раздражение, спросила сестра Аткинс. – Это нужно, чтобы найти пациента, если он убежит. Также проверьте, нет ли у нее вшей. На голове и внизу. Она должна будет принять ванну. И – у нее слишком длинные волосы. Ножницы в столе. А пока повесьте бирку на ее чемодан и отнесите в хранилище. Оно в комнате 12 на чердаке.
Даже слушать этот инструктаж было утомительно.
Поиск хранилища оказался целой экспедицией, во время которой у Эллен было время подумать о новой пациентке. Они с Эми Салливан примерно одного возраста, но на этом сходство заканчивалось. В хроническом отделении, где на долю Эллен выпали серьезные тяготы, пациентки были возрастными, их жизнь подходила к концу, и если смотреть правде в глаза, они просто дожидались смерти. Эми же только начинала свой путь, перед ней была вся жизнь! А ее против воли заточали в этих стенах.
Эллен посмотрела на схему, которую дала ей сестра Аткинс. Первая дверь направо после палаты для буйных, второй поворот после кухни, до конца коридора. Синяя дверь слева. Она шла уже двадцать минут, и чемодан оттягивал ей руку. Как найти дорогу назад? Получится ли идти по инструкции, следуя этим пунктам в обратном порядке? Нужно было оставлять следы из хлебных крошек, пошутила про себя она.
Наконец ей удалось обнаружить синюю дверь. Она открыла ее и взобралась по крутой лестнице наверх, к еще одной двери, гораздо меньше первой. Пришлось согнуться, чтобы попасть в нужное помещение. Она поискала на стене выключатель, и зажглась тусклая лампочка, которая давала очень мало света. Эллен подождала, пока глаза привыкнут к полумраку, и увидела целую стопку чемоданов разных форм и размеров, в каждом из которых хранились остатки чьей-то жизни, оставленной за стенами больницы. Встать в полный рост на чердаке было невозможно. С большим трудом ей удалось взгромоздить чемодан Эми поверх других.
Повсюду висела старая паутина и пахло нафталином, но по сравнению с суетой отделения здесь было очень спокойно, и Эллен решила немного посидеть и привести мысли в порядок. Рассмотрев бирки на других чемоданах, она задумалась, что стало с их владельцами. Ей вспомнилась Герти, чья жизнь после сорока с лишним лет пребывания в этих стенах оказалась просто стертой. Возможно, и ее чемодан лежит где-то здесь, а в нем скрыто то, что и сама она была бы уже не готова увидеть.
Получив трепку от сестры Аткинс за промедление с чемоданом, Эллен взяла ручку и присела на кровать к Эми, чтобы заполнить описание. Девушка сидела с недовольным выражением лица, подложив под спину подушку и сложив руки на груди.
– Где мои вещи? – строго спросила она.
– Я отнесла ваш чемодан в хранилище. Не беспокойтесь, там он в сохранности, – постаралась успокоить ее Эллен.
Эми взялась двумя пальцами за бесформенный халат, мешком сидящий на ее стройной фигуре.
– Я это носить не буду, дайте мне мою одежду.
– Простите, но все пациенты должны носить больничную одежду. Вы можете сказать мне свое полное имя?
– Да, конечно. Я же не тупая. Эми Амелия Салливан. Когда я смогу поговорить с руководством?
Эллен перевела взгляд на сестринский пост. Сестра Аткинс пыталась накормить завтраком несговорчивую пациентку. Каждый раз, когда она подносила ложку серой каши к ее рту, та плотно сжимала губы. Тогда сестра Аткинс ударила ее по щеке, да так, что звук пощечины эхом прокатился по палате. Когда и это не помогло, сестра зажала ей нос и держала до тех пор, пока пациентка не открыла рот, чтобы сделать вдох. Сестра тут же вложила ей ложку и прижала рукой подбородок.
– Послушайте, я дам вам совет, – обратилась Эллен к Эми. – Не набивайтесь на неприятности. Вы же видели, что случилось, когда вы сегодня закатили сцену. Вы хотите лежать на привязи? Или чего похуже?
Эми замолчала и закрыла лицо руками.
– В груди… так тяжело, будто меня удав сдавил.
Эллен оторвала руки Эми от лица и взяла их в свои.
– Просто дышите глубже, хорошо? Понимаю, вы сейчас находитесь в странной обстановке, но чем скорее мы приступим к лечению, тем быстрее вы вернетесь домой. – Она пожала ей руки. – Вот, хорошая девочка. Я здесь тоже новенькая. – Эми хотела поспорить, но Эллен перебила ее: – Да, знаю, у нас разные ситуации, но давайте осваиваться вместе, хорошо?
Эми кивнула.
– Вообще, я не сумасшедшая.
– А я и не говорю, что вы сумасшедшая. Когда вы родились?
– Это вопрос на засыпку, чтобы понять, больна я или нет?
«Боже!» – подумала Эллен.
– Нет, это обычная анкета для новых пациентов.
– 23 января 1937 года, – вздохнув, ответила Эми.
Эллен записала дату. Они с ней родились с разницей в одну неделю.
– А теперь встаньте, мне нужно измерить ваш рост.
– Мой рост метр шестьдесят.
– Если не возражаете, я проверю.
Эми сбросила тонкую простыню и встала рядом с кроватью, чтобы Эллен могла снять мерку.
– Да, метр шестьдесят, – записала Эллен в бланк. – Теперь цвет волос.
Эми снова легла на кровать.
– Карамельный. Мама всегда говорила, что у меня волосы карамельного цвета.
– Такого варианта у нас нет, – сказала Эллен, посмотрев в бланк. – Тогда отмечу светло-коричневый. Цвет глаз?
– Шоколадный.
– Дайте догадаюсь, – улыбнулась Эллен. – Мама всегда говорила, что у вас глаза шоколадного цвета.
– Вы издеваетесь надо мной?
– Конечно же нет. Простите. Укажу карие. Теперь мне нужно проверить вас на… – Она запнулась и нервно кашлянула. – Вшей.
– Что? У меня нет вшей, я, по-вашему, из какой дыры приехала? – В этот момент Эми была бы похожа на мультяшного олененка с большими распахнутыми глазами и длинными ресницами, если бы внезапная вспышка гнева не заострила ее мягкие черты. – Позовите сюда ваше руководство, сейчас же!
– Боюсь, это ничего не изменит. Я действую строго по инструкции этого самого руководства.
Почуяв, что разворачивается настоящая драма, Куини зашаркала к своей постели и плюхнулась на нее, оказавшись совсем рядом с Эми.
– Надеюсь, в наши ряды не затесался подрывной элемент.
– А вас кто спросил? – отрезала Эми. – Не лезьте не в свое дело.
– Вам бы научиться манерам, юная леди. Вы хоть знаете, с кем разговариваете?
– Довольно, дамы, давайте мы все успокоимся, – вмешалась Эллен. – Куини, не могли бы вы нас оставить ненадолго?
– Ооо, – протянула Куини. – Что это за тон, сестра! Вы тут сколько, пять минут? А уже распоряжаетесь! Мне придется сбить с вас спесь. Не хотите в Башне потянуть кости? Посмотрим, как вам это понравится!
Эми покрутила пальцем у виска.
– Я так понимаю, эта совсем слетела с катушек?
– У нее галлюцинации, – подтвердила Эллен и решила, что пришло время надавить авторитетом. – Пойдемте в уборную, нальем горячую ванну, и я проверю вас на… ну, вы поняли.
Эллен подошла к одной из двух ванн в викторианском стиле, стоящих почти вплотную друг к другу, повернула огромные краны, и из них хлынула вода. Она добавила колпачок антибактериального средства, размешала и повернулась к Эми.
– Снимите халат, пожалуйста.
Эми сняла его через голову и бросила на пол. На ней остались панталоны.
– Спасибо. Трусы тоже.
– Хотите от и до рассмотреть, да? Вы по девушкам, получается?
Эллен решила не поддаваться эмоциям, не зная, как лучше отреагировать на эту грубость.
– Нет, я просто делаю свою работу.
Эми спустила вниз мешковатые трусы. Когда они оказались на полу, она сделала шаг в сторону, подцепила их указательным пальцем и вытянула перед собой.
– Куда их девать?
– Положите рядом с халатом.
Эми стояла совершенно голая, положив руки на бедра и отведя плечи назад.
– Что ж, начинайте.
Эллен, смущенная агрессивным настроем Эми, все же заставила себя подойти к ней.
– Пожалуйста, расставьте ноги.
Она взяла маленькую расческу, наклонилась и осторожно провела ею по лобковым волосам. Нельзя суетиться, нельзя дать девушке понять, что ей крайне неприятно выполнять эту работу. Эллен предпочла бы, чтобы ей иголки под ногти засунули. Перебирая расческой волосы, она изо всех сил старалась унять дрожь в руках. Эми инстинктивно напрягла ноги и живот.
– Все, можете забираться в ванну.
Она поддержала Эми за локоть, когда та забиралась в ванну с высокими бортиками, и притворилась, что не замечает слезу у нее на щеке. Зачерпнув ковшом воду, она полила ей на голову и стала намыливать волосы карболовым мылом.
– Что вы творите?
– Мою вам голову.
– Мылом? Вы в своем уме? Я же их потом не расчешу!
– Боюсь, шампуня здесь нет. – Эллен смыла мыло, и волосы Эми, лишенные естественного жира и чистые до скрипа, теперь паклями лежали у нее на спине. – Мне нужно будет их обрезать, они слишком длинные.
– Только через мой труп. И только попробуйте подойти ко мне с острым предметом!
Эллен проигнорировала угрозу и собрала волосы Эми в хвостик. Ей было очень жаль срезать их, но она понимала, что невыполнение наказа сестры чревато проблемами и для нее, и для новой пациентки. Сестра Аткинс сама кое-как обкромсает их, ничуть не заботясь об эстетике. Поэтому одной рукой Эллен держала волосы, а второй взяла ножницы и, стараясь выжать максимум из тупых лезвий, отрезала длину.
Заполненный бланк на новую пациентку Эллен оставила в металлической корзине на столе в кабинете сестры. Позже его сложат к остальным ее документам.
– Что ж, это был цирк с конями! – Сестра Аткинс вошла в кабинет, швырнула пустую тарелку на тележку и вытерла руки. – Теперь эта сучка будет знать, как меня кусать!
Эллен выглянула за дверь. Пациентка, которую насильно накормили завтраком, лежала на кровати с вытянутыми над головой руками. Они были привязаны ремнями к металлической раме. Рот был заткнут кляпом, через который прорывались только глубокие гортанные звуки. Она активно молотила ногами, и у нее задрался халат, под которым всем теперь были видны больничные панталоны.
От шока и возмущения Эллен потеряла дар речи.
– Я… я не…
– Что вы не, стажерка Кросби? – Сестра Аткинс стояла, широко расставив ноги, и сверлила взглядом Эллен.
– Ну, это же… не очень… нас такому не учили.
– Слушайте сюда. За эту палату отвечаю я, а не ваши чертовы преподаватели. Они пациентов когда в последний раз видели? Этим чокнутым нужно давать понять, кто здесь босс. А иначе не успеете опомниться, как они захватят контроль, и тогда вам придет конец.
– Но посмотрите на Эми, – возразила Эллен. – Это же просто юная девушка, ей нельзя такое видеть, она будет в ужасе.
Сестра Аткинс презрительно фыркнула.
– Судя по первым звоночкам, эта девушка вполне способна за себя постоять. Она еще задаст нам жару, не сомневайтесь. – Сестра Аткинс смягчилась и примирительно положила руку на плечо Эллен. – Вы не поверите, но когда-то я была прямо как вы. Да, да, когда я только пришла сюда, я тоже думала, что смогу изменить мир к лучшему. Вам кажется, что здесь все не так, но в тридцатые годы было гораздо, гораздо хуже. В одну из первых смен меня и еще одну стажерку отправили в отделение, где держат под замком самых опасных пациентов. Нам сказали делать обход вместе, но моя напарница решила, что она умнее всех. Ей показалось, что мы справимся быстрее, если разделимся. Я даже не успела ничего сказать – ее уже и след простыл. Признаюсь – я была в ужасе! Нам всего-то нужно было собрать ночные горшки, но у кого! У самых опасных пациентов во всей больнице. Я еще никогда так шустро не передвигалась! Когда я добралась до конца палаты, той девушки нигде не было видно. Я решила, что эта милочка бросила меня одну, а сама вернулась в общую палату. Но в палате ее не оказалось. – В этом месте у сестры Аткинс упал голос. – Ее стали искать и нашли только днем, под матрасом.
– Какой ужас! – остолбенела Эллен.
– Мягко сказано! – снова пришла в себя сестра Аткинс. – Поэтому теперь, если пациентка попытается меня укусить, моя реакция будет жестокой. Уж извините.
– Да, сестра, простите! – Потупившись, Эллен только и делала, что извинялась. – С ней потом все было в порядке? С вашей подругой, я имею в виду…
– С ней уж точно не все было в порядке. – Сестра Аткинс сделала театральную паузу. – Ее задушили.
9
Клуб гудел – повсюду были люди, над головами висел сигаретный дым, а резкий хохот напоминал, что за стенами сумасшедшего дома они – обычные люди. Сюда персонал приходил оторваться после длинной смены и выпустить пар в компании тех, кто прекрасно понимает твое состояние. Студенты, которые никогда и капли в рот не брали, здесь начинали заказывать пиво, а после и виски, причем двойной.
Эллен с трудом протолкнулась через толпу и прокричала бармену заказ:
– На два пальца, пожалуйста, Джек!
Он плеснул в стакан виски и катнул его по барной стойке. Она выпила все залпом, и из глаз брызнули слезы.
– Повтори, пожалуйста, – еле выговорила она, хлопая себя по груди.
– Все так плохо? – улыбнулся Джек.
Эллен скорчила гримасу, взяла второй виски и пошла за ближайший стол, где можно было сесть. Клуб – не лучшее место, когда хочется мира и покоя, но она решила посидеть до тех пор, пока алкоголь не сотворит свое чудо. Ее мать переживала жизненные сложности, не прибегая к крепким напиткам. Она пила алкоголь ровно один раз в год – маленький бокал сладкого хереса в Рождество, ровно через минуту после полудня и ни секундой раньше. При мыслях о доме Эллен вдруг стало очень грустно. Она прислонила голову к стене и закрыла глаза, держа стакан на коленях.
– Не занято?
Она открыла глаза и увидела, как на соседний стул присаживается Дуги.
– Нет, конечно, садись. Позволь мне купить тебе пиво, когда допьешь это. Ты мне так помог тогда! Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Где ты пропадал, кстати?
– К сожалению, уезжал в училище. Но очень скучал по больнице, – сказал он, отхлебнув пива.
– Неужели правда скучал?
– Ты сама скоро поймешь, – засмеялся он. – В аудитории по сравнению с отделением невероятно скучно.
– Что ж, хоть что-то хорошее здесь есть.
Эллен допила виски, стараясь не думать о том, как бы на нее посмотрела сейчас мама.
– Сейчас принесу еще, и ты мне все расскажешь/ – Дуги встал, взял ее стакан и стал пробираться к бару.
Он был выше большинства студентов и без проблем сделал заказ над их головами. Вернулся вспотевшим, с красным лицом, и сразу снял с себя толстый вязаный свитер. Рубашка задралась, обнажив рельефный торс и дорожку светлых волос от пупка до… От смущения Эллен вспыхнула, постаралась отбросить эту мысль и перевела взгляд.
– Так намного лучше, – объявил он, положив тяжелый джемпер на свободный стул. – Ну так что, как оно было? Расскажи мне обо всем.
– Странно, что ты ничего не слышал. Все вокруг в курсе.
– Я держусь в тени, особо не высовываюсь. А что случилось? – Он подался вперед и сложил руки на столе. – Давай, дорогая, ты можешь довериться дяде Дугласу.
Она опустила голову и начала крутить в руках подстаканник, время от времени поднимая взгляд.
– Я начинаю сомневаться, подходит ли мне эта работа. Мне кажется, я здесь как шут гороховый.
– Уверен, дело не в тебе. Просто стажеры – самая легкая мишень. – Он подвинулся ближе и стал говорить тише. – Когда я учился на первом курсе, палатная сестра отправила меня на женскую половину кое-что забрать у сестры-хозяйки. А я ее боялся до ужаса, признаюсь честно. Она заправляла всем с помощью кнута, не считая нужным даже вспоминать о прянике. В плане общения вариантов было два: в хорошем настроении она рычала, а если ты протупил, метала гром и молнии.
– Уж ты никак не мог протупить, Дуги, – сказала Эллен, отпивая виски.
– Ой ли? Как-то я заглянул в записку, которую мне дала сестра, и попросил у нее упаковку фаллопиевых труб[4]4
Маточные трубы.
[Закрыть].
От смеха Эллен чуть не поперхнулась и закрыла рот рукой.
– Какой кошмар, Дуги! – воскликнула она через несколько секунд, когда к ней вернулась способность говорить.
Он откинулся на спинку стула и поднял руки.
– Как я и сказал, мы – легкая мишень.
Тут к их столику подошла сестра Уинстенли. В каждой руке у нее было по кружке пива с переливающейся через край пеной. Эллен обратила внимание на ее щеки с прожилками лопнувших сосудов, которые делали их похожими на мрамор.
– Добрый вечер, – поздоровалась она. – Простите, забыла ваше имя.
– Эллен.
– Да, точно. Старушку Герти перевели в лазарет. Подумала, что стоит вам сказать, раз вы ею интересовались.
– А что случилось?
– Диагноза я не знаю, – пожала плечами сестра, – но ее стало рвать кровью, и врач говорит, что у нее жидкость в легких. Ей трудно дышать.
– Она что-то говорила?
– Какая глупость! Конечно, нет. Она молчит уже столько лет, с чего бы ей вдруг начать говорить? Я и голоса ее ни разу не слыхала.
– Забегу навестить ее, когда выпадет свободная минутка.
Сестра Уинстенли засмеялась.
– Да, вы совсем мягкотелая. Зря потратите время.
Поймав взгляд коллеги, она поспешила удалиться.
– Что это было? – спросил Дуги.
– В отделении для хроников есть пациентка, которая за долгие годы ни одного слова не сказала.
– Вот это да.
– Возможно, вначале она говорила, но этого уже никто не помнит.
– А сколько лет она здесь?
– Мне говорили, что сорок с лишним.
Дуги с задумчивым видом начал тереть губы.
– Можно поднять ее документы с приемки.
– Я посмотрела в кабинете у сестры – на нее даже папки нет. Она здесь так давно, что к ней относятся как к мебели, а не к живому человеку.
Дуги допил пиво и поставил кружку на стол.
– Давай допивай скорее и пойдем.
– Куда? – Эллен встала и взяла сумку.
Снаружи было холодно, и Эллен обхватила себя руками. Изо рта шел пар. Она сделала глубокий выдох, словно задувала свечки на торте.
– В детстве на морозе я притворялась, что курю. – Она поднесла ко рту два пальца, сжимая воображаемую сигарету, сделала затяжку и выдула дым. – Так я чувствовала себя взрослой.
– Хочешь настоящую? – спросил Дуги, достав из заднего кармана пачку «Кэпстан».
– Ой, нет, – отмахнулась Эллен. – Это в детстве курение было запретным экзотическим плодом, а в реальности все оказалось иначе. У меня от сигаретного дыма только глаза слезятся и горло щиплет.
– Ты явно что-то делала не так. Можно я покурю?
– Конечно.
Он зажег спичку, сложил руки лодочкой, и на секунду его лицо осветилось желтым светом. В воздухе запахло фосфором.
– Тебе холодно? – спросил он и, не дожидаясь ответа, обнял ее за плечи и притянул к себе. – Давай добавим шагу.
От быстрой ходьбы их дыхание сбилось, а от ледяного воздуха Эллен чувствовала боль в легких.
– В груди больно, – выдохнула она, когда они проходили мимо больницы.
– Сейчас зайдем внутрь, и тебе полегчает.
Эллен смотрела на виллу, к которой они подошли. Она находилась справа от главного здания и выглядела столь же внушительно, как и сама больница, просто была поменьше. Освинцованные окна в каменных рамах и изящный карниз часовой башни намекали на высочайший уровень строительства – настоящий дворец.
– Это административный блок, где хранятся и архивные, и актуальные документы большинства пациентов, а также персонала, – объяснил Дуги.
Эллен покосилась на часы.
– А в это время там кто-то есть?
– Здесь всегда кто-то есть, Эллен. Пойдем, познакомлю с Фредом.
Он подтолкнул ее к деревянной двери и потянул за толстое железное кольцо. Трижды громко ударив в дверь, они вскоре услышали бренчание ключей, и дверь чуть приоткрылась.
– Добрый вечер, Фред.
Дверь открылась еще чуть шире, и они увидели миниатюрного мужчину с редкими седыми волосами, который рассматривал их поверх очков.
– Кто здесь?
– Это я, Дуги. Как дела, Фред?
Тот захихикал и пригласил их внутрь.
– Дуглас, друг мой, заходи. Все пучком?
– Так точно! – подыграл ему Дуглас, временно оставив свой американский акцент. – Знакомься, это стажерка Кросби, ей нужна помощь, – пояснил он и повернулся к Эллен. – А это Фред, он раньше был здесь пациентом, и вот, лунные циклы сменяют друг друга, а он все никак не может нас оставить. Так, Фред?
Тот шутливо пнул Дуги.
– Ах ты, хитрый янки! Ну, пойдемте, пропустим по рюмочке.
В комнате Фреда было слишком душно и сильно пахло парафином. Освещение давала только настольная лампа с абажуром. На столе лежала раскрытая газета, а рядом стояла полупустая бутылка виски. Он достал еще два стакана, наполнил их, подал им и долил виски себе.
– Рад снова видеть тебя, Дуглас. Давно тебя не было. Чем могу помочь?
– Я ищу карту Гертруды Льюис. Она здесь сорок с лишним лет. И это все, что мне известно, к сожалению.
– Хм, имя мне знакомо, – задумчиво произнес Фред. – Возможно, мы пересекались, когда я сам здесь лежал. – Он нацарапал что-то на полях газеты и засунул карандаш в рот. – Сорок с лишним лет? Значит, еще до 1916 года?
– Думаю, так. Жаль, не знаю точно, в каком году это было. Вы поможете нам?
– Для того я и здесь.
Он достал огромный регистрационный журнал в кожаной обложке с пожелтевшими от старости страницами, провел пальцем сверху вниз по колонке с записями, перевернул страницу и снова провел пальцем.
– Да, вот. – Он снова что-то записал на газете и открыл дверцу шкафа из красного дерева. За ней оказались висящие рядами ключи на медных крючках. Найдя нужный, он бросил его Дуги.
– Наверху первая дверь налево, № 10. Ее документы в архиве.
Комната была заставлена деревянными стеллажами, между которыми оставались узенькие проходы. Под ногами лежали комья свалявшейся пыли, а из-за запаха плесени это место напоминало букинистический магазин.
– Ну что, откуда начнем? – спросила Эллен, глядя на бесконечные короба. – Поверить не могу, что документы Герти в архиве. Она же до сих пор пациент, черт возьми. Она еще жива!
– Не так все плохо. Здесь все расставлено в алфавитном порядке, – показал Дуги на первый ряд стеллажей. – Вот здесь от А до В, это нам точно не нужно. – Он прошел к следующему сектору. Здесь – От Г до Е. Уже ближе.
Эллен прошла дальше.
– Вот здесь! От К до Л.
Дуги подошел к ней, и вместе они начали водить пальцами по коробам, внимательно читая фамилии на пожелтевших бирках.
– От Лангдон до Лэпман, – прочла вслух Эллен. – Должно быть здесь.
Дуги вытащил коробку и удивился, насколько она тяжелая.
– Давай поставим на стол.
Эллен открыла крышку – коробка была плотно набита папками. Облизав палец, она стала перебирать их одну за другой.
– Вот, Гертруда Мэй Льюис. – Эллен вытянула из пачки желтую папку и положила на стол. Дуги взял стул, и они склонились над личной историей Герти.
– Посмотри, 1 сентября 1912 года, – показала Эллен пальцем на дату ее госпитализации.
– Да. Значит, она здесь… – он начал считать на пальцах.
– Сорок четыре года, – опередила его Эллен.
– А ты сильна в математике!
– В арифметике, – поправила она. – Ты здесь достаточно долго, чтобы узнать разницу.
– Но… – Поняв, что она шутит, он решил не продолжать.
Эллен стала читать дальше.
– Родилась 12 августа 1871 года. Значит, сейчас ей 85. А в Эмбергейт она попала в 41. Да она здесь полжизни провела! – воскликнула Эллен, покачала головой и закатила глаза в потолок.
Дуги повернул папку к себе.
– Здесь сказано, что при поступлении диагностировано умопомрачение и меланхолия.
Они молча вчитывались в скудные факты, восстанавливая подробности попадания Герти в клинику. Ее нашли на улицах Манчестера без обуви, в одних чулках. При себе у нее не было ни пенни, и полицейский привез ее в Эмбергейт, не имея оснований держать в камере. Согласно описанию, она была ростом 1,67 м, худощавого телосложения, с длинными, по пояс, темно-русыми волосами.
– Господи, от нее ведь ничего уже не осталось. Сейчас она где-то 1,50, и у нее жесткие седые волосы.
– Но ей 85, – возразил Дуги. – Даже если бы она провела всю жизнь в роскошном дворце, она бы тоже поседела.
– Хм, да, ты прав. Смотри, судя по документам, она замужем. – Эллен недоуменно посмотрела на Дуги. – Странно, она же ходила по улицам как бездомная. Видимо, он ее выгнал.
– Да, вполне возможно, – согласился Дуги. – Может быть, поэтому она и тронулась умом.
– Здесь сказано, что в апреле 1940-го она прошла курс ЭШТ. Что это?
– Электрошоковая терапия. К голове пациента крепят электроды и пропускают через головной мозг ток под напряжением до 150 вольт.
– Боже, какой кошмар.
– Раньше было хуже, – заметил Дуги. – Сейчас хотя бы пациентам дают наркоз и мышечные релаксанты.
Эллен стала читать вслух:
– «Пациентка продемонстрировала положительную реакцию на последний курс ЭШТ и уже не сильно протестовала, что является позитивной динамикой. Она демонстрирует все признаки ретроградной амнезии и не помнит сам факт получения терапии. Во время последнего сеанса ЭШТ 8 сентября 1940 года пациентка получила двойной перелом левой ноги вследствие особо сильной конвульсии. На настоящий момент (16 сентября 1940 года) она отказывается с кем-либо говорить, замкнута, погружена в себя. У нее подавленное настроение, но она больше не жалуется. Поэтому я заключаю, что применение ЭШТ было успешным и дальнейшие сеансы не рекомендуются. Физиологические препятствия речевой деятельности у пациентки отсутствуют, поэтому она должна оставаться под психиатрическим наблюдением». Как же это грустно, – вздохнула Эллен, возвращая листки в папку. – Она ни слова не произнесла за шестнадцать лет. Здесь что-то не так. Завтра я пойду к ней, и мне все равно, что скажет сестра Уинстенли. В этой больнице ей нанесли вред, и надо что-то делать, а не просто молча стоять рядом.
– Давай, Эллен! – улыбнулся ее решимости Дуги. – Кто-то должен защитить Герти, и никто не сделает это лучше тебя.
